Текст книги "Антитело (СИ)"
Автор книги: Дарья Кузнецова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)
– Это твой сон, почему ты спрашиваешь у меня?
– Я уже не уверена, что это сон, – призналась честно.
– А что? – Нану улыбнулся и посмотрел на меня.
– Готова поставить свою зарплату, как раз ты прекрасно знаешь, что тут и почему происходит. Но держишь интригу.
– А разве это важно?
– Так. Стоп, хватит болтологии, этим можно заниматься до тепловой смерти Вселенной! – Я раздражённо всплеснула руками. – Ты будешь говорить внятно?
– А если нет? – заинтересованно приподнял брови ксенос.
Я смерила его взглядом и молча поднялась. Сон это или нет, но подышать свежим воздухом, прогуливаясь в одиночестве по парку, полезно в любом случае.
– Нина, постой! – тут же опомнился Нану, приподнялся с места и схватил меня за руку, но так мягко, осторожно, за кончики пальцев, что ни рефлексы не сработали, ни резкого сознательного протеста не возникло. Поймал, осторожно потянул назад. – Я не хотел тебя обидеть. Прости. Это так забавно и непривычно, сложно удержаться…
– Что забавно? – Я не стала упираться и позволила вернуть себя на скамейку, после чего всё-таки осторожно отобрала руку, которую ксенос продолжал удерживать.
Ладонь у него оказалась странной на ощупь: тёплой, твёрдой, сильной, но с очень нежной и мягкой кожей – ещё одна неподходящая деталь для того, кто живёт в лесу. Длинные пальцы, аккуратные овальные ногти; я никогда в жизни не видела таких ухоженных рук. Даже мама, уж на что следит за собой, никогда не могла похвастаться такой кожей – у неё профессиональные мозоли музыканта. А остальные мои знакомые… М-да.
– Говорить ни о чём.
– А что, это так экзотично? – озадачилась я.
– Я раньше не пробовал, – с обезоруживающей искренностью улыбнулся Нану.
– Как же вы там живёте на своей планете? Или ты там вообще один был?
– Нет, не один, – улыбка стала рассеянной, а на второй вопрос мужчина вообще предпочёл не отвечать. – Расскажи, ты правда любила рисовать? А почему перестала?
– Тебе зачем?
– Просто интересно.
– Откровенность за откровенность. Τы в ответ объяснишь, что вот это такое, – я широко повела рукой, – потому что на сон это совсем не похоже.
– Я объясню, тем более это никакая не тайна. Не уверен, что сумею понятно, но постараюсь.
– Договорились. Да, я в детстве любила рисовать, и получалось неплохо. Потом в кадетском еще продолжала, в академии уже времени почти не осталось, ну и заглохло всё. Ничего зловещего, ничего интересного. Что у тебя за пунктик такой на творчестве?
– Какой забавный у вас язык, – задумчиво качнул головой Нану и словно бы покатал слово на языке: – Пунктик… Не на творчестве. На созидании, так будет точнее. Творчество – просто одна из самых очевидных граней. Яркая, важная, но – одна.
– И в чём смысл?
– У Вселенной есть два начала, созидательное и разрушительное. Я часть первого, оно мне ближе, а другое – глубоко противно. Вы, люди, как и почти всё живое, содержите в себе и то и другое. Мне приятнее, когда созидательного больше. Это как… Приятный запах, приятная внешность, но гораздо значимей.
– И как ты это определяешь? Сколько, например, во мне одного и другого?
– В твоём языке нет названия для этого чувства, вы им не обладаете, – качнул головой Нану. – Может быть, скоро, но пока – нет. Можно сказать, что я вижу. В тебе… по-разному. В женщинах его обычно больше, чем в мужчинах, потому что созидание новой жизни – неотъемлемая ваша часть. Но и второго в тебе много.
– А его ты в окружающих не пробуждаешь? – поинтересовалась я. – Это могло бы объяснить, почему ты меня так раздражаешь одним своим видом.
– Может быть. Мне жаль. Надеюсь, это скоро пройдёт, – прозвучало неожиданно грустно.
– Было бы неплохо. Ладно, а вот это – что? – я обвела руками окружающее пространство. Пустое, безлюдное, оно по – прежнему казалось зловещим, но живой разговор отвлекал от этого ощущения.
А всё-таки хорошо, что я не пошла прогуляться. Что – то подсказывает, вдали от Нану эта пастораль вполне могла перерасти в настоящий кошмар.
– Сон.
– И всё? А почему такой странный? – с сомнением хмыкнула я.
– А ты много знаешь про сны? – улыбнулся он.
– Ну так, в общем, – я неопределённо повела плечами. Во всех этих тонких материях и психиатрии я не разбиралась, никогда ими не интересовалась и разве что где-то от кого-то слышала. – Вроде как это результат обработки мозгом событий дня, подсознание работает.
– А что такое реальность? – Нану задумчиво склонил голову к плечу.
– Мы опять в какую – то дичь попёрли, – я поморщилась.
– Мы просто разговариваем, – мягко возразил ксенос. – Тебе всё равно нужно спать, какая разница, о чём говорить во сне? И чем эта тема хуже прочих?
– Ну, допустим, – согласилась нехотя. – Только я не понимаю, тебе-то зачем эти разговоры? И как ты оказался в моём сне? Ты ведь тут находишься сознательно, не как плод моего воображения.
– Ответь для начала, что такое реальность?
– Ну ладно, реальность – это всё существующее.
– Немного не так, – качнул головой Нану. – Реальность – это совокупность сигналов, полученных от разных органов чувств. Τо есть реальность – это такой же результат деятельности мозга, как сон. А если так, то в чём разница?
– Ну да, – рассеянно согласилась я. – Человечество пару сотен лет назад на этой теме чуть не вымерло, когда в виртуальную реальность ушло. Не так уж сложно обмануть разум.
– А обман ли это? – мужчина опять склонил голову к плечу, гипнотизируя меня своим странным взглядом.
– Ты меня к какой мысли подвести – то хочешь? Может, не надо вот этих окольных путей? – я опять недовольно скривилась. – Раздражает. Что у тебя за манера такая идиотская кругами ходить?
– Люди… – с непонятной интонацией протянул Нану и качнул головой. – Хорошо, давай я попробую объяснить. Все проявления разума равноправны. И если разум достаточно силён, то, что он считает истиной, может стать истиной для окружающих. А может и проявиться в той реальности, которую разум считает объективной, потому что Вселенная тоже может ему поверить. Во сне органы чувств и мозг работают, и какой-нибудь сон вполне может стать действительностью. Кажется, у вас существует такое понятие как «вещий сон», это именно тот случай. А сейчас мы где – то посередине: это не просто плод твоего воображения, но… Да, наверное, твоё сравнение с виртуальной реальностью очень близко, только создаёт её разум самостоятельно, без сторонних воздействий.
– Ну, допустим, – повторила я. – Допустим, это такой правдоподобный сон. Ты, такой крутой и всезнающий, и не такое можешь. Объясни, зачем?
– Наверное, тебе будет сложно в это поверить, но это твой сон, не мой, – качнул головой Нану. – Ты меня позвала, я заглянул.
– Что за чушь? Никуда я тебя не звала, я же понятия не имею, как это делается!
– Ты думала обо мне достаточно громко, чтобы я услышал.
Отвечать на это я не стала, наклонилась вперёд, оперлась локтями о колени. Потёрла ладонями лицо, сбила пилотку на затылок, зарылась пальцами в волосы, массируя голову. Очень не хватало сейчас для душевного равновесия Хенга с его фирменным чаем. И покрепче. И без чая.
– Как же меня угораздило в это вляпаться? – пробормотала себе под нос. Риторически, потому что винить по факту было некого. – И почему я тут до сих пор сижу? И обсуждаю эту?..
– Не ругайся, – с мягким укором попросил Нану. – Давай поговорим о чём-нибудь другом.
– Зачем?
– Ну… А почему нет? Нам еще долго вместе лететь.
– И что мешает мне забыть о твоём существовании? Кормить пару раз в сутки и больше никогда не общаться?
– Любопытство? – ксенос насмешливо изогнул брови. – Признай, ты слишком заинтригована, что бы так просто перестать думать. Как получилось, что ты стала космонавтом? Да еще на… военном корабле, – он запнулся посреди фразы.
– У тебя тоже любопытство? – хмыкнула я, продолжая опираться о собственные колени, но порой искоса поглядывая на собеседника.
– Это очень естественное проявление разума, – опять просиял он улыбкой.
– Да это наследственное. – Немного помолчав, всё-таки ответила на вопрос. Обещала же себе держаться и не реагировать на него так бурно, вот и повод начать. – Дед офицер, папа тоже, а я династию продолжаю.
– Отец захотел?
– Нет, почему, он даже пытался отговорить поначалу, – я пожала плечами. – Но он нас слишком любит и потакает. Я с детства хотела пойти в космофлот. Но это не удивительно, мы же на военной станции жили, там каждый второй ребёнок хотел пойти по родительским стопам. Не все пошли, но я всегда была целеустремлённой. Точно знала, что попаду в кадетское, потом – в лётную академию, где отец учился. Ну так вот и получилось.
– Но зачем тебе это было нужно?
– Ну… Ребёнком я была романтичным и ответственным, к тому же старшая в семье. А Тамарка с детства была очень бесконфликтной, постоять за себя не могла. Вот я и привыкла её защищать, да и вообще считала правильным заступаться за слабых. И Империю защищать хотела, мирных граждан. А потом поняла, что мне нравится эта работа. Нравится космос, нравятся люди здесь. Они как – то прямее, откровенней. Не все хорошие, и мерзавцев тоже хватает, но всё это гораздо лучше видно. Вот ты говоришь, военные – плохо, разрушение тоже плохо. Но разве без космофлота будет лучше?
– Я не говорил, что это плохо, – возразил Нану. – Я говорил, что созидание близко именно мне. А для людей пока естественно сочетать в себе оба этих начала, и это не плохо или хорошо, это закон существования Вселенной. Впрочем, сейчас у вас, у людей, есть хороший шанс продолжить свою эволюцию. Первые признаки уже есть.
– Какие?
– Нравственные. И физические. Некоторые из вас начинают ощущать информационное тело Вселенной и поступать так, как нужно ей.
– А почему она не может просто заставить нас это делать? Если она живая и разумная, – полюбопытствовала я, откидываясь на спинку скамьи.
Высказанная ксеносом идея никакого протеста не вызвала. Что-то такое про единство и разумность Вселенной мне и Тамарка рассказывала, её новые хвостатые сородичи были в древности на этом слегка двинуты, да и наши учёные вроде выдвигали подобные теории. Я таким никогда не интересовалась, но почему бы не расширить кругозор сейчас? Хуже – то не будет.
К тому же совершённое над собой моральное усилие помогло, пропало навязчивое раздражение, которое вызывал своим присутствием Нану. Я уже могла спокойно его слушать, и дурацкая манера разговора хоть и по – прежнему раздражала, но уже не выводила из равновесия.
– А ты можешь усилием воли заставить свой иммунитет правильно реагировать на угрозы? Сможешь без медикаментов избежать, например, шока в результате кровопотери? – вопросом на вопрос ответил Нану. – Не думаю. Мы слишком ничтожные части Вселенной, что бы с ней общаться. Всё человечество – это лишь единственная клетка в её огромном теле. Нет, разумеется, этому можно научиться, – вдруг одёрнул он себя. – Но не сразу. Вселенная тоже меняется, как любое другое живое существо. Возникает зародыш, растёт, развивается его физическое и информационное тело, которое вы называете душой. Знания, представления, память… Когда-нибудь она, возможно, достигнет и такой ступени эволюции, что бы направлять разумные виды в их развитии и избегать ошибок. Но пока она еще слишком молода для такого.
Говорил он горячо, с явным интересом к предмету, и – уже совсем не злил. Умеет же внятно изъясняться, когда хочет! И вот такой, оживлённый, он уже не отличался от нормального человека. Понятные эмоции увлечённого своим делом исследователя. Он напоминал сейчас нашего препода по вышмату из Академии, тот таким же тоном про теорию полей рассказывал. Я даже с некоторой растерянностью признала, что при всей своей экзотичности Нану довольно обаятельный и даже симпатичный и, когда пропадает ощущение его чуждости, кажется привлекательным.
– Занятная аналогия, – задумчиво пробормотала я, когда ксенос умолк. – И концепция занятная. Ну ладно, это я поняла. А почему тебе с мужчинами-то нельзя пересекаться?
– Почему – нельзя? – Ксенос вопросительно вскинул брови.
– То есть как? Мне сверху отдельное распоряжение поступило, не подпускать к тебе мужчин. Я так поняла, это было ваше условие для контакта, разве нет?
– Ах это! – Нану рассеянно улыбнулся. – Это не было… нашим условием. Наверное, ваши исследователи пришли к таким выводам самостоятельно.
– Почему?
– Наверное, разумнее спрашивать у них, – безмятежно отозвался Нану. И глаза такие честные-честные, как будто не понимает, о чём речь.
– И ты не догадываешься, почему они могли принять такое решение? – спросила я на всякий случай. Он явно не настроен на откровенность в этом вопросе, но вдруг?
– Это же твои сородичи, тебе должно быть виднее, – он пожал плечами, уходя от прямого ответа. – Когда они прибыли на нашу планету, никто не пострадал, так что это только их решение.
– Ладно, – смирилась я, – не хочешь обсуждать этот вопрос – так и скажи. Давай о другом. Если вы не летаете по космосу и, видимо, не запускаете автономных аппаратов, откуда вообще узнали о появлении этой саранчи?
– Любопытная, – протянул Нану со сложной интонацией. Мне показалось, больше всего в ней было умиления и веселья. – Прости, не в этот раз.
– Почему? – вздохнула я в очередной раз. Кажется, это будет главный мой вопрос в разговорах с ксеносом.
Вин! Я что, действительно подумала о грядущих разговорах с ним?!
А с другой стороны, нужно быть откровенной с собой. Заинтриговал он меня всерьёз, и если наяву я могу хотя бы попытаться справиться с собственным любопытством, то явление Нану во сне сводило все эти попытки на нет. Бегать от него ещё и тут было выше моих сил.
– Потому что не стоит нарушать порядок. – Ксенос качнул головой. – Сейчас еще рано. Если тебе не нравится такой ответ… Ты только что просила сказать прямо, если я не хочу обсуждать какой – то вопрос. Говорю.
Я вздохнула, стянула пилотку и прикрыла глаза, прислушиваясь к окружающей тишине. В какой-то момент опять зашелестела листва, и хотя парк оставался пустынным, он уже не казался таким зловещим. Просто вот так получилось, что нет прохожих.
Вдохнула полной грудью пахнущий листвой и недавно скошенной травой воздух и вдруг поняла, что соскучилась. Не именно по этому месту, а вообще по Земле. Точно в отпуск, как вернусь! Должны же меня отпустить, я уже давно на станции сижу как приклеенная.
– Нина, почему ты одна? – нарушил тишину Нану.
– В каком смысле? – Я растерянно глянула на него. Предположение у меня появилось, но уж слишком дикое, поверить в него вот так с ходу оказалось сложно: зачем бы ему такие детали? Да и переход уж больно резкий…
– Во всех, – ксенос вздохнул. – Почему у тебя нет мужчины? Здесь, в космосе, вы принимаете специальное лекарство, чтобы не желать близости, и я понимаю зачем. Но ты и без этого одна. Почему?
– А ты уверен, что это твоё дело? – проворчала я.
– Это в первую очередь твоя проблема. Но теперь и моя, это верно, – Нану чуть улыбнулся.
– Ну ничего себе заход! – Заявление ксеноса так удивило, что даже не возмутило. Потрясающая наглость, уважаю. – И каким же боком моя личная жизнь стала твоей проблемой? – спросила с нервным смешком.
И проснулась.
Несколько раз растерянно моргнула, пытаясь осознать себя и сбросить наваждение. Я лежала на боку, спиной к стене. Болтливого ксеноса в каюте, к счастью, не было, зато на полу сидела маленькая зелёная обезьянка. С рожками и длинным, тонким голым хвостом. И странным носом.
«Не обезьянка, – вдруг дошло до меня, когда в голове всплыла какая-то картинка из старой книжки. – Чертёнок. Зелёный.»
Я резко села, зажмурилась, тряхнула головой. Открыла один глаз – видение пропало.
Вспомнилось старое выражение «допиться до зелёных чертей». И стало обидно: вроде ж не пила, откуда черти?!
– Не до конца проснулась, что ли? – мрачно пробормотала я, внимательным взглядом обводя каюту в поисках материальных следов пребывания странного животного, похожего на фольклорного персонажа. Однако вещи оставались на местах, царили привычные чистота и порядок, и если тут побывал кто-то посторонний, следов он не оставил.
Не найдя к чему придраться, я подключилась к системе наблюдения, что бы окончательно успокоить собственные нервы и убедиться, что никаких зверей не было. И одновременно с этим потянулась за расчёской: до побудки оставалось ещё минут сорок, но досыпать не хотелось. Прошлый сон врезался в память до отвращения чётко и во всех подробностях, и я банально опасалась того, что могу увидеть в следующий раз. Прекратить спать вовсе я, конечно, не планировала, но перед следующей серией следовало как-то утрясти последствия предыдущей.
И для разнообразия разговор с Нану угнетал меня меньше, чем встреча с бабушкой.
Всё-таки я по ней скучала. Мне было семнадцать, когда она умерла, и это оказалось первой серьёзной потерей в жизни – наверное, именно поэтому я так до сих пор и не привыкла толком, что её нет. Ну и еще потому, что мы с ней были очень близки. Нет, я безусловно любила родителей, а отцом еще и гордилась, и безмерно восхищалась, как никем другим, но бабушка…
Да и родители, к счастью, живы и прекрасно себя чувствуют, так что возможности сравнить, какая потеря тяжелее, нет. И надеюсь, еще очень долго не появится.
Нану случайно, но как-то ужасно неловко и больно умудрился ткнуть в одну из самых чувствительных моих точек. Я не могла утверждать наверняка, что ксенос сделал это намеренно, зачем бы ему бередить эти мои воспоминания, но точно косвенно поспособствовал, до знакомства с ним таких снов не было. И реакции такой не вызывало. И вообще я привыкла сдерживаться, не зацикливаться на плохом, тем более таком, на что уже нельзя повлиять. А тут…
Дети и подростки часто бывают бесшабашными, в этом возрасте притуплены страхи. Не всегда, конечно, и наглядный пример – моя сестра Тамара, которая всегда была очень осторожной. А вот я не боялась ничего и даже очень этим гордилась. От некоторых совсем уж сумасбродных поступков меня спасал здравый смысл и умение разумно оценивать ситуацию, и я искренне считала, что так будет впредь, и полагала это дополнительным доказательством правильности выбора: ну прямая же дорога мне, такой бесстрашной и осмотрительный, в геройские офицеры космофлота.
Но оказалось, страхи у меня всё-таки есть, просто лежат они в совершенно другой плоскости. И со смертью бабушки они вылезли на поверхность. Моё горячее стремление защищать близких и вообще весь мир оказалось продиктовано боязнью их потерять.
Наверное, страх этот был не настолько уж грандиозным и разрушительным, иначе меня бы просто забраковали при поступлении. И, наверное, я вполне пережила бы его самостоятельно, но не пришлось: на первом курсе с нами очень тщательно работали психологи, и мне просто не дали шанса проверить.
Поначалу было стыдно подпускать постороннего так близко, доверить ему то, о чём я даже с родителями никогда не разговаривала. А ещё обидно едва ли не до слёз, как будто я вынуждена заниматься чем-то постыдным. Но потом ничего, привыкла. Мне попалась хорошая специалистка, да еще и человек интересный, и помогала она мне вполне искренне.
Отдельно порадовало то, что вся эта история осталась врачебной тайной. Доктор честно отразила этот страх в личном деле, но о том, что борьба с ним потребовала усилий, упоминать не стала. Со слов психолога, те или иные сложности были у многих курсантов, и её работой было сделать так, что бы мелкие, естественные страхи и сомнения не принесли в будущем серьёзных проблем. Вот если бы терапия не помогла, дальнейшее обучение бы мне не светило, а так… Привыкла, успокоилась, перестала от осознания конечности бытия рыдать ночами в подушку.
Конечно, страх потерять близких не пропал совсем, ведь я не перестала их любить и они не стали вдруг бессмертными, но с тех пор он не тяготил и не висел на шее тяжёлой гирей. А теперь вот этот сон…
Нет, я прекрасно помнила собственные тогдашние эмоции и понимала, что это не рецидив. Окажись я сейчас в том же состоянии на грани истерики, сразу бы побежала передавать полномочия помощнику и сдаваться на милость Накамуры. Но настроение после ярких воспоминаний было на редкость паршивым, а на душе как-то… тухло.
Принёс же космос на мою голову этого Нану!
Обычные утренние процедуры – получасовая тренировка на универсальном тренажёре, каких на корабле имелось целых три штуки, и умывание с душем – никак ситуацию не изменили и ничего в моём состоянии не исправили, оно было уныло-подавленным.
До завтрака оставалось полчаса, и я вдруг поняла, что не знаю, куда себя приткнуть. Не хотелось ничего. Книги, вирткино, лётные тренажёры – ни к чему не тянуло. Зато взгляд зацепился за лежащий на столе блокнот и обыкновенную ручку поверх него. Такие полагались всем офицерам ещё с лохматых времён на всякий случай, для ведения записей в случае отказа шимки. Такой же пережиток прошлого, как наши бесчисленные журналы отчётов. Преемственность в армии штука полезная, но формы она порой приобретает очень странные.
Однако сейчас рука потянулась к блокноту сама, я села за стол… А очнулась только когда сработала шимка и рявкнула голосом недовольного Хенга:
– Командир – КП!
– Слушаю, – заторможенно ответила ему, откладывая ручку. Для этого пришлось приложить нешуточное моральное усилие, я отодвинулась от стола и нервно потёрла ладонью лицо. Какой-то припадок, честное слово…
– Таащ командир, ты там не проснулась, что ли, ещё? – спросил звездочёт ворчливо. – Уже четверть часа как твоя вахта, ты меня сменять-то вообще собираешься?
Я ругнулась, заверила, что через пять секунд буду, нацепила пилотку и выскочила из каюты, продолжая материть про себя ксеноса и его странные способности. Желание рисовать, конечно, лучше желания трахаться с этим типом, но я всё-таки предпочитаю контролировать свои поступки. А в том, что этот «созидательный» порыв – из той же области, что и сложности фельдшера, я не усомнилась ни на секунду. Уж очень всё одно к одному.
Что ж, теперь я знаю, как это работает. Осталось понять, как этому противостоять.
