Текст книги "Граница нормальности"
Автор книги: Цокто Жигмытов
Соавторы: Ч. Цыбиков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)
Рассказ для беременной женщины
Ну слушай.
* * *
Принц Чарльз был глубоко несчастен, потому что был некрасив. В общем – то у него было всё – яхты, дворцы, куча мерседесов и прислуги; короче, что у них там еще бывает: хрусталь, серебряные вилки, охотничье ружье «манлихер», Зиппо и большой плоский телевизор – эх, да чего там… Но он был несчастен, потому что не было у него любви.
Король Испании Хуан Карлос тоже имел всё. И тоже был несчастлив, хотя и почитался самым завидным женихом Европы. В Азии он уже таковым не был, ибо на взгляд китаянок был недостаточно широкоглаз.
И, наконец, Елена Недоверова тоже была несчастна. У неё не было всего, но была любовь. Даже две. Но ни его высочество, ни его величество об этом не догадывались. Это обстоятельство представлялось особенно возмутительным в век разнузданных информационных технологий: сообщения долетают до любого уголка земного шара (как математик по образованию, я с трудом печатаю такое. Уголок шара. М-да) за считанные секунды, а сказать принцу Чарльзу о том, что ты его любишь, так же сложно, как и двести, триста, да что там – как и пять тысяч лет назад.
А тут еще эта внезапно свалившаяся на голову беременность.
* * *
Тот вечер был особенно печальным. Ярко светила луна отраженным светом солнца. Юные парочки прогуливались по вечернему Иванову. Парни что-то увлеченно говорили своим девушкам; вторя им, брехали собаки.
Четвертый месяц беременности – отличный повод для отчаянных поступков. Елена решилась. Несколькими кликами слегка дрожащей мышки она разместила свою не самую лучшую фотографию (поскольку она была правдивой девушкой) на сайте знакомств города Иванова. На фотографии она была запечатлена в состоянии весьма редком для себя, а именно – с глубокого похмелья. Друзья, среди которых числился и фотограф, уверяли, что именно с похмелья, когда она открыта и беззащитна, видна вся красота ее души.
* * *
Так получилось, что принц Чарльз, хоть и не был беременным, но тоже в этот вечер сидел в интернете. Набирая в строке Рамблера «real love», он допустил четыре опечатки и две грубых орфографических ошибки. В результате получилось слово «Иваново» кириллицей, и Рамблер не подвел: «Вы искали: Иваново, найдено сайтов: 64693, документов: 10682597, новых: 7919». Всю первую страницу занимали сайты знакомств города Иваново. Принц Чарльз в силу врожденной близорукости (хотя автор склонен предполагать вмешательство небес), ткнул в первую же ссылку. Единственным знакомым ему словом на странице оказалось слово «NEW». Он недолго думая кликнул на него и увидел Её.
* * *
Всем известно, и тебе, я думаю, тоже, что Иваново и Мадрид – города-побратимы еще со времен русско-испанской войны. Если хорошенько подумать, то в этом можно найти свою логику: Иваново – город невест, а в Мадриде есть куча смуглых симпатичных парней – Рауль, Роберто Карлос, и, когда поругается с Викторией, Дэвид Бэкхем. Поэтому его величество Хуан Карлос искал Иваново целенаправленно, и Яндекс не подвел. Развитый холостяцкий инстинкт сразу привел короля на городской сайт знакомств. Заметив ссылку «NEW» (Хуан Карлос изучал английский в военно-морском училище и тем не менее язык знал прилично), он кликнул туда и увидел Её.
* * *
Международный аэропорт города Иваново был охвачен паникой. Уже второй час в небе над городом кружил личный самолет принца Чарльза «Герцог Мальборо» (почему-то с ковбоем на фюзеляже) и на классическом кокни запрашивал разрешение на посадку. Единственный диспетчер, в личном деле которого было указано «знание английского со словарем», уже полтора часа скрывался в служебном туалете международного аэропорта города Иваново, ссылаясь на острое желудочное расстройство. Единственный же словарь он с неясными целями прихватил с собой. Наконец из текстильного училища привезли преподавательницу английского. Она твердой походкой подошла к микрофону, поправила парик и уверенно заговорила по-английски. В диспетчерской заулыбались. Наконец преподавательница замолчала и обвела присутствующих снисходительным взглядом.
Какое-то время на том конце эфирного моста царила тишина. Затем послышался шелест перелистываемых страниц, и сочный баритон неуверенно произнес:
– Э-э… Спут-ник… Кальинка… Абрамович… А! Не понимайт!
* * *
В международном речном порту города Иванова никакой паники не было. Напротив, царила будничная, деловая атмосфера. Как и ожидалось, с визитом дружбы из города-побратима Мадрида прибывал король Испании Хуан Карлос II. Прибывал он на личной яхте, которая называлась «Хуан Карлос I». Его величество шутил по этому поводу так: не каждому, шутил король, даже королю удается поплавать на своем папá. Сказав это, он, как правило, хоть и не без изящества, но – ржал.
Король в форме офицера королевского флота Испании стоял на полубаке яхты и смотрел на пристань. На пристани находились: личный состав порта в выглаженных белых рубашках и новеньких не всегда по размеру комбинезонах, мэрия г. Иванова во главе с мэром города Иваново г-жой Розенберг, одетой в кокошник, сарафан и накладную косу до пояса, толпа зевак и почему-то отряд СОБРа. По толпе сновали милиционеры, ловко выцепляя недотеп, пришедших на торжественную встречу в форме футбольного клуба «Барселона» – таковых вязали и увозили от греха подальше в Рязанскую область.
* * *
Лене снился Сталин. Иосиф Виссарионович был в докторском халате и строго смотрел на её живот. Лене было неловко. Вождь народов сунул руку в карман халата и вынул оттуда колокольчик.
– Лаврентий Палыч, – позвал он кого-то и начал нетерпеливо звонить.
Лена обмерла и проснулась. Телефон на столе звенел и подпрыгивал. Она судорожным движением сорвала трубку и приложила её к еще не проснувшемуся уху.
– Недоверова Елена Никитична? – спросил сочный баритон.
– Слушаю, – сказал Лена.
– Просыпайтесь и приводите себя в порядок. К вам едут принц Чарльз и король Испании Хуан Карлос II.
– Дурак, – сказала Лена и положила трубку.
* * *
Майор Федеральной службы безопасности С.С.Симонов послушал гудки и осторожно положил трубку. Потер виски кончиками пальцев, сказал «С-сука» и начал писать заявление об отпуске.
* * *
Во дворе послышался заливистый автомобильный гудок. Лена выглянула в окно и обомлела. К дому подъезжал белый кадиллак, а из его люка, в точности как Ричард Гир в художественном фильме «Красотка», торчал Хуан Карлос II, чуть более загорелый, чем в журнале «Лайф», и невыразимо более милый. Король лучезарно улыбался. Внезапно его взгляд потускнел. Лена машинально посмотрела вслед за его взглядом направо и увидела, как с противоположной стороны во двор въезжает черный кадиллак. Из люка в точности как Чарли Шин в фильме «Горячие головы» выглядывал личный телохранитель принца Чарльза с пистолетом наизготовку и оценивал диспозицию.
Оба кадиллака остановились. Особы королевской крови вышли, ступая обутыми в дорогую кожу ногами по битому стеклу, мусору и засохшим собачьим какашкам. Телохранитель что-то шепнул принцу. Тот кивнул и двинулся к подъезду, постукивая тростью. Хуан Карлос II щелкнул пальцами правой руки, и вышколенный слуга тут же вложил в вышеозначенную руку испанскую пятиструнку. Король забренчал на гитаре и приятным тенором запел, чуть перевирая мотив:
Я сошлья с ума, я сошлья с ума
Мнье нужьна она, мнье нужьна она,
Мнье! Нужьна она-а!!
Принц Чарльз замер, положив холеные пальцы на дверную ручку. Лене показалось, что даже с четвертого этажа она услышала, как скрипнули его зубы. Принц поудобнее перехватил трость и четким шагом двинулся к заливающемуся соловьем монарху.
Дальнейшие события развивались как бы сразу в нескольких местах.
На переднем плане король Испании Хуан Карлос II, несмотря на некоторое изумление от внезапной боли в ягодичной области, ловко парировал гитарой трость принца Чарльза. Чуть сзади и правее, сберегая дыхание, точными и красивыми движениями дрались телохранители. Основной же шум производили секретарши, дравшиеся сумочками. Летела помада, хрустели под ногами зеркальца. Было ясно, что близок миг, когда сумочки окончательно утратят свои боевые качества и женщины вцепятся друг другу в волосы. Кадиллаки нарезали круги по двору, грубо подрезая друг друга; водители размахивали монтировками и что-то кричали; из салонов высовывались переводчики, что-то оравшие по-немецки. В центре двора за столиком для доминошников сидели дворецкий принца Чарльза и личный слуга Хуана Карлоса. Они чинно цедили «Дом Периньон» и изредка передвигали шахматные фигуры; отметим для истории, что угощал дворецкий, а шахматы достал слуга. Вокруг них скорбной толпой стояли старушки из окрестных домов.
– Ну Ленка, ну шалава, – сказала баба Нюра из первого подъезда.
– И не стыдно ей, на третьем-то месяце, – сказала баба Аня из третьего.
– На четвертом, – поправила тетя Валя, приехавшая к Петраковым.
– Всегда так, – хором подытожили бабки. – Самые хорошие мужики шалавам достаются.
В этот миг Хуан Карлос крепко получил тростью по голове. Из рассеченного лба потекла кровь. Он осерчал и выхватил кортик. Лена ахнула и кинулась к дверям.
* * *
Когда Елена выбежала во двор, все уже кончилось. Хуан Карлос с осуждающим видом нарезал свой белоснежный китель на бинты. Рядом виноватой глыбой возвышался принц Чарльз. Заботливо отряхивали друг друга телохранители, с профессиональным интересом оценивали повреждения водители. Лишь секретарши продолжали шумно драться. Их старались не замечать.
– Стойте! – запоздало крикнула Лена. Секретарши замерли, огляделись и, натянуто улыбаясь, начали причесываться, считать затяжки, словом, приводить себя в порядок. Хуан Карлос встал на правое колено и начал судорожно хлопать себя по карманам. Принц Чарльз нахмурился, щелкнул пальцами, и неведомо как только что находившийся у доминошного стола дворецкий деликатным движением вложил в руку принца маленькую, обтянутую черным бархатом коробочку. Принц Чарльз открыл коробочку и протянул её Елене. Лена, не веря себе, посмотрела и увидела кольцо с во-от таким вот бриллиантом.
Это был момент полного и безоговорочного счастья. Такой миг выпадает женщине раз в тысячу лет. Прошли какие-то секунды (или минуты?). Лена вздохнула и поняла, что все это время она не дышала. Заныла грудь. Стало ясно, что счастья может быть слишком много.
– Нет. Я так не могу.
Забормотали переводчики.
– Вы хорошие, вы лучше всех. Но я хочу, чтоб моего сына воспитывал его настоящий отец. – Лена по очереди поглядела на мужчин. – Давайте останемся друзьями.
Принц Чарльз что-то сказал по-английски.
– Бльядь, – старательно выговаривая сонанты, машинально перевел переводчик. Принц развернулся, с силой запулил коробочку в небо и пошел к кадиллаку. Из коробочки вылетело кольцо и, сверкая бриллиантовыми гранями, полетело в небо отдельно. Какая-то ворона, по виду явная москвичка, ловко подхватила блестящую штучку и стала стремительно удаляться в сторону столицы.
Хуан Карлос II перестал хлопать себя по карманам и сделал вид, что завязывает шнурки. Потом он встал, отряхнул колени и, насвистывая что-то легкомысленное, пошел к изрядно побитому белому кадиллаку. С головой, густо обмотанной белокительными бинтами, он был похож на гордого раджу, обманутого подлыми англичанами.
* * *
В полпервого ночи в дверь постучали. Лена открыла. На пороге стоял пьяный и счастливый биологический отец её ребенка по имени Василий.
– Ленк, – сказал он. – А давай мы с тобой знаешь что?
– Поженимся? – спросила Елена.
– Нет! – сказал Василий. – Кредит возьмем. А потом поженимся.
Остаток ночи они просидели на кухне. Вася в который уже раз объяснял Лене, что у него будет сын. Лена смотрела в окно на ночной двор и улыбалась.
Рассказ про Дж. К. Р.
Мужчина и женщина сидели друг напротив друга. Была глубокая ночь, время, когда хочется говорить, понизив голос. Но двое собеседников вовсе не думали понижать голос. Дочь женщины гостила у бабушки, а покой соседей их не волновал.
– Я верю в Бога, – твердо сказала женщина. – Да, верю.
– Я знаю, Кэт, – мужчина улыбался. – И вовсе не собираюсь с вами спорить.
Он понизил голос:
– Более того, признайте, Кэт, я ведь прекрасное доказательство Его существования.
– Не называйте меня так, – сказала женщина.
Улыбка мужчины стала еще шире.
– Кэт, – произнес он, – вы же называете меня Сатаной. Хотя мне это неприятно.
Температура в комнате ощутимо понизилась.
– Простите, – сказала женщина.
– Пустяки, – ответил Сатана. – Вернемся к нашей беседе.
Кэт кивнула.
– Поскольку вы уже убедились в моих возможностях и полномочиях, – женщина поёжилась; Сатана как будто этого не заметил, – то мы можем говорить предметно. Суть нашей беседы стара, как мир. Я делаю предложение. Вы его принимаете.
– Или не принимаю, – тихо сказала женщина. Сатана усмехнулся.
– То есть это я нарисовал эту идиотскую пентаграмму, – он кивнул на пол, – и проделал ряд эээ… действий, столь же, надо сказать, неаппетитных, сколь и ненужных. То есть это мне что-то нужно от вас, и именно я пребываю в отчаянии и надежде. Так?
Кэт опустила голову.
– Нет, – прошептала она, – нет.
– Ну что ж, рад, что вы это понимаете. Итак, моё предложение. Оно тоже старо как мир. За последнюю пару тысяч лет не изменилась даже его формулировка.
Кэт подняла лицо. Слегка раскосые глаза ее собеседника глядели прямо ей в душу.
– Милая Кэт. Вы получаете от меня всё, что вы захотите, в обмен на то, что у вас получается лучше всего.
Кэт несколько секунд смотрела в его глаза.
– Я… – сказала она, запинаясь, – я… не смогу преподавать?
Сатана удивленно откинулся, затем громко, от души расхохотался.
– Девочка моя, – сказал он, отсмеявшись, – ну кто вам сказал, что вы хороший преподаватель?
Женщина немедленно ощетинилась.
– У меня есть диплом. Могу показать.
Похоже было, что Сатана опять собирался рассмеяться, но вместо этого он сказал:
– Нет, преподавание здесь не при чём.
– Тогда что?
Сатана повернулся, выпростал ноги из-под стола, закинул одну на другую и оперся подбородком на кулак.
– Ну, к примеру, мне было бы очень любопытно узнать, – сказал он, – что случилось дальше с Храбрым Зайчиком и его друзьями.
Кэт резко выпрямилась, губы ее сжались в узкую нить.
– Вы… вы дьявол, – сказала она наконец.
Сатана пожал плечами.
– Трудно что-либо возразить.
И продолжил:
– Ну или не с Храбрым Зайчиком. С кем угодно.
Некоторое время стояла тишина, затем Кэт медленно произнесла:
– Но ведь это обычные сказки. Любая мать сочинит сотню таких и даже лучше.
– А вот это, милая моя Кэт, – сказал Сатана без улыбки, – предоставьте уж решать мне.
– Простите, – снова сказала она.
– Далеко не любая мать, – он как будто не слышал, – записывает эти сказки. Далеко не любая мать решится вызвать Сатану. Ну и далеко не любой матери Сатана сделает такое предложение.
– Да, – сказала женщина. – Я поняла.
– Ну, теперь давайте к деталям.
– Я хочу стать самой богатой женщиной в мире, – быстро сказала Кэт, – но только чтобы никто от этого не пострадал. Никто. Вообще.
Сатана задумчиво пошевелил бровями, как бы прикидывая что-то в уме.
– Ну, в общем, да, – сказал он, – приемлемо. Конечно, чтобы никто не пострадал – так не получится, но! – он предупреждающе выставил ладонь, – все пострадавшие будут виноваты полностью сами. И даже вам самой не в чем будет себя упрекнуть. Так пойдет?
– Пойдет, – сказала женщина, помедлив. – Теперь вы.
– Нуууу, – протянул Сатана, – я думаю, что шесть книг меня устроят.
– Семь, – сказала женщина.
Сатана рассмеялся.
– Хорошо. Пусть будет семь.
– А если их не будут читать?
– А кто вам сказал, что их должны читать? – Кэт открыла рот, но ничего не сказала. – Это же обычные сказки. Любая мать придумает сотню таких и даже лучше.
Женщина молчала.
– Вы пишете семь книг. О чем угодно. Как угодно. Когда угодно – в разумных пределах, разумеется, то есть не стоит тянуть до старости. Взамен вы становитесь самой богатой женщиной в мире. Скажем, после того, как напишете третью книгу.
Кэт смотрела прямо в глаза Князя Тьмы.
– Что нужно подписать?
Сатана потирал переносицу и, казалось, не слышал её.
– Люди, – говорил он задумчиво, – настолько трусливы, что не верят даже себе. Пошло, банально, но факт. Наутро вы сочтёте нашу беседу плодом воображения. Завтра – постараетесь её забыть. Послезавтра – забудете окончательно.
Голос Сатаны стал холодным.
– Поэтому сделаем так, – сказал он. – Завтра утром у своего изголовья вы найдете вот этот договор. Там написано в точности то же самое, о чем мы говорили только что. Я его уже подписал. Договор вступит в силу, как только впишете своё имя вы.
– Хорошо, – её голос был твёрд.
– Вы смелая женщина, – сказал Сатана, улыбаясь. – Уверен, у нас с вами все получится.
* * *
– Кэтти! Кэтти! Проснись! Проснись же!
Кэт почувствовала, как ее крепко тормошат, причем за то место, хвататься за которое безнаказанно может только женщина, и только очень близкая. Она продрала глаза.
– А?
Лицо Джо, ее коллеги и подруги, было встревоженным.
– Кэтти, господи, как же ты меня напугала! Что за рисунки на полу? Что за перья? Это что – кровь? Ты что – вызывала Сатану?
Кэтти вздрогнула.
– …духов, привидения, друидов? – Джо успокаивалась и становилась язвительной.
– Как ты… сюда попала?
– Через пентаграмму, – ответила Джо. – Возникла, понимаешь, вместо духов и привидений прямохонько в центре, потом пошла и отперла дверь, чтоб ты не заподозрила чего.
Кэтти уже ходила по комнате. Заглянула под кровать.
– Потеряла что? – сердито спросила Джо. – Например…
Кэтти застыла на мгновение.
– …например, план урока, который, кстати, начинается через двадцать минут, а?
– Тут была… – Кэтти глядела на подругу, – тут была бумага. Договор.
Джо странно посмотрела на неё.
– Договор с Сатаной?
– Да, – сказала Кэтти. Ее глаза расширились, она неотрывно смотрела на Джо.
Та встала с кресла.
– Хорошо, уговорила. Так уж и быть. Если ты так настаиваешь.
– В смысле? – медленно произнесла Кэтти. В её тоне произошла неуловимая и оттого еще более зловещая перемена. Джо терпеливо улыбнулась.
– Так и быть, я скажу Филдингу, что тебя сегодня не будет. Наплету что-нибудь, – и пошла к двери. – И пригляжу за классом.
Остановилась, обернулась.
– Но имей в виду, Кэтти, это – в последний раз. Я серьёзно.
Человек, который умел летать
Да, вот так просто. Умел и всё. И ничего ты тут не попишешь – завидовал я ему жесточайшей ненавистью пополам с горечью. И продолжаю завидовать. Глуповат он был, сероват, нехлёсток, не ярок, не достоин, как я считал. И продолжаю считать.
* * *
Когда он родился, он уже умел летать (левитировать, как мне постоянно подсказывают), но не знал об этом; впрочем, летать это ему не мешало. Главная фотография тех лет изображает ревущего младенца на пути (так все думают) от края довольно высокой, девичьей, как говорится, кровати к полу. В кадр также попало лицо мамы с довольно-таки охренелым выражением лица. Предельно простая удачная фотография: сверзился младенец, а папа сфотал. Точнее наоборот, папа фотал, не углядел, младенец и сверзился. Разве можно что доверить этим мужикам.
Он, конечно, и вправду сверзился, но до пола не долетел. Остановился в сантиметрах тридцати и повис, ревя и поводя ручонками-ножонками. Мать, кинувшаяся ловить, а скорее уже утешать и всячески нянькать, рухнула на колени, протянула руки, да так и остановилась. Ребенок висел в воздухе без всякой посторонней помощи и орал. Зашел отец.
Встал.
Постоял. Ребёнок орал по-прежнему.
Отец наклонился, оглядел его со всех сторон и попятился – за фотоаппаратом. Он работал журналистом в местной газете и привык уже не верить не только своим глазам. Времена были такие, говорят.
Когда он принес фото в газету и попытался рассказать, его подняли на смех. А потом он и сам предпочитал помалкивать. Говорят же, времена были такие: теплая и дружественная психбольница по-прежнему ждала всех инакотрусящих.
* * *
Видимо, в детском саду и до четвертого класса он не сильно летал. Так, планировал. Попрыгивал. А в четвертом классе нас посадили за одну парту. Я тогда был вполне себе таким молчуном и неудивлякой по причине начитанности. На третий день он мне сообщил:
– А я летать умею.
– Ага, – сказал я. – На самолете.
– Нет, – сказал он. – По правде. Как птица.
Я счел его враньё настолько неумелым, что даже не стал возражать. Это его раззадорило.
– Не веришь?
– Не-а, – сказал я, тщательно изрисовывая подвернувшийся листочек.
– На че спорим?
– На «Тату». – Это не группа. И не клеймо. Это была такая жвачка. «Тата», ударение на первый слог, раздобывали мы ее у китайцев; первых китайцев в нашем городе, кстати.
* * *
«Тату» я проспорил. Он взлетел с любимого нашим пацанячьим двором гаража на метров так семь-восемь. Пискнул оттуда – ну что, мол, убедился? Был вечер, сентябрь, прохладно, очень безоблачно, солнце заходит – и белая футболка со светло-зелеными шортиками наверху, в лучах заходящего солнца…. Наверное, никогда не забуду этого. Я отдал ему «Тату», и он даже со мной поделился. А потом я неожиданно побежал домой. Со всех ног. Спотыкаясь и падая.
* * *
Мама говорит, она очень сильно тогда испугалась – у меня была истерика. Меня даже возили к доктору в больницу Скорой помощи. Доктор решил, что родители меня избивают или ещё чего похуже – и сказал оставить меня в палате до утра. Ничего этого я не помню. Помнить начинаю только с момента, когда меня забирали, и мама стояла у регистратуры, оформляя мне справку в школу.
* * *
В школе я не был с месяц, его пересадили к девочке.
* * *
Потом я с ним старался не пересекаться. Он со мной тоже. Но однажды, в выпускное-поступательное лето, мы классом в пароксизмах прощания в очередной раз поехали на Байкал, и он тоже поехал. Там мы жутко напились разведенным спиртом «Рояль». Помню, мы с ним стояли у крыльца и блевали на пару. И я ему что-то говорил. Ты, говорил я ему, избран, буээээээээ…. Ты, говорил я ему, можешь – значит, буэээээээ, ты должен. Буээээ, отвечал мне он. Буэээ, соглашался я. Что именно должен, буэээ, интересовался он. А хер его знает, отвечал я, буэээээ. Но что-то, буэээ, должен.
* * *
Потом наши пути, как говорят, разошлись. Я видел его редко – после выпуска раза два – за восемь лет. В маршрутке, на рынке. Привет, привет. Как жизнь, семья, не женился? Я тоже. Ну давай, пока. Буээээээ.
* * *
И вот недавно мы пересеклись. Понесло это меня вроде как в сауну с компанией подвыпивших рекламодателей нашей горячо любимой станции. Не поклонник я этих развлечений: водка, сауна, девочки – как-то раз встретил среди вызванных блядей знакомую с параллельного класса. Замужем, между прочим. Муж в курсе, потому как нимфомания у нее, и справка даже есть от какого-то известного иркутского врача. Но речь не о ней.
В сауне уже гуляли фээсбэшники. Если вдруг кто не знает – сауну надо обычно заказывать заранее. Мы и заказали, честь по чести. Но, похоже, произошла накладка, ну или наше ФСБ – полный ООО, аут оф ордерс, наверное, вломились, корочки под нос и вперед. Ну или как там у них делается, не знаю. А тут мы.
Найти бы, конечно, тут косе на камень, но обнаружились среди нас знакомые и дело утрясли миром. Идем все вместе, сауна большая, кабинок хватит.
А среди них – он.
Я его и узнал-то с трудом. Окреп, похорошел, раздался чутка в тороны. ФСБшное наглое выражение лица приобрел. Но на меня смотрел вполне так по-доброму.
* * *
…Ну и что, ответил Анатолий. Можно подумать, что просил я себе это, как ты сказал, Счастье. Летать, мля. Кому нахрен оно надо? – ну умеешь ты летать, а жить все равно приходится среди рожденных ползать, правильно? И жить по их законам, потому как одно летание на хлеб не намажешь, так ведь?
…Нет, ты пойми, ответил Анатолий. Чему тут радоваться? Была бы там, допустим, у тебя третья там рука – да она и то полезнее была бы, двумя, значит, бабу за титьки, а третьей, значит, прям туда – тут он неприятно заржал. А тут ни в Красную Армию, ни кобыле хвост. Из окон любовниц сигать мужьям рогатым на удивление? Нет у меня любовниц. По ночам под звездами носиться с воплями, типа ух как классно? Было, проходили, холодно там. Даже летом. ЛЭПы всякие опять же.
…А ты не кипятись, жёстко ответил Анатолий. Я тоже нервный, ежели что. Ты вообще можешь мыслить просто? По-человечески? Мне лично это нахер не надо, может, махнемся с тобой на твою хату в центре?
…Нет, нельзя, дурила ты картонная, ответил Анатолий и снова заржал. Нельзя, а насчет хаты это надо выпить! Где девки-то?
* * *
…Он лежал, раскинув руки, и глядел одним, уцелевшим после удара, глазом в небо – полное звёзд и совершенно ему не нужное. У нас в начале лета бывают чудные, чудесные ночи: прохладно, первые сверчки пробуют струны, горы на горизонте, воздух и звёзды, звёзды, много звёзд. Небо. Небо.
