Текст книги "Славянский стилет (СИ)"
Автор книги: Данила Врангель
сообщить о нарушении
Текущая страница: 38 (всего у книги 48 страниц)
Девять двадцать одна:
«Хонда», мчащаяся на скорости выше 200 километров в час. Понятно не совсем многим. Она не управляема. Это снаряд, несущийся вперед. Пули пробили протектор. Мойша выстрелил очень удачно. Инь ян, короче. Со страшным визгом, визгом, скрежетом, воем и снопом искр от титанового диска, «Хонда» стала тормозить. Тормозил и джип. Пистолет стрелок выронил и теперь пытался остаться в живых и не улететь на обочину. Жжжжжжжух… Стали. Мойша выскочил, держа в руке «Скорпион». Подбежал к мотоциклу и дал резкий хук прямо по шлему. Киллер грохнулся оземь, с ним и «Хонда». Негр схватил потерявшего сознание мотоциклиста и вкинул его в автомобиль.
Девять двадцать две:
И в этот момент подъехала патрульная машина с двумя милиционерами.
– В чем дело, хлопцы?.. – вышел один из них и увидел в кабине окровавленного Кима и странноватого негра, держащего руку за спиной. – А ну-ка, документики… Быстро, быстро… Иностранцы? Шпрехен зю дойч ду ю спик инглиш? Василь, – повернулся к напарнику за спиной. – Ну-ка вызови, наверное, «Беркут». Шось мне це не дюже… – Повернувшись, он увидел «Скорпион», направленный ему ниже пояса. И моментально стал белый, как бумага. Милицейская форма почему-то на этих людей не действовала!
– Это документы, – сказал Мойша по-русски. – Устраивают?
– Да… В общем… Мы тут ехали по вызову…
– Эй, в машине! Тронешь рацию – покойник. Не слышу ответа!
– Понял… Я все понял… – ответил сидевший за рулем.
– Выйди из машины, – скомандовал немец. Милиционер выпрыгнул. Мойша подошел ближе и уставился на них. (Молодые совсем. Пацаны еще. Куда им в полицию? Что за страна? (нем.).
Патрульные сложили руки по швам.
– Оружие есть?
– Нам не положено, мы служба дорожного движения!
А на дороге – ну хоть бы одна тачка проехала. Воскресенье. Пустыня, как в Саудовской Аравии.
Немецкий негр Мойша подошел еще ближе. Патрульные стали мелко дрожать. У Мойши было сильное биополе.
– Слушайте, ребята, – тихо проговорил агент Германии. – Мы не изверги. Вы не изверги. Ведь верно? – Оба в ответ кивнули головой. Мойша медленно вытащил из кармана пачку денег.
– Здесь десять тысяч евро. Вы можете не брать. – Дорожная служба молчала. – Но я дам. – И протянул пачку старшему по званию. Тот колебался… – Нет? – спросил Мойша. – сержант медленно взял.
– От вас нужно только одно – забыть номер нашей машины. Но вы ребята с соображением, я уверен. И я не говорю до свидания. Я скажу – всего хорошего.
Мойша сел за руль и «Мерседес» рванул вперед. Машина дорожной службы развернулась и помчалась в другую сторону.
Девять двадцать три:
За двадцать секунд нагнали «БМВ». Обстрелянная, побитая, покалеченная машина стояла на обочине. Из заднего проема, где отсутствовало стекло, выглядывал араб. Немцы подъехали вплотную к машине резидента и остановились. Появился и Аттар. Но выглядел он совсем плохо. Мойша кинул корейцу перевязочный пакет, – тому лишь слегка зацепило плечо, – и выскочил из машины. В «БМВ» открылась дверь водителя и вышла секретарь араба с перевязанной рукой.
– Что делать? – спросил ее негр.
– Я хотела узнать это у вас. Мой шеф немного не в себе от стресса.
– Я вижу. Мой тоже.
… Господи! Посередине Киева! В воскресное утро! Какого черта! А что будет дальше? (мысли агента Леси).
… Дай Бог уйти на точку отхода. Но попробуй, уйди! Парни хоть и взяли десять штук, но все равно сдадут, хоть и без номеров. Их понять можно, на дороге покойник. Нас достанут! (мысли Мойши).
… Так, все в порядке. Аллах с нами! Машину бросаем здесь и уезжаем на джипе немцев, они мои подчиненные, в конце концов. По телефону сразу дам заявление, что «БМВ» угнали. Элементарно! Ахмед, молись еще много раз. Тебе везет! (мысли пришедшего в себя резидента).
… Дьявольское совпадение! Ни Сеул, ни Пхеньян не поверят, что Ким случайно влип в такую историю во второй раз. И те, и другие подумают, что я хочу скрыться в Украине. Дело дрянь (мысли корейца).
… Хоть и страшно, но работать надо. Мойша молодец, не думаю, что он работает на евреев. Двойные агенты так не рискуют (мысли китайца).
… О-о-о-о-о-о-о-й… Все валится!.. Где мы? Опять скоро в тюрьму? (мысли травмированного Аттара).
В этот момент дверь «БМВ» открылась, и вышел резидент. Вид у него был неважный, но глаза блестели уверенно.
– Мойша, – обратился он к негру. – Быстро перегружайте Аттара в джип. Чернокожий кивнул. Они под руки вывели своего шефа, и посадили в «Мерседес».
– Леся, продолжал командовать Ахмед. – Забери из машины все из вещей. – И сам залез в автомобиль помогать ей. Еще раз проверил салон, багажник и сел в джип рядом с Мойшей. Четверым пришлось разместиться сзади. Мотоциклиста, так и не сняв с него шлема, засунули в багажник. Времени думать особо и не было, но араб думал. Необходимо узнать, кто организовал нападение. И поэтому киллера взяли с собой, сильно этим рискуя.
Девять двадцать пять:
Используя одеколон и носовой платок. Резидент протер лицо и привел себя в более-менее приличный вид. Он надеялся на дипломатические документы, в случае задержания дорожной службой.
Джип рванул с места и, развернувшись возле станции метро, выскочил на мост и помчался в сторону левого берега Днепра. Выехали на Броварской проспект. Все спокойно, никаких патрульных машин. В конце концов, прошло не так уж много времени.
Девять тридцать:
Мойша включил радиоприемник. В салон ворвалась станция FM:
– Ага! Вот вы и не переключились! И вы по-прежнему слушаете ваше любимое и самое, самое интересное Авторадио. Сегодня у нас воскресенье, погодка ой ля-ля! Верно, Лена? Солнце прямо шепчет – иди, иди на пляж и слушай, слушай, на канале FM ваше любимое и наипопулярнейшее Авторадио. Я бы крикнул: «Ура!». Но сдержусь и сделаю это в душе. Итак, в Киеве девять тридцать. Самый раз узнать что, где и к чему. Что же нам сейчас сообщат рейнджеры – охотники с киевских автотрасс? Время пришло. Ну? Где вы, ребята? Ау! У нас с ними прямая, прямейшая радиосвязь, а поэтому выходит, что у вас такая же, наши дорогие радиослушатели.
– … Щелк… Хррр… Это говорит Бумер.
– О! Бумер! Давненько вас не было слышно. Часа два. Как ваш «Пежо-307»? Протекторы в порядке? И что же вы нам сообщите о дорожных пробках, привередливых милиционерах, поломанных светофорах?
– Я в районе Набережного шоссе, не далеко от Моста метро. Только что здесь произошла сильная перестрелка. Двое вооруженных людей на мотоциклах пытались застрелить пассажиров «БМВ-745». Я сам наблюдал это из скрытой стоянки. Попытки не увенчались успехом, даже наоборот. Один мотоциклист погиб, сбитый джипом «Мерседес Brabus G-500». Мотоцикл «Хонда» восстановлению не подлежит. Так же из автомата… Хррр… Шшшш…
– Ха-ха-ха! Ну и Бумер! Связь с ним почему-то оборвалась. А жаль! Веселый водила и башковитый парень. Так держать! Молодец, Бумер! Перестрелка в районе Моста метро! А, Лена? Как тебе такой апрель в июне?
– Ой, эти Бумеры…
– Ага, опять кто-то на связи.
– … Шшшшшшшшшшшшшу… Але, Але…
– Мы вас слушаем!
– Але. Я в эфире? Але!!!
– Да, да! Мы вас слышим! Говорите!
– Это Генератор.
– О!!! Генератор! Ну-ну? И как там на дорогах? Все генерируется нормально? Только не шутите! Нас уже очень насмешил кое-кто…
– … Шшшш… Я на Подоле.
– Ну, как там Самсон?
– Около Ильинской церкви расстрелян «Мерседес S 55» черного цвета. По словам источника из МВД, в машине больше тысячи пулевых отверстий. Движение перекрыто на улицах Почайницкой, Ильинской, Волошской, Хоревой, Сковороды… Хррр… Шшш…
– Ой, ребята, вы что? Да мы просто, мы просто подавимся от смеха! Возле улицы Хоревой расстрелян «Мерседес»? Ха-ха-ха! Что сегодня за апрельское воскресенье? Связь с нашим Генератором почему-то тоже оборвалась. Лена, как тебе наш любитель пошутить?
– Ой, эти Генераторы…
Мойша мрачно посмотрел на резидента.
– Я даром отдал десять тысяч евро. Полиции не надо и рта раскрывать. Я думаю тот Бумер, которого заглушили, заметил и наш номер. Что вы думаете по этому поводу?
– Я думаю, что надо сильней жать на педаль газа.
– Куда мы едем?
– Пока вперед.
Радиошоу автоводителей-стукачей продолжалось.
– Ну, и где же кто-нибудь еще? Бумер и Генератор исчезли в пучине фазовой модуляции, но мы-то, мы – веселые слушатели Авторадио – здесь! И кто же нам сообщит что-нибудь эдакое, типа с кольцевой дороги, приключеньице? А? Весь Киев слушает! Не спит никто! Все на волне Авторадио! Рейнджеры! Вам выдали передатчики FM не для того, чтобы вы воскресным утром чем-то занимались в полной тишине. Мы хотим слушать! Верно, Лена?
– Ой, эти рейнджеры…
– А-а-а-а-а-а-а! Слышу кто-то пробивается в эфире сквозь ряды неприятельских радиостанций к нам, к нам, на самое лучшее в Украине Авторадио! Нууу!
– … Ррррррр… Меня слушают?
– Ну конечно, уважаемый! Жалко, что не смотрят!
– … Это Синкопа.
– Огогогого!!! Синкопа?! Та самая?! Дама в эфире!!! Мы все замерли и слушаем настоящие события, происходящие на дорогах Киева в это прекрасное, летнее утро, на Авторадио, любимом радио киевлян. Ну-у?
– Я заправилась на улице Набережно-Луговой. И поехала дальше. Моя машина «Нисан» любит хороший бензин и утренние прогулки…
– Синкопа! Это просто великолепно, так любить бензин! Но, конечно, не больше, чем Авторадио. И что там происходит на Набережно-Луговой?
– Я проехала Рыбальский мост. Машин нет совсем. Ну, еду себе, еду… А вот Набережно-Крещатская оказалась перекрыта патрулями дорожной службы. Я вышла и узнала у знакомого милиционера, что на углу Набережно-Крещатской и Спасской – пожар!
– Да что вы, Синкопа?! И что же там так горит? Надеюсь не радиоприемник FM, настроенный на волну Авторадио?
– Мне сказали, что полноприводный красавец «БМВ 745», черный как Майкл Джордан, был обстрелян из гранатомета. Машина была бронированная, граната соскользнула и попала в дом. Угол дома горит, я вижу отсюда сама. Приехали пожарные и очень много… Ш ш ш ш ш ш ш… Не ищите ветра в поле, его нету там давно… Ррррр…
– Ооооооо! Синкопочка и та пропала! Что это за странная песня тебя вытеснила? Я не понимаю… Сейчас, минуточку… Понял, я все понял… Лена! Ты сейчас грохнешься от счастья со стула! И вы, вы наши дорогие киевляне, слушающие Авторадио. Сейчас будет выступать наимоднейший супер ди-джей ВАУ. Бу-бу-бу-бу-бу…
Резидент резким движением выключил радио. Вытащил мобильный телефон и стал набирать номер.
– Да им здесь и полиции не надо! Они бы сообщили какого цвета у меня трусы, если бы их, этих свидетелей-любителей не заглушили, – психовал Мойша, обгоняя редкие автомобили.
– Алло! Это представитель посольства Инжира, господин Ахмед ибн Хусейн. Я хочу сделать заявление… Да, да. Я не в Киеве. У меня этой ночью был угнан автомобиль…
– У вашей полиции нет спутника-сканера мобильных телефонов? – тревожно поинтересовался Мойша у Лены.
– Я думаю, нет. Дорого, – ответила она. – Но все может быть. Говорить надо короче. – Она тронула за плечо Ахмеда и показала рукой на часы, а затем подняла палец вверх и посмотрела туда. Постучала легонько по телефону. Ахмед понял.
– Ага… ага… нет… нет… Сейчас выезжаю… – и отключился.
– Я понял. Ты сказала про спутник?
– Да. Возможно, у них есть один. Пеленг определит наше местонахождение.
Автомобиль, тем временем, миновал последнюю станцию метро и был уже на окраине города.
– Здесь налево, – начал указывать дорогу резидент.
Снова вытащил телефон. Набрал номер. «Шарамба илля. Ньян!» – и отключился. Стали петлять по переулкам, выехали к новоукраинским дачам. Въехали в лиственный лес. Там тоже были дачи. Этажа по три.
– Направо, – сказал резидент. Джип развернулся и через двести метров въехал в уже открытые громадные ворота., которые сразу стали медленно закрываться. Строение было двухэтажное, закрытое трехметровым забором. Его окружали лес и густо посаженные кустарники.
– Все, – проговорил Ахмед. – Слава Аллаху!
Выбежал бородатый земляк резидента, толстый как продавец булочных изделий, алжирец по имени Валаам.
– Валаам, – на английском языке сказал ему Ахмед. – Приготовь шесть комнат, и мы ждем обед. – Тот низко поклонился и убежал. Кроме него в доме была женщина валаамовых лет – его жена. Они стали бегать по даче и обустраивать все необходимое для неожиданных гостей.
– Где мы? – спросил негр у Ахмеда.
– Это моя дача, но она не зарегистрирована. Про нее никто не знает. Хозяин – Валаам. Он продавец булок и лепешек. У него небольшая пекарня в Дарницком районе. Работают одни армяне. Здесь мы в надежном месте. Успокойся.
Все вышли из «Мерседеса». Аттара увели в спальню. Резидент подошел к машине, подозвав Мойшу, и открыл багажник. Там лежал мотоциклист. Шлем валялся в стороне. Это была женщина. Темная брюнетка с пронзительными глазами с ненавистью смотрела на Мойшу.
– Что смотришь, сука? – по-русски сказал негр и взял ее рукой за лицо. – Я из тебя медленно буду делать винегрет, помни об этом.
Киллершу выволокли из машины, и китаец связал ей руки за спиной. Леся подошла к брюнетке. Посмотрела ей в лицо. И кулаком, изо всей силы, ударила по челюсти, разбив губу.
– Ты мне за это ответишь, – показала на свою перебинтованную руку.
– Леся, спокойно, спокойно. Мы с ней еще будем говорить, – стал успокаивать секретаря иссушенный араб.
Десять ноль-ноль.
Глава 42
– Слушай, а Хемингуэй или Фитцджеральд написали бы хоть строчку, если бы не пили? – спросил Димедрол у Седого, который недавно отказался от спиртного.
– Не доставай.
– А Александр Македонский завоевал бы Египет и Индию, если бы был закодированным? – не унимался начитанный собеседник.
– Слушай, Дима. Алкоголь – это депрессант. Ты понял, что это такое?
– А-а-а! Депрессант! И сколько же ты, извини, выпил этого депрессанта? Пока не впал в депрессию.
– Ванну. Нет. Две.
– Вот видишь, а ты говоришь – депрессант. Да ты ведро воды выпей – и увидишь, какая случится депрессия.
– Переключайся на пиво, как я пытаюсь, – вставил слово Моня. – Его можно ведрами пить и, говорят, ничего! Немцы только так и делают. Помнишь, неделю назад, какие морды нам в баре попались? Наверное, одно пиво – и ведрами. Оттого и морды такие.
Седой резко остановил «Шевроле», в котором все трое ехали.
– Слушайте. Еще слово о водке – и я поворачиваю обратно.
– Вот это код! – восхищенно-издевательски воскликнул Дмитрий. Замахал руками. – Молчу, молчу… – Машина снова поехала вперед.
Дима Димедрол, он же Дмитрий Донцов, ехал продавать свой раритетный византийский кинжал. После такого скандала и такой засветки его сокровища, – драки в баре с иностранцами, – он решил избавиться от семейной реликвии, которую в наследство ему оставил дед.
Тот же, в свою очередь, приобрел его, атакуя Берлин на Т-34, в качестве командира танка в составе танкового полка. Будучи же парнем от природы фартовым, смерти не боялся и гнал свою бронированную машину впереди всех кроя матом ихнюю мать, и тактическими командами умудрялся своему экипажу прокладывать верную тропу на поле боя, уворачиваясь от 120-миллиметрового калибра «Тигров» и поджигая их своей пушкой выстрелами в упор. Но это всё былое.
Подминая под себя на подступах к Берлину небольшой городок Нойенхаген, и выпуская снаряды со шрапнелью по пехоте немцев каждые десять секунд, танк Димедролова деда оторвался далеко от своих основных сил и продолжал воевать сам, не заметив отставшего батальона. Наконец, выскочив на небольшую площадь, которая была пустынна как поверхность Луны, он остановился, хищно вращая башней со зловещим раскаленным орудием. «Але, Але, Звезда. Я Кобра, как слышно, прием» – «Шшшшшшш…». «Але, Звезда, я Кобра. Мы в квадрате 26, жду указаний. Прием» – «Шшшшшшш…».
Отступающие немцы давно уже скрылись на противоположном конце города. Местные жители сидели в подвалах и молились, чтобы не умереть от пыток русских дьяволов. И есть тут маленькая деталь. С другой стороны к Берлину подбирались американцы. А вот в этом-то и есть вся причина, по которой Димедрол ехал в «Шевроле». Но вернемся в Нойенхаген.
Из наполовину разрушенного костела вышел местный священник и медленно, волоча ноги, пошел через площадь к танку. Танкисты глядели на него. Он глядел на танк. Подошел и стал не громко говорить, говорить, говорить… Господи, да заткнись ты! Данила Донцов (дед Димедрола) открыл люк. Спросил: «Чего тебе, поп?» – «Шпрехен зю дойч?» – «Нет, не дойч. Говори, как можешь». Священник протянул командиру танка сверток. Тот развернул тряпку и увидел старинный кинжал и кусок кожи с непонятными каракулями. «Санкта рес нулиус, санкта рес нулиус (святая вещь, не принадлежащая никому)», – все повторял германский поп. Стал показывать руками на небо, потом на Димедролова деда, крестить его и говорить, говорить, говорить…
– Данила, – послышался из танка голос механика-водителя. – Да гони ты его прочь. Уже голова болит. Дед и прогнал. Но кинжал привез домой, в Киев. Долго искал переводчика, чтобы перевести на русский язык каракули с куска кожи. Нашел. Кое-как перевели, язык был очень редкий, да выпили еще хорошо, и дед перевод забыл. Но одно запомнил. Клинок из Византии и у кого эта вещь находиться – тому в жизни вечный фарт! Вот так все просто. И вспомнил сразу, что до Берлина дошел и взял его без малейшей царапины на танке, хоть наших, русских, там полегло очень немало. Особенно танкистов. Дед же, без единого ранения, весь до пят в орденах и медалях, вернулся домой, к жене. А она – жива здорова!
Деда Димедрол сильно уважал, и у него никогда даже мысли не возникало продать византийский клинок. Хотя догадывался, какая ему цена. Но вот опять вмешались те же немцы. Приехали за клинком спустя много десятилетий. Это же надо! Побоялся Дима, что конфискуют вещь. Слишком много шума возникло вокруг нее. А конфискуют, – обратно уже не отсудишь, он это понимал. И решил продать поделку. Тем более, не наша, не православная, – успокаивал себя. И успокоил.
Клиента искал Седой. И тоже нашел. У Седого связи обширные, есть и на самом верху, ему верить можно. И ехал Дима в «Шевроле» совершенно спокойный, рассчитывая на плюсовой торг. Кинжал был с ним, привязан к спине. Моню взяли как боксера, для общего вида. Вот это и есть предисловие к последующим событиям.
А начались они с остановки «Шевроле» дорожным патрулем сразу возле Рыбальского моста через Днепр.
– Стой, ребята, – шевельнул автоматом омоновец. – Куда едем?
– Да, собственно.… К теще. На блины. Срочно вызвала на воскресный завтрак, – сказал меланхолично Седой.
– Давай документы.
Взял водительские права, прочитал: «Суворов Владимир Иванович». Вгляделся в Седого, сравнивая с фотографией.
– Ваши документы, – обратился к Димедролу и Моне.
– А мы при чем? – удивился Дима.
– Я не понял, что, нет документов? – угрожающе сузил глаза милиционер.
– Да есть, есть. Пожалуйста… – Донцов взял свой паспорт, паспорт Мони и передал водителю. Тот протянул их патрулю.
Открыл, прочитал вслух: «Донцов Дмитрий Данилович. Вы?»
– Я, я, а кто же еще?
«Маринин Александр Сергеевич. Вы?»
– Я, – сказал Моня, глядя на омоновца.
«Сидите все на месте». И ушел со всеми документами в стоявший у обочины милицейский «Опель».
– Чего это он? – спросил Моня, начиная волноваться.
– Успокойся, – проговорил Седой. – Гоняют по компьютеру.
– Смотри, а там что-то горит, – сказал Димедрол и указал вперед.
– Горит, горит, – подтвердил Седой. – Каждое воскресенье церкви звонят, и что-то горит.
Вернулся омоновец и отдал документы.
– Разворачивайтесь. Дорога перекрыта.
– А что случилось, шеф?
– Давай, давай. – И пошел прочь, ухватившись за свой автомат.
– Поедем через Московский мост, все равно успеваем, – проговорил Седой.
«Шевроле» развернулся, чуть не зацепив белую «Нисан» с нарисованными на капоте женскими глазами, и помчался по дороге. Выехали на Московский мост. Седой включил радиоприемник.
– … И узнала у знакомого милиционера, что на углу Набережно-Крещатской и Спасской – пожар!
– Слушай, а ведь и, правда, пожар. Мы же только что видели, – заговорил Моня.
– Заткнись, – сказал Седой. – Дай послушать.
– Да что вы, Синкопа?! И что же там так горит? Надеюсь не радиоприемник FM, настроенный на волну Авторадио?
– Мне сказали, что полноприводный красавец «БМВ 745», черный как Майкл Джордан, был обстрелян из гранатомета. Машина была бронированная, граната соскользнула и попала в дом. Угол дома горит, я вижу отсюда сама. Приехали пожарные и очень много… Ш ш ш ш ш ш ш…
– Во дела! Из гранатомета грохнули бээмвуху, – усмехнулся Моня. Семьсот сорок пятый – хорошая тачка!
– Теперь перекрыт весь Подол, хорошо, что мы успели Верхний вал проскочить, – проговорил Седой и прибавил скорости.
– Я знаю, у кого есть гранатомет, – сказал Моня.
– Ну и знай себе, а нам не нужно, – разумно проговорил Дима.
– У этого, как его…
– Саша! – включился Седой. – Оставь при себе!
Моня замолчал.
– Вова, а ты не договаривался, сколько их будет человек? – спросил Димедрол, меняя тему.
– Дима, все нормально. Клиент мой друг, я же тебе говорил. – Он повернулся к Диме. – Успокойся, я его знаю со школы. Знаю где он живет, знаю жену, знаю, где учатся дети. Мало?
– Да нормально, нормально… О последней цене ты говорил?
– Говорить будешь сам. Я не маржовщик, Дима. Как договорились, мне пять процентов. Смотри сам, но двенадцатый век…
– Девятый…
– Да, тем более, девятый век. Девятый век! Торгуйся – и больше я ничего не скажу.
– А что получит твой школьный друг?
– Ему оплата с той стороны. Ты об этом не думай.
Димедрол нахмурился, и весь ушел в себя, перебирая мысли. Моня молчал. Закурил сигарету.
– Открой окно, Саша. – Тот открыл. – И не кинь бычок на пол. Новые ковры.
Проскочили проспект Генерала Ватутина, свернули на Братиславскую… Лесной проспект…
– Ох и дебри, Вова, – заволновался Димедрол.
– Здесь живут одни работники МВД.
Въехали в район дач. Потом в лесопарк на узкую, бетонированную дорогу.
– Лучше бы мы встретились у меня, – продолжал нервничать Дима.
Свернули на развилке и подъехали к красавцу особняку высотой в три этажа.
– Смотри внимательно и запиши адрес, если ты такой нервный. Кругом коттеджей – штук пятьсот. Тут народа – как на Крещатике, – сказал Седой сжавшемуся Димедролу.
– Все нормально, Дима, – вставил слово Моня. – Ты чего? Кругом валом людей. Вон, видишь, вдали еще один домик виднеется. Мы что, золото везем?
– Саша, ты ствол взял?
– Нет.
Димедрол резко повернулся к Моне, сидящему сзади.
– А почему?
– Я что – больной? А менты?
– Так мы вообще без ничего?!!
– Дима, у тебя паранойя. Это пройдет, – сказал Вова Суворов и вышел из машины. Вытащил мобильный телефон. Набрал номер. Ответили.
– Береза, мы у твоей двери. – Спрятал телефон в карман.
Димедрол и Моня вышли на свежий воздух. Стали рассматривать дачу.
– Круто, – оценил Саша Маринин.
Дверь в заборе открылась, и появился небольшой, полненький еврейчик. Поздоровались. Седой представил всех друг другу. Затем прошли в дом мимо большой афганской овчарки, которая безразлично глянула на них и отвернулась. Расположились в холле, на первом этаже. Димедрол успокоился, и настроение его опять поднялось.
Миша Береза (Михаил Березовский), специалист по антиквариату, любил свое дело и относился к нему серьезно. В парке, возле гостиницы «Барселона», где собирался по определенным дням антикварный мир бывшего СССР, не светился. Он совершал только крупные сделки. И только дома. Такая стратегия была ему по душе. Клиентура сложилась постоянная, и все происходило без нервов и кидалова.
Жена принесла кофе и пирожки.
– Ну, где ваш образец? Спросил Миша, уткнувшись увесистым носом в чашку кофе.
– А где покупатель? – намекнул на несоответствие торговой ситуации Дима.
Миша глянул на часы.
– Сейчас они будут. Вы приехали на десять минут раньше. Пейте кофе. – И снова уткнулся носом в чашку.
– Миша, там все нормально? – спросил Седой.
– Вова, что ты имеешь в виду? Вы у меня дома!
– Изделие в машине, я потом схожу, возьму, – сказал Дима и вытащил несколько фотографий. – А пока посмотрите вот это.
Миша взял фотографии и стал внимательно разглядывать. Снял с полки толстый справочник и стал его листать. Все молчали. Седой странным взглядом посмотрел на Димедрола.
– Византия… Византия… – бормотал Береза себе под нос, уткнувшись в книгу. – 1132 год? Или 888-й?
– Восемьсот восемьдесят восьмой, – уверенно уточнил Донцов. – Микроклеймо на рукоятке, там видно.
– Неизвестно… Неизвестно… – Отложил справочник в сторону. – Хорошо, это, в конце концов, проблема покупателя. – Посмотрел на Донцова. – Я вам верю, что 888-й. Поверит ли он? – И опять толстым носом в чашку…
– Миша, а кто он? – не совсем дипломатично спросил Седой. Зазвонил мобильный телефон. Береза взял трубку. Выслушал и ответил: «Да. Иду».
– Вот и наши друзья! – и вышел во двор. Через пару минут вернулся, пропустив перед собой двух человек. Стал представлять: «Норберт»
Норберт со всеми познакомился. Это был парень лет тридцати. Среднего роста, худощавый и жилистый, как пружина, флегматичный блондин с проблесками холерического характера. В руках серебристый кейс. Второго звали Мишель. Его представил Норберт. Мишель оказался парнем высокого роста, тоже худой, с длинными, аккуратно подстриженными волосами черного цвета, и с глазами гюрзы. Это подметил про себя Димедрол, как бывший герпетолог. Одет он был в черный костюм. Пиджак расстегнут.
Сели. Закурили.
– Дима, – мягко сказал Норберт. – Можно посмотреть?
Димедрол с невозмутимым видом протянул фотографии. Седой отвернулся. Покупатель вопросительно глянул на «антиквариата» Донцова, потом на сумку Мони.
– В машине, – сказал Димедрол и показал рукой. – Я потом принесу.
Стали смотреть фотографии. Мишель особо не разглядывал. Глянул мельком и вытащил еще одну сигарету. Спросил.
– Он у вас давно?
– Давно. С сорок пятого года. Подарок из Германии.
– Какая, я бы хотел уточнить, ориентировочная цена? – ненавязчиво упомянул Димедрол о сути всей встречи.
– Мы бы хотели взглянуть на изделие, – улыбнулся Норберт.
– Я принесу, но если расхождение в цене будет слишком радикальным, зачем даром ходить? – выговорил длинную фразу Дима и, затянувшись сигаретой, невозмутимо глядел на контрагентов.
– Сколько хотите вы, при условии, конечно, что это девятый век. Извините, но обычно цену назначает продавец.
– Я бы хотел сто.
– Что – сто? – полюбопытствовал Норберт и взял в руки чашечку с кофе.
– Евро. Можно доллар, но тогда – сто двадцать.
– Я не понял, как это – сто? – незаинтересованно спросил Мишель.
– Сто тысяч евро.
В гостиной воцарилась тишина. Седой уставился в потолок. Береза отложил недожеванный пирожок. Моня глядел в окно.
Дима слышал о наполеоновском принципе: требуй невозможного – получишь максимум. Но! Но тут он вдруг своим внутренним чутьем почувствовал… что занизил. Это читалось во взгляде Норберта, хотя внешне он изумленно стал глядеть на Димедрола. Моня стал авторучкой, лежавшей перед ним на столе, водить по бумаге каракули, рисовать чертиков…
– Сто тысяч евро?!! – пораженно спросил покупатель.
– Плюс комиссионные. Итого: сто десять.
Норберт сбил пепел в пепельницу и стал глядеть на Димедрола. Спросил.
– Вы хотите за этот клинок сто десять тысяч евро?
– Естественно наличными.
– Я согласен на двадцать пять. Если это не подделка. У нас с собой лазер, мы проверим.
– Вова, поехали. Я же говорил, что сюда брать ничего не нужно. Вещь заберут итальянцы. Мы рискнем.
Седой встал. За ним Моня.
– Приятно было познакомиться, надеюсь, мы еще встретимся в другой раз, – стал раскланиваться Димедрол.
– Дмитрий, успокойтесь. Присядьте. Мы же торгуемся, – сказал Мишель.
Все снова расселись в кресла.
– Надеюсь, мы все же найдем приемлемую середину, коллега? – спросил Норберт. Уступайте, цена малореальная.
– Малореальная для кого? Цена всем нам известна очень хорошо. Настоящая цена, – стал прогонять на ощупь свои догадки Димедрол. – Но я не… я не жадный. Сто десять – это очень, очень меньше, чем половина! Очень меньше. Верно, Норберт? Верно.
Тот молчал и курил сигарету. Мишель стал смотреть на него. Димедрол принялся увлеченно пить кофе. Береза дожевывал пирожок. Покупатель спросил: «Можно я позвоню?» – «Можно», – разрешил Дмитрий Донцов. Норберт вытащил телефон и, набрав номер, стал говорить с кем-то такими фразами, что ничего нельзя было понять. Спрятал телефон.
– Я согласен.
– Мы бы хотели увидеть деньги, – сказал Дима, не веривший сам себе, что проворачивает сделку с такой непостижимой суммой. Норберт открыл кейс и показал ряды пачек сотенных купюр евро. Закрыл кейс.
– Теперь, я надеюсь, смогу увидеть изделие? – улыбнувшись, спросил он.
– Я сейчас, минуту. Вова, дай ключи.
Седой дал, продолжая глядеть странным взглядом на Димедрола. Дима вышел из комнаты, миновал флегматичную овчарку, открыл машину, сел и стал думать. Думал не долго. Кровь Данилы Донцова была в нем представлена в достаточном количестве. А дед дураком не был, хоть и лез под пули. Дмитрий вытащил из своей сумки длинную, узкую картонную коробку и, взяв ее в руки вернулся в комнату. Сел в кресло. Положил коробку на колени и посмотрел на покупателей. Сказал, похлопывая по коробке.
– Ну, я думаю, у нас все пройдет хорошо, верно?
– Верно, верно. Вынимайте, – сказал Мишель, полез в карманы пиджака и неожиданно вытащил сразу два пистолета «ТТ», вскочил и стал у стены, направив стволы на сидящих контрагентов. Лицо его не изменилось, только взгляд стал еще больше похож на взгляд гюрзы. Двумя щелчками взвел курки.
– Патроны в стволе, – уточнил. – Кейс, быстро, сюда, ко мне, на пол. Кинжал тоже.
По лицу Норберта было видно, что он не в деле. Покупатель побелел, а это не разыгрывается и молча, окаменевшим взглядом, как кролик смотрел на своего напарника. Кое-как сказал сдавленным голосом: «Мишель…» Тот направил один из пистолетов конкретно в лоб любителя старинных изделий. Сказал.
– Кейс сюда! – Махнул стволом пистолета. Норберт взял чемодан и вытянутой рукой поставил его у ног Мишеля.
– Кинжал! Давай, парень… Не нервируй меня.
Дима встал и понес коробку.
– Медленно ложи. Сначала открой.
Димедрол нагнулся, ложа коробку на пол возле ног налетчика и неожиданно, резким движением, ударил ею между ног любителя пошутить с оружием. В коробке лежала стальная болванка. И в долю секунды Дмитрий Донцов исчез в окне особняка, выбив его вместе с рамой. Такова была психоэнергетика реакции на эдакую подлость. Вслед ему полетели пули. Гюрза успела выстрелить шесть раз из своих пистолетов и согнулась, теряя сознание, у пола. Навел стволы на оставшихся в комнате участников сделки. В глазах все поплыло.
– Все на пол! – прохрипел. – Быстро!
Седой лег на ковер, за ним хозяин дома с женой и бледный Норберт. Лег и Моня. Мишель кое-как поднялся, взял в руки кейс и поплелся к выходу, не сводя оружия с лежащих на полу. Овчарка умиротворенно проводила его взглядом. Но, дойдя до ворот, упал без сознания от боли. Лжекинжал Дмитрия Донцова выполнил свою миссию.
