Текст книги "Поющие золотые птицы[рассказы, сказки и притчи о хасидах]"

Автор книги: Дан Берг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Рука помощи

«Все расселись? Все сыты? Все довольны?» – с такими словами обращается раби Яков, цадик из города Божин, к своим хасидам. Вопрос звучит риторически, ибо хасиды давно и прочно сидят за столом, отменно сыты борщом, которым их потчевала Голда, жена раби Якова, и не скрывают своей радости, предвкушая еженедельное развлечение – сказку на исходе субботы. «Прошу унять веселье. Вы услышите страшную историю о том, как в некую семью пришла беда, а за ней еще и еще. И только цадику было под силу спасти от гибели еврейские души», – высокопарно и многообещающе изрек раби Яков и начал рассказ.

У одного еврея арендатора была красавица жена по имени Хава. Чета молодая, дети еще не народились. Арендатору во что бы то ни стало хотелось побыстрее разбогатеть, и потому трудился он денно и нощно, не щадя себя. То ли от непосильной работы, то ли от слабости здоровья, то ли еще от какой скрытой от нас причины, а только охотник до богатства надорвался, заболел и вскоре умер. И оставил после себя молодую вдову.

Хава безмерно горевала о потере любимого мужа. И даже после года вдовства и слышать ничего не хотела о новом браке, к которому склоняли два ее брата. А жила Хава далеко от ближайшего города, на хуторе, где стояли всего несколько домов – покойного арендатора, братьев Хавы, да еще два–три дома.

Проходит еще год. Хава тоскует одна–одинешенька в большом пустом доме. Имущество, что осталось от мужа почти все распродано, а других доходов у нее нет. Братья всегда рады помочь, да только не деньгами – жен своих гневить не хотят – а добрым советом или хорошим сватовством. Пустыня в душе молодой женщины. Нет ни любви, ни ласки, и опереться не на кого. «Бедняжка!» – непроизвольно вырвалось у Голды. Строгий взгляд мужа восстановил порядок.

***

Раз в темную зимнюю ночь, когда завывал ветер, и мела метель, раздался стук в дверь. Сердце Хавы сжалось от страха. Молодой мужской голос просит впустить.

– Откройте, люди добрые! Я сын помещика. Сбился с пути. До костей промерз. Лошадьми не могу править – сами везут неведомо куда. Из последних сил от саней до крыльца дополз. Не впустите – я погиб! – доносится глухой голос снаружи.

– Как могу впустить я вас, барин? Вы мужчина, а я одинокая женщина. Что люди скажут? – вопрошает Хава из–за двери.

– Не будет вам от меня дурного, госпожа! Не дайте молодой жизни пропасть. Протяните руку помощи, сто крат добром отплачу!

У Хавы не каменное сердце. Открыла двери терпящему бедствие путнику. И эта минута положила начало решительной метаморфозе в жизни ее. Моливший о спасении вовсе не был злоумышленником. Только лишь с помощью Хавы несчастный сумел добраться до кушетки в горнице. Ноги и руки отморожены, тело дрожит, как в лихорадке, сильный жар.

Как умела, Хава лечила своего найденыша. Неделя–другая, и молодой помещик встал на ноги. И настало время гостю уезжать восвояси, да он не торопится. И Хава не гонит его. И совсем не трудно догадаться о причине такой медлительности: меж молодыми возникла любовь. Добрый и честный барин предложил Хаве руку и сердце, а та плачет в ответ горючими слезами.

– Как же я выйду за тебя, мой милый? Семья от меня отступится, община меня проклянет, да и как я изменю вере отцов?

– Ничего не бойся, любимая Хава. Я знаю священника, что согласится без свидетелей обвенчать нас, и тайна эта навеки останется между нами, и брак наш будет Богом благословен, и ты сохранишь свою веру.

И доверилась Хава мечтателю–жениху, и уехала с ним, хоть на душе и скребли кошки. Вышло же дело плохо, и рухнул дом на песке. Отец прознал про сыновний план и пригрозил, что лишит сына наследства, если тот обвенчается с нехристианкой. Тогда молодой барин зовет Хаву за границу: «К чему нам обряды? Прочь предрассудки! Будем жить друг для друга ради нашей любви, дорогая Хава.» Преисполненная благочестия, с болью и гневом Хава отвергла безумный замысел и, разочарованная и обманутая, вернулась домой.

«Воистину несчастна я. А за беспутство нет мне прощения. Что скажут благородные и праведные братья мои?» – думала горемычная. «Блудница! Падшая! Распутница!» – наперебой поносили Хаву братья и их жены, пронзая воздух безжалостными и справедливыми словами. «Позор семье, позор нашей вере!» – немилосердно гудел беспощадный набат. Хотя для чего эта брань? Сила и без того на их стороне.

Обхватила голову руками, опустила лицо, молчит грешница.

Стихла буря. Блеклые дни слагаются в тусклые недели, а те выстраиваются в безжизненные месяцы, и проходит год. Нет во всем мире человека несчастнее Хавы. «Родным я не нужна, любви не достойна, и надежды нет. И никто не подаст руку помощи», – так рассуждала бедная Хава и уж задумала оборвать нить своей жизни.

Не успела. Возникла новая фигура. И опять христианин. Купец и богач, горячий и непреклонный. Он влюбился в Хаву без памяти, тотчас признался ей в этом и, не шутя, заявил, что убьет и себя и ее, если получит отказ. Угроза, впрочем, была излишней. Истосковалось безмерно женское сердце. Любя, Хава бросилась в объятия счастливого купца. Быстро обо всем сговорились. Купец уезжает устроить дела. Через неделю вернется и забрет Хаву. Они обвенчаются в церкви. А перед венчанием Хава примет христианскую веру. Главное – хранить замысел в тайне.

У стен есть уши. У женщин есть языки. Еще купца след не простыл, а уж бдительные жены братьев донесли мужьям о надвигающейся катастрофе. Столь быстро пришло решение, что, казалось, братья ждали чего–то в этом роде. «Не подадим виду, что знаем. Через неделю подкараулим беглецов на пустынной дороге, зарежем обоих ножами, прихватим с собой вещи из саней и скроемся в темноте. Когда бездыханные тела обнаружат, подумают, что разбойники с большой дороги ограбили и убили. А нас и не заподозрят. И конец беде и позору.» Вот что затеяли братья.

Добравшись до этого драматического пункта, раби Яков сделал паузу. Окинул взглядом слушателей, внимательно заглядывая в лица. Кое–кто из хасидов побледнел. На Голде лица нет. «Евреи, я вижу, вы все взволнованы. Успокойтесь. Хава не станет на путь разврата и нашу веру не предаст, а братья ее не совершат злодейства. Вас ждет счастливая развязка», – сказал раби Яков. Но хасиды по–прежнему возбуждены, словно требуют подтверждения. Раби продолжил.

***

В ближайшем к месту событий городе жил некий хасид, праведник, сердце которого не равнодушно к страданиям ближних. Дошли до него страшные слухи, и он, не медля ни часа, отправился на хутор. Первым делом цадик зашел в дом к одному из братьев и застал его за преступными приготовлениями – тот точил нож. Позвали второго брата. Оба, разумеется, сознавали, что готовят жуткое злодеяние, но нужны были слова мудрого праведника, чтобы остановить безумие. Оставив братьев, цадик пришел в дом к Хаве. Рыдая, Хава рассказала хасиду свою горькую историю от начала и до конца. Как овдовела, как тосковала в одиночестве, как бедствовала, как не было ей, слабой женщине, ни от кого поддержки, как полюбила молодого помещика и обманулась, как вновь пришла любовь, и вот, она готова бежать с купцом и совершить неискупимый грех ради него. И снова цадик нашел незаменимые слова. Такие слова, что только в устах праведника способны свернуть человека с пути греха. Раби выслушал покаяние Хавы. «Если ты искренне раскаиваешься, то бедам твоим придет конец, и счастье не минует тебя», – сказал ей на прощание цадик и в тот же день вернулся к своим хасидам.

Слушатели заулыбались хорошему концу сказки. Получили подтверждение. Лишь Голда полна недоумения и недоверия к счастливой развязке.

– Никак не возьму в толк моим женским умом, Яков, чем же помог твой цадик несчастной Хаве? – решилась на дерзкий вопрос Голда.

– Пойми, Голда! Цадик великодушно протянул грешнице руку помощи и тем самым остановил зло. Он дал ей новую надежду, – ответил раби Яков.

– Помогать тому, чьи грехи безмерны? – с сомнением спросил один из хасидов, известный строгий моралист.

– Справедливость требует помогать страждущему, не взвешивая его грехов, покуда тот страдает, – возразил слывущий либералом другой хасид.

– А не вдохнуть ли нам морозного воздуха, дорогие друзья! Взгляните только, как блестит свежий снег и светит луна! Давненько мы не водили хоровод и не пели наших веселых песен, – обратился раби Яков к своим хасидам, первым вышел на мороз, подавая пример, и все дружно высыпали вслед за ним.

Ревекка и Эдмунд

Эту сказку рассказал хасидской братии Шломо – Европеец, как прозвали своего товарища ученики раби Якова, цадика из города Божин. Такое прозвище Шломо заработал, вернувшись из дальнего и долгого путешествия по Европе.

Случилось это в Северной стране в давние–давние времена, когда еще и хасидов–то на белом свете не было (в Северной стране их и сейчас нет). Евреи, разумеется, там жили, и чаша их горестей была полна не менее, чем в наши дни и в наших местах.

Правил в Северной стране Монарх. Однако, Монарх был не единственный властитель в своем государстве. Наравне с ним, если не выше, стоял Верховный жрец по имени Ивилдор. Среди подданных Монарха было немало евреев: богатых торговцев, врачей, ювелиров, ремесленников разных мастей. Обложив евреев высоким налогом, Монарх недурно пополнял свою тощую и шаткую казну.

Если бы не жрецы, никто бы и не вспоминал евреев. Ивилдор, озабоченный более чистотой веры нежели монаршей казной, видел в евреях источник всякого зла. И задумал он очистить страну от иудеев, дабы все подданные государства придерживались правильной веры. И вот Монарх по наущению Ивилдора издает указ, в котором иудеям предоставляется жестокий выбор: или принять правильную веру или покинуть границы Северной страны. Плач в синагогах. Посты и молитвы. Петиции и депутации. Золото и подкуп. Все напрасно. Монарх разводит руками. Ивилдор неподкупен и непреклонен.

Избранный Богом народ сбить с пути невозможно. Народ знает свою великую миссию и, невзирая ни на что, намерен осуществить ее и получить обещанную Господом награду. Вопя и плача, евреи бросают насиженные места, оставляют могилы предков, продают имущество, порой за бесценок, нанимают подводы, снаряжают корабли. С презрением отвергая чужую веру, люди отправляются в изгнание, изливая проклятия на головы гонителий. Ушел народ, но не отчаялся. Изгнанники живут надеждой. Были среди богачей и такие, что не нашли в себе силы оставить богатство и земли, и приняли правильную веру. Но в тайне, в глубокой тайне, хранили иудейство.

***

У Монарха три сына. По закону Северной страны королевство делить нельзя. Только старший сын получает корону. Пришло время, и Монарх умер. Старший сын наследовал трон и стал Королем. Средний отправился в путешествие, а младший, юноша восемнадцати лет, остался на родине. Имя его – Эдмунд.

Среди придворных Короля выделялся умом, хитростью и преданностью Первый министр. Не было такой каверзной задачи, которая оказалась бы ему не по плечу. Любую государственную тайну мог доверить ему Король. Звали Первого министра Эхаданус, и происходил он из богатой еврейской семьи, которая приняла правильную веру во времена царствования Монарха, но скрытно хранила иудейство. Тайна Эхадануса была известна Королю, но он слишком ценил своего советника, чтобы разглашать ее. Возможно, Ивилдор тоже догадывался, но молчал до поры до времени.

Вернулся из путешествия средний брат. И рассказал он Королю, как в далекой Южной стране коронованный владыка почитает своих евреев. Никто не посмеет обидеть их. Много высших чинов в государстве отдано им. Евреи же платят верностью и золотом, и всегда полна казна. Хватает денег и на роскошные пиры и на вечные войны. Призадумался Король: «Не пора ли отменить глупый отцовский закон и вернуть евреев в Северную страну?» Обратился, как водится, за советом к Первому министру, но не торопится с ответом осторожный Эхаданус.

***

Овдовел Эхаданус в молодости и не женился снова. Росла у него дочь Ревекка, а других детей не было. Отец без памяти любил единственное дитя. Приглашал для дочери лучших учителей и воспитателей. Незаметно Ревекка выросла, и в свои семнадцать лет высокая, стройная и темноволосая девица поражала красотой и волновала юношеские сердца. «Зачем молодой девушке так много знать?» – так Король спрашивал Эхадануса иной раз, – и гордость наполняла сердце счастливого отца. Придворные поэты и те завидовали чудесным стихам, которые слагала Ревекка. Она знала язык Южной страны и древний язык своих предков. В самой дальней комнате в доме Первого министра стояли книги Священного Писания. С тех пор, как Эхаданус посвятил дочь в семейную тайну, Ревекка увлеклась древними томами и, как истый ученый муж, умела толковать трудные места. Но разве могут книги целиком завладеть душой молодой девушки?

Эдмунд, младший брат Короля – благородный молодой рыцарь. Белокурые волосы, голубые глаза, великолепное сложение, неприступная рыцарская гордость. И при том его незлобивый нрав, доброта и непорочная душа. Ему не было равного в травле кабана или на соколиной охоте. А как он владел луком и копьем! Ревекка видела его триумф и, сама того не замечая, засматривалась на знатного юного красавца. Эдмунд же был слишком снедаем жаждой рыцарской славы, чтобы замечать взгляды девичьх глаз.

Ради Ревекки Эхаданус собирал у себя молодежь. Благородные девицы и доблестные рыцари веселились в пиршественном зале роскошного дома. И на бардов не скупился щедрый отец. Нельзя было не заметить, как среди гостей выделялись Ревекка и Эдмунд. Блистали они, впрочем, каждый сам по себе, ибо были едва знакомы между собой. Да и робел юный рыцарь. Но в воздухе висело всеобщее предчуствие: случай неизбежно сведет эти юные сердца.

Божественное вино Южной страны и крепкое пиво страны Северной кружили молодые головы. Взявшись за руки, юноши и девушки составляли широкий круг и водили хоровод. Ревекка и Эдмунд замешкались и оказались в центре круга. Зазвучали голоса и инструменты бардов. Чья–то рука протянула Эдмунду лютню. Сказать по правде, с луком и стрелами он управлялся ловчее, чем с лютней, но красота девушки вдохновила его. Эдмунд тихо заиграл, и Ревекка встрепенулась. Барды смолкли, чтоб слышны были звуки лютни. Эдмунд заиграл быстрее. Кто–то закричал, и хор голосов подхватил: «Танцуй, Ревекка, танцуй!» Эдмунд заиграл во всю силу, и понеслась в танце Ревекка. Развеваются по воздуху роскошные волосы, грациозно мелькают тонкие гибкие руки, сияют глаза. Для кого танцует Ревекка? Кончился танец. Крики восторга. Казалось, даже завистников нет в толпе.

Молодежь продолжает веселиться. Эдмунд и Ревекка тянутся друг к другу. Они незаметно удалились в тень. Уселись на скамейку. Сначала молчали, потом осмелели и разговорились, и Бог знает, о чем шла нескончаемая беседа. Они увлеклись друг другом, изысканная парочка. Затем стали встречаться наедине и, казалось, говорили обо всем на свете. Лишь о двух вещах они молчали: с уст молодого рыцаря не сорвались пока слова любви, а благородная девица не открыла семейную тайну.

***

Случилась беда. На рыцарских состязаниях конь под Эдмундом споткнулся на всем скаку. Страшная сила выбросила всадника из седла. Друзья–соперники доставили домой тяжело раненого Эдмунда. Чтобы спасти брата, Король собрал лучших лекарей. Ревекка узнала о несчастье от отца. Эхаданус насторожился, увидев, как побледнела дочь. Всякий раз, когда Первый министр отправлялся навестить брата своего господина, Ревекка находила предлог сопровождать отца.

Тянутся дни, а раненому не становится лучше. Сердце девушки сжимается от тревоги и

и страха. «Неужели лучшие врачи бессильны? Он не умрет, он должен жить. Кто сам не делал зла, не подвержен злу,” – думает она с надеждой. Ревекка закрылась в дальней комнате, где стоят на полках священные книги, и стала искать спасительное средство у древнего еврейского мудреца. И вот, кажется, она нашла рецепт нужного снадобья. Сама собрала целебные травы, сама высушила их над огнем, сама растерла и смешала с особым маслом и получила чудодейственную мазь.

На следующий день у постели раненого с разрешения Короля, врачей и отца она приложила повязку с мазью к незаживающей ране. Через сутки наступило улучшение. Успех окрылил юную целительницу. Каждый день она меняла повязки. Рана затянулась. К Эдмунду вернулся дар речи. Он уже встает на ноги, ходит. Больше нечего таиться от глаз королевского двора – все давно уже поняли, что Ревекка и Эдмунд созданы друг для друга. Вот только Эхаданус мрачнеет с каждым днем. У него для дочери и по секрету от нее сосватан еврейский жених в Южной стране.

Кажется, юный рыцарь созрел для любви. Сердце Эдмунда наполнилось горячим чувством к молодой деве и он сказал ей о нем в самых романтических и пылких выражениях, которые вынес из книг, что она приносила ему во время болезни. Он просит ее руки. Не передать восторга Ревекки, услышавшей долгожданные слова. Но разве так просто ее положение? Ревекка сообщает Эдмунду то, что кроме ее самой, ее отца и Короля не знает ни одна живая душа в Северной стране. Рыцаря это новость ничуть не пугает. Он обнимает свою возлюбленную и клянется ей, что уедет с ней хоть на край света, хоть в Южную страну, и готов принять веру ее предков, только бы жениться на ней и жить с ней весь век. Молодые решают просить родительского благословения.

***

Тем временем Король готовится к тому, чтобы отменить старый отцовский указ, запрещающий евреям исповедовать их веру, и намерен вернуть их в Северную страну. Ивилдор стал на пути Короля. Он не допустит, чтобы алчность властителя возобладала над чистотой священной правильной веры. Видя, что Король – это орешек покрепче чем его отец, Ивилдор замышляет заговор против властителя. Он хочет убить Короля и усадить на трон своего человека. Уже найдены руководители и исполнители злодеяния. Хитрый Ивилдор остается в тени, и почти никто из заговорщиков не знает, что замысел заговора принадлежит Верховному жрецу. Разработан план и назначен роковой день.

Эхаданус выходит из дворца после утреннего доклада Королю о текущих государственных делах. Мысли его мрачны и тревога гложет душу. Накануне вечером к нему явились Ревекка и Эдмунд и выложили все начистоту. Осторожный в словах и делах, он взял время на размышление. Вдруг он слышит за спиной чьи–то поспешные шаги. Эхаданус оборачивается. Перед ним стоит богато одетый мужчина. «Кажется, он мне знаком. Это придворный ювелир. И, я думаю, он придерживается моей веры,” – мелькнуло в голове у Первого министра. «Мне необходимо поговорить с тобой, почтенный господин!» – взволнованно произнес человек.

Ювелир ошеломил Эхадануса страшным известием: готов заговор против Короля. Он был приглашен в дом к одному из королевских сановников, чтобы обсудить с его женой заказ на брильянтовое колье. Ожидая в приемной, он случайно услышал за соседними дверями голос сановника и другие знакомые голоса. Забыв об осторожности, заговорщики говорили слишком громко. Тут ювелира пригласили в покои богатой заказчицы, и никто не узнал, что он стал случайным свидетелем тайной встречи. Оправившись от потрясения, Эхаданус обнял и расцеловал своего осведомителя, и, не желая напрасно терять ни минуты, бросился назад во дворец предупредить Короля о нависшей над ним смертельной опасности.

***

Король ликвидировал заговор молниеносно и беспощадно. И суток не прошло, а уж мертвые тела вчерашних заговорщиков украшали виселицы на площади перед дворцом. Ивилдор поздравил Короля с раскрытием заговора и благословил его на справедливую кару злоумышленникам. «Заговорщики редко пожинают плоды своих заговоров», – процедил он сквозь зубы, пристально глядя на Короля. Оставшись наедине с Эхаданусом, Король благодарил его со слезами на глазах. Он сказал своему спасителю, что один из изменников под пыткой признался, что вдохновил заговор сам Ивилдор. Но рука Короля не простирается на Высшего жреца. Ивилдор предостерег Короля, что если тот не отступится от своих намерений, то он прибегнет к крайней мере, и тогда со всех амвонов зазвучит призыв к черни защитить правильную веру, и поднимется общая смута, и Король будет свергнут своим собственным народом.

Видя печаль на лице Первого министра, Король сказал ему: «Ты спас мне жизнь, Эхаданус, и можешь требовать какую хочешь награду.» В ответ Эхаданус откровенно рассказал своему господину историю Ревекки и Эдмунда. Король задумался. Наконец он сказал: «Я думаю, Ивилдору известна твоя тайна и он не допустит этого брака в Северной стране. Молодым необходимо покинуть ее пределы. Мой дорогой Эхаданус! Я знаю, в жизни твоей нет ничего дороже Ревекки и ее счастья. Расстаться с дочерью для тебя равносильно смерти. Ты спас меня, и я обещал тебе любую награду. Я иду на самую большую жертву, какую только могу принести: я готов лишиться своего мудрейшего советника и спасителя. Я отпускаю тебя с Ревеккой и Эдмундом. Прикажи готовить корабль и сам назначь срок отплытия.»

Эхаданус покинул королевские покои и вернулся в свой дом. Погрузился в раздумья. Жизнь и карьера. Сладкая власть над людьми и огромное богатство. «Моя Ревекка, я не могу потерять тебя. Ни за что на свете не расстанусь с тобой!» – с этой мылью заснул Первый министр.

Наутро Эхаданус явился к Королю и объявил ему свое решение: «Мой господин, молодые пусть едут, а я остаюсь с тобой.» Изумление на лице Короля сменилось радостью. «Я, кажется, понимаю твой выбор», – сказал Король пожимая Эхаданусу руку, а про себя подумал: «Кто хочет съесть ядро, должен разбить орех.»

На пристани собралась толпа провожающих. Король, его брат, придворные, молодые рыцари, друзья Эдмунда и юные девицы, подруги Ревекки. В стороне виднелась фигура Эхадануса. Корабль отплывал. Эхаданус смотрел в сторону моря, пока не скрылся за горизонтом сияющий белый парус. Повернулся и двинулся навстречу блеклым белым колоннам в тени огромного дома, почти равного по красоте и роскоши королевскому дворцу.