Текст книги "н2"

Автор книги: Даниил Сторчак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

– Ваш отец – изменник. Он отказался следовать указам короля. Как и его лучший друг, барон Терруто. Только тот пошел напрямую, а папаша ваш решил юлить, – сплюнул Ивалос. – Атака тюдорской армии по Ранду не должна сорваться – вот приказ короля.

– Да что ты знаешь!?

– Что мы, наемники, должны быть на острие атаки. И нам очень не хочется, чтобы за нами Не пришли основные войска. Ты же мешаешь.

В последних трех словах, самых главных для наемников во всем этом деле, прозвучало то, что заставило дрожащего баронета на жаре летнего дня покрыться испариной. Абсолютное безразличие. Ивалосу было плевать, кто пропустит его караван. Если не баронет, то его сговорчивый дядя, например.

– Я-я пропущу ваш краван! – пискнул он, совсем уж глухо. – Пропущу! Только не делайте ошибки!

– Тогда еще один вопрос. Ночью тебе привели двух девушек, молодых близняшек из пришедшего вчера каравана. Где они?

– В замке! Они в моем подвале! В темницах! Я их не видел даже!

– Они живы?

– Да! Конечно! Конечно!

– Ты же их не видел еще, – скептично ухмыльнулся Ивалос.

– Я приказал привести их мне в целости и сохранности! Если они так красивы, как говорят, то хотел сделать личными служанками! Чернь от такого не откажется! Я ведь будущий барон!

– Скорее уже настоящий. Но посылка хорошая, – Ивалос смотрел на меня, ожидая решения. – В таком случае девушкам точно уж ничего не грозит.

– Мне пришла интересная идея, – произнес я. – А почему бы не дать охране баронета отдохнуть, и не окружить столь важную особу личной заботой? Скажем, монахи какого-нибудь боевого ордена, бывают же такие? – я вопросительно глянул на своих спутников. Кто-то неуверенно кивнул. – Ну, значит будут. Так вот, они решили посетить город и благородный, глубоко религиозный баронет вызвался лично им все показать.

– Шито белыми нитками! – фыркнул Мифал.

– Но идея интересная, – тем не менее кивнул Ивалос.

– А для надежности у нас есть вот это, – я продемонстрировал баронету небольшой двухзарядный арбалет, вытянутый на всякий случай у Тарона из личной коллекции. – Не рекомендую изображать храбреца. Первый болт получишь ты, ваша милость. А если все пройдет, как надо, забудем друг о друге навсегда. Мы друг друга поняли?

– Д-да... – судя по его лицу, он это забыть не сможет никогда в жизни. С такой смесью страха и ненависти уж точно.

– Вот и прекрасно! – как можно милее и добрее улыбнуться, это хороший способ вывести из себя любого в положении баронета.

– Что будем делать с лошадями? – удерживая под уздцы двух коней, принадлежавшим второй паре охранников, сейчас уже засунутых в достопамятный ящик, коим перекрыли переулок.

– А кто хорошо обращается с лошадьми? – на меня посмотрели как на идиота, и я поспешил добавить. – Я лично с ними вообще не обращаюсь, потому и спрашиваю.

Мои спутники переглянулись, и Ивалос выдал самый логичный для средневековых людей дороги и меча ответ:

– Все.

– Тогда попрошу моего здоровяка меня подменить. Ну и... – я вопросительно посмотрел на темноволосого главаря наемников. Тот лишь согласно кивнул. – Тогда вперед.

Караван чернокожего Кахмета, как рассказал отец Хаинкель едва мы покинули стоянку нашего, прибыл рано утром. Он встал у стен города, ожидая своих проводников. И если те не явятся до обеда, то просто развернутся и уйдут куда-нибудь, где безопасно. Кахмет заботился о своей жизни: если ночью на них нападут, то никто ни ворот не откроет, ни стрелу со стен не пустит. А стоять каравану с желанным любому оружием в чистом поле... Да еще и без нормальной охраны они – право слово, человек 30 – 40, против отряда вооруженных и бронированных наемников, числом не меньше пары сотен, это даже не смешно. И плевать, что об оружии никто не знает. Это все одно за собой повлечет целую цепочку событий, которую Ивалос охарактеризовал лишь одним непечатным словом.

Именно потому, едва телега с вином начала растекаться по народу, как отец Хаинкель и Корал припустили к воротам. Их задачей стало привести караван к воротам. Об остальном уже должны были позаботиться мы. Но до самого последнего момента ни один из них не знал успешно ли все прошло, или на воротах их будет ждать целая сотня в кушанских островерхих шлемах. Они нервничали.

Караван стоял на обочине, до поры до времени не мешая проходящим в город и из него людям. Им, хоть и было куда торопиться, но спешить резона не было: они, в своем роде, VIP-персоны. Возницы, большинство из которых были громадными чернокожими качками, лениво поглядывали на солнце и занимались кто чем на козлах своих телег. В отличие от каравана Варривера, телеги Кахмета больше походили на обычные. Они были меньше, менее бронированы, запряжены простыми лошадьми-тяжеловозами и укрыты толстым серым брезентом. И если бы не те, кто ими правил, ничем бы не отличались от телег простых торговцев, то и дело рассекающих земли этих королевств. За караваном, укрывшись невысокой травой, под утренним солнцем грелись охранники. Полностью экипированные, им разрешили разве что шлемы снять. Королевская печать и бунтующий барон требуют большой паранойи, ничего не поделаешь.

Именно эту картину расслабленного ожидания мы застали, прибыв к воротам. Стража, едва увидев молодого баронета, в тот же момент взяла на караул, а старший их, толстый и вонючий стражник, едва помещающийся в свою экипировку, и забавно переваливающийся, как пингвин, обливаясь потом побежал лично рапортовать своему господину. Бледному и дерганному, то и дело косящемуся на монахов, его почему-то сопровождавших

– Ваша милость! – завопил он, подбегая к нам. – У северных ворот беспорядков не случалось! Налог платят, входящих записывают! Чего изволите, ваша милость?

– М-мне доложили... – сбивчиво начал баронет. – Да, мне доложили, что у ворот стоит караван с королевской печатью!

– Так точно, ваша милость! – толстяк словно в воду окунулся, теперь с него уже текло ручьями. – Как вы и приказывали, к вам отправили посыльного, едва они просили прохода! Еще и получасу не прошло, как он убег!

Мы с Квинтом и Даламаром переглянулись. Никаких посыльных мы не встречали, а значит либо толстяк врет, что вряд ли, либо всесильные законы Мерфи, как бы они тут не назывались, вступили в действие.

– Я его не встречал. Но встретил этих монахов, что сопровождали тот караван ранее, – звук собственного голоса, казалось прибавлял баронету сил. А значит, могло придать и совершенно ненужной храбрости. Храбрости забыть о нацеленном на него под хламидой монаха арбалете, что оборвет его жизнь в ту же минуту.

– Да, милорд... – толстяк же был обескуражен. Никогда на его памяти высокие чины не делились с ним такого рода предысториями.

– Так где он, любезнейший? – вмешался Ивалос, заставив баронета скривиться, а толстяка опасливо скосить глаза.

– Прямо за воротами! Я велю, чтобы пропустили! Да?

Баронет лишь махнул рукой. Стража в сей же момент засуетилась, что-то замахала и начала втолковывать отцу Хаинкелю, Коралу и чернокожему человеку, одетому в роскошные красные и желтые одежды. Последний, видимо и являвшийся тем самым Кахметом, лишь раз махнул рукой, а весь его караван, словно и не лениво дремал на обочине – моментально двинулся к воротам. Телеги, окруженные охраной, обходя всю очередь на въезд по пустой встречной колее, шли споро. Когда первая из телег поравнялась со стражей, Кахмет из ее глубин достал свиток, скрепленный понизу крупной тисненной на олове печатью.

– Королевская печать! – едва слышно прошептал баронет. – Настоящая!

Впрочем, его возглас остался без внимания. Стражники были заняты навешиванием городских бирок на мечи караванной охраны, завязывая бечевой вокруг гард и ножен, после чего вбивая ее в деревянные колышки. Законы города чтутся всегда и всеми: свободного оружия в черте стен быть не должно. Правда караванщики ушлые... Никто никогда не найдет в их телегах тайников. Вот и оружие наше основное вне закона и учета. Возглавив процессию, мы направились по главной улице вверх. Люди по пути почтительно расступались, освобождая дорогу. Кстати интересный факт, молодых девушек нам не встречалось. Либо совсем девочки, грязные ли и лохматые или же аккуратно упакованные в несколько платьев, юбок и платков, либо матроны, своими телесами радующие разве что своих мужей. Все сколько-нибудь способные привлечь внимание баронета просто исчезали в окружающих домах да проулках. Смышленый люд знал своего барина.

Дорога наша до базарной площади прошла гладко, спокойно и не быстро. Караваны вообще быстрыми редко бывают. На площади же всё практически встало. Базарный день был на самом пике. Уже часа через два-три здесь будет шаром покати, но сейчас народ, казалось со всего города, пришел за покупками. Женщины с корзинками, мужчины с тележками, аристократы со слугами. Все жители города, имевшие свободную минуту или нужду, были здесь. А, собственно, иных развлечений в городе было маловато, не будешь же круглыми сутками напролет заниматься хозяйством или делами? В трактир честной люд ходит лишь по вечерам. Так что "шопинг" самое древнее "развлечение" простых людей. Хотя вряд ли на него смотрели именно с этой точки зрения в этом средневековье. Народ перед нами расступался очень медленно, обтекая, подобно воде, со всех сторон. Даже грозно глядящие охранники в доспехах, не спасали от проносящихся меж ползущими телегами спешащих горожан. Базар был тем самым невозможным упорядоченным хаосом, где островки спокойствия, лотки продавцов, сменялись бесконечным движением покупателей во все возможные стороны. Все вокруг покупали и торговались, заполняя площадь безумным гвалтом, совершенно не перекрикиваемым далее чем на пару метров. Голос просто гас, увязая в, казалось бы, материализовавшемся воздухе. Лотки с тканями сменяли лотки с фруктами. Посреди них выделялись разные вспышки керамики и деревянной посуды. Где-то сбоку приютились лотки с хлебом и выпечкой. С другой стороны, заглушая бесконечные ароматы города, от лотков с вяленым мясом и рыбой тянулись запахи копчения. Где-то, создавая уголок холода, стояла стойка с речной рыбой, отловленной еще утром. Рыба эта пользовалась популярностью, так как свежее может быть лишь мясо только-только зарезанного поросенка, но по указу старого барона, в черте города это делать было запрещено – слишком много отходов, которыми с радостью пользовались бы в деревне, а в городе это был бы лишь очередной источник возможных болезней и чумы. Хотя, при этом, живой птицей торговали не мало. Клетки с курицами, короба с цыплятами, гуси и утки которым добрый продавец готов по первой просьбе и звонкой монете свернуть шею. Все явно привезенные с окрестных деревень или из квартала крестьян Юстани. Особняком, эдакой основой для кипучей движением фигуры базара, стояли палатки алхимиков. Простые лекарственные взвары и навары, припарки, травы и смеси, ничего особенно серьезного здесь на базаре не было, за таким надо было идти в кварталы мастеровых и искать там. Соседствовали со знахарскими делами различные краски и смеси хозяйственной принадлежности: едкие смеси от паразитов, хитрые смеси для стирки, простые для чистки и прочая-прочая. Вглубине базара можно было найти и молоко, и сметану, и мед, и готовую еду, вроде отпаренной репы, тыквы или капусты. Можно было наткнуться и на лавку с техническими приспособлениями, торговавшую различными пружинами, катушками, простыми механизмами и дорогими измерителями. С краю приютился ряд палаток кузнецов, готовых и лошадей подковать, и доспех справить, и еще что нужно сделать. Там же у них продавались различные кухонные принадлежности, от оловянных ложек паршивого качества до дорогих и прочных ножей. Оружия не было – запрет.

Венцом базара с сегодняшнего утра стал большой караван, полукругом раскинувшийся на противоположной от ворот стороне базарной площади. Под громкие крики Варривера, Тарона и еще парочки человек, всегда занимавшихся зазывательством и продажей, оголили внутренности пары телег с мехами и различными вещами с севера. Успехом он уже пользоваться начал. Люди преодолели ту грань, когда новинку рассматривают, лишь как интересную штуковину, призванную с целью "поглазеть". Сейчас уже прошла пора и первых храбрецов, что-то купивших. Начался этап, когда люди рассматривали новое обстоятельство на своем базаре, как такую же привычную лавку что и все вокруг. Начался смотр, начались торги: началась торговля.

Посреди всего этого скопления жизни, раздвигая людей в специально оставленном для прохода широком промежутке меж лавок, шла наша процессия. Перед баронетом люди, склоняясь, расступались, но стоило крупу его лошади с ними поравняться, как они тот же миг убегали по своим делам далее. С полчаса караван продвигался несчастные сто метров, пока не поравнялся со своими коллегами по дорожному ремеслу. Ивалос, едва заметным движением, велел править к нему.

– Ваша милость! – склонился в "радостном" приветствии Варривер. – Мы вас ждали! Примите наши дары! Это лучшие меха с самого дикого севера, где зимы столь темны и страшны, что человек в мороз может просто превратиться в глыбу льда! – он хлопнул в ладоши, и тот час же один из приближенных торговцев на вытянутых руках поднес к лошади баронета красивую и длинную черно-белого меха накидку. Варривер о таких отзывался, как о заготовках на подарки всяким лордикам: не самые дорогие, но весьма достойного качества. Чтоб, значится, впечатление производить, но не разориться. Такие носят, как ни странно, простые охотники далеких северных племен, что за его родными землями. Шьют их немало и обменивают охотно.

– Благодарю, – поджал губы баронет, проведя рукой по шерсти. Вряд ли ему не понравился подарок, он был достоин и полноценного барона, а не его сынка. Скорее проблема была в компании. Монахи-пленители, это не те, с кем можно чувствовать себя в своей тарелке.

– Не желаете ли осмотреть прочий товар? Для столь высокопоставленного гостя мы с радостью сделаем скидку!

Баронет, все еще с кислым лицом, отказался.

– К сожалению, по пути сюда, меня догнали печальные известия, полностью отбив желание что-то покупать, – надо признать, что даже в такой ситуации он старался держать лицо. Это было бы достойно уважения, если бы лицо его было немного приятнее на вид. Серые затравленные глаза с напускным призрением никак не вязались. – Потому, я вас более не задерживаю.

Сказав это, он кивнул и двинул лошадь в сторону. Мы, его гвардия монахов, все также не отставали от своего билета на ту сторону. Лишь Мифал, поотстав, махнул рукой Варриверу, недвусмысленно указав, что тем стоит пристроиться за караваном наемников и двигаться, пока дают. Тот, не будь дураком, намек понял и, разогнав спевшихся Тарона с Кахметом, спешно погнал народ собираться в дорогу. Толпа городская была недовольна, но на это никто не смотрел. Своя шкура все одно важнее небольшой прибыли. Это к тому, что даже дурак бы догадался о связи монахов с караванами, а баронет-то им явно не был. Положение учит думать. Спустя минут двадцать, наш караван пристроился в хвост оружейному и неспешно двинулся за ним к мосту. Шли они не быстро, но, судя по напряженным охранникам, готовые к драке. Оно было и понятно. Пройдя не более трети пути, миновав давешнее место столпотворения "общества воспомогания двум монахам и вину", теперь уже даже без телеги на дороге, мы с баронетом свернули к замку, оставив караваны самих на себя. Имея грамоты короля, и находясь уже внутри стен, не пропустить их не могли. Разве что... Но оставалось надеяться на лучшее. Нам же еще предстояло спасение двух близняшек, которое, мы надеялись, пройдет также без запинки, как и все дело до того.

На дороге, ведущей к замку, дома стояли понаряднее, чем на главной улице. Вроде как и промежутки меж ними слегка пошире стали, да и убранство получше, да все одно память о проулках за ними была еще свежа. Здесь жили люди позажиточнее, но еще далекие от богатства. Далеко не те, что раскинулись в первый-второй круг от центральной площади. Вот там были дворцы местной аристократии и глав купеческих гильдий. Со своими садами и высокими заборами из толстых заостренных к верху железных прутьев. Благо пробираться напрямую сквозь них не приходилось, дорожки меж усадьбами существовали. На нашей дороге сейчас было тихо. Можно сказать даже "слишком" тихо. Навстречу нам прошла разве что одна телега, да трое человек, о чем-то едва слышимым шепотом переговаривающихся. Все они быстро поклонились баронету и поспешили дальше, вниз. Мне лично, как и насторожившимся "монахам", это совершенно не понравилось. Вряд ли бы такими стали эти прохожие, если бы там, выше, ничего не произошло. Но что? Вариантов не много, но будем исходить из худшего, наверху местная стража, в числе под сотню человек. И мы идем им прямо в руки.

Сама площадь еще была не видна, а значит время оставалось. Ивалос вскинул руку, останавливая движение, а Мифал ловко подхватил коня баронета под уздцы. Пара мгновений и мы скрылись в одном из проулков. Узкие ходы, небольшое петляние, спешивание и привязывание лошадей. На них были зеленые попоны с вышитыми желтыми кругами, символом города, потому их "приватизировать" местные поостерегутся. Если гвардейцы барона оставили своих лошадей, то они за ними вернутся. А дальше медленно, друг за другом, пробирались по грязным и вонючим проулкам. Баронет, вздумавший было возмутиться да скривиться такой дороге, оказался достаточно сообразительным, едва из прокола на его горле стекла единственная капля крови. Он был нашим билетом, но держать его при себе необходимо было вплоть до самого моста на ту сторону – в честное слово или обмен никто не верил. Даже баронет.

Перед самыми дворцами аристократов мы, не рассуждая особенно, вломились в какой-то дом. За дверью черного хода нас ждал темный коридор и пара дверей по бокам. Судя по развешенным повсюду травкам за одной из них, оказались мы на складе кого-то из аптекарей, наверняка допущенного до изготовления зелий самому барону. Молча переглянувшись меж собой, мы с Ивалосом покинули помещение, оставив самострел Даламару. Через мгновение щеколда с внутренней стороны двери защелкнулась, отсекая всех желающих зайти.

Скоро осмотревшись, я кивнул наемнику на лестницу, видневшуюся впереди. Пара ступенек, изгибаясь, спускались в коридор всего через две двери от нас. Ивалос махнул рукой и стал аккуратно заглядывать в оставшиеся комнаты. В каждой из них было пусто и безлюдно, поскольку спустя пару мгновений он их закрывал. Я же, крадучись, направился наверх. Вдаль от лестницы коридор уходил в широкую прихожую, совершенно не напоминающую комнатушки для посетителей со стойкой посредине, неизменный атрибут любого торговца средней руки с собственным магазином. Лестница, деревянная, тщательно ошкуренная и затертая ногами местных жильцов, под моими ногами ни разу не скрипнула: делали ее явно мастера. На верху, судя по всему, была жилая часть дома. Откуда-то с дальних комнат, за частично повторяющим нижний этаж коридором, несся громоподобный храп. Дверь в господскую спальню обрамляли несколько опрокинутых пустых бутылей вина. А сквозь щель, дверь была приоткрыта, на занимавшей чуть ли не всю комнату кровати, железной с толстой периной, раскинув ноги и приобняв рукой маленькую женщину, дрых массивный хозяин дома. Его брюхо покачивалось в такт раздувавшимся мехам легких, грозя обрушиться на женщину и похоронить ее под собой. Последняя, судя по разбросанным по полу черным с белым юбкам, являвшаяся местной горничной, безропотно спала под этой опасностью. Стараясь не шуметь, я притворил дверь и заглянул в оставшиеся две комнаты. Ничего не увидев, спустился вниз. Ни кабинетоподобный гардероб, ни гостевая спальня меня не интересовали. В доме было безопасно.

Внизу, также в тишине, одними лишь жестами, я сообщил Ивалосу о хозяевах и вопросительно махнул в сторону комнат первого этажа. Наемник отрицательно мотнул головой. Мы вышли из дома обратно в узкий проулок, что ломанной линией тянулся снизу промеж десятка домов, не меньше. А упирался в высокую ограду дворца кого-то из вельмож. Вдоль ограды, сквозь разросшиеся кусты, можно было выйти либо обратно на большую улицу, либо в другую сторону, на улочку поменьше. А можно было подтащить пару ящиков, аккуратно сваленных у последних простых домов и перпелезть на другую сторону. Не долго думая, именно это мы и сделали. На ящик, руку товарища, и, минуя острые колья, на каменный столб крупного кирпича. Оттуда перегнуться, протянуть руку оставшемуся внизу и вместе перевалиться в чужой двор. Маленький дворик с глухой стеной в пяти метрах от забора. Сам участок по городским метрам явно был огромен, в ширину аж два дома позади умещались. А вот в длину... От забора до дома всего ничего. Сам дом, конечно не маленький, но и от него до следующего забора было рукой подать. Те же пять метров, не более. Мы обошли дворец сзади и влезли в кусты. Нам было важно творящееся на площади, а не попрятавшиеся по этому случаю слуги. А на площади происходил сбор войск! Точнее городской стражи. Около пяти десятков человек, разбившись группами по пять-семь человек, подходили к "ставке местного начальства", стола, который окружило трое крупных бородатых мужиков в изысканных доспехах, и затем спешно разбегались по проулкам, выходящим с площади. Три группы успело исчезнуть, прежде чем с главной улицы, громко бренча явно не подходящими по размеру и редко одеваемыми доспехами, к начальству пронесся стражник. Что он им сказал, мы не услышали, после бега он, по-видимому, еле дышал, но почти сразу же местные главнокомандующие повскакивали, схватились за свои мечи, и, возглавляемые давешним стражником, вместе с оставшейся толпой понесся на главную улицу. Можно сказать мимо нас.

Мы с Ивалосом переглянулись. Не худшее, что могло случиться, но каким-то образом нас обнаружили, и местные офицеры решили начать спасательную операцию. Вопрос только, обнаружили ли они сейчас спрятавшихся у аптекаря или всего лишь лошадей в паре кварталов отсюда. Мы поспешили обратно. Со всей осторожностью из-за забора осмотрели "наш" дом, и, не обнаружив стражников, полезли обратно. Это было сложнее. Пришлось в десятке метров левее лезть на дерево, с которого, представляя, что мы какие-то цирковые акробаты, перелезать через забор. В самом доме ничего не изменилось. Все также разносился приглушенный дверями и расстоянием храп сверху, и все также была заперта дверь в каморку, где засели наши с пленником. После тихого стука и шепота, чтобы открывали, дверь на считанные сантиметры отворилась, показывая кроме нахмуренных глаз Мифала еще и два желоба маленького арбалета с тускло поблескивающими металлическими болтами на них. Цепкий взгляд на нас, вокруг, и мы оказываемся внутри каморки, а дверь вновь заперта. Пять человек в серых монашеских рясах с капюшонами, скрывающими лицо, убирали мечи под одежду. Эту фантасмагоричную картину разбавил Корал, два коротких клинка у которого исчезли в рукавах мгновенно, и теперь он спешно взводил большой боевой самострел. До того тугой, что приходилось без прикрепленного педального механизма очень постараться чтобы взвести. Баронет, как сидел в углу, куда его посадили, так менее забитый и испуганный вид не принял. Сложно не бояться, когда в столь замкнутом пространстве, где нет даже теоретической защиты толпы, присутствует столько враждебно настроенного люда с оружием. И действует с ним очень грамотно.

– Дорога чиста. Вперед, – скомандовал Ивалос и кивнул на баронета. – Его милость под усиленный контроль. Если пикнет, болт в бок, не раздумывая.

Баронет громко сглотнул.

– Не боись, ваша милость, – фыркнул Квинт. – Друг друга слушать будем и еще век проживем!

– Вперед и тихо! – дал команду я, открывая дверь и первым исчезая за ней. Теперь нам предстояло проникнуть в замок и вызволить моих сестренок.

Из двери к забору дворца местного богача. Обогнуть дворец по узкой дорожке и проулочку, соседнему с главной дорогой, и выйти на пустую площадь. Все это заняло не более пары минут быстрых перебежек. От присутствия стражников у замка остались лишь большой стол, с расстеленной на нем картой, да лавка. Мы же устремляемся к пустым открытым воротам. Почему там никого нет? Вопрос на очень большой миллион. Но никого снаружи и на площадке надвратной башни не было. Сразу за воротами замка начинался небольшой хозяйственный двор, справа упиравшийся в двухэтажное широкое здание, возле которого стояли несколько телег, и виднелся вход в конюшни, а прямо кончавшийся на добром десятке ступеней, поднимавшихся к высоким дверям главного входа.

– Где? – аристократ запыхался и тяжело дышал, но на мой полу рык, полу вопрос пальцем ткнул в нужную сторону моментально.

Мы пронеслись до господского корпуса, буквально втащили непривыкшего к таким броскам баронета по ступенькам и вбежали внутрь. Двери, также оказавшиеся дубовыми, открывались тяжело, но без единого звука – ночной покой его милости хранили с особым тщанием. Нас встретил длинный, немного шире дверей, коридор, уходящий вперед на пару десятков метров, заканчиваясь большой каменной лестницей на верхние этажи. Вокруг нее был небольшой зал, до которого мы не дошли.

– Третья дверь справа! – еле слышно пискнул баронет.

За указанной дверью, шире и массивнее прочих, начинался спуск вниз. Каждые десять ступеней на стене висели факелы, чадящие потолок и создающие невероятную вонь копоти и дегтя. Воздух на лестнице стоял – дверь за собой пришлось сразу же закрыть, дополнительно набросив на нее изнутри засов. Если кто-то захочет вломиться снаружи, мы сразу услышим. Внизу, у подножия лестницы, была приоткрытая решетчатая дверь. Не сговариваясь мы достали оружие. Раньше оно бы мешало бежать, но теперь оно было необходимо. Кто-то явно хотел нас схватить. Баронет, в надежном захвате, оказался впереди нашей группы. За решеткой, через пару метров, коридор под острым углом уходил влево. Ивалос аккуратно, краем глаза выглянул за угол. "Четверо и две наших девушки" – показал он знаками. Нас ждали.

– Выходите! – разнеслось с того конца коридора. – Мы вас прекрасно слышали! -Голос был сиплым и хрипловатым. – Или вам плевать на этих девочек?

Я указал Коралу, Даламару и отцу Хаинкелю оставаться здесь, находясь в негласном резерве, а сам с Ивалосом и двумя рвущимися в бой здоровяками, выставив баронета как щит, вышел из-за угла.

Что ж. Я был удивлен, но не настолько. Верные слуги баронета, всклокоченную бороду, опухшее лицо и грязь одного из которых я сразу же узнал, стояли в небольшом круглом зале, по стенам которого были разбросаны тюремные решетки с маленькими каморками для узников. Посреди зала поддерживала невысокий свод широкая каменная колонна, к которой сейчас цепями были прикованы мои девушки. Руки их были задраны к верху. Платья были грязные, кое-где порванные, но не изодранные в клочья. Никаких синяков или ссадин на лицах я пока не видел. Так что слова баронета и Ивалоса об их сохранности пока подтверждались. Они синхронно что-то замычали, пытаясь сквозь воткнутые в рот тряпки что-то нам прокричать. Мара начала что-то показывать глазами, а Кора складывать пальцами. Именно по последнему я понял, что сразу за входом в зал притаились еще стражники. Они эту сигнализацию тоже заметили, потому почти сразу в живот девушки вонзился здоровенный кулак бородатого детины, явно кричавшего ранее.

– Молчать! – рявкнул он.

В непомерно расширившихся глазах Коры, который пришедший удар выбил не только воздух, но и, казалось, все живое внутри, на некоторое мгновение от боли померкло сознание. Тряпку во рту сдавило железным хватом, пытаясь хоть как-то найти дорогу исчезнувшему воздуху. Но сам организм не мог его поглотить, такой силы пришелся по девушке удар. Мара рядом застыла, испуганно глядя на сестру.

Барон взвизгнул у меня под руками. Во вспышке ярости я чуть не сломал ему плечо, крутанув его сильнее нужного. Лишь в последний момент Ивалос, дернувший меня за руку, вернул рассудок на место. Рядом, буквально исходящий паром, удерживаемый от неминуемого массивным Квинтом, в похожем состоянии прибывал Мифал.

– Отпустите девушек, или баронету конец, – проскрипел я, едва раздвигая челюсти. Остановились мы за несколько метров до входа в зал и демонстративно приставили к горлу его милости кинжал, а к виску арбалет. Кинжалом выступал один из гладиусов, отбитый у горцев. Меч свой я пристроил за спиной: лезть под балахон в пылу боя было бы крайне неудобно.

– Если эти бабы нужны тебе, лучше сам отпусти его милость! – сплюнул грязный бородач.

– По-моему вы кое-что недопоняли, – на горле нашего пленника проступила яркая алая полоса. – Выша милость, сделайте нам всем жизнь легче. Объяснитесь со своими подчиненными.

– Отпустите! – взвизгнул он.

Стражники переглянулись. Такой приказ явно ввел их в замешательство, но бородач-грязнуля, явно их старший, глядя глаза в глаза своему хозяину, медленно кивнул.

– Вик, отпустить девок, – велел он.

– Но Баррик! Ведь...

– Заткнись и выполняй! – рявкнул бородач.

От возмущения не осталось и следа. Обескураженный стражник бросился расковывать девушек, вскрывая защелки на кандалах.

Кора первой свалилась на пол, очутившись на нем безвольным мешком, бессильно отхаркивающим тряпку, воткнутую в глотку. Руки ее поджались, дрожа, безуспешно пытаясь помочь организму. Следом, едва Мара была освобождена, она тут же упала к сестре на колени, обхватила ее и вырвала злополучный кляп.

– Девушки, назад, – скомандовал Ивалос.

Мара, даже еще не просто поддерживая, а буквально таща на себе приходящую в себя сестру, рванулась к нам. Кто-то из стражников попытался было дернуться, но громкий окрик вкупе с видом баронета их порыв остановили. Стать виновниками смерти своего начальства они совершенно не желали. Даже предполагать не желаю, по какой причине, но явно не из чистого гуманизма и страха перед законом. Едва девушки поравнялись с нами, скрывшись от стоящей за углами засады, как Мифал подхватил Кору на руки и припустил вдаль коридора, за угол. Медленно, играя в напряженные гляделки мы отступали следом.

– Отпустите баронета! – в этом возгласе было далеко не жалобные или непонимающие нотки. Скорее это звучало, как угрожающее рычание.

– Едва окажемся на мосту, – ответил Ивалос.

Бородач громко и отчетливо скрипнул зубами. Их остатками. Резко дернул головой и с обеих сторон круглого зала тюрьмы, из своей засады, на колени в проход рухнули два стражника со взведенными самострелами. Им потребовались доли мгновений, чтобы увидеть куда стрелять, но все же первый пролетевший железный болт был выпущен с нашей стороны.