Текст книги "Там, где растут подсолнухи"

Автор книги: Дафна Клэр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

В мастерской по починке компьютеров техник объяснил, что нашел проблему в программе и перепрограммировал установки.

– Теперь все в порядке, док.

Блайт старательно избегала взгляда Джаса, пока он расплачивался с техником и забирал свою аппаратуру.

Они вернулись в Опиату. Toy сказал, что забрал машину, но придется подождать, пока из Окленда привезут запчасти. И только тогда механик сможет ее починить.

– Завтра к пяти часам я должен управиться, – пообещал он.

Джас забрался в фургон, и они направились назад, в долину.

– Спасибо, – сказал Джас, когда Блайт остановилась у его дома, – я очень тебе благодарен.

– Мне было п… – она чуть было не произнесла «приятно», – просто по пути. Дай мне знать, когда тебе понадобится съездить в мастерскую за машиной.

– Еще раз спасибо. – Он помолчал, нерешительно держа руку на открытой дверце фургона. – Могу я предложить тебе зайти ко мне чего-нибудь выпить? Гостеприимство должно быть взаимным, я думаю.

– Нет нужды.

– Я не имел в виду, что это обязанность. И я не возвращаю тебе долг таким способом. Просто хочу выпить. Ты ко мне присоединишься?

Блайт заглушила двигатель и последовала за ним в дом.

– У меня есть бутылка приличного белого вина и несколько банок пива. Или ты будешь кофе?

– Лучше вино.

– Присядь, – пригласил он и прошел на кухню.

Единственным, на что можно было присесть, оказалась темно-синяя софа, стоящая перед длинным низким столиком. На столе лежал ограненный кусок хрусталя, и солнце, висевшее высоко над холмами, отражаясь от сверкающих граней, отбрасывало россыпи огоньков всех цветов радуги на голые стены.

Присев на софу, Блайт взяла его и, медленно поворачивая, любовалась танцем цветных пятен.

Джас вернулся, неся с собой открытую бутылку, один бокал для вина и одну кружку. Он поставил их на стол и разлил вино. Взял себе кружку, а ей протянул бокал и сел рядом.

– Мебели у меня по минимуму, – сказал он.

– Мне нравится, когда в комнате много места.

– Вернемся к подсолнухам. – Он откинулся на угол софы. – Расписанные горшочки, должно быть, расходятся сейчас как горячие пирожки. Скажи, это дело отнимает у тебя много времени?

– Не так уж много, и я…

– Тебе это нравится.

– Да, нравится. Но если я хочу и дальше заниматься срезанными цветами, мне надо будет чаще ездить в Окленд. Надеюсь, если добавить к моей цене стоимость времени и бензина, то она не будет слишком большой. Возможно, мне следовало поискать другие способы доставки цветов в магазин. Например, автобусом или курьером.

– Это было бы не так эффективно.

– Почему?

Джас выглядел озадаченным, этот вопрос развеселил его.

– Я видел тебя в действии. Не многие могут сопротивляться большим карим глазам на личике, похожем на цветок.

– Ты думаешь, я пользуюсь своей внешностью, когда продаю товар? – Блайт вспыхнула от возмущения.

– Нет, я вовсе не то хотел…

– Я деловая женщина, и я привлекаю покупателей не хлопая ресницами, а качеством своего товара.

– Это не совсем то, что я имел в виду.

– Тогда что же, черт возьми, ты имел в виду? – Блайт была разгневана. Он уставился на нее так, будто она была маргариткой, которая внезапно на него зарычала.

– Это был комплимент!

– Нет, неправда. Это было возмутительное двусмысленное замечание, которое…

– Поверь мне, я не собирался оскорблять тебя. Я вообще терпеть не могу оскорблять людей, особенно женщин.

– И все же именно это ты и сделал.

– Тогда извини. Думаю, что таким странным способом я пытался сказать тебе, что ты очень привлекательная… девушка.

Блайт широко улыбнулась.

– Женщина, – поправила она, – привлекательная для тебя?

Он подарил ей ироничную улыбку, и его взгляд легко скользнул по ней.

– Ты не можешь не знать, насколько ты мила.

Снова это слово.

– Наверное, я должна сказать «спасибо». Но я уже наслушалась пустых комплиментов.

– Пустых? Или ты имеешь в виду – неискренних?

– Я просто не думаю, что, – она сглотнула, и только потом ей удалось выдавить из себя это слово, – то, что я мила, может быть причиной комплиментов. То, что я такая, – чистая случайность. Нравится мне это или нет. Это не то, что я достигла своим трудом.

Джас кивнул.

– Понятно. Мне придется извиниться.

Возможно, он действительно понял. Блайт отпила немного вина. Ее глаза остановились на лежащей перед ними открытой книге, и ее внимание привлекли пересекающиеся линии, формирующие пятиугольную фигуру.

– Ой! – воскликнула она. – Это же звезда.

Джас проследил за ее взглядом.

– Это звезда, вписанная в пятиугольник. Мистический символ Пифагорейского общества.

– Да? – удивилась она. – Что в этом мистического?

Он покачал головой.

– Тебе будет неинтересно.

– Ты думаешь, я слишком глупа, чтобы понять, – заметила Блайт, опасаясь, как бы это не оказалось правдой.

– Совсем нет. Если действительно хочешь знать… – Он внимательно посмотрел на нее.

– Да. Хочу. Пожалуйста.

– Подожди минутку, – Джас поставил свою кружку, прошел через комнату в холл и вернулся с карандашом, который протянул ей. Его пальцы коснулись ее, и Блайт неожиданно испытала удовольствие. – Вот. – Он сел рядом достаточно близко, чтобы она уловила его чистый, немного отдающий мускусом мужской запах.

Когда Джас склонился над лежащей перед ним диаграммой, его рука слегка провела по ее руке.

– Ты видишь, как центр пятиконечной звезды образует еще один пятиугольник?

Блайт с трудом оторвала взгляд от его волос и начала изучать картинку.

– Да, но он повернут относительно большого пятиугольника на сто восемьдесят градусов.

– Нарисуй линию из любого угла пятиугольника до противоположного угла.

Она поставила бокал.

– Прямо в книге? – Блайт смотрела на него, взволнованная его близостью. Она заметила, какими живыми и сияющими кажутся его зеленые искристые глаза. Затем увидела, как дрогнул мускул на его лице, когда он задумчиво посмотрел и кивнул.

Она повернулась к книге на столе и, едва нажимая на карандаш, провела линию.

– А сейчас проведи следующую линию к другому углу, – тихо сказал Джас. – И снова продолжай это делать. Вот так.

Она нарисовала другую звезду в середине центрального пятиугольника, содержащую в себе другой пятиугольник. Если она повторит это в меньшем пятиугольнике снова…

– Но это можно делать вечно, – поняла она.

Он снова отодвинулся в угол софы.

– До бесконечности, – согласился он.

– Бесконечность, – повторила Блайт, – в этом и вправду есть мистика.

– Вот еще одна наглядная иллюстрация к идее о золотом сечении.

– Мм… да? – Блайт озадаченно повернулась к нему.

Джас засмеялся, и она почувствовала прилив хорошего настроения.

– Каждый раз, когда ты выделяешь какой-нибудь сегмент, отношение целой фигуры к большей ее части такое, как и отношение большей части к меньшей. Высота Парфенона в Афинах в отношении к его длине также находится в этой пропорции. А высота великой пирамиды в Гизе точно равняется половине ее ширины.

– Древние египтяне знали о золотом сечении? – Блайт была поражена.

– Они писали о «священном отношении». – Джас отпил еще вина. – Даже сейчас существует общество, исповедующее идею о том, что божественное отношение – это дар Господа нашему миру. Последовательность Фибоначчи…

– Что?

– Фибоначчи, или Леонардо Пизанский, итальянский математик тринадцатого века, предложил последовательность чисел, отношение между которыми совпадает с золотым сечением. – Джас сделал паузу. – Твои подсолнухи тоже подчиняются числам Фибоначчи.

– Правда? – удивилась Блайт.

– Корзинка подсолнуха состоит из пересекающихся спиралей, идущих против часовой стрелки, так?

– Мм… Когда растения маленькие, это можно увидеть достаточно четко. Иногда они идут в одном направлении, иногда – в другом.

– Если число спиралей, направленных в одну сторону, равно тридцати четырем, как это обычно бывает, то число спиралей, направленных в противоположную сторону, должно быть пятьдесят пять.

– А разве их не одинаковое число? – Блайт с сомнением подняла брови.

– Поверь мне, нет. Или, возможно, их будет пятьдесят пять и восемьдесят девять или восемьдесят девять и сто сорок четыре. Все эти числа входят в последовательность Фибоначчи.

– По-моему, я не поняла, – призналась Блайт.

– Последовательность такова: один, два, три, пять, восемь, тринадцать, двадцать один и так далее.

Блайт задумалась на несколько секунд, потом неуверенно предположила:

– Ты складываешь два последовательных номера, чтобы получить третий?

– Высший класс! – Джас улыбнулся ей. – Ты умная девушка. Женщина, – поправился он. – Чем дальше идет последовательность, тем точнее приближается отношение последнего номера и стоящего перед ним к 1,618. Иными словами, к золотому сечению.

– Но если ты продолжишь добавлять числа, они превысят его.

Джас покачал головой. Блайт поражалась произошедшей в нем перемене. Его постоянный самоконтроль и замкнутость сменились энтузиазмом, возбуждением и страстным желанием поделиться своими знаниями.

– Отношение между числами Фибоначчи при маленьких значениях стремится к золотому сечению, а потом остается более или менее постоянным.

– Как это?

Джас указал на диаграмму пифагорейцев.

– Ты сама видела, что, если продолжать рисовать звезды пятиугольников, они очень быстро будут уменьшаться и вместе с ними будет уменьшаться разница между размерами самых маленьких рисунков.

Это было легко понять.

– Ты хочешь сказать, что даже если числа Фибоначчи будут становиться все больше, то разница в пропорциях между большими будет уменьшаться до тех пор, пока не исчезнет совсем?

– Правильно. Примерно к двенадцатому числу отношение между номерами в последовательности Фибоначчи всегда будет давать результат 1,618.

– Угу. – Блайт задумчиво кивнула.

Джас снова рассмеялся. Она улыбнулась ему, и смех стал подниматься по ее горлу, словно пузырьки от шампанского.

– Ты можешь просчитать это на калькуляторе, если не веришь мне, – добавил он.

Он допил вино и налил себе еще. Взглядом спросил у нее: налить ли и ей? Но она покачала головой.

– В любом случае я пригласил тебя сюда не на урок математики.

– Но это так интересно, – возразила Блайт. – А что ты сделал с подсолнухом, который я тебе дала?

– Он в моей спальне, на подоконнике. Живет в соответствии со своей репутацией.

– Что ты имеешь в виду?

– «Подсолнухи поворачиваются к своему богу, когда он заходит, и всегда смотрят на него, когда он всходит». Моя учительница музыки любила чувствительные ирландские песни.

– Что в этом удивительного?

– Она была жесткой леди, и трудно было поверить, что в ней есть сентиментальная струнка.

– У меня такое чувство, что и в тебе она есть.

– Уверен, она имеет место. – Это была равнодушная констатация факта.

Блайт допила вино.

– Я лучше пойду. – Ей не хотелось задерживаться слишком надолго, так, чтобы он успел пожалеть о том, что пригласил ее. – Дай мне знать, когда захочешь поехать в Опиату, чтобы забрать свою машину.

– В следующий раз, как задумаешь ехать, я поеду с тобой. Просто стукни мне в дверь, хорошо?

– О'кей. Спасибо за вино и урок математики. Пойду и посчитаю спирали на корзинках подсолнухов.

На следующий день она припозднилась со своей почтой и встретила Джаса уже по пути. Накануне ей казалось, что между ними установилось некоторое взаимопонимание, однако сегодня он опять замкнулся в себе. Джас поблагодарил Блайт за то, что она его подвезла, забрал из мастерской свою машину, зашел в магазин забрать почту и уехал, прежде чем она закончила беседу с Toy.

Джас находил ее привлекательной и даже открыто признавал это, но не собирался строить никаких планов относительно нее. А почему?

Здесь может быть несколько причин. Возможно, он женат. Если так, то это странный брак. Возможно, они уже разъехались, но все еще женаты. Это был бы наихудший вариант, подумала она, и эта мысль оставила неприятный осадок: человек, который не женат и не холост, находится в весьма сомнительном положении. Развод может последовать, а может и нет. Она намучается, если захочет привязать к себе такого человека.

Несмотря на все их длительные беседы, она все еще ничего о нем не знала. Что ж, возможно, скоро ей удастся это исправить.

В следующий раз Блайт увидела Джаса, когда он спускался на пляж. Она только что закончила работать и, сняв садовые перчатки, пошла прогуляться по пляжу вместе с ним.

Он улыбнулся ей слегка отсутствующей улыбкой. Когда она подошла к нему вплотную, Джас остановился, чтобы поднять кусочек белого дерева.

– Тебе это не нужно? – спросил он у нее.

Обломок был совершенно ей не нужен, и Блайт помотала головой. Джас бросил обломок в море. Кусочек дерева закачался на волнах, уплывая все дальше и дальше от берега.

– Возможно, он доплывет до Южной Америки, – сказала Блайт. – Я думаю, что ты мог бы рассчитать его курс и сказать, куда он приплывет.

– Океанография – не моя область.

– Ты всегда хотел стать математиком?

Он помолчал немного.

– Даже не знаю, когда мне пришло в голову, что я могу зарабатывать на жизнь цифрами.

– Ты никогда не думал, что можешь зарабатывать на жизнь музыкой?

– Я считаю, что моя музыка – это глубоко личное.

Похоже, Джас изливал в музыке ту часть себя, которую обычно прятал за стальным фасадом. Между ними снова воцарилась тишина.

– Что-то случилось? – наконец-то решила произнести Блайт.

– Сейчас я борюсь с одной проблемой. Я приехал сюда, чтобы спастись от отчаяния. – Он рассеянно посмотрел на нее и по непонятной причине усмехнулся.

– Мне уйти?

– Нет. – Он взял ее за руку, но, когда она отвернулась от него, сразу же отпустил. – Думаю, именно поэтому я приехал в Тахавэй.

– Могу я чем-нибудь помочь? – предложила она с надеждой.

– Это математическая проблема.

Упав духом, Блайт замолчала. Возможно, он заметил это. Несколько минут спустя Джас объяснил:

– Я работаю над доказательством сложной теоремы, она может свестись к задаче, над решением которой математики бьются много лет. Я был бы очень признателен тебе, если бы ты никому об этом не говорила.

– Это секрет?

– Просто я не хочу, чтобы в математических кругах знали, что я попробовал и не смог.

Блайт искоса посмотрела на него, чувствуя, что все это ему неприятно.

– А это так? – сочувственно спросила она.

– Вообще-то я думал, что продвигаюсь в правильном направлении, но сейчас не вижу следующего шага.

– А в чем состоит теорема? – Блайт знала, что он не будет смеяться над ней, не важно, какой она задаст вопрос.

– Математическая аксиома, утверждение.

– Один плюс один равняется два?

– В какой-то мере да. – Он улыбнулся.

– Наверняка твоя теорема слишком сложна, чтобы объяснить ее мне.

– Это потребует много времени, и ты будешь зевать до слез.

Он имел в виду, что она не поймет. Что ж, возможно, он был прав. Отхлынувшая волна оставила у ее ног что-то маленькое и переливающееся. Блайт нагнулась, чтобы поднять красиво закрученную ракушку приятного, слегка отливающего багряным розового оттенка. Восхищенная, она повернулась к нему, протянула ладонь, чтобы он тоже смог полюбоваться на ракушку, и оказалась спиной к воде.

– Берегись. – Джас протянул руку и толкнул ее вперед. Волна все же захлестнула ее колени, и Блайт начала падать прямо на Джаса. Ее руки уперлись в его грудь, девушка еле удержала равновесие.

– Спасибо, хотя ты немного опоздал, – усмехнулась она.

Его руки крепко держали ее еще одно мгновение, но он тут же отпустил ее. Не сказав ни слова, повернулся, чтобы продолжить свой путь.

Блайт озадаченно смотрела ему в спину секунду или две, потом положила в карман ракушку и догнала его, удивленная. И что она такого сделала, чтобы он снова замкнулся? Возможно, она была глупа и беспечна, когда на прошлой прогулке там, на скале, упала в воду. И в этот раз снова забыла об осторожности… Опасаясь, как бы не сделать еще хуже, девушка в молчании последовала за ним. Немного погодя она все же осмелилась посмотреть на него.

Джас обернулся.

– Что?

– Я ничего не сказала, – запротестовала она.

– Ты смотришь так, будто сейчас умрешь.

– Я просто подумала… – Блайт покачала головой.

– О чем?

– Что я раздражаю тебя.

– Ты не раздражаешь меня. Я не очень веселая компания и сам это знаю. Но ничего не могу с собой поделать.

– Я не жалуюсь.

Он внимательно посмотрел на нее.

– У меня такое чувство, что ты вообще редко жалуешься.

– Я всегда считала, что не следует судить о людях по первому впечатлению, – сказала она немного резко.

– Думаю, я должен признать свою вину. Сперва я подумал, что ты еще совсем ребенок.

– Что ж, сейчас ты знаешь, что я взрослая женщина. – Она взглянула на него с вызовом.

Он остановился, и его глаза внезапно блеснули, а лицо стало напряженным.

– А ты думаешь, я не заметил? – спросил он мягко.

Глава четвертая

Блайт пришлось остановиться. Она была застигнута врасплох непонятным блеском его глаз и неожиданно зарделась. Ее губы приоткрылись в невысказанном ответе, но Джас в ту же минуту резко отвернулся от нее и пошел прочь.

Он поднял кусок дерева, лежащий на песке, и швырнул его в воду, глядя, как разлетаются от него золотые брызги. Потом засунул руку в карман и повернулся к Блайт.

– Идешь? – спросил он. – Или с тебя уже хватит?

Возможно, что ей только привиделась секундная вспышка обжигающего сексуального интереса, когда его глаза так ясно выражали то, что он решительно старался спрятать.

– Нет. – Она остановила невинный взгляд на его лице. – Я не против того, чтобы идти дальше. Если только ты сам не хочешь повернуть назад.

Джас не ответил, а просто покачал головой и подождал, когда она догонит его. Видимо, его мысли витали далеко отсюда.

Она приблизилась. Его лицо не выражало ничего, кроме кроткого терпения. Блайт, чтобы скрыть разочарование, остановилась и подняла маленький кусок розовой водоросли, похожей на маленькое кружевное деревце.

– А ты был прав насчет корзинок подсолнухов. Я посчитала несколько. – Она погладила соленые мокрые листочки на своей ладони.

– Мир полон чисел или по крайней мере природных явлений, которые могут быть выражены и описаны числами. Возможно, эту водоросль тоже можно описать.

– Эту?

Он провел пальцем по стебельку, лежащему в ее руке, и незаметная дрожь удовольствия пронзила ее.

– Видишь, как веточки располагаются относительно стебля? Отношение между их размерами может соответствовать последовательности Фибоначчи.

Несколько недель назад она бы сказала, что эта фраза принадлежит человеку с калькулятором вместо сердца.

– Так ты видишь мир, – спросила она задумчиво, – как наборы числовых систем?

– Числа – это символы, такие же, как слова. Писатель описывает мир, используя слова, а математик использует для этого числа.

– Потому что числа наиболее точны?

– Возможно. – Он быстро взглянул на нее. – Я думаю, что стал математиком, потому что хотел упорядочить свой мир. Но в природе порядок уже существует. Все, что я делаю, – просто пытаюсь выявить его.

– Почему ты думаешь, что порядок так важен? – мягко спросила его она.

Он быстро взглянул на нее, а потом перевел взгляд на безбрежное море. Сейчас вода была цвета индиго, иногда отливающего насыщенным зеленым. Барашки волн накатывались на песок.

– Уверен, у тебя было счастливое, безоблачное детство, мое таким не было. – Его голос звучал ровно и безучастно.

– Мне очень жаль… Насколько… плохим оно было? – Она обратила на него сочувствующий взгляд.

Он пожал плечами.

– Другим доставалось еще больше.

– Но от этого тебе не легче, ведь правда? – предположила она. – Если ты хочешь поговорить об этом…

– Не слишком. Не вижу смысла бередить старые раны. Что ты собираешься делать с этой водорослью? – поинтересовался он, сменив тему. – Используешь в своих композициях?

Блайт уже и забыла, что все еще держит стебель водоросли в руках.

– Она скоро высохнет и умрет. Я подняла ее только потому, что она красива. На самом деле она мне не нужна. – Блайт с сожалением бросила ветку на песок и стерла мокрые песчинки, прилипшие к ладоням.

– Ты испытала некоторое удовольствие, наслаждаясь ее красотой.

– Лишь на минуту.

– Все человеческие удовольствия преходящи.

– Может быть, ты и прав, – кивнула она.

И снова ему удалось отвлечь ее от разговора о нем самом. Ему чертовски хорошо это удается.

– Как долго ты преподаешь в Университете Виктории? – спросила она.

– Семь лет. – Он уже вернулся к своему обычному замкнутому состоянию. Возможно, сожалея, что так разоткровенничался с нею.

– Откуда ты узнал об этом месте, об усадьбе Делани? – спросила она. – Через агентство по сдаче недвижимости? – Вся проблема в том, поняла Блайт, что его исчерпывающие, но очень короткие ответы заставляют ее постоянно задавать вопросы, из-за чего разговор превращается в некий допрос.

– Миссис Делани уехала жить к своей дочери на север, но я знаю, что она не хотела продавать дом. Думаю, семья Делани решила, что они могут получать с него ренту.

Девушка скользнула по Джасу взглядом.

– Тебе должно казаться, что здесь слишком тихо, после шумной жизни в Веллингтоне.

– Здесь очень мирно.

– Это так. Ты прав. Ты, наверное, скучаешь по своим друзьям? – Ей казалось, что он вращается в кругу очень умных и утонченных людей.

– Я никогда не считал, что нужно окружать себя огромным количеством приятелей.

– Что ж, я тоже. Живу здесь сама по себе уже больше года, – напомнила она ему. – Но порой бывает очень приятно знать, что есть люди, которым ты небезразлична, и иногда проводить с ними время.

– Уверен, что это так. – Джас слегка улыбнулся.

Блайт была поражена и замолчала. Он, похоже, не понимает, что это значит. Она попыталась представить, как можно жить без семьи и друзей, и ужаснулась представшей перед ней картине.

В следующую субботу машина с парой виндсерферов, привязанных к крыше, подъехала к ее коттеджу.

– Сперва мы перепутали дом, – сказала Джина, крепко обнимая Блайт, пока ее друзья смеясь выбирались из машины.

– Этот парень был не слишком-то приветлив, – добавил один из молодых людей. – Я не знаю даже, поверил ли он нам, что мы – твои друзья.

Блайт посмотрела в направлении старого дома и увидела, что Джас стоит на веранде. Она помахала ему, и секунду спустя он вошел в дом и закрыл за собой дверь.

Неужели он хотел убедиться, что ее визитеры – ожидаемые гости? Она даже не знала, раздражаться ей или радоваться его заботе.

Блайт достала еще досок для серфинга из своих запасов, и они шумной толпой отправились покорять волны. Позже Блайт разожгла камин, приготовила суп, тосты и лепешки. Гости играли в скрабл, смеялись, шутили и засиделись далеко за полночь.

В воскресенье погода испортилась. Стало ветрено, небо затянуло свинцовыми облаками. Блайт и ее друзья наслаждались высокими непредсказуемыми волнами, играли в пляжный крикет, чтобы согреться. Всей компанией во время отлива откапывали крабов из песка, а потом приготовили их на костре.

Уже стемнело, когда гости уехали, гудя клаксоном под взаимные пожелания удачи. Они еще долго махали Блайт руками из открытых окон, пока машина прыгала на ухабах по дороге, ведущей из долины.

Блайт не видела Джаса в эти дни, хотя и слышала пару раз музыку, доносившуюся из старого дома. Ближе к концу недели она поехала забрать свои письма и заодно прихватила почту для Джаса. Он принял конверты с холодными словами благодарности.

– У тебя все время гости. Эти субботние нашествия становятся регулярными.

– Два раза еще не означает все время, – спокойно возразила Блайт, но тут ее взгляд упал на дорогу. – Но я больше никого не жду. Кто бы это мог быть? – Она никак не могла разглядеть машину, которая стояла у ее дома.

– Это трое молодых мужчин. Кажется, они знают тебя. Один из них пришел ко мне и спросил, знаю ли я, когда ты вернешься домой. Я могу проводить тебя до дома, если хочешь.

– Спасибо, но я уверена, что все в порядке. Если возникнут проблемы, я буду кричать. Громко. – Она весело ему улыбнулась.

– Непременно. – Он не шутил.

Когда она подъехала к своему гаражу, то увидела раскрашенный во все цвета радуги фургон и узнала гостей даже до того, как увидела их. Это был Майк, ее брат, расположившийся в коттедже с двумя университетскими друзьями.

Они ели рыбу и чипсы, которые, скорее всего, купили в Опиате.

Один из юношей приходился ей кузеном, но ей еще ни разу не доводилось встречать этого высокого худощавого молодого человека приятной наружности, который поднялся и протянул ей руку.

– Это Чак. – Майк махнул рукой в его сторону. Чак тепло пожал ей руку. – Это его колесница стоит во дворе.

– Чарлз Мидлтон Холден, – произнес молодой человек и откинул рукой непослушные пряди длинных ухоженных волос.

– Вы американец? – догадалась по произношению Блайт.

– Точно. Я здесь по обмену.

– Я сказал парням, что ты не против, если мы оккупируем свободную комнату, – объяснил Майк. – Мы думаем провести здесь выходные и покататься на серфе.

– Конечно, я не против. – Блайт взяла чипсов из открытого пакета, который протянул ей брат. – Вы что, пропускаете завтрашние лекции?

– Да нет. Ну разве что одну. Я пытался дозвониться тебе.

– Меня, должно быть, не было дома. Я ездила по делам.

– А я думал, ты ездишь в город по понедельникам. – Майк проглотил кусочек рыбы.

– Я сейчас езжу в Окленд два раза в неделю, ведь надо расширять рынок для моих подсолнухов. Я слышала, вы побеспокоили моего соседа?

– Мы думали, он знает, сколько ты будешь в отъезде. Подозрительный тип, правда?

– Он просто осторожный, и, возможно, ему неприятно, что его отрывают от дел люди, которые ищут меня.

– Мама говорила, что здесь кто-то поселился. Она отзывалась о нем как о хорошем парне. Она сказала, он мил.

– А он и в самом деле о'кей. Мама вообще всех считает милыми, даже тебя.

– А это потому, что я и в самом деле хорош, – ухмыльнулся Майк.

– Так вы поделитесь со мной рыбой, которую привезли?

С утра пораньше Майк и его друзья отправились кататься на серфе. В субботу Блайт командовала всей компанией, когда они великодушно предложили свою помощь в установке подпорок и разбрасывании компоста по цветочным грядкам. А после полудня она присоединилась к ним на пляже.

Чак оказался гораздо лучшим серфером, чем любой из них, и взялся научить Блайт нескольким приемам. Он был одет в гидрокостюм, а Блайт просто натянула закрытый купальник. Они тренировались до тех пор, пока Чак не увидел, что она вся покрылась гусиной кожей и дрожит. Он сразу вытащил ее на берег и, завернув в большое мохнатое полотенце, стал извиняться.

– Это не твоя вина, – покачала головой девушка, – мне надо было самой раньше вернуться на берег.

Однако она замерзла гораздо сильнее, чем ей показалось сначала. Ее начал бить сильный озноб.

– Я лучше пойду домой и переоденусь, пробормотала она.

– Я пойду с тобой, – настаивал Чак. Он помахал рукой оставшимся в воде друзьям и поспешно повел ее по пляжу, обнимая рукой за плечи.

Дойдя до другой стороны холма, Блайт увидела Джаса, идущего им навстречу. Заметив их, он, казалось, замешкался, но потом пошел дальше, коротко кивнув ей.

– Джас, – позвала она его и, повернувшись к своему спутнику и подбодрив его улыбкой, представила мужчин: – Это – Чарлз Мидлтон Холден. Познакомься – Джас Траверн. Мой сосед.

– Привет, – сказал Чак, сияя ослепительной, типично американской улыбкой. – Мы вроде вчера встречались, так? Извините нас – девушке нужно согреться. – Он улыбнулся Блайт и поправил сползшее полотенце. – Может, еще увидимся.

– Все в порядке? – Джас посмотрел на Блайт.

– Просто я слишком долго была в воде.

– Это все моя вина, – сокрушенно признал Чак.

Блайт попыталась прервать новый поток извинений:

– Нет, мне было весело.

– Думаю, будет лучше, если я поскорее отведу тебя домой. – Чак кивнул Джасу и повел ее дальше по тропинке.

Повернувшись, она увидела, что Джас смотрит им вслед, но, заметив ее взгляд, тут же отвернулся и продолжил свой путь по пляжу.

К тому времени, когда все остальные вернулись в коттедж, она уже успела принять теплый душ и, надев джинсы и свитер, устроилась на софе, наслаждаясь горячим какао, которое приготовил Чак. В воскресенье она решила не ходить на пляж и весь день провела, расписывая горшки, и отвлеклась, только чтобы накормить вернувшуюся компанию. Блайт приготовила суп и напекла блинчиков. Вечером они уехали, давя на клаксон и прощаясь под оглушительный аккомпанемент популярной музыки.

Этой ночью Джас играл великолепно. Его музыка была полна величественных, потрясающих аккордов и необузданных, страстных переливов мелодии. Лежа в постели и слушая музыку, Блайт думала о том, чем же вызван столь бурный выброс энергии.

Следующую пару недель Джас казался еще более занятым, чем обычно.

Говоря себе, что нет смысла бегать за мужчиной, который, очевидно, не заинтересован в ее обществе, Блайт решила развлечься. Несколько раз она оставалась на всю ночь в Окленде со своими друзьями или родителями, один раз осталась даже на весь уикенд. А когда установилась теплая и солнечная погода, пригласила всех на вечеринку на пляж.

В тот же день она подошла к дому Делани и постучала в дверь.

– В субботу я устраиваю пикник – барбекю на пляже. Приглашаю тебя, – сказала она Джасу.

– Это очень мило с твоей стороны, но вряд ли я приду. Все равно спасибо.

– А почему нет? – «Он не может сказать, что уже приглашен куда-то на этот вечер, ведь он никогда никуда не ездит, и гостей у него тоже не бывает, так что ему нелегко будет отказаться», – подумала Блайт.

– У тебя есть твои друзья.

– Я хочу, чтобы ты был моим другом! – Это прозвучало по-детски, она поняла это с опозданием. – Я думала, мы уже друзья.

– Я не подхожу для этого.

– Но ты еще не знаешь, кто приедет. Мои друзья чудесные люди.

– А я и не думал, что они плохие. Ты, должно быть, уже заметила, я не очень-то умею общаться с людьми. Я умудрился обидеть тебя, и даже не один раз.

Блайт подняла брови.

– Ты никогда не научишься общаться с людьми, если не будешь с ними встречаться. Кроме того, ты произвел очень хорошее впечатление на мою маму и отца. Ты им понравился.

– Это они так сказали?

– Да. И мне ты нравишься. – Она в упор посмотрела на него.

– Это не показатель, – заметил он мягко, – тебе нравятся все, не так ли?

Это было не совсем так, но и в самом деле очень редко бывало, чтобы кто-то пришелся ей не по душе, если только человек не давал ей серьезный повод подумать о нем плохо.

– Мне бы очень хотелось, чтобы ты пришел, – сказала Блайт.

Субботним вечером целая процессия машин появилась на дороге, и вскоре кортеж друзей и родственников Блайт перевалил через холмы на пляж. Они привезли с собой еду и набор принадлежностей для походной кухни, покрывала и гитары и, конечно, огромный магнитофон.

Несколько особо отважных гостей пошли купаться и кататься на досках, пока вода еще не остыла после жаркого дня. Вскоре на берегу вспыхнул огонь, щедро подкармливаемый кусками сухого дерева. Когда от костра остались только красные поблескивающие угли, все принялись жарить сосиски и кусочки мяса, приправленные различными специями, и печь в золе картошку.