Текст книги "Код возвращения"

Автор книги: Данил Корецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Данил Корецкий
Код возвращения
(Оперативный псевдоним-3)

Часть I
ОПЕРАЦИЯ «РУКА АЛЛАХА»

Глава 1
ТИХОДОНСКИЕ БУДНИ

Тиходонск,

23 сентября 2004 года,

21 час 10 минут.

На стоянке «Золотой карты» свободных мест почти не было. Заехавшая сюда темно-зеленая «шестерка», хотя и довольно новая, выглядела нищенкой в окружении «Лексусов», «Тойот», «Мерседесов» и «БМВ». И ничего удивительного: чем больше импортных машин появляется на российских дорогах, тем нагляднее становится убожество выкидышей отечественного автопрома. Но люди, прибывшие на «шестерке», никаких комплексов не испытывали. Двадцатипятилетний парень с рыжей, чуть взлохмаченной шевелюрой сидел за рулем, рядом развалился более солидный мужчина, старше его лет на десять.

Они, не торопясь, выбрались из машины. Рыжий запер ее ключом, одернул недорогой серый пиджак, поправил галстук и, пропустив спутника, двинулся следом. Он считал, что строгий костюм придает ему солидности и компенсирует легкомысленность рыжей шевелюры. Тот, который шел впереди, о солидности не думал. Свободные черные брюки, белая водолазка, просторная куртка-ветровка – удобный, не сковывающий движений наряд.

Неоновые рекламные огни едва ли не самого популярного загородного ночного клуба отбрасывали блики на перламутровые корпуса дорогих машин, между деревьями носились летучие мыши и рваные звуки ритмичной музыки.

Лето закончилось, осень еще не вошла в свои права, на Левобережье было прохладно, пахло рекой, по темному небу плыли прозрачные облака, приглушая иногда желтый свет крупного лунного диска. С высокого правого берега светил тысячами огней вечерний Тиходонск.

Приехавшие вышли со стоянки и по узорчатой плитке направились к главному входу. У каждого были уверенные манеры, пристальный взгляд и твердая походка. У каждого под одеждой было скрыто оружие. И сторож автостоянки, и охранник на входе в казино безошибочно распознали в них милиционеров и почтительно поздоровались.

Впрочем, начальник уголовного розыска майор Рожков достаточно долго «топтал землю» в Центральном районе, чтобы его знали в подобных заведениях. А старший лейтенант Петров недавно начал милицейскую службу и, хотя уже имел пулевую отметину на теле, пока пользовался аурой власти, исходящей от напарника. Свой авторитет ему еще предстояло завоевать, что в уголовном розыске сделать не так-то просто. Тут одной красной корочкой не обойдешься, надо доказать подучетному элементу, да и всем заинтересованным лицам, что очко у тебя железное и мент ты правильный.

Рожков толкнул дверь и шагнул в просторный, тускло освещенный холл клуба. Здесь работал кондиционер, у рамки металлоискателя дежурил Андрей Дерез, бывший боксер-тяжеловес, мастер спорта, ранее судимый за вооруженный разбой и вымогательство, а потому состоящий на оперативном учете уголовного розыска. Это не мешало ему олицетворять закон и порядок на территории «Золотой карты» и даже ошмонать инспекторов, если бы они пришли сюда отдыхать. Конечно, возможность эта существовала чисто теоретически, ибо ни у Рожкова, ни тем более у Петрова не было денег на отдых в «Золотой карте», где стакан самого дешевого коктейля стоил двести рублей. К тому же Дерез не достиг тех вершин, с которых в новые времена можно плевать на ментов, прокуроров, да и на всех подряд. Поэтому вести себя ему следовало осмотрительно.

Заметив майора, Андрей отлепился от мраморной стены и двинулся навстречу оперативникам. Петров остался у двери, держа в поле зрения и холл, и лестницу наверх. На Дереза он не смотрел.

– Вечер добрый, гражданин майор, – изобразив почтение, которое с трудом держалось на его суровой, покрытой шрамами физиономии, произнес экс-боксер.

– Добрый, добрый, – рассеянно ответил Рожков, осматриваясь.

Прямо напротив входа располагался почти пустой бар, слева – гремящий музыкой зал для стриптиза, справа, за легкой перегородкой, – двери туалетов. На полу дорогие чистые ковры без единой соринки. На второй этаж вела широкая массивная лестница с лепными, под старину, перилами. Там игорный зал: рулетка, карточные столы, игровые автоматы.

– Как дела, Тупик? – Майор устремил взгляд на грубое красное лицо боксера-тяжеловеса. Тот смешался. То, что опер назвал его по прозвищу, было не очень хорошим знаком.

– Какие у меня дела, – буркнул он, глядя в сторону. – Живу, копейку свою зарабатываю, никого не трогаю.

– Это хорошо, – доброжелательно кивнул Рожков. – Пентюха давно видел?

Из бара вышли две симпатичные девушки в юбках, едва прикрывающих лобки. Развязной походкой они направились к туалетам.

– Давно. Он, почитай, уже года два как из Тиходонска слинял. В Сочи его ребята видели, в Туапсе. Он налеты бросил, заделался каталой[1]1
  Катала – картежник, шулер.


[Закрыть]. Обувает лохов на пляже. Все тихо-мирно.

– Вот так, да? – вроде бы удивился майор. На самом деле он и сам все это прекрасно знал. – А мне сказали, что недавно его здесь видели, – майор лениво, для порядка, бросил пробный шар.

– У нас?

– Может, у вас, может, в городе.

Дерез замотал своей огромной тыквообразной головой.

– Про город не скажу, а у нас его точно не было.

– Ладно. А вот эти рожи видел? – Рожков показал несколько фотографий.

– Сеймур часто заходит. – Толстый, с деформированными костяшками палец уткнулся в одно фото. – И девка эта вроде знакомая. А остальных не знаю.

– Ну и ладно. А в гостинице кто живет?

Дерез осекся и вмиг утратил словоохотливость. Даже зачем-то оглянулся по сторонам и понизил голос:

– Там всего два номера занято. Парень с девчонкой из Краснодара и двое каких-то черных. То ли чечены, то ли еще кто. Вчера приехали. Не понравились они мне. И ребятам не понравились. Такие рожи отмороженные, и ведут себя нагло. Вон они как раз подкатили!

Сквозь стеклянную дверь Дерез указал на улицу. На стоянку заезжал большой черный автомобиль.

– Спасибо, Андрей Сергеевич! – Майор протянул руку, и тяжеловес улыбнулся: столь резкое изменение отношения ему было явно приятно. – Сейчас мы проверим, что за птицы. Петруша, пошли!

Они снова вышли на воздух.

– Уже уходите? – добродушно спросил грузный охранник в камуфляже. – Заходите еще!

Громко пели цикады. Луна очистилась от облаков и светила особенно ярко.

– Закончим с ними и поедем в «Охотничьи домики», поедим мяса, – сказал Рожков, сглатывая.

– Ага, – рассеянно ответил старший лейтенант. Сейчас он не мог думать о мясе. Сунув руку под пиджак, он тискал теплую пластмассовую рукоятку. Для него милицейская работа еще не стала привычной и обыденной.

Со стоянки вышел человек в черных брюках, черной олимпийке и черной куртке. Он тут же попал под яркий мертвенный свет ртутного фонаря, вокруг которого роилась целая туча суетливой мошкары. Невысокого роста, но широкий в плечах, с короткими ногами, наверняка борец, потому что многие кавказцы увлекаются борьбой: из-за низкого центра тяжести они уверенно стоят на ногах и успешно проводят подсечки и броски. Холодное костистое лицо, большая залысина на лбу, острый, чуть крючковатый нос, развитые надбровные дуги, квадратный подбородок.

Что-то в облике незнакомца сразу насторожило Петрова. То ли холодный блеск глубоко посаженных глаз, то ли чрезмерная уверенность в себе, которая проявлялась и в надменном выражении лица, и в хозяйских манерах, то ли полностью черная одежда, придававшая ему мрачный, зловещий вид. А скорее всего, исходившие от него звериные биоволны угрозы. Старший лейтенант расстегнул ремешок открытой кобуры. На мгновение настороженный взгляд незнакомца встретился с испытующими взглядами оперативников, в следующую секунду он развернулся и пошел назад.

– Гражданин, подойдите сюда, уголовный розыск! – властно приказал Рожков, обращаясь к черной спине.

В это время со стоянки вышел второй кавказец, лица которого старший лейтенант не рассмотрел, отметив только, что он на голову выше первого и такой же широкоплечий. Дальше события утратили четкость, последовательность и логичность.

На черной кожаной спине в районе левой подмышки мелькнул быстрый огонек, и тут же раздался резкий звук выстрела. Сзади зазвенело стекло, вскрикнул охранник.

Высокий кавказец что-то гортанно прокричал и вытянул правую руку. Раздался еще один выстрел, он прозвучал совсем рядом, и Петров вдруг понял, что это стреляет он сам из неизвестно как впрыгнувшего ему в ладонь пистолета. Теперь вспышка мелькнула из кулака высокого, грохота старший лейтенант не услышал, только свистнуло над головой, рванув несколько волосинок. Холодом обдало спину, живот поджался и прилип к позвоночнику, хотелось стать плоским, как лист бумаги, и повернуться этой плоскостью к выстрелам.

Высокий побежал в темноту, рыжий повел стволом ему вслед, интуитивно нашаривая плохо различимый силуэт, нажал спуск – раз и второй, пистолет привычно подпрыгивал, желтые всполохи на мгновение рвали темноту, но не освещали местность.

– Ложись, стреляют! – откуда-то издалека донесся пронзительный голос Рожкова. Пригнувшись, тот отбегал в сторону, вырывая из-под куртки оружие. Через секунду справа снизу раздались его выстрелы.

Петров водил стволом в поисках цели, но в темноте никого видно не было.

– Где они? – спросил он сам у себя. – Неужели ушли?!

– Да нет, первого ты завалил, вон он лежит, – нервно отряхивая левой рукой колени, сказал Рожков. Он тяжело дышал, как будто только что пробежал несколько километров.

– Как завалил?! Где он?!

– Не видишь, что ли? – буркнул майор. – Ну-ка, подстрахуй, может, притворяется.

Он осторожно двинулся вперед, и только сейчас Петров рассмотрел черную фигуру, неподвижно лежащую на сером бетоне. Черт! Неужели насмерть?

Петров тут же прицелился и стал подходить ближе. Майор, осмотревшись, рывком перевернул тело, выдернул подогнутую руку, выбил зажатый предсмертной судорогой пистолет, пощупал пульс.

– Вишь, как хитро шмалял, гад, из-под мышки. Видно, ученый! Ты ему ловко засадил – в сердце и позвоночник!

– Как? Я же вроде один раз стрелял.

– Да нет, вот две дырки, посмотри!

Но Петров будто прирос к месту. Его тело била крупная дрожь. По щекам и покатому лбу обильно струился холодный пот. То ли потому, что его чуть не убили, то ли оттого, что он сам только что убил человека. Внезапно его замутило, он отбежал к кустам, его вырвало.

– Ничего, бывает! – сказал Рожков. – Но особо не раскисай, тут где-то второй!

Майор, выставив пистолет, осторожно пошел по аллее. Через минуту раздался его удивленный возглас:

– И второй здесь лежит! Кажется, тоже. Нет, еще дышит! Давай вызывай «Скорую»!

Старший лейтенант повернулся. Охранника в камуфляже видно не было. К оконным стеклам приникли десятки бледных перекошенных лиц. Из приоткрытой двери выглядывал Андрей Дерез. Почему-то его и выбрал молодой опер в качестве громоотвода.

– Какого хера стоишь! – заорал он. – Живо звони в «Скорую»! И в милицию звони, живо!

Он думал, что боксер-тяжеловес возмутится и пошлет его куда подальше. Но тот лишь уважительно кивнул.

– Сейчас, начальник! Мигом все сделаем! Старшего лейтенанта Петрова начинали уважать.

* * *

– Уже установили их личности? Нет? Странно. Такая бойня – и даже неизвестно, кого убили.

Оперативник из Управления собственной безопасности Семен Михайловский осуждающе покачал головой.

– Это не убийство, а применение оружия сотрудниками милиции, – раздраженно сказал Савушкин.

Своим поведением Михайловский вызывал только раздражение, и начальник криминальной милиции, подполковник Савушкин, с трудом сдерживался, чтобы не послать его по известному адресу. Но делать этого не следовало, потому что младший по должности и званию опер принадлежал к службе, способной доставить большие неприятности даже начальнику райотдела. Особенно когда есть повод. Поэтому приходилось сдерживаться, что удавалось с трудом.

В кабинете замначальника РОВД кроме Савушкина и Михайловского находились и «виновники торжества» – майор Рожков и старший лейтенант Петров. Они сидели в углу на жестких стульях для посетителей. Опухшие веки офицеров наглядно свидетельствовали о бессонной, нервной и беспокойной ночи. Привыкший к передрягам майор выглядел немного посвежее, но и он держался только на нервах.

Настроение у обоих было скверным, они чувствовали себя не представителями власти, которые в скоротечном бою обезвредили вооруженных бандитов, а преступниками. Вся процедура служебной проверки и прокурорского расследования этому способствовала.

– Конечно, товарищ подполковник, применение, – кивнул уэсбэшник. – Только если оно правомерное – это одно. А если неправомерное – тогда другое. Тогда речь пойдет об убийстве. А прокуратура склоняется именно к этому!

На место происшествия к «Золотой карте» прокурор Трегубов прибыл через двадцать минут, даже раньше опергруппы. Он подъехал на своем «БМВ» и сразу же начал прессовать милиционеров.

– С чего начали стрелять? – Черты лица Трегубова были острыми и зализанными, будто он всю жизнь плавал, причем с большой скоростью. А глаза маленькие, пронзительные и откровенно злые. – Пьяные? Что вы вообще здесь делали? Развлекались? Почему с оружием?

От него самого отчетливо попахивало спиртным, да и, судя по скорости появления, он находился где-то неподалеку, в одном из многочисленных увеселительных заведений Левобережья. Но, во-первых, он прокурор, а во-вторых, он ни в кого не стрелял. Прокурор имеет право в свободное время отдыхать, где ему вздумается, имеет право выпивать и задавать вопросы тоже имеет право. Правда, выпившему человеку как-то неудобно осуществлять надзорные функции, но кто сейчас обращает внимание на такие пустяки, как совесть? Если он не стесняется разъезжать на автомобиле стоимостью в пятнадцатилетнюю прокурорскую зарплату.

Потом приехала группа с дежурным следователем прокуратуры Пономаревым, снова те же вопросы, теперь под протокол, изъятие оружия, которое превратилось в вещественное доказательство по делу. Наконец поездка в наркологическую лабораторию, где в обшарпанном коридоре ждали освидетельствования пьяные водители, хулиганы и дебоширы. Их, правда, провели вне очереди.

– Прокуратура на то и прокуратура. – Савушкин протер кулаком красные от усталости глаза. – А ваша служба должна понимать специфику службы. В них начали стрелять! Что им делать? Головы свои подставлять?

– Да я понимаю, товарищ подполковник, – чуть сдал назад Михайловский. – Только вы же знаете, нашу позицию определяют выводы следователя.

– Знаю! Но ничего хорошего в этом нет! Пусть следователь под ваши выводы подстраивается!

Уэсбэшник развел руками, всем своим видом выражая: мол, хорошо бы, но увы.

– Разрешите, я побеседую с ними где-нибудь в другом месте? Чтобы вас не отвлекать?

– Беседуйте, – кивнул Савушкин.

Все трое прошли в кабинет Рожкова, только на место хозяина сел Михайловский, а майор и старший лейтенант опустились на стулья для допрашиваемых. Сейчас они и были допрашиваемыми. Точнее, опрашиваемыми, но сути дела эта процессуальная оговорка не меняла.

– Легко стреляете, ребята, так нельзя, – укоризненно сказал уэсбэшник, вроде как пожурил. – Это же у вас не первый случай! Вы же уже убивали людей. Майор Рожков двоих, старший лейтенант Петров – одного насмерть, одного ранил.

– Это нас убивали! У меня с той поры пуля в легком! – вскочил Петруша. – Если бы я в кабинете сидел, то под пули не попадал бы!

– Тогда мы действовали правомерно, это признано на всех уровнях, – с достоинством сказал майор. – Чего старое ворошить?

– Ладно, перейдем ближе к делу. – Уэсбэшник положил перед собой несколько листов бумаги и приготовил ручку. – Имеются два свидетеля: охранники казино Андрей Сергеевич Дерез и Дмитрий Александрович Малышев, – строго официально сказал он. – Из их показаний ясно следует, что вы вышли из клуба и тут же открыли стрельбу. Причем сразу, без предупредительных выстрелов, без выкриков о намерении применить оружие! Один человек убит двумя пулями в спину, второй получил три ранения, находится в тяжелом состоянии и вряд ли выкарабкается! Очень странная картина, вы не находите? Похоже на хладнокровный расстрел!

– Дерез сказал мне про подозрительных кавказцев, потому мы и вышли их проверить, – устало сказал Рожков. Они уже по двадцать раз рассказывали эту историю.

– Этого Андрей Сергеевич не подтверждает, – назидательно поднял палец Михайловский.

Рожков махнул рукой.

– Какой он Сергеевич, гнида тюремная! Сегодня так скажет, завтра этак. Не хочет в дело впутываться!

– И стрелять они начали первыми! – запальчиво добавил Петров. – Один прямо из-под руки, через куртку. А второй меня пулей по волосам зацепил!

– Дмитрий Александрович этого тоже не подтвердил. Он видел, как вы выстрелили в уходящего человека. Сразу на поражение! Причем в спину! Без окрика голосом, без свистка и без предупредительного выстрела!

– Предупредительные выстрелы десять лет как отменены, – возразил Рожков.

– Это я не хуже вас знаю! – парировал Михайловский. – Но обычно все стараются предупредить! Раз вверх стреляют, два, и только потом…

– А потом их убивают! – закончил Рожков и с неприкрытым вызовом посмотрел на уэсбэшника. Когда командуешь операми угрозыска, топчешь землю, раскрываешь преступления, идешь под пули, очень противно слушать поучения кабинетного чиновника. Михайловский кивнул.

– И такое случается, на то они и преступники. Но мы-то должны действовать по-другому!

– Тебя бы туда, капитан, посмотрели бы, как бы ты действовал! – вспылил Рожков. – За столом в кабинете правильным быть легко, а ты попробуй ночью, под выстрелами! Два чеченца с оружием!

– А по-вашему, чеченец – уже не человек? – вскинулся Михайловский. – Это полноправные граждане Российской Федерации! А за оружие они должны были ответить перед судом. Только максимальная санкция по этой статье – пять лет, а не смертная казнь!

– Но они первыми открыли огонь!

– Свидетели этого не подтверждают.

– Да мы, мы подтверждаем!

– А вы – лица заинтересованные.

– Твою мать! – Рожков ударил кулаком по столу. – А мы не граждане Российской Федерации?! Или ты хотел бы, чтобы мы сейчас лежали в морге, а те двое находились в бегах?

– Прекратить истерику! – Михайловский тоже ударил по столу, только ладонью, но получилось еще громче. – Я по поручению руководства веду служебное расследование! Пока все факты и свидетельские показания указывают на то, что вы со старшим лейтенантом при применении оружия грубо превысили должностные полномочия! И это повлекло за собой тяжкие последствия!

Оперативники переглянулись. Еще там, на левом берегу, возле «Золотой карты», они знали, что их ждет муторная и выматывающая жилы процедура служебного расследования, и были готовы к этому. Понятно, применение оружия – серьезное дело, понятно, должна быть проверка, но как она обставлена? Все действия проверяющих унижают их достоинство, офицеры милиции вынуждены оправдываться и доказывать, что они не виновны! Вооруженные бандиты без документов, разъезжающие на угнанном «Мерседесе», постепенно превращаются в потерпевших, а они все больше и больше становятся похожими на преступников!

Выходит, если бы сейчас на месте убитого был Петров, а на больничной койке в тяжелом состоянии находился Рожков, все было бы правильно! Тогда клеймили бы позором скрывшихся кавказцев, а про них говорили добрые слова и скидывались на помощь семьям – по пятьдесят рублей с сержантов и по сто – с офицеров. Никаких служебных нарушений, никакой брошенной тени на работу правоохранительных органов. Все как полагается.

– Тяжкие последствия – это если бы нас убили! – гневно сказал Рожков. – Нас! И ведь вполне могли убить, хорошо, что Петруша был настороже и точно стрелял! Ты тоже сотрудник милиции, ты должен это понимать и быть на нашей стороне! А ты кого защищаешь? Я из себя козла отпущения сделать не дам, имей в виду! Надо будет – и к генералу на прием запишусь! Он меня по многим делам помнит!

– Эх вы! – Михайловский обиженно собрал исписанные бумаги и встал. – Я свою работу делаю, а вы на меня бочку катите! Думаете, мне приятно в дерьме ковыряться? Лучше бы взяли и пригласили меня в ресторан, поговорили бы по душам, что и как можно сделать. Вот, нате, расписывайтесь.

– Что и как можно сделать – это ты со взяточниками и прочей сволочью решай! – прежним напористым тоном сказал Рожков. – А мы свой долг выполнили, себя сохранили, да, наверное, многим другим людям жизнь спасли. Поэтому это ты нам стол накрывать должен. Только мы с тобой за один стол не сядем!

Уэсбэшник обернулся уже от двери:

– Зря на рожон прете. Как бы пожалеть не пришлось! Напоследок он сильно хлопнул дверью. Рожков и Петруша в очередной раз переглянулись.

– Не знаю, что он хочет, но, похоже, настроен нас законопатить! – протянул старлей. – Мне родители говорят, чтобы уходил из милиции к чертовой матери! Раньше я об этом не задумывался, а сейчас все чаше думаю – может, и правда уйти? Свои четыре тысячи я всегда заработаю, зато без стрельбы, риска и унижений.

Майор вздохнул.

– Что я тебе скажу: тут каждый сам выбирает. Мне уже поздно дергаться, к тому же я по натуре охотничий пес, у меня азарт розыска в крови. В коммерцию не пойду – не для меня это. В частные охранники – тоже, я привык на государство работать. А на этого хрена внимания не обращай! Он нас нарочно прессует, может, надеется что-нибудь выкрутить. Тогда вдвойне дурак – мы же не гаишники, которые на взятке попались.

В кабинете наступила тишина. Несмотря на разницу в возрасте, должностях и званиях, майор и старлей прекрасно понимали друг друга. Оперативная работа вообще сближает, а им вдобавок приходилось вместе попадать в серьезные переделки. Несколько лет назад совсем молоденького лейтенанта Петрова начальник УР взял с собой в засаду. Они сидели в чебуречной на Богатяновском спуске, рядом с несколькими трупами, и ждали, когда за мертвыми телами придут убийцы. Один или два, максимум три. А пришла целая толпа бандитов из группировки Тахира, вспыхнула перестрелка со взрывом гранаты, как в войну. Рожков уложил двоих из автомата, в критическую минуту подоспел Петруша и поддержал его огнем, тоже свалив двоих. Потом, в горячке, он бросился за убегающими и нарвался на пулю. Так что боевое крещение старлей получил под руководством старшего товарища, а такое не забывается никогда. Вчерашний инцидент у «Золотой карты» сблизил их еще больше.

– Ну и чем все кончится, как думаете? – Петруша машинально потрогал макушку, откуда пуля выстригла прядь волос.

– Да ничего у этого козла не выйдет! Они же с оружием были и в нас стреляли. Экспертизы проведут, и все станет ясно. Прокуратура дело прекратит, и он успокоится. Сразу станет изображать лучшего друга. Только знаешь что, – задумчиво произнес Рожков. – На самотек это все пускать нельзя. Надо Пономарева контролировать. Незаметно, почтительно, вроде мы ему помочь хотим. Но чтобы постоянно быть в курсе дела: что там нового, какое у него настроение, какие указания Трегубое дал. Чтобы держать руку на пульсе.

Начальник УР подмигнул.

– Сейчас я ему позвоню. Рожков потянулся к телефону.

* * *

Но следователя на месте не было. Как раз сейчас он находился в Центральной городской больнице, чьи старые обветшавшие корпуса были разбросаны на большой, наполовину зеленой, наполовину замусоренной территории в самом центре Тиходонска. Территорию постепенно оккупировали платные автостоянки и наступающие со всех сторон торговые павильоны – более респектабельные, чем больничные палаты.

– У него три огнестрельных ранения. – Заведующий хирургическим отделением Приходько за тридцать лет повидал всякие травмы и довольно цинично относился как к жизни, так и к смерти. – Одно в ягодицу, средней тяжести, с ним он мог бы жить и жить, разве что хромал бы немного. А еще два…

Хирург покачал седой головой. У него было сморщенное лицо и испещренные синими прожилками, словно татуированные руки. Вряд ли он сам продолжал оперировать.

– А еще два – тяжелые и плохо совместимые с жизнью: задето сердце, легкое, позвоночник. Ему сделали операцию, но… – Приходько развел синими руками. – Надежды очень мало. А кто он такой?

Следователь удивился. Обычно врачи не задают таких вопросов.

– Темная личность. При проверке документов стал стрелять в милиционеров. Они ответили. А почему вы спросили?

Завотделением пожал плечами.

– Нам ведь не все равно, кого провожать на тот свет. Хотя иногда приходится делать выбор. Трудный и не всегда правильный.

– Вам-то что выбирать – вы всех должны лечить! – слегка даже улыбнулся следователь. – Это мы выбираем: кого в тюрьму, кого на волю!

Приходько слегка склонил голову, его прямоугольные маленькие очки съехали по переносице вниз, и он печально посмотрел на следователя поверх запотевших по краям стекол.

– Недавно к нам привезли сразу двоих: один выпал из окна, второй попал под машину. А аппарат «искусственные легкие» у нас один! У меня спрашивают: «Кого подключать?» А разве я господь бог? Спрашиваю: «Сколько им лет?» Одному тридцать два, второму – пятьдесят. Говорю: «Подключайте молодого».

Пономарев опустил голову и старательно разгладил складки брюк у себя на коленях. Встречаться взглядом с Приходько ему почему-то больше не хотелось.

– Так и откачали молодого, а второй умер. А я все думаю: правильно ли выбрал? Вдруг спасенный – наркоман или пьяница, никчемный человек, а тот, кого я обрек на смерть, – хороший семьянин, любящий дедушка, квалифицированный специалист.

Похоже, хирург ждал совета. Или оценки своего поступка. Следователь вздохнул.

– Если бы родственники умершего подали заявление в прокуратуру, тогда бы я стал разбираться в этом вопросе. И, честно говоря, не знаю, какой бы сделал вывод. Хотя лично вам вряд ли можно предъявить обвинение. Может, тому, кто не обеспечил второго аппарата «искусственные легкие»?

Завотделением тяжело вздохнул.

– Но если аппаратов будет два, а привезут трех пострадавших? Нет, количество ничего не меняет.

– Качество тоже. Я имею в виду, что прокуратуру личностные качества погибших не интересуют.

Приходько снял свои детские очки и протер их не очень свежим платком.

– Честно говоря, меня волнует оценка не прокуратуры, а… – тихо произнес он и указал пальцем вверх. Но тут же переключил ход своих мыслей. – Извините, я вас отвлек. Хотите пройти в реанимацию?

– Да. Мне надо его допросить.

– Это вряд ли получится. Но посмотреть на него вы сможете. Сейчас я вызову доктора Забелину, она вас проводит.

Он снял с аппарата телефонную трубку и набрал короткий внутренний номер.

– Людочка, будьте добры, пригласите ко мне Анну Станиславовну. Здесь к нам товарищ пришел из прокуратуры. Насчет огнестрельно раненного.

Доктор Забелина оказалась женщиной средних лет, сохранившей свежесть лица и неплохую фигуру. Без зловещего зеленого халата она наверняка выглядит еще более стройной и привлекательной. Она шла на полшага впереди и говорила о том, о чем все говорят со следователями:

– Раньше огнестрельные раны практически не встречались. А сейчас – почти каждую неделю! Куда это годится? – У нее был низкий прокуренный голос, и она сразу же перестала казаться симпатичной.

– Никуда, – сокрушенно согласился Пономарев. – Раненый что-нибудь говорил?

– Бредил. Но разобрать слова было сложно, да мы и не ставили такой цели. Вот мы уже и пришли.

В просторной светлой комнате лежал под капельницей бледный человек с заросшим черной щетиной лицом. Глаза его были полуприкрыты. Еще две кровати были свободны, в углу за столиком сидела медсестра. При виде вошедших она встала и подошла поближе.

– Он практически не приходит в сознание. Думаю, экзитус леталис неизбежен.

«Летальный исход», – понял Пономарев, изучавший в свое время судебную медицину. Он обратил внимание на явно очень старые и необычные кровати с многочисленными шарнирами и рычажками. Потом еще раз всмотрелся в лицо раненого. На миг показалось, что тот осмысленно рассматривает его между прищуренных век.

– Как вас зовут? Вы меня слышите? Откуда вы?! Медсестра покачала головой.

– Это совершенно бесполезно. Он не вступает в контакт.

Как бы опровергая ее слова, раненый вдруг открыл глаза и вытянул вперед свободную руку, как будто хотел проткнуть следователя вытянутым указательным пальцем.

– Вахит отомстит за нас! – хрипло, но довольно громко сказал он. – Вся Россия содрогнется под рукой Аллаха!

Рука упала на кровать, по телу прошла судорога, голова запрокинулась, и широко открытые глаза слепо уставились в покрытый трещинами потолок.

– Все, – сказала Забелина.

– Вы слышали, что он сказал? – спросил Пономарев.

– Слышали. Обычный бред умирающего человека. Пойдемте, вы уже не сможете его допросить. Только на Страшном суде. И то это будут делать другие.

– Это точно, – согласился Пономарев. Какая-то мысль крутилась в голове, не давая ему покоя.

Когда они вышли в коридор, он спросил:

– Что это за странные кровати? От отца я слышал, что их после войны подарила жена Черчилля. Или Рузвельта?

Доктор Забелина кивнула.

– В сорок шестом году чья-то жена действительно подарила больнице много оборудования. За шестьдесят лет оно пришло в негодность, только кровати исправно служат до сих пор. Я могу вам еще чем-либо помочь?

Следователь на секунду задумался.

– Мне нужна справка о его смерти.

– Справку я могу выписать хоть сейчас. А заключение – после вскрытия. Впрочем, по поводу причин смерти никаких сомнений у меня нет.

– У меня тоже, – кивнул Пономарев.

* * *

– «Вахит отомстит за нас», – озабоченно повторил Рожков, скорее обращаясь к самому себе, нежели к сидящему напротив Петрову. Сигарета прилипла к нижней губе оперативника, и, щелкнув зажигалкой, майор прикурил. – Не нравится мне эта фраза. Очень не нравится. Так же, как и продолжение: «Вся Россия содрогнется под рукой Аллаха». Что это означает? Уверен, что ничего хорошего. У меня эти руки Аллаха, эти террористы и шахидки уже вот где сидят, – Рожков чиркнул рукой по горлу, а затем выудил изо рта сигарету. Нервно стряхнул пепел указательным пальцем правой руки.

– У нас у всех они сидят в печенках! То усиление, то особый режим несения службы, то суточное дежурство, то взрыв, то ложный вызов, то новая ориентировка, то еще что-то… – По-моему, это угроза, – сказал Петров. – В бреду или нет, но угроза!

– Да, похоже. А угрозы эта публика на ветер не бросает.

– Я с вами полностью согласен, – мотнул копной рыжих волос старший лейтенант.

Он сидел в кабинете Рожкова за приставным столиком и смотрел в окно, а начальник УР расхаживал на небольшом свободном пространстве взад-вперед. На улице уже смеркалось: осень стремительно наступала, и день заметно сокращался. К тому же было пасмурно.

– То, что ты со мной согласен, Петруша, я знаю, – Рожков глубоко затянулся табачным дымом и пожевал фильтр зубами. – А слышал, что сказала прокуратура?