Текст книги "На карте не значится"

Автор книги: Д. Ионичев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

ОРАНЖЕВАЯ ПАПКА

Реттгер сидел рядом с шофером. Позади, вместе со своим новым, угрюмым конвоиром Кребсом, находился Рынин. Автомобиль остановился около каменной пристройки к скале. У входа стоял часовой. Кребс торопливо вышел первым и почтительно распахнул переднюю дверцу, помогая Реттгеру выбраться из машины. Вышел и Рынин.

Одновременно из пристройки выскочили два эсэсовца. Они широко открыли дверь в проходную и, пропуская Реттгера, взяли «на караул». Изнутри, встречая штандартенфюрера, в проходную уже входил технический руководитель строительства, инженер Вильгельм Штейн – тучный эсэсовец, с короткими волосатыми руками, с железным крестом на груди.

– Встречайте, инженер Штейн, знакомого! – пригласил Реттгер. – Судя по нашему последнему разговору, вы его должны помнить.

– Доктор Рынин?! Рад вас приветствовать! – осклабился Штейн.

Реттгер поморщился, но ничего не сказал, Наблюдая, как сухо поздоровался Рынин с инженером. Затем, через короткий тоннель, все прошли в просторный вестибюль, а оттуда двинулись по коридору, с ковровой дорожкой посередине и дверями по обеим сторонам.

У последней двери остановились. Штейн привычно всунул в замок плоский ключ и распахнул дверь. Открылся небольшой кабинет с бетонированными стенами, окрашенными в белый цвет.

– Входите, господа! – пригласил Штейн, тревожно поглядывая на Реттгера.

– Нет, инженер Штейн! – сказал Реттгер. – Прежде посмотрим, что у вас тут случилось. А потом уже зайдем к вам и я сделаю свои указания.

– Пожалуйста, пожалуйста! – поспешно согласился Штейн и захлопнул дверь.

От кабинета Штейна коридор под прямым углом заворачивал налево. Все направились по нему. Примерно от середины коридора свернули в узкий тоннель, который вывел в небольшой полукруглый вестибюль, где у широкой двери сидел дежурный эсэсовец. При виде высокого начальства он вскочил и торопливо распахнул обе половины двери.

– Вы, доктор Рынин, можете пройти первым, – пригласил Реттгер.

Рынин спокойно шагнул вперед и остановился, широко раскрыв глаза. Он очутился в огромном гроте, уходящем далеко вперед. Цепочки электрических лампочек, освещающих грот, яркими бликами отражались в черной воде. И в этом просторном, искусственном подземном водоеме, посередине его, стояла подводная лодка с вооруженным часовым на мостике.

– Ну как, доктор Рынин, нравится вам это сооружение?– самодовольно спросил Реттгер. – Солидно? Производит впечатление?

– Я знаю лучшие, – коротко ответил Рынин, стараясь подавить охватившее его волнение.

Теперь ему было ясно, какое строительство имел в виду Реттгер. Стало быть, здесь, на неизвестном острове Арктики, немцы сооружают секретную базу для подводных лодок, чтобы отсюда совершать нападения на караваны, идущие в Советский Союз и из Советского Союза.

– Ну, что же вы молчите, доктор Рынин? – продолжал Реттгер, явно довольный впечатлением, которое грот произвел на Рынина. – Вот здесь и понадобятся ваши знания и опыт.

Рынин прищурился. Лицо его вновь стало бесстрастным.

– Показывайте дальше, полковник.

Реттгер оживился.

– Инженер Штейн! Показывайте, что у вас здесь стряслось?..

– Прошу за мной! – пригласил Штейн.

Они находились на площадке, замыкающей грот. От площадки по обеим сторонам грота, вдоль высоких бетонированных стен, тянулись широкие платформы с рельсами, на которых стояли вагонетки, с ложами для торпед и скамейками для людей.

Все уселись на скамейку пустой вагонетки, и она, управляемая дежурившим здесь эсэсовцем, медленно покатилась, рождая ровный гул под просторными сводами.

Вагонетка двигалась осторожно, и Рынин заметил, что через небольшие интервалы в стенах грота имелись металлические двери. Одна из них была открыта, и он увидел полуосвещенный зал, по бетонному полу которого от двери также были проложены рельсы, уходившие куда-то в глубь зала.

По стенам тянулись оцинкованные провода и трубки разной толщины. На высоте человеческого роста встречались неглубокие зарешеченные ниши, с рубильниками и кнопками.

Вагонетка медленно докатилась до конца пути. Здесь на рельсах стояла легкая ферма из дюралюминиевых трубок. Внутри фермы вилась лесенка, ведущая наверх. Такая же ферма стояла и на рельсах противоположной платформы грота. Вверху, под сводами, обе фермы соединялись подвесным мостиком. Все это сооружение можно было передвигать по рельсам вдоль грота, обеспечивая возможность осмотра и ремонта свода в любом месте.

Вагонетка остановилась, и все вышли на платформу.

– Мы в устье, если можно так выразиться, – сказал Штейн. – Тут ворота в океан…

Действительно было слышно, как набегающие волны плескались, ударяясь о тяжелый металлический щит, запирающий выход из грота в бухту.

– Показывайте то, что надо! – приказал Реттгер.– Океан меня сейчас не интересует. Я хочу видеть, что здесь у вас случилось!..

– Вот, смотрите! – Штейн указал вверх. Там, в сводах, зияло отверстие, более полуметра в диаметре. – Обрушилось…

Реттгер долго всматривался в темную глубину отверстия.

– Это опасно для подлодки? – спросил он обеспокоенно.– Может быть, ее надо вывести отсюда?

– Нет, господин штандартенфюрер! В данном случае никакой опасности для лодки нет! – заявил Штейн. – Эту дыру мы быстро заделаем.

– Когда случился обвал?

– Два часа назад. Я позвонил вам немедленно.

– А не распространится этот обвал на соседние области свода?

– Сейчас такой опасности нет. Но что может быть в Дальнейшем, – сказать не могу,

– А кто может сказать?

– Это надо глубоко исследовать..,

– Кто должен это сделать?

– Забираться в такие отверстия лично я не могу, господин штандартенфюрер. С моей комплекцией это трудно.

Реттгер сердито посмотрел на Штейна. Тот добавил:

– Наш остров, господин штандартенфюрер, вулканического происхождения и сложен из пород разных эпох. Карстовые образования, типичные совсем для других районов, здесь широко распространены. Множество пещер, целые лабиринты их имеются в возвышенностях острова. В этих вопросах я разобраться не могу и не знаю, что предпринять, чтобы предотвратить опасность обвалов в наших сооружениях. Вот если бы господин Рынин взялся осмотреть это, тогда все было бы ясно!

– И у вас имеются основания опасаться распространения обвалов в будущем? – беспокойно спросил Реттгер.

– Да. На новом строительстве обвалы участились. Вчера задавило многих.

– Сколько? – спросил Рынин.

– Ну кто же здесь ведет счет мертвецам! – пренебрежительно махнул рукой Штейн.

– Пустое, Рынин! – вмешался Реттгер. – Нехватки в людях не будет! Это не страшно. Страшны сами обвалы.

Рынин отвернулся и, успокаивая себя, стал рассматривать подводку цепей и тросов к щиту. Он даже нагнулся над водой, заглядывая вниз,

Реттгер поморщился.

– Можете, Рынин, даже нырнуть. Глубина здесь достаточная, чтобы не вынырнуть. Вы лучше смотрели бы и слушали то, что касается вас.

Не обращая внимания на грубый юмор Реттгера и его недовольство, Рынин продолжал внимательно разглядывать систему управления щитом, стараясь разобраться в ней и запомнить ее.

Реттгер повернулся к Штейну:

– Продолжим разговор в вашем кабинете!

– Пожалуйста, пожалуйста, господин штандартенфюрер!

Обратный путь прошел в молчании. Молча вошли в кабинет.

– Вот что, инженер Штейн! – мрачно заговорил Реттгер, усаживаясь за стол инженера. – Покажите нашему гостю оранжевую папку.

Штейн встал, прошел к сейфу и неуверенно начал возиться с ключами…

– Ну, доктор Рынин, с чего вы думаете начать? – спросил Реттгер.

– Я начну с исследования. С сегодняшней дыры, пожалуй… Но, прежде чем начать, я должен договориться с вами кое о чем.

– Это что, предварительные условия, что ли?

– Может быть, полковник..,

– Говорите, что вы хотите.

– Мне будет нужна рабочая сила.

– Этого добра вы получите сколько надо!

– Не то, полковник! Мне нужно будет немного – человек пять.

– Ив чем же дело?

– Эти люди должны быть одни и те же. Им предстоит кое-что освоить. Они должны быть постоянными.

– Хорошо. Эти люди будут прикреплены к вам на постоянную работу. На какой срок?

– Месяца на три.

– Сегодня же люди будут у вас. Кого вы хотите? Англичан, французов?..

– Этих людей укажу я, полковник!

– Мы русских сюда не допускаем! – со злобой сказал Реттгер.

– Вы забываете, полковник, что я русский!

Реттгер промолчал. Потом с раздражением сказал:

– Очевидно, вы хотите облегчить положение каких-то ваших знакомых. Вероятно, с этого судна…

– Может быть, полковник. Ну и что, это для вас так разорительно?

Реттгер прищурился.

– Ладно. Но предупреждаю: они будут при входе и выходе тщательно обыскиваться и находиться постоянно при конвоире. Утром-доставляться сюда, а на ночь – обратно в лагерные казармы.

– Против этого я не возражаю, полковник.

– Напишите мне их фамилии.

Рынин повернулся к Штейну:

– Разрешите… листочек бумажки и карандаш.

– Пожалуйста.

Рынин взял бумагу и написал: «Шерстнев, Кузьмин, Муратов, Степанов, Парменов».

Реттгер принял бумажку и спросил:

– Что еще?

– Больше ничего.

– А относительно себя?

– Лично мне ничего не нужно.

– А о вознаграждении вы не желаете условиться заранее?

– Нет.

– Учтите, Рынин, и у меня тоже есть условие: около вас всегда будет охрана.

Рынин промолчал.

Теперь Реттгер повернулся к Штейну:

– Ну что вы там возитесь, черт возьми?!

Штейн, с толстой папкой в плотном оранжевом переплете, поспешно подошел к столу.

– Передайте папку доктору Рынину! – приказал Реттгер.

Штейн растерялся.

– Господин штандартенфюрер! Осмелюсь напомнить, что материалы эти строго секретные.

– Выполняйте мое распоряжение! – раздраженно сказал Реттгер. – И учтите: доктор Рынин будет здесь работать, а чтобы сделать все по-настоящему, он должен знать, что и как сделано до него.

Немец все еще стоял не двигаясь, почтительно слушая.

– Разве я не ясно выразился? – наливаясь яростью, поднялся Реттгер из-за стола. – Секреты здесь охраняете, а своды начинают рушиться!..

Испуганный Штейн торопливо сунул Рынину оранжевую папку и, тяжело отдуваясь, застыл в ожидании дальнейших распоряжений.

Реттгер направился ,к двери.

– Я уезжаю! – сердито бросил он на ходу. – За вами, Рынин, машина придет к восьми часам. А вы, инженер Штейн, поставьте ему стол для работы в вашем кабинете. Персональная охрана его также будет здесь!

– Слушаюсь, господин штандартенфюрер!

Штейн грузно бросился провожать Реттгера. Рынин остался один. Он взглянул на оранжевую папку, которую держал в руках. На обложке стояла лаконичная надпись:

«ОПЕРАЦИЯ ЖЕЛЕЗНЫЙ КЛЮВ»

Гриф над этой надписью гласил: «Секретные документы государственной важности». Рынин знал, что эта формула означала высшую степень секретности в немецком делопроизводстве. Но какое значение это имело, когда физическое уничтожение Рынина, по миновании надобности в нем, Реттгер заранее предрешил?..

«Раскрывая папку с этими материалами, я подписываю себе смертный приговор, – подумал Рынин. – Ноя должен все знать, чтобы лучше действовать…»

Рынин открыл папку, а в кабинет вошел его угрюмый -конвоир и молча уселся на стуле у двери.

В ЛАБИРИНТЕ НАД ГРОТОМ

Рынин потребовал, чтобы для его рабочей бригады было приготовлено отдельное помещение, с большим столом и принадлежностями для чертежных работ, а также все необходимое для обследования карстовых лабиринтов: электрические фонари, веревки, мел, компасы, часы, геологические молотки и три кирки.

Все требования Рынина были немедленно выполнены. Помещение выбрал сам Вильгельм Штейн. Оно находилось в стороне от служебных кабинетов сотрудников Управления. Дверь его выходила в вестибюль, около тоннеля, где постоянно стоял часовой.

На следующее утро, под конвоем автоматчика, в распоряжение Рынина прибыли все выписанные им пять человек. После тщательного обыска при входе, дежурный эсэсовец провел прибывших в приготовленное для них помещение и приказал:

– Ждите здесь!

Встреча Рынина и Шерстнева была очень сдержанной. Оба понимали, что осмотрительность сейчас требовалась прежде всего. Молодежь настороженно молчала. Один Кузьмич невозмутимо разглядывал подземное сооружение.

– Эти двое, – Рынин указал на Шерстнева и Кузьмича,– останутся здесь, в помещении… А эти трое будут моими подсобниками во всех разведочных и иных работах, требующих физической силы.

– Хорошо, доктор Рынин, – согласился Штейн. – Они присланы в ваше распоряжение, вы ими и командуйте. Но с кем же будет конвойный? Он-то один!

– А это уже решайте вы, – сказал Рынин.

Штейн задумался.

– Конвоир останется здесь, у двери, в вестибюле! – решил он.– А трех, которые будут с вами, мы поручим вашему охраннику.

– Ну вот и решено все, – согласился Рынин.

– А когда вы приступите к работе, доктор?-поинтересовался Штейн.

– Сейчас же. Прежде всего надо обследовать отверстие обвала, на всю его глубину. А потом придется изучить карстовые образования в районе строительства.

Через десять минут Рынин со своими помощниками уже находился в гроте. Штейн сразу же ушел, сделав какие-то указания дежурному эсэсовцу, который стал размеренно прохаживаться по платформе, не выпуская из вида русских.

Тем временем молодежь придвинула фермы с подвесным мостиком под самое отверстие, и Рынин со Степановым поднялись наверх. По раздвижной лестнице Рынин забрался внутрь отверстия. Оно было обозримо на глубину около трех метров. А выше следовала какая-то пустота.

Вскоре Рынин спустился на мостик.

– Вот что, Сережа, полезай теперь туда ты и попробуй забраться повыше без лестницы.

Степанов поднялся в отверстие и полез дальше, опираясь руками и ногами й ячеистые стены. Вот он и вовсе скрылся в темной дыре, а затем оттуда послышался его шепот:

– Борис Андреевич… Поднимитесь сюда…

Рынин опять забрался внутрь отверстия. Луч электрического фонаря осветил вверху возбужденное лицо Степанова.

– Здесь пещера, Борис Андреевич!

– Большая?

– Нет, маленькая… Но она уходит куда-то… И от нее несколько ходов в стороны.

– Хорошо, Сережа. Подожди…

Рынин спустился на мостик и позвал к себе Муратова и Парменова. Хмурый Кребс с автоматом остался внизу, а ребята живо поднялись к Рынину.

– Вот что, друзья, стойте здесь и время от времени делайте вид, что вы тихонько разговариваете со мною, будто я нахожусь в дыре. И следите: если сюда станет подниматься наш охранник или сюда вернется толстый эсэсовец, начальник, – ты, Женя, поднимись по лестнице в дыру и крикни вверх погромче, чтобы я услышал. Я буду там. Понятно, что вам надо делать?..

– Ясно, Борис Андреевич. Надо делать вид, что вы в дыре, а вас там не будет.

– Правильно.

Рынин снова забрался по лестнице внутрь отверстия, а затем с помощью Степанова поднялся выше, в пещеру. Осмотрев ее, он спросил:

– Ты, Сергей, с компасом обращаться умеешь?

– Элементарно, Борис Андреевич… Как все. Специально не обучался.

– Но ориентироваться сможешь?

– Да.

– Вот компас. Смотри сюда и слушай внимательно. Попробуй вот по этому направлению проникнуть по лабиринту как можно дальше. Конечно, все эти ходы ломаные. Поэтому следи: ушел правее – следующий поворот выбирай левее…

– Понятно, Борис Андреевич. Ориентируюсь я хорошо. В лесу ни разу не заблудился.

– Это не плохо, но здесь все серьезнее. Запоминай дальше: считай шаги…

– Чтобы потом определить расстояние?

– Да. Но только – приблизительно. Ну, с этим все. Надевай компас на руку. Так… Теперь слушай дальше… Естественно, тебе надо видеть свой путь. Вот тебе второй фонарь.

– А зачем мне два, Борис Андреевич? Тут такие батарейки, что и Одного хватит на несколько часов.

– Молчи и слушай. Один фонарь повесь на грудь, а этот положи в задний карман. Он – на запас. Мало ли что может случиться: упал, разбил. А в темноте вернуться невозможно. Вообще, если останешься вдруг без света, – сиди на месте. Иначе мы тебя не сумеем найти. А чтобы самому вернуться, – держи вот это.

Рынин подал Степанову несколько палочек мела.

– Тоже с запасом. Это очень важно. По направлению своего движения делай на стене мелом стрелки. И чтобы они были острием в одну сторону. .Условимся, что стрелки будут всегда острием вперед, по ходу твоего движения отсюда… Запомнил?

– Да. Острием вперед, по ходу моего движения отсюда…

– Так, слушай дальше…

– Борис Андреевич, если бы вам пришлось инструктировать Тома Сойера, он никогда бы не заблудился со своей Бекки в пещере индейца Джо.

– Если бы он руководствовался такими советами, Сережа, – не было бы на свете чудесной книжки… – Рынин улыбнулся, но озабоченность сразу же вернулась к нему.

– Теперь учти еще вот что: лично я далеко отойти от этой дыры не могу. Может случиться даже, что я вынужден буду спуститься вниз. Ты тогда будь осторожен. Прежде чем спускаться, посмотри в дыру, послушай… Понял?.. Нам важно, чтобы враги ничего не узнали об этом лабиринте над гротом.

– Все ясно, Борис Андреевич.

– Ну, в добрый путь! Впрочем, постой! Еще одно: шагай осторожно. Не прыгай. Это – чтобы не было шума и чтобы случайно не провалиться тебе на голову часовому-подводнику.

– Я все понял, Борис Андреевич.

– Последний тебе вопрос: не страшно? Если страшно, – не стесняйся сказать.

Степанов нагнулся и скрылся в темноте.

Рынин подошел к дыре, наклонился над ней и тихо спросил:

– Ну как там, друзья, – все в порядке?..

– Пока порядок, Борис Андреевич, – вполголоса сказал в дыру Муратов.

Рынин начал осмотр ближайших ходов и, чутко прислушиваясь, занимался этим, пока не вернулся Степанов. Выслушав его обстоятельный отчет, Рынин дал ему новое задание:

– Теперь, Сережа, пройди, насколько только сможешь, вот по этому направлению… В сторону… И еще раз – будь осторожен.

По новому направлению Сережа шел быстрее. Идти было трудно. Приходилось задевать за острые выступы стен, ударяться головой о низкие своды. Душный воздух и одиночество начали угнетать сильнее. Стало казаться, что вот-вот рухнет позади и заживо похоронит. И уже не придется больше увидеть солнца и голубого неба, не вдохнуть чистого воздуха.

По-настоящему страшно стало Сереже, когда он чуть ли не шагнул в темную расщелину. Он инстинктивно отшатнулся от нее, отступил. Из расщелины ударило в лицо тяжелой, затхлой сыростью. Чтобы узнать глубину, Сережа бросил туда камень, и он несколько раз ударился о стены, прежде чем плеснулся на воде.

Ширина расщелины была немногим более метра. Ее можно было легко перепрыгнуть, но сковывал страх. Если противоположный край расщелины обрушится от прыжка, – он, Сергей, полетит туда, в эту душную тьму, будет захлебываться черной водой, в которой, наверно, плавают какие-нибудь скользкие гады.

Сережа с трудом успокоил разыгравшееся воображение. Конечно, можно уже и возвращаться: он прошел далеко. Но пережитый страх не позволял этого сделать. Надо было преодолеть свою слабость. Стиснув зубы, он перепрыгнул на ту сторону и пошел дальше.

Вдруг что-то живое, ползающее, юркнуло между ног. Похолодев от омерзения, Сережа метнулся вперед и почувствовал, что чуда-то проваливается. Он выбросил вперед руку и весь сжался, в ожидании падения и боли. Но боли не последовало. Был только сильный удар в пятки. Рука уперлась в стену. Фонарь сорвался с груди, ударился о камни и погас. И в то же время свет был: серый, тусклый, он исходил из круглого отверстия впереди. .

Продолжая держаться за стену, Сережа свободной рукой вытащил запасной фонарь, нажал кнопку и увидел, что находится в просторной пещере. Впереди был выход из нее. И оттуда вливался скупой свет и холодный чистый воздух…

Сережа подобрал фонарь, прошел к выходу и осторожно вылез из пещеры.

Перед ним было глухое ущелье. Ни одного живого существа. Слева слышался шум прибоя, справа был виден крутой поворот ущелья куда-то к северу.

Сережа проверил направление по компасу, внимательно заметил место и вернулся в пещеру. Теперь надо было торопиться обратно. Борис Андреевич наверняка уже беспокоится. И мало ли что могло там случиться за это время!.. На плечах у каждого из них теперь постоянно висела вероятность любой неожиданности – неприятной и страшной…

Сережа осторожно тронулся в обратный путь.

…Вечером, перед тем как новых помощников Рынина конвоир увел в лагерь, Рынин и Шерстнев улучили возможность поговорить с глазу на глаз. Оба они остались очень довольны. Неожиданно открылась возможность решить важную задачу, которая до сих пор не поддавалась решению…

В КОМЕНДАТУРЕ ГЕСТАПО

Борщенко и Шакуна вызвали в комендатуру.

Шагая по каменистой дороге, Борщенко с беспокойством раздумывал, зачем он понадобился вместе с Шакуном. Неужели предстоят новые расспросы о его прошлом? В конце концов он запутается и тогда расправа с ним будет короткой! Провалится и его важная миссия. Начнут таскать затем еще и других товарищей…

Шакун, на ходу заглядывая в хмурое лицо Борщенко, по привычке разглагольствовал:

– Я ведь о тебе, Павел, все написал, все как есть! Полный рапорт…

Борщенко насторожился.

– Что ты написал обо мне и кто тебя об этом просил?

– Наш обер Хенке. Я так тебя разрисовал, – закачаешься!

– Когда ты это писал?

– Сразу, как ты появился… На второй день. И настоящую фамилию твою тогда вспомнил.

Теперь Борщенко стало ясно, откуда майор взял фамилию Бугрова и почему он по-своему перевел ответ Борщенко полковнику. Вот, оказывается, в какую бумажку все время заглядывал Реттгер… Но что еще мог вспомнить Шакун?..

– Рассказывай мне всю свою писанину, от начала и до конца! – потребовал Борщенко. – Может, напутал там что-либо нечаянно?..

Пока дошли до комендатуры, Борщенко вытянул из Шакуна в подробностях и с комментариями все содержание его рапорта.

Обогатившись, таким образом, еще некоторыми новыми фактами из биографии своего двойника, запоминая даты, имена, Борщенко вошел в комендатуру более уверенным в себе.

Дежурный гестаповец тщательно проверил документы явившихся и приказал:

– Вот здесь сидите и ждите!

Они уселись на скамью, приставленную к стене, у выхода, и стали ждать.

Борщенко сидел молча, мысленно систематизируя сведения, полученные от Шакуна, а тот, не решаясь беспокоить своего хмурого спутника, попытался завязать беседу с дежурным гестаповцем, которого знал.

Гестаповец коротко бросил:

– Сиди и молчи! Здесь не разрешается разговаривать! Не знаешь, что ли?!.

Шакун замолчал и, не находя выхода своему нетерпению, беспокойно вертелся на месте.

Наконец из кабинета выглянул взъерошенный и злой Хенке. Увидев вскочивших со скамьи Борщенко и Шакуна, он приказал:

– Входите сюда! Живо!

Они вошли и остановились у порога, вытянув руки по швам. Хенке уселся за стол и начал рыться в бумажках.

– Подойдите ближе!.. Вот пропуск на обоих! – сказал он, обращаясь к Шакуну.– Сейчас же отправитесь в каземат и вывезите оттуда труп… Закопаете, где всегда… Если что найдете у мертвеца, – можете взять себе. Ясно?

– Ясно, господин оберштурмфюрер! – отрапортовал Шакун. – Разрешите идти?..

– Идите быстрее.

По пути в каземат Шакун принялся гадать:

– И кто же это мог сдохнуть?.. Чеха и поляка закопали в мое отсутствие… Югослав еще держится… Никак это инженер…

Борщенко насторожился: «Неужели, Андриевский?»

– Какой инженер? – заинтересовался он. – Расскажи!

– Русский. В Москве метро строил. Большой специалист. Его хотели заставить работать на строительстве, а он – ни в какую! Отказался наотрез.

– Ну и что было дальше?

– Били, ломали. Не помогло. Отказался – и всё!

– Что же, его расстреляли?

– Нет.

– Повесили?

– Да нет… Не то!

– Так что же?

– Закрыли в каменную гробницу и перестали кормить. Ни хлеба, ни воды! Понимаешь?..

Борщенко содрогнулся.

– И давно это?

– Почитай, недели две. А может, меньше, – не помню…

Потрясенный Борщенко помолчал. Шакун оживленно продолжал:

– После этого его два или три раза открывали и опять предлагали работать. Все равно отказался. Упрямый!.. Язык уже плохо ворочался, а фюрера такими словами обзывал, что повторить нельзя.

– А ты не сочиняешь это, Федор?

– Ну что ты! Там мой приятель работает. По моей рекомендации. Он Мне все рассказывает.

Подошли к железным воротам, с небольшой калиткой в одной половине.

Шакун постучал. В калитке открылось окошечко, и оттуда выглянул эсэсовец.

– Давай документы! – приказал он, а затем, получив пропуск, захлопнул окошко.

Спустя несколько минут эсэсовец снова выглянул и, удостоверившись, что у ворот ожидают именно, те самые, двое, – отодвинул тяжелый засов калитки и пропустил их во двор.