Текст книги "Антитело (СИ)"
Автор книги: Дарья Кузнецова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)
Если в Ольге этот тип будил созидательные инстинкты, то во мне – явно разрушительные.
– Не трогай меня! И сядь, не нависай.
Нану спокойно вернулся на свой стул, а я нацепила пилотку, которую до сих пор мяла в руках. И мысленно ругнулась – до чего же он незаметно, тихо двигается, лучше любого кота!
– Кто ты такой? Зачем тебе понадобился наш штаб? Что тебе нужно от нашего командования? – попыталась я сосредоточиться на важном.
– Я пытаюсь решить проблему, с которой вы столкнулись, – ответил ксенос и чуть нахмурился. – Не знаю, как вы их называете. Паразиты. Болезнь.
– Ты можешь как-то помочь с саранчой? – Я смерила его растерянным взглядом. – Ты? Один? Без оружия? Ты знаешь какой-то фокус, способный их уничтожить? – предположила недоверчиво. – Вы уже когда-то с ними сталкивались?
Ответил Нану не сразу. Чуть склонил голову к плечу, опять смерил меня странным, тёмным, пронзительным взглядом и медленно качнул головой.
– С этими – не сталкивались. Рано об этом говорить, нужно взглянуть.
Я даже испытала облегчение в этот момент: ну хоть одна здравая мысль! А то ждала, что он сейчас начнёт убеждать меня в собственной крутизне и способности одолеть триллионы врагов одним мановением руки.
Но это исчерпывающе объясняет, зачем он понадобился нашему командованию. Если Нану и его цивилизация обладают полезными знаниями о нашем враге, это действительно ценный союзник. И нежелание делать поспешные выводы, не взглянув на противника, делает ему честь. И теперь понятно, зачем его в штаб везти: там же исследовательские центры, наверняка есть кто-то из пленных.
– Ладно, уже легче, – вздохнула я. И закончить бы на этом разговор, распрощаться и уйти, но как будто за язык кто дёрнул: – А почему ты хотел, чтобы я пришла?
– Потому что хотел тебя увидеть. А ещё я тебе нужен, – обезоруживающе улыбнулся он, поставив меня в тупик своей странной логикой.
– Мне? Зачем?
– Ты запуталась. Потерялась. Ты одна, и тебе очень страшно. Маленький ребёнок в большом и чужом мире, – заговорил он мягко, вкрадчиво, гипнотизируя взглядом и голосом – иначе я не могла объяснить, зачем всё это слушаю. – Нужно успокоиться, найти равновесие. Одна ты не справишься, и это будет очень грустно и обидно. Я помогу.
– А зачем это надо тебе? – пробормотала, не в силах отвести взгляд. Мир вокруг виделся прозрачным и тонким, словно был миражом, порождением фантазии, а реальной казалась только блестящая чернота глаз напротив. Близких, бездонных, всезнающих. Взгляд обволакивал тёмным туманом, лишал воли и звал.
– Ты хочешь создавать, и это правильно – помочь тебе. Ты… красивая. И снаружи, и внутри. Очень красивая…
Кончики его пальцев коснулись моей лежащей на столе руки – и от прикосновения этого словно ударило током. Туман в голове мгновенно выключился, как какой-нибудь спецэффект.
Выругавшись, я подскочила с места, отпрянула, суетливым движением поправила пилотку и выругалась еще раз, сложнее и крепче. Нану остался сидеть на своём месте, но взгляд его я ощущала как нечто материальное. Словно тёплые пальцы, едва ощутимо гладящие щёку.
– Не смей этого делать! – голос сорвался на хрип.
Сердце бешено колотилось в горле. Не от возбуждения, как у Ольги; от страха. В голове метались панические мысли, опять вспомнился Никвас с его идиотскими шуточками, которые сейчас выглядели совсем уж не смешно.
Этот тип умел подавлять волю, как какой-нибудь паршивый персонаж дешёвого триллера. Просто одним взглядом. Несколько секунд разговора – и я только чудом удержалась в сознании. А что ждало в противном случае, оставалось только гадать.
– Я не причиню тебе вреда, – заверил ксенос. – Я хочу помочь!
– Засунь свою помощь себе в задницу! – зло выцедила, силясь успокоиться. – Я не знаю, что ты на самом деле такое и что это за мозголомные техники, но еще раз – и прогуляешься в открытый космос, ты меня понял?!
– Нина, я не могу причинить вред разумному существу. Особенно тебе!
– Ну да, зато можешь причинить пользу! – нервно хохотнула я, нашаривая на боку отсутствующую кобуру или какое-нибудь другое оружие. Конечно, ничего похожего не было ни на мне, ни вообще в каюте. – Принудительно склонить к созиданию, например. На базовом, низком уровне. Вроде как с Ольгой пытался.
Почему-то я зацепилась именно за эту мысль, не развивая все остальные. Да чёрт с ним, если бы он меня трахнуть хотел, тоже мне, трагедия! Полный контроль над сознанием позволяет вещи гораздо более страшные, а я несу какую-то чушь. Но, наверное, все остальные варианты было гораздо жутче озвучивать, а тут… просто, понятно, терпимо.
Нану слушал меня поначалу всё с тем же удивлением и непониманием в глазах, но на последней фразе вдруг нахмурился, а взгляд стал тяжёлым и колким.
– Нина, нет! – глухо, веско проговорил он. – Нельзя заставить творить. Нельзя заставить быть счастливым, быть собой, быть живым. Я бы никогда…
– Тогда какого это было?! Что за попытки гипноза?
– Прости, я позволил себе лишнего. – Нану с непонятным, как будто смущённым выражением лица отвёл глаза, но потом снова уставился на меня и продолжил твёрдо: – Это больше не повторится, обещаю. Я буду контролировать себя лучше!
– Будешь, – резко кивнула, понемногу успокаиваясь. Я стояла ближе к двери, он сидел не шевелясь, положив ладони на колени, и расстояние делало своё дело. Расстояние и отсутствие попыток ксеноса его сократить, вообще как-то продолжить воздействие. – Обязательно будешь. Сидеть тут и контролировать до самой станции. До конца перелёта ты под арестом в этой самой каюте. Санузел вон там, еду тебе будут приносить, как-нибудь переживёшь заточение. Развлекать тебя распоряжения не было. Двери я заблокирую.
– Хорошо, если тебе так будет спокойней, – кивнул Нану.
И опять – никакого протеста, никакого раздражения, только эта мерзкая понимающая улыбочка и взгляд, от которого горло перехватывает холодом. Чтобы не завестись вновь, я шагнула к двери в желании как можно скорее оказаться подальше от этого типа.
И нет, это не бегство, это тактический манёвр для перегруппировки сил и сбора дополнительно информации о противнике!
– Нина! – окликнул он на пороге. – До скорой встречи.
– Ага, через пару недель, на базе, – отозвалась мрачно.
Но почему-то не спешила сделать последний шаг, медлила, словно давая ксеносу договорить. Опять какие-то идиотские фокусы?..
– Раньше. Я слишком долго тебя ждал.
На этом месте я всё-таки преодолела проклятое оцепенение, вышла, закрыла каюту и заблокировала вход, благо на корабле у меня почти неограниченные полномочия.
Узкий пустой коридор ласкал взгляд приглушённым тёплым светом и стерильной пустотой. Я вдруг поняла, что состояние у меня такое, словно пробежала марафон без подготовки и вот прямо сейчас рухну от усталости: дрожали ноги, сердце колотилось в горле, перед глазами вились чёрные мушки. Я привалилась спиной к запертой двери, отёрла рукавом пот со лба.
Первую минуту думалось только матом и междометиями, но потихоньку удалось взять себя в руки.
Ну да, давно я так не пугалась, как сейчас, даже ничего похожего не вспоминается. Резо, конечно, знатно подставил нас всех с этим пассажиром, и лучше бы мы устроили большую приборку и полную проверку всех систем, чем вот это «необременительное задание». Но приказ есть приказ, довезти этого ксеноса до места мы обязаны.
Однако, если откинуть эмоции, выходит, ничего такого уж страшного не случилось. Ну шуганул он меня гипнозом, и что? Вряд ли собирался захватить корабль через меня и с его помощью сделать что-нибудь нехорошее. В конце концов, мы и так везём его в святая святых! Не могу же я воспринимать всерьёз Никвасовы ужастики про зомбированное командование, правда? Ну а всё остальное можно пережить, это мелочи. Тем более предупреждён – значит, вооружён. Опасный ксенос под замком, никуда он не денется. Да и, кажется, совсем не рвётся.
Поспать надо. И поесть в первую очередь, лучшее средство от фантастического бреда. Но сначала – поговорить с умным человеком, как и планировала, для чего прогуляться до его логова.
Медотсек для такого маленького корабля у нас довольно просторный, оборудован по последнему слову техники и почти идеален, учитывая стерильную чистоту, какая царит у Горо во всех помещениях и на всех поверхностях.
Хенг любит приговаривать, что атмосферу операционной сразу с порога наш эскулап создаёт не из любви к чистоте, а чтобы случайные путники боялись и уважали. И я склонна с ним согласиться: среднестатистический офицер космофлота любит порядок, но такая эталонная стерильность деморализует любого нормального человека.
Хозяин вписывался в эту обстановку идеально: такой же гладкий, строгий и безупречно чистый. Как ни странно, его тяга к чистоте не носила маниакального характера, это просто привычка. А еще он питал нежную любовь к форме, поэтому халат надевал только на время приёма. Пригнанная без единой лишней складочки, она сидела на нашем эскулапе даже лучше, чем предполагали её создатели в самых смелых мечтах, и я обоснованно подозревала, что в военную медицину Горо подался именно из-за одежды.
Логово штатного костоправа состояло из четырёх помещений: посередине основная операционная, где проводятся разного рода вмешательства, делаются основные анализы и вообще ведётся приём. С одной стороны – лазарет, в котором есть выгородка для фельдшера. Когда пациентов нет, такие условия его не стесняют, а когда есть – врач со своим помощником дежурят по очереди и просто меняются местами.
Ну а с другой стороны, отделённая лёгкой тонкой дверью, располагалась комната врача, она же его кабинет, где Горо проводил какие-то свои собственные эксперименты. В дальнем конце квадратной каюты – койка, впереди слева шкафы с препаратами и рабочими материалами, а справа – большой рабочий стол с этажеркой на нём, заставленный непонятными приборами.
– Γоро, не занят? – Поиски я решила начать именно с каюты и не прогадала.
– Конечно, занят, – кивнул Накамура, не отрываясь от экрана какого-то серебристо-обтекаемого агрегата. – Мы же на флоте. Что болит?
– Душа, – проворчала я, зашла, села на свободный стул сбоку от стола. – Что ты можешь сказать про пассажира?
– Вот как раз разбираюсь в его геноме. – Горо обозначил улыбку уголками губ, что-то нажал на приборе и отвлёкся наконец на меня. – Для серьёзного исследования не хватает оборудования, но всё равно интересно. Генетически и физиологически он очень близок к людям, у него даже синий пигмент в волосах – это не генетика, а, скорее, результат питания.
– И что, так-таки никаких отличий?
– Ну почему? С точки зрения биологии – интереснейший экземпляр! У него, например, очень прочные кости и кровь без антигенов, но ты же всё равно не понимаешь, что это такое и чем это интересно науке.
– Как не стыдно командира дурой называть, да ещё в глаза, – усмехнулась я.
– Надо же подчеркнуть собственную исключительность, – спокойно кивнул Горо. – Как иначе, если не за счёт принижения слабейшего, женщины и начальства в одном лице?
Накамура почти никогда не улыбается, так что привыкание к его манере разговора даётся тяжело и не всем. Юмор у него чаще всего недобрый, грубоватый и местами чёрный, а с учётом всегда серьёзной мины не обижаться бывает очень сложно. У меня обычно получается.
Вообще-то, Горо моложе меня на несколько лет, но у него удивительно достоверно получается изображать мудрого старца с молодым лицом. Не знаю, как остальные, а я ведусь постоянно. Даже не обидно уже, привыкла.
– Ладно, пользуйся, пока никто не слышит. А есть что-нибудь, доступное моему примитивному армейскому мозгу?
– Ты что услышать-то хочешь? – Горо склонил голову к плечу и на мгновение стал пугающе похож на ксеноса. Добавляли сходства и чёрные непроницаемые глаза, только мимика у каплея от медицины гораздо беднее.
– Мне кажется, у него есть какие-то специфические способности к гипнозу, – предположила неуверенно. – А еще он умудряется становиться невидимым для систем наблюдения. Не маскируется под местность, а просто вдруг исчезает и появляется.
Врач сначала растерянно приподнял брови, потом медленно качнул головой.
– Никаких физиологических механизмов, позволяющих становиться невидимым, у него точно нет, – наконец, сказал он. – Я вообще таких механизмов ни у чего живого не знаю. И что ты понимаешь под «гипнозом»? И как это вообще должно проявляться в строении его организма?
– Ну не знаю, может, какие-нибудь особые мозговые излучения… Не смотри на меня так, сам же сказал – я ничего в этом не понимаю. Вот, пришла к тебе, умному человеку, за консультацией.
– Вообще, строение мозга у него действительно отличается, – задумчиво подтвердил Горо. – У меня не было возможности изучить подробно, ты же не дашь его вскрыть, но в общем и целом – разница есть. А что он такое сделал?
Пару секунд поколебавшись, я решила рассказать Горо всё в подробностях. Ольга ни за что не пошла бы к нему жаловаться на такие личные вещи, несмотря на то, что он врач и её начальник: мичман уважает его как профессионала, но как человека – сторонится. Ларюшина как раз из числа тех, кто совершенно не понимает юмора дока. Нет, он человек хороший, поэтому девочке жизнь не осложняет и при ней всегда сдержанно-деловит, общается только по служебным вопросам. Но сближению и доверию это, конечно, не способствует.
Да Ольга, несмотря на всю свою рассудочность и продуманность, вообще неуютно чувствует себя в мужском обществе. Не умеет она с мужчинами дружить, далека от этого. Её отчасти поэтому мне и отдали, Ларюшина очень просилась под женское командование. Не думаю, что у неё это последствия какой-то психологической травмы, иначе кто бы её на флот пустил, просто характер такой. Из всего экипажа она лучше всего общается со стрелками – Светой, стрелком-механиком «колотушки», одного из двух орудий ближнего боя, и Субирой, которая взяла младших девочек под своё широкое крыло.
– Как интересно, – подытожил мой рассказ Γоро. – И что, ты действительно чувствуешь себя потерявшейся маленькой девочкой?
– Я чувствую, что командование меня нагнуло, зафиксировало и интенсивно любит, – возразила ему мрачно. – А если начинать ещё про маленьких девочек, то это попахивает уголовщиной и извращениями, нельзя так плохо думать о родных старших офицерах!
– Странно, что к размножению потянуло именно Ольгу, а не тебя. С такими-то мыслями и ассоциациями, – укоризненно покачал головой врач. – Но вообще это непонятно. Почему на тебя он пытался давить именно так, через какие-то там детские страхи? Я серьёзно. Подумай, не было ли чего-нибудь такого? В твоей характеристике, среди того, что могли раскопать флотские психологи.
Я нахмурилась, неопределённо пожала плечами.
– Да нет, не могу припомнить, – сказала наконец. – Ну с чем обычно бывают связаны детские травмы? С родителями? Да всем бы таких отцов, как мой! И мама у нас замечательная, и сестёр я люблю.
– Так может ты не помнишь? Жаль, я не психиатр…
– Может, но тогда откуда бы это знать ксеносу, которого я знаю часов шесть? – возразила я логично. – Если бы наши мозгоправы нашли что серьёзное, они бы как минимум постарались вправить мне мозги на место, как думаешь? А если не нашли они и, значит, никто не мог этого хмыря заранее снабдить обо мне подробной информацией, то вдвойне непонятно, где бы ему добыть сведения?
– Вопрос интересный, – медленно кивнул Горо. – Товарищ командир, разрешите обратиться с личной просьбой?
– Мне уже страшно, но говори, – кивнула, впрочем, догадываясь, о чём Накамура может спросить в свете предыдущего разговора. И он не разочаровал.
– Можно я сам взгляну на этого ксеноса? Нет, я помню, что нельзя, но очень уж интересно…
– А знаешь, давай, – поколебавшись, махнула я рукой. – Только по-тихому.
– Мы никому не скажем, – уголками губ улыбнулся Горо и прагматично поинтересовался: – Будем выводить из строя камеры?
– А ты обстоятельно подходишь к нарушению приказов, уважаю! – восхитилась я. – Да ладно, еще корабль из-за этой ерунды калечить. Тем более самому-то ксеносу мы память не подчистим, захочет пожаловаться – мы его не остановим. Ну а в крайнем случае… Дальше передовой всё равно не пошлют. Так, зайдём для начала вместе, если он себя никак особо странно не поведёт – развлекайся.
Надолго визит решили не откладывать. Я сходила поесть, нагрузила поднос для пассажира и встретилась возле его каюты с Горо.
При моём появлении Нану, опять сидевший на койке со скрещёнными впереди ногами, оживился и заулыбался – понимающе, довольно.
– Здравствуй, Нина!
– Я принесла тебе еду, – сказала ровно, ставя поднос на стол и краем глаза следя за движениями ксеноса. – Это Горо, он врач, – отрекомендовала осторожно вошедшего Накамуру.
На появление мужчины Нану отреагировал без ожидаемой агрессии и даже без особого протеста. Смерил гостя взглядом, вздохнул, качнул головой и как-то странно посмотрел на меня. И я с удивлением поняла, что читаю в его взгляде слишком много эмоций, чтобы списать это на богатство мимики. Как будто он сам говорил мне, что именно ощущает. Понимание, сочувствие, насмешка, любопытство, необъяснимое предвкушение… Во мне в ответ на этот набор опять всколыхнулась злость, но я себя сдержала. Последнее дело дёргаться из-за того, кто на кого как посмотрел.
– Зачем, Нина? – мягко спросил ксенос.
– Горо интересно с тобой пообщаться. – В этом случае я решила, что лучше говорить правду. В основном. – Наша еда и атмосфера могут тебе навредить, а он может вовремя принять меры. Если ты против, он сейчас уйдёт.
– А он знает, что для меня нормально? – Нану опять широко улыбнулся.
– Вот заодно и узнает, – спокойно поддержал Горо.
– Нас предупреждали, что тебе подходит только женское общество, но если ты не против… – попробовала я развить успех. – Надеюсь, от мужской компании ты не звереешь и не превращаешься в чудовище?
Нану мотнул головой – не то отрицательно, не то насмешливо, – и ответил:
– Хорошо. Если ты хочешь так.
– Так – это как? – не удержалась я от уточнения.
– Коротким путём. – Нану опять улыбнулся. – Путь доверия трудно начать, но он легче и дольше. Путь отрицания сложнее, но я верю, ты справишься.
– А мы не можем просто спокойно долететь до цели? – мрачно спросила я, задумчиво поглядывая на Горо. Врач слушал ксеноса с большим вниманием, но прочитать его эмоции как всегда не получалось.
– Нет.
В чёрных глазах опять отчётливо заблестели искорки. Я раздражённо помянула старый анекдот про тараканов в голове, которые устроили салют, но смолчала об этом и спросила по делу:
– Почему?
– Потому что ты пришла ко мне. И потому что ты такая, какая есть.
– Так. Всё, – я протестующе вскинула руки. – Если ты не против поговорить с Горо, я вас, пожалуй, оставлю. От этого ведь никакой беды не случится?
– Не случится. – Продолжая улыбаться, Нану проводил меня всё тем же искрящимся весёлым взглядом. – До скорой встречи, Нина.
Я молча вышла, кивнув обоим мужчинам сразу, и решительно двинулась к себе, пытаясь отогнать сумбурные тревожные мысли. На сон оставалось чуть меньше пяти часов, и я намеревалась использовать их целиком.
ГЛАВА 3. Жизнь по плану
Мой оптимизм в очередной раз не оправдался. То есть до каюты добралась без проблем, никто не помешал раздеться и лечь, а вот дальше план полетел в чёрную дыру, потому что заснуть не получалось. Совсем. Привычный к рваному режиму сна мозг категорически отказывался использовать предоставленное время с пользой, вместо этого пытался анализировать прошедшие часы, а именно – встречи и короткие разговоры с ксеносом.
И сейчас, оглядываясь назад, я всё меньше понимала в происходящем.
В глобальном смысле-то всё более-менее прояснилось: есть странные ксеносы с безымянной планеты, у них есть информация о саранче, наше командование хочет эту информацию получить. Нану, конечно, не тянул на представителя развитой цивилизации, но я сознавала, что это стереотипы. Кто знает, как они вообще существует? Может, пошли по пути единения с природой и путь этот оказался весьма успешным? Кроме того, можно вспомнить Тамарку с её хвостатым возлюбленным. Сейчас харры, конечно, одичали, но и древняя их цивилизация выглядела совсем не так, как наша. Что не мешало им так вольно обращаться с пространством, что наши учёные за пять лет изучения, насколько я знаю, не сильно приблизились к пониманию механизма.
Харрские технологии вообще вспомнились очень к месту и помогли спокойнее отнестись к личным талантам Нану. Хвостатые умели влиять на психику даже на расстоянии многих световых лет, так почему не уметь это представителю другой цивилизации?
Оставались непонятные частности, например, как ксеносы вообще вышли на связь с нашим командованием или почему отправили именно нас, а не какой – то из кораблей поближе. Но всё это несущественные мелочи, которые никак не влияли на исполнение приказа. Ну читает он мысли, влияет на них – и ладно, ему же хуже, он же такого наслушается! Неприятно, и не по себе от таких способностей в отдельно взятом существе, но не больше того.
Нет, всерьёз тревожило моё собственное поведение. Сейчас, успокоившись, я могла это признать: я откровенно психовала рядом с этим ксеносом, сегодня повела себя совсем уж неадекватно. Ну повлиял он на меня, ну послала бы, а я буквально впала в истерику от страха, чего со мной сроду никогда не случалось. И объяснить, откуда взялся этот неестественный страх, я не могла даже себе. Может, это у меня какая-то специфическая аллергия на его воздействие? Нет во мне никакого творческого начала, вот и психую? Потому что сознательно провоцировать меня у Нану нет никакого мотива. Не настолько же они чуждые нам, что бы руководствоваться слишком альтернативной логикой! Мы его не похищали, добровольно согласился сотрудничать и полетел без возражений, зачем делать мелкие гадости?
И ладно бы я психовала только в его присутствии! Вот спрашивается, за каким космическим буем я потащила к нему Горо? Ведь приняла внятное, взвешенное решение: запереть пассажира в каюте и свести контакты с ним к минимуму. Остановиться бы на том, спокойно добраться до базы и выкинуть из головы. Но нет же, грубо нарушила приказ ради… ради чего? Любопытства? Да нет, скорее уж придури.
Промаявшись на койке с полчаса, я поняла, что, помимо прочего, волнуюсь и о результате разговора Накамуры с ксеносом. Ещё немного поспорив с собой, сдалась и опять подключилась к системе наблюдения, после чего облегчённо перевела дух. Пассажир сидел один в излюбленной позе, и я рассеянно подумала, что выдержке у него можно поучиться. Никаких подозрительных следов в каюте не наблюдалось, Горо уже ушёл, и быстрый поиск позволил убедиться, что он у себя.
Всё-таки до чего странный персонаж этот Нану. И цивилизация странная. У харров вон хоть пирамиды были, а эти… Сколько их всего, где они живут, почему не выходят в космос? Родственны ли они людям или это одно из тех необъяснимых совпадений, с которыми исследователи сталкиваются на каждой новой планете?
Почти человек. Если отвлечься от чёрных глаз со слишком широкой радужкой и того странного впечатления, которое Нану производил, – это ведь обыкновенный мужчина. Судя по сложению, спортсмен или, скорее, танцор – лёгкий, жилистый, пластичный. Да, непривычный типаж, не припомню, чтобы я когда-нибудь с подобными пересекалась, но это только в силу специфического круга общения: с двенадцати лет в околовоенной среде, начиная с кадетского училища и дальше по списку.
Вся инаковость его была в мелочах. Как говорил, что говорил, как держался. Путь доверия, путь отрицания, детские комплексы и долгое ожидание им меня… Бред шизофреника, честное слово! Но он-то не шизофреник, это просто я не могу понять, что ему нужно.
Прийти к какому-нибудь логическому выводу я опять не успела. Прошло всего несколько секунд, в которые я задумчиво разглядывала Нану, и он опять это сделал: вдруг широко улыбнулся, открыл глаза и уставился прямо на меня. Не в объектив камеры, мне в глаза, и сказал, продолжая улыбаться:
– Здравствуй, Нина.
И опять я дёрнулась от неожиданности, спешно отключилась, чувствуя смятение и стыд.
– Да чтоб тебе! Ну как это возможно?! – выругалась вслух, рывком перевернулась на живот и накрыла голову подушкой.
Может, я просто успела задремать и это приснилось?..
Странно, но промаялась я после этого недолго, сумела наконец расслабиться и погрузиться в сон. Правда, не очень – то безмятежный.
У маминых родителей, бабушки Ани и дедушки Саши, я в детстве жила почти всё лето: мне было с ними интересно, а они с удовольствием возились с внуками. Как я потом выяснила у матери, именно моё рождение более-менее примирило их с маминым внезапным замужеством. Потом появилась Тамара, и наблюдая за тем, с какой нежностью к нам относится отец, бабушка даже признала, что мама нашла себе достойного мужчину.
Их семья была очень музыкальной. Дедушка – композитор, который до конца жизни не оставлял любимую работу, бабушка – в прошлом очень известная певица, которая потеряла голос лет в пятьдесят после болезни и полностью посвятила себя тогда единственной поздней дочери. Я не могла точно сказать, переживала ли она об утраченном или нет, но своей грусти нам никогда не показывала. Больше того, они с дедом с огромным удовольствием устраивали домашние концерты: он играл на старом-старом «живом» фортепиано безо всякой электроники, а бабушка – пела.
Небольшой тенистый парк раскинулся в пяти минутах ходьбы от дома. В этом парке мы гуляли все каникулы, когда позволяла погода. Там имелась отличная детская площадка, и, пройдясь по аллеям, бабушка садилась на скамейку в тени, позволяя мне носиться в своё удовольствие.
Сейчас я стояла на аллее в парке, растерянно оглядывалась по сторонам, не понимая, зачем я здесь оказалась и что должна делать. Летний день сонно шелестел листьями старых лип, прогуливались мамочки с колясками. Качали головками цветы на клумбах, двое детей лет пяти рисовали что-то на дорожке цветными мелками. В своей повседневной форме и прогарах я чувствовала себя среди этой пасторали неловко и очень неуместно.
А потом вдруг заметила сидящую на скамейке бабушку. Элегантная, в строгой юбке до середины икры и блузке, с кокетливым шёлковым платком на шее и аккуратно убранными волосами – она всегда выглядела эффектно и даже благородно. Поймав мой взгляд, улыбнулась и поманила рукой.
– Здравствуй, Нина! – Протянула ко мне руки, что бы обнять, я нагнулась и с тоскливо-ностальгическим чувством вдохнула лёгкий, ненавязчивый запах её любимых духов. – Посиди со мной, куда ты опять бежишь? – улыбнулась бабушка, и я послушно опустилась на скамью рядом.
Осторожно сжала сухую изящную ладонь, жадно вглядываясь в родное лицо. Именно такой я её и запомнила: с мягкой улыбкой на слегка подкрашенных губах, с ласковым взглядом тёмно-серых глаз. До самого конца язык не поворачивался назвать её старой. Почтенная дама, а никак не старуха.
Я очень странно воспринимала происходящее. Понимала, что бабушка уже давно умерла и это просто сон, но одновременно с этим чувствовала себя семилетней девочкой, все заботы которой ограничиваются пустой ссорой с подружкой и дыркой на новой юбке, которую надо бы как – то скрыть от родных, чтобы не ругали, да еще и юбку жалко, красивая же.
Вдруг тоскливо подумалось, что я слишком мало времени уделяю родным. Когда последний раз просто так, о ерунде разговаривала с мамой? С младшими уже сто лет не виделась, с отцом тоже всё больше о службе… Как и с бабушкой было, пока она была жива.
И твёрдо пообещала себе по возвращении на базу уйти в отпуск и провести его на Земле, с родными. Не забыть бы об этом обещании утром!
Не понимая, как быть и как держаться сейчас, в этом странном сне, я немного помолчала, вглядываясь в лицо бабушки, которая рассматривала меня в ответ – пристально, словно тоже пыталась наглядеться впрок. А потом сказала то, что было на душе:
– Я очень скучаю по тебе.
– Ну что ты, незачем. Я теперь всегда рядом, – улыбнулась она, пожав мою ладонь. – Скажи, милая, почему ты перестала рисовать?
– Да как – то… не до того, служба, – стушевалась я, меньше всего ожидавшая такого вопроса.
– Ох уж эта твоя служба! – вздохнула бабушка. – Ты всегда была очень упрямой, да, как и Леночка. Как вбила себе в голову, что хочешь быть как отец, так и всё… А у тебя ведь настоящий талант.
– Да ладно, скажешь тоже, – поморщилась я в ответ. – Почти все дети рисуют. И конструкторы собирают, и домики строят, это же не повод сразу определять их будущее.
– Только талант есть не у всех, – возразила она.
– Для родных свой ребёнок всегда лучший, а уж любимая внучка для бабушки… – с улыбкой поддела я.
– Милая моя, я, конечно, очень тебя люблю, – тихо засмеялась та, – но здраво относиться к тебе это не мешает. Если бы ты, например, мечтала петь, я бы изо всех сил тебя отговаривала. Потому что… Слух, конечно, можно развить, и голос у тебя не самый слабый, но… стоит ли оно того?
– Ба, не начинай опять, – ворчливо отозвалась я. – Ты мне ещё перед училищем говорила, что это не место для девочки из приличной семьи, и всё такое. Мне нравится моя служба, да и пользы от неё больше, чем от рисования, разве нет?
– Ниночка, но польза ведь разная бывает, – бабушка сокрушённо качнула головой. – Создавать красоту – это ведь тоже достойно, ты не находишь?
– Да пусть создают, кому это интересно, почему именно я это должна делать?! Даже если у меня талант, как ты говоришь, это же не приговор, правильно? – вздохнула я.
Похожие разговоры мы вели очень часто, и я быстро перестала воспринимать их всерьёз. Да и… стыдно признаться, но тогда мне было не до неё, учёба требовала многого, а что оставалось – доставалось друзьям и развлечениям. А потом времени не осталось уже у неё…
– Ну не сердись, – она вновь погладила меня по руке. – Я же так, ворчу по – стариковски. Нельзя заставить человека творить, если он не хочет.
– Где – то я это уже слышала, – пробормотала растерянно.
– Значит, ты любишь рисовать? – прозвучавший с другой стороны голос заставил меня дёрнуться и шарахнуться в сторону.
И стоило отвернуться, как бабушка вдруг пропала. И мамочки с колясками, и рисующие дети со своими картинками вместе, даже ветер успокоился. Пустой парк, полная тишина, единственная скамейка…
Несмотря на летний день, картина вышла зловещая.
– Что тебе тут понадобилось? – мрачно спросила я, слегка отодвинувшись от Нану, сидящего на скамейке с другой стороны. На этот раз – сидящего нормально, расслабленно откинувшись на отлогую спинку и полуприкрыв глаза.
К привычному раздражению добавилась ещё и обида на ксеноса за испорченный сон. Я не сомневалась, что бабушка пропала из-за него, и именно он не дал еще несколько минут поговорить с ней, пусть даже во сне. Её общество мне нравилось гораздо больше, чем компания этого типа.
