Текст книги "Ловушка чувств (СИ)"

Автор книги: Дарья Беженарь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

«Ладно, что ж, пойду сама. Лишь бы подальше от этого самодура», – мысленно выдохнула я, сжимая бокал так, что пальцы побелели.

Глава 17

ЛЕНА

Я направилась к сауне, стараясь идти ровно, не спеша, будто мне всё равно. Но с каждым шагом внутри нарастало жгучее желание сорваться на бег – лишь бы скорее укрыться от этих взглядов, от этого смеха, от него.

Зайдя внутрь, я плотно закрыла дверь. Тишина обрушилась мгновенно – плотная, осязаемая, как бархатная завеса. Горячий воздух тут же окутал меня, проникая в каждую клеточку тела. Я опустилась на деревянную лавку, поставила бокал на полочку рядом и наконец позволила себе глубоко, судорожно вздохнуть.

Сердце колотилось где‑то в горле, в висках стучало, а перед глазами всё ещё стояло его лицо – насмешливое, самоуверенное, с этой противной полуулыбкой. «Зачем он это делает? Что ему нужно? Унизить меня? Доказать, что я для него ничего не значу?»

Я закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться на тепле, на запахе дерева и эфирных масел. Медленно вдохнула, задержала дыхание, выдохнула. Ещё раз. И ещё.

В этот момент дверь сауны открылась – и вошёл мокрый Артём в плавках.

Я вздрогнула, будто меня ударило током. Сердце, которое только‑только начало успокаиваться, снова рвануло в бешеный ритм, забилось где‑то в горле, перекрывая дыхание. «Вот чёрт, почему я так реагирую на этого козла?» – пронеслось в голове, но тело уже предательски выдало меня: по коже пробежала волна мурашек, ладони мгновенно стали влажными, а в животе завязался тугой узел волнения.

Он закрыл за собой дверь, и в замкнутом пространстве сразу стало теснее, жарче, напряжённее. Воздух словно сгустился, пропитался запахом разогретого дерева и его кожи – свежей после бассейна. Капли воды стекали по его плечам, волосы были взъерошены. Он выглядел… расслабленным. Будто не было только что у бассейна этой глупой игры.

Артём сел напротив меня и молча рассматривал – взглядом медленным, тягучим, от которого по спине пробегал то жар, то холод. Его глаза скользили по моему лицу, задерживались на губах, опускались ниже…

– Что надо? – вырвалось у меня резче, чем я планировала. Голос дрогнул, и я тут же закусила губу от досады.

Он продолжал сверлить меня взглядом, будто изучал каждую черту, каждый нерв, готовый вот‑вот дрогнуть.

– Тут жарко, – наконец проговорил он, и в его голосе прозвучала едва уловимая насмешка.

«Серьёзно? А то я не заметила», – мысленно фыркнула я, но вслух ответила:

– Ты прям капитан Очевидность.

– Интересно, – протянул он, чуть склонив голову набок.

– Что тебе интересно? – я попыталась придать голосу твёрдость, но внутри всё трепетало.

– Если тебе не холодно, почему тогда твоё тело так реагирует? На меня? Ты возбуждена?

Что?! Твою мать… Я вдруг остро осознала, что на мне лишь купальник – тонкий, почти невесомый. И когда он зашёл сюда, раздетый, с каплями воды на коже, моё тело предательски откликнулось: соски затвердели, выдавая то, что я отчаянно пыталась скрыть.

«Блин, надо бежать отсюда. Это позорище», – пронеслось в панике. Я вскочила, пытаясь сохранить хоть каплю достоинства.

– Моё тело так реагирует, когда меня кто‑то бесит, – выпалила я, стараясь, чтобы голос звучал холодно и отстранённо.

Он медленно, с ленивой усмешкой, скользнул взглядом по моему телу – от лица до дрожащих пальцев, снова вверх.

– Интересно, – повторил он и улыбнулся – той самой улыбкой, от которой внутри всё переворачивалось.

Я поспешила встать и уйти. Но когда проходила мимо него, он резко ухватил меня руками за бёдра – сильные пальцы впились в кожу – и рывком посадил к себе на колени. Его хватка была железной, горячей, невыносимо волнующей.

– Отпусти, придурок! Отпусти! – закричала я, пытаясь вырваться, но его руки держали крепко, не позволяя даже пошевелиться.

Моё сердце колотилось так, что, казалось, он мог услышать его бешеный ритм. Я чувствовала его дыхание на своей шее, тепло его тела сквозь тонкую ткань купальника. Каждая клеточка кричала о противоречии: с одной стороны – ярость, с другой – мучительное, постыдное желание прижаться ближе.

– Почему ты всегда так сопротивляешься? – прошептал он, и его голос, низкий, бархатистый, обжёг ухо. – Будто боишься признать, что между нами что‑то есть.

– Между нами ничего нет! – выдохнула я, но слова прозвучали неубедительно, почти жалко.

Его пальцы медленно скользнули вверх по моим бёдрам, и я вздрогнула, пытаясь отстраниться, но он лишь крепче прижал меня к себе.

– Врёшь, – тихо, почти ласково. – Ты врёшь себе и мне.

Я закрыла глаза, пытаясь собраться, найти силы оттолкнуть его. Но тело предательски замирало при каждом его движении, а разум тонул в хаосе ощущений. В голове билась одна мысль: «Это неправильно. Это не должно происходить».

– Ты… ты просто играешь, – прошептала я, с трудом собирая разбегающиеся мысли. – Тебе нравится дразнить людей. Нравится чувствовать власть.

Он замер. На секунду его хватка ослабла, и в глазах мелькнуло что‑то неуловимое – то ли сомнение, то ли боль. Но уже в следующее мгновение он снова прижал меня ближе, почти касаясь губами моей щеки.

– А может, это ты играешь? – его голос звучал глухо, почти отчаянно.

– Может, ты боишься признать, что тоже этого хочешь?

Я замерла, не зная, что ответить. Его дыхание обжигало кожу, а сердце билось в унисон с моим – так громко, так отчаянно.

– Отпусти меня, – повторила я, но в этот раз голос звучал тише, почти умоляюще.

Он не ответил. Лишь медленно провёл пальцами по моей руке, заставляя каждую клеточку тела трепетать.

В этот момент я поняла: если он не отпустит меня сейчас, я потеряю последний контроль над собой. И это пугало больше всего.

– Ты оскорблял меня уже неоднократно и однозначно дал понять, какого ты обо мне мнения. Поэтому оставь меня в покое! – выпалила я, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо, но внутри всё дрожало от смеси гнева и непонятного, пугающего волнения.

– И как тебе Игорь? – проигнорировал он мои слова, продолжая медленно, почти невесомо гладить меня по руке. Его пальцы выписывали невидимые узоры на моей коже, и от этих прикосновений по телу разбегались предательские мурашки. – Спорим, я тебе больше понравлюсь?

– Да отпусти ты уже меня! – я снова рванулась, пытаясь вырваться из его хватки, но он снова крепко сжал мои бёдра. – Нет у меня ничего с Игорем, и не было! И с тобой ничего не может быть. Пойми ты уже это!

– Врёшь! – резко бросил он, и в его голосе прорезалась такая уверенность, что я на секунду замерла.

– Отпусти!

– Врёшь, что с Игорем ничего не было, – повторил он, наклоняясь ближе. Его дыхание коснулось моей щеки, и я почувствовала, как внутри всё сжалось от этого прикосновения.

– Это не твоё дело, отвали! – выкрикнула я, но голос предательски дрогнул.

Он замер на мгновение, будто взвешивая мои слова. Но уже в следующее мгновение его пальцы снова скользнули вверх по моей руке, задержались на плече, а затем медленно, почти нежно, коснулись моей шеи.

– Хватит, – я наконец нашла в себе силы отстраниться, на этот раз решительно. – Просто оставь меня в покое.

– И не надейся, что оставлю в покое. Тем более, если с Игорем ничего не было, – произнёс он твёрдо, но в голосе уже не было прежней насмешки. Теперь там звучало что‑то другое – настойчивое.

Он обхватил мою голову руками и притянул к себе – резко, но в то же время с какой‑то отчаянной нежностью. Его пальцы слегка впивались в кожу, оставляя едва ощутимые следы, но это лишь усиливало странное, пульсирующее напряжение между нами, превращая воздух в раскалённую проволоку, по которой бежали искры.

Он тяжело дышал, и его дыхание – горячее, прерывистое, сбивчивое – обжигало мои губы, заставляя каждую клеточку тела трепетать. Я чувствовала, как его грудь прижимается к моей, как бешеный ритм его сердца отдаётся в моих висках.

– Прости за то, что наговорил тебе столько дерьма. Я ревновал. Ясно? Прости.

Его голос звучал глухо, почти отчаянно – совсем не так, как раньше. В нём не было ни привычной насмешки, ни высокомерия, ни той ледяной отстранённости, которая так часто ранила меня. Только искренность – такая острая, что от неё внутри всё перевернулось, будто мир на секунду потерял равновесие.

Его губы были в миллиметре от моих. Мы почти соприкоснулись – достаточно было малейшего движения, одного неверного вдоха, чтобы нарушить эту тонкую грань, переступить черту, которую мы оба так долго охраняли. Я чувствовала, как бешено колотится его сердце, как дрожат его пальцы, удерживающие меня, будто он боялся, что я исчезну, растворюсь в воздухе.

И я отчаянно желала, чтобы он меня поцеловал. Желала так сильно, что это пугало – до дрожи в коленях, до перехваченного дыхания, до острого, почти болезненного ощущения в груди. Внутри всё кричало: «Остановись! Не поддавайся! Это ошибка!» – но тело предательски тянулось к нему, а разум тонул в этом безумном, всепоглощающем желании, которое я так долго пыталась задушить.

Я закрыла глаза, пытаясь собраться, найти в себе силы оттолкнуть его, разорвать этот магнетический круг, но каждая попытка лишь делала притяжение сильнее. Мои пальцы сами потянулись к его плечам, будто искали опору в этом хаосе чувств.

В этот момент дверь резко открылась – звук был похож на удар хлыста, разрывающий наше хрупкое уединение. Мы резко обернулись.

В дверях стояла Юля. Её глаза поползли на лоб, а рот приоткрылся в немом изумлении. Боюсь представить, как мы выглядели со стороны – я, сидящая у него на коленях, его руки, всё ещё удерживающие меня, наши лица, почти соприкасающиеся…

– Сюда Аня идёт, – коротко бросила Юля, и в её голосе прозвучало что‑то среднее между шоком и предостережением.

Я резко встала, будто меня ударило током, и перебралась на другую скамейку. Движения были рваными, неуклюжими – я пыталась собрать себя по кусочкам, но тело всё ещё жило в том мгновении, которое мы едва не пережили.

Артём поднялся, бросил на меня короткий взгляд – в его глазах всё ещё тлели отблески того безумия, что только что между нами вспыхнуло, – и с едва заметной, почти невесомым улыбкой вышел.

Зашла Аня. Её взгляд скользнул по мне, потом – по опустевшей лавке напротив, где ещё минуту назад сидел Артём. В её глазах мелькнуло недоумение, но она не стала задавать вопросов.

– Тут жарко, – только и сказала она, присаживаясь рядом. – Ты вся красная.

Моё лицо горело, и не только от температуры в сауне. Тело пылало от возбуждения, от остаточного жара его прикосновений. Мы чуть не поцеловались – и я этого хотела, до боли хотела. Его руки, которые настойчиво меня касались, сжимали мои бёдра, всё ещё оставляли фантомные следы на коже. Я до сих пор чувствовала их – горячие, требовательные, одновременно нежные и властные.

– Да, тут… душно, – выдавила я, стараясь говорить ровно, но голос дрогнул, выдавая меня с головой.

Мне нужно было время – чтобы осознать, что только что произошло, чтобы понять, что это значит, чтобы попытаться унять этот ураган чувств, бушующий внутри.

Мы сидели в тишине, нарушаемой лишь потрескиванием печи и далёкими голосами у бассейна. Я пыталась сосредоточиться на дыхании, на тепле вокруг, на запахе дерева и эфирных масел – на чём‑то реальном, что могло бы вернуть меня в привычную реальность.

Но перед глазами всё ещё стояло его лицо – совсем близко, почти касаясь моих губ. Его голос, тихий и отчаянный: «Прости… Я ревновал».

Эти слова эхом отдавались в голове, смешиваясь с моим собственным сбивчивым дыханием, с биением сердца, которое никак не могло успокоиться.

«Это ничего не меняет», – твердила я себе, стискивая пальцы в кулаки, чтобы хоть как‑то удержать контроль. Но тело не слушалось. Оно всё ещё горело от желания, от этого странного, пугающего чувства, которое я так долго пыталась подавить.

– Пойдём, – вдруг сказала Аня, поднимаясь. – Тут и правда слишком жарко.

Я кивнула, вставая следом. Выходя из сауны, я невольно оглянулась – словно надеясь увидеть его где‑то поблизости, поймать его взгляд. Но его не было.

И от этого внутри всё сжалось – то ли от облегчения, то ли от разочарования. Я не могла понять. Не хотела понимать.

Мы вышли на свежий воздух, и прохлада слегка остудила моё пылающее лицо. Но внутри всё ещё бушевала буря. Я знала: этот момент, эти слова, это почти‑поцелуй – они не исчезнут просто так. Они останутся. И рано или поздно мне придётся с этим разобраться.

– Я что‑то плохо себя чувствую. Может, давление поднялось, – пробормотала я, стараясь говорить ровно, но голос всё равно дрогнул.

Юля посмотрела на меня и улыбнулась.

– Ты что, домой уже собралась? – спросила Аня, приподняв бровь. В её голосе не было подозрения, лишь искреннее беспокойство.

Я помедлила, подбирая слова. Воздух всё ещё казался слишком густым, пропитанным воспоминаниями о его прикосновениях, о его дыхании на моей коже

– Немного ещё побуду и поеду, – наконец ответила я, пытаясь улыбнуться.

Аня, видимо, решила, что настаивать не стоит. Она потянулась за своим коктейлем, сделала глоток и перевела разговор на что‑то лёгкое, будничное – про погоду, про планы на выходные. Её голос звучал ровно, успокаивающе, и я невольно ухватилась за эту нить нормальности, пытаясь вернуться в реальность, где не было ни его рук на моих бёдрах, ни его шёпота у моего уха, ни этого мучительного «почти».

Но даже слушая её, я не могла полностью отключиться.

– Точно поедешь? – снова спросила Аня.

– Да, – выдохнула я, заставляя себя встретиться с её взглядом.

– Подвезёшь меня? – спросила Юля.

– Конечно, поехали, – ответила я без колебаний.

Мы обнялись с Аней. Мне отчаянно хотелось поскорее сбежать из этого дома – вернуться на свою территорию, где можно будет наконец выдохнуть и попытаться разложить по полочкам всё, что произошло.

– Спасибо, что приехали, – сказала Аня с тёплой улыбкой.

– В следующий раз твоя очередь, – напомнила я, стараясь поддержать лёгкий тон.

– Хорошо, может, на следующей неделе, – согласилась она.

Пока мы шли с Юлей к машине, я мысленно готовилась к потоку вопросов. Я понимала: после того, что она видела, отмолчаться не получится. Поэтому решила опередить её.

– Не спрашивай ничего. Я сама не знаю, что это и что происходит, – предупредила я, открывая дверцу автомобиля.

– Ну, я видела, что у вас там в сауне происходило, – с мягкой улыбкой заметила Юля, устраиваясь на пассажирском сиденье. – Или это не то, что я подумала?

– Я не знаю. Правда не знаю, – призналась я, глядя прямо перед собой. – Мне надо собраться с мыслями. Всё это… слишком.

– Понимаю. Но со стороны выглядело о‑о‑очень горячо. И он, кстати, красивый парень – и тело, и внешность. Где ты там мальчишку в нём увидела, не пойму? Он вёл себя по‑идиотски в компании своих друзей. Но было понятно, что это спектакль для тебя. Он с тебя глаз не сводил. Как только ты ушла в сауну, сразу оставил ту блонди и побежал за тобой.

Я молча завела машину, стараясь сосредоточиться на дороге. Слова Юли вибрировали внутри, цепляясь за те мысли, которые я сама от себя прятала.

– Он всё это время смотрел только на тебя, – продолжила Юля негромко, будто озвучивая то, что я боялась признать. – И в сауне…

Я сжала руль чуть сильнее, чувствуя, как снова накатывает тепло – то самое, предательское, от которого всё внутри сжимается.

– Не надо, Юля, – прошептала я. – Не разбирай это по косточкам. Я и так… я и так еле держусь.

Она вздохнула, но спорить не стала. Вместо этого просто положила ладонь на моё плечо – коротко, ободряюще.

– Хорошо. Не буду. Но знай: если тебе понадобится говорить – я здесь. И если понадобится молчать – тоже здесь.

Я кивнула, не находя слов. В горле стоял ком, а перед глазами то и дело всплывало его лицо.

– Знаешь, – вдруг сказала я, не отрывая взгляда от дороги, – он извинился. Сказал, что ревновал. Что всё, что он говорил раньше… это из‑за ревности. Ревновал меня к Игорю – в этом я сама виновата. Он позвал меня на свидание, а Артём узнал, что я согласилась. Приехал ко мне, психовал, наговорил гадостей. Потом в ресторан я приехала вместе с Игорем, и он опять наговорил мне обидных слов. Но я не стала его переубеждать, что между нами ничего нет.

– А сейчас ты ему сказала?

– Да. Я боюсь его, боюсь себя. Мне страшно от того, как я на него реагирую. У нас нет никакого будущего. Мне отношения не нужны. Да и ему, я уверена, тоже.

– Ну, тогда и не относись к этому так серьёзно. Что насчёт секса без обязательств?

– Та ну, не знаю… Только не с ним. Если Аня узнает, или родители, или Олег – они достанут и меня, и его.

– Не узнают. Да и с каких пор тебя волнует мнение твоей семьи? Забей. И делай то, что хочешь.

– Я не знаю, чего я хочу.

– Знаешь. Просто перестань врать самой себе.

Пауза повисла между нами, плотная и ощутимая. Я смотрела на мелькающие за окном дома, но видела лишь его взгляд – тот, что прожигал меня в сауне, полный невысказанных слов и сдерживаемой страсти.

– Легко сказать «перестать врать», – наконец выдохнула я. – А как это сделать, когда сама не понимаешь, что чувствуешь? Когда каждая мысль о нём – как удар током?

Юля повернулась ко мне, её глаза в полумраке салона казались особенно внимательными.

– Для начала признай, что он тебе не безразличен. Что тебя тянет к нему. Это уже шаг.

Я закусила губу, борясь с желанием отрицать. Но слова застряли в горле – потому что она была права.

– И что дальше? – прошептала я, чувствуя, как дрожит голос. – Даже если это так… что с этим делать?

– Решать тебе. Хочешь разобраться в чувствах – разбирайся. Хочешь отпустить – отпусти. Но не притворяйся, что ничего не происходит. Это съедает изнутри.

Её слова упали куда‑то в глубину души, где уже давно копилось невысказанное. Я глубоко вдохнула, пытаясь унять дрожь в пальцах.

– Боишься не его, – тихо добавила Юля. – Боишься самой себя. Той, кем ты становишься рядом с ним.

И в этой тишине я поняла: она попала в точку.

Глава 18

АРТЁМ

В сауне с Леной я просто обезумел. Никогда ещё ни с кем не испытывал такой дикой страсти, такого всепоглощающего желания. Если бы её подруга и Аня не помешали нам, не знаю, чем бы это всё закончилось.

Тем более, когда я узнал, что с Игорем у неё ничего не было… Внутри всё перевернулось. Все те резкие слова, что я на неё обрушил... Я повёл себя как последний идиот. Полностью облажался.

А что я должен был подумать? Она не спешила развеивать подозрения насчёт их связи. Молчала, не оправдывалась. Упёртая – не хотела оправдываться. Смотрела своими глазами, в которых то ли вызов, то ли страх, то ли что‑то ещё, от чего у меня крышу сносило.

После сауны она сбежала из нашего дома – как обычно. Это уже входит у неё в привычку. Но ей от меня не сбежать. Я ведь теперь знаю её адрес. И сейчас еду к ней.

В голове крутится одно: вот бы она была в той своей белой рубашке. Я всё‑таки сорву её. Медленно. Или резко – как пойдёт. Главное – снова почувствовать её рядом, услышать, как сбивается её дыхание, увидеть, как темнеют глаза…

Я сжимаю руль, пытаясь унять внутренний хаос. Разум кричит: «Остановись, не лезь, дай ей время», – но тело, каждая клеточка, жаждет только одного: быть рядом. Касаться. Слышать. Владеть.

Знаю, что рискую всё испортить. Снова. Но не могу не попробовать. Не сейчас. Не после того, что было.

Подъезжаю к её дому, глушу двигатель. Смотрю на окна – свет есть. Значит, она там. Внутри всё напрягается, будто перед прыжком в ледяную воду.

Выхожу из машины. Делаю шаг к двери.

Она открыла дверь.

Чёрт побери – она в той же белой рубашке, что и в прошлый раз. Тонкой, почти прозрачной в приглушённом свете прихожей. Каждый изгиб её тела угадывается под тканью, и от этого становится ещё труднее держать себя в руках.

– Артём? – в её голосе смешались удивление и настороженность. Глаза широко раскрыты, дыхание чуть сбито.

– Думала, сбежишь от меня? – шагнул вперёд, не дожидаясь приглашения. Запах её кожи – лёгкий, цитрусовый– ударил в ноздри, затуманивая рассудок.

– Что ты хочешь? – она отступила на шаг, но я уже переступил порог, закрыв за собой дверь. Тишина квартиры вдруг стала густой, осязаемой.

– Тебя! Мы не закончили.

– Это… было ошибкой. Такое больше не повторится. – Её голос дрогнул, а пальцы нервно сжали край рубашки.

Я медленно приблизился. Провел пальцем по её скуле – кожа тёплая, нежная, отзывается на прикосновение едва уловимой дрожью. Внизу живота уже пульсирует жар, каждый нерв натянут до предела.

– Я не считаю это ошибкой, – голос звучит ниже, чем обычно, почти шёпотом. – И уверен, ты тоже.

Пальцы скользят по шее, задерживаются на пульсирующей жилке. Ощущаю, как под кожей бьётся её сердце – быстро, неровно. Потом – к ключице, невесомо, почти неощутимо. Кончиком пальца отодвигаю край рубашки, провожу по ложбинке между грудей. Её дыхание становится прерывистым, а плечи слегка вздрагивают.

– Артём, не надо… – шепчет она, но не отталкивает. Её глаза полны противоречий – страх, желание, растерянность. Это сводит с ума ещё сильнее.

Я подхожу ещё ближе, продолжаю гладить – медленно, вкрадчиво. Кровь стучит в висках, жар растекается по телу, стягивается тугим узлом внизу живота. В воздухе пахнет электричеством, напряжением, невысказанным желанием.

– Мне нравится твоя рубашка. Но уверен – без неё ты ещё красивее.

– Артём… – её голос дрожит, а взгляд мечется между моими глазами и губами.

– Ты меня хочешь. Я тебя хочу. В чём проблема?

– Я тебя не хочу, – говорит она, но её тело предательски реагирует: соски напрягаются под тканью рубашки, а пальцы непроизвольно сжимают мою футболку на груди.

– Твоё тело говорит об обратном.

– Моё тело меня подводит. У меня давно не было мужчины. – Она пытается отстраниться, но я крепче сжимаю её талию.

Я расстегиваю первую пуговицу на её рубашке. Потом ещё одну. Ткань медленно расходится, открывая нежную кожу. Дыхание сбивается окончательно – не только у неё, но и у меня.

– Это же хорошо, – шепчу, глядя, как румянец заливает её щёки, как зрачки расширяются от смеси страха и желания.

– Тебе лучше уйти.

– А то что? Ты не устоишь передо мной? – Я чуть отстраняюсь, но лишь для того, чтобы заглянуть в её глаза. В них всё та же борьба – и именно это распаляет меня ещё сильнее.

Она пытается сделать шаг назад, но я удерживаю её за талию, притягивая ближе. Наши тела почти соприкасаются, и я чувствую, как её дрожь передаётся мне.

– Ты сама знаешь ответ, – шепчу, проводя губами по линии её подбородка. – Знаешь, что произойдёт, если я останусь.

Её дыхание сбивается окончательно, пальцы впиваются в мои плечи – то ли чтобы оттолкнуть, то ли чтобы прижать ещё ближе.

– Я не должна… – пытается она, но голос звучит неуверенно, прерывисто.

– Не должна – что? – Я медленно веду пальцами по её обнажённому плечу, ощущая, как кожа покрывается мурашками. – Не должна чувствовать? Не должна хотеть?

Она закрывает глаза, словно пытаясь спрятаться от собственных ощущений. Но тело предаёт её – выгибается навстречу моим прикосновениям, ищет контакта.

– Посмотри на меня, – прошу я, и когда она поднимает взгляд, вижу в нём то, что так долго искал: неприкрытое желание, смешанное с отчаянием. – Ты прекрасна, когда перестаёшь бороться.

Моя рука скользит ниже, к краю рубашки, и я медленно провожу ладонью по её бедру, чувствуя, как она вздрагивает.

– Артём… – её голос – едва слышный шёпот.

– Скажи это ещё раз. Скажи, что не хочешь меня. – Я наклоняюсь ближе, почти касаясь её губ своими. – Скажи, и я уйду.

Тишина повисает между нами, тяжёлая, насыщенная невысказанным. Её губы дрожат, но слова не звучат.

И тогда я знаю – она сдалась.

Я накрываю её рот своим, погружаясь в поцелуй, жадный, требовательный, долгожданный. Её руки наконец обхватывают мою шею, притягивают ближе, а тело льнёт ко мне, будто пытаясь слиться воедино.

Рубашка сползает с её плеч, и я слышу, как она тихо всхлипывает, когда мои ладони касаются обнажённой кожи.

– Вот так, – шепчу между поцелуями. – Вот так правильно…

Моё тело лихорадит от одного только её вида. Воздух между нами наэлектризован до предела, каждый нерв натянут, как струна.

Наклонившись, я резко хватаю её за ягодицы, приподнимая. Она инстинктивно обхватывает меня руками и ногами, прижимаясь всем телом. Её пальцы впиваются в мои плечи, а дыхание обжигает шею.

Она кусает меня за губу – не больно, но ощутимо, с какой‑то дикой, необузданной страстью. Этот жест окончательно лишает меня остатков самоконтроля. Я перехватываю её ягодицы обеими руками, сжимаю крепко, почти до боли, чувствуя под ладонями горячую, нежную кожу.

Она слегка вскрикивает – звук тонет в нашем прерывистом дыхании. Этот вскрик пронзает меня насквозь, разжигает огонь ещё сильнее.

Её волосы рассыпаются по плечам, глаза потемнели от желания, губы припухли от поцелуев. Каждый её вздох, каждое прикосновение сводят меня с ума. Я теряю счёт времени, забываю обо всём, кроме неё – её тепла, её запаха, её тела, прижатого к моему.

– Ты… – начинаю я, но слова теряются, когда она снова припадает к моим губам, на этот раз ещё жаднее, ещё отчаяннее.

Я несу её к дивану, не разрывая поцелуя, чувствуя, как её ногти оставляют едва ощутимые следы на моей спине. Всё вокруг перестаёт существовать – есть только мы, наше дыхание, наши тела, сливающиеся воедино в этом безумии.

– Артём, стой! Остановись!

Её резкий голос врезается в пелену страсти, как ледяной клинок. Она отталкивает меня – ладонь твёрдо упирается в грудь, отталкивая с неожиданной силой. Я едва удерживаюсь на ногах: голова кружится, дыхание тяжёлое, рваное, каждое нервное окончание горит огнём.

– Стой! Мы не должны… не надо… тебе лучше уйти.

Я пытаюсь сфокусировать взгляд. Она уже вскочила с дивана, торопливо застёгивает пуговицы на рубашке, пряча от меня то, что ещё минуту назад принадлежало только нам. Её пальцы дрожат, но движения резкие, решительные.

– Ты прикалываешься? – мой голос звучит глухо, почти хрипло. В висках стучит: «Не отпускай. Не дай ей уйти».

– Нет. Не прикалываюсь. Уходи.

Её слова бьют наотмашь. Я делаю шаг вперёд, но она отступает, выставив руку в предостерегающем жесте.

– Что ты… что ты хочешь от меня? Что ты творишь? – голос срывается на полушёпот, потом вновь взлетает. – Хочешь, чтобы извинился? Я могу сделать это еще раз! Прости за обидные слова. Мне было больно, когда я подумал, что ты выбрала его. Хотел сделать больно тебе в ответ – это была ошибка.

Я сжимаю кулаки, пытаясь удержать рвущиеся наружу эмоции.

– Что ещё ты хочешь? Давай сходим на свидание? В кино? Цветы? Что ты хочешь от меня?! Если хочешь, я не буду давить. Просто скажи – что ты хочешь, чёрт побери!

В комнате повисает тяжёлая тишина. Слышно только наше прерывистое дыхание – моё, всё ещё лихорадочное, и её, сбивчивое, нервное.

Она смотрит на меня – глаза блестящие, полные противоречий. В них мечутся страх, желание, растерянность.

– Я… – начинает она, но голос дрожит, прерывается. Она закрывает лицо руками, плечи вздрагивают. – Я не знаю, чего хочу. Всё слишком сложно…

И в этот момент я понимаю: она тоже борется. С собой. Со мной. С тем, что между нами.

Я медленно опускаю руки, делаю глубокий вдох, пытаясь унять бешеный ритм сердца.

– Хорошо. Я уйду.

Разворачиваюсь, делаю шаг к двери. Каждый мускул напряжён до предела, словно я несу не себя, а груз всех невысказанных слов и оборванных надежд. Рука уже ложится на холодную металлическую ручку, когда слышу её голос – тихий, дрожащий, будто лист на ветру:

– Подожди…

Замираю. Сердце пропускает удар, потом бьётся с удвоенной силой. Не оборачиваюсь – боюсь, что если увижу её лицо, то потеряю последнюю каплю самоконтроля.

– Зачем? – мой голос звучит глухо, почти безжизненно.

Она молчит несколько секунд. Слышу, как она глубоко вдыхает, словно набирается смелости.

– Я не хочу, чтобы ты уходил… так.

Медленно оборачиваюсь. Она стоит всё там же, у дивана. В глазах – буря эмоций, которую она больше не в силах скрывать.

Делаю шаг навстречу. Ещё один. Останавливаюсь в шаге от неё, боясь спугнуть.

– Тогда скажи мне… – голос дрожит, выдавая всю гамму чувств, что рвутся наружу. – Скажи, чего ты хочешь на самом деле.

Её губы дрожат. Она опускает взгляд, потом снова поднимает на меня – и в этом взгляде я вижу то, за что готов бороться:

– Я… мне не нужны отношения, кино и всё такое. Меня это не интересует.

Её слова звучат твёрдо, но в глазах – тревога. Она будто ждёт, что я сейчас развернусь и уйду, хлопнув дверью. Но я не могу. Не теперь, когда она наконец говорит то, что на душе.

– Ладно, – отвечаю тихо, не отводя взгляда. – Значит, не будет кино. Что дальше?

– И я простила тебя, за гадости, которые ты мне говорил. Но я не хочу, чтобы подобные слова повторились.

Я делаю глубокий вдох, подбирая каждое слово:

– Обещаю. Не повторятся. Что ещё?

– Ты прёшь как танк. Мне сложно сдерживаться.

В её голосе – не упрёк, а скорее мольба. И это задевает сильнее, чем крик.

– Можно подумать, мне легко, – шепчу, шагнув ближе. – Ты думаешь, я не чувствую, как внутри всё рвётся на части, когда ты рядом? Как каждое твоё слово, каждый взгляд – будто удар током?

Она молчит, но плечи чуть опускаются. Напряжение понемногу уходит.

– Я не умею по‑другому, – продолжаю, почти беззвучно. – Не умею медленно. Не умею осторожно. Ты выжигаешь во мне всё, что было раньше. Остаётся только это… – я касаюсь её руки, едва ощутимо, – то, что между нами сейчас.

Она вздрагивает, но не отстраняется. Её пальцы дрожат, но не убегают.

– Ты пугаешь меня, – наконец признаётся она, опустив глаза. – Потому что я не понимаю, что со мной происходит.

– Мы оба не понимаем, – я осторожно обхватываю её ладонь. – Но это не значит, что нужно останавливаться.

Тишина снова заполняет комнату, но теперь она другая – не тяжёлая, а выжидающая.

– Просто… – она делает паузу, сглатывая. – Просто не торопи меня. Дай мне время разобраться в себе.

– Хорошо, – киваю, сжимая её руку чуть сильнее. – Я буду ждать. Сколько понадобится.

Она поднимает взгляд, и в её глазах я вижу то, ради чего готов пройти через всё это: робкую искру надежды.

– Спасибо, – шепчет она.

И в этот момент я понимаю: мы оба на краю.

– Мне уйти?

Мой голос звучит тише, чем хотелось бы. В нём – не вопрос, а последняя надежда, хрупкая, как паутинка. Я смотрю на неё, пытаясь прочесть ответ в глазах, в дрогнувшем уголке губ, в едва заметном колебании ресниц.

– Да. Так будет лучше.

Эти слова падают, как камни. Каждое – удар в грудь. Внутри что‑то обрывается, но я киваю. Киваю, потому что знаю: если сейчас начну спорить, всё разрушу окончательно.

– Хорошо.

Разворачиваюсь. Делаю шаг к двери. Потом ещё один. Каждый – будто через вязкую тьму, которая заполняет комнату, вытесняя воздух, запах её кожи, тепло её рук.

Рука на дверной ручке. Металл холодит пальцы, но это ничто по сравнению с тем холодом, что растекается внутри.