Текст книги "Ген празаниса"

Автор книги: Дамьян Шандор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

Неожиданно, как гром раздался звонок видеофона, перепугав всех латокров в помещении. Рати холодными от напряжения руками достал из кармана аппарат и нажал на кнопку ответа. Появившееся изображение заставило его встрепенуться – это была Окъя.

– Немедленно прекратите штурм лаборатории! – почти прокричала она, – это приказ Председателя Правительства!

– Что?! – не поверил своим ушам Сумати.

– Вы слышали ее! – спокойно, но максимально жестким тоном сказал Рати, – командуйте отбой, сейчас же!

– Но так нельзя! – уже заорал глава Служба безопасности и указал пальцем на ту часть монитора, где происходило кровавое побоище, – если дать приказ отступать, их просто разорвут! К гибридам нельзя поворачиваться спиной!

В эту секунду на полигоне произошло кое-что совершенно неожиданное: все уцелевшие в бою празокры почти одновременно совершили головокружительные прыжки в сторону овального здания и поспешили отступить к его границам. Солдаты несколько секунд приходили в себя, а затем отрыли дальний огонь плазмой по врагу.

Через несколько мгновений Сумати, наконец, сообразил, что происходит в долине и тут же скомандовал отбой.

Озадаченные солдаты начали отходить к своим позициям. Штурмовики на всякий случай продолжали сопровождать их по воздуху. Когда противоборствующие стороны покинули место битвы, стало видно, какие серьезные потери понесли и те, и другие. Из числа двухсот празокров остались лежать на траве примерно сто двадцать бездыханных тел. Но среди латокров потери были еще внушительнее – около пяти сотен бойцов.

– Что происходит? – нетерпеливо спросил глава Службы безопасности у латокзы на экране видеофона.

– Минут через десять я буду у вас, – ответила Окъя, – тогда все и объясню. А пока ничего не предпринимайте.

Сумати с недовольным видом кивнул и молча отстранился…

Секретарь Подобных вошла в помещение штаба, как и обещала, через десять минут. Лицо ее было хмурым и напряженным, подлетая к базе правительственных войск, она успела увидеть, сколько жизней было положено зря, и чрезвычайно расстроилась.

– Мне очень жаль, что я не успела вас предупредить. Так много погибших!

– Окъя, объясни нам, что случилось, – попросил за всех Рати.

Латокза села в кресло и помолчала несколько секунд, переводя дыхание.

– Прямо сейчас, в кабинете Бекто сидит новый лидер партии Совершенных Никту, – стала, наконец, объяснять она.

Все присутствующие удивленно переглянулись.

– Они официально признают, что этот объект – секретная лаборатория и дают нам полный доступ к ней, – продолжила секретарь, – все обитатели этого учреждения немедленно сдадут оружие и позволят себя арестовать.

– Нормально! – прокомментировал Рати, – а почему именно сейчас?

– И самое главное, – продолжил за него Сумати, – они вообще капитулируют, или хотят чего-то взамен?

– Взамен они просят пока не афишировать ничего из того, что здесь произошло, и наличие самой лаборатории, кстати, тоже.

– Хотят сухими из воды выйти?! – возмутились латокры…

– Нет, – перебила их Окъя, – в течение недели они обещают сами выступить с официальными объяснениями. Никту уверяет, что он со своими соратниками сами не знали о том, что здесь творится. Это все – дела предыдущей верхушки их партии.

– Очень удобно, – усмехнулся Рати, – свалить все на прошлого лидера, который пропал без вести.

Неожиданно все, кто находился в помещении штаба, ощутили вибрацию и услышали грохот мощного взрыва. На экране монитора верхние два этажа овального здания пылали как факел.

– Что произошло?! – спросил Сумати у помощника.

– Непонятно, – развел руками Зозурс, – только что произошел взрыв, но не по нашей вине, мы огонь не открывали.

На мониторе латокры увидели, как от пылающего строения в их сторону очень быстро летит переговорная машина.

– Узнайте, что у них случилось, – отдал приказ глава Службы безопасности.

Через несколько минут Зозурс сообщил начальнику:

– Взрыв произошел из-за возгарания, вызванного попаданием в здание снаряда. Они просят у нас помощи в тушении пожара.

– Только после того как сложат оружие, – ответил Сумати, – передай им это.

– Хорошо, – кивнул помощник.

Рати медленно, незаметно для остальных, подошел к латокзе и тихонько спросил:

– Не кажется ли все это странным? Как ты считаешь?

– Может и кажется, – также тихо ответила Окъя, – только мы с тобой все равно ничего не можем сделать, решение ведь принято на самом высоком уровне.

Рати согласно закивал:

– Да, ты права, нам остается только подчиниться…

18

Через две недели после событий в карантинной долине Никту действительно выступил с объяснениями по сети и покаялся от лица всей партии в том, что ее предыдущее руководство, прикрываясь экспериментом по созданию гибрида латокра и празаниса, готовило вооруженный переворот с целью установления для Клазо тоталитарного режима. Рейтинг Совершенных моментально рухнул до рекордного уровня, однако, вскоре начал медленно, но все же расти. Сыграла свою роль смелость и чистосердечность признания, по крайней мере, в глазах избирателей…

В Клинике жизни за это время многое изменилось, подавляющее большинство пациентов почувствовали существенное улучшение своего состояния, а некоторые, например, Лилия Буркова, окончательно излечились.

Акти, ведомый подсознательным желанием, отменил задание Мунге по курсу уколов Полине Горбань и сказал, что будет делать их сам. Каждый день девушка приходила к нему в лабораторию, принимала снотворное и отключалась, а ученый, выйдя через минуту из другой комнаты, быстро делал инъекции, а затем просто садился с ней рядом и очень осторожно трогал и изучал, иногда он просто смотрел, расстегнув на униформе всего пару пуговиц. За это время помимо живота он успел потрогать ее руки, ноги, шею и лицо. Особо волнительными стали для него прикосновения к губам девушки.

Однако курс лечения подходил к концу, и сегодня он решил пойти немного дальше и поэтому с самого утра весь дрожал от предвкушения.

Полина, как обычно вошла в лабораторию и, взяв на привычном месте пузырек со снотворным, улеглась на кушетку. Чувствовала она себя последнюю неделю просто превосходно и единственным, что не давало ей покоя, был вопрос: почему врач лично возится с ней столько времени?

– Ну что ж, надеюсь, когда-нибудь мы увидимся, – подумала вслух девушка и залпом выпила содержимое пузырька.

Акти, как всегда подождал около минуты, а затем зашел в лабораторию. Сделав в плечо пациентки две заранее подготовленные инъекции, он завороженно сел у кровати. Несколько минут он просто сидел, набираясь смелости, потом потянулся вперед и дрожащими руками расстегнул на груди девушки несколько пуговиц. Он чувствовал крайнее возбуждение, но вместе с тем и страх. За эти две недели девушка стала для него кем-то совершенно особенным, близким и даже родным, хотя в понимании латокра родство не с самим собой было невозможным. Акти прекрасно понимал, что все это неестественно, и не бывает отношений с кем-то, кто во время встреч постоянно спит, однако для него это странное общение было единственным эмоциональным удовольствием. И сейчас ему, вдруг, начало казаться, что необдуманным действием он может нарушить зыбкую гармонию в своем сердце.

Ученый снова несколько минут просто сидел рядом с кушеткой. В голове боролись осторожность и дикое желание и последнее, в конце концов, победило. Громко сглотнув, он потянулся вперед и, расстегнув на девушке еще несколько пуговиц, раздвинул полы униформы в стороны. Его взору открылось завораживающее видение нежной девичьей груди с темно-кремовыми сосками. Акти на несколько мгновений просто застыл, а потом, вытерев о брюки неожиданно вспотевшие ладони, протянул их вперед. Сердце у него колотилось так, будто хотело пробиться сквозь гортань и выскочить на свободу, легким катастрофически не хватало воздуха. Раньше он воспринял бы все это как признаки очередного приступа страха, но сейчас он знал, что страхом тут и не пахнет.

– Назад дороги нет, – подумал ученый и его руки легли на теплую мягкую кожу.

Через секунду он громко выдохнул и расслабился – девушка по-прежнему спала. Медленно и мягко скользя по чужому телу, руки Акти исследовали каждый сантиметр вздымающейся при дыхании груди, от наслаждения он прикрыл глаза и закусил губу. Вскоре он почувствовал изменения под своими пальцами и, открыв глаза, обнаружил, что соски затвердели и немного сморщились. Его пальцы тут же устремились к ним и, погладив круговыми движениями, осторожно сжали. Полина, не просыпаясь, тихонько застонала, ее организм бессознательно отвечал на ласки.

Акти вздрогнул и как ошпаренный отдернул руки. Он совершенно не был готов к тому, что пациентка как-то отреагирует на его действия. От неожиданного чувства страха он даже вскочил с места, но все же усилием воли заставил себя остаться.

– Спокойно, соберись, – уговаривал он себя, – это естественная реакция. Снотворное еще действует…

Услышав свои собственные слова, он покосился на электронные часы на стене:

– Время-то как пролетело!

Судя по неумолимым цифрам, действие снотворного как раз заканчивалось. Пора было возвращаться в свое убежище, что ученый и сделал. Однако, у самой двери он вспомнил в каком виде оставил пациентку и сломя голову бросился обратно. Дрожащими руками он изо всех сил старался справиться с пуговицами на униформе. Потратив на это не менее пяти минут, он, весь вспотевший и на ватных ногах, выскочил из лаборатории и закрыл за собой дверь…

Около нее он простоял еще минут пять, пока не привел дыхание в норму и не услышал звуки движения из соседнего помещения. Сделав несколько осторожных шагов, он с удовольствием отметил, что дрожи в конечностях больше нет, и поплелся в душ, охлаждать тело и дух…

Полина, тем временем, встала с кушетки и обалдело осмотрелась по сторонам. Как обычно ей потребовалось около минуты, чтобы окончательно прийти в себя, после этого она еще какое-то время просто сидела и смотрела по сторонам, как будто ожидая чего-то. Только сейчас одевушка поняла, что тело ее пылает и как-то странно ноет. Подняв руку к груди, она с удивлением обнаружила, что неимоверно возбуждена, легкое сжатие ног подтвердило это состояние. Опустив взгляд на себя, Полина с еще большим удивлением заметила, что две пуговицы в зоне декольте не застегнуты, а лишь наполовину продеты в петли. Ее сознание стали терзать смутные сомнения, окончательно очертить которые девушка пока не решалась. Неожиданно за дверью в жилые помещения послышался какой-то шорох, Горбань повернула голову в нужном направлении и прислушалась. Уши уловили звук тихих неспешных шагов, а затем, где-то далеко, хлопок еще одной двери.

– Что это ты тут со мной делаешь? – пробормотала Горбань и, решив здесь больше не задерживаться, встала со своего ложа.

Выйдя из лаборатории, она не спеша отправилась к себе в палату, встретив по дороге улыбающуюся Мунгу.

– Здравствуйте, Полина, – поздоровалась медсестра, – как вы себя чувствуете?

– Спасибо, хорошо, – слегка неуверенно улыбнулась в ответ девушка.

Медсестра, приблизившись к пациентке, резко развернулась:

– Дайте-ка я вас провожу.

С этими словами она взяла Горбань под руку, хотя и была выше нее ростом, и вместе с ней пошла по коридору. Пользуясь случаем, Полина решила выяснить немного больше информации о своем докторе. Мунга легко и охотно шла с ней на контакт, тайно испытывая по отношению к девушке определенные желания, но не решаясь на секс с человеком. Пациентка стала осторожно выспрашивать:

– Скажите, вы не знаете, долго ли еще продлится мое лечение?

– Напомните, какое у вас заболевание, рак?

Полину немного передернуло от этого слова, но она изо всех сил постаралась не показать вида:

– Да.

– Тогда уже скоро, – улыбнулась Мунга, – в таких случаях лечение обычно занимает две, максимум три недели. Так что у вас оно может закончиться хоть завтра.

– А как бы узнать? – изобразила несчастный вид девушка, – доктор хоть бы сказал мне что-нибудь!

– Да ну, что вы, лично он вообще никому ничего не говорит, у него ведь помимо всего прочего агорафобия и гаптофобия. Вам ведь доктор Титра рассказывала, это боязнь открытого пространства и прикосновений окружающих…

– Да-да, – закивала Полина, – я помню. Но скажите мне вот что: если я, например сплю, а он мне делает уколы, он ведь может ко мне прикасаться… трогать меня где-нибудь?

Мунга с сомнением посмотрела на пациентку.

– Трогать, это в смысле… – латокза сначала замялась, но потом ее осенило, – а, в этом смысле трогать! Нет, что вы! Это невозможно!

– Но вы ведь сами говорили, что ваше отношение к сексу значительно шире нашего, – не сдавалась Полина.

– Я и не отказываюсь, но делать что-то без разрешения другой стороны у нас тоже считается аморальным. Все должно быть обоюдно. Да к тому же доктор Акти ни за что не стал бы кого-то трогать сам, если уж он чужих прикосновений боится.

– А как же уколы?

– Для уколов не нужен прямой контакт "кожа к коже", хотя, – призналась медсестра, – я была удивлена, когда он решил проколоть вам курс самостоятельно. Мне казалось, что для него это невообразимо.

Полина искренне удивилась:

– А я думала, что только он может колоть эти лекарства…

– Нет, конечно, такие уколы вы даже сами себе могли бы делать, но, – пожала плечами Мунга, – я делаю то, что мне говорит врач.

Горбань с пониманием кивнула:

– Ну что ж, не буду вас больше задерживать, спасибо, что провели.

– Удачи вам, – улыбнулась латокза и пошла дальше по коридору, пытаясь отвлечься от своих тайных желаний.

А Полина, тем временем, серьезно задумалась над всем тем, что услышала. Теперь ей казалось дважды подозрительным, что врач, со всех сторон облепленный фобиями, в ее конкретном случае решил побороться с одной из них. К вечеру у девушки созрело решение проверить, что же все-таки с ней происходит на сеансах таинственного лечения.

На следующее утро в условленное время она как обычно пришла в лабораторию. Зайдя внутрь, девушка окинула взглядом стены и потолок помещения и обнаружила в каждом верхнем углу по камере наблюдения. Подойдя к кушетке и столику, она взяла пузырек со снотворным. Сделав вид, что открыла пробку, девушка зажала сосуд в ладони и опрокинула его в рот. После этого, метнув руку к столику, но не вернув на него пузырек, она быстро улеглась на кушетку и расслабилась. Снотворное, незаметным движением во время укладывания, она спрятала под подушку.

Закрыв глаза, Полина постаралась максимально сосредоточиться, нужно было выровнять дыхание и приготовиться, не реагировать на прикосновения инструментов. Примерно через минуту ее уши уловили щелчок замка на двери и звук мягких осторожных шагов.

Акти даже не подозревал о хитрости своей пациентки, на камеру он смотрел одним глазом только для того, чтобы понять, когда наступило действие снотворного. Подойдя к кушетке, он взял себе стул и присел. Сегодня предстояло сделать последние две инъекции, и от этого доктору было невыразимо грустно.

– Что же я буду делать дальше, без тебя? – почти прошептал он и, наклонившись вперед, погладил девушку по щеке.

Полине стоило неимоверных усилий не отреагировать мышцами на это прохладное прикосновение, но вот с волосами, вставшими дыбом на всем теле, ей справиться не удалось. Девушка поначалу занервничала, боясь разоблачения, но быстро смекнула, что такая реакция возможна и у спящего организма.

Акти продолжал любоваться светлым, почти детским лицом. Громко вздохнув, он зарядил пистолет лекарством и поочередно сделал пациентке два безболезненных укола в плечо. Затем, отложив инструмент, он закрыл глаза и сосредоточился, собирая воедино, как и в прошлый раз, всю свою отвагу. Наконец решившись, он наклонился вперед, и дрожащими пальцами начал расстегивать пуговицы на униформе. С самого утра он страстно желал только одного: последний раз ощутить теплоту и нежность этого удивительного тела.

Полина лежала, не двигаясь и лихорадочно размышляя, что делать дальше. Ее основная догадка на счет неприличности действий доктора подтвердилась и теперь она должна была что-то предпринять, но что? Подготавливая этот план, девушка не подумала о том, как именно неуравновешенный инопланетянин с кучей фобий отреагирует на свое разоблачение. Однако, отступать теперь было уже поздно и как только чужие дрожащие пальцы дотронулись до кожи на ее груди, Полина открыла глаза и сказала:

– Прекратите это…

Акти не просто отдернул от пациентки руки, он буквально соскочил со своего стула и отпрыгнул на пару шагов. Сердце его заколотилось так, что удары стали слышны буквально в макушке и на кончиках пальцев, помещение лаборатории моментально расширилось до невероятных размеров, ноги похолодели так, что на них, казалось, выступил иней. Полина села на кушетке и повернула голову в сторону ученого:

– Как вы посмели, доктор?..

Акти, попытавшись сдвинуть с места заледеневшие ноги, рухнул на пол, перевернулся и быстро пополз прочь. У себя за спиной он слышал, как пациентка слезла с кушетки и зашагала в его направлении.

– Нам говорили о безопасности и доверии, а вы подло воспользовались моей беспомощностью!

Подгоняемый страхом ученый удвоил свою скорость и довольно быстро уперся в тупик. Забившись в самый угол, он развернулся и с ужасом посмотрел на Полину, она была уже в двух шагах от него. Мигом оглядевшись он заметил рядом на полу сшибленную им самим со столика металлическую коробочку – электронный микроскоп в разобранном виде. Первым импульсом в его голове было желание схватить эту коробочку и использовать для самозащиты, однако сразу за ним пришло понимание, что сделать девушке больно он не сможет. Осознав безвыходность ситуации, Акти просто сгруппировался в комок и максимально вжался в стену.

Полина сама была напугана, по-прежнему опасаясь агрессивной реакции со стороны доктора, но и остановить себя в пылу возмущения она тоже не могла.

– Я знаю о широте ваших взглядов, но такое и у вас, латокров, считается аморальным и недопустимым!..

– Простите меня! – выдавил из себя ученый.

– Простить?! – переспросила девушка, – да как вам не стыдно, вы же врач?!

– Мне стыдно, Полина, простите меня, пожалуйста! Я конечно же не должен был трогать вас без разрешения…

Девушка распалилась не на шутку, больше ее не пугал этот сгорбленный загнанный в угол извращенец:

– Трогать, говорите, что вы еще со мной делали, пока я спала? – она, конечно, знала по собственным ощущениям, что изнасилований не было, но в тот момент припугнуть наглого доктора такого рода обвинениями показалось ей вполне уместным.

– Нет-нет! – испугался Акти, – больше ничего, я клянусь вам! Я только смотрел и трогал! Да и вашу грудь я тронул только вчера, до этого – только руки, ноги, лицо… интимные зоны я не…

– А руки-ноги по-вашему можно трогать без разрешения? – перебила его пациентка.

– Нет, конечно, нет! – Акти начала бить сильная дрожь, он чувствовал себя раздавленным и уничтоженным, страх и беспомощность душили его как удавка.

Полина замолчала, рассматривая жалкое существо у своих ног, к чувству злости и отвращения стало по капле примешиваться сострадание. Она взяла себя в руки и постаралась перевести выяснение отношений в более спокойное русло:

– Зачем вы это делали, объясните мне?

Ученый почувствовал изменение в тоне девушки и страх немного ослабил свои объятья, но поднять глаза латокр не решился.

– Просто объясните, зачем?

Акти постарался хоть как-то совладать с собой и дрожащим голосом ответил:

– Я почти пятьдесят лет ни к кому не притрагивался, а, оказавшись возле вас спящей, не удержался. Для меня это ощущение оказалось таким острым, что моментально стало наркотиком. Я уже не мог без этого… Простите меня… – чувство стыда и жалость к себе ударили латокру в нос и глаза, наполнив их влагой.

Это откровенное признание окончательно погасило в девушке злобу, ей стало жалко несчастного:

– Подумать только, пятьдесят лет, – повторила она, – это из-за ваших… фобий?

Доктор молча кивнул.

– Посмотрите на меня, Акти, – попросила Полина.

– Я не могу.

– Можете, вы же смотрели, когда я спала.

Латокр горько усмехнулся:

– Вы спали и были абсолютно беспомощны, точнее, вы ничем мне не угрожали.

– Я и сейчас не угрожаю, – не унималась девушка, – я обещаю, что ничего вам не сделаю, просто посмотрите на меня.

Акти зажмурился, по щекам неожиданно покатились две слезинки, такого с ним не случалось ни разу за всю его жизнь:

– Я не могу…

Полина осторожно подошла к доктору и, присев прямо напротив него, протянула руку и погладила его по щеке. У Акти перехватило дыхание, от неожиданности он, сам того не осознавая, поднял голову и посмотрел девушке прямо в глаза.

– Какой странный цвет, – сказала Горбань, – я думала, что у латокров глаза бывают только бирюзовые или сиреневые, а у вас они насыщенно серые, я бы даже сказала… серебристые.

– У нас это редкость, как у вас зеленые, – объяснил Акти.

Как ни странно, голос его перестал дрожать, тепло от руки, застывшей на его щеке, проникло, казалось, в самое сердце и в один миг будто отпустило тугую пружину, годами скручивавшую его естество в уродливый узел.

– У вас у всех такие красивые глаза! – Полина продолжала неотрывно смотреть на доктора, – а ваши меня вообще завораживают!

– Ваши нам тоже кажутся невероятными, – ответил Акти и медленно и очень робко потянулся своей рукой к щеке девушки.

– Смелее, – поддержала его Полина, к жалости, охватившей ее сердце начало примешиваться странное любопытство.

Прикоснувшись к нежной теплой коже, латокр прикрыл от удовольствия глаза.

– Это так трогательно, – неожиданно сказала Горбань, – тебе приятно просто прикасаться ко мне, я никогда такого не испытывала.

Это неожиданное "ты" обескуражило Акти, он снова заглянул девушке в глаза и почти прошептал:

– Я тоже.

– Давай на этом пока остановимся, – максимально ласково предложила Полина, – я приду завтра, в это же время, и мы просто поговорим и… может быть немного больше, хорошо.

– Ты обещаешь? – с надеждой переспросил латокр.

– Конечно, – прошептала она и погладила его по второй щеке.

Акти снова блаженно прикрыл глаза…

19

Лилия в отличие от остальных пациентов Клиники последние две недели занималась только тем, что посещала психиатра выписанного специально с Земли. За это время она окончательно усвоила, что головная боль у нее вполне может случаться, но она будет совсем другого характера. Психиатр не просто объяснил ей, что голова может болеть не только в результате ее бывшего недуга, но и показал ей это наглядно. Четыре дня назад он буквально напоил свою пациентку алкоголем и отправил спать. Естественно Буркова встала с сильной головной болью, которая едва не вызвала приступ паники, однако стоило ей под наблюдением врачей переждать похмелье и боль ушла сама.

С того момента женщина просто ждала второго этапа эксперимента, наслаждаясь бездельем и ленью, так как Титра предписала начинать создание и подсадку гибридов со всеми пациентами одновременно.

Возвращаясь в свою палату, у самой, двери она уловила краем уха какой-то странный звук. Остановившись и прислушавшись, Лилия поняла, что этот звук – приглушенный плач, и слышится он из соседней с ней палаты. Желая удостовериться, она подошла к двери, за которой жила Светлана Вилкова, и снова замерла. Звук шел действительно из этой комнаты и Буркова, не раздумывая больше ни секунды, постучалась.

Плач прекратился, затем послышались мягкие шаги, и дверь палаты открылась. На пороге стояла хозяйка помещения, вся сгорбленная и заплаканная.

– Привет, Света, – озадаченно поздоровалась гостья, – что случилось, почему ты плачешь?

– Мама умерла, – выдавила из себя девушка и снова залилась слезами.

– О боже, – выдохнула Лилия и, подхватив соседку под руку, втолкнула ее в помещение.

Она помнила, что мать девушки привезли в клинику одновременно с ней. Это была единственная пациентка в учреждении, участие которой в эксперименте не планировалось, врачи просто пытались спасти ей жизнь.

Уложив соседку на кровать, Лилия принесла ей сначала просто воды, а затем решила сделать ей чай с мятой и медом. Только заставив ее все это выпить, Буркова решилась задать главный вопрос:

– Как это случилось? Она же вроде и в себя уже приходила.

Все еще всхлипывая, Света посмотрела в искренние глаза женщины и решила, что ей совсем не помешает кому-нибудь выговориться:

– Приходить-то приходила, только меня уже не узнавала, да и вообще была, мягко говоря, неадекватной.

– Вот сволочи, эти латокры, а говорили, что лечат любые болезни. Чем она болела-то?

– Нет-нет, – замахала головой Вилкова, – врачей я абсолютно не виню, они и так столько для нее сделали…

– А что же тогда пошло не так?

– На самом деле все было предрешено еще на Земле. Еще там у нее началася этот… э-э-э… менинго…энцефалит, кажется так. Как следствие начался отек мозга. И все это на фоне легочной формы сибирской язвы, запущенного рака легких и обширных зон некроза.

Лилия с выпученными глазами посмотрела на девушку:

– Вот это букет!

– Да уж, – грустно подтвердила Вилкова, – отек и менинго… как там эту хрень, врачи победили, однако, оказалось, что в мозге произошли необратимые изменения. Ее память и сознание сильно пострадали…

Девушка упала на грудь соседки и снова зарыдала.

Буркова не стала ничего говорить, она просто прижала ее к себе и стала ждать. Немного успокоившись, Светлана сама продолжила рассказывать:

– Потом они начали бороться с раком и некрозами и в итоге приняли решение вырастить ей новые легкие и подсадить их вместо разрушенных старых. Однако вовремя операции у нее неожиданно отказало сердце. Произошло это как раз тогда, когда старые легкие были удалены, а кровеносная система была временно подключена к какому-то аппарату. Как они мне объяснили, он напрямую насыщал кровь кислородом, но работал от электричества, поэтому традиционный способ реанимации сердца был недопустим, он бы просто сжег этот аппарат. Получился замкнутый круг: если делать эффективную реанимацию – прекратилась бы доставка кислорода в кровь, если не делать – не возобновилась бы доставка самой крови. Они конечно попытались сделать прямой массаж сердца и сделали какой-то укол прямо в него, но все это не помогло… так что в итоге…

Вилкова снова заплакала.

– Это когда, сегодня случилось? – тихонько спросила Лилия.

– Вчера ночью.

– Я тебе искренне сочувствую, дорогая. У тебя кто-то из родных остался: папа, бабушка, дедушка?

Девушка замотала головой и снова зарыдала, выдавив перед этим:

– Папа умер перед нашим прибытием сюда, и тетка, оказывается, тоже умерла на прошлой неделе от той же болезни…

– О господи, надо же! – ужаснулась Буркова, – за две недели потерять всех ближайших родственников! У тебя хоть деньги на жизнь есть? Ты работаешь?

– Нет, – помимо горечи, Светлане стало еще и страшно, обо всем этом она еще даже не думала.

– Ну, ничего, если что, я тебе помогу, – постаралась успокоить ее женщина, – хорошо хоть, что ты уже совершеннолетняя, значит, социальные службы тебя беспокоить не будут.

– Социальные службы?

– А, не важно, – махнула рукой Лилия и встала с кровати, – давай-ка я еще чая приготовлю, и ты мне расскажешь побольше о себе, ладно?

Вилкова кивнула, до этого момента она почти не знала свою соседку по палате, но сейчас она казалась ей едва ли не самым близким человеком в мире. Испуганная девочка внутри Светы отчаянно хотела помощи и заботы, а новоявленная подруга щедро дарила ей сострадание и жалость. Усевшись через пару минут за стол, соседки погрузились в теплый аромат черного чая и призрачный мир своих воспоминаний, омываемых время от времени слезами…Так они просидели до самого вечера, пропустив обед и не особо собираясь на ужин. Полуфабрикаты у Светланы были и они решили, что на сегодня с них вполне хватит.

Где-то за час до вечерней трапезы в дверь палаты тихонько постучали.

– Войдите! – громко сказала Вилкова.

Дверь медленно открылась и в помещение вошла обеспокоенная латокза.

– Доктор Титра? – удивилась подруги.

– Здравствуйте, – смущенно улыбнулась та, – хотела узнать, как вы тут, Светлана. Но вижу, у вас уже есть с кем поговорить, так что, наверное, не буду вам мешать.

Девушка благодарно улыбнулась, глаза ее выглядели все еще припухшими, но уже не красными – общение с Лилией действительно помогло ей отвлечься.

– Спасибо вам за беспокойство, – сказала она, – мне действительно немного лучше.

– Рада это слышать. Вы на ужине будете?

Подруги переглянулись и отрицательно покачали головами.

– Тогда скажу вам отдельно то, о чем мы хотим объявить на ужине, – понизив тон, сообщила Титра, – сегодня подтверждено выздоровление последнего пациента и официально объявляется начало свободной недели, по истечении которой будут сделаны контрольные анализы и начат процесс гибридизации. Так что ждать осталось немного.

– Спасибо…

– Да… и… Светлана, – добавила латокза, – мне правда очень жаль на счет вчерашней трагедии, на ужине мы объявим и об этом.

С этими словами Титра быстро покинула помещение и отправилась к своему единственному пациенту.

Игорь находился в самом превосходном расположении духа. Еще вчера его анализы подтвердили полное выздоровление от смертельного вируса, и по этому поводу вечером в баре для пациентов он выпросил свой любимый виски со льдом, а затем от души накурился кубинских сигар с еще несколькими счастливцами, отмечавшими свои чистые анализы. Обычно ничего такого пациентам в клинике не выдавали, но по случаю выздоровления главный врач разрешила делать исключения.

Титра постучала в дверь палаты и, не дожидаясь разрешения, вошла.

– Здравствуйте, Игорь, – улыбнулась она, – отдыхаете?

Мужчина лежал на кровати и смотрел телевизор.

– О! Доктор Титра! – обрадовался он, – как раз вы-то мне и нужны. У меня к вам большая просьба: не могли бы вы дать мне разрешение еще на один, так сказать, алкогольный вечер?

– Ни в коем случае, – отрезала латокра.

– Ну, пожалуйста, – запричитал Онищук, – вы не представляете, как долго я не расслаблялся. Будучи больным, я постоянно держал себя в руках, чтобы не сорваться…

– А теперь решили упиться до смерти? – усмехнулась Титра и подсела к пациенту на кровать.

– Ну… доктор, – несколько разочарованно протянул тот.

Латокза приставила к его губам свой нежный прохладный пальчик и объяснила:

– Послушайте меня, пожалуйста. Когда эксперимент закончится, вы сможете делать со своей новой жизнью все, что захотите, но здесь ваше здоровье и ваши гены нужны нам целыми и чистыми. Так что предстоящую неделю вы проведете в объятьях активного отдыха и спорта.

Мужчина громко вздохнул и добавил:

– Да что тут сложного: добавить ДНК в яйцеклетку и подсадить в… кстати, – замялся он, – а куда подсаживать-то, в латокзу? Но среди пациентов я никого из ваших не видел.