Текст книги "Сердца пламень жгучий"

Автор книги: Дарлин Гарднер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Дорогие кожаные туфли Шанса утопали в толстом ковре, когда он шел через холл по направлению к давно знакомому кабинету.

Ему навстречу с протянутой для приветствия рукой заспешил худощавый пожилой человек с пышной седой шевелюрой.

– Добро пожаловать, Шанс Макман! Что, уже надоела работа в столице?

– Я проездом, – ответил Шанс, но собеседника уже и след простыл.

Секретарь сообщил по внутренней связи о его приходе, и Шанс, постучав три раза, вошел в кабинет отца.

– Здравствуй, папа.

Уильям Макман поднял голову от бумаг, потом снял модные очки в тонкой оправе и встал.

– Шонси, – сказал он гулким баритоном, от которого у Шанса в детстве гудели ноги даже в кроссовках. – Вот это сюрприз!

Шанс хотел обнять отца, но тот, не двинувшись с места, наклонился и через полированный стол протянул сыну руку.

В свои пятьдесят девять лет Уильям Макман по-прежнему излучал юношескую силу и надежность, он держался прямо и казался выше, чем был на самом деле. Его седеющие и редеющие волосы были тщательно подкрашены и уложены.

Он снова уселся в кожаное кресло, и Шанс почувствовал себя клиентом.

– Не расскажешь, откуда у тебя синяк под глазом?

Шанс не сразу нашелся с ответом – происшествие давно выветрилось из памяти.

– Пустяки, – пробормотал он, – ударился случайно.

Отец криво усмехнулся, но тему развивать не стал.

– Тогда что привело тебя сюда?

Шанс задавал себе этот вопрос на протяжении всего пути от аэропорта, когда вместо Вашингтона отправился почему-то в Атланту.

Интересно, как прореагировал бы отец, если бы он сказал, что приехал на родину зализывать раны. Он не учел, что Тиффани и Мэри Грили – дочери конгрессменов, а, следовательно, могут знать друг друга. Тиффани отказала ему, не поверила его любви и отчитала его с такой злостью, что душа у него до сих пор ныла.

И действительно, почему Тиффани должна ему верить, если с самого начала он вел себя как самый обыкновенный притворщик?

Но посочувствует ли ему отец или заявит, что Шанс заслужил все это поскольку выдал себя за другого? Согласно понятиям Уильяма Макмана, нет ничего лучше, чем положение уверенного в себе и преуспевающего адвоката.

– Я здесь проездом и вот решил заскочить к тебе, – начал Шанс издали.

Уильям Макман нахмурился, уголки его обычно спокойного рта поползли вниз.

– Тебе следовало заранее предупредить нас. Ты же знаешь, как у меня много дел, да и брат твой уехал на медицинский симпозиум. А мы с матерью собирались сегодня на ужин к помощнику мэра. – Он постучал карандашом по столу. – Я не могу отказаться, кроме того, мы хотели поговорить с ним о снижении местных налогов, чтобы привлечь сюда бизнес.

– Не надо ни от чего отказываться. – Сколько Шанс себя помнил, у отца вечно были какие-то планы. – Я улечу следующим самолетом, только забегу в суд. Надеюсь, мама найдет время, чтобы пообедать со мной.

– Очень хорошо. – Уильям Макман сверлил сына острым взглядом. – Давай-ка рассказывай, зачем приехал.

– Но я же объяснил – я здесь проездом.

– У тебя сорвалось дело дочери Джейка Грили? Ты прилетел, чтобы доложить мне об этом лично?

– Нет никакого дела, – сказал Шанс. – Истица не нанимала адвоката, ей нужны были деньги.

– И Грили заплатил ей?

– Думаю, он сделал бы все, лишь бы в газеты не попала история о том, что его дочь ездит на машине пьяная.

– Так в чем проблема? – Глаза отца сузились. – Только не говори, что ты довел дело до суда.

– А что в этом плохого? – спросил Шанс.

– Я пообещал Грили, что ты все уладишь тихо. – В голосе отца появились злые нотки. – Шонси, ты же знаешь, как мне важно, чтобы в Конгрессе сидел мой человек! Я рассчитывал на тебя.

– Успокойся, я все сделал как надо.

Отец с облегчением шумно выдохнул:

– Тогда я не понимаю, в чем дело.

– Наверное, я размышлял вслух. Мэри Грили не была пьяна, это все выдумки той женщины, которая хотела получить деньги. Джейк Грили слукавил, когда уверял, что беспокоится за дочь, – он слишком озабочен собственной репутацией.

Отец запыхтел от возмущения:

– И что? Репутация должна быть безупречной, ты же это понимаешь.

Шанс давно уже все понял.

Он тоже всю жизнь тщательно поддерживал свою репутацию: ходил в лучшую школу, носил лучшую одежду, работал в лучших фирмах.

Впервые он почувствовал себя свободным, когда встретился с Тиффани. Жаль, что эта свобода основывалась на лжи. Но, может быть, это была вовсе не ложь, подумал он с внезапным озарением.

– Ложь – все остальное, – произнес Шанс.

– Прости, сынок, я не понял, – вторгся в его мысли голос Уильяма Макмана. – Ты сказал, что все остальное ложь?

– Да, – кивнул Шанс, удивляясь, как он мог до сих пор так жить! – Я лгал сам себе, – тихо признался он.

– Лгал насчет чего? – Отец недоумевал все больше. – Если у тебя накопились проблемы, поделись со мной. Это как-то связано с твоим подбитым глазом? Все уладим, у меня есть надежные связи.

– Мои проблемы иные, – ответил Шанс.

– У тебя что-то случилось! – Уильям Макман стукнул по столу кулаком. – Я это чувствую!

– Скажи, папа, почему ты не воспринял всерьез мое желание работать рядовым адвокатом?

– Наоборот, я тут же начал убеждать тебя, что ты не прав.

– Почему?

– Ты знаешь почему. Адвокат должен занимать высокое положение в обществе и получать хорошие гонорары за свой труд.

– А если все это не имеет для меня никакого значения?

– Это имеет значение для любого человека, – нетерпеливо перебил его отец.

Когда Тиффани еще верила, что он простой бродяга, она была готова пожертвовать своим положением, чтобы остаться с ним.

Он вспомнил мягкий взгляд темных глаз. Тогда он был недостоин ее восхищения, но ведь положение можно изменить.

– Ты спросил, зачем я приехал, – задумчиво проговорил Шанс. – Я вернулся, чтобы сообщить тебе, что мне надоело притворяться. Я собираюсь изменить свою жизнь.

Уильям Макман встревожился не на шутку:

– Как это, изменить?

– Все будет зависеть от того, что скажет одна женщина, с которой мне нужно встретиться в Саванне. – Шанс направился к двери.

– Но ты должен вернуться в Вашингтон! – крикнул вслед отец.

– О, нет! – Шансу показалось, что он наконец понял, чего хочет. – Вашингтон подождет.

– Шонси Макман, немедленно вернись и объясни все толком.

Призыв отца впервые остался без ответа. Теперь Шанс слышал только голос своего сердца.

В Саванне солнце ушло за тучи, и площадь, по которой прогуливались Тиффани и Сьюзи, накрыла тень.

Тиффани подумала, что природа тоже жалеет о ее отъезде.

Изобразив широкую улыбку, она взяла подругу под руку.

– Ведь правда крабовый суп за обедом был потрясающий? – воскликнула она, изображая энтузиазм.

– Не надо было устраивать ради меня этот обед, – прервала ее Сьюзи, – я и так была очень рада твоему приезду.

– Должна же я была хоть что-то сделать для тебя в благодарность за гостеприимство. Жаль только, что времени было мало, мы и поговорить толком не успели.

– Мне тоже жаль. Но ведь ты прекрасно провела время с Шансом?

Вопрос повис в воздухе. Тиффани не только не хотелось говорить о Шансе, но и думать о нем, – слишком сильна была боль.

– Все хорошо, – ответила она, стараясь, чтобы голос звучал как можно спокойнее.

– В самом деле хорошо? – недоверчиво спросила Сьюзи и покачала головой. – С каких это пор бурный роман с горячим парнем заканчивается простым «все хорошо»?

– Мы решили больше не встречаться, – неуверенно ответила Тиффани, сознавая, что это только ее решение.

– Что ты такое говоришь? – Сьюзи потрясенно округлила глаза.

– Неважно. – Тиффани попыталась изобразить улыбку. – Лучше расскажи, что затевает твое туристическое бюро после окончания праздника.

– Не пытайся изменить тему разговора! – рассердилась подруга. – Сейчас же расскажи, что произошло между тобой и Шансом.

– Ничего не произошло. – Тиффани решительно скрестила на груди руки. – Познакомились и расстались. Вот и все.

– Но на тебя это не похоже, – возразила Сьюзи. – Держу пари, что все было не так. Да и он тоже… Поэтому я и перестала о тебе беспокоиться. Я подумала, у вас любовь.

– Любовь! – Тиффани хотела рассмеяться, но вместо смеха у нее вырвался всхлип. – Как можно влюбиться в такого человека! Даже имя у него не Шанс, а Шонси!

Сьюзи молча схватила Тиффани за руку и потащила к скамейке, под сень огромного вяза.

– Сядь, – строго приказала она, – и рассказывай, что произошло.

Через пятнадцать минут Сьюзи глубоко вдохнула и с шумом выдохнула.

– Давай разберемся, правильно ли я поняла, – проговорила она. – Ты рассердилась на Шанса за то, что он адвокат и одевается в дорогие костюмы.

Тиффани затрясла головой:

– Я рассердилась на него за то, что он солгал мне.

– В чем он тебе солгал?

– Он никогда не был простым бродягой.

– Но мне показалось, что ему все это очень нравилось. Или я не права?

Тиффани нахмурилась – действительно, ей тоже так показалось. Он радовался, словно никогда в жизни не работал адвокатом и не носил дорогих костюмов.

– Не в этом дело, – упрямо возразила она, – он все равно солгал. Солгал, промолчав. У него была куча возможностей рассказать мне все о себе, но он не воспользовался ни одной.

– Извините, леди, – послышался над ними мужской голос, – не найдется ли у вас для меня мелочи?

Тиффани подняла глаза и вздрогнула: мужчина был зеленого цвета, белыми оставались только белки глаз, и на нем не было ничего, кроме плавок. Наверное, зеленая краска греет, подумала Тиффани. Она уже приготовилась достать кошелек, но парень поднял руку:

– Один момент, я не попрошайка.

Он поднес к губам гармонику и заиграл знакомый ирландский напев. Тиффани невольно откинулась на спинку скамьи.

– Здорово! – воскликнула Сьюзи, когда он закончил, и захлопала в ладоши. – Но ведь День святого Патрика уже прошел.

– Я знаю. – Парень сунул деньги в кармашек плавок. – Но всегда приятно продлить удовольствие.

Он ушел, наигрывая на гармонике. Глядя ему вслед, Сьюзи смеялась, а Тиффани вздохнула с облегчением.

– Он тебе не понравился? – спросила Сьюзи.

– Да что ты! Такой голый и зеленый, да еще на гармонике играет.

Сьюзи задумалась.

– Помнишь, я говорила тебе, что нравы дикой Саванны будут тебе не по вкусу? – спросила она. Тиффани кивнула. – Ты тогда притворилась, сказав, что это неправда. Так и сейчас ты сказала неправду – он тебе понравился.

– Ну и что! – фыркнула Тиффани. – В Вашингтоне я тоже притворяюсь, что мне нравится жить в столице и работать лоббистом.

– Вот именно.

Тиффани почувствовала, что у нее заболела голова.

– Не понимаю, к чему ты клонишь.

– Я тоже не понимаю, – пожала плечами Сьюзи. – Я никогда не была особенно проницательной, но мне кажется, твое притворство должно что-то означать.

Она поднялась со скамейки.

– Ты сиди, а я сбегаю в офис. Наслаждайся парком, сегодня твой последний день в Саванне.

Сьюзи послала подруге воздушный поцелуй, и Тиффани осталась одна наедине со своими беспокойными мыслями.

Прошел День святого Патрика, и город вернулся к своей обычной жизни. Сьюзи права, ей больше нравилась консервативная спокойная Саванна, хотя она и притворялась, что предпочитает шум и безумное веселье.

Все притворяются время от времени, она же занимается этим всю жизнь. Тогда почему она так рассердилась на Шанса, и почему решила, что выдуманный ею и представленный им образ – идеал?

Она прогнала единственного человека на свете, в чьих объятиях чувствовала себя так уютно.

Как она могла совершить такую глупость – отпустить любимого, даже не поборовшись за него?!

Она вскочила со скамейки и бросилась к дому, отчаянно надеясь, что еще не слишком поздно. Мимо прошли два бизнесмена в деловых костюмах. Тиффани вздрогнула – неужели придется вернуться к прежней жизни? Однако оставаться в Саванне тоже не имело смысла, если Шанс не простит ее.

Ради него она уже была готова на все – даже на сбор средств в пользу его политической партии где-нибудь в соответствующем месте, среди сплошных «надутых пузырей».

Она наконец поняла, что главное в человеке не костюм, а сердце.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Шанс шел, глядя прямо перед собой, – ему казалось, что весь аэропорт смотрит на него. Наконец он скосил глаза и понял, что никто не обращает на него никакого внимания. Он с облегчением вздохнул.

Этого следовало ожидать. Саванна, добрый южный город, славилась тем, что там жили люди с хорошими манерами.

– Ты шутишь! – услышал он за спиной голос и, повернувшись, увидел пожилую женщину, которая только что вышла из сувенирной лавки. Она была похожа на его мать, только без судейской мантии.

– «Поцелуй меня по-ирландски», – прочла она надпись на его ядовито-зеленой рубашке, откинула голову назад и засмеялась. – Такой красивый парень и не мог выдумать чего-нибудь пооригинальнее? И как, помогает?

Шанс криво усмехнулся – вот они, воспитанные люди…

Наверное, она туристка.

– Один раз помогло, – ответил он.

– Тогда тебе, негоднику, крупно повезло, – фыркнула женщина и пошла своей дорогой.

Шанс остановился в растерянности. Он снова надел эту смешную рубашку, чтобы доказать Тиффани, что может быть таким, каким она хотела его видеть. Но ведь он адвокат! И ему нравится быть адвокатом! И носить красивые костюмы ему тоже нравится!

Неужели он просчитался и весь этот спектакль для Тиффани ничего не стоит – ему никогда не стать простым свойским парнем?

Шанс поднял глаза к небу, словно ожидая ответа, но над ним был лишь потолок.

Боже, дай мне какой-нибудь знак, попросил он, и в следующий миг увидел брюнетку, которая торопливо шла по залу. На ней был роскошный костюм глубокого синего цвета, который создавал имидж избранности и элитарности.

Тиффани!

Вот он и получил ответы на все свои вопросы. Он должен быть с Тиффани, и для этого готов совершить невозможное.

Хорошо, что она поспешила, думала Тиффани, иначе она бы не успела на этот рейс и пришлось бы ждать еще двенадцать часов, чтобы извиниться перед Шансом.

Двенадцать часов! Да это целая вечность!

Она не могла дождаться, когда наконец окажется в Вашингтоне. В конторе конгрессмена Грили ей дали адрес офиса Шанса – она поедет туда прямо из аэропорта.

Когда она доберется до Вашингтона, будет совсем темно, но большинство адвокатов засиживаются в конторах допоздна. Не хотелось бы, конечно, чтобы Шанс оказался трудоголиком, но в данном случае это было бы ей на руку.

Увидев Шанса посреди аэровокзала в рубашке со знакомой надписью «Поцелуй меня по-ирландски», Тиффани решила, что у нее начались галлюцинации. Она даже хотела отмахнуться от этого наваждения, но «наваждение» окликнуло ее:

– Тиффани!

Она остановилась так резко, что едва не упала. Миражи не умеют разговаривать. Она поморгала, но видение не исчезло. Сердце у нее часто забилось.

– Шанс! – выдохнула Тиффани, делая шаг ему навстречу, словно под действием мощного магнита. Она медленно шла к нему, пока не приблизилась вплотную.

– Что ты здесь делаешь?

Она ждала ответа с замиранием сердца.

– Я хотел встретиться с тобой, – сказал он, и сердце ее гулко застучало.

Они молча смотрели друг на друга.

– Ты опять надел эту смешную рубашку, – наконец произнесла Тиффани.

Шанс почесал затылок и его сильный подбородок, который она так любила, дрогнул.

– Наверное, в качестве доказательства, – ответил он.

– Какого доказательства?

– Я хотел доказать тебе, что я не «надутый пузырь».

– Зачем? – спросила она и затаила дыхание.

Он в смущении потер переносицу:

– Ладно, чего там… Я хотел доказать тебе, что могу быть свойским парнем, какой тебе нравится, но, если честно, чувствую себя совершенно по-дурацки в этой рубашке.

Он переступил с ноги на ногу и неожиданно поднял руки, словно сдаваясь.

– Я могу быть лишь тем, кто я есть, – проговорил Шанс, не спуская с нее глаз, – и я люблю тебя.

На какое-то время Тиффани лишилась дара речи. Она стояла и молча смотрела на него.

– Я ввел тебя в заблуждение. Обидно! Я ведь даже на саксофоне толком играть не умею. Играл когда-то, но давно бросил. Я тебя пойму, если ты скажешь, что не хочешь меня больше видеть. Но, пожалуйста, не прогоняй меня, Тиффани, дай мне шанс! Прошу тебя!

Он с такой надеждой смотрел на нее, что у Тиффани перехватило дыхание. Она чувствовала, как важно сейчас открыть ему свое сердце.

– Ничего этого не нужно, – сказала она, смахивая с глаз слезы счастья, – ведь я тоже тебя люблю.

– Ты не шутишь? – неуверенно проговорил Шанс, потом робко улыбнулся и наконец радостно воскликнул: – О, да! Поцелуй меня по-ирландски!

Она бросилась к нему в объятия, покрывая его лицо быстрыми безумными поцелуями. Он отыскал ее губы, они были такими трепетными, что на мгновение ему почудилось, будто он целует ее не в губы, а в самое сердце.

Им казалось, что все исчезло – аэровокзал, пассажиры… Шанс очнулся первым, и только тогда Тиффани поняла, что их окружает толпа. Какая-то пожилая женщина откровенно и с любопытством разглядывала их.

– Да что же это такое – воскликнула она, обращаясь к Шансу. – Опять твой лозунг подействовал?

Через полчаса они мчались в такси, жадно вдыхая ночной воздух, влетавший в опущенные окна. Они проехали по кварталам Саванны и остановились перед флигелем, где началась их любовь. Ночь была так прекрасна, что Шанс не торопился войти в дом.

– Ты так и не объяснила мне, – начал он, чертя круги на ее ладони, – что ты делала в аэропорту. Ведь ты, кажется, собиралась лететь завтра?

– Я решила вернуться домой, в Вашингтон, чтобы встретиться с тобой, – ответила она.

Это было сказано так просто и искренне, что сердце у него забилось сильнее. Однако она назвала Вашингтон домом… Для него столица домом никогда не станет.

Но это город Тиффани, а значит, он тоже хочет там жить, несмотря ни на что.

Тиффани подняла глаза к нему – ночь была великолепна, настоящая южная ночь с огромными яркими звездами на чернильном небе.

– Я буду скучать по Саванне, когда мы будем жить там, – прошептала она.

Шанс затаил дыхание.

– Ты говоришь это так, словно тебе хотелось бы поселиться здесь.

– Да, мне бы очень этого хотелось, – медленно проговорила она. – Но я буду счастлива и в Вашингтоне. Я постараюсь понять, как важна для тебя твоя работа. Мы будем ходить на важные встречи, я буду улыбаться «надутым пузырям» и носить твои шикарные костюмы в химчистку. – Она тихонько засмеялась. – Я готова сделать для тебя все, Шанс Макман.

– А ты не хотела бы жить в Саванне?

Губы у нее удивленно приоткрылись.

– Ты это серьезно?

– Очень. – Он погладил ее по теплой щеке. – Что ты на это скажешь?

– Я была бы счастлива! Я даже знаю, где хотела бы работать – в туристическом бюро вместе со Сьюзи. У меня куча идей на эту тему. Да и Сьюзи сегодня за обедом говорила, что у них намечается что-то новое. – Тиффани вдруг замолчала. – А как же ты? У тебя такая престижная работа в Вашингтоне.

– Для меня важна не работа. – Шанс обнял ее за плечи. – Слишком долго я пытался жить по указке отца и только сейчас понял, что такая жизнь мне совершенно не нравится. Мне всегда хотелось работать в криминалистике, это гораздо интереснее. А если не получится, я всегда найду место в какой-нибудь адвокатской конторе.

– Но удовлетворит ли это тебя?

Он энергично кивнул.

– За последние дни я понял, что работа, в которой главное – престиж, не по мне. Успех – вещь относительная, а меня больше прельщает перспективa бегать время от времени под дождем, купаться в ледяном океане и мчаться по степи на мотоцикле.

– Наверное, в этом смысле я тебе не очень подхожу, – смущенно улыбнулась Тиффани. – На самом деле я все это терпеть не могу.

Он весело рассмеялся:

– Думаешь, я не догадался?

Она удивленно взглянула на него:

– Догадался? И тебя это не шокирует?

– Нисколько! Есть еще куча вещей, которыми мы отлично можем заниматься вместе. И, кажется одну такую вещь я знаю…

– Что же это за вещь? – спросила Тиффани с лукавой улыбкой.

– Идем в дом, покажу, – подмигнул ей Шанс. – Может, кто-то и считает тебя консервативной, но я-то знаю, какая ты на самом деле.

– Ах, – засмеялась Тиффани, – ты действительно классный парень, и с тобой можно приятно провести время.

КОНЕЦ.

Внимание!

Данный текст предназначен только для ознакомления. После ознакомления его следует незамедлительно удалить. Сохраняя этот текст, Вы несете ответственность, предусмотренную действующим законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме ознакомления запрещено. Публикация этого текста не преследует никакой коммерческой выгоды. Данный текст является рекламой соответствующих бумажных изданий. Все права на исходный материал принадлежат соответствующим организациям и частным лицам