Текст книги "Четыре партии в шатрандж (СИ)"

Автор книги: Дамина Райт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Всё будет забыто и…

Вспышка удара кинула Мэриэн на траву. Не чувствуя боли, вскочив на ноги, Мэриэн закричала, потому что Амарель занёс над Эсфи нож…

С этим криком Мэриэн и проснулась. Она жадно глотала воздух, как если бы вынырнула из речного потока, тянувшего её на дно. Кругом было тихо и темно, рядом в повозке спала Эсфи, на траве храпел кучер – его, как пояснила Тарджинья, звали Ирза. Погоди-ка, а где сама Тарджинья?

– Что тебе приснилось? – неожиданно прозвучал её голосок, и Мэриэн оглянулась. Тарджинья сидела на земле, скрестив ноги, как это делали в далёком Ихранджане. Она говорила, что родом оттуда, хотя, в отличие от смуглого и большеглазого Ирзы, походила на ихранджанку только широким белым платьем, испачкавшимся в пути. Кожа у Тарджиньи была светлая, волосы – светло-каштановые, и на солнце они отливали золотом, как заметила Мэриэн.

– Ничего, – хмуро ответила она. Тарджинья цокнула языком:

– А кто это – Амарель?

– Не твоё дело, – Мэриэн не хотелось грубо разговаривать с девчонкой, которая была всего-то на несколько лет старше Эсфи, но любопытство Тарджиньи казалось невыносимым. А слышать имя Амареля от кого-то чужого – больно.

Когда-то Мэриэн не думала, что ей станет больно из-за мужчины, и все мужчины виделись ей одинаковыми. Даже если у них были самые лучшие намерения, ни один не считал Мэриэн таким же человеком, как он сам – лишь существом, созданным богами для мужских утех. С какой стати она решила, что Амарель – какой-то особенный?

А теперь сердце ныло и покоя не давало.

– Дело твоё, – согласилась Тарджинья. – Я просто спросила. Но ты так не кричи, Ирзу разбудишь, а он спросонья злой и за нож хватается, – Тарджинья подавила смешок.

Нож Ирзы был большим, разбойничьим, не то, что тонюсенькое лезвие, которым Амарель во сне хотел пронзить сердце Эсфи.

– Понимаю, – ответила Мэриэн, чтобы Тарджинья оставила её в покое. Глаза защипало, но Мэриэн не собиралась плакать, тем более в присутствии любопытной девчонки. К счастью, Тарджинья скоро отошла в сторону и улеглась на траву. Наконец-то Мэриэн могла посидеть в тишине и спокойствии – пока Эсфи не начала вертеться и не задела её локтем. Мэриэн уложила девочку поудобнее и вгляделась в её лицо, бледное при тусклом лунном свете. Брови Эсфи были сведены вместе, и Мэриэн разгладила ей складку на лбу двумя пальцами.

С некоторых пор смотреть на Эсфи стало нелегко, и как бы Мэриэн ни твердила, что Эсфи ни в чём не виновата, это не помогало. А во сне Мэриэн не сумела заставить себя убить Амареля ради того, чтобы Эсфи осталась в живых.

И что теперь с этим делать, Мэриэн не знала.

– Я не хочу рыбу! – Знакомые интонации в голосе Эсфи напомнили Мэриэн о тех славных временах, когда принцесса тыкала двузубой вилкой в воздушный пирог и морщила носик.

– Ну вот, а Ирза ловил, старался! – развела руками Тарджинья. Она ела с большим аппетитом, и Мэриэн приподняла брови – ей показалось, что Тарджинья и костей-то не выплёвывала.

Ирза покосился на них и ничего не сказал – потому что не мог. Сначала Мэриэн и Эсфи полагали, что он просто молчит, а позже выяснилось, что у него обрублен язык. Обе задавались вопросом, что делали вместе такие разные люди, как Ирза и юная Тарджинья, и почему решили стать путешественниками. Но от Ирзы ответа не добьёшься, а Тарджинья, несмотря на собственное любопытство, не горела желанием пускаться в откровения.

Да и ладно. Они приедут в Фаарне, Мэриэн заплатит за поездку, как обещала, вот и всё. К чему лишние разговоры?

– В этой рыбе много костей, она мелкая и невкусная, – скривилась Эсфи. – И я вообще не люблю рыбу. Лучше голодная буду сидеть!

А Мэриэн уже начинала надеяться, что капризы закончились – куда там! Подавив раздражение, Мэриэн забрала жареную рыбину у Эсфи и принялась за неё сама. Эсфи обиженно надулась. Неужели, как раньше, всё затевалось только для того, чтобы её уговаривали?

– А хочешь, я расскажу тебе историю про эту рыбу, почему она такая маленькая? – вмешалась Тарджинья.

Эсфи кивнула, и Тарджинья затараторила, словно ей не терпелось поделиться рассказом:

– Однажды, много лет тому назад, когда моря были единым океаном, а посредине стоял огромный остров, рыбы были такие, что одной из них хватило бы на пропитание целой деревне…

Мэриэн молча ела рыбу, сама чуть не глотая мелкие косточки. Надо признаться, эта рыбина сыровата. Вот та, половину которой съела Тарджинья – пожарена на славу. Мэриэн криво усмехнулась: ловил Ирза, жарили они оба, но у него получилось лучше – скорее всего, он не размышлял о посторонних вещах.

Почему Тарджинья доверяла чужому мужчине, Мэриэн не знала, но сама она не доверяла никому. И Тарджинье с Ирзой сказала, что при ней денег не было, зато в Фаарне, мол, Эсферету ждала богатая родня. Кошель был надёжно спрятан на теле у Мэриэн, меч всегда у неё, но осторожность не помешает, и ради безопасности Эсфи можно и солгать.

– …И тогда рыба стала ещё меньше, и тем проще ей было проплыть к сокровищам, а за те сокровища волшебник посулил превратить её в водяную деву…

– Волшебник! – оживилась Эсфи. – Мы тоже к одному волшебнику едем.

Мэриэн от неожиданности подавилась. Сунула в рот твердокаменный сухарик из тех, что Ирза таскал с собой в мешке, и, наконец, смогла проглотить рыбью косточку.

– А что за волшебник? И что вы будете делать у него в гостях? – с интересом спросила Тарджинья.

– Ну… он наш друг… – промямлила Эсфи.

Ох уж эта её болтовня! Мэриэн помнила, как сердитая Эсфи проговорилась Амарелю, что она – наследная принцесса Афирилэнд, а вовсе не обыкновенная девчонка по имени Миана.

– Я бы дослушала историю той рыбы, – Мэриэн посмотрела на Тарджинью. Та мило улыбнулась, но в золотисто-карих глазах её плясали озорные огоньки – мол, доберусь я до ваших тайн, как бы ты ни пыталась их скрыть!

Мэриэн ответила усмешкой. Она подозревала, что с этой Тарджиньей что-то неладно, но опасности не чувствовала. Ни от девчонки, ни от Ирзы, который уже покончил со своей рыбой и ковырял в зубах. Мэриэн вспомнила про зубочистку – и на миг прикрыла глаза, потому что мир потускнел, а лицо Амареля, протягивавшего веточку, представилось ей, как живое.

На сей раз, звонкий голосок Тарджиньи был спасением:

– …И рыба указала волшебнику путь к сокровищам, но он обманул её и не сделал водяной девой. Так и осталась рыба маленькой…

– А какая мораль у этой сказки? – перебила Эсфи.

– Мораль? – Тарджинья как будто озадачилась.

– Ну да. У каждой истории есть мораль: нельзя брать чужое, нельзя кому-то делать плохо, нельзя грабить, – важно объяснила Эсфи. – А тут волшебник обманул и даже не поплатился за это. Глупая сказка!

Мэриэн невольно улыбнулась.

– Почему же, – Тарджинья не растерялась, – мораль есть! Не доверяй подозрительным незнакомцам – вот она.

Торжествующе закончив свою речь, Тарджинья сорвалась с места и побежала к реке – воды попить. Ирза пошёл следом.

Эсфи подождала, пока они удалятся, и тихонько шепнула Мэриэн на ухо:

– А как ты думаешь, Тарджинья может оказаться одной из дэйя?

– Почему ты так предположила? – Мэриэн всё-таки вынула свою зубочистку и поводила ею во рту. Привкус был горьким.

– Потому что мы с ней на разных языках говорим. И… и ничего!

Мэриэн медленно повернулась к Эсфи и сжала её руку:

– Ты о чём?

– А ты разве этого не заметила?! – Эсфи в волнении повысила голос.

– Никто больше не хочет воды попить? – беззаботно крикнула издали Тарджинья. – И Эсфи… половина моей рыбки – твоя!

Эсфи?! Ей неоткуда было знать имя принцессы! Определённо, с этой Тарджиньей что-то было нечисто, и Мэриэн твёрдо решила, что заставит её рассказать всю правду о себе. Конечно, не сейчас – позже.

Часть 2. Главы III – IV

III

Стать героем – непростое дело. Надо убить чудовище или вызволить из плена принцессу, а иногда совершить и то, и другое. Амареля порадовало, что он может обойтись без спасения принцессы. Не так давно он спас одну, и ничем хорошим это не закончилось. Да и героем он не стал.

Теперь всё обстояло иначе. Амарель шёл к пещере, где пряталось чудовище, под шумное одобрение жителей деревни Ярлы. Он чувствовал прилив сил и решимости – вероятно, потому, что в деревне его угостили чем-то крепким и пенящимся, приговаривая, что ради героя ничего не жалко.

Амареля сопроводили до нужной тропинки, извивавшейся среди густой лесной травы. Дальше идти ярлинцы побоялись, уверяя, что боги накажут их, если они осмелятся заглянуть в «елмаузову пещеру».

– Вы можете идти, – велел Амарель, поднимая руку и любуясь тем, как на кончиках его пальцев расцвели огненные лепестки.

– Удачи! Да пребудут с тобой боги! – ярлинцы торопливо попрощались и исчезли так быстро, что Амарель хмыкнул. Жалкие трусы! То ли дело он… последний и лучший из жрецов Кальфандры… повелитель огня…

Амарель зашагал по тропинке. В свете дружелюбных солнечных лучей, с теплотой, разливавшейся по жилам, он был уверен, что ему никогда теперь не станет страшно.

А вот и пещера. Вход не был ничем загорожен – тем лучше. Амарель принюхался – пахло оттуда, конечно, скверно, и в затуманенную голову прокралась неприятная мысль: а не сдохло ли чудовище? Раньше, чем до него успели бы добраться.

– А какая разница, – пробормотал Амарель себе под нос, – скажу, что это я его убил…

Амарель плохо помнил, с чего именно он решил стать героем. То ли из-за крепкого напитка, то ли потому, что жители Ярлы обещали накормить его как следует, прилично одеть, приютить в доме старосты – заима – и с почётом сопроводить в столицу Бей-Яла Сархэйн. А может, всё началось с того, что Амарель неосторожно зажёг пару огоньков посреди деревни, и это заметили несколько человек.

В любом случае, отступать было поздно.

– Вперёд, с именем Несравненной! – Амарель залез в пещеру, а огоньки плыли перед ним. Пещера оказалась небольшой – не то, что логова чудовищ, про которые Амарель читал в книгах. Зато потолок высокий – рукой не достанешь.

Амарель сделал несколько шагов и остановился. У самой стены лежала огромная тёмная куча, и Амарель присмотрелся к ней, с отвращением закрывая нос рукавом. Куча пошевелилась, вздохнула и продолжила лежать. Амарель сузил глаза: это было само чудовище, однако нападать оно и не думало.

Или это хитрость? Амарель сделал ещё один шаг, держась настороже, и рассмотрел на боку чудовища гноящуюся рану.

– Вот как, – озадаченно буркнул Амарель.

Ярлинцы уверяли, что чудовище затаилось в пещере, вынашивая коварные планы, а оно... всего-то было ранено!

– Ты, что ли, и есть тот грозный елмауз? – Амарель почесал в голове, между спутанных чёрных кудрей, с которых давно слетел засаленный шнурок.

Ответом был ещё один вздох.

– Так и убить тебя – проще простого, – решил Амарель. Благодаря огонькам он увидел, что елмауз весь покрыт чешуёй. У него, как и говорили ярлинцы, были крылья, на голове шипастый гребень, а цвет шкуры то ли грязно-коричневый, то ли грязно-зелёный.

Убить… Почему-то Амарель медлил. А елмауз так резко открыл глаза – тёмно-жёлтые, с вертикальными зрачками, – что Амарель даже попятился. Хмель улетучивался, и он начал сомневаться, стоило ли сюда приходить.

– Ты умеешь… по-человечески? – неловко спросил Амарель на бей-ялинском языке. Повторил то же самое на гафарсийском, афирском и даже на шипящем эмегенском языке. Елмауз не пошевелился.

– Значит, не умеешь, – Амарель сам не знал, зачем он топтался на месте вместо того, чтобы прикончить чудовище. Взгляд Амареля снова обратился к пораненному боку елмауза, и в памяти всплыли наставления Фаресара:

«…А если будешь лечить застарелую язву, то найди исцеляй-траву. Её легко опознать по синему стеблю и листьям, а растёт она повсюду…»

Что язва, что рана – одинаково поможет. Будущих жрецов учили не только молитвы читать и гимны петь.

Амарель потушил огоньки и задумался. И тут в мозгу его родилась новая идея, такая простая, что он подивился, как не додумался до этого раньше.

«У каждого волшебника должен быть крылатый помощник», – мысленно ухмыльнулся Амарель, а вслух сказал:

– Потерпи. Я скоро приду.

Пусть елмауз не понимал слов, но по голосу Амареля должен был понять, что тот не причинит зла.

Амарелю пришлось долго искать у входа в пещеру и потом в лесу, но, так или иначе, он нашёл исцеляй-траву и прибежал обратно. Елмауз смирно лежал на том же месте, только с трудом приподнял голову. Амарель присел на корточки, помял нетерпеливыми пальцами траву, чтобы выделился сок, и приложил её к ране на боку елмауза. Чудовище вздрогнуло, пытаясь отодвинуться и издавая непонятные звуки.

– Будет щипать, но так надо, – Амарель старался говорить как можно ласковее и похлопал елмауза по спине. – Ты, наверное, голоден?

Если елмауз долго лежал здесь без сил, кормить, да и поить его было некому. Амарель вдруг пожалел о том, что у него нет дара воды, хоть пролил бы в пасть елмауза несколько капель.

– Крови попьёшь, – сказал Амарель вслух. – Если будет на то воля Великой Кальфандры, живьём поймать какого-нибудь зверька я смогу.

Елмауз поправлялся гораздо быстрее, чем Амарель мог предположить. Но по-прежнему ворчал, когда руки человека касались его.

– В деревне говорили, ты огонь выдыхать умеешь, – Амарель осторожно провёл пальцем по кожистому крылу елмауза. Сможет ли он летать? Амарель присматривался, но не заметил, чтобы елмауз повредил себе крылья. Хотелось дать ему имя, но что толку, если человеческого языка елмауз не понимал, а значит, и откликаться не станет.

– Сегодня ты получишь на обед десяток полевых мышей. Мало, но потом я придумаю что-нибудь ещё, – Амарель уже три дня провёл в пещере. С неприятными запахами он свыкся, мясо доедал за елмаузом, поджаривая на костре. Вчера долго лил дождь, и Амарель ловил капли ртом, а потом набрал полные пригоршни воды и кое-как напоил елмауза.

– За мышами придётся сходить ближе к деревне, – Амарель поморщился. Он не знал, что происходит в Ярлы, сочли его мёртвым или нет, но пока ни одного деревенского не встречал и вовсе не хотел видеть. Иногда Амарель сомневался, верное ли решение он принял. Приходилось убирать за елмаузом, менять исцеляй-траву на его заживающей ране, приносить еду – и неизвестно, будет ли за это благодарность. Откусит елмауз ему, Амарелю, голову, как окрепнет, и прости-прощай, все планы. С чего он взял, что чудовище настолько разумно, чтобы ответить добром на добро?

Ответа на этот вопрос Амарель не находил. Он встал с пола, отряхнулся и пошёл к выходу, а елмауз смотрел вслед и – хотелось бы верить – всё понимал.

Амарель пробирался по лесу, когда неподалёку раздался чей-то негромкий голос. Придётся идти обратно – и хорошо, если удастся сделать это незаметно. Амарель услышал шорох в кустах, развернулся… и его сшибли с ног, он уткнулся лицом в колючую траву, а затем от резкой боли лишился сознания.

…Очнулся Амарель тоже от боли. Он стоял на ногах, с заведёнными за спину руками, привязанный к дереву, и перед ним – люди, которых Амарель узнал не сразу. Первый, с лысой головой и в длинном полосатом одеянии, был заим, остальные трое – те, кто провожал Амареля к пещере елмауза несколько дней тому назад.

– Не вздумай колдовать, – предупредил чей-то мрачный голос сзади. – Руки отрублю.

Видимо, неизвестный держал наготове топор. Амарель не был к такому готов, и у него вырвалось растерянное: «Да что я сделал?!»

Заим принял торжественную позу и отчеканил:

– Ты, чужестранец, с чудовищем сговорился! Не нас избавлять от него стал, а в пещере его поселился, а раз не сожрал тебя елмауз – то вы заодно! Обманул ты нас! А может, это твой план и был?! Может, ты знался с чудовищем и раньше?!

Голова у Амареля и так раскалывалась, а от обвинений заима ему стало ещё хуже.

– Я объясню… – начал он, но заим перебил его:

– Лукавыми словами морочить будешь, чужестранец! Нет уж, молчи, пока я посоветуюсь с уважаемыми людьми, и мы вынесем тебе достойный приговор!

«Уважаемые люди», скорее всего, принадлежали к совету общины. Амарель знал, что здесь, как в Гафарса и Афирилэнд, несколько деревень собирались в общины, а в совете всё решали старосты.

– Какой… приговор? – Амарель заморгал. Он понимал, что не оправдал ожиданий ярлинцев, но одного удара по голове за это, пожалуй, хватило бы.

– Казним тебя, но сперва посоветуемся, как, – отрезал заим и удалился, а остальные, кроме человека с топором, присели на траву и стали ждать.

Амарель пошевелился, пытаясь ослабить верёвки или хотя бы сделать так, чтобы они меньше натирали запястья. Но тут же замер и со страхом подумал, что и безобидная рана заставит его потерять немало крови, не говоря уж об отрубленной руке. Он просто не успеет вызвать своё волшебство!

– Послушайте, – вкрадчиво заговорил Амарель и умолк. Он не так складно говорил на бей-ялинском языке, как заим, но постарался собраться с мыслями. – Золото… Хотите золота?

Взгляды ярлинцев стали пристальными. Тот, сзади, с топором, тоже наверняка прислушивался.

– Золото? – Старший из них, усатый, темнее всех лицом, сплюнул. – Ты же нищий! Откуда?

– Я нашёл… в пещере елмауза.

Троица переглянулась. Амарель торопливо продолжал:

– А вы думали, почему я его не убил?

– Я слышал, – раздался возбуждённый голос человека с топором, – в стране желтоволосых так бывало – сокровища в пещере чудовища! И у нас может быть!

У Амареля мелькнула догадка, что «страна желтоволосых» – это Афирилэнд, но сейчас не до этого было. Сделав усилие, чтобы не выдать своей радости, Амарель щедро пообещал:

– Каждому четверть! Отвяжите меня… я вас поведу.

Три пары раскосых глаз впились в него:

– А елмауз?

– Я его усмирил. Поранил только… лечил всё это время, – тут Амарель не солгал. – А он меня наградил. Золотом.

– Тебя отвязать, – старший всё не унимался, – так колдовать начнёшь.

– Не начну, – заверил его Амарель. – Обещаю…

И здесь он осёкся, вспомнив, что один раз уже обманул, а обманщику веры нет – и, похоже, жители Ярлы об этом подумали. Они колебались, смотрели друг на друга.

– А заим и совет? – вспомнил человек с топором.

Чувствуя, как убегает время, Амарель снова заговорил:

– Они всё себе! Себе заберут! Лучше отвяжите меня! Скажете, я исчез… прямо из верёвок! Я же колдун!

– Не так ты силён, а то бы и вправду исчез, – вдруг усмехнулся старший. – Ладно, пошли к пещере. Успеем.

И Амарель, наконец-то, облегчённо вздохнул.

IV

Эсфи медленно, шажок за шажком, брела вперёд. Храп Ирзы доносился всё слабее – она удалялась от повозки, то и дело пытаясь разобрать звуки голосов в ночи. Эсфи кралась по лесу, ощупывала стволы деревьев, через продранные башмачки касаясь пальцами ног то голой сухой земли, то жёстких травинок.

– Ай! – не сдержалась Эсфи, ступив прямо в крапиву, и отпрыгнула назад. Башмачок слетел с ноги, и Эсфи пришлось искать его. Еле-еле она нашарила башмачок и, подтянув его к себе, надела на ногу. А затем прислушалась.

Откуда-то доносилось птичье пение, едва различимое, но Эсфи хотелось, чтобы это оказался соловей, как в книжке. Птица умолкла, и Эсфи поднялась на ноги, нашла гладкий, восхитительно гладкий ствол неподалёку, к которому можно было прислониться и подумать, куда же теперь идти – направо, налево или вперёд.

– Как там в сказке было? Налево – бедствие, – задумчиво произнесла Эсфи, – направо – приключение, а впереди… а впереди – то-не-знаю-что!

Герой в книжке выбрал последнее, и Эсфи решила поступить, как он. Ещё немного блужданья по лесу, и Эсфи дождалась «награды» – услышала, наконец, приглушённые голоса. Эсфи спряталась за толстое дерево и стала слушать.

– …Значит, скоро будем в Фаарне? – спросила Мэриэн.

– Скоро, – прозвучал ответ Тарджиньи.

– И разойдёмся каждый своей дорогой. Так?

– Так.

– Тогда, может, всё-таки расскажешь, кто ты на самом деле?

Вот тут Эсфи заволновалась по-настоящему и сказала себе: правильно сделала, когда пошла искать Мэриэн и Тарджинью. А вдруг что-то страшное случится, и нужно будет помочь Мэриэн?

– Я тебя не понимаю, – безмятежно откликнулась Тарджинья. Эсфи поспорила бы на пару новых башмачков, что Мэриэн слегка рассердилась:

– Брось. Ты поняла, о чём я говорю.

– Да ладно, а если бы я хотела поиграть? – хихикнула Тарджинья. – Ну, хорошо. Сдаюсь. Ты такая грозная с этим мечом, к рукояти которого вот-вот потянешься…

– Хватит болтать, – оборвала её Мэриэн. Теперь она рассердилась ещё больше, и Эсфи её прекрасно понимала, хотя ей самой Тарджинья нравилась. Будет жалко, если она окажется оборотнем или злой ведьмой…

– Я – джинния.

В лесу сделалось совсем тихо, а у Эсфи заколотилось сердце.

– Джинния? – не сразу откликнулась Мэриэн. – Вы что, вправду существуете?

Эсфи задала бы тот же самый вопрос, поскольку джинны, как рассказывали в книгах, это волшебный народ. Они обитали где-то на нижнем небе, метали молнии и летали, как орлы, иногда и в орлином оперенье.

– Ага, существуем, – откликнулась Тарджинья таким тоном, словно ей до смерти хотелось поделиться историей о своём народе. – Мы живём в горах Ихранджана, нас немного, но у нас много глупых обычаев; мы можем говорить так, чтобы люди нас поняли, но у нас очень трудный язык; мы смотрим на людей и сразу видим их имена, словно они на лбу написаны, а ещё у нас разные таланты, у каждого джинна свой…

– У тебя-то какой? – Мэриэн не хватило терпения дослушать собеседницу до конца. Позабыв обо всём на свете, Эсфи подалась вперёд, чтобы лучше расслышать ответ Тарджиньи, и больно ткнулась лбом в шершавую древесную кору.

– Ай! – негромко вскрикнула Эсфи, хватаясь за голову, и тем выдала себя. Мэриэн мигом очутилась рядом:

– Ты не сильно ушиблась?

– Нет, – у Эсфи горели щёки от смущения – и немножко от стыда. Мэриэн вывела её из-за дерева, посадила на траву и сама устроилась рядом, держа Эсфи за руку. Это было так похоже на времена, когда они путешествовали вдвоём, и Эсфи ещё никого не успела погубить своим даром…

– Я здесь, на пеньке, ногой болтаю, – напомнила о себе Тарджинья. – Так вот, мой талант – водой повелевать.

– Это как? – выпалила Эсфи.

Она не сразу сообразила, откуда взялась струйка воды, которая потекла ей за шиворот, а потом возмущённо взвизгнула:

– Перестань! Это не смешно! Я заболею!

Тарджинья перестала.

– А реку ты смогла бы повернуть вспять? – Мэриэн своим рукавом вытерла Эсфи шею и спину под платьем, которое уже превращалось в лохмотья.

– Могла бы, – хвастливо заявила Тарджинья, и Эсфи фыркнула, всё ещё недовольная выходкой джиннии. Джиннии – кто бы мог подумать! Получалось, что джинны – как люди, потому как лишних ног, рук или рогов на голове у Тарджиньи не было. То ли дело книжные повести, где джиннов изображали уродами!

– А летать ты не умеешь? – спросила Эсфи, и теперь настало время Тарджиньи фыркать.

– Нет. Да вы послушайте…

Джинны жили в одинаковых домах-пирамидах с красными крышами, одевались в красное и соблюдали одни и те же обычаи на протяжении пятисот лет. Отступить от них считалось чуть ли не предательством.

– Я обязательно должна была выйти замуж, – с отвращением сказала Тарджинья, – когда мне стукнет двадцать четыре осени…

– Так долго же ещё, – перебила её Эсфи.

– Долго? Прошлой осенью мне исполнилось ровно двадцать четыре!

– Но с виду тебе лет двенадцать или тринадцать, – удивилась Мэриэн.

– Верно. Потому что вам, людям, отпущено сто лет, а нам – вдвое больше! И мы стареем медленнее.

Род джиннов вёлся от матери, и Тарджинья принадлежала к роду Фалеала, как и пять её младших сестёр. Именно матери решали, за кого выйдет замуж дочь и кому принесёт счастье – по традиции, невеста приносила счастье в дом жениха.

– У нас хуже говорят: сбыть невесту с рук, – заметила Мэриэн.

– Всё это пустые слова, – отмахнулась Тарджинья.

Мать шестерых джинний из рода Фалеала думала, что все её дочери хотят одной и той же судьбы, но недаром к старшей прилетела рухай-птица. Была такая птица с лазурными перьями, и говорили, будто бы те, кто её увидят, могут лишиться разума или просто стать чужими своему роду. С Тарджиньей случилось второе. Она захотела свободы, захотела побродить по всему миру и узнать, какой он.

– Я видела рухай-птицу ночью, совсем близко, как сейчас вижу вас, – мечтательно протянула Тарджинья. – Ох, и красивая она! И перья у неё звенят. Вы, люди, и знать не знаете!..

Эсфи стало обидно.

– Ты дальше говори, – потребовала она, и Тарджинья шутливо ответила:

– Слушаю и повинуюсь.

Тарджинье жизнь её племени казалась до безобразия унылой – целых двести лет можно было бы провести куда интереснее. Так и вышло, что Тарджинья сбежала в мир людей, и за это её наверняка прокляли дома.

– А может, и нет, – неуверенно сказала Эсфи. – Твоя мама… она же не проклянёт собственную дочь!

– А наши традиции? – серьёзно и чуточку грустно напомнила Тарджинья, но потом вернулась к беззаботному тону.

Первым человеком, которого Тарджинья встретила, спустившись с гор, оказался Ирза. С помощью сети он пытался выловить из реки немного рыбы, и Тарджинья, посмотрев на это с другого берега, решила помочь. Её Ирза пока не видел.

Тарджинья подняла целую волну и заставила рыб подплыть к сети. При виде такого чуда Ирза пал на колени и воздел руки к небу. Тарджинья сообразила, что он молился – благодарил своего бога или богов за то, что сделала она!

– Мне это не понравилось, и я показалась Ирзе. Объяснила, что это я, – голос Тарджиньи звенел весельем, и Эсфи тоже заулыбалась.

– Он не принял тебя за богиню?

– Меня? – Тарджинье, похоже, такая мысль и в голову не приходила. – Меня?! Ты думаешь, он мог…

– Наверное, потому он с тобой и путешествует. Милость богини и всё такое, – теперь смеялась Мэриэн, чуть ли не хохотала, и Эсфи обрадовалась её смеху, как возвращению старого знакомого.

– А я думала, всё дело в том, что я кормлю его рыбой, как только мы доберёмся до реки или озера, – Тарджинья наигранно вздохнула. – Эх вы, люди!

Ирза сначала хотел сбежать, но Тарджинья его успокоила и поклялась, что ничего плохого ему не сделает. Говорить Ирза не мог, зато он умел писать углём на деревянной дощечке, и Тарджинья узнала, что он живёт в хижине недалеко от реки. Когда-то у него была семья, но теперь он остался один, а вот кто его лишил языка и почему, Ирза утаил. Но это наверняка были дурные люди! Тарджинья подумала – и сказала, что желает путешествовать. Не пойдёт ли Ирза с ней, чтоб не скучно было? И он нацарапал на дощечке: «Пойду».

С тех пор они обошли весь Ихранджан. Тарджинья переоделась в местную одежду, сменила лёгкие красные туфли на прочные башмаки с подошвами из грубой бычьей кожи.

– Наш род богатый, вот и были у меня туфельки, как у дочери шаха, – продолжала Тарджинья. – А ваша-то обувь поизносилась – по каким скалам вы прыгали?

– Мы давно путешествуем! Пешком, – Эсфи не знала, можно ли говорить откровенно, или Мэриэн этого не одобрит. Но ведь Тарджинья столько всего рассказала о себе!

Тем не менее, Мэриэн не спешила отвечать тем же.

– А сюда вы на корабле приплыли?

– Верно. На купеческом корабле. Толстобрюхий капитан сам не понял, как это вышло! – Тарджинья веселилась, но Мэриэн осталась серьёзной:

– Значит, ты ещё и убеждать умеешь? В чём хочешь?

– Может быть, – поддразнила её Тарджинья.

Эсфи почувствовала, как напряглась рука подруги.

– Ты… – подозрительно начала она, но закончить ей Тарджинья не дала:

– Пошутила я, пошутила! Мы ему золота дали. Ты думаешь, за время путешествия нельзя было золота раздобыть? Да хоть спектакль с водой людям показать, или рыбы наловить и продать…

Судя по движению впереди, Тарджинья вскочила со своего пенька.

– А не пойти ли нам спать? О себе потом расскажете. Нехорошо будет, если Ирза проснётся и не обнаружит рядом своей богини!

– А тебе понравилось быть богиней, – на сей раз, дразнила Мэриэн, но Тарджинья ни капли не смутилась. Наверное, скромность не ценилась среди джиннов, как добродетель.

– Конечно! Хотя он ни разу не пытался мне молиться или руки целовать… разве что, когда я спала!

Идя обратно, Эсфи крепко держалась за Мэриэн и с удовольствием вдыхала запахи ночного леса. И вроде бы ничего особенного не случилось, однако на душе стало легче.