Текст книги "Темнота Крида (ЛП)"

Автор книги: Cm Wondrak

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

Переводчик_Sinelnikova

ГЛАВА 1

Тайлер

В ту ночь, когда я покинула дом своего отца, я понятия не имела, что буду делать, и какие повороты примет моя жизнь. Мне было девятнадцать, я была студенткой колледжа дневного отделения, у которой не было работы, так что не похоже, что я смогла бы выжить в этом мире сама, но, думаю, в этом-то и суть проблемы. Отец знал, что я не смогу, и он хотел причинить мне такую же боль, какую я причинила ему, поэтому, когда он сказал мне, что мне не рады, он понял, что я у него в руках.

Не то чтобы у нас было много общего, особенно после смерти моей мачехи. Она была для него дойной коровой. Может быть, он и любил ее, я не знаю, и это больше не имеет значения. С тех пор прошло десять лет, и так много изменилось.

Так много, и в то же время совсем ничего.

Отец, вероятно, надеялся, что я получу высшее образование и найду фантастически высокооплачиваемую работу, и вместо того, чтобы я подсасывалась к нему как пиявка, как он часто выражался, он будет подсасываться ко мне до конца моей жизни. Я не понимала этого, пока была ребенком, но именно таким и был мой отец: паразитом, кем-то, кто впивался когтями во всех, кого мог, и выпускал их только тогда, когда осушал их досуха. Или их вырвали у него из рук раньше времени, как мою мачеху. И мою маму, я думаю, которую я совсем не помню, она умерла, когда я была совсем маленькой.

Итак, когда я, спотыкаясь, вышла из дома, одетая в спортивные штаны и мешковатую толстовку с капюшоном ту, что я всегда надеваю, когда стараюсь не привлекать к себе внимания, я понятия не имела, что буду делать и куда пойду. Я умудрилась надеть пару потрепанных теннисных туфель, прежде чем, спотыкаясь, выйти из дома и спуститься по ступенькам крыльца. Думаю, я преодолела половину подъездной дорожки, когда услышала, как хлопнула дверь. Мне не нужно было возвращаться и проверять, она уже была заперта.

Я держала руки в карманах толстовки, повернувшись спиной к дому, и к своему отцу, который наверняка наблюдал через окно, чтобы увидеть, что я буду делать, куда пойду. Добравшись до тротуара, я попыталась замедлить дыхание, мое сердце так бешено колотилось в груди, что, казалось, оставалось несколько секунд до того, как оно либо взорвется, либо выскочит из легких и ребер и убежит само по себе. Тугое, неумолимое давление заполнило мою грудную клетку. Такой стресс не пошел мне на пользу.

Отец хотел, чтобы я повернулась. Он хотел, чтобы я умоляла его о прощении за то, что я сделала, но после стольких лет… Я сделала все, что могла. Я не хотела возвращаться. Несмотря на то, что у меня ничего не было за душой, я просто не могла вернуться назад.

И поскольку я не могла вернуться, я повернулась и пошла прочь.

Куда я направляюсь? Я не знаю. Никуда конкретно, таков был мой ответ, куда угодно, лишь бы убраться подальше от этого дома и человека внутри него.

Через несколько минут начался дождь. Просто мне ужасно не везло.

Я не могла вспомнить, всегда ли мой отец был таким. Какая-то часть меня мало что помнила из своего детства, может быть потому, что я многое из этого заблокировала. В моей голове сохранилось лишь несколько избранных воспоминаний о тех временах, когда моя мачеха была жива и мы были одной большой, счастливой семьей. Может быть, ее смерть заставила его замкнуться в себе, сделала его более властным и жестоким.

Или, может быть, это была я.

Хотя я не думаю, что была плохим ребенком. Я была не из тех, кто устраивает вечеринки, напивается каждые выходные до потери сознания и заводит роман с любым симпатичным парнем поблизости. Я была обычной студенткой колледжа, ездила на занятия, все еще жила дома, чтобы сэкономить немного денег. Во мне не было ничего примечательного. Незаметная для всех. Не то чтобы я когда-либо нарушала папины правила. Я никогда не закатывала истерик… не до сегодняшнего вечера, но какая-то часть меня не хотела описывать сегодняшний вечер как свою истерику.

Словно напоминая мне об этом, кожа на моем горле горела, и я старалась не обращать на это никакого внимания, пока шла. Моя правая рука теребила телефон в кармане толстовки. Держу пари, папа думает, что я иду в гости к другу или, может быть, обратно в кампус, где я могла бы завалиться на один из диванов в студенческом союзе. Держу пари, он думает, что я вернусь завтра или, самое позднее, в эти выходные.

У меня был небольшой круг друзей, другие студенты колледжа, с которыми я познакомилась на первом курсе. Я знала их совсем недолго. Я не была популярна. Никто из моих нынешних друзей не рос вместе со мной и не ходил со мной в старшую или начальную школу. Я не хотела ни звонить им, ни идти к ним домой. Если бы я это сделала, то мне пришлось бы объяснять, что произошло… а я просто не могла этого сделать.

В этом и была суть проблемы – у меня никого не было. Когда все завертелось, у меня никого не было. Я долго к этому привыкала, но так было не всегда. Много лет назад, когда моя мачеха была еще жива, у меня был кто-то близкий. Я больше не часто думала об этом, потому что это казалось глупой мечтой.

Я ускорила шаг, идя по знакомой тропинке. Местный общественный колледж находился в центре города, в нескольких зданиях, разбросанных по городским кварталам. Кампус был едва ли не единственным местом в центре города с несколькими зелеными зонами, деревьями и травой. Как маленький парк. Вот туда я и пошла, как только добралась, я нашла себе скамейку и села.

Мое сердце перестало сжиматься в груди, ощущение близости сердечного приступа в моем теле исчезло. Мое дыхание было под контролем, но мои мысли определенно не были под контролем. Я подняла правую руку и проверила время, чтобы узнать, сколько времени мне потребовалось, чтобы дойти сюда пешком.

Час.

Целый чертов час. Адреналин так сильно разлился по моим венам после всей этой встречи с моим отцом, что я этого не заметила. Я откинулась на спинку скамьи, устремив взгляд в небо над головой. Еще не совсем стемнело, но уже наступили сумерки. Достаточно скоро стемнеет, мир поглотит чернота, и сидеть на скамейке снаружи, последнее место, где мне хотелось бы находиться, даже если эта скамейка находится в кампусе.

Я думаю, говорят правду: ты никогда и нигде не будешь по-настоящему в безопасности. Люди вокруг вас скрывают секреты, которых вы не знаете, а люди, которых, как вам казалось, вы знаете, могут сломаться и измениться за считанные секунды. Кстати, о…

Я не спешила вытаскивать другую руку из кармана толстовки, опустив голову, чтобы посмотреть на нее. Вокруг никого не было, так что никто больше не видел, в каком состоянии моя рука. Кровавые порезы покрывали мою ладонь и пальцы… большая часть кожи была мокрой от крови, особенно глубокий порез у основания моей ладони.

Звук бьющегося стекла наполнил мои уши, но я прогнала это воспоминание прочь. Давайте просто скажем, что мой отец ни за что не позволил бы мне забыть это, даже если бы я приползла к нему на коленях и умоляла о прощении, чего он так отчаянно хотел.

Я не хотела этого делать. Последние десять лет я была несчастна. Этого было достаточно, не так ли? Сколько может вынести один человек? Сколько можно выдержать, прежде чем сломаться и стать совершенно неузнаваемым?

Сегодня вечером, я думаю, я достигла этого предела, потому что, когда я перевела взгляд на свою здоровую руку, я поняла, что должна сделать что-то еще, то, о чем я только мечтала.

Доведенные до предела, люди либо ломались, либо поднимались выше него и показывали, насколько они сильны. Я? Как бы мне ни хотелось думать, что я была второй из этого списка, я знала, что это не так. Однако кто-то другой был там или, по крайней мере, я так думала.

Прошло десять лет. Целых десять лет. Номер, который я запомнила, мог даже не существовать уже. И, если это все еще был доступный номер, он не был обязан помогать мне. С какой стати ему это делать? Зачем ему это? Если бы в его сердце была хоть капля доброты, он бы, по крайней мере, навестил меня, чтобы убедиться, что со мной все в порядке. Но он этого не сделал. Он все упаковал, не оставив мне ничего на память о нем, кроме воспоминаний. Он ушел, а я стояла на переднем крыльце, смотрела ему вслед и умоляла остаться. Это было сразу после похорон, и его, казалось, не волновало, что мне тоже было больно.

Честно говоря, была миллион и одна причина, по которой я не должна ему звонить. Еще миллион и одна причина, по которой он может оказаться не тем, кто ответит на звонок. Так много разных вариантов, и все же я должна была попробовать.

У меня больше никого нет. Никого, кроме нескольких человек, которых, вероятно, не будет в моей жизни после окончания колледжа. И, честно говоря, последнее, чего я хотела, это возвращаться в этот дом, даже если все необходимое для занятий до сих пор находится в моей комнате.

Поэтому несмотря на то, что я, возможно, впоследствии пожалею об этом, я разблокировала экран своего телефона и на клавиатуре, вручную набрала номер, который запомнила, когда была ребенком. Как только номер был полностью набран, я нажала на кнопку вызова, медленно поднося телефон к уху.

Он зазвонил, что означало, что номер не был отключен. Это был хороший знак, верно? Это могло означать, что ответит кто-то другой, но, по крайней мере, номер все еще был доступен. Я никогда не записывала этот номер, потому что он велел мне этого не делать. Отец нашел бы его и воспользовался, чтобы выследить его и потребовать свою долю денег.

Когда моя мачеха умерла, она оставила все ему, а не папе, и это привело его в бесконечную ярость. Может быть, именно тогда он изменился, когда стал относиться ко мне еще с большей ненавистью. Как будто я была неудачником вместо него, кем-то другим, кого он мог обвинить в своем несчастье.

Я не знала, сколько пропустила гудков, но мне показалось, что больше, чем следовало, как будто это был стационарный телефон без подключенного автоответчика и он не принимал сообщений. Чем больше он звонил, тем сильнее мне становилось дурно. Нервничаю, наверное.

Отчаяние толкает людей на безумные поступки, и это... это был, пожалуй, самый безумный поступок, который я когда-либо совершала. Ну, кроме того, что я вот так порезала себе руку.

Прошла вечность, и когда моя надежда начала таять, кто-то наконец поднял трубку и ответил на звонок:

– Говорит Черный волк. Кто это? – Голос был низким и мужским, слова четко выговаривались.

Черный волк. При упоминании этих слов мой разум вернулся в прошлое.

Я взбегала по ступенькам, горя желанием что-то показать своей мачехе. Я добралась до спальни моих родителей, и дверь была приоткрыта. Я подумала, что это нормально, забежать, что я и сделала. Я не думала, что застану ее переодевающуюся в пижаму.

Мне следовало прикрыть глаза, но я не смогла, потому что, когда я вбежала, я увидела ее спину, и то, что я увидела у нее на спине, было гигантской татуировкой волка. Не фотореалистичной, упрощенной по своему дизайну.

Племенной черный волк.

– У тебя есть татуировка? – Взвизгнула я, забыв, зачем пришла сюда.

Она повернулась ко мне, стягивая через голову свою свободную шелковую рубашку прикрывая эту классную татуировку. Она нежно улыбнулась мне и кивнула.

– Есть, – сказала она. – Но ты должна держать это в секрете. – Затем она поднесла палец к губам и подмигнула мне.

– А папа знает? – Спросила я.

– Он знает, и твой брат тоже. – Она опустилась передо мной на колени, опустившись до моего уровня. Она одернула мою одежду, разглаживая складки на рубашке. – Теперь и ты знаешь. Может быть, если ты поможешь мне сохранить это в секрете от всех остальных, я позволю тебе сделать татуировку, когда ты станешь старше.

В то время мне было семь лет. Это воспоминание было ясным в моей голове даже сейчас. Я вспомнила, как была взволнована, увидев эту большую татуировку у нее на спине. Я и до этого знала, что она моя мачеха, но именно в тот день я начала называть ее мамой. А потом она умерла, и все развалилось, и он ушел, так что я снова начала называть ее своей мачехой. Было забавно, как быстро все могло измениться.

Я ничего не сказала сразу, мое сердце сжалось в груди по совершенно новой причине. Мужчина на линии не повесил трубку, он просто ждал, когда я заговорю. Какие слова я должна сказать? Этот голос, возможно, был глубже, чем я его помню, но это был он.

Это был он.

Это должен был быть он.

– Это я, – прошептала я, чувствуя комок в горле, который я не могла отрицать. Я спрятала свою окровавленную руку обратно в карман толстовки, как будто он был передо мной, а не на другой линии, как будто он мог видеть мою травму, а я не хотела, чтобы он ее видел.

Эти два слова были единственными, которые я смогла произнести, и это было глупо. Прошло десять лет, я не знала, помнит ли он меня. Может быть, все воспоминания в моей голове о нем, о нас вместе, были нарисованы через призму розовых очков, потому что я была ребенком. И, кроме того, откуда ему знать, что это была я, спустя столько времени? Откуда ему знать, что это была я, а не какая-то другая случайная девушка? Но, как будто он мог видеть меня, как будто он был экстрасенсом, он сказал:

– Тейлор.

То, как он произнес мое имя, было похоже на выброс адреналина прямо в мое сердце, и весь воздух вылетел из моих легких с одним свистом. Я не помнила, чтобы мое имя так звучало на его языке: так низко, так сипло, так хрипловато.

Мне потребовалось все, что у меня было, чтобы просто сказать:

– Ты мне нужен. – Не изливать ему душу было труднее всего на свете, главным образом потому что, я хотела рассказать ему все. Абсолютно все. Чем я занималась последние десять лет, какими ужасными стали отношения с моим отцом, сколько ночей я провела, скучая по нему и желая, чтобы он меня не бросал.

Страх, что он меня прогонит, рассеялся, когда он продиктовал адрес и спросил:

– Ты можешь добраться сама или тебе нужно, чтобы я заехал за тобой? – Готовый изо всех сил стараться ради меня, даже спустя столько времени. Это заставило меня улыбнуться.

– Ты можешь повторить адрес еще раз? – Я отняла телефон от уха, включила динамик и набрала адрес, пока он его повторял. Это было не слишком далеко от того места, где я находилась, дальше в центре города. В пятнадцати минутах ходьбы отсюда.

– Я могу добраться, – сказала я, снова поднося телефон к уху.

– Хорошо. Скоро увидимся.

– До встречи, – прошептала я, прежде чем повесить трубку, мое сердце было наполнено так, как не наполнялось уже долгое время. Он шел мне навстречу. Возможно, прошло десять лет, он мог казаться грубее, старше, но он все еще был тем же парнем, которого я когда-то знала.

Я не стала задерживаться дольше, чем это было необходимо. Я встала и пошла дальше. В центре города было много мест, где я никогда не бывала, в основном потому, что у меня не было причин углубляться в город, где некоторые здания были такими высокими, что доставали до неба. Улицы были оживленными, пробки на дорогах были скорее обычным явлением, чем нет. Пока я шла, я подумала, что быстрее было бы передвигаться собственными ногами, чем водить здесь машину.

Я следовала указаниям своего телефона и добралась до места за двенадцать минут, а не за пятнадцать... в основном потому, что я бежала трусцой. Предвкушение разливалось по моим венам, и я ничего не могла с собой поделать.

Вывеска «Ухающая сова» висела на углу улицы на цокольном этаже одного из небольших зданий в центре города, она была сделана из старого дерева, распростертое совиное крыло, на котором были вырезаны слова «Я собрался с духом, не зная, чего ожидать, когда войду». Я думаю, это ресторан или что-то в этом роде.

Я была в нескольких секундах от того, чтобы протиснуться внутрь, когда оттуда вышли мужчина и женщина, держась за руки. Когда они увидели меня, их глаза расширились. Мужчина не сказал ни слова, но женщина сказала:

– Ты заблудилась, милая?

– Нет, – сказала я ей. – Я должна здесь кое с кем встретиться.

Ее глаза оглядели меня с ног до головы. Могу сказать, увиденное не произвело на нее впечатления, и я не могла ее винить. Она была великолепна, одетая в короткое кожаное платье, а я... я была в спортивных штанах и толстовке с капюшоном, необходимых для колледжа.

– Если ты уверена, дорогая, – медленно произнесла она и, не сказав больше ни слова, они с мужчиной ушли.

Я посмотрел на себя сверху вниз, воочию увидев свою бездомную внешность. Вздохнув и пожав плечами, я протиснулась внутрь, потому что больше ничего не могла сделать. У меня не было одежды, во что можно было переодеться.

Я... прямо сейчас у меня ничего не было.

«Ухающая сова» на самом деле оказался баром. Бар с большим бильярдным столом, старомодным музыкальным автоматом и закругленной барной стойкой, которая занимала всю правую часть помещения. За ним находилась стена из зеркального стекла, отражения всей специальной выпивки, стоявшей на стеклянных полках, казались двойными. Вдоль этой зоны стояли барные стулья, в то время как с левой стороны бара было несколько деревянных кабинок.

Я подошла к одной из кабинок и проскользнула внутрь, чтобы увидеть его, когда он появится. Бармен выглядел мужчиной лет тридцати с зачесанными назад каштановыми волосами и короткой козлиной бородкой. Он подошел к моему столику с высоким стаканом чего-то коричневого в руке. Он поставил его рядом со мной, но я попыталась отодвинуть его.

– Мне нет двадцати одного. – Сказала я.

Он, казалось, не удивился.

– Это кока-кола с гренадином. – Как только я посмотрела на него снизу вверх, он добавил: – это как вишневая кола, без алкоголя.

Я не знала, что сказать и решила остановиться на очевидном:

– У меня нет денег.

Мужчина улыбнулся мне и сказал:

– Не беспокойся об этом. Это за счет заведения. – Он больше ничего не сказал, повернулся ко мне спиной и вернулся в бар, где сидели, болтая, несколько посетителей, а у музыкального аппарата кто-то выбирал песню.

Я не притронулась к напитку главным образом потому, что не знала, могу ли доверять бармену. Я имею в виду, я никогда не слышала, чтобы бармен говорил, что любой напиток за счет заведения. И я не была уверена, что такое гренадин. Напиток действительно выглядел неплохо. Теперь, когда он был передо мной, он казался скорее красноватого оттенка, чем коричневого. А напитки со вкусом вишни были моими любимыми... но нет. Я не стану… Я не могу. Я никак не могла прийти в себя от того, насколько странным было то, что он вообще дал его мне.

Я вспомнила как в ролике 101 девушка говорила, что нельзя принимать напитки от незнакомцев, особенно те, приготовления которых ты не видела. Он мог подсунуть туда что угодно. Последнее, что мне нужно было сделать сегодня вечером, после всего случившегося, это оказаться убитой или изнасилованной. Нет, спасибо.

Я не знала, сколько прошло времени, прежде чем дверь в бар открылась и внутрь вошел мужчина. На нем был элегантный черный костюм, очень неуместный в подобном баре. Его голова оглядела бар и остановилась на мне.

Я была в нескольких секундах от того, чтобы решить, что он не тот, кого я ждала, потому что он всегда ненавидел костюмы, его маме всегда было труднее всего готовить его к особым случаям, даже к их с папой свадьбе, насколько я помнила, но когда наши взгляды встретились через бар, что-то внутри меня отозвалось.

Это был он. Это должен был быть он.

После этого я словно поймала его на леску и притянула прямо к себе. Он направился прямиком к моему стенду, прогуливаясь по заведению так, словно оно принадлежало ему. Одетый в такой модный костюм, как этот, он просто мог бы владеть этим местом. Он гордо держал голову высоко, и каждая живая душа в заведении, включая бармена, наблюдала за ним.

Расстегнув две пуговицы на своем пиджаке, он сел напротив меня, скрестив руки на краю стола, ни на секунду не сводя с меня пристального взгляда карих глаз. Его каштановые волосы были коротко подстрижены по бокам и оставлены немного длиннее на макушке. Густая щетина обрамляла его квадратную челюсть, рот был сжат в тонкую линию.

Прошло целых десять лет, но это был он. Это был он. Я поняла это по тому, как он посмотрел на меня. Когда я была ребенком, я всегда смеялась над его серьезным лицом, но сейчас… теперь от этого серьезного, напряженного выражения мне стало немного не по себе не потому, что я боялась его, а потому, что…

Ну, потому что прошло много времени, и он явно изменился. За десять лет многое произошло, я и сама это знала.

Его темный взгляд опустился на напиток передо мной, но через несколько секунд вернулся ко мне, когда он спросил:

– Тебе больше не нравится вишневая шипучка?

Я открыла рот, чтобы ответить, но потом в голове произошло озарение:

– Неужели ты…

– Я позвонил Джеффу и попросил его приготовить что-нибудь для тебя, – сказал он. – Я предполагал, что твои вкусовые рецепторы остались прежними, но если ты хочешь чего-то другого, я могу...

– Нет, – перебиваю я, придвигая напиток поближе к себе. – Нет, они все еще те же. Я не знала, что это ты. Я думала… ну, я просто не знала…

– Джефф хороший парень. Ты можешь ему доверять. Я доверяю. – Он сложил руки на столе, наблюдая, как я делаю свой первый глоток. Я была слишком сосредоточена на том, насколько сладким был добавленный вишневый вкус, чтобы полностью осознать, что его руки выглядели больше, чем я помнила. – Что случилось, Тейлор? Почему ты позвонила мне спустя столько времени?

Моя здоровая рука играла соломинкой в напитке, в то время как окровавленная все еще лежала в кармане толстовки. Я не могла смотреть на него подолгу главным образом потому, что та фамильярность, которая была, между нами, когда мы были моложе, теперь исчезла.

Теперь он был незнакомцем, не мальчиком, а мужчиной, и мужчиной, которого я больше не знала. Красивый, энергичный и хорошо сложенный. Мне было неловко из-за него, потому что я не знала, о чем он думал, когда смотрел на меня, была ли я просто напоминанием о его маме и обо всем, что он потерял.

– Я... – начала я, останавливаясь. Из музыкального автомата заиграла какая-то старая песня, наполняя бар музыкой. Я не знала, что это была за песня, слишком старая на мой вкус. – Мне нужна помощь. – Я переместила свой вес, скрестив ноги под столом и, в процессе, задела ногой его ногу.

Боже, какие у него были длинные ноги. Они занимали, черт возьми, почти всю нижнюю часть.

–Прости, – прошептала я.

– Ты не обязана извиняться передо мной, – сказал он, изучая меня таким пристальным взглядом, что мне пришлось отвести взгляд. Это было так, словно он мог заглянуть в самую мою душу и увидеть все мои ошибки, все мои страхи, все, что я хотела скрыть от него и от всего мира. – В какой помощи ты нуждаешься? Что случилось, что заставило тебя позвонить мне спустя столько времени?

– Я поссорилась с отцом, – сказала я ему, и боль, пульсирующая в моей скрытой руке, была доказательством этого. – Мне нужно где-то остановиться. Я не могу… я не могу вернуться к нему. Он, э-э... – Мой взгляд упал на его руки. – Он выгнал меня.

Некоторое время он молчал, не произнося ни слова, изучая меня, словно пытаясь понять, лгу я или что-то в этом роде. Может быть, он мне не доверял. В конце концов, прошло десять лет. Доверие было чем-то таким, что с таким трудом завоевывалось и в то же время так легко терялось.

Ирония судьбы, если это было так, потому что не я была тем, кто ушел.

Может быть, это было потому, что он ничего не говорил, но я почувствовала, что мне нужно объяснить дальше, поэтому я сказала:

– Мне больше некуда идти. У меня есть друзья, но они будут задавать вопросы, а я... они не знают, как обстоят дела с моим отцом. Ты знаешь. Ты ведь помнишь, верно? Все стало хуже, когда ты ушел. – Мой голос понизился до шепота. – Он так разозлился.

Рука, теребившая соломинку, упала на стол, и я рассеянно поковыряла деревяшку. Я, конечно, не ожидала, что он потянется за ней, что одна из его больших, сильных рук схватит мою и сожмет. Это действие заставило меня замереть.

– С тобой все в порядке, Тейлор? – И снова он произнес мое имя так, как я никогда раньше его не слышала, и я поборола желание выдернуть свою руку из его. Чувствовать, как он держит ее, чувствовать, как его тепло вливается в меня… было невыносимо…

Мы не были незнакомцами. Мы не могли ими быть. Между нами существовала близость, которую ни один из нас не мог отрицать, даже если прошло десять лет. И все же, от того, что он вот так прижимался ко мне, мне становилось тепло не только в руке.

– Я в порядке. – Мой голос прозвучал тихо, неуверенно, в основном потому, что я не была уверена, что со мной все в порядке. Игнорирую то, что произошло с моим отцом, сижу здесь, чувствую, как его рука обхватывает мою и сжимает мои пальцы вот так… как я могла быть в порядке, когда человек, по которому я скучала больше всего, ответил на мой неожиданный звонок и теперь вел себя так, будто ему не все равно?

Ему было все равно. Все равно же? Зачем бы ему уходить десять лет назад, если я была ему небезразлична?

– Если ты так говоришь, – сказал он, медленно убирая свою руку с моей, позволяя мне глубоко вдохнуть теперь, когда я освободилась от его тепла. Когда я сделала еще один глоток напитка, большой глоток, он продолжил: – ты можешь остаться со мной. У меня есть приличное место в центре города. Ты можешь оставаться столько, сколько тебе нужно.

Я ничего не могла с собой поделать и ухмыльнулась ему.

– Большое тебе спасибо.

Его темные глаза остановились на моих губах.

– Я скучал по этой улыбке. Я многое пропустил, но у нас будет время наверстать упущенное, как только мы выберемся отсюда. Допивай свой напиток. Ты хочешь есть? Ты ужинала?

– Я в порядке. Напиток отличный. – Я не думаю, что смогу есть, даже если попытаюсь. Не сегодня вечером, не после всего, что случилось. Какой оборот принял этот день, кто бы мог подумать, что я окажусь здесь, с единственным человеком, по которому скучала больше всех остальных. Люди постоянно приходят и уходят из вашей жизни, но лишь немногие из них задерживаются даже на расстоянии. Он был одним из таких моих людей, если не единственным.

Потягивая напиток, я заметила, что он наблюдает за мной, почти не моргая. Казалось, с возрастом его напористость становилась только хуже или лучше, в зависимости от того, как на это посмотреть. Он уставился на меня так, словно я была беспорядочно собранными кусочками головоломки, и он пытался сложить их вместе так быстро, как только мог.

– Знаешь, это забавно, – сказала я.

– Что именно?

– Я запомнила номер, который ты дал мне перед уходом. Так много раз я набирала его в телефоне, но останавливала себя прямо перед тем, как нажать на вызов. Я никогда не позволяла себе звонить и всегда останавливала себя, чтобы не произнести твое имя. – Я прикусила нижнюю губу. – Таким странным образом, думаю, я сохраняла твой номер и твое имя, чтобы, когда ты мне действительно понадобишься, я воспользуюсь этим, и ты придешь меня спасти. – Я издала смешок, но это был звук без юмора. – Довольно грустно, да?

– Это не грустно. Теперь я здесь. Тебе не нужно бояться произносить мое имя. – Он помолчал, давая своим словам впитаться. – Ты же знаешь, я всегда прибегу, когда ты позовешь.

Я хотела спросить его, почему он так быстро уехал, почему так и не навестил меня. Почему он не вернулся за мной? Но было бесполезно ворошить прошлое, нужно было сосредоточиться на здесь и сейчас, на человеке, стоящем передо мной.

– Крид, – впервые за много лет я произнесла его имя. – Я скучала по тебе.

Простое предложение, и все же за этим предложением скрывался определенный вес, о котором знали только он и я. Крид, мой брат, мальчик, которому я поклонялась на воображаемом алтаре, когда была моложе. Однако теперь, когда я стала старше, я с болью осознала, что он больше не мальчик и не мой брат. Он был моим сводным братом, а теперь… теперь он был как незнакомец, кто-то, кто ответил на мой зов, но тем не менее незнакомец. Но, я думаю, это тоже ложь, потому что ты не доверяешь незнакомцам, не знаешь их и не выделяешь из общей массы. Я не знаю, кому могу доверить свою жизнь, кроме Крида? Я доверяю ему больше, чем кому-либо другому, включая саму себя.

Губы Крида медленно растянулись в улыбке, хотя это была скорее ухмылка, чем оскал. Он ничего не сказал в ответ на то, что я произнесла его имя и сказала, что скучала по нему, но это было прекрасно. Мне не нужно было слышать, как он это говорит. Он ответил на мой звонок и пришел ко мне, и, честно говоря, это было все, что мне было нужно. Ну… и место, где можно остановиться, потому что я имела в виду именно это, когда сказала, что не вернусь к отцу. Нет, сегодня вечером я собираюсь домой к Криду.

ГЛАВА 2

Крид

– Повтори мне номер вслух, – сказал я ей. Она сидела на качелях на заднем дворе, а я стоял рядом с ней. Это был не первый раз, когда я называл ей номер, и не последний. Я буду говорить ей, столько раз, сколько потребуется, чтобы она запомнила его правильно и это закрепилось в ее мозгу.

Ее каштановые волосы были собраны сзади в конский хвост, зеленые глаза блестели, затем она закатила их в мою сторону, но все равно хихикнула. Она повторила номер, который я ей сказал, номер Черного Волка. До смерти моей мамы это была ее линия, а теперь она стала моей. Мои дни в этом доме были сочтены, но пока деньги и все остальное не переведутся на мое имя и на мои счета, мне приходилось ждать.

А потом, как только это случилось и я официально стал новым Черным Волком, для всех было лучше, если я уйду. Определенно, так будет лучше для Тейлор. Последнее, чего я хотел, это втягивать ее в семейный бизнес Калипсо.

Моя мама никогда не рассказывала своему второму мужу, чем она зарабатывает на жизнь. Чем меньше людей знает о твоем участии в Гильдии, тем лучше. Тем не менее, это не помешало этому случиться. Иногда, когда вы были заняты жизненно важными вопросами, совершались ошибки, и смерть настигала вас. Так же, как в случае с моей мамой.

Тейлор повторила номер, хотя перепутала последние четыре цифры, в чем я немедленно ее поправил.

Не то чтобы я хотел уходить. Это не было похоже на то, что я однажды проснулся и решил оставить эту жизнь позади. На самом деле это было высечено в камне много лет назад, когда моя мама решила больше никогда не заводить детей. Находясь в Гильдии, определенные должности передавались по наследству. Практически с рождения меня учили, что нормальная жизнь никогда не будет для меня.

Тейлор снова повторила номер, на этот раз правильно, и я улыбнулся ей.

Нормальная жизнь. Иногда это было все, чего я хотел. Иногда я ловил себя на том, что мечтаю о том, какой была бы нормальная жизнь: поступить в колледж, окончить его, найти нормальную работу в городе. Независимо от того, какую притворную жизнь я себе представлял, я всегда знал, что Тейлор будет рядом, моя маленькая тень, такой, какой она была с тех пор, как поженились наши родители. Но, как я уже говорил раньше, для нее было бы лучше, если бы я ушел, и это знание заставляло мое сердце определенным образом сжиматься, заставляло темные чувства сожаления подниматься внутри меня и это чертовски отстойно.