Текст книги "Славянский стилет (СИ)"
Автор книги: Данила Врангель
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 48 страниц)
Глава 24
Славянская составляющая в «Восточном Синдикате» оказалась не столь мала, как могло показаться на первый взгляд. Это выяснилось после первой же конфиденциальной информации, полученной оттуда. Русскоязычные наемники обоих полов, – но более всего, конечно, женского, – хоть и не имели никакого официального статуса в иерархии гигантского международного картеля, но давили своим присутствием и явно или неявно влияли на принятие различных решений. Влияли своими, славянскими способами, а именно: совращением, развращением и сексуальным завуалированным шантажом, с одной стороны. С другой же – практиковались повальные пьянки и обучение уходу в запой со всеми его прелестями и разновидностями восприятия различных психоделических состояний, несопоставимых с примитивным гашишем и его аналогами. Ислам сопротивлялся. Но вяло. А так как всего этого вроде как бы и не было, ситуация латентности только способствовала ментальной атаке полуевропейских специалистов от электроники, этилового спирта и русской кама-сутры. Естественно, все это облегчало работу специалиста по суггестивной индукции.
Благодаря схеме, разработанной Философом, Анжелу не ликвидировали (в чем не было ни малейшего сомнения). Он дал ей настоящие номера счетов, – но в этот же день заблокированные по причине спорного изменения процентной ставки, проблем с налоговой полицией, перерегистрации оффшорных зон под другие протектораты и еще ряда причин, не составляющих, в принципе, особых проблем, но требующих времени. Все это оперативно делалось людьми Бизона, но главное – все счета были открыты на Сиамскую Лелю. Нокаут. Крокодилы остались на диете. Скармливать им носителя таких счетов нерентабельно даже для нефтедолларовых бородачей. Ситуация зависла и стала затухать во времени.
Завербованная Волком славянская красавица исламской ориентации была полностью подавлена его волей. Но внешне это на ней не сказалось никак. Наоборот, она выглядела, как цветущая роза из цветника султана. Ибо воля всякого человека находится под давлением великого множества причин. Теперь же для Лели-Анжелы все они отпали. Остался один Философ. В этом – прелесть духовного рабства и единобожия.
Анжела долго и подробно докладывала Волку об отношениях внутри громадной корпорации, по количеству людей в несколько раз превосходящей «Транстриумвират». Её болтовня, в принципе, многого стоила, так как описывала эмоциональные события, а аффект всегда первичен, эффект же – вторичен. Всю наиболее важную информацию, бывшую в ее распоряжении, Философ получил от нее давно и ушел уже далеко вперед. Основные разведданные он снимал с секретных сайтов, постоянно изменяемые коды доступа к которым ему доставала Анжела. О ее встречах с Волком не знал никто. В противном случае была гарантирована смерть с пытками. Такие вопросы решались в синдикате сурово и традиционно.
Версия отхода с места их первой встречи была разработана Философом в виде шахматной заготовки задолго до самих событий, последовательность которых он вполне легко просчитал и спрогнозировал, – это было несложно. Согласно новому варианту событий в элитном кафе, все происходило так: Леля всаживает в него пять пуль, но на нем бронежилет, который, возможно, и спасает, но от травм не уберегает. В момент потери Волком сознания она скрывается, унося диктофон, на который предварительно был записан новый вариант диалога и с новой информацией. Да и как она могла знать, жив он или мертв? Не добивать же стулом по голове, если в пистолете пустой магазин?..
Все разыгралось довольно убедительно, тем более что большая часть всего этого – правда. Прибывшие по вызову Анжелы люди «Восточного Синдиката» собрали гильзы, подобрали пули, расплющенные о бронежилет, и увезли штатную обольстительницу. Допрашивали её недолго, естественно – без пристрастия. Врать она умела, да и начальник разведки помог. Но все равно, судьбу решили деньги. Ожидавший ее яд в бутылке с шампанским, – любимого Лелиного сорта, – положили в холодильник до иных времен. Имам знал: пообщавшегося с Философом необходимо уничтожить, чтобы тот не внедрил через посредника духовный вирус в среду верхушки синдиката. Но, поразмыслив, имам решил, что в данном случае можно сделать исключение. Женщина, она бездуховна по своей сути, а чтобы что-то передать, надобно это принять. Но Философ ничего не внедрял, он прибыл лично. И Анжела продолжила свою ненавязчивую работу в кабинетах синдиката.
Однако теперь жизнь стильной блондинки, перекодированная философом крайнего толка, обрела новые стимулы, смысл и ориентиры. Жесткий кокон навязанного сомнамбулизма приковал ее к опытному кукловоду. Она же от этого была только счастлива. В принципе, Анжела занималась тем же, чем и раньше. Леля была агентом внутренней контрразведки синдиката. Но только теперь уже – и агентом разведки Философового разведывательного управления. Несложная метаморфоза пошла ей явно на пользу. Очевидно, подобная женщина рождена быть двойным агентом. Но главное, что изменилось в душе Анжелы, – она получала почти физическое удовольствие, работая творчески и из любви к искусству. Настолько её хватательные императивы были перестроены шоковой гипнотерапией любителя пообщаться с необщительными.
Любовь к искусству… Поразительно, как это понятие было теперь применимо и к Анжеле. Она очень хорошо ощутила разницу творческого и нетворческого подходов к решаемой задаче. Это то же самое, что прямой укол в сравнении с пережевыванием лекарственного порошка и постепенным всасыванием его в кровь. Но через что лекарственному составу приходится попутно проходить!.. Нет, творчество – страшная сила. По-настоящему творящий человек способен умереть от одной только мысли – такова энергетика взаимодействия души и тела. Но также от одной только мысли он в состоянии сделаться во сто крат более живым, он может вообще не умереть – никогда!
Разбираясь в отношениях между синдикатом и триумвиратом, в связях их многочисленных контрагентов, выискивая ту точку, которая не пересекаема без взаимоуничтожения, секретный аудитор Бизона приходил к странным выводам. Да, конечно, обе структуры конкурировали по многим составляющим – но общий процент этих проблем был совсем не так велик, как могло показаться, не опираясь на обе бухгалтерии и их балансы. Прямого, взаимоподавляющего столкновения коммерческих интересов у них не было ни в одной сфере перераспределения, и, в принципе, – ни в одной конгломерирующей сети современных глобальных структур, работающих на основе прибавочной стоимости. Если отбросить псевдополитические факторы, изредка шизофренически возникающие сами по себе на почве бритых или небритых бород, то преобладал скорее конструктивизм, чем эгоцентрический прагматизм. Чем больше Философ проводил аудит отношений этих двух коммерческих гигантов, тем менее он подозревал какую-либо мощную причину, способную так повлиять на «Восточный Синдикат», чтобы тот развязал реальные боевые действия – да еще без предварительного коммерческого давления и дипломатического разбирательства, столь традиционного в подобных случаях. Нет, конечно, достаточной информации у Философа пока не было, но тенденция вполне просматривалась – по крайней мере, создавалось такое впечатление. Ну, а что ему, специалисту по внушениям, украдкой смогут навязывать столь убедительные и обширные аргументы – нет уж, аудитор в такое поверить не мог: все цифры сходились, а полностью всю бухгалтерию сфальсифицировать пока нет возможности ни у кого.
Итак, тенденция не внушалась, а наличествовала де-факто. Более того: выясняя отношения высшего эшелона и взламывая их защищенные телефонные линии, специалист по неофициальному аудиту неожиданно начал чувствовать некую силу, работающую параллельно ему. Вернее сказать, ненавязчиво модулирующую отношения синдиката и триумвирата. Аккуратно и очень профессионально направлялись некоторые разговоры и даже решения, а порой, наоборот, они блокировались элементарными сбоями в технике или бытовом обслуживании, но с целью какой и кому выгодной – неясно. Вот вроде бы мелочь – бытовое обслуживание, хотя нет, это очень даже не мелочь. В сущности, бытовое обслуживание – это вектор, направленный в сторону точки, черной дыры, всасывающей мириады всевозможных операций всех уровней и прикрытых кодированными, внушающими необходимую бесперебойность этих самых операций, символами. Если кто-то хочет найти центр мироздания, ему далеко ходить не надо. Вышеописанная точка-дыра – этот центр и есть.
Когда подобное происходит в общей массе множества всяческих коммуникативных отношений, то такая тонкая и неуловимая наводка, направляющий сигнал, редуктивное действие не могут, в принципе, быть замечены никем, кроме человека, занимающегося именно и только этим вопросом. Разведслужбы слишком заняты друг другом и притуплены реальной действительностью, настроением шефов, продвижением по должностям, заработной платой, мордобоями в нерабочее время, проблемами жен и любовниц. Они слишком реальны, чтобы увидеть ирреальное, вполне рационально воздействующее на ключевые точки реальных же процессов. Неожиданно зависший компьютер – сбой в подаче информации – сбой в исполнении мелкого поручения – сбой в деле посерьезней – отмена или перенесение совещания – принятие иного решения, чем могло быть, на свежую голову – изменение или отмена суммы контракта – потеря части рынка – увольнение управляющего – его самоубийство – месть родственников – массовая бойня в течение многих лет. Вот вполне типичная детерминированная последовательность, особенно для «Восточного Синдиката». Случилась вроде бы как сама по себе. Кто ищет первопричину первопричины? Считается, что ее нет. У русских даже присказка есть в духе программирования детерминант: «Знал бы, где упал – соломы подстелил бы». Если знания нет у тебя, то оно есть у кого-то. «Мелочей нет!» – хрипит все понявший герой. Кто-то ведь понял! Да поздновато. Но так всегда, иначе прецеденты не рождались бы. Неизвестный профессионал напялил на себя закон основания и бродил в нем, как снегурочка в противогазе, по исламскому предприятию, снегурочек не признающему, а потому и не замечающему.
А вот чистый дух, не обремененный бытовыми конвульсиями, не отмечающий ничего, кроме информативных флюидов, – вот то единственное, что сможет вычислить переодетого призрака, полагающего себя в противогазе невидимым. И Философ постепенно начал такового различать. Ну, не то чтобы взял и заметил, нет. Но! Когда человек стоит в чистом поле, он ощущает, что сила, колышущая колосья пшеницы или траву, – не просто порыв ветра. Он не знает этого, он чувствует – и получает соответствующее настроение. Какое – в данный момент неважно. Но он отметил кое-что, не замечая этого. И поскольку его собственная рефлексия не запускается, она не искажает картинку действительности. Вот это и есть уровень, на котором работал Волк. Ввести в заблуждение можно того, кто ищет, блуждает, мыслит и анализирует. То есть – демонстрирует наличие процесса. Все эти процессы обнажают человеческую суть, и ее довольно легко направить туда, куда кому-нибудь это нужно. Соцветие подсолнуха смотрит туда, куда ему укажет свет. И, кроме этого потока, подсолнух не видит ничего. Но стоит ему совершить всего лишь обратную метаморфозу в маленькое и незаметное семя – и все, он невидим, а, следовательно, и неуправляем. «На хитрую мышь есть кот с хвостом». Разумно. Хотя «на кота с хвостом есть норы с закоулками». Так это переведено на язык народом. А кто переводчик – имеет ли значение?
Волк-Философ собирал данные, но совершенно не интересовался ими. Он был семенем подсолнуха. Синтез, анализ, интуиция его не касались. Конечно же, эта работа проводилась, и в невообразимом темпе. Но не им. В голове вспыхивал результат, и аудитор двигался дальше. Специфика технологии использования тонких полей.
Комната, в которой он жил, была исписана до самого потолка графиками, адресами сайтов, серверными паролями, номерами телефонов и электронной почты, собственными алгоритмами, именами, именами, именами.… И везде время, время, время, время. Когда был разговор? Какова продолжительность? Какая нота окончания беседы – мажор, минор или радостный унисон? Все стены были исписаны его рукой. Он верил только ей. Естественно, он был сумасшедшим. В тот момент, когда так работал.
– Господин управляющий? У вас на это время назначен телефонный разговор со старшим дилером «Де Бирс». Вы свободны?
– «Де Бирс»? А, каменщики на проводе. Давай-давай, Сидни. Подключай, подключай.
Сидни набирает номер и переводит линию на шефа. Тот берет трубку, мысленно уже выкрикивая приветствие, но происходит вклинивание во внутренний телефонный разговор дилера, там, по месту, в Кейптауне. Дилер ругается с женой и не весьма тактично обзывает управляющего из «Восточного Синдиката», своего собственного шефа, мать своей жены, всю промышленно-торговую политику, всех общих знакомых и приводит в пример «Транстриумвират» как образец честности ведения дел. Потому что не прячут своих корней, не кокетничают, как пудренные дамы, а выдают себя за тех, кто они есть – за воров и мошенников, занимающихся психологическим демпингом. Во как! Психологическим демпингом! Дилер, да еще и психолог. Понимает силу правдивого слова! И линия обрывается. Управляющий «Восточного Синдиката» закуривает сигарету. Или сигару, или кальян – не видно.
Вот оно. Неуловимое поле воздействия! То, что прочувствывал и отыскивал Волк-Философ-Аудитор. Наконец он обнаружил физические следы и систему. Систему использования агентов влияния, которые об этом даже не подозревают и таковыми фактически не являются. Кто мог включить межконтинентальный звонок во внутреннюю линию компании «Де Бирс»? Ну, во-первых, тот, кому это нужно. А во-вторых, тот, кто может это сделать. Кто в состоянии настолько высокоточно контролировать электронные потоки и разбирается в этом? Кто? Ну, наверное, не специалист по рестлингу или лесозаготовкам.
Аналогичных тройных абонентских разговоров аудитор насчитал более трех десятков. Более тридцати сбоев цифровой автоматики телефонной связи за неделю, всего в одной телефонной компании! Прорисовывалась картина, что очень грамотная интеллектуальная группировка по неясной пока причине стравливает синдикат с триумвиратом. Это уже конкретно. Стравливает деликатно, ненавязчиво, но вполне эффективно. На уровне быта. Как известно, на самом действенном уровне. Значит, в «Восточном Синдикате» сидит троянский конь. Но не славянского происхождения. Это уже констатация факта.
Естественно, Анжела была Философу правой и левой рукой. Хотя ей и приходилось порой проводить время с шейхом или начальником разведки. Это была работа – нет, скорее, служба. Святое дело. Восточные мудрости не предполагают истинного женского коварства. Все инструкции адекватности общения с особями этого пола там сводятся к эгоцентризму типа: «пей с луноликой, утешь свое сердце и взгляд». А каковы истинные намерения самой луноликой, это не стоило, на восточный взгляд, никакого размышления. Вот они и пили. Не предполагая, что внутри куклы для утешения сердца и взгляда есть постоянное запоминающее устройство и оперативная память, программируемая опытным программистом. Специалист по сенсорному аудиту Анжелу не ревновал. Это глупое чувство было ему незнакомо. Он знал, что ее душа принадлежит ему теперь уже окончательно. Ну, и тело тоже. Она уже не обезбашенная, и давно сидит на его игле философии крайне правого толка. Нарвавшись на Абсолют, не ищи пути обратно: его просто нет.
Работа продолжалась, тысячами щупалец впившись в недра «Восточного Синдиката» и неторопливо высасывая информативные соки у замороченного проблемами с умножением прибыли донора.
Философ обнаружил, что ему стало тяжело общаться с компьютером. Любое слово, символ или даже бессмысленная, на первый взгляд, каракуля, написанные его собственной рукой, во-первых, – шли от его мысли непосредственно и оттого имели тысячекратное эманационное преимущество перед тупыми, квадратными фразами на мониторе. Глядя на свои записи по стенам комнаты, он чувствовал, что они в его душе рождают множество дискурсивных вариантов решения, из которых один-то уж точно верен. А во-вторых, он понял, что такое количество посредников, как операционная система, многократный процесс кодирования-декодирования самой формы, несущей содержание, но главное – программисты, составлявшие программу, то есть постфизически присутствующие при всех расчетах и глядящие на тебя с мониторов ревнивыми глазами, – они убьют любую сверхсенсорность, да и просто способность мыслить. Написанное рукой – свято. Ибо только это и есть истинная форма движения души. И Философ возвел эту мысль в один из основных принципов своей работы, придав ей статус аксиомы.
Наконец он подошел к такому уровню адаптации к тонким полям воздействия, что безо всяких видимых оснований делал прогноз ближайшего будущего и конкретных событий всей этой смеси дезоксирибонуклеиновой кислоты, интеллекта и духа, которую сам так тщательно изучал. Поведение раствора было устойчивым и предсказуемым на 95 %. Степень готовности лаборанта-аудитора проверялась простым, на первый взгляд, тестом. Из ста возможных вариантов «орел – решка» он угадывал положение монеты в девяноста пяти случаях. Пять оставшихся процентов играли роль буфера, чтобы полностью не уйти в зону невозврата. А это вполне реальный риск. Девяносто пять процентов сдвинутой в сторону от нормы психики легко могли притянуть к себе свои оставшиеся пять процентов. Собственно, вся проблема в этой сильной разбалансировке и заключалась. Но ходить по бритвам духовный инквизитор умел с детства, страх перед этим процессом у него не сформировался и даже, – что абсолютно естественно, – если бы этих бритв не было, то их следовало бы придумать. Поскольку страх – всего лишь противоположность своего отсутствия. А само отсутствие, как и все в этом мире, нуждается в антиподе для того, чтобы быть. На этом адекватность взаимодействия со структурными условностями общечеловеческих кодов – носителей разума – заканчивалась. И пять процентов контролировали работу бесноватых девяноста пяти.
Такова технология работы секретной аудиции. Философ-Волк перешел в режим автоиндукции прямого действия обратной суггестивности. Образно говоря, он сам был и вопросом, и ответом, и решением вопроса. Это страшное состояние. Воронка, затягивающая разум в никуда. Но оно приносит плоды, оно дает эффект, которого не достичь больше ничем, кроме, разве что, гадания на картах. Правда, не с тем процентом вероятности.
Он довольно быстро вышел на конкретных физических лиц, создающих помехи в работе и общении двух коммерческих гигантов, попутно получив гигантскую массу конфиденциальной информации про людолюбивых «ангелов», прикрывающихся религиозной робой, как красной Библией, перед метровой бритвой несущегося на взбешенном коне российского янычара. Полученные и утрамбованные на лазерный диск, эти сведения были обречены на чтение одним человеком, и не более. Деньги. Деньги, деньги… Когда дело касается самой главной религии человечества – денежной массы, то антикварный теизм отступает в тень, шаркнув ножкой, и терпеливо ждет, пока авансцена не освободится. И, естественно, проблемы создавали, используя дух теизма, даже нет – тень теизма. Создавались они умными людьми, знающими, чего хотят, как этого добиться, и что стоит на кону в этой игре с непредсказуемым количеством рисков. Они рассчитывали на сверхинтеллект своих одаренных специалистов, хотя должны были знать, что никогда ни на что нельзя рассчитывать. Особенно в войне религий. Ведь философия – суть сконцентрированная религия. И если где-то кому-то необходимы группы, группировки, отряды и бригады, то аудитор всегда был один, рассматривая любую коллективную единицу всего лишь как единицу, монаду, последовательное сложение осознаний – и не более того. Точнее, даже менее – и был, конечно, прав. Против него всегда был кто-то один, а точнее – менее чем один, сколько бы их там не было, в меловом кругу.
Используя тот же принцип и возможности Анжелы, Философ-Волк стал составлять и составил план – честный план, справедливый и оборонительного характера. Насчитав около сорока специалистов теневого воздействия на первые лица синдиката и зная уже цель, которая двигала ими, он не стал звонить Бизону и уточнять уровень и необходимость ответных санкций. В данный момент только пять процентов его психической составляющей помнили о Бизоне, а это было маловато. Тем более Бизону потребовалась бы уйма времени, чтобы войти в курс, нюансы, детали и психофизические перспективы. Аудитор же вообще не был расположен что-то объяснять. Он просто вывел разговоры руководителей этой группы воздействия прямо на компьютер начальнику разведки синдиката. Посредством Анжелы. Эти люди осознавали, на что шли, выполняя подобную работу в картеле с такими нравами и порядками, и знали, что начертано на их флаге. В тот же день шесть человек (седьмой выпрыгнул с шестнадцатого этажа) висели вниз головой над бассейном с голодными рептилиями и давали показания. Им не верили. Двоих отпустили с миром в бассейн, а остальных повернули головами вверх, зажали эти головы в стальные ободья, ко всем болевым точкам подключили электроды, пообещав стальной обруч заменить на лавровый венок в случае джек-пота, и включили переменный ток. Не слишком высокого напряжения. Вольт пятьсот. Но так как сила тока была ограничена, то долгожданной смерти при данных электрических параметрах пришлось бы ждать примерно столько же, сколько ждут приплода от слонихи. Однако на качестве ощущений это не сказывалось. Тем более, бритому бородатому правдоискателю все казалось мало направленного движения электронов, и он то и дело крутил ручку – пятьсот, семьсот, тысяча двести…
«Аааааа!..» – отвечали разговорчивые снегурочки, уже без противогазов. Но истину почему-то скрывали – так казалось комиссии следователей.
– И это все, чего вы добились? Не верю. Нет! Не верю. Ибрагим, добавь питания. Они, наверное, проголодались. Электропитания!.. – «Аааааа!..»
Самодеятельность Философа отпустила, возможно, грехи организаторам суперпровокации. Двое сошли с ума и их, согласно обычаю, растворили в кислоте. Оставшуюся парочку, не услышав от нее искомой и ведомой неведомо кому правды, кинули в вольер к голодным и злым, как черти, ягуарам: может, подобреют. После долгих раздумий о судьбе оставшихся тридцати с лишним исполнителей, участвовавших в акции непрямого воздействия на прямолинейных руководителей «Восточного Синдиката», с ними решили все же поступить гуманно и просто уволить. Они ведь были исполнителями. Зарабатывали на жизнь. Правда, хакерам отрубили пальцы на руках и ногах (эка мелочь по сравнению с крокодилами), а электронщиков лишили зрения. Лазерным лучом. Безболезненно. Ну, а лингвисты и многоуровневые переводчики отделались всего лишь отрезанием языков и удалением барабанных перепонок. Оставшимся прооперированным участникам финансового вероисповедания выдали трудовые книжки и закрытым авиационным рейсом отправили в самые глубины своего Востока, чтобы прошло время и зажили душевные раны. Ну, и физические тоже. А письма, где они писали родственникам, что весьма надолго уезжают в командировку, полетели другим рейсом к ним домой.
После этого Философ стал медленно выходить из 95 % и сел писать полный отчет. Суггестивная индукция свое дело сделала.
А он лично ничего особенного не совершил. Ну, вроде того, что называют магией. Всего лишь сверхконцентрировался и прогонял через себя массу информации, лишая ее формы и отключив свой интеллект. Решение являлось само собой. Если точнее и по научному – аудитор использовал коллективное бессознательное. Тот коллектив все и решал. Но это малопонятно даже тому, кому понятно.
