Текст книги "Королева в раковине"

Автор книги: Ципора Кохави-Рейни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Фрида разбирает шатер и забирает из рук девочки ее любимые книги.

Лотшин вступается за сестру, но и она однажды обронила:

– Фрида, ты же знаешь, что она не совсем нормальна.

Отец же сказал:

– Оставь ее, Фрида, она девочка уникальная.

Фрида выходит из его кабинета, цедя сквозь зубы:

– Сумасшедший дом.

Экономка тяжело вздыхает, сидя в трамвае. Эти поездки с одного конца города в другой выматывают душу у женщины на шестом десятке.

– Бертель, – говорит она девочке, – Почисти ногти, завяжи шнурки на ботинках, надень элегантную шляпу, как надевают дети из порядочных семей.

Но Бертель упрямо надевают вязаную шапку, которую носят простые рабочие. Это подарок служанки Кетшин. Фрида тяжело дышит. На Бертель розовый костюм с зеленой полосой, который ненавистен девочке.

– Иезус, девочка вымотала мне все нервы, когда согласилась надеть этот красивый костюм – подарок тети Регины.

Трамвай катится по рельсам, останавливается, проглатывает и выпускает пассажиров. Теснота усиливается к полудню.

– Какая может быть польза в этих кварцевых лучах? – Фрида ведет счет той уйме денег, которую платят за эту новинку современной медицины. Гораздо лучше действует против высокой температуры стакан горячего молока с медом и сахаром, или липовый чай. И не нужны никакие таблетки. И вообще обильное выделение пота снижает жар тела. Она как и ее бабушка и прабабушка обкладывает больного пуховыми перинами, хранящимися в шкафах на чердаке. Она предостерегает детей: если они, не дай Бог, заболеют краснухой, опасайтесь всего красного, не ешьте клубнику, помидоры, перец, ибо это может привести к оспе. В трамвайном вагоне Фрида ерзает на сидении и качает головой: в доме хозяина не полагаются на народные способы лечения.

С тех пор, как внезапно умерла хозяйка, любая болезнь ребенка поднимает на ноги всех домочадцев, Весь дом трясло, когда Лоц заболел скарлатиной. Хозяин вместе с Фридой кормил мальчика и давал ему лекарства. Дед возражал против карантина, назначенного врачом, и снабжал бледного и слабого внука играми, игрушками. Лоц лежал, как мумия. Не реагировал на горы подарков, загромождавших его комнату, за исключением большого белого плюшевого медведя. Когда появились первые признаки выздоровления, в комнате больного поставили театр кукол. Фердинанд и дети развлекали его оригинальными музыкальными представлениями, чтобы ускорить его выздоровление.

Лоц поправился, но маленький Бумба корчился на паркете от боли. «Здесь и здесь болит», – показывал он пальцем на живот и голову и стонал. А все потому, что по указанию врача убрали все зараженные игры и игрушки.

– Что с тобой, мальчик? – подмигнул доктор Вольфсон отцу и деду.

– Ой, ой! – стонал Бумба и получил уйму подарков, а также освобождение от занятий в школе.

Лоц забыл про болезнь, Фрида благодарила Иисуса. Даже легкое заикание после скарлатины исчезло. Бумба – мальчик веселый и здоровый. Только Бертель печалится по поводу мышонка и не произносит ни слова.

– Не объедайся книгами, – семейный врач обеспокоен ее худобой, – ешь питательную пищу, играй с друзьями, занимайся физкультурой, Бертель.

В трамвайном вагоне, везущем ее к доктору Вольфсону, Бертель мечтает. Морщины беспокойства, избороздившие лицо Фриды, уводят мысли Бертель далеко от Берлина, в Силезию, к любимой сестре. Лотшин вернется домой с рассказами о предках деда, а также о дядях и тетках и их связях с германской аристократией. Лотшин привезет для Бертель книги и шелковые платки от теток, живущих в родовом замке. А пока Бертель ужасно не хватает доброй сестры.

Глава третья

Бертель не перестает удивлять отца. Девочка связывает одно понятие с другим удивительно разумно. Она способна разобрать прочитанное или услышанное и сделать из всего собственные выводы.

Артур размышляет над тем, куда заведет дочь не по годам развитое воображение. Вот они беседуют в его кабинете о классической греческой литературе, о десяти мерах и принципах эллинов, о философии Платона.

Бертель выстроила из прочитанных ею мифов целый мир.

Семилетняя девочка анализирует сложную прозу Томаса Манна, книгу «Пелле завоеватель» или роман датского писателя Мартина Андерсена Нексе «Дите – дитя человеческое»!

– Понимай, как хочешь. Главное, что она читает, – сказал доктор Герман.

Отец видит, что дочь читает роман «Анна Каренина», и глаза ее горят.

– Самое большое преступление Анны Карениной в том, что она оставила сына во имя любви, – сказала она отцу, когда тот позвал ее к себе в кабинет, чтобы узнать, чем Анна Каренина пленила ее сердце.

– Понимаешь ли ты, что это такое – любовь, Бертель?

Из разговоров брата и взрослых она поняла, что такое любовники и любовницы, и что именно между ними происходит. Артур с трудом сдерживает смех. Молчунья Бертель разговорилась. С искренним волнением и, можно сказать, с душевной скорбью говорила она о страданиях красавицы Анны Карениной.

– Ее муж, человек злой, забрал у нее сына. К Анне явился принц, и она в него влюбилась. Злой муж объявил ей войну и хотел уничтожить эту прекрасную женщину.

Бертель добавила, что не понимает, почему Фердинанд и ее кудрявые сестры-близнецы скучают над эпилогом романа. Они загорали на открытой веранде, примыкающей к гимнастическому залу, говорили о том, что эпилог не соответствует духу эпохи, и сочиняли различные варианты завершения сюжета книги.

– Ну, все в порядке, Бертель превратила шедевр Толстого в детскую сказочку, – оборвал Артур смех старших, думая о том, какую воспитательную пользу извлечь из истории героини романа. Он глянул на обувь дочки и сказал с укоризной:

– Бертель, шнурки у Анны Карениной несомненно были завязаны.

Бертель поспешила, встав на колени, завязать шнурки.

– Бертель, – продолжал отец, – Анна еще и причесывалась.

Девочка тут же поднесла руки к голове и пригладила стоящие торчком волосы, и на лице ее отразилось отчаяние от того, что они не заплетены в косички. Бертель кружила по дому с мечтательным выражением лица, держа подмышкой любимый роман, героиня которого запуталась в своей жизни. Маленький сын Анны Сережа страдал от тоски по матери. Бертель хранила верность ей и ее сыну. Ранним утром, перед уходом в школу, она не забывала забрать книгу из-под подушки и положить в школьный ранец.

С тех пор прошло более четырех лет, а роман Толстого по-прежнему был близок душевным переживаниям Бертель.

Семь часов утра. Вздохи и крики – Фрида борется с путаницей черных волос девочки, пытаясь заплести их в две косички. Дом напоминает камеру пыток времен испанской инквизиции, бедную девочку ведут на костер.

«Ой, ненормальная», – Лоц злится, умываясь и чистя зубы. Красавчик не выдерживает этих криков и стонов, несущихся каждое утро из гостиной, перед тем, как девочка убежит в школу. Фрида дышит в затылок Бертель, повторяя слова деда: «В семье не без урода». Бумба в восторге: «У божьей коровки выросли конские волосы!»

Фрида повязывает каждую косу бархатной лентой и предупреждает:

– Бертель, спрячь внутрь косы, чтобы дрянные мальчишки не дергали их, – надевает ей на шею проездной билет, годный на все виды берлинского транспорта и громко вздыхает над черноволосой головкой девочки:

– Цыгане – египетская казнь государства! Крадут детей, грабят и воруют, Бертель. Будь осторожна.

Теперь, в отличие от первых лет учебы, девочка сама едет в школу и не очень реагирует на водителя и пассажиров. Были дни, когда автобус пересекал район вилл Вайсензее по пути в центр Берлина, и водитель удивленно взирал на Бертель: «Как разрешают маленькой девочке самой ездить в такую даль?» И в трамвае, который вез ее из центра города в школу, находящуюся в фешенебельном районе Далем, Бертель привлекала всеобщее внимание. Взгляды были то пронзительные, то милосердные. По утрам ее донимали вопросами: «Где твоя мама, девочка? Куда ты едешь? Знаешь, где сходить?»

Четверть восьмого утра. Бертель и Бумба с ранцами выходят из дома. У пруда на площади, рядом с домом, задерживаются еще на четверть часа. Бумба пускает бумажный кораблик, а Бертель следит за своей «вороньей королевой» – старой вдовой, графиней, которая еще с ранних сумеречных часов сидит на скамье у пруда, под сенью плакучих ив. Графиня рассыпает вокруг себя крошки хлеба для птиц, и стаи ворон, расправив крылья, срываются с верхушек деревьев. Старуха подкармливает ворон, как мать своих детей. Бертель не отрывает от нее мечтательных глаз и размышляет о подвиге, который она совершит во имя графини, чтобы та относилась к ней так же, как относится к птицам. Бертель любит наблюдать, как вороны копошатся вокруг старухи, подобно живому черному ковру. Подходит автобус, Бертель и Бумба прощаются с прудом.

Бумба направляется в общеобразовательную школу, где учатся с шести до десяти лет в начальной группе. В следующем году он перейдет в гимназию, где учатся до восемнадцати лет. Так устроена система образования. Бертель же едет в гуманитарную гимназию имени королевы Луизы, где учащиеся не разделены на группы. Она успешно сдала вступительные экзамены в эту престижную школу, и доктор Герман перевел ее на год вперед, в старший класс, несмотря на то, что ей минуло всего пять лет. Директор школы сказал, что она развита не по возрасту. Он не спросил о степени ее зрелости и не принял во внимание разницу в возрасте между Бертель и ее одноклассницами.

Первый урок в первый день занятий в школе врезался ей в память. Классная руководительница, знакомясь с ученицами, дошла до ее имени в журнале: Берта Френкель. Атмосфера вокруг Бертель накалилась. Имя Берта, наследованное ею от прабабушки, прозвучало для нее, как нечто унизительное. Теперь на переменах ученицы насмехались над серой мышкой, которая была почти сразу усажена на почетное место отличницы.

Некоторое время Бертель находила утешение в общении с чужой женщиной. Они случайно познакомилась на окраине района Далем. Возвращаясь из школы домой, Бертель задержалась у одного дома. Простая женщина лущила стручки гороха, ссыпая горошины в большой котел во дворе дома, одновременно присматривая за конюшней мужа-извозчика. Тот зарабатывал, развозя пиво компании «Шультхайс Пацетенхаймер» и сильно выпивал. Бертель подружилась с добросердечной женщиной, сидела рядом с ней на деревянной скамье, лущила горох и все удивлялась тому, что живот женщины увеличивался с каждой неделей их знакомства. Бертель беспокоилась за новую знакомую, а та все время предлагала девочке питье и сладости. Если женщина не появлялась, Бертель допытывалась, где та, не заболела ли, не случилось ли что с ней. Шли месяцы, и беспокойство Бертель за здоровье женщины росло.

– Вы очень растолстели, – говорила Бертель, с испугом глядя на разросшийся живот женщины, – быть может от того, что вы едите много гороха. Вы должны обратиться к врачу.

Толстуха залилась смехом, услышав диагноз своей маленькой подружки. Бертель вжала голову в плечи, продолжая молча лущить стручки гороха, но сердце ее было не на месте и сильно колотилось от страха, что огромный живот еще немного и лопнет от какой-то тайной болезни. Однажды женщина исчезла, и Бертель чуть с ума не сошла от страха. Она почти бежала домой, ворвалась в истерике к служанкам, чтобы попросить их оказать помощь несчастной женщине, которая, несомненно, находится при смерти. Весь дом веселился. Даже отец, человек серьезный, не смог сдержаться, когда Фрида рассказала, как эта женщина подвела Бертель к колыбели и, указывая на новорожденного ребенка, сказала: «Вот моя болезнь». Лотшин размышляла вслух: «Она просто не знала, что это такое – беременная женщина». Бертель убежала за утешением к садовнику Зиммелю, но он лишь подлил масла в огонь:

– Ты еще маленькая девочка. В твоем возрасте ты не обязана знать о беременности.

Теперь Бертель от стыда не решалась подойти к воротам конюшни.

В классе ее называют ходячей энциклопедией. Во время перемены одноклассницы засыпают ее вопросами. Всех интересуют сенсации. Газеты пишут о грабежах и убийствах. Психопат Герман Ханман снова возвращается в новостные выпуски, несмотря на то, что был приговорен еще в декабре 1924 к смертной казни за убийство двадцати четырех юношей. «Харман воскреснет». Родители пугают им своих детей, стараясь заставить их готовить уроки. Этот серийный убийца стал мифом, символом зла и героем комиксов. Каждый убийца в стране – это новый Ханман. Бертель рассказывает в классе, что, как говорят взрослые, Харман продавал мясо убитых юношей. А в апреле 1925 голова убийцы была отделена от тела для научного исследования. Конечно, Бертель не рассказывает о кошмарах, которые одолевают ее саму. По ее словам, граждане, объятые страхом, завели привычку опускать на ночь жалюзи. Но ее отец верен своим принципам и требует вести обычную нормальную жизнь, служанок обязывает поднимать жалюзи, открывать окна настежь, чтобы даже вечерами в комнаты поступал свежий воздух.

Бертель напряжена и напугана. Лоц заглядывает к ней в комнату и пугает: «Бертель, Ханман тебя ждет в винном погребе. Он любит пить старое вино в подвалах. Когда он напивается, нельзя унять его буйство». Бертель роняет книгу или ручку и дрожит, как осиновый лист. Она поддерживает свой дух героическими историями, которые сама и выдумывает. Ночью она сойдет в подвал с винами и поборется лицом к лицу с этим чудовищем. Она убедит эту тварь не убивать детей и юношей. «Ханман уже рядом. Я слышу его шаги», – брат-злодей издает угрожающие крики, и маленький Бумба бросается в комнату Бертель, просит разрешить ему лечь с ней, ибо Ханман приближается. Теперь они боятся вдвоем.

Бумба с плачем жалуется, что Лоц издевается над ним. Снежным утром заставил его выйти на мороз и купить ему газету, ему, видите ли, захотелось прочитать спортивную хронику. В другой раз Лоц ногами раздавил дворцы, построенные Бумбой из использованных спичек, объясняя это тем, что сожженные спички распространяют плохой запах. Бертель не может понять, почему всеобщий любимец Лоц так издевается над ней и Бумбой. Однажды учительница спросила, почему ее тетрадь порвана. Бертель пожала плечами и сказала: «Я не знаю». Бертель не сказала, что это Лоц порвал ее тетрадь. И конечно же, она не скажет, что он преследует ее со дня ее рождения. Говорит: «У нас аристократический дом, а она делает из нас посмешище».

Бертель молчаливо терпит, ибо отец считает, что в приличном доме некрасиво ябедничать или жаловаться. Может быть, думает она, Лоц завидует ей, потому что она отличница. Несмотря на свой ум, учится он посредственно. Лоц всю свою энергию вкладывает в хоккей и плавание, верховую езду и езду на велосипеде. Он проводит время в компании товарищей и подружек. Когда ему готовить уроки… Отец все время пропадает в библиотеке или в рабочем кабинете и не сдерживает подростка. Артур велит при случае то почистить Лоцу ботинки, то постирать и погладить его одежду. Лоц – единственный ребенок в доме, который приказывает экономке. «Сделай то, сделай это, почему ты это не сделала». Домашним уже трудно выносить его властолюбие, но никто от этой тирании не страдает больше, чем Бертель.

Укрывшись на чердаке, она изливает свою обиду дневнику. Она пишет только дорогой авторучкой «Паркер». Отец подарил ее дочери в надежде, что теперь ее тетради станут чистыми и аккуратными. Чудесный «Паркер» поднял ее авторитет в классе. Еще бы, она единственная во всей школе девочка, которая не пользуется чернильницей и простым пером. Девочки стояли в очереди у ее парты, чтобы получить возможность испробовать «Паркер». Но к ручке вскоре привыкли, и опять Бертель на переменках гуляла одна. Играть в догонялки или в мяч? Такая, как она, не может играть вместе с одноклассницами. Тут же совершит какую-нибудь неловкость и будет выведена из игры. А на соревнованиях между классами из-за нее можно потерять очки.

И в разговорах взрослых одноклассниц Бертель не могла принимать участие. Прогресс и акселерация вторглись в товарищеские отношения. На переменках девочки попарно обсуждают свободную любовь, делятся сердечными переживаниями, рассказывают друг другу о первых своих опытах общения с мальчиками.

Внутренний голос внушает Бертель: веди себя, как они. На каждой перемене девочки собираются в большом школьном дворе, а она остается в классе.

Она безропотно помогает делать уроки трем одноклассницам, самым властным девочкам в классе. Бертель приходится допоздна заниматься дома, если не успевает справиться с домашними заданиями в школе. Лентяек в классе предостаточно. И почему-то они считают само собой разумеющимся, что она должна делать уроки вместо них. Вначале они платили ей за труд лестью и даже делились с нею интимными девичьими тайнами. Объяснили, каким образом дети появляются на свет. Лотшин сказала ей, чтобы она не слушала девочек. То, что они рассказывают, на самом деле происходит совсем по-другому.

Одноклассницы без зазрения совести пользуются ее способностями и слабостью характера, неумением отказать и вообще настоять на своем. А ей-то все равно. Ее также не волнует, что девчонки забирают у нее булочку и напитки, которые им дают на большой перемене, и съедают бутерброд, который Фрида кладет ей в ранец. Но порой ей невыносимы обиды от одноклассниц.

Особенно тяжело бывает по утрам, когда желудок переворачивается от голода, и желчь подкатывает к горлу. Она приносит в свою комнату поднос с едой, но тут же отстраняется от завтрака, как от чумы. Обида стучит в висках, и она не силах проглотить булочку с маслом. Лишь отхлебывает несколько глотков кофе с молоком. За стеной Фрида радуется во весь голос, награждая Бумбу ласковыми словами, гладя его по голове.

И все же Бертель любит школу. Занятия пробуждают ее интеллект, испытывают ее способности, побуждают к творчеству. Встречая Бертель в коридоре, доктор Герман каждый раз останавливает ее. Улыбаясь, директор ожидает от школьницы какой-нибудь неожиданной мысли. Директор гладит ее косы и удивляется: «Какое странное сочетание: западная культура смешивается с ярким восточным воображением. Такие типажи могут встречаться только среди евреев». Дома, прячась за гардинами в гостиной, она слышала, как господин директор говорил, что преподаватели изумляются обширности знаний девочки ее возраста. Отец равнодушен к этим похвалам, но его беспокоит отсутствие у дочери подруг в классе. Он считает, что она должна сидеть рядом с ученицами, а не отдельно от всех, хотя и на почетном месте отличницы.

– Традиции надо соблюдать. У нее лучшие отметки в классе. А отличницы в нашей гимназии всегда сидели и будут сидеть на особом месте! – сказал доктор Герман.

Но судьба распорядилась по– своему. Произошло событие, от которого семья долго не могла опомниться. Кресло отличницы было отправлено в ремонт, и Бертель посадили рядом с Гердой, чему Артур был очень рад.

Но неожиданно Герда устроила в классе скандал.

– Воровка! – кричала она Бертель. – Ты украла мою книгу!

Бертель, красная от стыда, открыла свой ранец:

– Но мне не нужны две книги…

Доктор Герман позвонил Артуру и сообщил, что Бертель отстранена от занятий до окончания расследования инцидента, ведь Герда упрямо утверждает, что Бертель украла книгу.

У входа в дома ее ждала Фрида с криком «Воровка!». Голубые глаза экономки сверкали как две сабли. Бертель вжала голову в плечи. Остатки чувства собственного достоинства улетучились, и она молчала дома точно так же, как и в школе.

Лотшин, самый авторитетный член семьи, яснее понимала возникшую ситуацию. Герда, девочка из бедной семьи, решила, что принята в высший свет после того, как перед ней распахнулись двери богатого дома Френкелей. Потом она всем наскучила, и ее перестали приглашать. И вот Герда нашла способ отомстить бывшей подружке. Лотшин обвинила отца в несправедливом отношении к младшей дочке и потребовала прекратить травлю.

Она предупреждала, что нельзя насильно знакомить Бертель – тонко чувствующую натуру с развитым воображением – с такой высокомерной, честолюбивой и властной девочкой, как Герда.

Артур обескуражен. Он думал, что сумел помочь матери Герды. На вечере, посвященном евреям – ветеранам Мировой войны, она поделилась с Артуром своим горем. Муж был ранен в голову под Верденом, и с тех пор не совсем в себе. Живут они с единственной дочкой в тесной квартире. Семья находится в тяжелом финансовом положении. Откладывает копейку к копейке на учебу дочери. Та очень умная девочка и хорошо учится. Артур воспользовался дружбой с доктором Германом. Герда была принята в престижную гимназию и получила стипендию. Девочки встретили новую ученицу с длинными светлыми волосами оскорблениями. Они донимали ее из-за длинного носа, выделяющегося на худом и узком лице.

Артур не внял предостережениям старшей дочки, и случилось то, что случилось. Бертель стояла перед ним в кабинете, и тигр, покрывающий шкурой колени отца, смотрел на нее угрожающе.

– Скажи мне всю правду, ты взяла книгу?

Остекленевшие глаза чучела были похожи металлически серые глаза отца. Артуром смотрел холодно и отчужденно. Пальцы его беспрерывно теребили тигровую шкуру. Неожиданно он резким движением поставил Бертель перед собой, словно пытаясь вырвать ее из призрачного состояния. Глаза девочки сузились и затем расширились от страха. Редкое в ее жизни прикосновение рук отца было ей приятно и одновременно пугало.

– Я не брала книгу, – ее бросало то в жар, то в холод.

– Как же она попала в твой ранец?

– Не знаю.

– Следует рассуждать логично, – отец ждет от детей только рациональные объяснения.

Бертель разочарованно опустила глаза. Отец посмотрел на нее, и этот взгляд длился вечность. Ведь он старался не глядеть на нее долгие месяцы после смерти матери.

– Две толстые книги в твоем ранце, и ты этого не видела?

– Нет.

Она беззвучно плакала. Как отец может заподозрить ее в том, что она злонамеренно украла книгу?!

Уязвленная до глубины души, она поднялась в свою комнату и заперлась на целый день.

Артур не поленился и направился к матери Герды. По дороге он зашел в лавку, где продавали остатки шелковых тканей, и купил отрез на платье, чтобы хоть немного загладить вину перед матерью и дочерью. Продавщица надулась, как павлин, увидев уважаемого господина в своей скромной лавке.

– Такое могло случиться только с Бертель! – осуждали ее братья и сестры.

Но Фрида всплескивала руками и качала головой из стороны в сторону.

– Эта тварь Герда подстроила ловушку Бертель! – повторяла она слова Лотшин, несмотря на то, что первой обозвала Бертель воровкой.

Ее крик вернул девочку к истории с роскошной юбкой. Тогда доктор Герман звонил им домой, чтобы сообщить, что Бертель удалили с занятий. Фрида ждала ее у входа в дом. Втянула ее за руку в угол гостиной и нервно нажала на кнопку внутреннего телефона.

– Приведи себя в порядок перед тем, как зайдешь к отцу, и не серди его.

Глаза Фриды сверкали при взгляде на красивую юбку, которая так неряшливо сползала с бедер девочки. Бертель не поняла, в чем трагедия. Единственный раз ей захотелось произвести впечатление на одноклассниц необычной юбкой. Особенно после того, как долгие месяцы она страдала от их насмешек по поводу шелковой кофты, в которую ее нарядила Фрида к празднику Рождества.

– Что ты надела, – кривились девочки, откровенно насмехаясь над ней, – это же кофта для теток!

Тогда она обиделась на Фриду. Отец же стал на сторону экономки, обругав Бертель и обвинив ее в том, что она не ценит того, что для нее делают.

Насмешки одноклассниц не забывались. Желание выглядеть такой же взрослой, как они, не давало ей покоя. Девицы эти были старше ее года на полтора, а то и больше, груди у них топорщились из-под кофт и платьев, она же выглядела как плоская лепешка. Нечего удивляться тому, что ее потянуло к роскошной, цветной, шелковой юбке, которая висела в шкафу у Лотшин. В ней она повертелась перед зеркалом, взяла иголки и булавки и заколола юбку по фигуре.

По дороге в школу иголки и булавки кололи и царапали кожу, но это не испортило радости Бертель. В школу она опоздала, и утреннее радужное настроение мгновенно омрачилось. Красивая юбка сползла с бедер. Учительница уставилась на нее и закричала: «Как ты выглядишь?!» Бертель стояла ни жива, ни мертва, булавки и иголки сыпались с нее. Истерический смех охватил весь класс, а классная руководительница продолжала кричать:

– Ты что, так вырядилась, чтобы насмешить нас?

Тут же она написала записку отцу, угрожая, что его дочь будет исключена, если до полудня он не появится в школе. Бертель вышла из класса, и юбка Лотшин сморщилась, как лопнувший воздушный шар.

В кабинете отца царило молчание. Он требовал от дочери объяснения, но во рту у нее пересохло, а язык распух. Что такого страшного случилось? Почему ей выпало такое унижение? Она просто не понимала и молчала, как рыба. Из-за чертовой юбки такая трагедия? В чем ее преступление, в чем она согрешила? Если бы у нее возникло хотя бы одно логическое объяснение, она бы поняла разумность отцовских обвинений. Чуть слышно она лишь смогла произнести:

– Я не знаю, что такого ужасного случилось!

– От такой умной девочки, как ты, я ожидаю более разумного ответа. Как пришла тебе в голову мысль нарядиться в юбку сестры, не спросив у нее разрешения.

После полудня Артур направился в школу, чтобы выслушать классную руководительницу.

– Бертель – отличница, но делает все, что ей заблагорассудится.

Она показала все оценки девочки, но, главным образом, сосредоточилась на ее поведении. Артур терпеливо выслушивал ее долгие объяснения, но постепенно голос ее стал звучать как бы издалека. Он вспомнил своего любимого брата Альфреда, гения, живущего в своем обособленном мире. Точно такой же учительница старалась обрисовать перед ним его дочь. Девочку, замкнутую в своем внутреннем мире, умную, но мечтательную и одинокую.

Артур вспоминал предупреждение отца: «Бертель не должна расти в книжной атмосфере, отдаленной от жизни, чтобы не стать такой как Альфред». Отец не мог простить своему первенцу того, что он удалился от семьи и семейной металлургии. «Для чего он живет на свете?»

Отец насмехался над тем, что его сын – профессор, преподающий древние языки в Карлсруэ.

Из школы Артур вернулся, размышляя о сходстве и отличиях в характере старшего брата и младшей дочери. У обоих очень высокий интеллект, но они абсолютно оторваны от окружающей их среды. Общество не терпит гениев, тем более, если гений – женщина. Артур подумывал о том, как исправить поведение дочери, быть может даже весьма строгими мерами, чтобы облегчить ей вступление в зрелость.

Нельзя сказать, что Артур совсем не понимал Бертель.

Но уже в раннем детстве трудно было найти причины ее поведения.

Однажды в кабинете сидели гости и слушали Третью симфонию Бетховена. Бумба неожиданно ворвался в кабинет и тут же увидел ботинки Бертель, выглядывающие из-под бархатной портьеры. Девочка не сдвинулась с места.

– Это «Героическая симфония», – сказал Артур, подзывая спрятавшуюся дочку к себе. – Бетховен к этому времени оглох и слушал свои произведения внутренним слухом, можно сказать, душой.

Затем, повернувшись к гостям, добавил:

– Это единственная девочка, которая похожа характером на покойную Марту.

Смолкли звуки симфонии. Зазвучали легкие звуки вальса Штрауса. Бертель заткнула пальцами уши и выбежала из кабинета. Не слыша музыки и голосов, кружилась она по дому, чтобы и в ее душе сохранились звуки, как у глухого Бетховена. Зашла в огромную отцовскую библиотеку, замерла перед большим портретом композитора на одной из стен и открыла ему свою душу. Объяснила Бетховену, почему особенно любит его симфонии, и какая из них больше всего ее волнует. Стоя перед его портретом, она спрашивала, как он мог, будучи глухим, сочинять симфонии, так трогающие человеческое сердце. Бертель поведала Бетховену, что и она слушает душой звуки, которые никто не слышит. Преклонила колени перед портретом и попросила прощения за то, что не может играть, как отец, на фортепиано его музыку, ибо на пути к учителю музыки испугалась лая огромных собак и вернулась домой. Отец к этому отнесся, как всегда, равнодушно:

– Если твой страх перед собаками сильнее желания научиться играть на фортепиано, отменим уроки.

Время от времени Бертель спускалась в библиотеку и жалела Бетховена. Говорила ему, что он красивый человек, и она удивляется, почему он не женился. Была бы она взрослой, вышла бы за него замуж, но проблема в том, что, по сравнению с его мудростью, она глупа.

Бертель жалела и белый рояль, безмолвно стоящий в ее комнате, пока однажды он не ожил, благодаря Бумбе. В последний свой приезд тетя Пинци решила развлечь себя игрой на рояле. Она тщетно пыталась извлечь звуки, но рояль не откликался. Она подняла крышку рояля и громко вскрикнула. Прямо на нее выскочил мышонок, пищала вся потревоженная мышиная семья. Тетя Пинчи долго не могла прийти в себя. Тяжело дыша, она достала из сумочки флакон с духами и обрызгала себя, чтобы вернуть дыхание. Каким образом оказались в рояле мыши? Артур пытался расследовать, кто это сделал. Бумба пожал плечами. Бертель рта не раскрыла. Взяла на себя вину младшего своего братика, ведь отец учит, что приличные люди не ябедничают, не защищаются, не оправдываются.

Бертель была наделена абсолютным музыкальным слухом, но голос у нее был хриплый, надтреснутый. Повышенная чувствительность повредила ее голосовые связки, и врачи не могли ничего сделать с хронической хрипотой. Поэтому ее освободили от участия в хоре. Вместо пения она должна была читать в классе лекции о композиторах периодов классицизма и романтизма. В отцовской библиотеке она досконально, со свойственной ей педантичностью, изучила биографии семи великих композиторов: Глюка, Гайдна, Моцарта, Бетховена, Шуберта, Брамса и Иоганна Штрауса. Часами она слушала их произведения, и душа ее витала в эмпиреях.

Артур внимательно и спокойно наблюдает за тягой дочери к искусству. Однажды он в сопровождении Фриды вошел в библиотеку и нашел там Бертель, в одиночестве сидящую на ступеньках стремянки. На ее коленях был развернут толстый фолиант – биография великого итальянского скульптора Микеланджело. Дрожащими пальцами она вырывала репродукцию скульптуры пророка Моисея. Фрида уже собиралась что-то сказать, но Артур сделал ей знак – молчать и тихо удалиться из библиотеки. Когда по его просьбе в кабинет явилась Лотшин, он рассказал ей о том, что младшая сестра вырвала из книги репродукцию скульптуры Моисея, и попросил ее объяснить сестре, что нельзя таким образом портить книги. Он в состоянии купить любую книгу, которая понравится дочери.

Бертель с уважением относится к требованиям отца, но не может удержаться. Под матрацем ее постели хранятся портреты, вырванные ею из книг по искусству: Моисей, царь Давид, Гёте, Альберт Эйнштейн и многие другие. Каждый такой портрет кружит ей голову, руки не слушаются приказов разума.