Текст книги "Допрос с пристрастием"

Автор книги: Данил Корецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава 3
Судьба агента

И вот, оставшись без отцовского надзора,

Я бросил мать, а сам на улицу пошел…

А эта улица дала мне кличку вора,

Так постепенно до решетки я дошел…

Блатная песня

За а прошедшие годы набережная здорово изменилась. Толпы гуляющей публики, запахи шашлыка и громкая музыка, которая со времен советской власти считается показателем полноценного отдыха освобожденного пролетариата. Почему-то преобладали восточные мотивы, как будто здесь проводили время сбросившие оковы ливийские рабочие. И действительно, смуглых лиц было немало, хотя их носители вряд ли имели отношение к Ливийской Джамахирии, да и к пролетариату тоже. На каждом шагу раскинулись закусочные, кафе и рестораны, причем везде лилось рекой пиво, хотя во многих не было ни воды, ни туалета, в связи с чем власти ежегодно грозили закрыть антисанитарные «времянки», но в результате их количество только увеличивалось.

Припаркованные вдоль проезжей части машины сверкали лаком, вдоль узорчатой чугунной решетки стояли рыболовы, забросившие удочки в мутные воды Тихого Дона. Над всем этим нависал Южный мост, изящной стрелой перекинувшийся с правого, европейского берега, на левый, азиатский, и открывающий путь на Кавказ и в Закавказье.

– Ну, чего, ловится? – по-свойски спросил прохожий у одного из рыболовов.

Тот нехотя махнул рукой.

– Пара подлещиков. Проходи, папаша, не спугни фарт…

– Фарт – дело серьезное, – согласился прохожий и медленно двинулся дальше.

Ему было сорок пять лет, и на «папашу» он бы, конечно, не тянул, если бы вел здоровый образ жизни, посещал фитнес-центр и одевался в фирменных бутиках. Но ни того, ни другого, ни третьего человек не делал. Редкие седоватые волосы, покатый лоб, морщинистое лицо, отеки под глазами, пористая бледная кожа, выраженные красные прожилки на картофелеобразном носу, большие, оттопыренные уши… Даже начинающий терапевт определит по этим признакам некачественное питание, злоупотребление спиртными напитками и длительное пребывание в спертой атмосфере замкнутых помещений. И окажется прав: прохожий много лет провел в ИБС,[14]14
  ИБС – изолятор временного содержания, бывшая КПЗ.


[Закрыть] тюрьмах и колониях, где одинаково напряженно как с качественными продуктами, так и с чистым воздухом.

Зато про фарт опытный вор по кличке Клоп знал не понаслышке. Например, почти новый, хотя и мятый клифт[15]15
  Клифт – пиджак {блатной жаргон).


[Закрыть] он выиграл в карты, а неношеные шкары[16]16
  Шкары – туфли {блатной жаргон).


[Закрыть] шопнул на рынке. Уже шесть раз он выскакивал из ИБС и СИЗО за недоказанностью, и собратья по ремеслу считали, что фарт Клопу так и прет.

Вдали показался желтый «уазик», и он поспешно отвернулся, облокотился на чугунную ограду, сделав вид, будто любуется плывущими по реке корабликами. Когда патруль проехал, он двинулся дальше, а войдя в тень моста, свернул с асфальта набережной и принялся карабкаться на поросший бурьяном и амброзией косогор. Потом начались густые заросли высаженного им же самим шиповника. Естественный колючий забор закрывал вход в жилище от посторонних глаз и представлял труднопроходимое препятствие для случайных гостей. А неслучайные знали, что возле несущей опоры имеется небольшой просвет. Привычно протиснувшись сквозь заросли, Клоп оказался там, где бетонное тело моста соединялось с правым берегом. Здесь, в серой трехметровой стене раньше имелось отверстие, но теперь оно было закрыто железной дверью со строгой надписью: «Посторонним вход запрещен». Надпись сделал сам Клоп, поэтому она была немного кривоватой, но свою роль выполняла, придавая двери официальность.

Отперев «сельмашевский» замок большим, двухбородковым ключом, показывающим, что его владелец не относится к категории «посторонних», Клоп вошел внутрь, закрыл скрипучую дверь и запер ее на задвижку.

– Надо смазать, – по-хозяйски подумал он, по крутой лестнице пробираясь в недра моста.

Мало кто, кроме специалистов, знает, что в мостах перебрасывают через реки электричество, воду, телефонную связь, иногда газ… Кроме того, для снижения веса и упрочения конструкции мосты обычно строят полыми внутри. Полости эти называются технологическими камерами, которые последние три года служили Клопу квартирой, а следовательно, превратились в комнаты. В самой большой – метров на двенадцать, он настлал деревянный пол, подключившись к кабелю, провел себе свет, на зиму поставил мощный «козел», изготовленный из асбестовой трубы, обмотанной толстой проволокой, и даже плоский телевизор с большим экраном. И пол, и стены покрывали ковры, ковры висели на дверных проемах, и спал Клоп на ложе из положенных друг на друга ковров. Их Батон с корешом по запарке вывезли с небольшого склада, а когда рассмотрели, то оказалось, что на всех одинаковый старомодный рисунок – олень на фоне леса. Сбывать такой приметный товар было стремно,[17]17
  Опасно (блатной жаргон)


[Закрыть] вот Батон и подогнал их Клопу. Бетонное логово сразу стало уютным и богатым, похожим на пещеру Али-Бабы. Правда, без сокровищ.

Зато со всеми удобствами. Васек Слесарь врезался в водопроводную трубу, и в одной из «комнат», поменьше, Клоп обустроил душевую, пока летнюю, с холодной водой, но он надеялся поставить электрический нагреватель. Чтобы не дуло и не лилось вниз, он забил все дренажные отверстия, выложил цементом направляющую канавку. Теперь вода стекала в какую-то дыру и исчезала в неизвестном направлении. В дальней комнате быт устроен туалет: над расширенным дренажным отверстием Клоп поставил ящик на манер стульчака, точь-в-точь как в средневековых рыцарских замках. Только там испражнения падали на крепостную стену, а здесь – в Дон, надо было только следить, чтобы не попасть на какой-нибудь пароходик…

Массивное основание моста постепенно поднималось, анфилада комнат становилась все ниже и ниже, а потом переходила в туннель – метр на полтора, в котором проходили все коммуникации и по которому можно было на четвереньках перебраться на Левый берег.

Клоп быт доволен своим жилищем, правда, днем здесь досаждали постоянный гул и вибрация от плотного транспортного потока, но привычное ухо старого вора как бы отключало посторонние звуки. К тому же он не быт большим домоседом, а ночью шумы практически сходили на нет.

Снизу раздались глухие удары – кто-то колотил в дверь. Клоп знал – кто. По крайней мере думал, что знал, потому что ждал Батона.

«Звонок надо провести, – подумал он, включая фонарь и спускаясь по пологим, мало приспособленным для ходьбы ступеням. И тут же одернул сам себя: – На кой ляд он тут нужен? У меня не притон и не катран.[18]18
  Катран – место сбора картежников для игры (блатной жаргон).


[Закрыть] На хер мне вообще эти гости… Если бы не Михалыч…»

Стук не прекращался. Надо будет просверлить дырочку, чтобы видно было, кто там толчется…

Вздохнув и взявшись левой рукой за задвижку, правой Клоп уцепил маленький, но острый плотницкий топорик.

– Ну, кому так не терпится? – недовольно спросил он, перехватывая топорик поудобней: Батон не должен так колотить, он мужик степенный.

Но за дверью действительно стоял Батон, и он действительно не стучал, а стучал Черкес, которого Клоп не звал и не ждал. У него сразу испортилось настроение. Хотя с Черкесом они чалились на иркутской пятой зоне, но Клоп очень не любил неожиданностей.

– Где ты такую дверь надыбал? – широко улыбаясь, спросил Черкес. – Ее и динамитом не пробьешь!

– А ты что, стал динамитом работать? – вопросом на вопрос ответил Клоп, продолжая стоять в проходе и щурясь на незваного гостя.

– Чего стоишь, как вертухай на шмоне? – Батон тряхнул огромной сумкой. Послышался характерный стеклянный звон. – Заводи в хату!

Клоп пожевал губами и незаметно поставил топорик на место.

– Ну, заходите, – пересиливая себя, наконец, выдавил он.

В конце концов, эти двое четыре года жили с ним, в одном бараке, даже кушали вместе.[19]19
  «Кушать вместе» («Жить семейно») – вести общее хозяйство, поддерживать друг друга (блатной жаргон).


[Закрыть] Черкес как-то раз впрягся за него во время «разборки» с дагестанскими наркоторговцами и заточкой проткнул одному дагу обе щеки. Да и вообще – за колючкой все на виду. Скрытая гниль, если она сидит в человеке, рано или поздно вылезает наружу. Но за Батоном и Черкесом косяков не числилось, они считались правильными пацанами. А то, что Батон привел кореша без спроса, так никакой подлянки в этом, скорей всего, нет.

Клоп повел гостей в свое убежище. Ему не нравилось, когда сюда приходят посторонние. Да и «дела» ему давно надоели. Много лет он работал на износ, бился на двух фронтах и очень сильно устал. Хотелось отдыха, покоя, одиночества. Если бы не просьбы Михалыча, он бы просто гулял по набережной, может, попробовал бы ловить рыбу, спокойно смотрел телевизор и никаких пришельцев к себе не пустил, будь они хоть трижды «семенники»…

В узких коридорах едко пахло бетонной пылью, осенью и зимой здесь царил запах сырости. Но человек ко всему приспосабливается. У него диапазон выживаемости, как у крысы.

Когда зашли в «жилую комнату», Черкес покрутил головой, демонстрируя орлиный профиль. За тонкий загнутый нос, узкие жгуче-черные усы, пристальный взгляд черных цыганских глаз он и получил свою кликуху.

– Ну, ты, в натуре, как барыга! Клево зашхерился! Кривоватая улыбка раздвинула тонкие губы Клопа. Тускло блеснула стальная фикса.

– А чего делать? Я откинулся, а дом сгорел. Соседей расселили кого куда, а мне – в лоб: иди туда, откуда вышел! Вот и пришлось самому шустрить… Паша Железняк мне дверь подогнал, пристрелил ее дюбелями к бетону, так и обжился постепенно…

В его голосе звучала законная гордость.

– И чо власть, не гонит? – поинтересовался Черкес, обходя галерею помещений. В дальних еще остались квадратные и круглые отверстия, сквозь которые виднелись набережная и мутные воды Дона. Черкес несколько раз плюнул вниз, и ему это понравилось. – Менты не «наезжали»?

Клоп вздохнул. Он боялся, что в один далеко не прекрасный день придут какие-нибудь инженеры или как их там, приведут участкового – и выгонят к чертовой матери… Но что поделаешь… Воровская жизнь приучила Клопа к тому, что в любой момент можно потерять все – вещи, свободу, жизнь. Пока не трогают – и ладно.

– За три года ни одна падла не «наехала».

– Харэ порожняки гонять![20]20
  Хватит болтать впустую (блатной жаргон).


[Закрыть] – Батон брякнул принесенной сумкой. Достал водку, хлеб, паштет, сыр, банку соленых огурцов, пакет с чебуреками.

– Гуляем, братва!

– Что, лабаз ломанули? – как бы из вежливости поинтересовался Клоп.

Обычно на такие вопросы отвечать не принято. А задавать – тем более. Чужаку за них и язык отрезать можно. Однако среди своих другие расклады.

– Лабаз не лабаз, – хохотнул Батон. Его круглое рыхлое лицо напоминало булку непропеченного хлеба. А маленькие, глубоко посаженные глаза будто выдавили в белой мякоти пальцами. – Шкет с пацанами палатку на набережной сломали. Ну, и отстегнули долю, как положено… А чебуреки рядом, в «Крепости» взяли.

Водка сразу ударила в голову, обволокла душу теплым мягким дурманом. Растеклась по телу тихая хмельная радость. Сочно хрустнули на зубах соленые огурчики. Следом за ними хорошо пошли еще теплые чебуреки. Все трое ели быстро и жадно, также бестолково и спешно пили. Без разговора, без тостов, как принято у зэков и животных – набить утробу, пока не отобрали. Одна бутылка глухо упала на ковер, вторая, третья…

– Вот по твоей теме! – вспомнил вдруг Батон и выложил из карманов четыре дешевых мобильника. Клоп их осмотрел, проверил, обращая внимание на наличие заряда.

– Пятьсот, больше не дам!

Батон безразлично хлопнул белесыми ресницами, и Клоп, опасливо озираясь, извлек из своей «постели» несколько купюр.

– На, держи…

– А насчет остального, на днях перетрем с людьми, – сказал Батон, разливая четвертую бутылку. – Есть пацаны, на хату нацелились, только у всех вопросы: с чего ты вообще вдруг делюгу ищешь? Вроде отошел уже…

– Бабки нужны, – глядя в сторону, хмуро пояснил Клоп.

Черкес засмеялся.

– А кому не нужны? Только не пойму – сколько ты на этих мобилах заработаешь? Одни слезы…

– На хлеб с колбасой хватит. Небось не каждый день такая хавка с неба падает…

Допив водку и доев закуску, сытые и пьяные блатные развалились на коврах, закурили, пуская вверх ядовитый дым.

– Да, в «пятерке» бы такую жратву! – сказал Черкес. И вдруг быстро сел. – Слышь, Клоп, у тебя мост качается!

– Это у тебя в мозгах качается, – обиженно ответил Клоп. – Нажрался уже…

– Кажись, и вправду качается, – кивнул Батон. – Ты-то уже привычный, а мы нет.

– А тут вообще кайфово, – протянул Черкес и хищно прищурился. – Слышь, Клоп, можно я к тебе телок водить буду? Разложу тут, куда ей деваться – кричи не кричи…

Клоп, а точнее, сидящий в нем другой человек, по прозвищу Леший, мгновенно насторожился. Хотя внешне это никак не проявилось.

– Молодец, Черкес, здорово придумал! А она потом ментов ко мне приведет! Спасибо, братан!

– Да не бойсь, не приведет, – лыбился Черкес. – Я ее через ту дырку в Дон спущу, если возникать будет. Пусть купается!

– Слышь, Клоп, у тебя травка есть? – спросил Батон. Клоп задумался. Подкумарить, конечно, хорошо, но как бы не вылез тот, второй – Леший… Если ворохнутся кореша – на куски порвут…

– Была где-то, да мало: на один косяк… Искать неохота…

– Кайфовое место, – повторил Черкес. – Дверь железная, пока ломать будут, можно все выбросить! И концы в воду… Слышь, Клоп, давай я тебе обрез с гранатой занесу, пусть полежат…

– Заноси, – пожал плечами Леший. – Только ненадолго. Я волыны никогда не любил, а гранаты особенно. Она рванет, и кишки наружу. Помните, отморозок молодой подорвался?

– Было дело, – кивнул Батон. – А правда, что ты хорошо пикой рисуешь?[21]21
  «Пикой рисуешь» – ножом владеешь (блатной жаргон).


[Закрыть] Вроде какой-то особый удар знаешь…

– Да брешут все. – Клоп недобро зыркнул из-под бровей. Эта тема была ему неприятна. – Нашли Рэмбо, рогометы сраные! Я же не мокроход, даже не ношу с собой ничего. Это и по воровской окраске не положено.

– Что положено, на то давно положено! – сказал Черкес и рассмеялся.

– Сейчас тебе любой может в жопу ствол засунуть, да еще повернуть три раза! А когда гранату покажешь – все отскакивают!

– Это точно, беспредел! – поддержал кореша Батон. – Зему знаете? Нажрался у Валета в «Раке» и стал всем пацанам в рыто ствол тыкать! С глушаком, длинный такой!

– Да кончай! – усомнился Клоп, а точнее, сидящий в нем Леший сделал вид, что Клоп не поверил. – Я Зему знаю. У него пушки отродясь не было! Да еще с глушаком! Он же не киллер, в натуре!

– Что «кончай»?! – возмутился Батон. – Я сам видел! Новехонькая такая, черная… А глушак белый, блестящий!

– И что пацаны? – заинтересовался Черкес.

– Да что… Ничего. Он же пьяный и с пушкой. Никто возбухать не стал, он повыступал, ствол спрятал и ушел.

– А я бы отобрал и рыло начистил! – скривил губы Черкес.

– Это сейчас хорошо гоношиться… Маслину в брюхо никто получить не хочет…

Клоп нашел все-таки порцию анаши, забил косяк, пустил по кругу. Расслабуха усилилась, языки развязались, и разговор пошел совсем откровенный. Сам он говорил мало. Больше слушал, анализировал, мотал на ус. Одно слово, малозначительный намек, случайная проговорка могли пролить свет на непонятные дела и мутные темы, связать концы ниточек, ведущих неведомо куда. Неведомо ему, Лешему. Тот, кому он сливает информацию, знает все и обо всех. И Леший ему в этом помогает. Ибо, какие ни старые кореша Батон с Черкесом, а Клоп им не доверяет. Он доверяет только одному человеку, которого сейчас здесь нет. И быть не может. Но зато здесь есть его глаза и уши – это он, Леший.

* * *

– Привет, Михалыч, – хриплый голос вибрировал в трубке служебного телефона. – Я у тебя занять хотел пару сотен. Срочно. Через неделю отдам, в натуре!

Повисла недолгая пауза. Подполковник Коренев анализировал условную фразу: тембр, интонацию, слова. Ведь агент может говорить с бритвой под кадыком. Выйдешь на встречу, а тебя грохнут. Такие случаи бывали…

Но сейчас ничего настораживающего не обнаружилось. Спокойный, расслабленный тон, никакого напряжения. Только глотка пересохла, видно бухал вчера по-черному. Вот и сдоил что-то интересное…

– Я тебе не банк для срочных кредитов. Давай во вторник схлестнемся. Где-нибудь на свежем воздухе.

Они встретились через два часа на пустыре, за рыбозаводом. Один подтянутый, гладко выбритый, пахнущий хорошим одеколоном, в синих джинсах, белой рубашке, легкой серой куртке и черных блестящих полуботинках, второй – весь какой-то тертый, мятый, в неопределенного цвета одежде: выношенных нечищеных туфлях, коротких широких брюках, складками схваченных на поясе, и растянутом хлопчатобумажном свитере. Казалось, у этих людей не может быть ничего общего, и, если бы кто-нибудь увидел, как представители совершенно разных социально-экономических слоев сердечно пожимают друг другу руки, он бы очень удивился.

По другую сторону дощатого забора раскинулась помойка, издававшая невыносимую, выворачивающую внутренности вонь. Зато ненужные свидетели отсутствовали напрочь. «Свежий воздух» отпугивал даже случайных прохожих. Да и кого понесет на гнусный, замусоренный пустырь?

– Здорово, Петруччо, – поприветствовал осведомителя Лис, как обычно, дружески коверкая его имя на итальянский манер.

– И тебе не болеть, Филипп Михалыч, – ответил тот.

Они отошли подальше от забора, нашли местечко поукромней, сели на поваленный телеграфный столб. Но навязчивый запах тухлой рыбы все равно докатывался смрадной волной. Лис поморщился:

– Черт, думал – прибьет холодком!

– Ладно, – буднично ответил привычный Леший. – Лучше здесь сидеть, чем у параши.

Выглядел он неважно. Да и чувствовал себя соответственно. Расцвели красные прожилки на носу, пожелтели глаза, под ними обвисли мешки на пол-лица. Щеки, покрытые жесткой черной щетиной, ввалились. Живот крутило спазмами, тошнота подступала к горлу.

– Держи! – Лис вынул из пластикового пакета две бутылки пива.

– Ух, ты! – Сорвав пробки, Леший залпом выпил их одну за другой. Потом вытер ладонью влажный рот и перевел дух, прислушиваясь к своему организму. Ему заметно полегчало.

– Ну, спасибо, Михалыч, выручил! Откуда узнал, что трубы горят?

– Я ведь все знаю, – усмехнулся Лис.

– Это точно…

Леший засуетился, похлопал себя по карманам.

– На, держи. – Он протянул купленные у Батона мобильники.

– Заряженные? Сколько отдал?

– Тысячу.

– Чего-то многовато. – Лис достал деньги. Клоп пожал плечами.

– Откуда я знаю? Тут вон даже доллар скачет вверх-вниз.

Лис усмехнулся еще раз.

– Доллар, говоришь? Ну-ну… Надо будет тебя на биржу устроить!

Леший отмахнулся.

– Хватит шутки шутить. Слушай сюда… Помнишь, ты говорил, кто-то баб насилует? Так вот Черкес вчера какую-то пургу гнал про это дело…

– Что-то конкретное?

– Не-е. Мол, приведу к тебе, разложу, криков не услышат, а если что – отправлю в Дон купаться…

– Ясно, – кивнул Лис. – Все?

– Нет. Сопляки продуктовую палатку на набережной «поставили». У них там какой-то Шкет за старшего. Водка, консервы, сыр, колбаса…

– Колбаса, это, конечно, важно… Из-за колбасы такая срочность?

– Нет, – упрямо помотал головой агент. – Есть такой Зема, он с Богатяновскими трется. Так вот у него появился ствол с глушаком. Новенький. Пушка черная, глушак белый, блестящий. Батон видел, да и в «Раке» многие видели, Зема по пьянке пацанов пугал…

– Вот это другое дело, Петруччо! – оживился Лис. – А ты мне про колбасу да всякие фантазии… Это ты молодец!

Скрывая улыбку, Леший опустил голову. Похвала куратора была ему всегда приятна.

– Да, Батон мне делюгу подогнал. Вроде с домушниками. Завтра тереть будем.

– Значит, слушай меня внимательно, – деловито произнес Лис. – По квартире я тебе даю наводку: улица Зенитная, 15, квартира 8. Запомнишь? Там много добра должно быть, бабла. А меня интресует информация в ноутбуке – знаешь, что это? Такой компьютер маленький, плоский, как книга открывается. Знаешь?

– Видал, – не очень уверенно сказал Клоп. – Только я с ними не того…

– Тебе и не надо ничего с ним делать. Просто возьми и принеси мне. И документы, какие найдешь. Это моя доля за наводку, понял?

Клоп усмехнулся.

– Понял. Затейник ты, Михалыч…

– Теперь дальше. Найди этого Зему, потрись с ним, убедись, что ствол у него действительно есть. Попроси подержать, если получится – шмальни в землю или в дерево, а потом пулю аккуратно выковыряй, только чтобы не поцарапать… Попробуй узнать – где он взял пушку. Только аккуратно…

– Не учи ученого, – сказал Леший. – Они ведь меня на куски резать будут…

– Ладно, ладно… А что про беспредельное мочилово? Леший пожал плечами.

– Ничего. Я не выспрашивал, пацаны не болтали. Да они сами не в курсах. Не их уровень…

– О как? – Лис щелкнул языком. – Красиво говоришь, Петруччо… Уровень… Надо же!

– Это мне Север сказал. Они в «Рак» собирались, ну и я подписался, а он головой покачал:

«Нет, братан, это не твой уровень. Там и люди другие, и хавка тебе непривычная, и бухло. Да и прикид твой не годится… Ты, – говорит, – в прошлом веке остался. Иди в пивняк на Крепостной, там все как раньше…»

– Ну и что? – заинтересовался Лис. – Ты обиделся? Ветер накатил очередной порцией резкой вони. Леший длинно сплюнул.

– Во-первых, не обиделся, а огорчился. Ты что, Михалыч, не знаешь, что с обиженными делают?

– Точно, это я косяк упорол, – покаялся Лис. – Но огорчился, вижу, конкретно?

– Да нет. Правду Север сказал. Раньше все воры были одинаковы. На трамваях ездили, в кильдюмах ночевали, «закон» блюли, в общак отстегивали… А теперь одни в дворцах живут, да на «мерсах» раскатывают, а другие так и ждут трамвайчика… Неправильно все это!

– Не бери в голову, Петруччо! Я тебе форму подарю, ты сразу и поднимешься! – засмеялся Лис, чтобы разрядить тягостную атмосферу. Куратор должен оказывать агенту психологическую помощь, поддержку и освобождать от угрызений совести и тягостных мыслей.

Но Леший только потряс понурой сивой головой.

– И опять не так, Михалыч! Что толку с твоей формы? Теперь даже тебя с твоей подполковничьей ксивой к Северу в дом не пустят, если без ОМОНа придешь!

– Ну-ну, меня-то пока везде пускают!

Лис потер виски и глубоко вздохнул. Сеанс психотерапии не вытанцовывался.

– А вообще ты прав, Петруччо. Все как-то наперекосяк пошло… Только давай ближе к теме, а то ты с нее все соскочить норовишь. Валят наших бизнесменов одного за другим. Кто это делает?

– Да какая разница, Михалыч? Это Тиходонец бизнесмен? Да он первый рогомет, беспределыцик! Пусть их хоть всех перемочат! Только воздух чище…

Тусклый равнодушный голос Лешего слился с ветром и улетел куда-то за забор, к гниющим рыбным отходам.

Коренев присел на корточки. Его взгляд требовательно уперся в блеклые усталые глаза осведомителя.

– Не будет воздух чище, – тихо сказал он. – Не будет. Веришь?

Леший попробовал отвернуться, но не вышло. Куда кролику отвернуться от гипнотизирующего взгляда удава? Во взгляде и голосе, во всем облике Лиса был такой магнетизм, что по его приказу опытный вор, как мальчишка, мог пойти и в огонь, и в воду. Такой волей обладали паханы старой закалки, которые взглядом и негромким голосом разгоняли толпу бунтующих, жаждущих крови зэков.

– Тебе верю. – Он потянулся к вороту старого, потертого свитера. Словно тот давил на горло, не пуская воздух в легкие. – Ты меня давно мог сдать и медальку на грудь повесить. А за тех псов, что я у ИБС мочканул, – так и орден. И что я тебе десять лет верой и правдой служил – не посмотрел бы. Наверное, любой бы сдал… Перешагнули бы через «дятла»…

Леший с натугой выдавил последние слова и уставился в землю. Будто под коркой из грязи, бутылочных осколков и раздавленных окурков скрывался философский камень, дающий ответы на любые, даже самые сложные вопросы.

– Ладно, ладно, Петруччо, ты чего? – Лис поднялся, похлопал агента по плечу.

Он помнил, как выводил Лешего из той истории: подменил личное дело, вклеил другую фотографию, подложил чужие «пальчики»… Должностной подлог – вот как это называется! Всплыло бы – и его за милую душу посадили рядом с Лешим! Но по сути агент быт прав! Он в одиночку завалил двух матерых убийц, которые хотели с ним расправиться! Они бы до сих пор жировали на свободе, да если б и залетели, то кантовались бы на пожизненной зоне, жрали, ссали, дышали, дрочили, писали жалобы и помиловки… Если бы не встретились в подворотне со старым вором, которого по беспредельной глупости и наглости не смогли правильно оценить…[22]22
  Подробно об этих событиях рассказывается в романе «Антикиллер-2».


[Закрыть]

– Ты душу не рви. За тех уродов никого бы не посадили. К тому же – элементы самообороны, адвоката я бы тебе подогнал…

Но Леший в ответ улыбаться не стал, напротив – жестко свел брови.

– Ты мне не вкручивай. С моей биографией – двадцать лет, и к бабке не ходи! Я же сказал, тебе – верю.

И просьбу твою помню, насчет последних мокрух. Только стремно лезть в это дело за каких-то барыг. Завалили, ну и хрен с ними…

Лис не дал ему договорить, резко рубанув рукой воздух:

– Ты послушай меня, Петруччо! А то говоришь: «верю», а сам суетишься, как шлюха под клиентом! Ты не за барыг подписываешься. А против беспредела! Знаешь, как мужа с женой у стекольного завода завалили? Молчишь? А я тебе расскажу! Им обоим по сорок пять лет было. Дети хорошие, подростки, мальчик и девочка. И всю жизнь работали, пахали с утра до ночи! Не воровали, не грабили, не мошенничали. Просто талант у них был: из стекла картины делали. Такие, что сердце радовалось. На их заводе человек двести работали. Хорошо зарабатывали, семьи содержали, родителям старым помогали. Жили как люди, радовались. А потом их из автомата – раз! И все! Лежат в новых плащах, а плащи в дырках от пуль… Какие они барыги?!

Последний яростный хрип прокатился над Лешим, словно вдавливая его в землю. Он тоже поднялся, отряхнулся, почесал затылок.

– Ты, Михалыч, не кипятись. Я не за барыг, я за тебя подписываюсь. Попробую, разворошу эту тему, может, и выплывет что…

* * *

В советские времена единственный в Тиходонске пивбар «Актер» был очень популярным местом, может, потому, что выгодно отличался от разбросанных тут и там открытых пивнушек. Располагался он в первом этаже изрядно обветшавшего Дома актеров, здесь были высокие цены, зато подавали неразбавленное пиво, а из-под полы и вяленую рыбу, повсеместно запрещенную по санитарным соображениям. К тому же ходили слухи, что иногда сюда заглядывают артисты драмтеатра, которые якобы все еще жили в этом доме. Неизвестно, что больше привлекало публику, но здесь всегда стояла очередь, и, хотя советскую Россию очередями не удивишь, это все же было определенным показателем. Потом наступили новые времена, шикарно отделанные пивбары расплодились, как грибы, появились пивные рестораны, и даже пивная библиотека, а «Актер» остался таким же, как раньше, только пивные кружки сменили большие пластиковые стаканы. Он превратился в заурядный недорогой пивняк, и контингент посетителей был соответствующим.

Клоп зашел сюда за пять минут до назначенного времени. Было накурено, людно и шумно. Сквозь въедливую табачную вонь пробивался рыбный запашок, смешанный с тяжелым пивным духом. В приглушенном свете тяжелых потолочных ламп краски казались темнее и гуще. Основной контингент составляли рабочие двух ближайших заводов, безработные и окрестная пьянь. Иногда залетали разномастные жулики низшего пошиба, чувствовавшие себя здесь как дома. Народ гомонил, обсуждая очередной футбольный матч, рост цен и другие насущные проблемы. В некоторых разговорах сквозил мутный криминальный оттенок.

Клоп осмотрелся, кивнул нескольким знакомым и подсел за четырехместный столик к Батону. Они обменялись рукопожатиями. Двое парней, сидящих напротив, холодно и испытующе уставились на нового человека. Судя по их небритым угрюмым рожам, ребята не отличались добродушием и прошли ту же школу, что и Клоп. Синие перстни на пальцах подтверждали этот вывод. Клоп едва заметно покосился в их сторону. Так смотрят на пустое место.

Батон коротко кивнул:

– Это – Круглый. Это – Стекло. Это Клоп.

Угрюмые парни кивнули, но рук не протянули. Клоп вообще не шевельнулся. Все же в воровской общине он был более крупной фигурой, и молодняк должен это понимать. Ему принесли пиво и сухую тарашку. Он оторвал голову, чулком спустил серебристую шкурку, разорвал рыбку пополам, выковырял и сунул в рот вязкую, соленую икру, с удовольствием глотнул пива.

– Ну, так что за тема? – наконец спросил он, в упор разглядывая будущих подельников.

– Тема простая – хату взять, – нехотя сказал Круглый. Блатные четко подмечают броские черты личности: у него были большая круглая голова, круглые глаза и круглый рот. Еще ему бы подошло погоняло «Сова».

– Люди нужны? – отхлебнув еще пива, поинтересовался Клоп.

– Нужны, – кивнул Круглый. – Только…

Он посмотрел на напарника – говорить или нет. Тот отвел взгляд.

– Что-то я вас не пойму, пацаны, – рассудительно проговорил Клоп и с силой поставил кружку на стол. – Вы что, «шестерку» собираетесь к себе пристегивать?! Или молодого «стремящегося» проверить хотите?

Он зубами вгрызся в твердую коричневую спинку, не сводя взгляда с собеседников. От его слов и взгляда веяло холодом. Жуликам стало неуютно. По сути, Клоп поставил их «на правилку». И очень умело, потому что они уже сейчас чувствовали себя виноватыми. Даже Батон отодвинулся на другой конец лавки и притих.

– Да никого мы… – попытался объясниться Стекло, навалившись грудью на стол. Его раскрасневшаяся физиономия, в многочисленных рытвинах от детской ветрянки, нависла над пивной кружкой. А глаза оправдывали прозвище – пустые, отблескивающие, как стекло.

– Ша! – Клоп ударил ладонью по столу. – С тобой козырный фраер говорит!

Стекло замолчал, а Клоп выпил полкружки пива, не сводя с уголовников холодного немигающего взгляда.

– Меня все люди знают. Батона тоже многие знают. Батон мне сказал: есть люди, есть тема. Я пришел. А где тут люди? Х…и на блюде! С гнилыми базарами!

– Прости, браток, – опустил голову Круглый. – Я тебе как на духу скажу, сомнение было… Ты ведь давно на дело не ходил. А в этой жизни всякое бывает…

– Сомневаешься, значит, во мне? – Клоп приник к столешнице и смотрел своими ледяными глазами снизу вверх, как готовая к прыжку змея. – Так проверь! Или серьезных людей спроси. Севера, например. Или Креста… Слыхали про таких?

Под тяжестью этих имен Круглый и Стекло склонили головы.

– Нет сомнений, браток. Какой базар был, так и сказали. Честно, по-пацански!

– Ну ладно, – Клоп, как ни в чем не бывало, продолжил обгладывать рыбу и запивать ее пивом. – Тогда давай свою тему. Наводка есть?

– Нет.

Клоп рассмеялся.

– Тогда какая же это тема? Хотите хату поставить – и это тема? Это не тема, это смех один! Батон, кого ты мне привел?

Окаменевший Батон наконец зашевелился.

– Ребята проверенные, Клоп, зуб даю! Нуакосякупороли по молодости. Да и не знали они тебя. Сами не местные, откинулись недавно…

В подтверждение его слов две головы покаянно склонились.

– Ну ладно, – повторил Клоп. – Тогда слушай меня. Адрес есть. Хата богатая. Хозяин уедет, я буду знать. Но там замки хорошие. Как у вас с замками?