Текст книги "Беги, негр, беги!"
Автор книги: Честер Хеймс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)
Взгляд Уолкера остановился на пистолете 32-го калибра со свинченным глушителем, который лежал на куске плотной бумаги. Уолкер грустно усмехнулся.
– Ты оказалась слишком любопытной… как жена Лота.
Эва молча отошла к стене.
– Боже мой! – прошептала она. – Значит, это ты убил тех двоих. Убил… из этого пистолета. Ты, ты…
– Не стоило утруждать себя и сверх всякой меры интересоваться чужими делами, – сказал он, приближаясь к ней. – Поступить так неосторожно… Мне очень жаль тебя… – Медленно протянув левую руку, он схватил её за отвороты халата и потянул к себе.
Она не сопротивлялась. На это у неё не было ни сил, ни воли.
Уолкер бил её по лицу методично то ладонью, то тыльной стороной руки. Казалось, он сам не понимал, что делает…
Наконец, собрав последние силы, она прошептала:
– Ты убьёшь меня…
Слова эти подействовали на него отрезвляюще: он отпустил её и отошёл на несколько шагов. Она упала на ковёр; ей казалось, что пол качается, как палуба корабля.
– Лучше убей, убей меня, – еле слышно проговорила она. – Не то я сообщу в полицию, что этих двоих убил ты.
– А я сообщу в ФБР, что ты красная шпионка. Твои родители каждый год ездят на родину в Югославию – этого вполне достаточно. Как ты докажешь, что твоя квартира не явка?
Подобие усмешки появилось на её лице.
– В это никто… никто не поверит. Не поверят, что я… А ты убийца. И я сообщу…
– Тогда я оповещу югославское землячество и ООН, что ты не только их переводчица, но и наш осведомитель. А тебя со мной видели часто. И если я скажу, что мы тебя завербовали, мне поверят скорее, чем тебе. И раньше, чем докажут, что я убил этих негров… Тут тебе никакое знание семи языков не поможет! Ясно?
Она разрыдалась.
– Убей меня! – умоляла она слабым голосом. – Лучше убей! Но не клевещи на меня. Если ты сделаешь это, жизнь моя станет невыносимой…
– Наверное… – сказал он.
– Прости меня… Я ничего никому не скажу. Сделаю всё, как ты прикажешь. Только не говори, что я осведомитель! Я не выдам тебя!..
Она сдалась очень быстро.
– Я этого и не боялся, – сказал он сухо, бросив взгляд на часы.
Полночь.
Он взял пистолет с глушителем, сунул в карман пальто и посмотрел на Эву с невесёлой улыбкой.
– Не стоило тебе делать этого…
Она не ответила.
– Ладно, ещё увидимся.
Эва только всхлипывала.
Не попрощавшись, он вышел из квартиры. Медленно шагнул к лифту. «В случае чего, – подумал он, – Эва тоже подтвердит алиби. Теперь есть два свидетеля, и не черномазых, а белых, стопроцентных белых: Брок и Эва. Но самое главное: теперь вообще могут не понадобиться свидетели. Пусть хоть все поголовно думают, что я убийца. Если это не доказано – этого нет! И снова буду работать в полиции, словно ничего не случилась».
«Биг-Бэсс-клаб» находился в самом сердце Гарлема. Перед главным входом стоял гигантский контрабас, а рядом в зеркальной витрине можно было полюбоваться фотографиями выступавших здесь звёзд.
Посетители сразу попадали в огромный зал. В центре зала большая стойка имела опять-таки форму контрабаса.
Попасть сюда мог каждый, кто был при деньгах. Завсегдатаи – гангстеры, рэкетиры, игроки, сутенёры – отнюдь не были украшением бара. Последние тщательно охраняли свои гаремы; у каждого в кармане нож, а то и пистолет; на лице – следы былых стычек. Атмосфера была постоянно накалена. В прокуренном, пропахшем виски зале в любой момент можно было нарваться на неприятность…
Случайные посетители сидели у стойки и за столиками, пили, ели, слушали музыку, болтали, подчас не ведая, куда они попали!
Уолкер вошёл в бар в ту минуту, когда Линда Лу пела: «Иди ко мне, мой трогательный мальчик, сожми мне руки, обними…»
Она стояла в голубоватом свете прожектора рядом с роялем. На ней было тонкое ярко-красное платье.
Она пела для одного Джимми, сидевшего у самой эстрады рядом с хозяином подпольной лотереи и его расфранчённой красоткой.
Линда Лу сразу заметила вошедшего. Появление Уолкера не удивило её. Белые заглядывали сюда нередко: музыканты, гангстеры, жадные до сенсации туристы.
Метрдотель, негр высокого роста и атлетического сложения, пошёл по направлению к Уолкеру и предупредил, что все места заняты.
Уолкер с улыбкой предъявил ему дубликат жетона.
Метрдотель испытующе взглянул на детектива:
– Вы ищете кого-нибудь?
– Нет. Хочу посидеть, развлечься…
– Желаю приятно провести время.
Уолкер прошёл в зал, огляделся и увидел Джимми. Отыскал укромное место у стены, сел в кресло.
Линда насторожилась и искоса наблюдала за белым. Похлопали ей жидко. Не потому, что не понравилось её пение – здесь не любили хлопать.
В перерыве она подсела к Джимми и, наклонившись к нему, прошептала на ухо:
– Там, сзади, у стены, сидит белый: он как-то странно посматривает на нас… Давно уже… Пережди немного, а потом оглянись. Я скажу – когда.
Джимми мог и не оглядываться – он твёрдо знал, кто следит за ними.
Когда Уолкер повернулся к человеку, сидевшему рядом, и стал о чём-то с ним говорить, Линда прошептала:
– Сейчас!..
Джимми быстро оглянулся. Взгляд его пробуравил зал и упёрся в Уолкера.
– Это он, – тихо сказал Джимми.
Линда обеспокоенно прошептала:
– Сейчас ты будешь делать то, что я скажу… Встань, словно ты уходишь. Поцелуй меня на прощанье, а сам пройди к бару и сядь за стойку – там он тебя не тронет. Я хочу увидеть, пойдёт ли он за тобой.
Джимми посмотрел на неё долгим взглядом:
– Ты что, до сих пор не веришь мне, а?
– Милый, не надо спорить! У меня возник план…
– Ну ладно, – Джимми встал, наклонился к ней, поцеловал. – Дай бог, чтоб это был удачный план…
Линда наблюдала, как Джимми медленно направился к бару. Лихорадочно размышляя, она пришла к решению – переговорить с Уолкером и выяснить всё раз и навсегда. Она видела, как Уолкер незаметно приблизился к выходу.
Оглянувшись, Линда подозвала метрдотеля.
– Кто этот белый, который только что вышел?
– Коп. Он вас обидел?
– Нет, но он преследует моего друга… Я хочу поговорить с ним.
Метрдотель оглянулся: Уолкер исчез.
– Ушёл…
– Нет, он, наверное, у стойки. Я велела Джимми сесть там…
– Хорошо, сестра, я позову его. Но, если вы с ним не поладите, мигните мне.
Она улыбнулась:
– Спасибо, генерал!
Уолкер на мгновенье опешил, заметив у стойки Джимми, и остановился в нерешительности.
В это время к нему приблизился метрдотель:
– С вами хочет побеседовать дама…
– Дама?.. Какая дама? – удивлённо спросил Уолкер.
– Певица Линда Лу.
Джимми слышал эти слова, и ему пришлось напрячь всю свою волю, чтобы не оглянуться. Уолкер бросил быстрый взгляд в его сторону. Потом, пропустив метрдотеля вперёд, он двинулся вслед за ним. Рядом с Линдой они остановились.
– Садитесь! – сказала она.
Это прозвучало как приказ.
Уолкер подчинился. На момент между ними воцарилось неловкое молчание…
– Почему вы не оставляете его в покое? – спросила наконец Линда сдавленным голосом.
– Я не знаю, о ком и о чём вы говорите, – тихо проговорил Уолкер.
– Ещё как знаете! – взорвалась она. – Вы повсюду следите за ним. Он уверен, что вы хотите убить его.
– Так уж и убить? Думайте, что говорите!
– Не пытайтесь меня запугать! Я не беззащитный цыплёнок. Оглянитесь. Если вы тронете одного из нас, вам отсюда живым не уйти. Этим людям всё равно, кто вы такой; им достаточно моего слова. – Она посмотрела на него с вызовом. – Вы, надеюсь, не сомневаетесь в этом?
– Да, – сказал Уолкер подавленно. – Он говорит, будто я измерен убить его? И вы верите ему, потому что он ваш друг. А почему бы и не поверить? Но вам никогда не приходило в голову, что он лжёт?
– Он не лжёт, – ответила Линда.
– Почему вы так уверены? – спросил Уолкер. – А вы не задавали себе вопроса: кто на самом деле в него стрелял…
Она не ответила.
– Это наверняка был кто-то из Гарлема… – сказал Уолкер.
Мысль эта поразила её.
Уолкер интуитивно почувствовал, что поколебал её уверенность, и тотчас усилил нажим, желая захватить инициативу.
– Взгляните на вещи объективно: я оказался первым, кого Джимми увидел, придя в себя. Ни с того ни с сего он утверждает, будто в него стрелял я! А я ведь только что вошёл в дом! Хозяин сам открыл мне дверь, меня видела уборщица и ещё какой-то служащий. Меня проводили в подвал этого дома, в котором я никогда не бывал; мне сказали, что там лежит раненый и истекает кровью. Раненый открывает глаза и говорит: «Это он, он стрелял в меня!» Да вдумайтесь вы – Джимми был так слаб, что едва открыл глаза; в состоянии ли он был кого-либо опознать?! – Но вы верите ему… Что поделаешь?
– Вы могли стрелять в него и раньше.
– Нет, – ответил Уолкер спокойно. – Когда его ранили, я был у женщины. Полиция знает об этом… Женщина подтвердит всё под присягой. Есть и другие свидетели… Или вы думаете, что я мог бы преспокойно разгуливать на свободе, будь ваш друг прав? Вы думаете, в полиции сидят дураки?
Он понял, что ею овладели сомнения.
– Тогда почему вы преследуете его? – спросила Линда.
– Потому что не хочу допустить его убийства, – ответил Уолкер с подкупающей порядочностью. И тут же добавил: – Откуда вам известно, что он не торгует героином или не помогает воровать автомобили? Вы уверены, что хорошо его знаете?
– Да, – ответила она твёрдо.
– Как долго?
Поколебавшись на мгновенье, она сказала:
– Мы познакомились сразу после его приезда в Нью-Йорк.
– Когда это было?
– Первого июля.
– М-да, целых полгода прошло, – сказал он с усмешкой. – Вечность!
– И всё-таки я уверена в нём! – проговорила Линда с вызовом. – Ни в каком грязном деле он замешан быть не может!
– Возможно, – кивнул Уолкер. – А те двое? В них вы тоже уверены? Убеждены, что на них не было ни пятнышка?
– Господи, конечно… Просто представить себе не могу.
– Понимаю, вы не можете себе представить… Однако не исключено, что они оба оказались замешанными в какой-то тёмной истории. И вот пришлось заплатить по счёту: кто-то из Гарлема явился в ресторан, чтобы отомстить им… Ваш друг, может быть, и не имел с ними ничего общего; просто оказался случайным свидетелем…
– Откуда вы всё это взяли? – прервала Линда.
– Может, этого и не было. Но могло и быть… Во всяком случае, вашего друга хотели убрать. Но ему удалось спастись. Он знает убийцу, но боится назвать его имя. Потому что тогда настанет его очередь… Не исключено даже и то, что убийца сидит в этом зале.
Голос Уолкера звучал так убедительно, что Линда невольно огляделась. Привычные лица завсегдатаев: был ли среди них убийца? У некоторых из присутствующих – она знала это – было на совести не одно убийство.
Сомнения всё больше охватывали Линду. Теперь она смотрела на Уолкера другими глазами и даже на мгновенье ощутила нечто вроде симпатии к нему…
«Нет, всё-таки не может быть, чтобы этот белый парень со светлыми глазами хотел убить Джимми. Или что у него на совести те двое… Нет, это невозможно…»
Она нападала – или защищалась? – из последних сил:
– Но вы постоянно преследуете Джимми?
– Могу только повторить то, что уже говорил вам: я не допущу, чтобы его убили, – сказал он. – Но это ещё не всё… Поставьте себя на моё место… По вине вашего друга меня отстраняют от службы, по его же вине меня подозревают в двойном убийстве… Будь я святым из святых, у меня не было бы оснований любить его. Но я не желаю ему и зла и хочу поймать убийцу. Пока не схвачу этого парня, я под подозрением и на службу мне не вернуться. Вот я и бегаю следом за вашим Джимми, и выжидаю, не появится ли убийца. Можете не сомневаться: он постарается расправиться с ним при первой же возможности!
Её охватил страх. Она понимала, что, если всё это правда, она ничего не сможет сделать, чтобы помочь Джимми. Но кто-то же должен помочь!.. И тут Уолкер показался ей человеком, на которого можно положиться.
– Что же ему делать? – спросила она растерянно. – Ждать, пока кто-то его застрелит?
– Я могу помочь ему при одном условии: если он назовёт имя убийцы, – проговорил Уолкер твёрдо.
– Он скажет опять, что стреляли вы.
– Для него это равнозначно самоубийству.
Линда закрыла лицо руками.
– Если бы я знала, где правда! – всхлипнула она.
Уолкер наклонился к ней, отнял руки от лица и, глядя ей прямо в глаза, проговорил тихим, проникновенным голосом:
– Послушайте, Линда, вы единственный человек, кроме меня, который может ему помочь. Вы должны выведать у него имя убийцы. Если потребуется, поклянитесь ему, что не проговоритесь. Сделайте всё, что он потребует, но узнайте имя! А потом позвоните мне.
Линда молчала.
– Вы не понимаете, в чём корень зла, – сказал Уолкер серьёзно. – Джимми боится, что полиция окажется не в состоянии защитить его. Поэтому он думает: лучше всего держать язык за зубами. Пока, мол, под подозрением я, с ним ничего не случится… Не забывайте, он видел убийцу – стреляли в него спереди!.. Теперь вы понимаете?
Она смотрела в светло-голубые глаза и понемногу поддавалась магическому воздействию его голоса. Её словно опутала таинственная паутина, из которой нельзя выбраться. Она попыталась взять себя в руки, мыслить логично, но это ей не удалось. Вид Уолкера внушал ей полное доверие.
– А что изменится, если вы узнаете имя убийцы? – спросила она.
Уолкер наклонился совсем близко к ней и сказал:
– Я убью убийцу!
Линда была поражена, она не знала, что и подумать. Она почувствовала отвращение к нему и вместе с тем совершенно необъяснимую симпатию. Уолкер навязывал ей свою волю.
– Если я… – она откашлялась, – если я всё-таки узнаю… как мне сообщить вам?
– Позвоните, – Уолкер назвал номер телефона. – Звоните в любое время, я сразу приеду.
– Может, так действительно будет лучше, – прошептала она, вздохнув.
– И вот ещё что, Линда, – словно вспомнил он. – Ваш друг, конечно, захочет узнать, о чём мы с вами говорили… Постарайтесь увильнуть от прямого ответа. Понимаете?
Она утвердительно кивнула.
– Обработайте его… Вам лучше знать, как это делается. Если женщина захочет, она любому мужчине развяжет язык… Я буду ждать в машине, недалеко от вашего дома. Увидев свет в вашей комнате, я поднимусь. О'кэй?
Линда хотела было сказать, чтобы он не смел приходить к ней, но губы сами проговорили:
– О'кэй.
Шестой час утра. В маленькой, набитой дешёвой мебелью комнате тихо и очень душно. Она сидела на софе, покрытой пледом в красную и белую полосы. На ней всё ещё было вечернее платье. Он стоял посреди комнаты.
– Кто тебя просил говорить с этим негодяем? – в который раз повторял Джимми.
Линда поджала ноги под себя, откинулась на подушку. Лицо её выражало озабоченность.
– Ты твердишь одно и то же… Или ты считаешь, мне было приятно с ним поболтать, а?
Не ответив на её вопрос, он продолжал:
– …Послушай, Линда, этот Уолкер хочет убить меня, как убил Сэма и Луки.
– Будь он человеком, который способен на такое, нам легче было бы убедить в своей правоте других.
– Если бы он выглядел как убийца, хочешь ты сказать?.. Но как выглядят убийцы?
– Н-ну… Наверное, мерзко… Как расисты из южных штатов… А у него, похоже, нет никаких предрассудков.
– Боже мой, ещё немного, и я подумаю, что он перетянул тебя на свою сторону.
– Чушь! – крикнула Линда. – Ты злишься потому, что я тебя спросила, хорошо ли ты видел того, кто в тебя стрелял…
– Как вижу сейчас тебя! – перебил Джимми. – Это был Уолкер.
– Да, но ты сам говорил, что он выстрелил в тебя сразу, без предупреждения. Ты поднимался по лестнице и вдруг увидел кого-то…
– Не кого-то – а его! – взорвался Джимми. – Я его видел, пропади всё пропадом… Вот что я скажу тебе, Линда: ты просто не представляешь себе состояния человека, в которого стреляют. Тебе и в голову не придёт кричать «караул!» или звать полицию. У тебя только одна мысль – беги, парень, беги! Не зевай! Спасай свою шкуру… Но видишь-то ты всё! Причём очень чётко. Увиденное в такой момент ты на всю жизнь запомнишь… Это… что-то вроде… вроде фотографии.
Она смотрела на Джимми во все глаза, уже готовая снова поверить ему. И тут же представила себе Мэтта Уолкера; его молодое лицо, проникновенный голос, честные голубые глаза… «Нет, этот не может быть убийцей! Он сам хочет расправиться с настоящим убийцей». Линда никак не могла себе представить, что Уолкер способен убить двух беззащитных негров просто так, ни за что, а потом преследовать третьего.
– Но как он мог стрелять в тебя… безо всякой причины? Ведь ты говоришь, что видел его впервые в жизни…
– А разве для нас новость, что белые убивают чёрных без всякой причины…
– Тогда скажи своему адвокату, чтобы он потребовал освидетельствования Уолкера у психиатра.
– Это возможно лишь при условии, если Уолкер согласится. Или если его обвинят в убийстве, а адвокаты станут толковать о его невменяемости… А знаешь, что мой адвокат на это ответит? Ну, может, не ответит, а подумает. Что наглее меня на земле негра не сыщешь… Ну кто видел цветного, который обвинил бы белого, тем более полицейского, да ещё с положением, в том, что тот свихнулся? Особенно после того, как уже обвинил его в убийстве и не смог этого доказать!
– А вдруг окажется, что ты всё-таки прав? Если он действительно спятил, и если он действительно… – Она умолкла.
Джимми горько усмехнулся:
– Договаривай, договаривай; «…если он действительно стрелял в тебя». Ты мне верить не хочешь, так почему же мне должны поверить белые?
– Да, но…
– Никаких «но»! Если я пойду к ним и скажу: «Пошлите Уолкера к психиатру, мне кажется, он шизофреник», знаешь, что они подумают? Что своим умом я до этого дойти не мог. Что мне это кто-то подсказал. Что тем самым я хочу замести чьи-то следы…. Или просто-напросто не станут меня слушать. Никто мне не поверит…
– Ты не прав! – запротестовала она.
– Не спорь! Ты сама считаешь, что на убийцу он не похож. Ты считаешь…
– Боже милостивый, перестань ты повторять эту чушь! – перебила Линда.
Он вдруг переменился в лице.
– Ладно, я ухожу.
– Не будь таким обидчивым! Я стараюсь помочь тебе… чем могу…
– Ты можешь помочь мне одним: тем, что поверишь мне.
– Снова ты за своё… Скажи мне сам. что я должна делать, я на всё согласна. Джимми, мне кажется, ты что-то скрываешь от меня.
– Ах вот как! – На секунду он замер. – Выходит, ты всё время считала, будто я лгу… – Он закрыл лицо руками и безвольно пробормотал: – Я не понимаю, я ничего не понимаю, ничего…
Взяв со стола шляпу, Джимми медленно, по-стариковски волоча ноги, направился к двери.
Линда вскочила и, схватив его за руку, резко повернула к себе.
– Останься! – умоляла она.
Джимми молча стоял. Линда заплакала.
– Ты требуешь от меня слишком многого. Ведь я всего-навсего глупая…
– Ничего я от тебя не требую. Я лишь хочу, чтобы ты мне верила.
– Мне хочется тебе верить. – Она закрыла глаза и вытерла слёзы рукой. – Но мы не всегда верим в то, во что хотим верить.
Он отступил на шаг.
– Если ты не веришь мне, между нами всё кончено.
– Да как я могу поверить тебе, когда всё, о чём ты говоришь, звучит так неправдоподобно? – закричала она.
– Прощай, – сказал он почти беззвучно и взялся за ручку двери.
Линда снова бросилась к нему, всеми силами пытаясь удержать.
– Нет, так нельзя… Ты не можешь уйти… Я пойду с тобой… К тебе… Так будет лучше…
– Оставь меня! – крикнул Джимми. – Я сам решу, что мне делать!
Уолкер поднял лифт на третий этаж и отключил ток. Лифт стоял, но открыть дверь было можно.
Стоя в тёмной кабине, он наблюдал сквозь маленькое окошко за лестницей. Чтобы всё время иметь в поле зрения дверь Линды, он должен был прижаться лицом к стеклу. Он ждал. Ждал очень долго.
Было около шести утра, когда он увидел Джимми, злобно захлопнувшего за собой дверь. Уолкер достал из кармана пистолет с глушителем.
Джимми двигался как лунатик. Он чувствовал себя так, словно его исхлестали плетьми. Одна мысль сверлила его мозг: Линда предала его. Она поверила убийце.
Он было направился к лифту, но вдруг передумал. Он не хотел ждать и с силой рванул на себя зелёную дверь, ведущую в коридор. В голове так шумело, что он не услышал даже, как открылась дверь лифта.
Уолкер на цыпочках побежал к коридору. Пистолет он держал на уровне плеча, дулом вверх, как опытный стрелок, готовый выстрелить в любое мгновенье…
И снова всё повторилось, как кошмарный сон: коридоры, лестница и снова коридоры… И опять погоня!..
Джимми бежал по коридору всё быстрее. Уолкер преследовал его по пятам.
На лестничной площадке между третьим и четвёртым этажами Джимми испуганно остановился и перегнулся через перила. В ту же секунду он увидел Уолкера. Лицо детектива опять показалось ему громадным. Он успел увидеть ещё, как Уолкер поднял руку с пистолетом и прицелился.
В тот же миг он бросился бежать. Он бежал наперегонки со смертью, слыша за собой шаги Уолкера.
Добежав до четвёртого этажа, Джимми сделал обманное движение, и Уолкеру показалось, что негр скрылся в коридоре. А Джимми в это время мягко, по-кошачьи, прыгая через ступеньку, бежал на пятый, спасительный этаж. Вот наконец коридор, вот и лестничная площадка перед квартирой.
Джимми торопливо достал из кармана связку ключей. Он больше всего боялся, что не успеет открыть все замки. Каждую секунду мог снова появиться Уолкер… Наконец щёлкнул последний замок, дверь открылась.
Он бросился в квартиру, захлопнул за собой дверь и торопливо закрылся на все запоры…
Уолкер сунул пистолет в карман пальто, прислонился к двери. Он чувствовал себя обманутым и опустошённым. Всё снова пошло вкривь и вкось. Проклятье! Этот чёрный пёс – его злой рок.
Поняв, что снова проиграл, Уолкер стал медленно спускаться по лестнице.
Вышел на улицу. Голова горела – он снял шляпу и бесцельно побрёл по Амстердам-авеню. Мелкие снежинки кололи лицо, покрыли всю голову. Отряхнув снег, он снова надел шляпу. Повернул обратно. Отыскал на стоянке свою машину.
Сел за руль…
Испытывая полнейшую депрессию, он с трудом поборол в себе желание на предельной скорости пойти против движения и покончить всё разом.
Тут он вспомнил, что есть ещё дом, где примут его с радостью, без лишних расспросов, и направил свою машину на автостраду.
Он гнал со скоростью 90 миль в час, хотя предельной здесь была 50. Час ранний, машин мало, ничего страшного.
Свернув в Бронксвиль, он поехал по кварталу небольших уютных коттеджей и вилл. Остановился перед домом из стекла и дерева.
Дверь открыла светловолосая голубоглазая женщина, на которой поверх шерстяного платья был надет пёстрый передник. На вид ей было не больше тридцати. Увидев Уолкера, она воскликнула:
– Мэтт, ты заболел?
– Нет, Дженни. Просто устал как собака… Мне бы поспать…
– Проходи в гостиную и устраивайся… Прими душ, а я приготовлю тебе поесть.
– Не хочу я есть, – ответил он грубо и направился прямиком к бару. Налил себе большую рюмку джина. – А где Питер и Дженни?
– В школе, где же им быть?
– Ах да, я и не подумал…
– И всё-таки я приготовлю поесть. – Она с трудом удержалась, чтобы не сделать ему замечания: он выпил подряд ещё две рюмки.
– Сказал, не хочу, значит, не хочу… – проговорил он упрямо, как мальчишка. – У меня голова болит… Кстати, где Брок?
– Ещё не вернулся со службы, – ответила она. – Какое-то специальное задание.
С видом подростка, доверяющего тайну старшей сестре, он сказал:
– Знаешь, он думает, будто я убил двух этих ниггеров.
Лицо её выразило негодование.
– Не смей так говорить! Он ни днём ни ночью покоя не знает, бегает по всему городу… Хочет доказать твою непричастность к этому делу.
– И всё-таки он так думает.
– Помолчи! – резко оборвала она Уолкера. – Лучше иди спать. Ты сам не знаешь, что говоришь. – И пошла на кухню.
Взяв бутылку джина, он поставил её на ночной столик и снял наконец пальто. Достал из кармана пистолет и отнёс его в спальню. Завернув в платок, засунул в дальний угол шкафа, где лежали старые, вышедшие из моды шляпы и разная мелочь.
Когда появилась Дженни с завтраком, он уже спал. Спал неспокойно, ворочаясь с боку на бок и скрипя зубами. Дженни достала полотенце, смочила его в ванной и утёрла пот с его лба. «Бедняга Мэтт! – подумала она. – Как они тебя замучили…»
«Где мне достать «пушку»?» – эта мысль целиком овладела Джимми после того, как он, закрыв дверь на все засовы, устало прислонился к стене. Он четыре часа просидел в комнате, не снимая шляпы и пальто.
Выйдя около десяти часов из дому, он отправился в бар на 11-й авеню, о котором поговаривали, будто там можно не только хорошо выпить, но и купить всё, что угодно: от перочинного ножа до автомата новейшей системы. Толстый негр-бармен, с глазами навыкате и навсегда застывшим удивлением на лице, вытер стойку перед Джимми.
– Мне нужен пистолет, – тихо проговорил Джимми.
Бармен вздрогнул, глаза его выкатились ещё больше.
– Не видите, что ли, у нас здесь торгуют другим товаром! – воскликнул он напыщенно. – Мы продаём виски, джин, бренди, ром, вина, аперитивы, светлое и тёмное пиво… Спиртного можно купить сколько угодно, а больше ничего. Что будете пить?
– Кока-колу.
Бармен поморщился, как монашенка, услышавшая неприличное слово.
Поставив перед ним бутылку, он отошёл к другому концу стойки. Джимми огляделся, желая отыскать в баре человека, хотя бы чем-нибудь похожего на подпольного торговца оружием. У противоположного конца дубовой стойки сидело несколько пьяниц, устало дремавших над давно пустыми рюмками. За столиком у окна двое моложавых мужчин читали две половинки одной газеты. В одной из ниш спала утомившаяся девица, а в другой сидел неопрятного вида господин, медленно потягивавший коньяк.
Вряд ли кто-нибудь из них занимался торговлей оружием.
Время шло. Бармен, долго следивший за Джимми, решил наконец снизойти до разговора с ним. Но торопиться не стал. Несколько раз протёр стойку, попробовал, работает ли кран в мойке, смочил тряпку. Как бы ненароком он медленно приближался к Джимми и наконец оказался прямо перед ним.
– Нельзя с раннего утра пить эту бурду, – сказал бармен с укором. – Желудок испортите.
Джимми поболтал жидкость в бокале и спросил:
– А что прикажете пить?
– Джин. Он не раздражает желудок.
– О'кэй, тогда отведаем джина.
Бармен медленно достал бутылку и поставил перед Джимми.
– Только не лейте его в колу.
– Почему?
– Потому что… джин пьют только с тоником, – объяснил ему терпеливый эксперт и стёр со стойки несуществующее пятнышко.
– Кто тебя послал?
– Никто. Я как-то слышал кое-что…
– От кого?
– Не помню, забыл.
– А ты ничего не путаешь?
– Нет… Ведь это «Блю Монд-бар»?
– Вроде бы, – буркнул бармен и наполнил две рюмки.
– Постой, я хочу только одну! – запротестовал Джимми.
– Ты близорукий? – удивлённо спросил бармен. – Меня-то хотя бы ты видишь?
– Извини, – сказал Джимми. – Твоё здоровье!
Бармен опрокинул рюмку и облизал губы.
– Ты здесь недавно?
– Да. Примерно с полгода…
Бармен испытующе взглянул на Джимми. Потом медленно заговорил:
– Тебе, парень, стоило бы посмотреть шоу в «Аполло». Там выступают два клоуна. Один клоун говорит: «Где мне взять «пушку»?» А другой отвечает: «Неплохо бы тебе сходить в «Аполло». Тут первый и спрашивает: «Они что, продают в «Аполло» «пушки»?» – «Не-ет, – говорит другой. – Это, парень, такой театр. Но если сядешь там на балконе, тебе ни одна сволочь не помешает». – «Шоу смотреть?» – спрашивает первый. Тут второй говорит: «Плюнь ты на шоу, я понял, что тебе нужна «пушка». Ну как? – уставился бармен на Джимми.
– Здорово… – Джимми всё понял. – Надо посмотреть это шоу.
– Не забудь захватить двадцатку, – проговорил бармен.
– Двадцать, понятно, – кивнул Джимми.
– Лучше всего в полчетвёртого.
– В полчетвёртого, – повторил Джимми.
Бармен поднял бутылку с джином и спросил, указывая на обе рюмки:
– Большую или маленькую?
– Повторим.
Бармен отставил бутылку и, поморщившись, отвернулся. Только тут Джимми понял смысл вопроса.
– Эй, послушайте – не слишком большую и не слишком маленькую.
– Вот и я так думаю, – вздохнул бармен с облегчением. – Для женщины тридцать два – лучший возраст.
– Да, да, – Джимми поднялся. – Сколько я вам должен?
– Полтора.
– Я обязательно посмотрю это шоу, – снова сказал Джимми.
Расплатился и направился к выходу.
На улице всё ещё шёл снег. Джимми посмотрел на часы. Без четверти одиннадцать. Сколько же времени ему придётся убить попусту до начала шоу? Возвращаться домой без оружия он не хотел.
Подняв воротник пальто, он медленно шёл вдоль 11-й авеню и оказался вдруг перед входом в «Биг Бэсс-клаб». Ему стало не по себе, когда он вспомнил, что ему довелось пережить за шесть часов, прошедших с того момента, как он был здесь в последний раз. Но сейчас он не чувствовал себя беспомощным.
Скоро у него будет пистолет… «Помоги себе сам, и бог тебе поможет!» – частенько говаривала его мать.
Две рюмки джина на пустой желудок слегка опьянили его. Он пошёл на 7-ю авеню, ибо рестораны на 11-й обслуживали белую клиентуру. Миновав универмаг Блумстайна, он прошёл мимо нескольких баров, даже в этот час переполненных, мимо театров «Аполло» и «Льюиса». В «Аполло» между двумя кинофильмами давали шоу, а в «Льюисе» – нет. Сейчас оба театра были ещё закрыты.
На углу улицы находился отель «Тереза». Джимми вошёл в вестибюль и направился в кафе, где основательно позавтракал.
Половина двенадцатого. Ждать ещё осталось четыре часа. Выйдя на улицу, он оказался вскоре перед витринами книжного магазина. Взглянув на своё отражение, Джимми увидел, что ему давно пора постричься. «Надо зайти в парикмахерскую… – подумал он. – Да и время так пролетит незаметнее».
Парикмахерская находилась чуть подальше, на 124-й стрит. Там было полно посетителей.
Джимми повесил шляпу и пальто в гардеробе, занял свободное место и начал листать журнал. Благополучные, счастливые негры смотрели на него с фотографий. Похоже, никто из них не боялся завтрашнего дня. «Всё это дешёвая реклама!» – подумал Джимми и тут опять вспомнил об убийце. Он настолько углубился в свои мысли, что парикмахеру пришлось трижды приглашать его в кресло. Он повязал Джимми нейлоновым покрывалом и сунул за воротник мягкую бумагу.
– Вам стоило бы разгладить волосы, – посоветовал он.
Джимми рассмеялся:
– Моей проволоки вам в жизни не разгладить!
– Ещё как, – улыбнулся парикмахер. – Они станут мягкими, как шёлк, и гладкими, как у белых. А если пожелаете, я потом сделаю вам лёгкие волны.
– Ну ладно, попробуем… – ответил Джимми.
…Вся процедура продлилась больше двух часов.
Джимми долго разглядывал себя в зеркале. Его охватило какое-то странное чувство: с одной стороны, он как будто сделался симпатичнее, а с другой – он чувствовал стыд, как будто кого-то предал.
Впереди был ещё один час ожидания.
Он пошёл на 25-ю стрит, купил сигарет и направился к 17-й авеню. Джимми опять проголодался.
Хорошо поесть в Гарлеме не так-то просто. Обычно говорят, что здесь всё можно достать: от голубого «кадиллака» до нижнего белья из мешковины… А вот насчёт приличной пищи… Большие кафетерии вытеснили маленькие ресторанчики, и с тех пор пища повсюду была стандартной, безвкусной. Точно такой же как пресная кухня у «Шмидта и Шиндлера», от которой его мутило.
