Текст книги "Костотряс"

Автор книги: Чери Прист

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)

– С дороги! – выпалил он. – Мне нужно найти маму!

– Да я помочь тебе пытаюсь, дурень. Так и знал, что это ты, – добавил он, пропустив Зика в коридор. – Ну кто ж еще это мог быть, как не ты.

– Поздравляю. Вы не ошиблись, – буркнул мальчик.

Непроверенной осталась всего одна дверь. Зик направился было к ней, но Иеремия его остановил:

– Это кладовая. Там он ее держать не стал бы. Я так думаю, он увел ее вниз, на жилой этаж.

– А это разве не жилой?

– Нет. Здесь комнаты для гостей.

– Вы здесь бывали?

– Ага, бывал. Откуда, думаешь, у меня это снаряжение? Идем к подъемнику.

– Вы умеете им пользоваться?

Иеремия без лишних слов протопал к платформе и отодвинул решетку; мальчик едва поспевал за ним даже бегом. И едва он зашел в корзину, та, покачиваясь, поехала вниз.

– А что происходит? – спросил Зик. – Мне никто не хочет говорить…

– А то происходит, – Иеремия потянулся к какой-то рукояти, видимо тормозной,  – что этот двинутый доктор у нас уже вот где сидит.

– Но почему? Почему сейчас?

Здоровяк раздраженно помотал головой:

– А почему бы и не сейчас, а? Мы годами позволяли обращаться с собой как с собаками – все терпели, терпели, терпели… Но на этот раз он сцапал дочку Мейнарда, а в подполье ни один Дохлый или Скребун такого не одобрит.

Зик почувствовал прилив неподдельного облегчения и благодарности:

– Так вы и вправду здесь, чтобы помочь моей маме?

– Она пришла сюда с одной целью – найти тебя. Он мог не трогать ее и отпустить вас обоих с миром. Однако же, – продолжил он, повиснув на рукоятке всем весом и остановив лифт, – не отпустил. Вам обоим тут делать нечего, а вы все-таки здесь. И это неправильно.

Он с такой силой толкнул решетку, что та сломалась и повисла на петлях.

Зик отпихнул ее ногой и очутился еще в одном коридоре с коврами, лампами и дверями. Откуда-то поблизости веяло дымком. У запаха был уютный, теплый оттенок, как от горящих в камине ореховых дров.

– Где мы? Что это за место? Мама! Мама, ты здесь? Ты меня слышишь?

И тут наверху случилось нечто ужасное, прорвавшись мощнейшим, чудовищным взрывом, который живо напомнил Зику случай с башней и «Клементиной». Его захлестнуло то же чувство неотвратимости, и оттого, что сейчас он был под землей, становилось только страшнее. По потолку пробежала трещина, с балок посыпалась пыль.

– Что это было?! – воскликнул Зик.

– Да откуда мне знать?

Вслед за взрывом сверху донесся низкий многоголосый рев, и даже Зик – который втайне считал, что побывать в городе и не повидать ни одного трухляка равносильно позору, – без труда догадался, что это был за звук.

–  Трухляки, – сказал Иеремия. – Целая куча трухляков. Я думал, нижние этажи укреплены лучше. Иначе какой в них смысл? А ведь похоже, Миннерихт не такой уж и всезнайка, а? Пойду-ка я лучше наверх, задержу их.

– Хотите их остановить? В одиночку?

– Может, ребята Миннерихта подсобят; им не больше меня хочется стать трухлячьим дерьмом, а большинство тут только из-за денег. Кстати, если через пару минут услышишь громкий бум-бум, сильно не беспокойся.

– То есть как это?

Иеремия уже стоял в корзине лифта, подбирая нужный рычаг.

– А ты останься здесь и поищи мать. Скорее всего, ей понадобится помощь.

Зик подбежал к платформе и затараторил:

– А что мне делать потом? Куда нам идти?

– Наверх, – ответил здоровяк. – И прочь с вокзала – любыми путями. Тут скоро станет жарко, разгребать и разгребать. Трухляки добрались досюда раньше, чем думали наши ребята. Возвращайтесь, наверное, в Хранилища или бегите к башне и дождитесь ближайшего дирижабля.

Подъемник дернулся, накренился и понес Иеремию куда-то за потолок. Через миг скрылись из виду его ботинки, и Зик вновь остался один.

Но здесь было полно дверей, и где-то здесь держали его мать – так что ему было чем отвлечься от творившейся наверху суматохи. Дверь на дальнем конце коридора была отворена, и мальчик, избрав линию наименьшего сопротивления – или наибыстрейшего проникновения, – бросился к ней.

Так вот откуда дым: в кирпичном камине пылали дрова, заливая все золотисто-оранжевым светом. Посреди комнаты, на ковре, вышитом по углам фигурами драконов, расположился массивный черный стол. За ним стоял пухлый стул с кожаной обивкой и мягким сиденьем, перед ним – еще два. Зик впервые в жизни оказался в чьем-то кабинете и не очень представлял, зачем все так устроено, но комната была красивая и теплая. Добавить еще кровать – и лучшего жилья не найти.

Пользуясь отсутствием хозяина, он обошел стол и выдвинул верхний ящик. Там лежали бумаги на незнакомом ему языке. А вот во втором ящике – к счастью, незапертом – отыскалось кое-что поинтереснее.

Сначала мальчик решил, что сходство ему лишь мерещится. Ему очень хотелось верить, что он видел эту сумку и раньше – у матери на плече, но уверенности все-таки не было. Торопливо перерыв содержимое, он нашел патроны, очки и маску, которых прежде не видел. А потом – значок с потертыми инициалами «М. У.» и материн кисет, которым явно не пользовались несколько дней. И сразу стало ясно, что доктору не принадлежит ни одна из этих вещей.

Вытащив сумку, он наклонился, чтобы задвинуть ящик обратно, и увидел под столом винтовку. Ее нельзя было заметить иначе как со стула с высокой спинкой, на котором, надо думать, Зику сидеть не полагалось.

Он прихватил и винтовку.

В комнате было тихо и пустынно, лишь мерцал и потрескивал огонь в камине. Зик оставил все как есть и потащил свои сокровища в коридор.

Дверь напротив не пожелала открываться. Зик заколотил по ней изувеченной тростью, но ручка, сломавшись, попросту отвалилась, а засов с другой стороны остался невредим. Мальчик бросался на дверь, пока не отбил себе плечо. Все без толку. Впрочем, дверей много, и к этой еще можно вернуться, если что.

За соседней обнаружилась пустая спальня. А вот следующая не поддалась, пока Зик тупым концом трости не разнес ручку на куски. Замок еще держал оборону, но мальчик лягался не хуже мула. Через полминуты рама треснула и дверь со всего маху распахнулась.

26

Брайар снились землетрясения и машины, стиравшие в своей колоссальной мощи целые города. Из неведомого «там» доносились на грани слышимости звуки стрельбы и чего-то еще – а может, этого чего-то и не было, потому что шум уже не повторялся. А в неведомом «здесь» царил мягкий покой, приглушенно светили лампы и была еще кровать, на которой могла бы уютно устроиться семья из четырёх человек.

Пахло пылью и керосином, а еще засохшими цветами, что томились в вазе возле умывальника.

С ней был Леви. Он спросил ее:

– Ты ведь так ему ничего и не рассказала, правда?

Едва в силах поднять отяжелевшие веки, Брайар отвечала с кровати:

– Я никогда ему ничего не рассказывала. Но теперь расскажу, как только смогу.

– В самом деле? – Ее слова не убедили его, скорее, позабавили.

На нем был толстый полотняный фартук, который он часто надевал в лаборатории, поверх фартука – легкое пальто до колен. Шнурки на ботинках, как обычно, болтались, словно ему и в голову не приходило их завязать. На голове красовался набор моноклей, соединенных между собой; они были посажены на ремешок, из-за которого у него со лба никогда не исчезала глубокая бороздка.

Брайар слишком выдохлась, чтобы возражать ему, и он присел на край кровати. Выглядел он точно таким, каким она запомнила его. А еще он улыбался, словно все было хорошо, а ничего плохого не было вовсе. Тогда она проговорила:

– Кроме шуток. Я все ему расскажу, чего бы мне это ни стоило. Я устала от всех этих тайн. Не могу их больше держать в себе. И не буду.

– Не будешь?

Он потянулся к ее руке, но Брайар перекатилась на бок, к нему спиной, и обхватила живот.

– Чего тебе надо? – спросила она. – Что ты здесь делаешь?

– Вероятно, вижу сон. Как и ты. Гляди, любовь моя. Хотя бы здесь мы смогли встретиться.

– Так, значит, это все-таки сон, – вымолвила она, и по желудку расползлось обжигающее чувство тошноты. – А мне на миг показалось, что явь…

– Возможно, это единственное, в чем ты не ошиблась, – сказал он, не пытаясь ни придвинуться к ней, ни отодвинуться.

Под его весом матрас просел, и у нее появилось ощущение, будто она потихоньку скатывается к нему.

– В чем? В том, что молчала?

– Если бы не молчала, то потеряла бы его еще раньше.

– Я не потеряла его. Я просто не могу его найти.

Леви покачал головой. Она это не увидела – почувствовала.

– Он нашел, что хотел, и теперь ты уже никогда не сможешь его вернуть. Он искал факты. Он искал отца.

– Ты умер, – напомнила Брайар, словно он и так не знал.

–  Еготы в этом не сумеешь убедить.

Она крепко зажмурила глаза и уткнулась лицом в подушку, запах которой – затхлый, неприятно теплый – грозил удушьем.

– Если я все ему покажу, то убеждать будет незачем.

– Ты дура. Такая же дура, как и раньше.

– Лучше быть живой дурой, чем мертвым…

– Мама, – сказал он.

Она распахнула глаза:

– Что?!

– Мама.

Вот, снова. Повернув голову, она оторвала лицо от подушки:

– Что ты несешь?

– Мама, это я.

Ее выкинуло из сна одним стремительным, резким рывком, будто пронесло через туннель. Из уютной, теплой тьмы Брайар настойчиво тянули туда, где было холодно, страшно и бесконечно менее удобно. Но в конце туннеля был голос, и она поползла ему навстречу, или заскользила, или рухнула вверх, стремясь до него добраться.

– Мама? Вот ведь дерьмо… Мама! Ну давай же, просыпайся, ты должна проснуться. Тащить я тебя не смогу, а отсюда надо сматываться.

Перекатившись на спину, она попробовала открыть глаза и поняла, что уже открыла их, но ничего толком не видит. Мир превратился в размытое пятно, и лишь справа от нее мерцал свет, а над ней отчетливо нависала густая тень.

И тень эта без конца повторяла:

– Мама?

Землетрясение из ее сна до сих пор не утихло, а может, человек-тень хотел ее растолкать. Вцепившись Брайар в плечи, он все тормошил и тормошил ее, пока в шее у нее что-то не хрустнуло.

– Ой! – пискнула она.

– Мама?

– Ой! – вырвалось у нее еще раз. – Прекрати. Прекрати меня… Хватит.

Зрение понемногу возвращалось к ней, но вместе с ним приходила и жгучая боль, и ощущение жидкости, стекающей по скуле. Брайар потрогала больное место; когда она убрала руку, та была мокрой.

– У меня кровь? – спросила она у тени. А потом: – Зик, у меня идет кровь?

– Не сильно, – ответил он. – У меня и то было хуже. А у тебя в основном синяки. Разве что наволочку кровью перепачкала, но она все равно не наша. Ну все, пошли. Вставай. Давай, давай.

Подсунув матери руку под спину, мальчик стащил ее с кровати. Та и впрямь была очень мягкой – сон не обманул. И комната была та же, так что, видимо, перед этим Брайар не совсем спала и кое-что уловила верно. Однако рядом никого больше не было, кроме Зика, который как раз пытался поставить ее на ноги.

Колени сперва норовили подогнуться, но она кое-как устояла, опершись на сына.

– Эй… – выдавила она. – Эй, Зик. Это ты. Это правда ты? А то мне такой чудной сон приснился…

– Да я это, я, старая ты чудилка, – с ворчливой нежностью откликнулся тот. – Ты что вообще здесь делаешь? О чем ты только думала, когда сюда сунулась?

– Я-то? Постой. – Хоть из-за травмы у нее все плыло перед глазами, она помотала головой, пытаясь собраться с мыслями. – Постой, да это ведь мои слова! – И понимание пришло – даже нахлынуло. – О тебе. О тебе я думала, глупыш безмозглый.

– Я тоже тебя люблю, мамуль, – ответил он с такой широкой улыбкой, что слова вышли едва разборчивыми.

– И все ж таки я тебя нашла, а?

– Мог бы возразить, что это ятебя нашел, но об этом поспорим потом.

– Но ведь я тебя специальноискала.

– Знаю. Об этом поспорим потом. Сначала нужно как-то выбраться отсюда. Принцесса ждет нас… наверное. Надо найти ее и этого Иеремию.

– Кто-кто нас ждет?

В висок с пульсирующим шумом билась кровь. Брайар невольно заподозрила, что ошиблась насчет своего состояния – и спит до сих пор.

– Принцесса. Миссис Анжелина. Она мне очень помогла. Тебе она понравится. Соображает что надо.

Он отпустил Брайар; та пошатнулась, но устояла.

– Винтовка… – произнесла она. – Где моя винтовка? Я без нее не могу. И еще у меня была сумка. И… кое-какие вещи. Где они? Он их спрятал?

– Да. Но я все вернул. – Он чуть ли не впихнул винтовку и сумку ей в руки. – Только управляйся с ней сама, а то я стрелять не умею.

– Я тебя не научила.

– Научишь еще. Пошли! – скомандовал он.

И Брайар чуть не рассмеялась, но сдержала себя. Ей нравилось видеть его рядом – даже таким взбудораженным и властным. Нравилось, что сын нянчится с ней, как с ребенком, пока она потихоньку приходит в чувства. Он где-то разжился хорошей одеждой и, кажется, искупался.

– А чистенький ты ничего.

– Знаю, – откликнулся мальчик. – Как ты себя чувствуешь? Тебе не больно?

– Жить буду.

– Да уж постарайся. У меня же никого больше нет, кроме тебя.

– Где мы? – спросила она, поскольку Зик, судя по всему, лучше владел положением. – Под… под вокзалом? Куда меня упрятал этот мерзавец, пока я была в отключке?

– Да, мы под вокзалом. На два этажа ниже той большой комнаты с люстрами на потолке.

– Так под землей есть еще один этаж?

– Если не больше. Тут настоящий лабиринт, мам. Ты просто не поверишь. – У выхода он остановил ее и резко распахнул дверь, затем выглянул в коридор и поглядел налево-направо. Потом вдруг поднял руку. – Погоди-ка. Слышишь?

– Что? – поинтересовалась Брайар, встав рядом. Пока мальчик стрелял глазами по сторонам, она проверила винтовку. Та была по-прежнему заряжена; вещи в сумке тоже казались нетронутыми. – Я ничего не слышу.

Через некоторое время он расслабился и сказал:

– Пожалуй, ты права. Мне почудился какой-то звук, но я и раньше ошибался. В конце коридора есть подъемник… вон там, видишь?

– Да, – подтвердила она, высунувшись за дверь. – Вот этот, да?

– Угу. Сейчас бежим к нему. Другого выбора нет, иначе нас сцапает Яо-цзу, а нам этого не надо.

– Не надо?

Никакого вопроса на самом деле не подразумевалось, но Брайар не до конца еще пришла в себя, и пока что ей легче было общаться на такой вот манер. А еще она так рада была его видеть, что хотела лишь одного – прикасаться к нему, говорить с ним.

Вдали послышалась пальба. Сначала что-то звучно громыхнуло – скорее винтовка, чем револьвер. В ответ – несколько выстрелов из чего-то помельче и поскорострельнее.

– Что происходит? – удивилась она.

– Долго рассказывать.

– Куда мы направимся?

Мальчик взял ее за руку и потащил в коридор.

– К Башне Смита – ну, высоченной такой. К ней причаливают дирижабли.

И тут ей кое-что вспомнилось.

– Но ведь еще не вторник? – спросила она, топоча вслед за ним. – Нет, явно не он… Оттуда нам из города не выбраться… плохая мысль, по-моему. Надо вернуться в Хранилища.

– Нет, можно и с башни, – заверил ее Зик. – Иеремия сказал, там есть корабли.

Когда они добежали до подъемника, Брайар высвободила руку. Платформа ничем не отличалась от той, что доставила их с Люси на вокзал. Отодвинув железную решетку, она втолкнула мальчика в корзину, сама вошла следом и сказала:

– Нет. Я должна повидаться с Люси. Узнать, все ли с ней хорошо. И…

Раздалось еще несколько выстрелов – и довольно близко.

– А наверху творится что-то нехорошее. – Пока лифт полз на следующий этаж, она взяла «спенсер» на изготовку. – Так что давай сойдем здесь. И по возможности не будем ввязываться.

– Да трухляки это, скорее всего, – заявил мальчик и попытался удержать ее в корзине: Брайар вовсю уже возилась с решеткой. – Только нельзя нам сейчас уходить. Может, принцесса еще наверху!

– Ну, не совсем.

Мигом обернувшись, Брайар взяла на прицел невысокую женщину с тощими руками-ногами и длинными седыми волосами, заплетенными в косичку. Внешность выдавала в ней индианку, но племя было не угадать; к тому же она щеголяла в мужской одежде – синей куртке простого покроя и того же цвета штанах, которые были ей велики.

Женщина держалась за бок. Сквозь пальцы сочилась кровь.

– Миссис Анжелина! – крикнул Зик, подбегая к ней.

Брайар опустила было винтовку, но тут же вскинула снова: опасность могла нагрянуть с любой стороны. Все-таки они стояли сейчас посреди большого зала с несколькими дверями, и все они были закрыты. Никаких отличительных особенностей комната не имела, как и конкретного предназначения. Обстановки не было, если не считать штабеля столов у стены и груды стульев, наваленных друг на друга и оставленных собирать пыль.

– Мэм, – бросила она через плечо. – Мэм, вам нужна помощь?

Но та лишь нетерпеливо отмахнулась:

– Нет. А ты, мальчик, не трогай меня.

– Вас ранили!

– Скорее поцарапали. И попортили новенький костюм. Эй, – обратилась она к Брайар, постучав ее по плечу костлявым пальцем, – если увидите лысого китайца в черном пальто, пальните ему от моего имени между глаз. Очень меня порадуете.

– Буду начеку, – пообещала Брайар. – А вы та самая принцесса?

– Принцесса как принцесса. А сейчас еще и злая как черт, но нам пора уносить ноги. Если останемся, нас схватят.

– Мы как раз на пути в Хранилища.

– Или в башню! – упрямо вставил Зик.

– Тоже неплохо, – сказала Анжелина, – но лучше бы вам податься в форт. Как починят «Нааму Дарлинг», попросите старого Клая подкинуть вас за стену, если хотите выбраться из города.

Брайар нахмурилась:

– Клай здесь? В форте?

– Ремонтирует дирижабль.

Суматоха наверху грянула с новой силой, и Брайар решила, что продолжит расспросы позже.

– Стойте, – вмешался Зик. – Мы что, вернемся на тот корабль? К этому старому верзиле? Нет уж, дудки. Мне он не нравится.

– Клай-то? – уточнила Брайар. – Ты что, он хороший. И вывезет нас отсюда, не беспокойся.

– Откуда тебе знать?

– Он перед нами в долгу. По крайней мере, верит в это.

За углом что-то с грохотом повалилось, и по ту сторону стены зазвучала, накатывая устрашающими волнами, тяжелая поступь мертвецов.

– Скверно, – заметила Брайар.

– Если не хуже, – отозвалась Анжелина, но без особой печали.

Достав из чехла на спине большую двустволку, она проверила, как обстоят дела с патронами. Стоило ей отпустить рану, потекла кровь – впрочем, несильно.

– Вы тут ориентируетесь? – спросила Брайар.

– Получше вас, ребята. Но ненамного. Вход-выход найти сумею, и все на этом.

– Можете проводить нас до Хранилищ?

– Да, но я все-таки считаю, что вам нужно в форт, – проворчала она и оттолкнула Зика, который полез ей помогать. – Отстань, мальчик. Сама могу идти. Бок побаливает немножко, но я еще поживу.

– Это хорошо, – сказала Брайар. – Потому что у нас неприятности.

Из шахты лифта донесся жалобный стон, по крыше лифта забарабанили кулаки. Затем раздался оглушительный треск… и они хлынули в коридор. Один или двое проложили путь, и следом за ними из невидимого пролома повалили остальные.

Первыми в проход вылетели трое мертвяков, которые в прошлом были солдатом, цирюльником и китайцем. Шустро передергивая затвор, Брайар пустила первым двоим по пуле между глаз, а третьему отстрелила ухо.

– Мама! – закричал Зик.

– Встали мне за спину, оба! – распорядилась она, но Анжелина проигнорировала приказ и уложила третьего из дробовика.

Через трупы уже с кровожадным видом перебиралась следующая порция трухляков – полдюжины трупов вширь, столько же или больше вглубь.

– Отходим! – крикнула Анжелина, не прекращая огня. – Отходим, сюда!

В коридоре поднялся оглушительный грохот, а головы у матери и сына и без того раскалывались. Однако выбор был прост: либо стрелять и надеяться на лучшее, либо сдаться и умереть. И женщины не переставали палить, а Зик тем временем юркнул за поворот, выполняя роль разведчика и худо-бедно следуя указаниям Анжелины.

– Справа!.. Ну, с другого права, – поправилась она. – В конце коридора должна быть дверь. Рядом с кабинетом!

– Тут заперто! – отозвался мальчик.

Второе слово потонуло в грохоте «спенсера», но смысл Анжелина уловила.

– Прикройте меня на секундочку, – бросила она сестре по оружию.

И шустро – так, что Брайар оставалось лишь подчиниться, – повернулась и отпихнула с дороги Зика, после чего разрядила в замок один из стволов дробовика, и раскуроченные остатки двери повисли на петлях.

– Это запасная лестница, – пояснила принцесса. – Он всех уверяет, что здесь тупик, а на самом деле – его личный спасательный ход… сволочь!

Зик раскидал ногами обломки двери. Жаль, теперь уже никак не закроешься, но иначе ничего не вышло бы, да и не время для жалоб… Он попытался было пропустить женщин вперед, однако те не собирались оставлять безоружного подростка позади.

Мать ухватила его за шею – в месте, где та встречается с плечом, – и вышвырнула в коридор, а мгновением позже, сделав очередной выстрел, чуть о него не споткнулась.

– Беги! – велела ему Анжелина, перезаряжаясь на ходу.

В коридоре было темно и тесно, и все же Зик разглядел два лестничных пролета: один вел вверх, другой вниз.

– Куда? – спросил он, застыв на краю площадки, где лестница делала изгиб.

– Да вверх, Господь с тобой! – в сердцах бросила Анжелина и вновь взвела курок. – Так мы оставим их позади. А если сунемся вниз, нас загонят в угол. Надо прорываться на поверхность, коли жизнь дорога.

– Долго мы так не продержимся, – прохрипела Брайар и в последний раз пальнула из дверного проема.

Пуля сшибла с ног трухляка, который ковылял первым, лоб его вздулся и треснул. Теперь узкую горловину черного хода отделяло от волны гниющей плоти примерно десять ярдов.

– Вверх, значит. Ну ладно, – пропыхтел Зик и начал взбираться по лестнице.

– На следующем этаже есть дверь. Там темно. Пошарь как следует, найдешь. Обычно она не заперта. Сейчас, надеюсь, тоже, – донесся голос Анжелины откуда-то из непроницаемой тьмы.

Стоило им повернуть за угол, на лестничной клетке стало черным-черно, и время от времени каждый получал то рукой, то локтем, то раскаленным стволом ружья по плечу или под ребра. Мало-помалу троица отступала в мир живых, где даже хаос был простым и понятным.

– Нашел дверь! – объявил Зик и, рванув ее на себя, чуть ли не вывалился наружу.

Следом протиснулись Брайар и принцесса, и дверь немедленно захлопнули. У стены ждала наготове толстенная, с человеческую голову диаметром, распорка, и совместными усилиями они подперли ею засов.

Тут как раз подоспела голодная орава; дверь содрогнулась, но выдержала. Под натиском трухляков распорка поехала было по полу, однако Анжелина ударом ноги вернула ее на место и впилась в нее взглядом: пусть только шевельнется.

– Ее надолго хватит? – поинтересовался Зик. Никто ему не ответил.

– Где мы, принцесса? – спросила Брайар. – Не узнаю этого места.

– Надевайте маску, – невпопад сказала Анжелина. – Скоро она вам понадобится. Мальчик, к тебе это тоже относится. Давай-давай. Нам еще на поверхность прорываться, а если вы не сможете нормально дышать, то шансов никаких.

В спешке Брайар накинула ремень сумки как попало – не до удобства было. Теперь она сдвинула его на привычное место поперек груди. Затем достала маску и кое-как просунула голову между ремешками, поглядывая на Зика, который был занят тем же самым.

– Откуда у тебя эта маска? Из дому ты уходил с другой…

– Иеремия дал, – откликнулся мальчик.

– Свакхаммер? Что он здесь делает? – удивилась Брайар.

Хотя ни к кому в частности она не обращалась, принцесса ответила ей:

– Вас заждались в Хранилищах. В конце концов Люси подняла ваших друзей, и пошло-поехало.

Она сделала глубокий вдох, в котором слышалось что-то болезненное, словно в легких у нее застряла какая-то колючка. Брайар перевела взгляд на бок Анжелины и увидела, что рана открылась снова.

– Так они пришли меня спасти?

– Ну да. Или развязать войну, о которой мечтали много лет. Я это не к тому, что они не хотят помочь вам, – еще как хотят. Просто им нужен был толчок, чтобы закатить такой вот бунт. А вы подходите идеально.

Вдоль низкого потолка были развешены лампы, сцепленные хлипкой веревкой. Явного источника питания Брайар не заметила. Однако с веревкой тесно переплетались металлические вены – провода, по которым, видимо, и передавалась неведомая энергия. Свет был не очень ярким, но его вполне хватало, чтобы не запинаться на каждом шагу и не палить друг в друга при каждом звуке. У стен выстроились штабеля ящиков и чудовищных размеров машины, закутанные в парусину. В помещении было холодно и сыро.

– Что это за место? – спросила Брайар.

– Склад, – отозвалась Анжелина. – Для лишних вещей. То есть для всего, что он наворовал и надеется когда-нибудь использовать. Будь у нас время и средства, я предложила бы тут все спалить. У всех этих вещей одно-единственное предназначение – убивать и калечить людей.

– Совсем как у тех лабораторий в подвале, – пробормотала Брайар.

– Нет, не совсем. Эти механизмы можно продать на другом рынке, если он разберется, как что работает. Они остались от большого конкурса, объявленного русскими, – им понадобилась машина, которая может бурить мерзлоту и поднимать на поверхность золото. Если война продолжится, то он страшно разбогатеет.

– А разве он не богат? – вмешался в разговор Зик.

– Не так, как хотел бы. Им всегда мало – правильно я говорю, миссис Уилкс? Теперь он пытается переделать бурильные машины в военные, раз уж толку из них не вышло. И рассчитывает продать на восток – тому, кто больше заплатит.

Брайар слушала вполуха. Приподняв уголок ближайшего полотнища, словно подол юбки, она вгляделась в неясный бурый сумрак:

– Я уже видела эту штуку. И знаю, для чего она предназначается… точнее, предназначалась. Но они тут не все остались после конкурса.

– Как это? – не понял мальчик. – Что ты имеешь в виду?

– Он крадет изобретения у Леви и приспосабливает их под собственные цели. Это вещи твоего отца. Скажем, эта машина… – Она сдернула полотнище, выставив на обозрение жутковатый вытянутый механизм в форме крана, снабженный колесами и обшитый металлическими пластинами. – Ее планировалось использовать при строительстве больших кораблей. Ну или так он заявлял. Якобы с ее помощью можно было… не помню. Кажется, перемещать по верфи крупные детали судов, чтобы люди не надрывались без толку. Я ему тогда не поверила и не верю сейчас.

– Почему? – заинтересовался Зик.

– А зачем судостроителям нужны артиллерийские снаряды и емкости для пороха? Я не дура. Просто, видимо, мне не хотелось ничего знать.

– Значит, Миннерихт не… – заговорил мальчик.

– Ну само собой, он не твой отец. Не скрою, на минуту ему удалось меня напугать. У него подходящий рост и подходящий… как бы не соврать. Подходящий типаж. Но это не он.

– А я знал, что это не он. С самого начала.

– Неужели?

Зик взглянул на Анжелину и с гордостью сказал:

– Вы мне велели не верить его словам, и я не стал. Я знал, что это он все врет.

– Замечательно, – произнесла его мать. – А что насчет вас, принцесса? Почему вы так уверены, что мой покойный муж и добрый доктор – разные люди? У меня есть свои причины так считать. Каковы ваши?

Индианка пощупала свою рану и, сморщившись от боли, прикрыла ее ладонью. Затем она убрала двустволку обратно в чехол и ответила:

– А таковы, что он сукин сын. И всегда таким был. А я… – Анжелина оставила несчастную дверь и под светом ламп зашагала по коридору. – А я и есть та сука.

У Зика отвисла челюсть.

– Он ваш сын?

– Да я не в буквальном смысле. Давным-давно он был женат на моей дочери Саре. А потом довел до безумия и убил. – Она не сглатывала слез, и глаза ее оставались сухи. Она много лет жила с этим знанием, носила его в груди. И правда не стала ужаснее оттого, что воплотилась в слова. – Моя девочка повесилась на кухне, на потолочной балке. Может, он ее и не застрелил, не вскрыл вены, не отравил… но все-таки убил.

– Ну и как же тогда его зовут на самом деле? – спросила Брайар. – Уж точно не Миннерихт. Немцы так не разговаривают.

– Его зовут Джо. Джо Фостер. Ни одному еще мужчине не давали при крещении более скучного имени. И его, дело ясное, это не радует. Если бы он был уверен, что ему все сойдет с рук, то присвоил бы имя Блю сразу же – после появления Гнили и строительства стены. Но он пострадал во время эвакуации. Если вы видели его лицо, то понимаете меня. У него ожоги из-за пожара – тогда ведь люди думали, что против газа помогает огонь… Поэтому ему пришлось красть чужую жизнь по кусочку, вместе со всеми этими изобретениями, инструментами и прочими игрушками. На то, чтобы освоиться с ними, у него ушло довольно много времени.

Брайар никак не могла связать зловещего доктора Миннерихта с именем «Джо Фостер». Оно ему не подходило. Не соответствовало этому странному человеку с таким раздутым самомнением и властным характером, что он мгновенно напомнил ей давным-давно сгинувшего мужа. Но тут ее раздумья прервали.

– Тихо, – шепнула Анжелина, приложив к губам окровавленные пальцы. – Прислушайтесь… Вы их еще слышите?

Под «ними» подразумевались трухляки, которые по-прежнему осаждали припертую дверь в конце коридора.

– Слышу, – признала Брайар.

– Хорошо, очень хорошо. Пока мы их слышим, нам известно, где они. Так, а над нами? Слышишь что-нибудь? – Теми же двумя пальцами она указала на потолок.

– А что там такое?

– Сейчас мы под вестибюлем. Там-то и началась перестрелка.

– А, точно, – вспомнил Зик. – Туда Иеремия пошел с трухляками разбираться.

В тот же миг здание вокзала сверху донизу сотряс невообразимый взрыв; следом донесся грохот кирпичей и обломков, падающих дождем где-то неподалеку, разносящих отголоски взрыва.

Троица застыла на месте. Анжелина нахмурилась.

– По-моему, это не Глушилка. Вы же понимаете, о чем я? – спросила она у Брайар.

– Понимаю. И да, вы правы. Звук какой-то не такой.

– А я его уже слышал, – подал голос Зик. – Вроде бы Иеремия говорил о каком-то Ударном Звукомете.

– М-да, скверно, – пробормотала принцесса. – Боже, лишь бы с ним все было нормально. Но парень он крепкий, да и снаряжен неплохо. Так что должен быть цел. Что ж, остановимся и тихонько все разведаем.

– Я его не брошу, – сказала Брайар. – Он сильно мне помог. Если он ранен…

– Не паникуйте раньше времени, миссис Уилкс. Не стоит. Вот я не слышу больше никакой стрельбы, а вы?

– И я не слышу.

– И я, – поддакнул Зик. – Может, они ушли. Или перебили друг друга.

– Пожалуйста, не говори так, – упрекнула его мать. – Мне нравятся эти люди. И в «Мейнарде», и в Хранилищах со мной обошлись по-доброму, хотя не обязаны были. Они помогли мне искать тебя.Не знаю, дожила бы я до этой минуты, если бы не они.

Анжелина привела их к ничем не примечательной и никак не помеченной двери, за которой скрывалась еще одна лестница. Если бы Брайар пообещали, что она больше в жизни не увидит ни одной ступеньки, ей бы и этого показалось мало, но все-таки потопала во главе отряда вверх, а Зику позволила идти последним. Ее все больше беспокоила рана индианки: она ценила волевых людей, но кого обманывала Анжелина? Ей нужен был доктор – настоящий и притом хороший. И это не радовало.