Текст книги "Костотряс"

Автор книги: Чери Прист

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 25 страниц)

Варни, не открывавший рта с той минуты, как они покинули кабачок, присел рядышком, взял механическую конечность в руки и стал на разные лады ее переворачивать, разглядывая под разными углами.

– Сломала, что ли? Ох и тяжелая, наверное… Смотри-ка, ты еще арбалет потеряла.

– Знаю, – сказала Люси.

– Ну да будь спокойна, починим. Гляди, тут вмятина. И вот тут, – добавил он. – И маслопровод треснул, скорее всего. Но мы ее починим, и станет как новенькая.

– Только не сегодня. – Рука сама собой растопырила пальцы, затем резко сжалась в кулак. – Придется потерпеть.

Люси обратилась к одному из китайцев на его родном языке. Тот кивнул и скрылся в ближайшем коридоре, но через несколько секунд вернулся с ремнем. Люси сразу передала его пианисту:

– Подвяжи-ка ее, голубчик, не сочти за труд. Не хочу кого-нибудь пристукнуть ненароком.

Варни начал возиться с перевязью. Люси между тем нашла глазами Брайар и кивнула ей:

– Пора, деточка. Чем раньше, тем лучше.

Стянув с себя противогаз и засунув его под мышку, Свакхаммер поинтересовался:

– О чем это ты?

– Ее укусили – Хэнк или еще кто-то. Прямо в руку. Сейчас пусть снимет перчатку, и мы посмотрим.

Брайар сглотнула комок:

– Не знаю, Хэнк это был или кто другой… По-моему, насквозь не прокусил. Синяк останется приличный, но все-таки…

– Снимайте, – приказал Свакхаммер. – Ну же. Если повреждена кожа, то чем больше вы тянете, тем неприятнее будет лечение.

Он подступил к ней, намереваясь взять за руку, но Брайар отдернула кисть и прижала к груди.

– Не надо, – проговорила она. – Не надо. Я сама. Сама проверю.

– Ладно, но я настаиваю, чтобы вы показали и мне.

Злости в его голосе не чувствовалось, но и упрашивать ее никто не собирался. Нависнув над ней, он призывно расставил руки, словно открыл дверь и предлагал даме войти первой. Пальцы его указывали на топку старого паровозного котла – туда, где свет был самым ярким, а тепло самым жарким.

– Хорошо, – вымолвила Брайар и побрела к печи.

Остановившись на безопасном расстоянии, она преклонила колени на перепачканной копотью ступеньке, сняла маску и шляпу. А потом, зубами распутав завязки на запястье, стащила перчатку. На тыльной стороне кисти, чуть ниже мизинца, проступил багрово-синим полумесяцем синяк. Брайар поднесла ее к глазам, повернула к свету и пристально вгляделась.

– Ну и как? – подал голос Свакхаммер, потом сам взял ее руку и принялся изучать.

– По мне, все нормально, – откликнулась она.

Отдергивать руки Брайар не стала: пусть посмотрит. Ей необходимо было услышать его мнение, как бы это ее ни пугало.

Вся комната затаила дыхание, кроме мехов. Те раздувались и сопели, и с каждым вдохом и выдохом желтая труба между печью и столом вздрагивала.

После паузы Свакхаммер сказал:

– Думаю, вы правы. И вам повезло. А перчатки просто отличные.

И, разом выпустив все запасы воздуха, которые копил в груди, он оставил ее руку в покое.

– Отличные, – согласилась Брайар; ее охватило такое облегчение, что больше ничего в голову и не пришло.

Баюкая пострадавшую руку, она привстала с колен и как следует уселась на ступеньку.

К Люси подковылял Уиллард и, ни к кому в особенности не обращаясь, заметил:

– А с Хэнком-то скверно вышло. И как же мы его потеряли?

Вопрос прозвучал без особой горечи, но и веселья в нем не было. И к банальному любопытству тут все не сводилось.

– Да все его маска, – пояснила Люси. – Уж больно неплотно сидела. Отошла от лица, вот он и надышался газа.

– Ну и что, бывает такое, – протянул Уиллард.

– Да сплошь и рядом. Только вот он выпил лишнего и забыл про осторожность, а чем это чревато, сам теперь видишь. Уилл, помоги мне с маской, а? – Вертя шеей, она попыталась вразумить свою руку и заставить ее работать, но та лишь трепыхалась у нее на груди. – Помоги-ка снять.

– Да, мэм.

Расстегнув все пряжки у Люси на затылке, он стащил с ее головы маску, затем проделал то же самое с собственной. Вскоре с респираторами расстались и остальные их спутники.

Темноглазые китайцы отирались у печи, поджидая, когда можно будет вернуться на рабочие места. Свакхаммер ощутил их молчаливое нетерпение первым и обратился к товарищам:

– Хватит им мешать. Чтобы свежего воздуха под землей хватило на всю ночь, мехи должны поработать еще пару часов.

Здоровяк пригнул голову – то ли поклон, то ли кивок – и произнес несколько слов на незнакомом языке. Ни плавностью, ни беглостью его речь не отличалась, слова словно бы покалывали ему нёбо, и все же Брайар догадалась, что он сейчас поблагодарил хозяев и извинился перед ними.

Похоже, чисто выбритые азиаты в кожаных фартуках оценили его жест. Когда небольшой отряд направился к одному из боковых туннелей, они натянуто заулыбались и закачали головами, неумело скрывая облегчение.

Варни и Уиллард шагали сразу за Люси, во главе цепочки шел Свакхаммер, рядом с ним – Брайар. Остальные – Фрэнк, Эд, Аллен, Дэвид, Кальмар, Джо, Мэкки и Тим плелись сзади. Шли молча, только Фрэнк и Эд судачили о Хэнке.

– Да ну, мутотень какая-то, – проворчал первый. – И вообще, око за око. Надо бы подобраться поближе к вокзалу и подпустить парочку-другую трухляков Миннерихту на порог.

Второй поддержал его:

– Можно пройти через китайские кварталы. Они нас пропустят, вот увидишь. Как только скажем им, что задумали.

– А еще те воздушники, что околачиваются в форте, возле башни. Может, кто из них и не прочь закрутить небольшую бучу.

Но тут на них зашипела Люси:

– Эй, вы двое, а ну-ка замолчали! Не втягивайте в свои безмозглые планы других. Никто не пойдет ни на какой вокзал. И ни судьбу, ни мертвяков, ни доктора мы тут искушать не станем. И так нахлебались.

Кто-то – возможно, Мэкки – негромко возразил:

– Ну а сколько еще нам нужно стерпеть, чтоб покончить с этим?

– Да уж побольше, чем сейчас, – сказала она. Без особой, впрочем, убежденности.

Мэкки все-таки промычал напоследок:

– Посмотрел бы я, как ему понравится, когда трухляки будут резвиться в его собственной берлоге и жрать его друзей.

Он хотел добавить что-то еще, но Люси обернулась и пронзила его таким взглядом, что бедолага закрыл рот.

С чмоканьем, словно забитые воздушные шлюзы, открывались и закрывались двери. Плавно изгибаясь, коридор все уводил и уводил их куда-то вниз и влево.

– Так это и есть Хранилища? – поинтересовалась Брайар.

– Не совсем, – отозвался Свакхаммер. – На самом деле тут всего одно хранилище – просто имя прижилось. Все остальное, по сути, спальные места. Представьте себе большое многоэтажное здание, перевернутое вверх тормашками… Хотя здесь живет не так уж много народу. Большинство из тех, кто селится за стеной, подыскали себе жилье на окраинах – в районе Денни-Хилла. Там много симпатичных старых домов с просторными, глубокими подвалами.

– Резонно, – вставила она.

– Ага, но жить вдали от проторенных путей не всем хорошо. Скажем, если вам что-нибудь понадобится, то пробиться сюда, к центру, не так уж легко. Черт, да что я вам говорю! Вот мы сейчас прошли два коротких квартала, а уже потеряли человека. А теперь представьте, что их восемь или девять… И все-таки люди идут на это.

– Почему?

Он пожал плечами:

– Там условия получше будут, и намного. Да вот, сами посмотрите. – Он навалился на задвижку и отворил обитую металлом дверь с законопаченным окошком. – Не слишком-то чисто и не очень-то удобно, зато вполне себе безопасно.

– От «Мейнарда» я того же ожидала.

Свакхаммер лишь махнул рукой:

– Ничего, у нас тут эти ребята сидят. – Очевидно, имелись в виду китайцы. – У них хорошо все поставлено. Если какая беда, они знают, что делать. В общем, вот ваша комната, миссис Уилкс.

Она заглянула внутрь и увидела ровно то, что было обещано: худо-бедно прибранную, более или менее удобную на вид каморку с двумя кроватями, столом и рукомойником. У дальней стены протянулись три трубы, исходивших паром.

– Обратите внимание на трубы, – сказал здоровяк. – Они здесь для тепла, но прикасаться к ним не советую. Сразу получите ожог.

– Спасибо, что предупредили.

– Брайар, милая, – обратилась к ней Люси, протолкавшись поближе, – не хотелось бы нарушать ваше уединение, только вот с этой рукой я немножко в лужу села. Обычно мне помощи не требуется, но сейчас была бы вам благодарна, если бы вы мне чуток подсобили.

– Да пожалуйста. Нам, девочкам, лучше держаться вместе.

Из собственного горького опыта она понимала, почему женщины неохотно принимают помощь от мужчин, даже если намерения у тех самые невинные и благие.

Сначала Брайар дала войти барменше. Пока та пристраивала седалище на краешке кровати, Свакхаммер продолжал свои наставления:

– Уборная у нас в конце каждого коридора – слева, как правило. Толком не запирается, да и пахнет там не ахти как, но какая уж есть. Воду можно найти рядом с котельной. Китайцы хранят ее в бочках сразу за дверью. Если вам еще что-то понадобится, то Люси, наверное, просветит вас.

– Отлично, – сказала она, и здоровяк удалился прочь.

Остальные мужчины потянулись за ним, как утята за уткой. Брайар закрыла дверь и присела на свободной кровати.

Люси примостила голову на плоскую, не первой свежести подушку.

– На самом-то деле помогать мне почти и не надо будет, – заявила она. – Просто не хочу коротать ночь в компании этих старых дурней. Они-то ко мне со всей душой, да только я такую опеку вряд ли вынесу.

Брайар кивнула. Распутав шнуровку и выпростав ноги из ботинок, она переместилась на соседнюю койку, чтобы помочь и Люси.

– Спасибо, милая, но вы себя не утруждайте. Побуду пока лучше в них. Проще оставить их как есть, чем завтра натягивать заново. А завтра мне еще надо подлатать мою старушку.

Барменша повела плечом, тщетно пытаясь поднять руку.

– Воля ваша, – сказала Брайар. – Так, может, еще что-то для вас сделать?

Ее соседка села прямо и задом сдвинула одеяло.

– Да нет, устроилась вроде. Кстати, я рада за вашу руку. Хорошо, что при вас и останется. Терять руки досадно и совсем невесело.

– Я тоже рада. До чего же быстро Хэнк заразился! И почему все так ускорилось?

Люси завертела взад-вперед головой, поудобнее укладывая ее на подушку.

– Утверждать не берусь, но вот вам пара догадок. С годами Гниль все сгущается и сгущается. Раньше по ночам было видно звезды, а теперь только луну, да и то если светит ярко. Сам газ как бы и не разглядеть, но ты-то точно знаешь, что он здесь и все копится и копится за этими стенами. А рано или поздно, – начала она, отодвигаясь вместе с подушкой к изголовью и усаживаясь так, чтобы удобнее было говорить, – случится знаете что?

– Нет. О чем вы?

– А вот о чем. Если по-простому, то стены образуют чашу – ну а чаша может вместить столько-то и столько-то. Газ у нас сочится из-под земли, правильно? И все наполняет и наполняет эту емкость. Он тяжелый и пока что не выплескивается, почти как суп в миске. Но однажды его станет слишком много. Однажды он перельется через край и захлестнет Окраину. Может, и весь мир, было бы время…

Брайар отсела на свою кровать и расстегнула корсетный пояс. И ребра тут же обожгло огнем: расставшись внезапно с его удушающими объятиями, тело чуть ли не затосковало по нему. Потирая живот, она заметила:

– Мрачная получается картина. И сколько, по-вашему, на это уйдет времени?

– Не знаю. Сотня лет. Тысяча. Не угадаешь. Но мы здесь учимся как-то с этим жить. До совершенства еще далеко, но ведь справляемся вроде бы, а? И может быть, придет день, когда наши знания пригодятся остальному миру. И даже если я беру слишком высоко и до такого никогда не дойдет, то одно скажу наверняка: не сегодня завтра Окраина тоже будет плавать в этой дряни. И всем, кто за стеной, нужно будет задуматься о выживании.

17

«Клементина» отвалилась от башни со всей грацией цыпленка, постигающего искусство полетов, и ухнувший заодно с ней вниз желудок Зика исторг из себя порцию рвоты. Удержав ее во рту, мальчик сделал героический глоток, от которого заслезилось в глазах, и еще крепче вцепился в строп, хотя и без всякой пользы – разве что было на чем болтаться.

Он изо всех сил уставился на строп, дабы отвлечь внимание от кислоты, приливающей к зубам, и круговерти в желудке. Это же ремень, подумалось ему. Кто-то перекинул его через балку и застегнул, чтобы сделать петлю. Пряжка была свинцовая, но с медной бляхой. На бляхе стояли буквы «КША». [20]20
  См. примечание на с. 76.


[Закрыть]

Дирижабль зарылся носом, подскочил и на предельной скорости понесся над затопленными Гнилью улицами. Зик в это время вспоминал о Руди, гадая, дезертир он все-таки или нет. С армии Союза его мысли перешли к войне на востоке, а потом и к вопросу, откуда бы взяться конфедератскому ремню на… и вновь в его мозгу всплыло это слово: на линкоре.

И сразу появилось о чем призадуматься, кроме жгучего, как лава, вкуса во рту.

Над пультом располагались съемные панели на крючках, за которыми вполне могло находиться оружие, и квадратный выдвижной ящичек с надписью «БОЕПРИПАСЫ». А в задней части кабины имелась большая дверь, запиравшаяся на колесо, совсем как сейф. Зик допускал, что там еще один грузовой отсек, а их ведь положено запирать на крепкие замки… но чтобы такое колесо?!. И само собой бросалось в глаза, до чего же прочны стены, полы и перекрытия, примыкающие к этой могучей двери.

– О боже! – прошептал он. – Боже!

И съежился в клубок, мечтая из мальчика по имени Зик превратиться в крошечный комочек, прилепившийся к изгибу стены.

– С правого борта атакуют! – проорал мистер Гайз.

– Маневр уклонения! – то ли скомандовал, то ли констатировал Паркс, хотя капитан уже приступил к действиям.

С силой за что-то потянув, он опустил с потолка установку с рядом трапециевидных рычагов. Затем Бринк рванул один из них, и водородные баллоны отозвались пронзительным гулом, переходящим в визг.

– У нас перегрев! – крикнул старший помощник.

– Ну и пусть, – отмахнулся капитан Бринк.

Сквозь лобовое стекло, полуовалом обегавшее кабину, Зик разглядел кошмарный призрак другого дирижабля – поменьше, чем их собственный, но ненамного, – на всех парах несущийся к «Клементине».

– Вверх уйдут, – буркнул мистер Гайз. – Уйдут, никуда не денутся.

– Не уходят! – рявкнул Паркс.

– Время на исходе! – закричал капитан.

– А как же наши маневры? – с издевкой спросил помощник.

– Да эти чертовы двигатели никак не…

Оборвав объяснения на полуслове, капитан саданул локтем по рубильнику толщиной с его кулак.

«Клементина» скакнула ввысь, будто перепуганный олень, а все ее содержимое, не исключая экипаж, качнуло назад, потом вбок и вверх; и все же полностью избежать столкновения не удалось – второй корабль налетел на них. С ужасающим скрежетом металла и стоном рвущейся материи огромные машины сцепились корпусами. Зику начало казаться, что из-за тряски у него зубы выпадут из десен, но каким-то чудом все они остались на месте. А через несколько секунд дирижабль выровнялся и готов уже был ускользнуть.

– Ушли! – объявил капитан. – Мы ушли… видит кто-нибудь их? Куда они подевались?

Все глаза были прикованы к переднему стеклу, выискивая малейшие признаки врага.

– Не вижу, – сказал Паркс.

– Ну не могли же мы взять и потерять их! – проворчал мистер Гайз.

Старший помощник, мерными порциями заглатывая воздух, предположил:

– У них же не такой крупный корабль. Может, не стоило нас таранить. Не справились с повреждениями, и всего делов.

Побелевшие как мел костяшки не давали пальцам Зика отпустить ремень, и ему пришлось вытянуть шею, чтобы посмотреть в окно. А дыхание – задержать, потому что болтовня успокоиться не помогала. Мальчик никогда не был прилежен в молитвах, а мать его не слишком часто наведывалась в церковь, но сейчас он истово молился, чтобы тот дирижабль больше не возвращался, куда бы там его ни унесло.

Только вот голос Паркса ничуть не обнадеживал:

– Нет, нет, нет, нет!

– Где?

– Внизу?

– Да где же? Никого не вижу! – воскликнул капитан.

И тут корабль сотряс еще один увесистый удар, послав «Клементину» в полет. Строп разорвало, Зик рухнул на пол, мешком прокатился до стены и тут же обратно на середину кабины. Встал на четвереньки и пополз вперед. Инерция понесла его к двери грузового отсека. Мальчик вцепился в первый попавшийся предмет – им оказалось то самое колесо – и обхватил его как мог.

Где-то внизу выгибалась и трещала листовая сталь, с силой и скоростью пуль вылетали заклепки. Где-то сбоку шипел и фыркал двигатель, издавая звуки, которых нормально работающим двигателям издавать не полагается.

А прямо перед ними раскинулся пейзаж, сглаженный Гнилью, – и до Зика не сразу дошло, что наслаждаться этим зрелищем он может по единственной причине: дирижабль смотрел носом вниз и мчался навстречу горохово-желтой пелене, под которой могло скрываться что угодно.

– Мы сейчас разобьемся! – заверещал он, но никто его не услышал.

Команду всецело занимал обмен репликами, учащавшийся с каждой секундой, и даже крики пассажира не могли их отвлечь.

– Левый двигатель!

– Вышел из строя, или заело, или… не знаю! Не могу найти подушку стабилизатора!

– Да, может, на этой кретинской машине ее и нету. Тяга правая, врубаем пневмотормоза. Господи, да если мы сейчас не уйдем на подъем, то уже вообще не уйдем.

– Они снова идут на нас!

– Да они там сдурели? Мы ж тут все подохнем, если нас собьют!

– Не уверен, что их это так волнует…

– Попробуй вон ту педаль… нет, другую! Вдави и не отпускай.

– Не работает!

– Мы сейчас напоремся на…

– Слишком медленно!

Зик прикрыл веки и почувствовал, как от стремительного спуска уходят в череп глазные яблоки, не справляясь с давлением.

– Я умру здесь, умру… или там, на земле… Я ведь совсем не… – сказал он себе самому, потому что никто больше не слушал. – Я ведь совсем не так хотел. Господи.

Днище гондолы заскребло по какой-то новой поверхности – на сей раз кирпичной, не металлической. По обшивке глухо застучали камни, отскакивая и осыпаясь на землю.

– Во что врезались? – спросил Паркс.

– В стену.

– Городскую?

– Непонятно!

Дирижабль вело по беспорядочной траектории, швыряло то и дело на какие-то препятствия и острые углы, но в конце концов он начал замедлять движение… и внезапно ушел вверх – до того резко, что рот Зика вновь заполнился желчью и он забрызгал щиток маски.

А потом корабль рывком остановился, словно кто-то натянул собачий поводок.

Зик свалился с колеса и ничком упал на пол.

– Подцепили, – угрюмо произнес капитан. – Хана, ребята, нас берут на абордаж.

Кто-то наступил Зику на руку, заставив его вскрикнуть, но времени на жалобы уже не оставалось. По входной двери кто-то принялся отбивать барабанную дробь – кто-то немаленький и очень, очень злой. Мальчик поднялся с пола и юркнул в свою нишу рядом с грузовым отсеком. Там он и затаился, пока капитан и его команда выхватывали клинки с пистолетами.

Отстегнув ремни, матросы повскакали с мест и кинулись отстаивать дверь, но та пострадала еще при столкновении с Башней Смита и теперь едва держалась на петлях. Как бы они ни налегали на нее, как ни упирались ногами, силы – а может, упорства – у их противника было больше. Дюйм за дюймом дверь отходила от рамы.

Зику некуда было податься и нечем помочь экипажу; съежившись на полу, он наблюдал, как справа в образовавшуюся брешь пролезла угольно-черная рука, а с другой стороны – мясистая белая. Черная ухватила Паркса за волосы и заколотила его головой о косяк, но тот в ответ закромсал ее ножом. Истекая кровью, рука скрылась, но тут же объявилась вновь и тоже с ножом.

Лапища слева могла принадлежать великану или горилле – Зик видел их в цирке и очень был впечатлен. Хотя шерсть на ней и не росла, мальчику не доводилось еще видеть в своей жизни более длинной руки; и он содрогнулся при мысли, какой же мужчина мог ею орудовать.

А рука тем временем юркнула вниз, сграбастала ближайший сапог и дернула на себя. Повалившись на пол, мистер Гайз отчаянно залягался, колошматя ногой по вражьей конечности, по двери и по чему ни попадя. На долю секунды лапа исчезла, а вернулась с револьвером и тут же пальнула мистеру Гайзу в подошву.

Пуля пробила сапог насквозь, по прямой прошила бедро и впилась в нежную плоть предплечья. Мистер Гайз взвыл и принялся поливать свинцом руку, дверь и все, что только шевелилось в проеме.

Однако пулям не по силам было пробить металлическую обшивку, и белую руку даже не задело.

Уступая напору атакующих, дверь прогнулась еще на полфута. Капитан сорвался с места и побежал к грузовому отсеку. Пинком отшвырнув с дороги Зика и угодив ему в аккурат под ребра, он начал вертеть колесо.

– Держите дверь! – приказал Бринк.

Его подчиненные старались изо всех сил, но у Гайза хлестала кровь, а у Паркса на лбу красовался зловещий подтек, похожий на кожицу подгнившей сливы.

Оба крепыша-индейца навалились спинами на искореженную дверь и упорно держали оборону перед наступающими захватчиками.

На противоположном конце рубки послышался скрип петель, которые давно не были в деле: открылся аварийный люк. На глазах Зика капитан выскользнул наружу, зацепился за корпус и по-паучьи пополз вверх. Вскоре он скрылся из виду, и в квадратном проеме осталось лишь небо, изуродованное Гнилью. Но мальчик слышал, как стучат по обшивке его колени и ботинки. Бринк выискивал абордажные крюки, надеясь вытащить их голыми руками.

Зик и представить боялся, каково это – ползать бог знает на какой высоте по корпусу дирижабля, без страховки и без гарантий, что приземлишься на что-нибудь мягкое… Однако капитан упрямо перебирал руками и ногами, и каждое его движение отдавалось бряцанием маленького гонга.

– Что он делает? – взревел Паркс.

Зик едва расслышал его: в ушах до сих пор звенело от выстрелов, которые в замкнутом пространстве звучали вдвойне оглушительнее.

– Крюки! – выдавил мистер Гайз, задыхаясь от боли и пытаясь хоть как совладать с ранами, не отнимая спины от двери. – Крюки он отцепляет.

Зик хотел бы помочь, да не знал как; еще больше он хотел сбежать отсюда, но пути было два – в небо и вниз, а превратиться в мокрое место ему не улыбалось.

У ног мистера Гайза валялся брошенный кем-то охотничий длинный нож с острым концом. Мальчик вытянул ногу и подтолкнул его поближе к себе. Возражать никто не стал. Тогда Зик взял оружие в руки и крепко прижал к груди.

Тут что-то от чего-то оторвалось – звучало это так, словно вскрыли консервную банку, – и с прытью, переворачивающей внутренности, корабль ушел вверх.

Дверь, отделявшая команду «Клементины» от врага, мгновенно захлопнулась и чуть не улетела в небеса, потому что с наружной стороны ничего уже не было; второй дирижабль отбросило назад, и суда быстро разошлись.

– Есть! – воскликнул Бринк, хотя в кабине его голос был едва различим.

Снизу донеслись вскрики. Возможно, кто-то из неизвестных выпал за борт, когда «Клементина» сорвалась с крючка. Наверняка Зик не сказал бы, а посмотреть не мог.

– Всем отойти от двери! – завопил мистер Гайз, после чего ринулся к своему креслу и с горем пополам залез на него.

Дверь искорежило напрочь, и оставалось ей недолго. Наконец не выдержала под ее весом последняя петля, и стальная плита с тоненьким свистом понеслась навстречу мостовой.

Все напрягли слух, считая секунды.

Когда по улицам покатилось грохочущее эхо, Зик почти добрался до четырех. Они все еще были высоко. Ой как высоко…

В люк на дальнем конце гондолы ввалился капитан. Закрыв за собой створку, он кинулся в рубку и занял свое кресло – ни качка, ни солидный крен, ни потеря двери, с которой кабина осталась беззащитной перед зловонными небесами, его не смущали.

– Валим отсюда, – прохрипел Бринк. Он вконец выдохся и дрожал от перенапряжения сил. – Прямо сейчас. Если не прорвемся за стену, нам всем крышка.

Перегнувшись через осевшего на кресле Гайза, Паркс дернул рычаг, затем просунул ногу под пульт и нажал на какую-то педаль. С педалью он ошибся… а может, и нет. Дирижабль подпрыгнул в воздухе и сделал бодрый полуоборот, выбив Зика с безопасного местечка у дверного колеса.

И он кувырком полетел в открытую дверь.

Не выпуская ножа, мальчик выбросил вторую руку в надежде зацепиться за раму, петлю, за что угодно еще, но корабль кренился все сильнее, а на помощь ему никто не спешил. Тут искореженный обломок петли пропорол ему ладонь, и болтаться дальше, наполовину вывалившись за борт, стало невозможно. От боли и ужаса он разжал пальцы.

И упал.

…Но ударился о какую-то твердую поверхность куда быстрей, чем ожидал – даже в нынешнем, искаженном страхом состоянии.

А потом здоровенная лапища, которую Зик уже видел, схватила его за руку и сдавила со всей мощью столярных тисков.

В разом помутневшей голове пронеслось что-то насчет огня и неразлучного с ним полымя.

Он никак не мог решить, сопротивляться ему или нет, но тело решило само, хотя под ногами мальчика не было ничего, кроме зараженного воздуха. Зик принялся извиваться и брыкаться, пытаясь выскользнуть из чудовищных пальцев.

– Ты что, дурачина? – прорычал голос, достойный руки таких размером. – Неужели ты и вправду хочешь, чтобы я тебя выпустил?

Зик проворчал что-то в ответ, но его не услышали.

Рука подтянула добычу повыше, к самому краю палубы второго дирижабля.

Чтобы не разинуть рот и не наглотаться гадости, прилипшей к лицевому щитку, пришлось хорошенько постараться. Его держал за запястье мужчина, крупнее которого Зик не видел – да что там, не слышал. Он сидел на корточках, иначе не уместился бы во входном проеме собственного корабля. Дверь здесь не отворялась наружу, а уезжала вбок по специальному пазу. Маска на мужчине была облегающего типа, без громоздких дыхательных приспособлений. Из-за этого он казался лысым и чем-то походил на тупоносую собаку.

Позади него пререкались чьи-то раздосадованные голоса:

– Отцепились! Сукин сын отцепил нас! Голыми руками!

– Ну да, хитрый попался вор; это мы и так знали.

– Поднимай эту колымагу в воздух! Сейчас же поднимай! Мой корабль ускользает от меня с каждой секундой, а его я терять не намерен, слышишь меня? Я свой корабль не отдам!

Гигант отвлекся от беспокойного подростка и бросил через плечо:

– Хейни, ты свой чертов корабль уже продул. Мы же попытались, так? И попытаемся еще разок, только позже.

– Нет, мы попытаемся прямо сейчас, – не унимался хриплый голос.

Однако другой, не такой низкий и чуть ли не жеманный, возразил:

– Да нельзя сейчас! Мы и так еле ползем, балда.

– Ну вот, как раз и взлетим!

– Какое там взлетать – мы высоту теряем!

И снова верзила обратился к ним через плечо, напоминавшее формой горный хребет:

– Родимер прав. Мы еле плетемся и теряем высоту. Машину надо сажать, иначе разобьемся.

– Черт возьми, Клай, мне нужен мой корабль!

– Тогда, черт возьми, мог бы получше беречь его от воров, Крог. Но по-моему, мне тут хотят намекнуть, куда же он направился. – И он перевел взгляд на Зика, который все так же болтался над вихрящейся пеной тумана, оседавшей на город. – Верно я говорю?

– Нет, – отозвался Зик. Его голос звучал сердито, хотя на деле ему всего лишь не хватало дыхания, так как фильтры были забиты рвотой, а сдавленная рука ныла. – Я не знаю, куда они повели корабль.

– Твои песни принесут тебе несчастье, – заметил мужчина и расслабил запястье, словно готов уже был вышвырнуть Зика в туманный эфир.

– Не надо! – взмолился тот. – Не надо! Честно не знаю!

– Но ты ведь был в их команде, правда?

– Нет! Просто попросил, чтобы меня вывезли за город! И все! Пожалуйста, отпустите меня… ну, внутриотпустите. Пожалуйста! Вы делаете мне больно. У меня рука… рука болит.

– Ну так я тебе не массаж делаю, – сказал капитан, но тон его изменился. Он без всяких усилий втащил Зика в гондолу, словно перекладывал котенка из корзины в корзину. И посматривал на него как-то странно. – Наставив палец – длинный, как нож для резки хлеба, – мальчику между глаз, он произнес: – Не шевелись, коли сам себе не враг.

– Да пристрели ты этого гаденыша, раз не хочет разговаривать! – потребовал первый голос, разъяренный больше прочих.

– Остынь, Крог. Через пару минут он нам что-нибудь да скажет. А пока нам нужно посадить эту птичку, не то сама упадет.

Он задвинул боковую дверь на место и уселся на очень большое кресло перед очень большим лобовым стеклом, затем оглянулся и сказал Зику:

– С тобой тут не в игры играют, мальчик. Нож ты выронил, я сам видел. И для тебя же лучше, если ты ничего больше не припрятал. Через несколько минут потолкуем.

Зик стоял на четвереньках, потирая руку и разминая измученные шейные мышцы. Он проворчал:

– Да откуда мне знать, куда они там удрали с этим кораблем. Я только-только на борт поднялся, часа не прошло. Вообще без понятия.

– Без понятия? Серьезно? – хмыкнул верзила. Судя по величине его кресла и тому, что остальные позволяли ему говорить за всех, он-то и был капитаном судна. – Фань, будь так добр, присмотри за ним.

Из тени плавно выступил стройный мужчина, которого Зик заметил лишь сейчас. Косица, выступавшая из-под летного респиратора, и характерный жакет выдавали в нем китайца. Мальчик болезненно сглотнул, мучась разом от угрызений совести и непередаваемого страха.

– Фань?! – пискнул он.

Китаец не кивнул, не моргнул и не дрогнул. Даже когда корабль дернулся и тоскливо завалился носом, начиная путь к земле, человечек остался неподвижен. Его ноги как будто приросли к полу. Такой невозмутимой могла бы быть вода в наклонившейся слегка вазе.

Зик заговорил сам с собой, потому что другие вроде бы не слушали:

– Я всего лишь пытался выбраться из города. Хотел…

– Держитесь крепче, – посоветовал капитан.

Это был не столько приказ, сколько совет – и хороший, поскольку дирижабль начал двигаться по нисходящей спирали.

– Отказали пневмотормоза, – сказал кто-то с деланым бесстрастием.

– Совсем? – уточнил капитан.

– Нет, но…

С мерзким звуком корпус корабля заскрежетал по кирпичной стене какого-то здания. С дребезгом взрывались окна, лишаясь рам: машина утаскивала их за собой.

– Раз так, включай двигатели.

– Правый капризничает.

– Значит, при посадке ввинтимся в землю; ничего страшного. Давай выполняй.

Кабину заполнил рев. Зик поискал, за что бы схватиться, и не нашел. Тогда он распластался по полу, цепляясь руками и ногами за все, что придется. И нечаянно лягнул Фаня, но тот и ухом не повел.

– Падаем, ребята, – спокойно произнес капитан.

Темнокожий мужчина в синей куртке – Крог, надо думать, – воскликнул:

– Два в один день! Проклятие!

– Если бы знал, что ты такой везучий, – откликнулся капитан, – ни за что бы не стал помогать.

Улица приближалась быстро. Стоило дирижаблю выйти на очередной виток спирали, в окне возникала земля – и посадку она сулила на редкость суровую.

– Где форт? – спросил капитан. В его голосе впервые проглянуло волнение, возможно даже граничащее со страхом.

– На шесть часов!

– С какой… Откуда…