Текст книги "Код возвращения"

Автор книги: Данил Корецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

«Да, отправят на пенсию, будет кисло», – неожиданно подумал Нижегородцев, поставив себя на место ветерана. Странно, раньше такие мысли не приходили ему в голову. Наверное, устал.

Он тряхнул головой. Что за ерунда! Ему-то еще рано задумываться над проблемами пенсионеров!

Ремезов вызывал у него симпатию и доверие. Даже соскучившийся по общению, отставник и сейчас сохранял бдительность. Он упомянул про новый режимный объект в Кротове, но умолчал, что это за объект. База «атомного поезда». Поэтому Кротово всегда находилось в сфере внимания оперативников службы безопасности.

– От института что-то осталось? – спросил Нижегородцев.

Он придвинул к себе стул и привычно сел на него верхом. Снял очки и осторожно опустил их в левый внутренний карман пиджака. Свет в комнате был не слишком ярким, что давало возможность освободить глаза от постоянной защиты.

– Уже нет, – со знанием дела ответил Ремезов. – Три года назад его полностью ликвидировали, а на его месте создали… Ну, я полагаю, вы и сами знаете, что создали в Кротове три года назад.

– Так, слышал краем уха.

Нижегородцев кивнул. На самом деле спецобъект входил в его линию работы и он являлся одним из немногих осведомленных лиц. Три года назад в Кротово была создана засекреченная база боевого ракетного железнодорожного комплекса. Важнейший стратегический объект, привлекающий повышенное внимание руководства ФСБ и вызывающий острейший интерес ЦРУ. Американская разведка носом землю роет, чтобы выяснить истинное место расположения БЖРК. Потому что только там он уязвим. Во все другое время поезд с межконтинентальной атомной ракетой носился по просторам страны, оставаясь практически неуязвимым и являясь гарантией ответного удара при атомной войне. Но раскрывать свою осведомленность перед отставным чекистом Вампир не стал. Хотя и полностью доверял ему. Он усмехнулся про себя. Настороженность и недоверие у каждого из них в крови.

– Как проходила ликвидация? – спросил майор.

– Штат был полностью расформирован. – Ремезов в очередной раз извлек из кармана свой носовой платок и стал перебирать его тонкими пальцами, как мусульманин перебирает четки. – Я был уже в отставке, но меня нередко привлекали в качестве консультанта. И при закрытии НИИ – тоже. Так вот, у них имелись два готовых «изделия». Один направили для испытаний на Новую Землю, а второй попросту ликвидировали.

– Как ликвидировали?

Нижегородцев зажал в зубах сигарету и, не встретив возражений собеседника, щелкнул зажигалкой.

– Очень просто, – пожал плечами бывший куратор научно-исследовательского института. – Разобрали на части. Урановый заряд извлекли и сдали на завод, детали уничтожили по акту. И «изделие» перестало существовать.

– А вы уверены, что его разобрали? – не отставал Вампир.

Ремезов пожал плечами.

– Ну, я лично не присутствовал при этом. Но никаких оснований для подобных подозрений не возникало.

Дым сигареты Вампира рваными хлопьями отрывался от тлеющего на конце уголька и уходил под потолок. Майор в очередной раз глубоко затянулся и, подавшись вперед, стряхнул пепел в стоящую на столе пепельницу.

Если фугас у Гепарда был, значит, его не разобрали. Если его разобрали, то откуда он у Гепарда? Значит, акт составили, а «изделие» не разобрали. Это самый логичный вывод.

– Владимир Александрович, – Вампир уже мысленно прикидывал план дальнейших действий. – А у вас сохранились контакты с бывшими сотрудниками института? Можете назвать кого-то из них?

Минуты две Ремезов хранил напряженное молчание. Две узкие бороздки морщин прорезали его маленький, скрытый седой челкой лоб.

– Все сотрудники НИИ были строго засекречены, майop, – наконец вымолвил он, складывая носовой платок вчетверо и пряча его обратно в боковой карман. – К тому же каждый знал только свой участок работы. Поэтому общаться имеет смысл только с руководством.

– А кто там был «руководством»? – спросил Нижегородцев.

– Профессор Абрикосов, доктор технических наук, заслуженный деятель науки, – скрупулезно перечислил отставник. – Он работал на нас, как и все руководители режимных объектов. Как и все их сотрудники. Тогда каждый понимал: если ты работаешь в ядерном институте, это накладывает на тебя определенные обязательства, связанные с безопасностью страны. Он бдительно относился к подчиненным, выяснял, о чем думает каждый из них. Инакомыслие, да и просто вольнодумство не приветствовалось.

Ремезов оживился, взмахнул рукой.

– Да что там вольнодумство! Каждый кандидат на работу проверялся тщательнейшим образом. Случайный, не внушающий доверия человек не мог стать даже техническим сотрудником института. Лаборантом или даже дворником.

Отставник улыбнулся.

– Я помню, был случай, когда один молодой специалист еще до работы в НИИ имел весьма скоротечную связь с одной замужней дамочкой. Два или три свидания на стороне. Затем она вместе с мужем отбыла в Канаду. Никакой политики: просто муж получил там какую-то выгодную работу. Так вот, когда это выяснилось, молодого человека уволили в двадцать четыре часа! Моральный облик, связи с заграницей – тогда это были не пустые слова, это было очень серьезно! Вы помните те времена?

– Да, конечно. – Личность уволенного за связь с заграницей сотрудника Вампира не интересовала. Так же, как и ностальгические воспоминания подполковника Ремезова. – А где сейчас этот Абрикосов? Чем он занимается?

– Ничем не занимается, – вновь помолчав, выдал очередную порцию информации старик. – Он уже умер. Хороший был человек, к слову сказать. Вишневый ликерчик любил…

– Каким образом он умер? Когда это случилось? – насторожился Вампир. Любая смерть, обрывающая цепочку расследования, кажется профессионалу подозрительной.

Но Ремезов, судя по спокойному тону, ничего не подозревал.

– Катастрофа. Автомобильная катастрофа. Слава поздно возвращался домой из гостей. Вероятно, выпил… Но точно я не могу сказать. Так или иначе, не справился с управлением и вылетел в кювет… Машина взорвалась, прежде чем Слава успел из нее выбраться.

Красные воспаленные глаза Нижегородцева настороженно сузились. Смерть в катастрофе подозрительна вдвойне. Да и вообще любые случайные смерти не нравились Вампиру.

– Когда произошла катастрофа, Владимир Александрович? – спросил он, гася окурок в пепельнице. – Когда погиб Абрикосов?

– В прошлом году, – как всегда без запинки ответил Ремезов. – Это было на Пасху. Я помню это совершенно точно. Слава звонил мне утром и поздравлял… А вечером разбился!

– Большое спасибо, коллега! – Нижегородцев пожал ветерану руку. – Вы оказали мне огромную помощь!

Ремезов скромно кивнул.

В тот же день, вечером, Нижегородцев отправился в Кротово. За рулем служебной «Волги» привычно сидел Бурик, майор развалился рядом. Серая полоса разбитого асфальта резво ложилась под колеса, по бокам тянулся один и тот же бесконечный пейзаж пустынных, пересеченных лесополосами полей. Над разрыхленным черноземом кружили стаи ворон. Сумерки постепенно сгущались. Машину бросало на выбоинах, жалобно скрипела подвеска. Упираясь ногами, Вампир по телефону разговаривал с Рожковым:

– … да, Абрикосов Вячеслав Романович. До две тысячи первого года возглавлял закрытый институт в Кротове. В прошлом году он погиб в автокатастрофе… Это было на Пасху… Разнюхайте все, что можно. Лады? Ну и замечательно!

– Чего ты усложняешь, Вампир? – недовольно отозвался Бурик. – По-твоему, этого Абрикосова намеренно убрали? Как свидетеля? Но свидетеля чего?

– Посмотрим, Паша, посмотрим, – философски ответил Нижегородцев.

Свет встречных фар на мгновение ослепил обоих, машина вильнула, но Бурик быстро выровнялся. Нижегородцев привычно достал из кармана темные очки и надел.

– Ну, ты ас! – сказал он тоном рекламирующего кофе полярника.

– Да, – непривычно кротким голосом ответил Бурик, изображая второго полярника.

Он внимательно смотрел на дорогу. Обе руки с жесткими, чуть сплюснутыми пальцами уверенно лежали на баранке автомобиля. Лицо бойца было сосредоточенным.

– Зачем мы вообще туда едем? – пробурчал он. – Что искать? Что можно найти через несколько лет?

Вампир вздохнул.

– Можно найти, можно.

Перед выездом он проконсультировался с профессором Шелестовым – заместителем начальника Тиходонского института ядерной физики. Тот сказал, что при разборке заряда обязательно остаются три детали, обладающие повышенной радиоактивностью. Цилиндр, вилка и уголок. Их вполне могли забетонировать в какой-нибудь яме или выбросить на свалку. Профессор даже нарисовал, как они выглядят, и указал размеры. Кроме того, дал еще несколько консультаций, которые могли облегчить майору Нижегородцеву поисковую работу.

Но советы советами, а вот как их реализовать на практике, это Вампир представлял с трудом.

Они прибыли в Кротово ночью, остановились в довольно приличной частной гостинице, которую отстроил новый владелец консервного завода. А утром Вампир попытался пройти на территорию базы. Но его документов оказалось для этого недостаточно. Пришлось звонить в Тиходонск, оттуда дали шифротелеграмму в Москву, потом пришлось ждать.

Бурик с Нижегородцевым сидели в машине около КПП, как обычные посетители, прибывшие проведать служивого родственника. Это никого не обижало. Секретный объект жил по своему внутреннему распорядку, и заезжие фээсбэшники были тут посторонними. Пока информация перекачивалась с одного телефона на другой, они дремали, прикрыв глаза и откинувшись на спинки сидений.

Наконец особист базы майор Маслов пригласил Нижегородцева на территорию и, приветливо улыбнувшись, спросил, что ему необходимо.

– Мне поручили оказать вам содействие, – сообщил майор. И с нажимом подчеркнул: – В разумных пределах.

Вампир кивнул. Ясное дело, никому не по душе, когда появляется какой-то чужак и лезет в твою епархию!

– Меня интересуют только ваши предшественники. Институт. Акты приема-передачи, оставшееся от них оборудование, материалы, места захоронений предметов повышенной радиоактивности. Может быть, у них была своя свалка.

Маслов задумался. Это был импозантный молодой человек в тщательно отутюженной форме.

– Да ничего от них не осталось! Повышенного фона у нас нигде нет, это проверяется каждый месяц. Свалка была, но мы ее бетоном залили. Акты тоже есть, а всю остальную документацию они отправили в Москву. – Он развел руками. – Так что чем можем – поможем, чем не сможем – извините.

Нижегородцев кивнул:

– Начнем со свалки.

– Со свалки?! – Особист надел фуражку. – Пойдемте, я вас провожу.

Обижаться на Маслова не пришлось. Он сделал все, что хотел майор Нижегородцев. Даже выделил взвод солдат, которые разбили забетонированную яму и со счетчиком Гейгера перебрали содержимое свалки бывшего института. Ни цилиндра, ни вилки, ни уголка там не оказалось. Не удалось найти и повышенного радиоактивного фона.

Потом Нижегородцев ознакомился с документацией.

Маслов достал из сейфа серую папку. Вампир подсел к старенькому, покосившемуся столу и развязал тесемки. Первую бумагу он осмотрел лишь поверхностно, вторую и третью тоже. Акты приема-передачи были составлены на здания и сооружения части. Электрогенераторы, водокачка, дрезина. Ни составные части ядерного фугаса, ни урановый заряд в актах передачи не отражались. Хотя… Перелистав все документы, Вампир оживился. Последним листком в папке лежал отпечатанный на раздолбанной машинке акт передачи восьми килограммов урана-235. Правда, без подписей, без печатей, без утверждающих резолюций начальства. Это был не акт, а проект акта. Но восемь килограммов – это и есть боевая начинка «изделия С»!

Майор закрыл папку и протянул странный документ особисту.

– Что это?

Маслов внимательно осмотрел неутвержденный акт, даже с чистой стороны листа заглянул. Потом недоуменно пожал плечами.

– Не знаю. Мы просто не могли принять на баланс расщепляющиеся материалы. Они сдаются только на завод, производящий «изделия». Почему они составили такой документ, я не знаю.

Нижегородцев не выдал охвативших его эмоций. Выражение лица осталось тем же, что и раньше. Глаза по-прежнему скрыты темными очками, сквозь непроницаемые стекла которых Маслов не мог рассмотреть сузившихся зрачков Вампира.

– Спасибо за консультацию. Я могу забрать документ с собой?

Особист повертел листок в руках.

– Это не документ, просто бумажка. В описи ее нет, никакого факта она не удостоверяет, юридической силы не имеет. Можете взять, если надо.

Маслов протянул лист Нижегородцеву, и тот сунул его в карман. В графах утверждения акта были напечатаны фамилии начальников. От института – профессор Абрикосов, от воинской части – полковник Булатов. Это свидетели. Под текстом акта тоже имелись две подписи – от института завсектором Веревкин, от войсковой части – капитан Древнев. Это первые реальные свидетели. Они должны знать, при каких обстоятельствах был составлен данный документ и почему он не был утвержден.

Попрощавшись с Масловым, Вампир покинул территорию базы. Бурик так и сидел в машине, казалось, он даже позу не менял.

Они поехали в поселок и зашли в новый ресторан. Там был весьма приличный интерьер, и даже кухня оказалась неплохой. На удивление.

Фээсбэшники с аппетитом съели вкусную солянку и теперь разбирали золотистых жареных цыплят.

– Откуда здесь такой ресторан? – спросил Бурик у дородной, полной официантки.

Та скрестила на груди крепкие, как у молотобойца, руки.

– Хозяин наш построил, – с достоинством ответила она. – Степан Григорьевич Бабиян из Тиходонска. Он здесь много чего построил: и гостиницу, и клуб, и консервный завод восстановил.

Когда они закончили ужин, уже стемнело. Подул холодный степной ветер, редкие прохожие ежились и поднимали воротники курток.

Заложив руки в карманы, Вампир поднял голову и уставился в черное, обильно усыпанное звездами небо. Было полнолуние. Бледный величавый диск луны висел над землей, побуждая психопатов и маньяков к кровавым и диким выходкам. Майор неотрывно смотрел на диск сквозь темные очки, будто рассчитывая, что земной спутник подскажет ему какое-то решение.

– Поехали, – сказал Бурик и хлопнул дверцей. У Нижегородцева в левом кармане призывно запиликал мобильник. Звонил Рожков.

– Слушаю со вниманием, товарищ майор, – откликнулся Нижегородцев. – Уже раскопал что-то существенное?

– У тебя волчья интуиция, коллега! – ответил начальник угрозыска. – Авария действительно была, машина вместе с водителем сгорела. Но штука в том, что личность водителя никто не проверял.

– Как так? – изумился Вампир.

– Да очень просто, – буднично пояснил милиционер. – Сомнений не возникало: тачка – Абрикосова, обгоревший паспорт – Абрикосова, значит, и труп – Абрикосова. Все. Дело прекратили за отсутствием состава преступления. Это всех устроило.

– Не все так просто, коллега! – сказал Нижегородцев. – Это же не слесарь дядя Вася попал в аварию, а директор, сам знаешь, какого института! Не хочу говорить по телефону.

– И что теперь? Возиться с эксгумацией? – В голосе Рожкова не было энтузиазма.

– Без этого не обойдется, сто процентов!

Бурик завел двигатель, и автомобиль, подскакивая на ухабах, тронулся с места, оставляя позади базу БЖРК.

– Я думаю, надо провести эксгумацию трупа и опознание по стоматологической карте. Мы это сделаем обязательно. Но если результат окажется неожиданным, то сам понимаешь, чья задница окажется под угрозой!

– У меня такое впечатление, что в любом случае под угрозой оказывается моя задница, – мрачно отозвался Рожков.

Бурик вывел машину на трассу и вдавил в пол педаль акселератора. Автомобиль, стремительно набирая скорость, помчался в сторону Тиходонска. Прохладный ночной ветерок врывался в салон через приспущенное боковое стекло, шевеля волосы на висках Вампира и обдувая его жесткое лицо с рельефно очерченными скулами.

* * *

Рыбацкая шхуна «Морская звезда» подпрыгивала на свинцового цвета волнах. Неказистое суденышко явно не оправдывало своего названия. Оно было дряхлым и давно нуждалось в ремонте. Парус сильно хлопал и норовил сорваться с мачты, двое рыбаков с трудом управлялись с ним, хотя ветер был самым обычным.

«Похоже, что-то не в порядке с оснасткой», – подумал Макс и, не торопясь, прошел на нос. Шхуну сильно раскачивало, и он опирался на трость, заостренный конец которой впивался в доски палубы и позволял сохранять равновесие.

Снизу поднялся мрачноватый немолодой капитан в синем морском берете с красным помпоном. Его звали Пьер. Это с ним договорился Карданов за двести фунтов переправиться через Дуврский пролив в Кале. Цена была явно завышена, столько стоила каюта люкс с обедом на комфортабельном пароме. Здесь комфорта было немного: сильно пахло рыбой, кубрик для экипажа напоминал крошечную каморку в привокзальной ночлежке, поэтому Макс, несмотря на ветер, прогуливался по палубе – пятнадцать метров от кормы до носа и пятнадцать – от носа до кормы.

– Сколько нам еще идти, капитан? – спросил он у Пьера. Тот озабоченно посмотрел на часы.

– Часа четыре, – не очень уверенно сообщил он.

– Почему так долго? Здесь же небольшое расстояние? – удивился Макс.

– Шестьдесят километров, мистер. А вы видите, какой ветер? Он нам здорово мешает.

– Может, лучше повернуться к нему кормой? Когда волна бьет в борт, это не прибавляет скорости.

– Доверьтесь нам, мистер. Мы доставим вас в Кале, как и договорились.

Капитан зашел в рубку.

Матросы наконец закрепили парус и тут же спустились в кубрик. Они тоже были немолоды, по возрасту им следовало быть боцманами или шкиперами. В экипаже из пяти человек юнг не было; впрочем, Макс особенно не рассматривал матросов, в основном они находились в помещениях шхуны. Очевидно, и ему придется спуститься вниз, потому что четыре часа на ветру выдержать трудно.

В Кале Карданов собирался взять напрокат машину. Во Франции не надо задерживаться, давняя перестрелка в Антибе наверняка не забыта. Девяносто километров до бельгийской границы, еще сто до Брюсселя. По хорошему шоссе два часа езды. Пограничного контроля в Объединенной Европе нет, да и полицейские не останавливают автомобили для проверки. Там вообще не видно полицейских, они появляются только в случае необходимости. В отличие от России, где милиционеры мозолят глаза, то и дело лезут тебе в документы, багажник и кошелек, но если что-то случится – найти их совершенно невозможно. К счастью, в Европе все по-другому. Он беспрепятственно доберется до брюссельского аэропорта и по американскому паспорту вылетит в Москву. К Маше!

Качка почти прекратилась. Макс шел по пустой палубе и постукивал тростью по перилам. Взгляд упал на трос, удерживающий парус. Странно! Обычный двойной узел, так завязывает шнурки на ботинках маленький Том, для которого бантик, особенно двойной, пока слишком сложен. Но на любом судне в ходу морские узлы! Очень странно! Эти двое матросов явно не умели обращаться с парусами и вязать морские узлы. Но почему тогда остальные не пришли им на помощь? Почему капитан измеряет расстояние в сухопутных километрах, а не в морских милях? Почему на палубе шхуны вообще нет людей, словно на «Летучем голландце»? Похоже, что моряки «Морской звезды» все как один не знают, что надо делать на борту плывущего судна! Но такого просто не может быть!

Он обошел палубу еще раз, тщательно осматривая не слишком чистые доски, бухты каната, стены рубки. Что он искал? Следы преступления? Разгадку какой-то зловещей тайны? Он сам не знал этого. Не знал он, и зачем ему нужно лететь в Москву. Но эта мысль не вызывала противодействия, а вот возвращение к Маше казалось сомнительным. С одной стороны, его влекло к этой женщине, с другой – с ней были связаны неприятные ассоциации.

В районе кормы Макс обнаружил затертые пятна неопределенного цвета, из грузового трюма воняло испорченной рыбой. Все это ему не нравилось, и он уже начинал жалеть, что взошел на первое попавшееся суденышко.

– Спускайтесь к нам, мистер! – Из кубрика высунулась всклокоченная голова помощника капитана. Кажется, его звали Поль. – Погреетесь, перекинемся в картишки! Глядишь, и время пройдет быстрее!

Поль приветливо улыбался, хотя глаза были невеселыми. Скорее настороженными.

– Ну что ж, спасибо за приглашение. – Макс осторожно спустился по крутой лестнице.

В крохотном помещении тускло светила лампочка под крохотным черным конусом абажура. Лампочка болталась на шнуре в такт качке, и световой круг метался от борта к борту. За столом сидели двое. Тот, что повыше, тасовал видавшую виды колоду, его приземистый товарищ разливал по кружкам дешевое виски. Прямо на досках лежал круг кровяной колбасы и буханка свежего, дурманяще пахнущего хлеба. Макс сглотнул слюну.

Поль пропускал Макса, чтобы тот протиснулся к высокому. Но тогда, когда Поль займет свое место, Макс окажется зажатым между ними. Такие проигрышные положения Карданов не любил: даже в кругу друзей, на семейных торжествах и в театре он всегда старался садиться с краю.

Поэтому, дружелюбно хлопнув Поля по плечу, он сел напротив, рядом с приземистым, поставил трость между ног и сложил руки на удобной рукояти. Поль, не переставая улыбаться, придвинул одну кружку к себе, вторую Максу.

– Как тебя зовут, дружище? – спросил Макс у приземистого. Тот ответил странным взглядом и после заметной паузы нехотя произнес:

– Жорж.

Поль со щелчком раскрыл большой складной нож. Макс напрягся и повернул затейливо-украшенное кольцо трости. Но клинок ножа нарезал колбасу и отхватил несколько ломтей хлеба. Поль выпил и с аппетитом закусил, Жорж последовал его примеру, высокий выпил, но не притронулся к закуске. Карданову кусок не лез в горло. Ему не нравилось, что пища без какой-либо подстилки лежит на не очень чистом столе, не нравилась обстановка, не нравились окружающие его люди.

– Сыграем, мистер? – Высокий профессионально щелкнул картами, раскрывая и, как баян, собирая обратно колоду. – У вас ведь есть деньжонки, и немалые? – Он засмеялся, обнажая редкие острые зубы.

– Это точно, Грег, это ты попал в самую точку! – закатился и Поль.

Происходящее не нравилось Максу все больше. Только капитан видел у него деньги, когда он сдуру, развращенный безопасной английской жизнью, «засветил» всю пачку. Значит, его деньги оказались в центре внимания всего экипажа. И хорошо, если они намерены только обыграть его.

Сверху раздался топот, на крутом трапе показались сначала ноги в давно не чищенных башмаках, а потом и их обладатель – сухощавый вертлявый парень неопределенного возраста. Лицо его показалось Максу знакомым. Парень бесцеремонно сел на лавку к Карданову, потеснив его и запирая между собой и Жоржем.

– Ну что, играем! – утвердительно сказал он, будто слышал весь разговор. Или знал сценарий, по которому должны развиваться события. В тот же миг Макс понял, где он видел его лицо. На экране телевизора в паркинге. Это разыскиваемый преступник! И Жорж, если подстричь густые, торчащие во все стороны волосы, будет вылитой копией второго!

Вот и объяснение многочисленным несуразностям в поведении лжерыбаков! Это не моряки, это бандиты. А настоящий экипаж скорей всего в грузовом трюме, в том же виде, в котором пребывает там обычно выловленная рыба. В виде трупов!

– Я не буду играть, – резко сказал Макс. – Меня укачало. Пропустите, я хочу выйти на воздух.

Все четверо рассмеялись, будто услышали что-то очень смешное. И Макс понял, что они собирались не обыграть богатого попутчика. Они собирались его убить. И тоже бросить в грузовой трюм.

– Попалась птичка, так сиди тихо, – процедил Поль. Он перестал улыбаться.

– Хватит ломать комедию, он все понял! – грубо сказал Жорж и, схватив Макса за волосы, оттянул его голову назад. Поль перегнулся через стол и выбросил руку с ножом. Действовали они согласованно, и кровь Карданова должна была брызнуть на кровяную колбасу. Но вышло иначе.

Индийская трость под столом уперлась Полю в живот, Макс нажал потайную кнопку, и мощная пружина выбросила из потайного канала узкое трехгранное лезвие. Раздался дикий вопль боли и ужаса, Поль выронил нож и отпрянул, схватившись руками за пронзенный живот. Его приятели оцепенели, рука Жоржа ослабла, Макс резко дернул головой и освободился. Локтем он ударил в лицо вертлявого и, навалившись всем телом, сбил его с лавки. Жорж полез за пазуху. Макс рванул трость обратно, вскочил и, орудуя антикварным раритетом будто шпагой, сделал выпад, проколов возившегося за пазухой Жоржа. Тот тоже дико заорал и рухнул под стол. Теперь настала очередь вертлявого. Макс перехватил трость, и косой штыковой удар сверху вниз буквально пригвоздил тощее тело к дощатому полу. Сильным рывком Макс без труда освободил оружие. В чем преимущество конструкции старинного стилета: он хорошо входит в тело и, не застревая, легко выходит. Недаром знаменитый русский штык сохранил эту форму.

Любой бой, и штыковой в том числе, ведется до полной победы. Макс повернулся к высокому. Сейчас тот уже не смеялся. Скованный ужасом, он забился в угол и что-то быстро говорил на незнакомом языке. В испуганном оскале открылись острые, как у животного, зубы. До него было больше двух метров, поэтому Макс перехватил трость, как копье, и с силой метнул. Окровавленный стилет, как иголка ткань, прошил клетчатую рубашку, грудную клетку и вонзился в стену. Высокий любитель чужих денег повис на клинке, как пришпиленный к картону жук. За двести лет своей жизни искусно выкованная итальянская сталь не раз пила человеческую кровушку, но сегодня у нее явно был рекордный день.

Макс профессионально осмотрелся. Все четверо врагов были надежно выведены из строя и не представляли опасности. Все были пока живы. Ножом и даже штыком убить человека не так легко, как показывают в лихих кинокартинах. Если бы в эпоху дуэлей существовала современная медицина, число погибших исчислялось бы единицами. Ведь в основном раненные шпагой или рапирой умирали от перитонитов и других осложнений. Сейчас в кубрике стонали и булькали четверо тяжело раненных, если они своевременно получат врачебную помощь, то, возможно, останутся в живых.

Карданов дотянулся до рукояти трости и рванул ее на себя. Клинок вырвался из плотной древесины, со скрежетом проехался по ребрам и выскочил из человеческого тела. Высокий со стоном сполз на пол. А Макс поднялся на палубу и вошел в рубку.

– Как дела? – не оборачиваясь, спросил капитан.

– Смотря у кого, – сдерживая ярость, ответил Макс. – У меня нормально. А у твоих дружков похуже. Можно даже сказать, что очень плохо.

Руки на штурвале дрогнули, и шхуна рыскнула из стороны в сторону. Пьер ожидал услышать совершенно другой голос. И совершенно другую информацию. Сообщение о том, что с глупым чужаком покончено. Что он, Макс Карданов, брошен в трюм к другим трупам и протухшей рыбе!

Ярость захлестнула Макса, и он, подскочив, ударил Пьера ногой. Так посылают в ворота мяч с пенальти.

«Капитан» взвыл и обернулся, шхуна рыскнула еще сильнее. Окровавленный стилет уперся в небритую щеку. Скосив глаза, Пьер увидел кровь на клинке и пришел в ужас.

– Вы кто?!

Правильный вопрос. Законопослушный гражданин, даже попавший в рискованную переделку, стремится выбраться из нее – и только. О том, чтобы расправиться с нападающими, он обычно не думает. На это способен либо такой же бандит, либо тот, кто борется с бандитами.

– Вы кто?!

Но Макс при всем желании не мог ответить на этот вопрос.

– Давай в Кале, Пьер, и побыстрее! – приказал он. – Если, конечно, хочешь, чтобы твои дружки остались в живых.

По виду «капитана» он понял, что на дружков ему наплевать.

– И если сам хочешь остаться в живых!

Острый клинок хищно клюнул и проехался по щеке до подбородка. Из глубокой царапины хлынула кровь, потекла по граням клинка, смешиваясь с кровью его сотоварищей. Это оказало большее воздействие: Пьер вскрикнул, зажал рукавом рану и передвинул рычажок оборотов на максимум.

– Молодец, у тебя есть шанс, – приободрил его Макс. Но, чтобы не расхолаживать, добавил: – Впрочем, небольшой.

Капитан съежился и пригнулся к штурвалу.

* * *

Павел Лютов очнулся через сутки в отдельной палате частной больницы. Правая кисть была забинтована и напоминала подушку, забинтованная голова кружилась, в вене торчала игла капельницы, а рядом с кроватью сидел Каймаченко.

– Дожили! В наше время даже проститутки могут иметь силовое прикрытие, – озадаченно произнес шеф, мрачно взирая на изукрашенное кровоподтеками, распухшее лицо своего старого боевого товарища. – Сколько их было? Мы их в куски порвем!

– Трое. Это люди Стаховского. Машка – его телка. Нижняя губа Лютова вновь начала кровоточить, и он свободной левой рукой осторожно приложил к ней краешек белоснежного пододеяльника. На накрахмаленной ткани остался красный полукруг. Каймаченко присвистнул.

– Стаховский – это серьезно. Он крышует группировку Фомича. И потом, тут нужна санкция Горемыкина. А он ее не даст!

– Так что, утереться и заткнуться? – глухо спросил Лютов. – Я не сам по себе пошел к этой бабе, я твое задание выполнял.

Каймаченко отвел взгляд в сторону.

– Будем думать. Не волнуйся, Павел, я ведь помню свои приказы.

– Пистолет цел? – спросил Лютов.

– Цел. Все цело. Деньги, документы, мобила. И тачка цела. А главное – череп уцелел и все кости. Только мизинец ампутировали. Что с ним случилось? Доктора все не могли понять.

– Они меня в больницу привезли?

– Да нет. Мы тебя нашли хрен знает где – у выезда на Рублевку. Ты сидел на пассажирском месте в полном отрубняке.

– А как нашли? Каймаченко почесал затылок.

– Странное дело: баба какая-то позвонила. На мой прямой телефон. Кто бы это мог быть, не знаешь?

– Только эта сука, Машка.

– Да ну?!

– Больше некому. Она твою визитку вертела, вот телефон и запомнила.

– Так чего ж ты ее ругаешь? Девочка о тебе позаботилась.

– Ладно, к черту, – недовольно процедил Павел. – Дай мне лучше сигарету.

– Тебе нельзя. Доктора запретили. Так что произошло с твоим мизинцем?

– Пираньи обглодали.

– Что?! Где ты их нашел?

– К черту смешочки, Влад, – недовольно буркнул Павел. – Опустили не только меня. Опустили всех нас. Уже завтра хабар об этом обойдет всю Москву. Фомичевские будут хвалиться на всех углах, нас перестанут бояться, а значит, мы потеряем уважение. Надо включить «ответку» на полный ход, чтобы все поняли! Этих троих порвать, если до Стаховского не дотянемся!

– Охолони, братишка, – устало бросил Каймаченко. Он поднялся, придерживая накинутый на плечи халат, прошелся по палате. – Мы же не беспределыцики, которые творят, что хотят! Мы живем в Системе и подчиняемся правилам. Представь, что твой солдат проштрафился, ты набил ему морду, а он подговорил двух дружков, они вынули из пирамиды автоматы и пошли тебя мочить! Это разве правильно?

– Конечно, нет! Чего ты сравниваешь жопу с мордой?!