Текст книги "н2"

Автор книги: Даниил Сторчак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Annotation

Сторчак Даниил Александрович

Глава 11. Южные ветры.

Глава 12. Скверный город.

Глава 13. Зачинщики в скверном городе.

Глава 14. Бардак скверного города.

Сторчак Даниил Александрович

н2

Вылет-2. Кривой Ручей, деревня в 30 км к западу от провинции Ранделл, Бальдин.

**Внимание отступление содержит сцены насилия и жестокости. Впечатлительным лицам лучше пролистывать далее**

Тук.

Закатившиеся глаза более никогда ничего не увидят. С обрубка шеи стекает кровь.

– Папа! – пронзительный детский визг, накладывается на безумный женский крик и полностью скрывается в шуме битвы. Хотя битвой это назвать не смог бы даже самый глупый из дураков. Бойня продолжалась.

– Лита! – очередной материнский крик прорвался сквозь пламя, поедающее большой амбар, гордость всего села. Но закончился, как и все быстрым и угасающим, – А-а-а...

Клинок пробил ей грудь со спины.

– Твари! – размахивая своим огромным молотом и снося с коня одного из мародеров, проорал кузнец. – Да я вас все...

Два арбалетных болта пробили ему горло и живот, не дав закончить.

Его подмастерье, стоявший позади и проворно размахивавший раскаленными массивными щипцами, нападение застало их за работой, шарахнулся от пролетевшего мимо молота мастера и оказался под копытами одного из мародеров. В сторону брызнули останки разлетевшегося под окованным копытом черепа. Что делал всю жизнь, то и его жизнь и закончило.

Удар, еле державшая ржавую косу рука разбрызгивая кровь отлетает в сторону. Еще удар и вслед за ней с проломленной головой летит и остальное тело так и не решившего драться крестьянина.

– Хэй! – зычно кричит увешанный железом разбойник, пришпоривая коня вслед убегающим в лес женщине и ребенку.– Их-ха! – его меч опускается на женщину, а копыта коня на ребенка. – Ррраа! – он разворачивается и несется обратно на бойню.

Два мужичка, удачно перележавших в куче навоза на обочине неловко, трясясь от страха, вылезают и опрометью бросаются вперед, за крупный дом селянского торговца. К их несчастью, удача им не светит. Сразу за углом оказывается два всадника с факелами и флягами с маслом. Вместо сена на крыльце дома в масле оказывается один из беглецов. Практически тут же он вспыхивает от брошенного факела. Второй успевает рвануться прочь и через двадцать шагов падает с торчащим из живота наконечником арбалетного болта. Он не умер. Сразу. Хотя и хотелось бы, но организм цепляется за жизнь. Старается ее сохранить. Подобно решету пытающемуся удержать внутри воду. Он обречен на мучения, от которых в полубессознательном состоянии проваляется еще минут десять, в худшем случае. В лучшем, его ждет участь выпавшая прежде подмастерью кузнеца.

Но и этого хватает чтобы сквозь кровавый туман в глазах разглядеть медленно идущего человека в доспехах. В руках его небольшое копье с какой-то грязно-голубой тряпкой на древке. Командир. К нему рывками, словно какие-то игрушки в руках неумелого кукольника, подлетают другие солдаты и тут же убегают.

А вот его копье противоестественно плавно взлетает и опускается, каждый раз отбирая жизни таких же неудачников, как и находящийся при смерти беглец.

Вот его фигура оказывается над ним. Синяя тряпка поднимается над таким же черно-синим дублетом. Острие копья касается поднятой в последнем умоляющем жесте руки. И мгновенно опускается, пробивая ключицу и входя в сердце полусидящей жертвы.

Последнее, что видит крестьянин, это мглу, что словно плащ охватила война. И образ огромного скальпированного черепа над ней.

-Ааааа!! Пусти!! Мама! Нет! – молоденькая русоволосая селяночка, с некогда милым личиком, сейчас же всем измазанным сажей, кровью и слезами, отчаянно пытается вырваться из рук огромного, закованного в доспехи амбала. На лицо ей не более тринадцати зим от роду.

– Какая голосистая, Звак! – щебечет рядом с пленителем подхалим Чук. Маленький, щуплый, с поеденным оспинами лицом и отвратительным тоненьким голосочком. Шавка Звака, от того еще и живой.

– А какая сладкая! – смачно облизывая девчонку, басит амбал. – И наверняка уже везде! – лыбится он, а его шавка начинает заливисто хохотать.

– Надо проверить! – сквозь смех орет шестерка.

– Мама! Мама!! МАМА! Ааааа!!

Девчонка никак не замолкает в руках огромного монстра и продолжает безостановочно звать родителей. Но мама уже никак помочь не сможет. Ее голое поломанное тело продолжают насиловать, даже несмотря на воткнутый в спину кинжал у соседней телеги. Такие же как Чук. Слабые и мерзкие шакалы, подбирающие за сильными остатки.

Звак бросает девчонку на землю с такой силой что у той отшибает и дух и воздух. Одни выпяченные от боли и обреченности глаза вертятся.

– Заткнись дрянь! – орет он, поднимая ее одной рукой на шиворот.

После этого он вновь бросает ее, но уже на стог сена, лежащий на сломанной телеге. Каким чудом он уцелел при нападении? Так не все же мародеры жгли. Грабить будет нечего. А не грабить мародеры не любят.

Едва девушка оказывается на более ли менее мягкой подстилке, как сильные руки громилы разрывают на ней хлипенькой ткани платьице. Когда-то видимо его ей шила мать. Молодая мягкая кожа девчонки, еще даже не успевшая в интимных местах обрасти пушком, оголяется взору и рукам амбала, в считанные секунды спустившего штаны. В первые мгновенья она еще пытается кричать и вырываться, но затем крики стихают, крепко удерживаемые ноги прекращают попытки лягнуть, и оттуда слышатся лишь громкие всхлипы девчонки и наслаждение массивного мужика.

Ивалос отвернулся от представления еще в самом начале. Он никогда не мог понять бешенного желания солдат отлюбить всех возможных женщин на стороне побежденных. Они же вопят, кричат, сопротивляются. Могут при неудачном раскладе и так засветить, что уже никого и никогда полюбить не сможешь. Другое дело прекрасные девушки мадам Порри, за небольшое количество монет готовые не просто подарить шикарнейшее удовольствие своим профессиональным телом, но и сделать это с любовью. С душой, можно сказать. Но, к сожалению, ни самой мадам, ни ее девушек, так удачно прибившихся к обозу их объединения банд, рядом нет. Как нет, кстати и самого обоза. Они далеко на востоке, практически у Ранда. А вот Ивалосу приходится быть здесь и командовать объединенным сбродом двух отрядов на этой вылазке. И наблюдать то, что здесь творится.

Особых эмоций вся эта бойня у него не вызывала. Он сам, результат одного из таких набегов. И впоследствии не единожды такими набегами командовал. Но... но при этом в этот раз было слишком много разных "хотя". На которые вновь стоит сказать одно единственное "но". Не его масштаба дело. Он свое провалил.

Забавно, наверняка никто из этого сброда даже не догадывается, чем занят их командир. Вместо привычного им сбора трофеев и очередей к пленницам он просто лежит на травке и думает. Зачем ему думать? Он же простой командир, подчиняющийся старшим в банде. Он даже не какой-то аристократ или хотя бы писарь. Он простой вояка, командовавший некогда отрядом в сотню человек и нынче присоединившийся к тысячному войску.

Но особенно никто внимания не обратил и на то, что Ивалос при нападении на мирную деревню в четыре десятка домов также не шел впереди всех, прорубая своему коню путь сквозь разбегающихся в страхе и панике крестьян. Наоборот он отстал и лишь медленно добивал раненых. Чистоплюем его назвать не смогут – не заметили в пылу драки.

И вот атака закончена, задание выполнено, и пора отходить обратно, к "своим". И это произойдет в ближайшем времени. Но сперва... трофеи победителям, то есть мародерам. А он пока вновь и вновь будет думать о том моменте, когда он выбрал не правильный поворот.

Вот уже полгода, как он присоединился к этой банде, "Клыки зари". Большая сила в пол тысячи бойцов, периодически сражающиеся то на стороне Бальдина, то в нападениях Тюдора. И они, сотня человек, унесшие ноги после очередного провала. Сотня, дерущихся за Ранделл. Бывших местных крестьян, по воле судьбы ставших бойцами. Им удалось выжить на поле брани, но при этом так и не удалось научиться придумывать планы. А на одной голой цели, выехать никак не получалось. Даже со всеми "немереными мозгами Ивалоса", как твердили его подчиненные, не удалось. Раб, бывший в служках у сынка лорда и при этом урвавший кусочки знаний, все равно остается рабом. Судьбы не изменить.

И вот, уставшие, раненные и обреченные, они встречают Клыков. Зачем они вообще решили вступить в их ряды? Потому что их зажали в углу? Да. Потому что кончились деньги? Тоже да. Потому что атака тюдорцев была успешна? И это да. А Бальдин оказался слаб? Не без этого. Но... все это не то. Главное, это то, что у них кончились идеи. Исчезла надежда, а за ней и смысл. Сколько кого не бей, а все одно Ранделл так и остается безвольным куском земли на окраине двух королевств. Куском земли, приносящим золото. Несколькими городами, не способными стать крепостями с точно такой же не успевающей разбогатеть и осесть аристократией. И с рабами не способными быть крестьянами – не успевают и не пытаются, как это не смешно. Но и при этом так и не вымирают. Он со своими людьми этому главный пример. Из крестьян в рабы, из рабов в... наемников? А в кого еще, если больше не хочется быть рабом?

– Эй Ивалос! – раздался громкий и немного писклявый голос над ним. – Командуй отступление! Еще немного и нас здесь возьмут бальдинцы!

Прервавшись, наемник открыл глаза и посмотрел на стоящего над ним человека. Помощник командира банды Ритор. Как и сам командир – мерзкая личность. Но в отличие от последнего не обладает такой шикарной шевелюрой на подбородке. Лишь пара выпендрежных усиков по последней моде Мидланда торчащих перпендикулярно носу. Да и классический горшок волос на голове – прическа аристократов.

– Рано, – коротко ответил лежащий командир.

– Что значит рано? Скоро поздно будет! Тут скоро будет тяжелая конница Бальдина!

Откуда в этой глухомани возьмется тяжелая конница, Ивалос не знал. Но уже не единожды слышав весьма дельные мысли при планировании битв от него, решил поверить на слово. Впрочем, везде вне военных советов, этот человек у него вызывал лишь отвращение. Как и его начальник, к слову. Чудная, надо сказать, жизнь.

– Еще полчаса.

– Никаких полчаса! Немедленно труби отход! Я не хочу тут из-за тебя остаться таким же куском мяса, как и эти...

Что эти, он не сказал, но и так было понятно, что крестьян он за людей не считал.

– Если ты и останешься здесь, то только из-за лелеемого правила добычи победителям. Полчаса, раньше солдат все равно не оторвешь от... призов.

Сделав упор на последнем слове, Ивалос вновь откинулся на так удобно лежащую под металлом нагрудника кучу сена и досок. Еще с пять минут продолжалось словоизлияние у недовольного Ритора. Он успел перебрать чуть ли не весь свой походный арсенал, уповая на бестолковых сотников да тупоголовых мародеров. Не видя никакой ответной реакции, он от души приложил ногой Ивалоса по ребрам. Душонка у него была гнилая, потому удар оказался не сильный, но попрыгать на одной ноге заставил. Нечего бить лежащего война в полном доспехе даже не окованным в металл сапогом. В итоге Ивалоса оставили в одиночестве еще на десяток-другой минут, и он вновь погрузился в размышления о судьбе и дальнейших планах. Отвлек его один из подчиненных.

– Ивалос, время.

– Отлично. Собираемся, уходим! Кто не успел, тот может оставаться бальдинцам на радость. Бегом! – проорал он, поднявшись.

– Эй, капитан, а что делать с пленными?

К нему подошел массивный Звак, таща за шкирку мелкую полуголую девчонку. Та уже не сопротивлялась, изредка еле-еле шевеля ногами, пытаясь хоть немного пути проделать не на бедрах.

– Нам обоз не нужен. Кончай ее или бросай здесь, – Ивалос отвернулся и пошел к лошадиной стоянке на окраине.

– Нееее, – голос здоровяка был крайне задумчивым. – Пускай остается, такая красота-то.

Чтобы не слышать раздавшийся после этого хохот на два рыла, одно из которых умудрялось его еще и выдавать крайне пискляво, командир ускорился. Быстрым шагом он преодолел две трети пути, когда под ногой его оказалось что-то крупное и скользкое. Оступившись и оказавшись на коленях, он громко чертыхнулся. Сзади кто-то что-то крикнул, но он лишь пренебрежительно отмахнулся рукой. Ничего страшного, мол. Подумаешь ногу подвернул немного, рядовое событие.

Вновь распрямившись, он взглядом стал искать непонятную вещь, что послужила причиной падения. Она нашлась быстро, но... На половину скрывшись в грязи и соломе, на земле валялась отрубленная кисть с зажатым внутри красным яйцом, на котором был прилеплен крупный и такой же красный нос. Поддавшись порыву, Ивалос вытащил из мертвой хватки Это. И как оказалось не зря. На этой диковине, кроме носа еще оказались в хаотическом порядке раскинуты другие детали лица – два глаза и рот. И все они были такие же красные и словно сделанные из какой-то кожи. Причем сделаны так хорошо, что никакой щели между яйцом и частями лица не было в принципе. Они словно из него росли. Это был какой-то непонятный идол, сомнений не было. Но вот какой и зачем? Никогда прежде о подобном он даже не слыхивал.

И вновь повинуясь какой-то непонятной прихоти, он быстро убрал это странное изделие неизвестного мастера в сумку. Потом еще рассмотрит и разузнает повнимательнее.

Несколько десятков наемников на лошадях уже исчезли в лесу, оставив за собой ярко полыхающую деревню. И лишь одна девчонка, так и оставшаяся сидеть на коленях у горящих домов, прикрываясь разодранным платьем, невидящим взглядом провожала их.

Не важно.

Все равно она не доживет и до зимы.

Глава 11. Южные ветры.

Небеса медленно качались, вторя такту отбиваемому подкованными копытами коней тяжеловозов. Не отставая от них, качались и облака. Чуть ниже, выбиваясь из ритма раскачивались и скрипели массивные повозки, пробивающие себе путь сквозь огромные изумрудно-зеленые поля. В окружении сотни тихих скрипов, щебетаний, ржаний и жужжаний, глаза мои медленно закрывались, впечатывая в подсознание эту умиротворяющую картину неба. Солнце, пекущее уже по летнему, еще только всходило к своему зениту, напекая массивный тент повозки, а дышать становилось уже тяжко. Единственной радостью был лишь легкий ветерок, никак не желающий посильнее подуть нам на встречу. Но и тому что было, мы радовались всем сердцем, раскрыв ему наши телеги от тягловых до задних бортов. Правда кроме прохлады он стал приносить еще и шикарное амбре навоза и прочих животных ароматов, но к этому все уже давно привыкли.

Прикрыв глаза, я погрузился в воспоминания. Далекие от этого мира мысли о доме. Изредка они накатывали на меня, словно взбудораженные ветром волны на тихом озере. А затем вновь отступали в глубины памяти. И сейчас настал как раз такой момент. Окруженный природой, я вспоминал далекие золотые поля в деревне у родственников. Как давно это уже было...

Горы мы покинули уже две недели назад. И вот уже две недели мы совершенно спокойно и мирно путешествуем на юг Тюдора. Ни одной стычки или нападения. Ни одного проблемного человека в страже или в попутчиках. Да что там, даже воришки в двух городах и одном большом селе нас не трогали. Мир и благодать. В мире войны и страха. Странно. Но видимо свой ресурс неудач за время нападения горцев мы выработали. Но вот намного ли его хватит?

Первой мы посетили большую деревню на перекрестке двух не крупных торговых трактов. Там зачастую останавливаются караванщики с востока или с запада. Там же раньше была и перевалочная база для горцев, но в свете последних событий она была вынуждена исчезнуть – поток товаров с гор прекратился. Этим мы и воспользовались, обменяв малую часть имевшегося на лошадей, провиант и медикаменты. Ну их средневековый аналог – травы, мази, бинты и подобная утварь. Ко второму городу мы подошли уже ближе к закату, и потому, переночевав у стен и сторговавшись с крестьянами о провианте себе и животным, вновь отправились в путь. Могло показаться, что еды мы покупаем слишком много и часто, но должен сказать – ощущение ложное. Три десятка человек и четыре десятка животных требуют много пищи и воды. При учете долгой дороги, это количество должно быть увеличено. А если прибавить возможность отсутствия таковой в следующем городе маршрута, что тоже не редкость в этом мире, или ее возможную заломленную цену, то вертеться приходится как ужу на сковородке. Так что ясно, что различные финансовые аналитики моего мира явные потомки водителей караванов – считают и просчитывают на много вперед и при учете разных вариантов развития событий. Мне технарю такому только учиться и учиться. Ну да и роль у меня пока попроще, знай себе мечом маши, да в даль гляди. Халява можно сказать.

В третьем городе мы уже пробыли подольше. Очень удачно попали к открытию крупной летней ярмарки в столице графства. Заодно сдали презент памятного городничего, бережно везомый еще от Черного Клыка. Церемонно так сдали, с фанфарами и кучей оваций. Овации конечно не нам посвящались, но даже и так было приятно. А после пролетели два коротких дня ярмарки. Под конец их Варривер даже стал напоминать всем известного грызуна, что очень любит потирать свои лапки – товар с гор да и с севера шел на ура. Еще день прошел на сбор и упаковку нового товара, что пойдет дальше на юг и на набор еще десятка охранников. Этим узким моментом Варривер с Мифалом занимались лично, переговаривая с каждым кандидатом лично. В итоге отобрали восемь человек и остались довольны. Трое свободных наемников, путешествующих как и мы на юг, двое бывших охотников, неплохо знающие окрестности на две недели ходу и трое крестьян, ищущие лучшей жизни у моря и при этом вполне способные помахать своими топорами да самострелами. Разношерстная компания, но в дороге любая сойдет, лишь бы кинжал в спину не воткнули.

Закончив с делами в столице графства Суар, мы отправились дальше. Теперь остановок крупных не планировалось еще две недели. За это время мы должны будем перейти широкую Тюду, крупнейшую реку страны, на берегу которой располагается столица Тюдора. В нее мы не пойдем, пройдя по другой стороне реки в многих километрах восточнее, ибо едва об этом городе заходит речь, как у Варривера начинал дергаться глаз, а губы непроизвольно шептали одно слово: "налоги". Они там были по столичному запредельными, потому торговали там лишь те, кто входил в крупнейшие картели Святого Престола и личные приближенные короля. Всем остальным предлагалось по дешевке продавать свои товары в окрестных селах, платить весьма серьезную мзду за ввоз телег в город или же просто идти дальше. Монополия, можно сказать в чистом виде. Ну да и ладно. У моря, по словам Мифала, мы сможем выручить даже больше. Чернокожие купцы с южного берег срединного моря очень любят северные диковинки.

– Эй, Рюрик... – раздался протяжный скулеж над моим ухом, выводя из дремы. – Сделай что-нибудь с этой жарой! Я уже не могу!

Кора, валяющаяся в тенечке рядом со мной, обреченно, но при этом лениво, застонала. Ей было явно хуже моего – расстегнуть и задрать повыше юбку плотного платья ей не позволяла женская гордость, а переодеваться в широкие штаны, коие можно подвернуть, лень и упертость. Оставался вопрос, какого лешего она вообще одела его, ведь вроде как в случае нападения, отбиваться в юбке крайне неудобно. Но... "Не моя смена! Как хочу, так и одеваюсь! И вообще, не нравится, не смотри!". Женщины прекрасны, но слишком недостижимы в своей логике. Как говорится, люди – кузнецы своих же проблем. Но вот отрицать тот факт, что платье ей очень идет – бессмысленное и даже бессовестное дело. В классической женской одежде, разгоряченная полуденным жаром и от того лениво развалившаяся на полу телеги, она выглядело шикарно.

– Могу веер сделать завтра, – пробормотал я, невольно залюбовавшись.

– А сейчас что?

– А сейчас лень, – я вновь шлепнулся на пол.

– Лентяй! – донеслось с другой стороны телеги. – Все вы тут лентяи! И потому и мне сделаешь!

– И ты Мар, – вздохнул я. – Тогда придется начать уже сегодня.

– А их так долго делать? – подключился разлегшийся подле козел Мифал.

– Да не то чтобы, но помучаться придется. Сперва размеры подогнать, затем скрепить...

– Размеры? А из чего ты их делать то собрался? – насторожился боевой гном в не боевом виде.

– Да вон в том ящике у стенки видел кучу маленьких тоненьких деревяшек. Самое то, если вдоль на пополам разделить.

– Ха! Пф! – раздалось от старшого негодующее бульканье. – Совсем уже?! Эти, как ты говоришь, деревяшки – наш технический запас! Они для ремонта оси нужны, случись чего.

– Вот эти крошки? Для ремонта оси? – я впал в небольшой ступор. Нафига они там, спрашивается? – Да ладно тебе, Мифал, от десятка штук не оскудеем, а девушкам приятно будет.

– Да, дядь Мифал! Пожа-а-алуйста! – Близняшки применили против него главный калибр – "мимими"-выпрашивание. Хотя сами они это название вряд ли знали, а я пока скрывал.

– Да вы что! Не дам я их!

– Ну дядя Мифа-ал! Ну позя-а-зя! – передоз "мимими" и я словил. Хорошо, что они меня слушают, еще и не такие словечки проскакивать будут.

– Н!... Ну ладно! Хорошо! Но десять штук, не больше! – мужика смутили.

Девушки, они такие девушки.

Весь вечер был моей сменой сидеть на козлах. Мы сейчас шли третьи в колонне, потому роль вбок смотрящего была отдана впередиидущим, а следовательно я, лениво бросив поводья на колени, аккуратно разделял деревяшки на половинки. Рядом, пристроив на опущенный бортик тюк с одеждой, на пузе развалилась Кора. Сперва, начав следить за работой, она теперь явно улетела куда-то в свои миры и мысли. Немного позади спала Мара, вынужденная сидеть днем на моем месте. Мы честно тянули палочки, потому никакой эксплуатации несчастного детского женского труда здесь не было. Хотя о нем и пытались заявить, спихивая на нас с Мифалом это дело. Ну а мы? Мы просто под малюсеньким навесом нормально не помещаемся. Вот и отлыниваем как можем. Сам же старший по повозке ловко куда-то удрал обсуждать секретные планы. Это они с Варривером любили делать, только и дай под вечерок запереться в начальственной повозке с мехом винца... Раздолбаи! Я тоже так хочу.

Вжик-вжик. Нож отстругает неровности. Движение за движением, придавая каждой деревяшке более аккуратную форму, выстругивая рукоять и украшая опахало. Здесь углубление, там выемка и еще не забыть пару черточек, и каждая деревяшка приобретает схожий но и при этом индивидуальный рисунок. Завершить все должны два отверстия сверху и снизу. В нижнее на более узкой рукояти покрупнее, там будет металлическое кольцо, держащее веер. Сверху же сквозь маленькую дырочку пропустим в натяг нитку, чтоб не давала разлететься ячейкам дальше положенного. И вуаля! Пара дней и веер готов. А пока, вжик-вжик.

– Эй, Рюрик... – такое начало разговора похоже у Коры стало входить в привычку.

– Ммм? – промычал я, не отвлекаясь от работы.

– Скажи, а на юге зимой холодно?

– Немного. С моря дуют холодные ветра, льет дождь и штормит часто.

– А ты там уже был? Зимой?

– Нет, только летом. А что? – я оторвался от строгания и посмотрел на младшую из близняшек. Та, как ни в чем не бывало, продолжала валяться на пузе, уперев невидящий взгляд в небо.

– Просто я подумала, что мы туда надолго едем, а значит, придется как-то пережидать зиму, – голос, под стать облику тоже был немного задумчивым.

– Скорее всего, именно так. Но в этом может и не быть ничего плохого. Зимой море по-своему прекрасно, – вслед ее примеру, я перевел взгляд в голубую даль.

– Ммм... – только и произнесла в ответ Кора, и ненадолго меж нами воцарилось молчание, прерываемое лишь скрипами телеги да шагами тяжеловозов.

Молчание, оставлявшее привкус какой-то недоговоренности, продержалось минут десять, не меньше. Потом Кора все-таки произнесла то, о чем обыно предпочитают люди молчать.

– А мы его зимой увидим? – ее взгляд уперся в меня. Яркие, ожидающие и, можно сказать, немного пробирающие глаза, были полны различных эмоций. И главной из них была надежда. Надежда, что мы доживем до этой самой зимы.

– Обязательно увидим. Сама еще на его берегах смеяться будешь, – отложив в сторону нож и деревяшки, я погладил девушку по голове. – Не боись.

Кора дернулась под моей рукой, но скинуть ее с макушки не удалось. Только еще больше растрепать сцепленные кожаным шнурком в простенькую дульку светлые волосы. После обиженно засопеть, мол чего как с маленькой, а затем на это все рассмеяться.

– И правда. Чего это я? Ай!

Милая улыбка сменилась возмущением, а наши взгляды переместились на третьего жильца телеги. Очень недовольного жильца.

– Я здесь спать пытаюсь! – зловеще произнесла она.

– Извини, извини!..

Продолжился этот разговор спустя неделю. После остановки на ночлег, плотного ужина и отбоя, мы втроем заступили на дежурство. По убеждениям Варривера, эта часть пути должна была быть еще весьма спокойной. Центр страны, далекий от пограничных войн, но и не столица с ее интригами. Наверное, самый спокойный уголок этого мира, погрязшего в братоубийстве и вечной войне. И это было не мудрено. Ведь Тюдор, в отличие от своих соседей Мидланда и Бальдина, до последнего времени являлся чуть ли не примером истинной абсолютной монархии. Король уверенно держал трон и своих подданных в едином кулаке на протяжении двадцати лет и не допустил ни единого бунта. Во времена темного средневековья – это реально круто. Сказать того же про соседей было сложно. В Бальдине корона не висела на макушках претендентов более двух лет вот уже десятилетие. Не знаю, кому больше за это стоит говорить спасибо, бравой «разведке» Тюдора или не менее бравым аристократам Бальдина? Для меня, с точки зрения человека считающего что государство должно быть сильным в первую очередь, первые молодцы, а вторые идиоты. Ради возможности годик посидеть на троне гробить страну – несколько ненормально. Но увы, мы с ними на разных позициях находимся и меняться явно не хотим. С Мидландом ситуация попроще и пообыденней. Там просто и король не блещит ни умом, ни аристократией. Военные там неплохи весьма, но остальные... да чего говорить, если они даже проигрывают стране, которая по величине такая же, но сражается на два фронта. Явно вопросы далекие от «слабых» школ фехтования.

И вот мы, после нескольких недель войны в горах, оказываемся на месяц в мире. И при этом идем туда, где в идее война не заканчивалась уже многие годы. Вызывает некоторый когнитивный диссонанс такая смена, не находите? И не забыть еще тихий год в уединении вдали от людей перед этим. Из этого всего вылезают различные мысли, терзающие каждого из нас. И все проблема, что если я знаю свою цель, и необходимость идти, куда иду, то вот у девушек с этим беда. Они просто идут за мной, но вот куда и зачем, сказать не могут.

Мы расположились на козлах нашей телеги, согнав долго ворчавшего по этому поводу Мифала, и с чайничком травок принялись наблюдать за окрестностями. Не менее получаса мы просто в тишине пили чай, разглядывая россыпь звезд на небе, периодически скрываемые небольшими пятнами тьмы – облаками, и вслушивались в звуки все нарастающей ночи, плавно под собой подминающей вечерний гомон лагеря. Спустя час, вокруг нас можно было услышать лишь стрекот цикад, жужжание разных насекомых, шелест ветерка да приглушенный храп людей и животных внутри кольца телег. Могучее, почти рокочущее сопение Мифала, он при этом никогда не храпел, заметьте, послужило спусковым крючком.

– Рюрик, куда мы идем? – первой задала вопрос Мара.

– На юг, в провинцию Ранделл, – не отрываясь от чая, ответил я.

– А зачем? Там ведь война, – Кора пока в разговор включаться не спешила, потому диалог шел меж мной и ее сестрой.

– Именно поэтому.

– В смысле? – глаза Мары наполнились недопониманием.

– Я вам обеим уже не раз говорил, что идти за мной очень опасно. Что вам двоим лучше было бы остаться с Годо или вернуться домой. Но вы упорно твердили, что хотите так, и никак иначе. Так вот, мы идем в Ранделл, чтобы участвовать в войне.

– Но... зачем?

– Чтобы научиться выживать.

Две пары удивленных глаз уставились на меня.

– На самом деле, все относительно просто, – девушки были сейчас просто умилительны. – Я точно знаю, что в недалеком будущем эти земли ждут глобальные изменения, предотвратить которые никто не в силах. И для того чтобы выжить и увидеть их, мне необходимо стать сильнее и умнее. И война за ту провинцию может мне в этом помочь.

– А как же тот год, что мы безостановочно тренировались? Он нам помочь не в силах?

– Если нет опыта, то любое палкомахание так и останется простым палкомаханием. В конце концов, не одним этим выживание обеспечивается.

– То есть этот год был...

– Весьма и весьма продуктивным, – перебил я ее. – Палкомахательству тоже научиться еще надо.

– И это ты называешь просто... – фыркнула старшая близняшка. – А почему нельзя просто где-нибудь переждать это время?

– По той же причине. Да и куда идти прятаться и пережидать то? В горы к Годо? Или на поля в крестьяне? Нет уж, желай я этого, никогда бы не поднимал ничего опаснее плуга.

– Ну раньше же ты вроде говорил, что ты не наемник.

– Хех, – я улыбнулся. – Раньше я им и не был. Однако и просто так путешествовать по миру больше не могу. Вы же помните, как я заплутал, когда на вас наткнулся.

– То, что ты хорошо ориентируешься на местности, мы знаем, не прибедняйся. У Годо все холмы излазил. И то, что боец хороший, тоже. И даже учителем ты можешь быть, всю зиму эти твои теоретические яблоки складывали. Но вот зачем идти и драться не пойми за кого и не пойми зачем, вот это непонятно.

– Обычной жизни наемника решил вкусить. При этом может и силы поднабрать получится, – развел я руками. – Вот и все. Но в принципе... Ведь Ранделл в состоянии войны вот уже на протяжении многих лет. Не просто же так это происходит. А значит есть шанс, узнав причину, взять ее в сои руки и обеспечить себе долгую и безбедную жизнь.

– Вплоть до этих твоих изменений?

– И возможно и после них.

– Фух, – впервые за разговор выдохнула Кора. – Значит, мы идем не только чтобы драться под чьими-то приказами.

– Подвела итог, – фыркнул я.

– А что тебе не нравится!? – тут же взъярилась она.

– Да наоборот, шикарно подвела, – на лицо вылезла улыбка.

– Вот!.. Вот опять! Опять ты издеваешься надо мной! – негодование на ее лице даже в относительной темноте летней ночи просто полыхало.

– Да нет никаких опять! Я над тобой не издеваюсь.

– Ага! – практически фыркая, произнесла Кора.

– Просто немного шучу.

– А!.. – вырвалось из ее приоткрытых губ, тут же по-детски обиженно сжавшихся. – Мара! Он опять начал!

– А ты не канючь, – не скрывая веселья в голосе, ответила сестра. – Ты же знаешь, он всегда себя так ведет.