Текст книги "На карте не значится"

Автор книги: Д. Ионичев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

ВАЖНЫЕ РЕШЕНИЯ И ОШИБОЧНАЯ ИНФОРМАЦИЯ

В этот же вечер, в кладовой барака номер семь, заседал подпольный комитет «славянского» сектора. Председательствовал Смуров.

– Комитет обязан ускорить подготовку нашей операции, – начал он. – Сегодня рассмотрим три вопроса: о возможности пополнить запасы оружия, об оперативном плане восстания и об организации боевых групп. Не будем терять времени. Слово имеет товарищ Вальтер.

Под этим конспиративным именем (его настоящую фамилию знал только один Смуров) в «славянский» сектор нелегально проникал немецкий коммунист, возглавлявший подпольный комитет «западников». Для взаимопомощи и координации в действиях обоих комитетов Вальтер бывал на заседаниях «славян», а Смуров (под именем «Михаил») -на заседаниях «западников».

Вальтер прошел суровую школу подпольной работы в Германии и стал опытным конспиратором. Он неоднократно арестовывался гестаповцами, но каждый раз прямых улик против него не хватало. Несмотря на это, его несколько раз осуждали на разные сроки заключения. Сидел в тюрьмах, был в концлагерях. Трижды удавалось бежать. И вот, наконец, для окончательной расправы, гитлеровцы вывезли его в лагерь истребления, а остров, откуда еще никто не бежал.

Чрезвычайная осторожность Вальтера иногда мешала работе. Но ненависть к фашизму всегда держала его в состоянии борьбы. И здесь, на острове, он сумел наладить глубоко законспирированные связи с немцами-антифашистами, имевшимися в арсенале, в госпитале, среди охранников и даже в канцелярии самого штандартенфюрера.

Этими связями он неоднократно помогал и Смурову, который, со своей стороны, увлекал Вальтера революционным порывом к действию, неукротимой энергией и волей к активной борьбе, более сильной организаторской работой с массами.

Как и Смуров, Вальтер был краток:

– По инициативе и настоянию товарища Смурова разработана опасная, но радикальная операция по пополнению наших запасов оружия. – Говорил Вальтер по-русски хорошо, почти без акцента. – Предстоит переоборудование склада оружия. На эти работы отберут западников. Но грузчиков на машину возьмут из вашего сектора. Выделяется одна большая машина-фургон. Она будет завозить на склад необходимые материалы и вывозить строительный мусор. Вам надо отобрать грузчиками проверенных людей. А мы сможем устроить на машину своих шофера и охранника-верных товарищей, антифашистов. С помощью нашего человека на складе можно будет при обратном рейсе машины вывезти с мусором сразу большую партию оружия… У меня – все…

– Риск большой? – спросил Глебов.

– Огромный. В случае провала – и наши и ваши товарищи будут подвергнуты пыткам и казнены. Так что людей надо подбирать железных.

– На сколько дней выделяется туда машина? – спросил Митрофанов.

– На два, три…

– Известно вам, как эсэсовцы проверяют вывоз мусора?

– Конечно. Как же иначе. Надеемся, что останется прошлогодний порядок. Используем его слабые стороны.

– Надо воспользоваться тем, что у гестаповцев сейчас нет даже и мысли о возможности побега с острова,– сказал Смуров. – Это очень важное обстоятельство.

Вальтеру и Смурову пришлось отвечать на множество придирчивых вопросов, выявлявших тщательность подготовки операции.

Наконец вопросы прекратились. Все было ясно.

– Голосую… Кто за?.. Единогласно. Следующим выступил Цибуленко, высокий смуглый

украинец, бывший начальник штаба дивизии. Он четко доложил тщательно разработанный план операции.

– Имею вопрос, – сказал Юзеф Будревич. – Как быть с радиостанцией? У тебя, товарищ Цибуленко, ничего конкретного по ее захвату нет. А это крайне важно.

– Я оговорил, что о радиостанции потребуется специальное решение, – ответил Цибуленко.

– Не будем сейчас останавливаться на радиостанции,– вмешался Смуров. – Вопрос этот надо еще подготовить.

– План составлен хорошо. Все предусмотрено и четко расписано, – сказал Митрофанов. – Но меня удивляет, что Цибуленко ничего не сказал о сроке выступления. Почему так? Мы же должны иметь ориентир!

Цибуленко молча посмотрел на Смурова. Тот медленно ответил:

– Вот что, друзья… – Он вздохнул. – О сроке выступления у нас имеются расхождения с нашими западными товарищами. Не станем сейчас его устанавливать. Ясно одно: этот срок приурочивается к приходу судов. Будет ли это в очередной рейс, в ноябре, или позже,– решим потом. Сейчас у нас и наших западных товарищей единое желание готовиться к такому выступлению,– готовиться заранее, как следует, тщательно. Когда мы будем готовы, – тогда этот вопрос совместно и решим… Так, товарищ Вальтер?

– Да. Надо готовиться тщательно, – сказал Вальтер. – Будем готовиться заранее.

Все промолчали.

– Есть еще вопросы?

Вопросов не было. Почувствовалась какая-то неловкость.

– Вопрос исчерпан!-объявил Смуров. – Основная задача решается захватом оружия и судов. Остальное – попутно. О радиостанции решим дополнительно. Будем готовиться так, чтобы обеспечить бесшумность первого часа, быстроту и одновременность действий… Теперь слово товарищу Митрофанову!

Митрофанов изложил план создания боевых групп и отрядов.

– Главная трудность в том, – говорил он, – чтобы военная организация была массовой и в то же время глубоко законспирированной. Как обеспечивается конспирация? Каждый член организации знает только пятерых товарищей и одного начальника. Таким образом, в случае провала какой-то группы другие остаются неизвестными. Во главе всех отрядов станут опытные офицеры.

Вопросов и пожеланий было много. Наконец повестка заседания была исчерпана. Все встали, чтобы разойтись, но Смуров поднял руку, призывая к вниманию:

– Погодите. Что-то важное хочет сообщить нам товарищ Вальтер.

Сообщение Вальтера было коротким:

– Поступившая к вам сегодня новая группа пленных– команда с торпедированного судна «Нева» – неблагополучна. В ней есть опасный провокатор. Это первый помощник капитана, Борщенко. Он власовец. Вместе с известным вам Шакуном в сорок первом году, в Киеве, расстреливал советских людей. Был старшим в зондеркоманде. Все это выяснилось сегодня на допросе у Хенке. Сегодня Борщенко задержан в гестапо для инструктирования. Но он скоро явится. Возможно, даже сегодня. Предупредите об этом капитана Шерстнева.

После информаций Вальтера установилось тягостное молчание.

– Какая неприятность Шерстневу! – с огорчением сказал Смуров. – Как будем решать, друзья?

– Что же здесь раздумывать! – сказал Медведев.– Решение может быть только одно: немедленно уничтожить изменника!

– Учтите, – он очень сильный и опасный негодяй,– добавил Вальтер.-У него, вероятно, есть оружие. Будьте осторожны и не делайте шума…

– Пригласим его в большую пещеру и там – киркой по черепу! – предложил Митрофанов.

– Кто берется за это дело? – спросил Смуров.

– Я и Медведев!-предложил Митрофанов. – Вдвоем справимся,

– И я с вами, – сказал Глебов.

– Хорошо, – согласился Смуров. – Вы трое задержитесь здесь – на случай, если предатель явится, – и выполните акт возмездия за измену Родине, как решение комитета. Так, товарищи? Будем считать это нашим решением?

Все подняли руки.

– Теперь можно расходиться!

Смуров и Вальтер вышли из кладовки первыми. В сенях, из темноты, к ним шатнул человек.

– Это вы, товарищ Смуров? Кончили? Посты можно снимать?

– Да, товарищ Данилов, снимайте. Пусть люди отдыхают. Уже поздно… А я провожу товарища Вальтера…

РАЗГОВОР В ПЕЩЕРЕ И ЧТО ПРОИЗОШЛО В ОТСУТСТВИЕ СМУРОВА

Над ущельем неслись бесконечные тучи. Колючий ветер врывался в лагерь, с шорохом пробегал по крышам бараков…

Со сторожевой вышки вспыхнул луч прожектора и зигзагами пробежал между лагерных строений. Ни единого движения, ни– одной тени не метнулось под лучом. Притаившиеся бараки представлялись безжизненными. Казалось, измученные узники погружены в тяжелый сон.

Но лагерь и ночью, как всегда, жил своей второй, напряженной, скрытой жизнью.

Смуров и Вальтер быстро опустились с крыльца и скрылись за углом, в черном узком пространстве между стеной барака и скалой.

В темноте по узкому проходу они прошли до места, где барак вплотную примыкал к скале. Здесь Смуров наклонился и первым пролез в низкую расщелину. За ним последовал и Вальтер. Согнувшись, они несколько минут осторожно продвигались в темноте на ощупь. Потом Смуров зажег электрический фонарь, и, пройдя несколько поворотов, они проникли в небольшую подземную пещеру, откуда разветвлялось несколько ходов.

Смуров остановился.

– Каждый раз, когда вы приходите к нам, Вальтер, я беспокоюсь. Заблудиться в этом огромном лабиринте– это наверняка погибнуть.

– Не беспокойтесь, Михаил. Я осторожен и строго руководствуюсь вашими указателями.

Они двинулись дальше, тщательно следя за знаками, переходя из одной пещеры в другую, сворачивая то вправо, то влево. В просторной пещере с множеством ходов они задержались и присели на ящики, уложенные у стены.

Вальтер вытер вспотевший лоб.

– Ваша просьба, Михаил, не выполнена. Рихтер погиб.

– Когда и как?

– Вчера. Сорвалась вагонетка и сбила с ног. Встать сам не смог. Пока подоспели товарищи, – эсэсовец пристрелил.

Смуров молча выслушал печальную новость и задумался.

– Много уже накопилось этого вещества? – спросил Вальтер, кивнув на ящики.

– Порядочно.

– Вы, Михаил, все еще надеетесь осуществить свою операцию?

– Она не только моя, но и ваша….

– Ваша потому, что вы ее автор, Михаил, -продолжал Вальтер и без улыбки пошутил: – Назовите ее операцией «Инфаркт»,.. Право, это подойдет,

– Напрасно шутите, Вальтер. – Густые брови Смурова сдвинулись. – Если это дело удастся, оно действительно будет ударом в самое сердце фашистской кухни на острове.

– Да вы не обижайтесь Михаил. Если бы я не понимал его значения, я не стал бы вам помогать. А вашу просьбу выполнит другой товарищ.

– Благодарю, Вальтер.

Они условились о следующей встрече, и Вальтер встал:

– Пора. Дальше меня провожать не надо.

Они попрощались и разошлись.

…Пока Смуров отсутствовал, к седьмому бараку подошел Борщенко. Он только что переговорил с Шерстневым и теперь разыскивал Смурова.

Оставшийся на посту Данилов провел его в кладовую, где еще сидели три члена комитета.

– Здравствуйте, товарищи! – поздоровался Борщенко.

– Здорово, коли не шутишь, – отозвался Глебов. Остальные промолчали.

Пораженный таким приемом, Борщенко спросил:

– Кто из вас Смуров?

– А зачем он тебе? – грубо спросил Глебов.

– Он мне нужен по очень важному и срочному делу.

– А кто ты?

– Я Борщенко. Эта фамилия вам ничего не говорит.

– Почему не говорит? Она нам знакома! – продолжал-грубо Глебов. – Ты первый помощник капитана Шерстнева!

– Бывший помощник. Теперь такой же, как и вы, узник…

– Такой ли?

– Подожди, Глебов! – оборвал его Митрофанов и обратился к Борщенко: – Если вам нужен Смуров, то он сейчас в пещере.

– Он мне нужен по важному и очень срочному делу!– повторил Борщенко. – Если не трудно, – проводите меня к нему! .

– Мы вас проводим, – сказал Митрофанов. – Втроем вас проводим… Глебов! Возьми фонарь! И дай мне кирку…

Все четверо вышли в темноту ночи и осторожно направились к скале, где была большая пещера. Впереди шел Глебов, позади – Митрофанов и Медведев. В руках у Митрофанова была острая и тяжелая кирка.

В это самое время у входа в седьмой барак столкнулись вернувшийся Смуров и торопившийся к нему, обеспокоенный Шерстнев.

– Товарищ Смуров, – вы?

– Василий Иванович? Очень кстати! Заходите. Вы мне нужны…

Данилов все еще был на посту.

– Товарищи меня ждут? – спросил его Смуров.

– Нет. К ним зашел кто-то из новых. Высокий. Спрашивал вас. Они с ним ушли в большую пещеру.

– Ага… Хорошо. – Смуров открыл дверь в кладовку. – Проходите сюда, Василий Иванович.

Он зажег коптилку и подал ее Шерстневу,

– Подержите, пожалуйста.

– А где Борщенко? – спросил Шерстнев. – Вы его видели?

Смуров переставил бочку в угол, и в кладовке сразу стало свободнее.

– Садитесь, Василий Иванович.., А насчет Борщенко я должен вас огорчить.

– Что с ним? – Коптилка в руке Шерстнева задрожала. Смуров взял ее и поставил на бочку,

– Видите, Василий Иванович, в чем дело.., Борщенко провокатор…

– Вы с ума сошли! – резко сказал Шерстнев. – Кто посмел сочинить такую мерзость?! Если имеется в виду история, как его на допросе приняли за власовца, то именно по этому поводу он и торопился к вам. У него важные новости!..

Смуров был поражен.

– А вы его хорошо знаете? – спросил он.

– Мне ли его не знать, когда это мой приемный сын. Он вырос в моей семье, никогда не разлучался со мной, никогда не был в Киеве и с первых дней войны – он мой неразлучный помощник. Где он сейчас?! Он должен быть у вас?1

Смуров, выслушав Шерстнева, вдруг ухватился за голову.

– Подождите здесь! – крикнул он и бросился вон.

Вскоре Смуров вернулся к бараку в сопровождении нескольких человек.

– Товарищ Данилов, – тихо позвал он.

– Я здесь.

– Срочно пригласите ко мне Анисимова, Виндушку и Будревича.

– Хорошо. Понятно.

Все вошли в кладовую.

– Садитесь!-пригласил Смуров.

– Андрей! – бросился к Борщенко Шерстнев. – Я уже начал за тебя волноваться,

– И не напрасно, Василий Иванович. Вот видите! – Борщенко поставил в угол кирку, которую держал в руке. – Если бы я случайно не оглянулся, то уже лежал бы с проломленной головой. А если бы не появился при этом товарищ Смуров, вот этой тройке пришлось бы, вероятно, попасть в лазарет!

Митрофанов, Медведев и Глебов сидели опустив головы.

– Это, товарищ Смуров, похоже на самосуд! – строго сказал Шерстнев. – Стало быть, если бы я не поторопился к вам, был бы убит честный коммунист руками таких же коммунистов. Разве можно в подобных случаях действовать без допроса обвиняемого, без тщательной проверки фактов? А в данном случае – без разговора со мной? И как можно было ожидать такое от вас – от авторитетного руководителя подпольного комитета коммунистов!.. Это поразительно!

Смуров виновато молчал. Возможно, Шерстнев и дальше продолжал бы выражать свое возмущение, если бы не заговорил Борщенко:

– Отложите этот разговор, Василий Иванович, на потом. У меня, как вам известно, есть более важное дело.

ДИРЕКТИВЫ КОМИТЕТА

В кладовую вошли вызванные Смуровым члены комитета. Шерстнев замолчал, нервно подергивая себя за седые усы.

Смуров снова переставил бочку из угла на середину,

– Занимайте, товарищи, места и знакомьтесь: Василия Ивановича Шерстнева вы уже знаете, а это – его первый помощник и приемный сын, член партии товарищ Борщенко…

Вновь пришедшие с недоумением переглянулись. Смуров продолжал:

– Мы допустили грубую ошибку, и товарищ Борщенко был на волосок от гибели…

– Что прошло, то прошло, – холодно сказал Борщенко. – Сейчас важнее поговорить о другом. Шакун знает о подготовке восстания, о комитете и о том, что его возглавляет Смуров.

Слова Борщенко произвели впечатление взрыва. Все застыли, пораженные известием.

– Расскажите подробнее, – попросил Смуров.

Борщенко рассказал историю своего «перевоплощения» во власовца и подробно передал разговор с Ша-куном.

Установилось тягостное молчание.

– Что будем делать? – спросил Смуров. – Вопрос серьезный.

– Шакуна надо было уничтожить уже давно!-сказал Медведев. – А теперь придется сделать это с опозданием.

– Нельзя откладывать больше! – добавил Анисимов.

– По этому предложению вряд ли будут возражения?– Смуров посмотрел на Шерстнева.

– А я как раз и возражаю, – отозвался Шерстнев.

Все повернулись к нему, недоумевая. Он объяснил:

– Раздавить такую гадину, как Шакун, – изменника Родины и палача советских людей, – святое дело. Но в данном случае это рано. Мы обязаны узнать, как полно осведомлен он о наших делах, что и когда гестаповцы собираются предпринять против нас и кто предатель. Это нам надо знать! Это слишком важно… От этого будут зависеть наши действия. Как же не воспользоваться такой возможностью?.. Мы были бы идиотами и простофилями…

– О какой возможности вы говорите? – спросил Митрофанов.

– Неужели непонятно?.. Эта возможность – Андрей Васильевич Борщенко!

Борщенко запротестовал:

– Нет, Василий Иванович! Меня сегодня уже чуть не убили свои же товарищи. А что будет, если я надену форму охранника? Да мне обязательно проломят череп, как предателю!

– Выяснить это должен ты, Андрей!-твердо сказал Шерстнев. – Придется тебе и дальше понести свою тяжелую ношу – личину врага. Это необходимо во имя жизни товарищей…

Борщенко опустил голову.

– Ну как, товарищ Борщенко? Согласен?.. – спросил Смуров.

Борщенко медленно встал.

– Слова Василия Ивановича для меня – закон. Я согласен. Хотя боюсь: справлюсь ли я с такой ролью. Тяжкая она очень…

– Справишься, Андрей, – убежденно сказал Шерстнев.– Следи только, чтобы не прорвалась горячность. Предлагаю сейчас посоветоваться и наметить для Андрея линию поведения.

Смуров оживился и повел заседание в обычном для него деловом духе. Когда с вопросом о Шакуне было покончено, Смуров сказал:

– Есть еще одна большая задача для вас, Борщенко. Надо добиться разговора с помощником лаверфюрера по строительству – майором Клюгхейтером. Он может нам помочь. Вам придется поговорить с ним от имени комитета… Как вы смотрите, товарищи?

– Разговаривать с Клюгхейтером надо нашему комитету! – убежденно подтвердил Митрофанов. – Западные товарищи с этим не хотят торопиться. Поручим Борщенко…

Борщенко перестал возражать и угрюмо выслушал указания комитета относительно разговора с Клюгхейтером.

– Теперь у меня есть вопрос к вам, товарищ Смуров,– заявил Шерстнев. – Как вы думаете, почему задержали Рынина? Его судьба меня очень беспокоит.

– Трудно ответить на ваш вопрос, Василий Иванович. Кто он по специальности?

– Он – ученый.

– А конкретнее?

– Строитель. Эта сторона его специальности имеет секреты…

– А еще конкретнее можете что-либо сказать?

Шерстнев замялся. Потом добавил:

– Он специалист по подземным сооружениям.

– Больше не продолжайте, Василий Иванович. Все ясно. Немцы могли узнать об этой его специальности?

– Могли заподозрить по отнятому служебному удостоверению.

– Так… – Смуров в раздумье потер переносицу.– Не повторилась бы для Рынина судьба Андриевского.

– Кто такой Андриевский и какова его судьба? – забеспокоился Шерстнев.

– Андриевский – инженер-метртростроевец!

– А почему вы это так подчеркнули?

– Извините, Василий Иванович, я не успел еще вам сказать, что фашисты строят здесь секретную базу подводных лодок. Идут подземные работы, на которых они и «вырабатывают» нас до смерти. И они буквально охотятся за специалистами по подземным работам.

– Но что же случилось с инженером Андриевским?

– Его выдал провокатор. И вот уже больше месяца мы ничего о нем не знаем… Но он не работает. Стало быть,его терзают гестаповцы… И, стало быть, – он все еще держится, если уже не замучен насмерть…

– Рынина тоже не сломить, – заметил Шерстнев,– Я его знаю почти двадцать лет…

– А мы, Василий Иванович, очень сожалеем, что не можем связаться с Андриевским и дать ему директиву принять предложение Реттгера…

– Как вас понимать? – спросил Борщенко.

– В подземном управлении строительством у нас нет своих людей. А нам надо вывести эту базу из строя…

– Как же это можно сделать? – заинтересовался Шерстнев.

– Мы уже накопили большой запас взрывчатки. Но не можем подобраться к подземному сердцу адской кухни острова. Может быть, не поздно еще связаться с Рыниным?.. Подойдет он для этого?..

– Давайте обсудим ваше предложение, – согласился Шерстнев. – Борис Андреевич выдержанный и решительный человек. Поручим Борщенко связаться с ним, пока не поздно… Если удастся…

Быстро покончили и с этим поручением Борщенко и разошлись.

Было уже поздно. Приближалось начало нового каторжного дня – первого тяжкого испытания для бывшей команды «Невы».

РЫНИН ОТВЕРГАЕТ ПРЕДЛОЖЕНИЕ ПОЛКОВНИКА

Обстановка в кабинете главного управителя острова, штандартенфюрера Реттгера, была суровой. Несколько простых стульев, и два деревянных кресла у широкого письменного стола – вот и все. Единственным предметом роскоши, резко бросавшимся в глаза, был чернильный прибор Реттгера. Но было ясно, что стоял он на столе не для практических надобностей, и не как украшение, а как символ…

В центре большой малахитовой доски, обрамленной по краям невысоким золотым парапетом, между хрустальных чернильниц в золотой оправе и с золотыми крышками возвышался на черном коне тяжелый рыцарь в золотых доспехах и с золотым оружием. Забрало его можно было открывать и закрывать, а на щите и плаще рыцаря чернел крест тевтонского ордена. Множество разнокалиберных карандашей и ручек лежало по сторонам от чернильниц, на лесенках из перекрещивающегося золотого рыцарского оружия.

Сейчас штандартенфюрер Реттгер сидел за столом и внимательно слушал доклад почтительно стоявшего перед ним оберштурмфюрера Хенке. Дослушав до конца, Реттгер снял трубку с телефонного аппарата.

– Инженер Штейн? Да, это я… Вам знакомо имя советского ученого Рынина?.. Так.., Даже встречались с ним на международных конференциях?.. Так… Дальше… Очень крупный специалист? Консультант по подземным сооружениям?.. Так-так-так!.. Дальше… Ну, ну!.. Очень интересно!.. И труды его читали?.. Ага… А он вас не знает?… Жаль… Все?.. Благодарю!..

Реттгер бросил трубку на рычаг и повернулся к Хенке.

– Рынин – это важный трофей. Прошу относиться к нему вежливо. Не трогать. И сейчас же доставьте его ко мне!

– Слушаюсь, господин штандартенфюрер! Разрешите выполнять?

– Да…

Хенке четко повернулся и направился к двери, но Реттгер остановил его:

– Еще одно! Напишите мне рапорт об этом нашем агенте, бывшем на советском судне.

– Слушаюсь.

Через двадцать минут конвойные ввели Рынина в кабинет Реттгера.

– Выйдите в вестибюль! – приказал Реттгер конвоирам.– А вы, доктор Рынин, проходите ближе и садитесь.

Рынин молча прошел к столу и сел в кресло. Кисти рук, с которых только что были сняты тесные наручники, ныли, и он стал растирать их, стараясь разогнать уже образовавшиеся отеки.

Реттгер несколько минут молча рассматривал Рынина, затем спросил:

– Как вы попали на судно? Куда вы направлялись?

– Это что – вопрос или допрос?

– И то и другое, доктор. Вы наш пленник.

– Я не военный.

– Это ничего не значит. Вам положено отвечать…

– У меня нет привычки, полковник, рассказывать посторонним о своих личных переездах.

– А вы, оказывается, разбираетесь в воинских знаках различия?

– Это не сложно освоить в военное время. И даже неизбежно, хотя бы и не было к тому желания.

– А все же, – куда вы направлялись? – вернулся Реттгер к интересовавшему его вопросу.

– Повторяю: отвечать не хочу. Это мое личное дело.

Реттгер нахмурился.

– А вы, доктор, оказывается, строитель? Консультант по подземным сооружениям? Может быть, с этим и была связана ваша поездка?

Рынин промолчал. Подумал, откуда этот гестаповец так быстро мог узнать то, о чем на судне знали только Шерстнев и Борщенко? Странно… Очень странно..,

– Что же вы молчите, доктор Рынин?

– Вопрос о моей специальности имеет значение только для меня и моей гражданской деятельности на Родине.

– Не совсем так. Этот вопрос может иметь для нас большое значение и здесь, на далеком острове…

– Каким образом, полковник?

– Вы могли бы здесь приложить свои знания и хорошо на этом заработать.

– Я не продаюсь, полковник. Учтите это сразу,

– Я уточняю, доктор, – сухо продолжал Реттгер. – Не стану скрывать от вас – в этом нет надобности! – здесь, на острове, мы проводим подземное строительство. Вы могли бы заработать.

Рынин молчал. Реттгер по-своему истолковал это молчание и добавил:

– Заработать сможете очень хорошо, если, конечно, будете хорошо работать…

Рынин продолжал молчать.

– Вы что, -не хотите отвечать?

– Я уже ответил, полковник, и не люблю, когда один и тот же выясненный вопрос задают снова.

– Что вы ответили?! – повысил голос Реттгер.

– Что я не про-да-юсь! – тихо, но с ожесточением и по слогам повторил Рынин. – У меня, полковник, есть честь!

Реттгер с раздражением взял один из карандашей, открыл им забрало рыцаря и зловеще сказал:

– У нас здесь был такой инженер… Работал в Москве, на строительстве метро. И он так же, как и вы сейчас, сидел передо мной и так же, как и вы сейчас, ответил мне теми же словами, что он не продается и что у него есть честь.

Рынин внимательно слушал, рассматривая неприятное, лоснящееся от сытости лицо Реттгера,

– Так вот, доктор Рынин, нам пришлось его замуровать живого в каменную гробницу. Он и сейчас там… жив еще…

Рынин содрогнулся и с ненавистью посмотрел в острые глаза Реттгер а, который, наблюдая за Рыниным, продолжал:

– Хочу предупредить вас, доктор Рынин, что и вы можете последовать туда же, если не измените своей позиции!

– Вот что, полковник! – медленно заговорил Рынин. – Запугивать меня – бесполезно. Страх я уже однажды пережил, – он остался там, позади… А у меня от него вечная отметина – вот эта полосатая седина… Больше разговаривать с вами я не хочу и не буду!

Реттгер раздраженно стукнул по забралу рыцаря, бросил карандаш и вышел из-за стола. Он прошелся по кабинету, поглядывая на Рынина, который опять принялся растирать все еще ноющие руки. Профессиональным взглядом Реттгер разглядел, что у инженера были слишком тесные наручники, и стал раздумывать… Может быть, не стоило так угрожать?.. Характеры у людей бывают разные, и один и тот же подход ко всем, возможно, и непригоден! К московскому инженеру угрозы не подошли. Видимо, и тут то же самое… Вообще советские люди загадочны. А уничтожить такого специалиста сразу, не использовать его, – жаль. Уж очень он нужен именно теперь!.. Придется, видимо, выждать…

Реттгер вернулся за стол, подобрал карандаш, аккуратно положил его на место, закрыл забрало золотого рыцаря и спокойно сказал:

– Не будем ссориться с самого начала нашего знакомства, доктор Рынин. Вы подумайте над моим предложением. Мы еще вернемся к этому вопросу.

Рынин молчал.

Реттгер нажал на кнопку звонка. Дверь открылась. Вошел дежурный эсэсовец и вытянулся у порога, ожидая приказаний.

– Пусть конвойные отведут доктора Рынина обратно. А ко мне пришлите оберштурмфюрера Хенке.

Рынина увели, и немедленно вошел Хенке. Он ожидал в вестибюле.

– Доставьте мне завтра же того агента! – приказал Реттгер,

– Слушаюсь, господин штандартенфюрер! Разрешите идти?

– Да. Вы свободны… И распорядитесь, чтобы наручников на Рынина не надевали.