Текст книги "Хроники Колыбели (СИ)"
Автор книги: Даниэль Брэйн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)
Первой явилась вдова, Дикки – через пару дней, потом – Хранители. Гаррет согласился навестить Колыбель только после просьбы Хранителей. И в конце концов он признался, что собирается отдать бумаги Хранителям, а Дикки и вдову оставить ни с чем. Но возможно, окончательное решение он принял после того, как понял, что дом с изъяном. Было понятно, откуда о необходимости вновь наведаться к Гаррету с предложением узнала вдова – она была у Хранителей и, судя по всему, подозревала, что может бумаги очень выгодно продать, – но Дикки? Откуда он мог об этом узнать?
В бумагах, как предполагалось, были записи о том, как лечить странное заболевание под названием «вечная бессонница». Вдова утверждала, что записи уцелели, несмотря на пожар, и оказалась права. Откуда она с такой точностью это знала, когда ее дед сгорел вместе со всеми врачами и пациентами?
Вдова собиралась на продаже записей заработать, а вот Дикки… Дикки они нужны были совсем для другого…
Гаррет сначала планировал показать вдове кукиш, а с Дикки поделиться информацией. Неужели он его пожалел? Кто угодно, но только не Гаррет.
Хранители. Их просьба была неудивительна, потому что они точно знали, что Гаррет в Шейлбридже был и благополучно выкрутился. Но Дикки и вдова? И потом. Кто-то болен у самих Хранителей. Кто?
Я снова заворочалась и зарычала. Сон пропал, как не было, теперь, даже если и хотела, уснуть я бы не смогла. Одни вопросы, но получу ли я на них когда-нибудь ответ?
Гаррет в прошлый раз тоже вынес из Колыбели истории болезни пациентов.
Нарколепсия. Петтихью поставил Изену диагноз «нарколепсия», если верить тем записям, что сначала уволок Гаррет. Нарколепсией был болен отец друга мужа Донны. О, Строитель… Этот отец мужа… тьфу. Мог в любой момент упасть и заснуть. А Изен? Падал или нет? Об этом в записях ничего нет, хотя их и мало, но – ошибся Петтихью, специально записал неверный диагноз или создал дубликат с неверным диагнозом? И еще паралич, вспомнила, я, или нечто похожее, после приступов. Но как понять, был ли он у Изена?
Тут меня пробила дрожь, и я в очередной раз обругала себя последними словами. Артемус, если он действительно болен нарколепсией, не падал и не засыпал, он просто выглядел, как… человек, страдающий бессонницей? Но он ведь уснул, когда я пришла к нему. Может быть, он действительно просто долго вынужден был бодрстововать? И да, конечно, эти болезни разные, нарколепсия известна больше, по крайней мере, один такой случай, помимо самого Изена, точно был, и никто этого больного не изолировал.
Изен ходил в морг. Со свечкой. Трикстер меня раздери, что он там, в Морге, делал со свечкой? Его успокаивали обертывания. Холодные обертывания, и в Морге тоже холодно, но есть ли тут хоть какая взаимосвязь…
Зачем-зачем-зачем… Нет, это все потом. Тайник в Морге. Деньги, которые обещала Гаррету вдова.
Если бы я не лежала под теплым пледом, а ходила бы или даже сидела, то побилась бы головой об стену. Откуда вдова знала про деньги? Почему была уверена, что бумаги уцелели? Если знала про сейф, почему не сказала, где именно их искать?
Вечная бессонница и нарколепсия связаны со сном. И все – Дикки, вдова и Хранители – ждут именно средство лечения вечной бессонницы. Никто не говорил о нарколепсии.
А в списке пациентов номер третий отдельно обозначен как больной нарколепсией.
Дикки угрожал вдове убийством. Она не приняла его всерьез. Более того, она Дикки предупреждала, чтобы тот держался подальше от поиска бумаг. Но она, судя по всему, предложила Дикки деньги, чтобы тот перестал претендовать на бумаги. И не скрывала, что пристально следила за всеми, кто пытается перейти ей дорогу. А еще она считает, что деньги Дикки нужны, а бумаги – нет. А вот Гаррет считает, что сценка вообще разыграна как для меня. И что Дикки и вдова сообщники, это уже я сама решила, там, в Колыбели. Странно, как я это запомнила, мне казалось, что я просто пыталась выжить…
А еще Гаррет был убежден, что записи, который ему достались при первом визите, были фальшивыми. И оказался прав. Хотя…
А если нет?
Я села. Вот бурриково дерьмо, если они все ошибаются, и эта вечная бессонница и есть неправильно поставленный диагноз?
Но ведь это почти все расставляло по своим местам.
По крайней мере то, что Изена все-таки лечили от нарколепсии. Петтихью был не единственным врачом, и его ошибка обнаружилась бы довольно скоро.
А Артемус… Тогда понятно, почему к Гаррету явилась вдова. Очевидно, она знала об ошибке своего предка, возможно, у нее дома хранились какие-то записи, заметки, выписки, она была в курсе, что дед поставил неверный диагноз, но информация об этом осталась, и тогда становилось ясно, почему Бетанкур точно знала, что они не сгорели. Врачебная ошибка должна была быть тщательно спрятана – в личном сейфе ошибившегося врача. И вдова, поняв, что случилось с одним из Хранителей, смекнула, что может на этом неплохо заработать.
Прояснялось и заблуждение Дикки. Видимо, в этой семье тоже жили семейные предания о предположительном первоначальном диагнозе. И несчастный мальчишка ухватился за свой единственный шанс…
Все это не объясняло, почему вдова отдала Гаррету оплату так скоро. Но что, если ей и не надо было, чтобы Гаррет отдал бумаги ей, что, если она допускала или даже хотела, чтобы Гаррет сразу рванул к Хранителям? Если у нее сохранились записи, наработки, исследования деда о вечной бессоннице, может быть, ей просто было нужно, чтобы Хранители убедились в том, что Артемус действительно болен именно вечной бессонницей, а Петтихью знал, как эту гадость лечить? И все, что вдове теперь остается, это прийти к Хранителям и продать те бумаги, что ждут своего часа в каком-нибудь тайном ящике секретера?
А Дикки? Почему Бетанкур угрожала ему?
Я так и сидела, замерев, подобрав колени и обхватив их руками, и совершенно не чувствовала холода. Только тело опять затекло. Я решительно отбросила плед, вскочила, опрокинув ящик.
Я нашла половину ответов. В том, что они были верными, я не сомневалась.
И поэтому я подошла к двери, несколько раз глубоко вдохнула, собираясь с силами, и приготовилась ударить по двери заклинанием.
Но я не успела.
С той стороны кто-то вставил в замочную скважину ключ, повернул его, и дверь бесшумно открылась.
Я так и застыла, глядя в чистые, светлые глаза своего похитителя.
На меня смотрел Дикки Изен, и в руке его был огромный нож.
Глава 10
При виде ножа мне стоило бы испугаться, но вместо этого я совершенно неприлично нервно рассмеялась.
Он это серьезно?
И только спустя несколько бесконечно долгих мгновений до меня дошло, что меня похитил и, судя по всему, пришел убивать милый, болезненный мальчик Дикки Изен. Внук человека, которого обвиняли в убийстве и лечили от нарколепсии. Может быть, тоже убийца и тоже чем-то больной, хотя сейчас я уже в этом начала сомневаться.
Дикки от моего смеха растерялся, застыл в дверях, сжимая нож, и внимательно и обиженно на меня смотрел. Губы его подрагивали, и он абсолютно не догадывался, что уж с кем, а ним мне справиться не составит никакого труда, будь он хоть до зубов вооружен.
– А ну, назад! – опомнившись, крикнул он, замахиваясь на меня ножом, и я, все еще расползаясь от смеха, отступила на несколько шагов. – Пошла! Села!
Командовать он явно не привык, получалось у него не очень убедительно, но я решила подчиниться. В конце концов, Дикки Изен для меня угрозой не являлся.
Я, стараясь не терять Дикки из виду, перевернула ящик и села на него. Дикки, тоже не спуская с меня настороженного взгляда, прошел внутрь помещения, прикрыл дверь и встал возле стены.
– Спасибо, – я кивнула на пледы и подушку, – что позаботился. Скажи, зачем ты меня похитил?
– Так надо, – чуть прищурился он.
– Ладно, – равнодушно сказала я. – Где я – ты мне тоже не скажешь?
– В моем доме. – Нас разделяло несколько футов, но, видя, что я не делаю попыток сбежать, Дикки немного успокоился и теперь задумчиво разглядывал нож. – Я… не собираюсь тебя тут долго держать.
Я хмыкнула.
– Это ты на меня напал? Возле моего дома?
Дикки исподлобья взглянул на меня и прищурился.
– Как ты узнал, где я живу? Ты что, следил за Гарретом?
– Много вопросов задаешь, – буркнул он.
– Я Энн, – светски представилась я. – А как тебя зовут? – Он молчал. – Не хочешь – не говори. Но… эм-м… – Я собиралась с мыслями, желая и напугать его и одновременно не ужаснуть. – В общем… до полнолуния ты должен меня отпустить.
Дикки таращился на свой нож и никак не реагировал на мои слова.
Я усиленно думала, какую выгоду могу из всего этого извлечь. Но пока пришла только странная мысль, что Колыбель меня изменила. Раньше я не подозревала, что могу вот так разговаривать с людьми и тем более торговаться с ними, пусть и за собственную жизнь.
– Как ты меня сюда привез?
– На телеге, – мрачно отозвался он. – Прикрыл рогожей и привез.
– Ты посреди бела дня напал на меня, затащил в телегу и привез сюда? – поразилась я. – А если бы тебя увидели?
Дикки пожал плечами.
– Но ведь не увидели же? – в его голосе звучало недоумение.
Мой вопрос, похоже, показался ему просто идиотским. Определенно он был или не вполне нормален, или просто фантастически глуп. Так рассчитывать на удачу и глупое везение?
Меня вдруг осенило.
– А я точно та, кто тебе нужен?
– Не волнуйся, – все так же хмуро сказал он. – Ты подружка Гаррета, значит, мне нужна именно ты.
– Ах вот оно что, – протянула я. – Так у тебя делишки с Гарретом. И что этот прохвост тебе задолжал?
– Тебе-то что за дело?
– Странный ты какой-то, – я насупилась, всем своим видом выражая досаду. – Ударил по голове, притащил неизвестно куда, засунул в каменный мешок, потом накрыл и принес еды… Теперь пришел, пялишься на меня, и каждое слово из тебя приходится как клещами вытаскивать.
Дикки вздохнул.
– Гаррет должен поверить, что ты у меня. И что я настроен серьезно.
– И что ты сделаешь? Отрежешь мне палец? – легкомысленно предположила я, а Дикки вздрогнул. – Эй. Ты же не это собираешься сделать, ведь так?
Я его не боялась, но мне все равно не хотелось причинять вред напуганному и отчаявшемуся дурачку. Хотя я и знала, что он все равно не жилец – Гаррет просто-напросто оторвет ему голову. А Артемус…
Моментально я обозлилась. Пока я торчу тут с этим лядащим похитителем, Артемусу становится все хуже и хуже.
Сам же Дикки мне совсем не казался уже смертельно больным.
Артемус, все дело в Артемусе. Не Колыбель меня изменила, а он…
– Давай так, – предложила я. – Ты мне рассказываешь, что тебе от меня и от Гаррета надо, а я постараюсь обставить все так, чтобы твоя безмозглая голова не оказалась засунутой в твою тощую задницу.
Дикки поднял на меня мутный взгляд.
– Ты немного просчитался, – пояснила я, морщась. – Проверять не советую, но… против твоей игрушки мне даже особо напрягаться не надо. Ты вообще встрял очень не вовремя, и поэтому, если ты меня разозлишь, я тебе просто вышибу мозги и размажу по этим стенам.
Дикки не понравились мои слова, и он слегка дернулся под моим внимательным взглядом, сделал крошечный неуверенный шаг, и я для острастки пустила в воздух маленький шар света.
– Осветительный шар очень забавная штука: вот он вокруг тебя, а вот внутри – медленно поджаривает аппетитные внутренности, – сказала я в приступе мрачного вдохновения. – Использовать таким образом это заклинание запрещено… Но кто узнает?
Я мстительно улыбнулась: сильно пугать я его, конечно, не собиралась, но хоть чуть-чуть отыграться за разваливающуюся на куски голову – почему нет?
И ножом бледный мальчишка перестал махать, хоть и сжимал пальцы вокруг рукояти сильнее.
– Так как тебя зовут, малыш и что ты хочешь получить от Гаррета?
Шар сделал многообещающий оборот вокруг головы Дикки, и он снова дернулся.
– Дикки, – ответил он с явно сквозившим в голосе отчаянием.
– И-и-и?
– Изен.
– Прекрасно! У самого моего дома меня ударил по голове Дикки Изен, это уже что-то. Ударил, чтобы зачем-то шантажировать Гаррета. Зачем?
Я валяла дурака – тянула из него то, что мне было известно, а где-то там хуже становилось Артемусу. От этой мысли у меня все внутренности сжимались в страхе, но уйти сейчас – упустить нужные и недостающие детали мозаики. С одной стороны, вся история уже миновала, бумаги были у Гаррета, и разбираться с их подлинностью – задача Хранителей. С другой меня терзала навязчивая мысль, что что-то может пойти не так, и, раз дело касалось Артемуса…
Дикки все еще сжимал бесполезный нож, а в глазах росло отчаяние. Мне было его жаль – умирать таким молодым слишком страшно и слишком несправедливо. Но умирать ли? То я видела смертельно больного, то просто идиота, ввязавшегося неизвестно во что, и понять, какое из этих двух мнений верное, я никак не могла: уверенность вечно изменяла.
Но моя помощь требовалась другому человеку, не Дикки Изену, а гораздо более родному и гораздо более мне необходимому.
Я неожиданно поняла, что плевать хотела на Дикки Изена – мальчишку, что до сих пор размышлял, что мне ответить.
– Быстрее, – поторопила я.
– Гаррет должен кое-что сделать, а ты – гарантия, что он это сделает. Я бы не тронул тебя…
– Ну да, а ножом ты хотел нарезать мне хлеба?
Я хотела встать, но ноги так ныли, а голова кружилась от всего происходящего – недосыпа, ударов, голода. Я покосилась на тарелку, и к ноющей голове прибавилась еще и тошнота.
Что еще этот глупыш хотел от Гаррета? Я – гарантия того, что он отдаст Дикки бумаги? Но Гаррет и так отдаст, хотя и не то, что планировал.
Вопрос только в том, что именно отдаст Гаррет. Возможно, было бы куда лучше, если бы Дикки разжился бумагами из сейфа Петтихью, а не теми заметками, что Гаррет вынес в первый раз, хотя особой роли это не играло. Все зависело, как я понимала, от того, что хранится в тайниках вдовы.
Небольшой шар снова взметнулся в воздух, описал дугу вокруг Дикки и разбился о стену горячими искрами.
– А с чего же ты, мальчик, решил, будто я для Гаррета буду достаточным аргументом? – спросила я, ласково понижая голос.
– Я просто знаю.
Новый шар медленно подлетел к нему и застыл у искаженного лица.
– Это не ответ, Дикки. Ты почему-то считаешь, что мы с Гарретом большие друзья – так скажи мне, кто тебя навел на эту дивную мысль, и я тебя, может быть, отпущу.
Меня немного несло, но Дикки был настолько беззащитен и смешон со своим тесаком в руках, что я даже мысли не допускала, что он будет мне сопротивляться. Опущенные уголки губ, отпечаток общего уныния на лице – все говорило, что он сдался или с самого начала его решительность была наигранной и бессмысленной.
– Ну же, говори быстрее, и я избавлю тебя от своего общества. Честное слово, мальчик, я почти не злюсь на тебя, но время поджимает.
– Мне сказали. Одна из ваших в поселении. Она… я не назову имени. Она мне сказала под условием, что я не трону тебя, не покалечу.
Я рассмеялась, чувствуя, как плывут границы реальности, уносят меня в долгожданный сон.
Трикстер, Энни, приди в себя!
– Имя, Дикки. Тебе придется…
Я замолкла, вдруг вспомнив, с какой охотой Донна рассказала мне о нарколепсии, и как она вовремя появилась у нас – всего за пару месяцев до истории. Нет, это может быть совпадением, но… Гораздо более эрудированный Мафусаил ничего не знал о нарколепсии. И еще. Донна нашла подход почти к каждому из общины – благо нас не так уж много, но больше всего к ней привязался Мафусаил. Я грешным делом считала, что у них намечается обычная интрижка, особенно если обращать внимание на его нежные взгляды.
А еще Донна рассказала именно о нарколепсии. Не о вечной бессоннице.
– Донна, верно? – я все же вскочила с ящика, вглядываясь в побледневшее лицо Дикки. – Да, верно, верно, по твоей роже все видно. Так, скажи мне, тебе знакомо имя Оливер?
Дикки поджал губы и помотал головой. Как-то он это сделал так уверенно и быстро, что я даже на секунду растерялась.
– Хорошо, – кивнула я. – У этого Оливера был друг, а у друга отец был болен…
Дикки вздрогнул.
– Потом он умер, кажется, лиса постаралась… Что-нибудь слышал об этом?
– Не трогай Донну, – тихо и очень искренне попросил он. – Она не стала бы мне помогать, и вообще это тебя не касается. Она не против тебя.
– Угу, – хмыкнула я. – Только просила пальцы не резать, а так все почти благородно. Тогда против кого?
– Ее муж разорился по вине одного человека. Ты здесь вообще ни при чем.
– Ах, – притворно удивилась я, – ты же сказал, что его не знаешь.
– Я и не знаю, – Дикки закусил губу и снова уставился на нож. Он был готов смотреть куда угодно, только бы не обращать внимания на уже тускнеющие шары света. – Знаю только, что Донна не от хорошей жизни ушла в ваши трущобы.
– Сам-то ты чем располагаешь? – окрысилась я, решив спровоцировать его. – Битыми горшками? Допустим, Донна решила тебе помочь, так откуда ты с ней знаком?
Он молчал, и я совсем озверела. Пустила заклинание в стену, совсем рядом с Дикки, и на этот раз стены даже содрогнулись.
– Ладно, – вздохнула я и снова села. Ящик протестующе подо мной застонал.
Видимо, желая что-то вызнать и заставить меня вытащить старые записи докторов Колыбели, Донна заговаривала о нарколепсии, с Мафусаилом так точно – именно он сказал мне, что Донна может меня просветить. Только вот Гаррет мне эти записи дал почитать, потом унес, потом приволок снова, когда я попросила. Выходит, что Донна успела их прочитать? Когда? Да и зачем?
Я припомнила наш разговор, и в мою бедную голову тотчас постучало сомнение. Донна, насколько я могла судить, о нарколепсии почти не имела понятия, и ее рассказ был больше похож на обычные сплетни, чем на конкретную информацию или тем более попытку меня спровоцировать или пустить по ложному следу. Не такая уж она и актриса, хотя как знать…
Что-то тут не складывалось.
– Сам-то ты как давно спал? – резко перевела я разговор.
– Ночью спал, как все люди. – Он поднял на меня тоскливый взгляд, а я в ответ сдержанно помахала рукой, давая понять, что собираюсь послать еще одно заклинание.
– Хорошо спал? – нахмурилась я.
– Так заметно? – скривился Дикки. – Ну да… спать нормально я могу только тогда, когда Август уходит к матери… Это еще один ученик Рольфа, – пояснил он. – Он мало того, что храпит, так еще и разговаривает во сне. А я чутко сплю. Постоянно просыпаюсь и потом не могу заснуть.
Трикстер. Как все просто оказалось по его словам, но на самом деле все только сильнее запутало.
– Донна, – напомнила я.
– Донна… Ну, что Гаррет у тебя частый гость, ни для кого из ваших не секрет. Она и пошла к вам потому, что рассчитывала – рано или поздно он полезет в один дом.
– Гаррет уже все, что мог, подчистил, – удивилась я. – Кого же это он обошел?
– Бетанкуров и Локуэллов, например… Теренсов…
Локуэлл был богатым владельцем нескольких кораблей, это я знала, как знала и то, что дельцы обычно не хранят никакие ценности в домах. В отличие от аристократов, которые любили поглазеть на свои сокровища, купцы и их толстые супруги предпочитали даже на свои собрания надевать подделки. В те благословенные времена, когда Гаррет еще только учился лазить по чужим домам, он не один раз выносил ничего не стоящие стекляшки из шкатулок и даже из сейфов. Фамилию Теренс я не слышала. А вот Бетанкур – это было уже интересно.
– И зачем они Донне?
– Ей нужен Локуэлл. У него же затонула тогда торговая шхуна, а капитан приказал выкинуть именно товар мужа Донны. В общем, она надеялась хоть что-то получить и вернуться к нормальной жизни.
– Чушь какая!
Я представила себе лицо Гаррета, если его попросить поделиться украденным. Потом я пожалела, что никогда этого не увижу. Гаррета я знала разным – испуганным, разозленным, уставшим, довольным, но вот безмерно удивленным человеческой глупостью, кажется, не встречала никогда.
– Гаррет вор, а не благотворитель. Ладно. С интересом Донны мы кое-как разобрались. При чем тут я и затонувшие корабли? Вы что, рассчитывали заставить Гаррета наведаться к Локуэллу, грозя ему моими отрезанными конечностями?
Я смотрела на Дикки, а он насуплено молчал и отвечать был не намерен. Я обозлилась и готова была на разгадку плюнуть. Это может и подождать, а вот Артемус – нет.
– Донна помогла мне, я обещал ей помочь с кражей у Локуэлла. Только вот я не совсем уверен, что Гаррет полезет туда по доброй воле.
– Это правильно, – кивнула я, – Локуэлл каждый вечер с кучей охраны тащится в казначейство. Дома у него если что и хранится ценного, то молочные зубы его многочисленного потомства. Значит, я в этой клетке тебе нужна для того, чтобы заставить Гаррета совершить кражу, потому что ты обещал помочь Донне в обмен на то, что она помогла тебе. А теперь мы подходим ближе – в чем она тебе помогла? Чтобы ты был разговорчивее, я скажу, что знаю, почему тебе нужно держать Гаррета на коротком поводке – прежняя награда твоя, мальчик, с червоточиной. И Гаррет уже в курсе.
Дикки изумленно уставился на меня, и я крайне удивилась. Вид у него был такой, как будто о призраке он ничего не знал.
– Я про дом, который ты обещал Гаррету за бумаги, которые он вынес из Колыбели. Кстати, он тебе их еще не отдал?
– В нем можно жить, – помолчав, ответил Дикки. Видимо, его не сильно удивило то, что я в курсе про Колыбель. – Правда, кто его настоящие хозяева, неизвестно. Но еще мой прадед в нем жил, и никто не предъявлял на дом никаких прав. Может, наследники настоящих владельцев давно умерли или уехали из этих мест.
– Точно можно? – уточнила я, вспомнив призрака. – А теперь очень подробно про бумаги и про прогулку Гаррета в Колыбель Шейлбридж.
Дикки посмотрел на меня, потом на нож, потом снова на меня.
– Бумаги стоят денег, – выдавил он. – Я могу их выгодно продать.
– Вдове Бетанкур? – предположила я. – Хотя вряд ли. Ты рассчитывал перебежать ей дорогу, но просчитался – у нее по всему Городу уши. Она предлагала тебе деньги, чтобы ты у нее под ногами не путался. Она дала тебе время до вечера, думаю, для того, чтобы ты согласился с предложенной суммой. Ты согласился?
– Она предложила слишком мало, – с вызовом сказал Дикки. – Я мог бы продать их гораздо дороже.
Вот это было новостью. Значит, он в самом деле собирался бумаги продать, и тогда получается, что он действительно здоров как бык.
– Кому бы ты их продал, бестолочь? – пренебрежительно усмехнулась я. – Кто бы стал иметь с тобой дело? Кто бы тебе вообще поверил? Ты подмастерье, ты даже свое наследство трикстерово не можешь продать.
– Я бы и не стал их продавать сам, – Дикки вздохнул и сел прямо на холодный пол, прислонившись к стене. – А вот Донна… Донна могла бы. У нее еще остались кое-какие связи.
– Откуда ты ее знаешь? – я вернулась к беспокоившему меня вопросу.
– Из-за этой проклятой болезни. Лекарь, который лечил того умершего старика, и моего деда пытался лечить, еще пока его не забрали в Колыбель. Он вообще лечил тех, у кого было что-то похожее… Несколько больных даже из других мест к нему приехали. Не знаю, лекарь он был или просто шарлатан, только его средства немного помогали. Я часто лекарства носил, они для всех одинаковые были… А мне за это лекарь вкусные леденцы давал. – Он даже слабо улыбнулся этим воспоминаниям. – Саму Донну я лично не знал, пока не разыскал ее недавно. Я этот дом и предложил Гаррету по ее совету, мол, кто там помнит, кто его настоящие хозяева?
– А как ты вообще узнал, что вдова направилась за бумагами?
– Потому что ко мне от нее приходил человек. Спрашивал, не осталось ли что… от лечения деда. Сначала я подумал, что у меня ничего не осталось, а вот у тех, кто был как-то с больными связан – могло. Я тогда стал искать всех, кого знал из пациентов того лекаря, но времени у меня было мало, да и я мало что помнил, поэтому кроме Донны и еще одного человека, дальнего родственника одного из больных, никого не нашел. Я рассказал, кто я, но родственник со мной даже не стал разговаривать, а я не настаивал. Он стражник… А Донна помогла. Посланник вдовы потом снова явился, но мне ему нечего было дать, и тогда я решил сам вытащить эти бумаги.
– Вытащил? – ехидно спросила я. – А от чего, напомни, лечили твоего деда?
Дикки почему-то повертел ножом и шмыгнул носом.
– От какой-то бессонницы. Так говорил посланник вдовы.
Значит, он вообще не в курсе, что ему было нужно. Повторил за человеком вдовы, а той, понятное дело, надо было убрать все возможные дубликаты, если они у кого-то были.
– Ты хоть знаешь, что бумаги, которые вытащил Гаррет, на самом деле никому не нужны?
– То есть как? – он даже не удивился, а просто устало поднял голову.
– Ну, – я с деланным равнодушием пожала плечами, – бумаги те о вечной бессоннице, я не спорю, что болезнь такая, может, и есть, только вот деду твоему, как и отцу друга мужа Донны, диагноз правильный поставил еще тот лекарь, который тебя конфетами кормил. А то, что Гаррет вытащил, ошибка доктора Петтихью. Которую он тщательно прятал.
Я не стала говорить Дикки о том, что вдова поняла, что неверный диагноз касался только несчастного Изена, но для Артемуса был, к сожалению, правильным. Знать об этом вообще было ни к чему даже, наверное, и самому Гаррету.
– Вот что, Дикки… – я тяжело поднялась. – Я подумаю насчет тебя, хорошо подумаю. И мы еще встретимся. А теперь открой дверь, тебе же будет лучше.
Он вскочил, нервно оглядываясь по сторонам, поднял нож и неуверенно шагнул в мою сторону.
– Ты не понимаешь, – прошептал он. – Ты ничего не понимаешь, я не могу тебя отпустить!
Я попятилась от него, не особо, впрочем, испугавшись. Значит, мальчишка совсем дошел до отчаяния, раз не слышит меня, не видит, что он здесь слабый. Я видела, что он вовсе не уверен в своих силах, боится – шары света, хотя и сильно потускневшие, до сих пор висели над ним.
– Я обещал Донне! – отчаянно крикнул он.
– Да Донна тебя просто использовала! Именно для того, чтобы заставить Гаррета влезть в хоромы Локуэлла. Жаль, что она думала, что Гаррет такой же дурак, как вы оба.
Медлить больше было нельзя, и я, разбив над Дикки один из шаров, все-таки вынесла дверь последним усилием. На нас обрушилась гора каменной крошки, щепки дерева и ржавые петли. И сквозь грохот я услышала сдавленные ругательства, а потом слабый, тоскующий голос:
– Зачем?
Глава 11
В доме вдруг все озябло, а мои руки, казалось, покрылись инеем. Я опустила на них взгляд и сквозь каменную пыль не увидела ничего странного.
– Зачем?
– Я засуну твою дурацкую башку в чан с навозом, – тоскливо пообещала я. – Почему ты не додумался… А, потом…
Служанка стояла на пороге комнатки, освещаемая световым шаром, безглазая, серая, протягивала к нам руки и тоскливо шептала разносящееся в голове эхом «зачем».
Удерживать такую нежить на расстоянии меня учил Артемус, совсем недавно, и это было из разряда того, что у меня никак не шло. Артемус морщился, пытался найти другие слова, мотивацию, бил ладонью по столу от бессилия, но я была безнадежна.
Туманная дымка рассеялась, споткнувшись о свет, никак не повредив призраку, и он растаял в воздухе, мгновенно оказавшись перед Дикки.
– Зачем?
Нож со звоном выпал из трясущихся рук, но Дикки сдержался.
– Возможно, она не причинит тебе вреда, – с сомнением сказала я, отходя от них, а призрак повернул ко мне безглазую голову.
– Зачем?
Заклинание снова рассыпалось в прах.
– Не… не знаю, – прошептал он. – Что…
– Зачем?
– Кто это? – завопил Дикки, но призрак не обратил на его крик никакого внимания. – Что ей надо?
– Это еще один жилец этого дома, малыш… Точнее – нежилец, но весьма настырный.
Я наблюдала – больше просто ничего не оставалось, стоя в тени у порога. Служанка тоскливо таращилась на бледного Дикки, призрачно вздыхала, живо нагоняя на меня свежие воспоминания о Колыбели.
Всего несколько шагов отделяли меня от спасительной двери, ведущей, если я не ошибалась, в коридор. Я надеялась, что он там был, потому что так далеко мы с Гарретом в прошлый раз не забирались.
Дикки Изен, не придумав ничего лучше, притащил меня в старый особняк, тот самый, который принадлежал неизвестно кому, и который он пообещал Гаррету в качестве оплаты. Притащил в дом с призраком безглазой служанки, задающей дурацкий бессмысленный вопрос, и явно не знал, что с ней теперь делать.
Пожалуй, я готова была признать, что он полный идиот. Был он болен или не был, но что он обречен всю жизнь прожить без зачатков мозга – сомнений у меня не было.
Не мог он совсем ничего не знать о ней? Получается, Дикки появился здесь всего пару раз и счастливо избежал встречи.
Я медленно уходила, делала бесшумные шаги назад и держалась за стены – координация все же оставляла желать лучшего. Под ногами скрипели ошметки двери и камни, но я умела ходить бесшумно и не по такой поверхности, главное было – не споткнуться и не привлечь нежелательного внимания.
– Нет-нет-нет!
Я уже не видела ничего, и Дикки остался с ней наедине.
Я осторожно приоткрыла дверь в предполагаемый коридор, а из комнаты донесся крик ужаса.
Трикстер, Энни, ну что с ним случится? Даже если кто-то может сойти с ума – Дикки сходить не с чего.
Пришлось оборвать в себе неуместные жалостливые порывы, несколько раз мысленно произнести, что он сам себе идиот, и закрыть за собой дверь.
Сердце больно дернулось внутри, когда я обернулась, и служанка выдохнула мне в лицо «зачем».
Пустые темные глазницы, ввалившиеся безвольной тканью – даже не сгнившей, хотя за такое время должна была бы…
Она была слишком близко, совсем ничем не пахла и не сгнила. Потому что была призраком. Ее мертвые ткани едва просвечивали каменную кладку, освещенную зажженным факелом, и страшно ее искажали.
Я вздрогнула и сфокусировала взгляд на ней.
– Может быть, мы сможем поговорить? – прошептала я с чувством, что в жизни не делала большей глупости. – Должна же ты помнить хоть что-то, кроме «зачем»?
– Зачем? – тоскливо повторила она.
Интересно, Дикки кричал от страха, или умирая? А я буду кричать?
Дверь за спиной, прочно запертая, не давала мне ни шанса уйти от нее. А стоило мне сделать шаг вперед – и сердце заходилось болью и неслось в такой галоп, что ноги дрожали, желая предать.
– Зачем?
– Да откуда я знаю? – вместо возмущения вышло что-то жалкое и писклявое. – Что – зачем?
– Зачем?
– Зачем?
– Зачем?
– Зачем-зачем-зачем-зачем?
– Ну, пожалуйста, оставь меня в покое! Я не знаю, ничего не знаю!
В спину ударило эхо от стука двери и приглушенный голос Дикки.
– Всем призракам что-то нужно. Спроси.
– Советчик нашелся! – прошипела я, в глубине души радуясь, что безголовый мальчишка жив.
– Зачем?
– Что ты хочешь? Я ведь могу тебе помочь!
– Зачем!
Голос призрака из тоскливого, леденящего холодом вены превратился в злобный, визгливый, и я неожиданно почувствовала, что силы меня оставляют. Словно кости из тела кто-то вынул, а я стекаюсь на полу лужицей испуганной немощной плоти.
