Текст книги "Костотряс"

Автор книги: Чери Прист

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)

19

Мучась от звона в ушах, Зик молотил ногой по люку, пока зазор не стал достаточно широк, чтобы пропустить его в город, куда ему совсем не хотелось. Но при прочих равных условиях он предпочел бы раствориться во мгле, а не сидеть в гондоле с воздушниками, которые уже расстегивали ремни на креслах и со стонами пересчитывали ушибы.

Загадочного тихони-китайца было не видать, пока Зик не обнаружил, что тот стоит рядом с капитаном и поглядывает на нежданного пассажира одним глазом.

– И куда это ты направился? – спросил капитан.

– Было весело, но теперь мне пора, – отозвался Зик, старательно изображая невозмутимость и удаль.

По его мнению, фраза прекрасно годилась на роль прощальной, однако ширины люка все-таки не хватило. Он просунул ноги в щель и заработал ими, как рычагами.

Капитан поднялся с перекошенного кресла и шепнул что-то Фаню; тот кивнул. Затем хозяин корабля поинтересовался:

– Как тебя зовут, мальчик?

Зик не ответил – он как раз перелезал через край люка, оставляя кровавые отпечатки на каждой поверхности, которой касались его руки.

– Мальчик! Фань, хватай его, он ранен… мальчик, ты что?

Но Зик уже был снаружи. Спрыгнув на землю, он плечами приналег на дверцу, и ту снова заклинило – лишь на время, но ему и не требовалось больше, чтобы неровной побежкой кинуться прочь.

Вслед ему из нутра искалеченного дирижабля понеслись крики; Зик мог бы поклясться, что кто-то позвал его по имени.

Чушь. Он не успел им представиться.

Скорее всего, там выкрикивали какое-то другое слово, которое он в смятении принял за свое имя.

Мальчик завертел головой по сторонам, и перед глазами у него все поплыло, однако ничего особенного разглядеть не удалось. Его окружали стены; сперва он подумал, что городские, но нет – эти были пониже и сложены не из камня, а из монолитных бревен с заостренными верхушками. Прогалы между ними заделали другими материалами, и все вместе сливалось в единое целое.

На корабле упоминали какой-то форт.

Порывшись в памяти, Зик припомнил карту города, а затем и форт Декейтер. В трудные времена поселенцы укрывались в нем от местных племен. Может, это он и есть?

Казалось, частокол можно было повалить одним щелчком. Бревна мариновались в сыром, а впоследствии и ядовитом воздухе сотню лет – если одуревший вконец Зик не ошибся с датой. Целый век прошел, стены уже крошились на труху и щепки, но все-таки стояли. И вскарабкаться на них было никак нельзя.

Все вокруг застилал смертоносный туман, видимость ограничивалась полудюжиной шагов. Мальчику опять не хватало воздуха; сбившись с ритма, он часто и хрипло дышал под маской. Как и прежде, чесалось лицо, а каждый вдох отдавал желчью и тем, что было у него в последний раз на обед.

Где-то у него за спиной, во мгле, дубасили ногами по металлу. Скоро матросы вышибут люк. Скоро за ним придут.

Все эти «скоро» пугали его, а ноздреватые стены, вдоль которых он пробирался на ощупь, оставались ровными и голыми. Зик шарил руками по дереву, растопырив пальцы, хотя те и болели нещадно то ли от ушибов и переломов, то ли просто от перенапряжения. Пальцы исследовали каждую трещинку, выискивая прощелину, дверь или еще какой-нибудь способ попасть на ту сторону. Он был не особо крупным подростком. И смог бы протиснуться в самое узкое отверстие, если бы возникла такая необходимость, но вдруг, без лишнего шума…

…такая необходимость отпала.

Маску Зика сграбастала чья-то рука – до того сильная, что даже не верилось, – оторвала от земли и прямо за голову втянула в укромную нишу, во мраке которой можно было спрятать что угодно.

На них двоих – мальчика и обладателя рук – темноты хватило. А руки эти, при всей их пухлости, были словно железные.

От сопротивления Зик отказался по двум причинам. Во-первых, все свидетельствовало, что толку из этого не выйдет: державший его человек был сильнее, выше и дышал ровно, не борясь с тошнотой или обмороком, – иными словами, преимущество целиком было на стороне противника. А во-вторых, его ведь сейчас могли и спасать. Он же сам не хотел, чтобы его нашли люди с дирижабля, а меж тем они выбрались из кабины и с руганью приступили к осмотру повреждений. От ниши их отделяло ярдов пятьдесят.

Когда мальчик уже смирился с мыслью, что сейчас они пустятся его искать, найдут и уволокут на свою подбитую посудину, руки потащили его куда-то назад и вбок.

Зик старался облегчить их задачу, но лучше всего у него получилось спотыкаться и запинаться, поскольку вокруг было черным-черно. Послышался тихий скрип, и плеч его коснулся холодный сквозняк.

Осталось сделать еще несколько шагов, еще разок запутаться в собственных ногах… и дверь закрылась за ним. Он очутился в небольшом помещении с лестничным маршем и парой свечей, мерцавших над перилами.

Похититель или спаситель – поди разбери – отпустил его и позволил обернуться. Зик не представлял, с кем имеет дело и рискует ли чем-нибудь, так что решил попытать счастья:

– Спасибо, сэр. По-моему, те парни хотели меня прикончить!

На него с прищуром уставилась пара узких карих глаз. За этими темными щелочками стоял спокойный ум, но понять их выражение было невозможно. Обладатель их молчал, глядя на мальчика сверху вниз, – тот был ниже на полголовы. Незнакомец длиннотелый и длиннорукий, и руки эти скрестил сейчас на груди. Одежда его напоминала пижаму, но была совершенно чистой, без единой складки – и за все время, проведенное в городе, Зику не попадалось ничего белее.

Мужчина по-прежнему хранил молчание. Все больше нервничая, Зик промямлил:

– Ну они ведь и вправду собирались меня убить… А вы… вы ведь не собираетесь, а?

– Как тебя зовут? – с еле заметным иностранным акцентом спросил мужчина.

– Это сегодня популярный вопрос, – заметил мальчик. А потом добавил, потому что стоял лицом к лицу с этим сильным и странным человеком: – Зик меня зовут. Зик Уилкс. И я никому не пытаюсь навредить. Просто хотел выбраться из города. У меня почти забились фильтры в маске, долго я здесь не протяну. Вы… вы можете помочь мне?

Последовала долгая пауза. Наконец мужчина произнес:

– Да, я могу тебе помочь. Идем со мной, Зик Уилкс. Кажется, я знаю одного человека, который охотно повидается с тобой.

– Со мной? Почему со мной?

– Из-за твоих родителей.

Зик застыл как вкопанный, стараясь унять громыхавшее в груди сердце.

– А что с ними не так? Я никому не хотел неприятностей. Я всего лишь искал… я хотел… Слушайте. Из-за моего папы у вас тут начались всякие проблемы, и героем его никто как бы не называет, но…

– Возможно, тебя ждет сюрприз, – небрежно обмолвился незнакомец и указал на лестницу, упиравшуюся подножием в коридор. – Сюда, Зик.

И Зик поплелся следом, хотя ноги у него подкашивались от истощения, страха и ран.

– Как это понимать? Что за сюрприз? Кто вы такой и откуда вы знали моего отца?

– Меня зовут Яо-цзу, и я не был знаком с человеком по имени Левитикус Блю. Зато знаком с неким доктором Миннерихтом, который, уверен, много чего может тебе рассказать.

Он повернул голову, встретившись с мальчиком глазами.

– А с чего вы взяли, что я стану у него что-то спрашивать?

– Передо мной сейчас юноша известного возраста. По моему опыту, юноши известного возраста имеют склонность сомневаться в мире и в том, что им рассказывали о нем. Подозреваю, наш чудак-доктор окажется для тебя весьма… интересным подспорьем в поисках.

– Слыхал о нем, – осторожно вставил Зик.

– Давно ли ты здесь? – поинтересовался Яо-цзу, завернув за угол и остановившись перед большой дверью, защищенной шторками и герметичными накладками.

Он поднял засов и с силой потянул на себя – дверь со свистящим шорохом покинула раму.

– Не знаю. Не так уж долго. День-два, – сказал мальчик, хотя по его ощущениям прошла целая неделя.

Яо-цзу жестом предложил Зику войти. По ту сторону проема горел свет, так что свечу он оставил в специальной выемке на стене.

– Если ты провел здесь хотя бы час, разумно ожидать, что ты слышал о нашем докторе.

За дверью Зика встретил довольно сильный сквозняк. Китаец вошел вслед за ним.

– Он что, такая важная персона?

– О да, очень важная, – ответил Яо-цзу без тени восхищения в голосе.

– И вы на него работаете?

Мужчина ответил не сразу:

– Можно сказать и так. Мы в каком-то смысле партнеры. Он великий мастер по части электричества, механики и пара.

– Ну а вы? – спросил Зик.

– Я? – Он издал какой-то негромкий звук – то ли «хм», то ли «ох». Затем проговорил: – Я деловой человек, скажем так. И дело мое – блюсти согласие и порядок, чтобы доктор мог спокойно воплощать свои замыслы. – И тотчас сменил тему: – Еще одна дверь, и сможешь снять маску. Они тут все с изоляцией, сам понимаешь. Приходится беречь чистый воздух.

– Ага. – Мальчик понаблюдал, как еще одна дверь отлипает от рамы. За ней располагался уже не коридор, а небольшая комната с многочисленными лампами, заливавшими светом все четыре угла. Он продолжил расспросы: – Так вы здесь вроде как шериф?

– Вроде как.

– У меня дедушка служил в полиции.

– Знаю, – сказал Яо-цзу. Затворив за собой дверь, он снял маску и явил миру лысую как коленка голову и чисто выбритое лицо. Лет ему можно было дать и двадцать пять, и пятьдесят пять. – Свою тоже можешь снять. Только осторожно, – добавил он, указав пальцем на голову мальчика. – Кажется, ты поранился.

– Вот ведь повезло, что у вас тут есть доктор.

– И в самом деле повезло. Идем. Отведу тебя к нему.

– Что, сейчас прямо?

– Сейчас.

Ничего похожего на просьбу Зик не услышал. Он услышал приказ и понятия не имел, как теперь отвертеться. Конечно же, ему было страшно из-за того, что поведала Анжелина, брызжа слюной и яростью; а еще он нервничал, потому что этот невозмутимый китаец чем-то тревожил его, и чем именно, понять никак не удавалось. Яо-цзу был предельно вежлив, но сила его хватки и веский тон отнюдь не свидетельствовали о миролюбии и склонности к долгим уговорам.

Этот человек привык, чтобы ему подчинялись. А Зик был не из тех мальчиков, которые любят подчиняться.

Однако в желудке засел ком тошноты, а в груди саднило даже сейчас, когда надо было всего лишь дышать. И кто знает, что случится, если он бросится в драку или в бегство. О побеге можно подумать потом, а сейчас лучше снять маску. И пока на этом все.

Воспаленная кожа вдоль ремешков чесалась, свербела и горела, словно ее натерли перцем, но вот наконец маска вместе со всеми пряжками и застежками отлепилась от лица. Бросив ее на пол, Зик впился в покрасневшие места ногтями.

Яо-цзу решительно перехватил его руку и отвел в сторону:

– Не чеши. Только хуже сделаешь. Доктор даст тебе мазь, и постепенно жжение пройдет. Первый раз в маске?

– Так долго – да, – признался он, опуская руки, которые сами тянулись наверх.

– Оно и видно. – Подняв маску, китаец принялся ее изучать – повертел в руках, проверил щиток и затворы фиксаторов. – Старая модель. И надо бы ее почистить.

Зик скривился от отвращения.

– Мне ли не знать. – И сразу же спросил: – А куда мы направляемся?

– Вниз. В подземелье под старым вокзалом, который не успели запустить. – Он смерил оценивающим взглядом поношенную одежду Зика и его нестриженую шевелюру. – Полагаю, здешние удобства покажутся тебе исключительными.

– Исключительными?

– Именно. Мы устроили здесь уютное жилище. Вероятно, ты будешь удивлен.

– Пока что я тут видел одно старье да рухлядь.

– Ах, но ты ведь еще не бывал на вокзале?

– Нет, сэр.

– Ну что ж, позволь тогда считать тебя моим гостем.

Он подошел к стене и дернул за какой-то рычаг. Загремели невидимые цепи, заворочались шестеренки. Стена перед Зиком отъехала в сторону, и его взору предстал величественный зал, залитый светом.

А еще там было полным-полно мрамора и меди и скамей из полированного дерева с мягкими вельветовыми сиденьями. На полу была выложена мозаика из плитки и металла. Куда ни глянь, все блестело – каждый кусок хрусталя, каждая свеча. Однако, присмотревшись к источникам света, Зик понял, что горели они без всякого пламени, – все было не так просто. И на сводчатом потолке не виднелось ни пятнышка копоти.

Участок стены у него за спиной как влитой встал на место. Переведя наконец дыхание, Зик спросил:

– А что это за светильники там наверху? Что в них горит? Я не чувствую запаха газа, и дыма тоже нету.

– В них горит будущее. – Ответ прозвучал загадочно, но сказано это было не для красного словца. – Нам сюда. Я приготовлю для тебя комнату и ванну. И спрошу доктора, нет ли у нас какой-нибудь запасной одежды, ну и еды с водой. Тебе выпала череда нелегких дней, и они были немилостивы к тебе.

– Спасибо, – сказал мальчик без всякой искренности. Но мысль о еде была ему по нраву, а пить хотелось так, как никогда в жизни, – хотя он и не замечал этого, пока речь не зашла о воде. – Это место прекрасно, – добавил он. – Вы правы. Я удивлен. Я… под впечатлением.

– Этому месту легко быть прекрасным. Его никогда не использовали в качестве вокзала. Когда сюда пришла Гниль, строительство было еще не завершено. Мы с доктором кое-что здесь доделали по мелочи – вроде этого зала ожидания. Необходимые материалы тут уже имелись. Вокзалу оставалось недолго до совершенства, но кое-что потребовалось реконструировать.

Он указал на потолок, где были в ряд установлены три гигантские трубы с вентиляторами. Сейчас лопасти не вращались, но Зик представил, какой феноменальный шум они производили во время работы.

– Они для воздуха?

– Да, молодец. Для воздуха. Вентиляторы включаются лишь на несколько часов в день, потому что больше и не надо. Мы забираем воздух над загазованными районами, над уровнем города. Трубы и шланги выходят за край стены. Потому-то здесь и можно дышать. Но это помещение мы считаем нежилым. Спальни, кухни и туалеты у нас вон в той стороне.

Зик чуть ли не с нетерпением зашагал следом – так интересно было, что там дальше. Но перед тем как они покинули сверкающий зал с высоким потолком, мальчик заметил на дальнем его конце дверь. Как и все остальные, она была хорошо изолирована, но к обычным мерам безопасности прилагались железные распорки и тяжеленные замки.

Яо-цзу завел Зика в металлическую корзину площадью с садовый туалет, закрыл невысокую дверцу и потянул за ручку на цепи. Вновь послышался шум механизмов, оживающих с гулким металлическим лязгом.

И платформа ушла вниз – не как подбитый дирижабль, а как хорошо настроенная машина, выполняющая четкую задачу. Зик схватился за дверцу.

Когда корзина остановилась, Яо-цзу помог ему выйти и, положив руку на плечо, повел направо по коридору. С каждой стороны имелось по две двери, и все они были выкрашены в красный цвет и снабжены глазками размером с пенни – то ли чтобы заглядывать внутрь, то ли чтобы выглядывать наружу.

Крайняя дверь открылась сразу, без ключа. Зика это смутило. Должен ли он радоваться, что его не станут – по всей видимости – запирать? Или тревожиться, что к нему в любую минуту могут войти?

Впрочем, сама комната была приятной – таких он раньше и не видывал. Пухлый матрас на кровати, толстые одеяла. На потолке и столиках – яркие лампы. На дальней стене красовался карниз, с которого свисали роскошные длинные гардины. Мальчику это показалось странным. Он таращился на них, пока Яо-цзу не сказал:

– Нет-нет. Никакого окна там нет, разумеется. Сейчас мы в двух этажах под землей. Просто доктору нравятся гардины. Что ж, располагайся поудобнее. В углу есть умывальник. Воспользуйся им. Я доложу о тебе доктору. Уверен, твоими ранами он займется лично.

Зик начал умываться, превращая воду в густой раствор сажи. Когда доступный ему предел чистоты был достигнут, он минут пять побродил по комнате, перетрогав все симпатичные вещички, какие попадались на глаза. Яо-цзу не лгал: окна за шторами не было – даже заложенного кирпичами. Одна лишь голая стенка, обклеенная теми же обоями, что и все прочие.

Он взялся за дверную ручку. Та с готовностью повернулась.

Высунув голову за дверь, Зик никого и ничего не увидел, кроме кое-какой мебели у стен и узкой ковровой дорожки, протянувшейся на всю длину коридора. Подъемная платформа стояла на прежнем месте, дверца была открыта.

Идея ясна: уйти ему никто не мешает, при условии что он догадается как… да и вообще захочет. Или же это только видимость. Может быть и такое, что у лифта включится сирена и с дюжины сторон разом в него полетят отравленные стрелы.

Он сомневался в этом, но не настолько сильно, чтобы перейти к действиям.

А потом заметил, что Яо-цзу прихватил с собой его маску, и оценил ситуацию по-новому.

Зик присел на краешек кровати. Матрас на ней был толще и мягче пуховой перины и пружинил под его весом. Ему все еще хотелось пить, но воду в рукомойнике он испортил, а другой в комнате не нашлось. Болела рана на голове, но как с ней быть, он не имел понятия. А еще ему хотелось есть, но еды тоже не нашлось – и если уж на то пошло, то его больше мучил не голод, а усталость.

Не снимая ботинок, он закинул ноги на кровать. А потом свернулся калачиком, стиснул ближайшую подушку и закрыл глаза.

20

Брайар вышла помыть руки, а когда вернулась, рука Люси уже покоилась на столе в окружении болтов, шестеренок и винтиков. Над запястным суставом возился с масленкой и длинными щипчиками китайский паренек, ровесник Зика – не набралось бы и недельной разницы.

Он взглянул на Брайар сквозь хитроумно устроенные очки: к уголкам оправы крепилась система линз, которые можно было комбинировать на разный лад.

– Брайар! – радостно воскликнула Люси, однако не рискнула даже шевельнуться, памятуя о руке. – Знакомьтесь, это Хо-цзинь, но я зову его Хьюи, и он, кажется, не возражает.

– Не возражаю, мэм, – подтвердил паренек.

– Привет… Хьюи, – сказала Брайар. – Ну как там поживает ее рука?

Он снова нацелил батарею линз на развороченный механизм, уткнувшись в него носом:

– Не очень плохо. И не очень хорошо. Это прекрасная машина, но построил ее не я. Приходится быть осторожным. – На английском он говорил с акцентом, однако не слишком резким, и понимать его это не мешало. – Если бы у меня были медные трубки, то я бы, вероятно, быстро ее починил. Но пришлось импровизировать.

– «Импровизировать», слыхали? – расхохоталась барменша. – Он учится английскому по книжкам. Когда был совсем еще крохой, практиковался на всех нас подряд. И теперь разговаривает так, что большинство мужчин, которых я знаю, ему и в подметки не годятся.

Брайар удивилась, с чего бы это Хьюи занесло в подполье в таком возрасте. И хотела даже спросить, но решила, что это не ее ума дело. И сказала просто:

– Ну что ж, я рада, что у вас есть такой помощник. А не могли бы вы рассказать мне про тот знак в восточном туннеле? Что он означает?

Люси покачала головой:

– Он означает, что Миннерихт обожает метить свою территорию – брызгает повсюду, словно пес. Не понимаю, чем его не устроил «Мейнард». Какое-то время он нас не донимал – вот и решил, наверное, что пора взбаламутить воду, чтобы не забывали о нем. А может, Кальмар опять ему задолжал.

– Мистер Свакхаммер полагает, что меня мог заметить кто-то из людей Миннерихта, – сообщила Брайар. – Быть может, доктор разозлился, что я не нанесла ему визит, а сразу пошла к вам в кабачок.

Люси не ответила и притворилась, будто наблюдает за Хьюи, – тот уже привинчивал обратно панельку, которую снял с ее руки. Наконец она заговорила:

– Не исключено. У него повсюду шпионы, прах его возьми. И он не мог просто постучать в дверь или оставить записку – какое там! Вместо этого ему надо было натравить на нас мертвецов и сломить, может даже, прикончить одного-двух, чтобы лучше дошло. Интересно, как бы ему понравилось, если бы мы пробрались на вокзал и почикали все его замк ии запоры. Пусть бы разбирался с мертвяками у себяна пороге. Это была бы уже война. И может быть, война пошла бы нам на пользу.

Закрутив последний винтик, Хьюи разогнулся и стянул со лба стеклянную махину. Ремешок зацепился за уши и со щелчком расстегнулся.

– Готово, миссис О'Ганнинг. Жаль, не получилось сделать лучше, но это все, что было в моих силах.

– Милый, да это же чудесно – не знаю даже, как тебя отблагодарить. Если чего-то хочешь, если что-то нужно – говори. В следующий раз, как объявятся воздушники, могу у них заказать.

– Может, еще книг? – предложил он.

– Книг? Будет тебе столько книг, сколько они смогут увезти, – пообещала она.

Подумав немного, паренек спросил:

– А когда возвращается «Наама Дарлинг»? Не знаете?

– Ох, милый, даже и не скажу. А что? Надо что-то передать Фаню?

– Да, мэм, – признался он. – Хотелось бы иметь несколько книжек на китайском, а он должен знать, где их раздобыть. И наверняка сможет какие-то посоветовать.

– Считай, что они у тебя. Во вторник загляну на башню, попрошу за тебя. – Люси осторожно взъерошила ему волосы, и, хотя пальцы ее были лишены гибкости, жест вышел ласковым, как она и рассчитывала. – Хороший ты парень, Хьюи. И большая умница.

– Спасибо, мэм, – сказал он и с поклоном исчез в недрах Хранилищ.

Брайар заметила:

– А он и впрямь неплохо разговаривает.

– Хотела бы сказать, что это моя заслуга, да не могу. Я всего лишь дала ему книжки, какие были, а учился он уже сам. – Она поводила рукой вправо-влево, потом вверх-вниз. – Думаю, на какое-то время сойдет. Работает не то чтобы идеально, но вполне прилично.

– Значит ли это, что вы расхотели идти к Миннерихту?

– Может, да, а может, нет. Дайте мне несколько часов – посмотрю, как она себя поведет. Ну а что насчет вас? Не пропало еще желание топать до самой Кинг-стрит, чтобы с ним повидаться?

– Кажется, не пропало, – ответила Брайар. – Кроме того, если мистер Свакхаммер прав, то вечно прятаться не выйдет. Доктор знает, что я где-то здесь, и примется усердно меня выкуривать, если сама не явлюсь на поклон. А мне совсем не хочется создавать вам неприятности, Люси.

– Ничего страшного, милая. У нас все время неприятности; если бы не вы, он бы придумал еще какую-нибудь напасть. Знаете что? Позову-ка я Кальмара. Может, он согласится сводить вас в старый банковский район. Никто не ориентируется там лучше его. Если ваш сынок побывал там, то Кальмар найдет следы.

У Брайар поползли брови на лоб.

– Правда? – Она пыталась вспомнить, о котором из завсегдатаев «Мейнарда» идет речь. – Сухонький такой мужчина, с бакенбардами и козлиной бородкой?

– Он самый. С приветом, но мы тут все такие. Послушайте вот что: в возрасте Хьюи, если не моложе, Кальмар был воришкой. До появления стены он носился с грандиозной идеей: как бы проникнуть во все эти банки. Схемы всякие рисовал, изучил там каждый уголок… ох и бесился же, наверное, когда Костотряс его опередил! – Шевельнув рукой, она поморщилась. – Только поймите меня правильно: парень он надежный. Неглуп на свой лад, любит показать себя любезным. Вредить не станет, в беде не бросит.

– Умеете вы успокоить.

– А то. Но меж тем вам лучше бы поспешить. Скоро начнет темнеть. В это время года на улицах со светом туговато, так что разыщите-ка Кальмара и разведайте обстановку, пока не поздно. Он вас ждет. Я предупредила его, что нужно устроить вам экскурсию по окрестностям, и он был не против.

Брайар застала Кальмара за карточным столом, в обществе Уилларда и Эда. В знак приветствия он дотронулся до шляпы. Так и не решив, уместен ли подобный жест с ее стороны, она ограничилась кивком.

– Здравствуйте. Люси говорит, вы были так любезны, что согласились показать мне банковские кварталы до захода солнца. Это ненадолго, часик-другой.

– Так точно, мэм. Кто как, а я-то и в воскресенье могу поработать. Только вот снаряжение возьму.

Кальмар Фармер был тощ как щепка; одежду его составляли узкие штаны и вязаная кофта на пуговицах, которая до того плотно обтягивала туловище, что можно было без труда пересчитать ребра. Поверх нее проводник Брайар натянул шерстяной свитер; тот успешно скрыл ребра, а вот голова едва-едва пролезла в ворот. Наконец на поверхность вынырнула лысеющая макушка, осененная седоватым пушком, а следом и косматые бакенбарды.

Он улыбнулся, продемонстрировав более или менее полный набор зубов, не часто знавшихся с зубной щеткой. И взял со столика у стены шлем в виде пузыря, в передней части которого была устроена заслонка. Заметив, что женщина смотрит на него с искренним недоумением, Кальмар пояснил:

– Одна из моделей доктора Миннерихта. Он разрешил мне забрать ее, потому что она никому особо не нравилась и без толку собирала пыль.

– А почему? Шлем вообще на что-то годится?

– Годится. Очень даже годится, но больно уж тяжелый – и фильтры для него вырезать надо вручную. Только я особо не жалуюсь. Мне нравится, какой в нем обзор – почти круговой.

И действительно, выпуклое стекло охватывало половину шлема – от уха до уха. На вид и впрямь удобно.

– Может, со временем он сделает облегченный вариант.

– Я слышал, доктор над чем-то таким работал, но, даже если шлем будет готов, меня к нему и на пушечный выстрел не подпустят. Вы готовы?

Брайар достала респиратор:

– Вполне.

Кальмар надел шлем и сразу приобрел сходство с леденцом на палочке.

– Ну тогда пойдем.

Она зашагала следом, на ходу натягивая маску. А ведь казалось, только-только успела снять… Однако Брайар понимала, что без нее не обойтись, и, вопреки ожиданиям, почти уже начала привыкать к ней.

Они прошли темным лабиринтом коридоров, преодолели пару-тройку паршиво отремонтированных лестниц и спустились на уровень, сплошь заделанный решетками. В уши Брайар ударил машинный гул.

Кальмару нечасто доводилось брать на себя роль гида, и он был довольно скуп на подробности, но на сей раз все же заметил:

– Ставим тут новые фильтры. – Он указал на решетку у себя под ногами. – Эксперимент такой.

– Что за эксперимент?

– Видите ли, чтобы поддерживать чистоту воздуха, нам приходится его закачивать из-за самой стены. Но тот китайчонок говорит, что делать это не обязательно. И что можно с таким же успехом очищать грязный воздух, а не искать чистый. Не знаю, прав он или нет, но кое-кто из наших считает, что попробовать стоит.

– Наверное, перекачивать воздух из такой дали утомительно.

– Еще как, еще как, – согласился он.

Брякая ботинками по решеткам, они в конце концов вышли на площадку с тремя укрепленными дверями. Кальмар поправил свой увесистый шлем и взялся за один из трех рычагов, торчавших из пола.

– Под землей нам ближе не подобраться, так что выходим здесь, – пояснил он. – Через среднюю дверь. Снаружи ни одну из них не разглядишь. Тут мы работали на совесть. Нужно было законопатить все от и до, потому что газа тут невпроворот.

– Ну еще бы, – сказала Брайар. – В центре его и должно быть невпроворот.

– Фильтры у вас новые?

– Как раз в Хранилищах поменяла.

Кальмар сжал рычаг покрепче и навалился на него.

– Это хорошо. Потому что правило восьми… или как там, десяти часов? В общем, оно тут не работает. Этих фильтров хватит часа на два-три, не больше. Мы выйдем у самого разлома.

– Правда?

– Правда.

Рычаг ушел чуть ли не до пола. Где-то зазвенела цепь, и по контуру центральной двери обозначилась щель.

– Он проходит в аккурат под Первым Банком. Глубже Костотряс уже не зарывался. С воздухом здесь хуже всего, и это плохаяновость.

– Вы так говорите, будто есть хорошая, – заметила Брайар.

Тем временем дверь со скрежетом отворилась, открывая путь к разгромленному кварталу, где некогда располагались банки.

– Так есть ведь, есть! – подтвердил он. – И вот она: трухляков тут раза в два меньше, чем в других районах. Газ мигом разъедает плоть, так что они держатся подальше отсюда, а которые не держатся, долго не протягивают. А кстати, неплохо бы вам застегнуть пальто. И перчатки у вас есть?

– Есть, – ответила она, для наглядности пошевелив пальцами.

– Замечательно. Шляпу тоже надвиньте пониже. По самые уши, если налезет. По возможности тело надо закрывать. Иначе получите ожог, – мрачно заключил он. – Это как печку рукой погладить. И волосы тоже начнут линять, а они у вас и так уже золотом отдают.

– Рыжиной, – безразлично поправила она. – Раньше были черными, но из-за ядовитых дождей стали местами рыжеть.

– Заправьте за воротник, если не захватили шарфа. Сбережете шею.

– Хорошая мысль, – сказала Брайар и поступила, как он предложил.

– Ну что, готовы?

– Готова.

Изборожденное морщинами лицо Кальмара подрагивало за неровной выпуклостью смотрового щитка.

– Тогда пошли. Старайтесь не шуметь, но и переживать особо тоже не стоит. Как я уже сказал, мы в основном будем одни. – Он окинул ее «спенсер» пристальным взглядом. – Иеремия говорит, вы отличный стрелок.

– Правильно говорит.

– Это радует. Но да будет вам известно: если дойдет до стрельбы, то стрелять придется, скорее всего, не по трухлякам. У Миннерихта есть друзья… ну или работники, не важно. Иногда они обходят территорию. Мы сейчас на краю границы между китайскими кварталами и старым транспортным депо. Вы же в курсе, что до катастрофы тут строили новый железнодорожный вокзал?

– Да, – откликнулась она и жестом предложила ему идти. – Я слышала, там Миннерихт и живет – под недостроенным вокзалом.

– Ага. Тоже слыхал.

Он налег на дверь, и та отворилась пошире – двигаясь не столько наружу, сколько вверх. И когда створ завалился набок, Брайар сообразила наконец, что через эту дверь не проходят, а вылезают на поверхность.

– А вы его хоть раз видели? – поинтересовалась она. – Ну, доктора Миннерихта?

– Нет, мэм, – ответил Кальмар, не глядя на нее.

– В самом деле?

Он придержал для нее дверь, и Брайар вскарабкалась наверх. Она все еще была под землей, но теперь над головой опасно нависала разрушенная улица. В котлован просачивался жиденький свет послеполуденного солнца.

– В самом, – послышался голос Кальмара. – А почему вы сомневаетесь?

– Да ничего такого. Просто вы говорили, что он подарил вам шлем. И еще мне рассказывали, будто вы бывали у него в должниках. Вот я и подумала, что вы могли его видеть. Любопытно, как он выглядит.

Надо полагать, до него доходили слухи, как и до всех остальных. А поскольку Кальмар не присутствовал при ее беседах с Люси и Свакхаммером, он не мог знать, что у Брайар уже сложилось мнение насчет таинственного доктора.

Ее проводник выбрался следом и отпустил дверь. Затворившись, та стала почти неразличима среди обломков; должно быть, со стороны казалось, словно сама земля разверзлась со скрипом петель, чтобы исторгнуть из себя двоих людей.

Кальмар наконец заговорил:

– Пару раз я ему был должен, это факт. Хотя по сути-то – его людям. Одно время я с ними водился. Не очень долго, – торопливо добавил он. – Я никогда не работал на него в полном смысле слова. Но выполнял кое-какие поручения за еду и виски. – Он стоял около двери с таким видом, будто хотел почесать голову, да шлем не позволял. – Когда стены отрезали нас от мира, мы не сразу во всем разобрались. В первые годы было трудно. Ну, сейчас-то тоже нелегко, дело ясное. Но в то время человек готов был умереть за глоток воздуха. В то время мы дрались с трухляками за кожуру от фруктов и тухлое мясо.