Текст книги "Эта ложь убьет тебя"

Автор книги: Челси Питчер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

34
Человек-невидимка

Чудовища вставали перед Гэвином, грозя проглотить его целиком. Он все время натыкался на них. В этом заключалась проблема, когда ты тащишь человека в два раза крупнее тебя сквозь непроницаемую темноту. Каждый раз, когда ему удавалось понять, куда нужно бежать, какой-то огромный зверь с оскаленной мордой вонзал когти в его кожу. K тому времени, когда они с Джунипер протащили Брета через половину двора, Гэвин был уверен, что его тело сейчас не выдержит, и он рухнет.

Но этого не случилось. Он уже видел вдалеке высокие, кованые ворота, и это укрепляло его решимость. Он говорил себе, что готов встретиться с миллионом чудовищ, сделанных из подстриженных деревьев и кустов, если это поможет убраться подальше от Брианны. Пускай его кожу зальет кровь, а легкие разорвутся, но он доберется до конца своего собственного кино вместе с Джунипер.

И поэтому Гэвин бежал дальше. Минотавр с рогами из веток попытался вырвать из него клок кожи, но он просто обогнул его в поисках света в конце туннеля. Ворота. Вскоре они уже стояли перед ними. Гэвин надеялся, что короткое замыкание в доме не заблокировало заодно и запор ворот. Или, если это случилось, он надеялся, что сможет открыть этот замок вручную. Черт, он вскарабкается на эти чертовы ворота, если понадобится, потому что Джунипер тяжело дышала слева от него, а между ними висело тело, и это тело становилось все холоднее.

У них осталось мало времени.

Они осторожно опустили Брета на землю. Джунипер занималась им, пока Гэвин атаковал ворота. Справа от них была маленькая коробочка, и он ее открыл онемевшими от холода пальцами. Она даже не скрипнула! На его голову не посыпался пепел, и привидения не завыли у него за спиной. Он повернулся к своим спутникам, и с его лица исчезла улыбка.

Не вид Брета напугал его. А Джунипер, или, вернее, текущие по ее щекам слезы.

– Что? – спросил он резко, но даже не пожалел об этом. Они убежали так далеко не для того, чтобы потерять Брета сейчас. Не для того!

– Он совсем холодный, – сказала Джунипер, прижимая ладони к щекам Брета. – Я почти не слышу его дыхания.

– Нет. – Гэвин упал на колени, отказываясь видеть то, что видела Джунипер. Конечно, кожа Брета была смертельно бледной, а его сорочка покрылась красными пятнами, но это не означало, что он умирает. – Нет, ты этого не сделаешь.

– Чего? – Джунипер подняла глаза, на ее волосах сверкали льдинки. Вода из бассейна замерзала прямо на ее голове. Она превращалась в снежную королеву. А Брет превращался в труп.

– Только не ты, – сказал Гэвин, руки его сжались в кулаки. Наверное, он должен был в этот момент чувствовать сожаление. Его грудь должно было распирать от желания простить. Но этого не было. Он чувствовал только ярость, жаркую, острую и живительную, и, не успев сдержаться, он дал Брету пощечину. – Вставай.

– Гэвин.

– Нет. – Он перебил Джунипер раньше, чем она успела что-то сказать. Он не хотел ее слушать. Он хотел слышать только, как Брет смеется, или дразнит его, или делает все что угодно, лишь бы не лежал тут, как камень. – Вставай, – повторил он.

– Он не может встать, Гэвин, он не…

– Он не умрет вот так! Ты шутишь? Вот так? – Он опять ударил его. На этот раз Брет слегка застонал, и сердце Гэвина подпрыгнуло. Это действует, он знал, что действует. И поэтому он уперся рогом. – Я приду на твои похороны и всем расскажу, что ты сделал с Шейном. Я им расскажу, что ты сделал со мной. Тебе следовало драться за меня, но ты бросил меня одного. Ты меня бросил.

Гэвин еще раз ударил его.

И еще раз.

K тому моменту, когда Джунипер обхватила Гэвина двумя руками, щека Брета стала ярко-красной, и все равно Гэвин пытался вырваться. Он боролся и боролся, и даже не сознавал, что кричит, пока Брет не начал кашлять. Сначала слабо, потом все сильнее, заглушая ветер, который свистел вокруг них.

Гэвин прижался лбом ко лбу Брета.

– Давно пора, черт тебя подери, – прошептал он.

Брет сделал резкий вдох, его веки задрожали. Он с трудом выдавил из себя:

– Ты мне… не оставил выбора, – и его глаза опять закрылись. Но это ничего. Это было лучше, чем ничего, потому что Брет пришел в себя, а по другую сторону от ворот Гэвин видел свет. Какая-то машина поднималась на холм. Она двигалась медленно, будто водитель боялся врезаться в дерево и устроить большой, огненный взрыв, но все же машина приближалась.

– Слава богу. – Джунипер положила одну руку Брета себе на плечи. Гэвин сделал то же самое, и они вместе подняли его с земли. – Ох, слава богу, Гэвин. Я думала, что он умрет.

– Он не может умереть, – ответил Гэвин, чувствуя себя немного рыцарем в тот момент. У него кружилась голова, его тошнило, он стал почти невесомым. – Он же не Исчезновение.

– Нет, это Руби.

По его спине пробежал холодок.

– Даже забавно, что она всю ночь была прямо перед нами.

– Нет, не была. Ее захватили в плен.

– Минут на десять, – возразил Гэвин, и они вынесли Брета за ворота. – И ее наказание не соответствовало ее имени. Как то, что она была покрыта синяками, заставило бы ее «исчезнуть»?

– Не знаю, – призналась Джунипер. – Может, это как-то связано с ее папой.

– В каком смысле? – спросил Гэвин, наблюдая, как пятно света ползет вверх по склону холма. У него в груди возникало странное чувство.

– Папа оставил ее, всю покрытую синяками, – объяснила Джунипер. – Потом он исчез.

– Удрал из города, ты хочешь сказать.

– Да, но она так никогда не говорит. Она всегда говорит: «Мой отец исчез».

– Вот именно! Как будто она – красотка с чертовой плантации на Юге. Словно она не может ничего с этим поделать. Словно это…

– Мания. – Голос Джунипер звучал хрипло, и она отвернулась от далекого пятна света. Этот свет казался иллюзией, казалось, он никогда не доберется до вершины холма. А даже если и доберется, в голове у Джунипер происходит нечто гораздо более интересное.

– Что? – спросил Гэвин, и вслед за ней тоже оглянулся на дом.

– «Мое имя – Исчезновение, – произнесла она тихим, неземным голосом. – Я тайно влюблена в Труп. Мое оружие – револьвер, потому что у меня инстинкт убийцы».

– Джунипер?

– «Моя самая большая тайна… – Голос Джунипер сорвался, когда она произносила последние слова. – Я заставила исчезнуть человека целиком».

– Да? И что? – Гэвин взглянул на Брета. Он дышал. И теперь, зажатый между ними, он понемногу согревался. Еще лучше то, что та машина почти поднялась на вершину холма и они вот-вот выберутся отсюда.

Двое из них выберутся. Гэвин осознал это, когда встретился взглядом с Джунипер, взглянув через широкую, окровавленную грудь Брета. Видит бог, их топили, избивали, их чуть было не поглотил огонь. Не было причин возвращаться обратно. Но Джунипер собиралась вернуться. Она уже начала освобождаться от Брета, когда машина свернула на обочину дороги.

– Послушай, мне придется…

– Ты это не серьезно. Честно, я втащу тебя в эту машину. Ты видела, как я надавал пощечин Брету.

Призрак улыбки, а затем Джунипер зашагала назад, в темноту.

– Позвони в полицию, – крикнула она, ее голос окутал его. – K тому времени, как они сюда подъедут, я буду знать.

– Что знать? Джунипер! Что знать? – Это было бесполезно. Она ушла, а водитель уже выбирался из машины. Это была сгорбленная, седая женщина, и теперь Гэвину предстояла восхитительная задача объяснить ей ситуацию. Кровь на коже Брета. Слова, написанные на его собственной коже.

Он шагнул вперед, набрал в грудь воздуха. Но слова замерли в его горле задолго до того, как достигли губ: что-то происходило на другом конце поместья. Сначала одна искра взлетела в ночное небо. Ее блеск привлек внимание Гэвина. Он успел только один раз вздохнуть, как сверкающая змея опоясала дом.

Затем мир взорвался в ослепительной огненной вспышке.

35
Кукла-младенец

Брианна Феррик снимала свой костюм. Больше ей было нечего делать. Представление разыгрывалось у нее на глазах, и это было самое грандиозное представление в мире, но оно не взволновало ее так, как она ожидала. «Живой факел» – это звучало завораживающе, но в реальной жизни… Ну, реальность часто приносит разочарование.

А карма – это гадость.

Вгляд Брианны метнулся в темноту и остановился на Руби Валентайн. Руби стояла внизу под огненным адом и смотрела, как исчезает человек. Языки пламени пока еще не добрались до него. Когда начался пожар, Паркер Эддисон, во всей своей золотой красе, три раза повернулся вокруг своей оси и бросился к лестнице.

Наступила пауза. Это была не совсем тишина, потому что гудящие языки пламени пожирали все на своем пути, но казалась тишиной, потому что криков еще не было. Именно ее запомнила Брианна, когда цирк погрузился в темноту. Тишину.

А потом шум.

Наверху послышался громкий топот, будто олень Санты гарцевал по крыше. Нет. Раздался грохот, будто призрак Марли гремел своими тяжелыми цепями. Это была паника. Это было сбывающееся пророчество. Это Паркер колотил по балконной двери изнутри, пытаясь выбраться наружу.

Но там была та самая веревка. Веревка, которая стала причиной падения Руби. Завязанная узлами веревка тогда обвивала ее. А теперь, завязанная на двери балкона, веревка выполняла противоположную задачу.

Удерживала Паркера внутри и освобождала ее.

Руби прошла в тень и помогла Брианне снять платье. Это было мило. Словно они были сестрами, а Брианне хотелось иметь сестру, пока она не начала терять тех родственников, которые у нее были. Теперь ей хотелось спастись от смерти и от тех событий, которые привели ее к ней.

– Расскажи мне еще раз, – попросила она, натягивая джинсы. – Расскажи мне о девочке, которая превратилась в куклу.

Руби казалась рассеянной. Ее внимание раздвоилось, она смотрела то на мальчика на балконе (все еще стоящего у двери), то на куклу, которую они спрятали в кустах. А вот на Брианну она не смотрела. Должно быть, ей было тяжело на нее смотреть теперь, когда конец так близко.

– На это нет времени, – сказала Руби, собирая в охапку белое кружевное платье. За несколько секунд она натянула его на куклу в натуральную величину, которой оно принадлежало. – Ты собираешься снять маску?

– Когда-нибудь сниму. – Брианна сверкнула широкой улыбкой, вызывающей дрожь. В маске она чувствовала себя комфортнее. Маска закрывала ее лицо, маска защищала ее от этого мира. И она была в безопасности. – Пожалуйста, расскажи мне эту историю. Я еще даже не слышу сирен.

Руби вздохнула, как будто имела дело с капризным ребенком.

– Тогда – быстро. Мы должны посадить тебя на этот рейс. Ты мне так и не сказала, где достала паспорт.

– В интернете. – Брианна достала из своей сумки маленький синий буклет. Это была одна из немногих вещей, которые она взяла с собой. Этот буклет, и одежда на ней (футболка и джинсы вместе с толстовкой, которая раньше принадлежала брату-близнецу), и большая пачка денег, любезно предоставленная трастовым фондом Паркера.

– Весь мир был охвачен огнем, – начала Руби, и ее глаза заблестели, как всегда, когда она рассказывала об этом. – Внутри огромного, сверкающего адского пламени была машина. В машине сидел мальчик.

– Он страдал?

– Он устал после того, как чуть не утонул. Устал после побоев. Он только что погрузился в сон, и его душа унеслась на небо, там она и сейчас, ждет тебя. И меня.

Брианна кивнула головой, веки ее затрепетали. Она понимала, что значит устать. Это была долгая ночь. Но она не могла уснуть, потому что ей было необходимо услышать оставшуюся часть этой истории, а потом ей нужно было исчезнуть.

– Но? – поторопила она, застегивая молнию сумки.

– Но он был не единственным, кто изменился в тот день. Еще была девочка, пробирающаяся сквозь лес, и ее сердце истекало красной кровью. Девочка с такой нежной кожей, что малейшее прикосновение причиняло ей боль. Глядя, как мальчик превращается в создание из пепла и костей, она тоже превращалась в бесчувственную куклу. И она останется такой до тех пор, пока… – Руби посмотрела вверх, на балкон. Наконец-то, наконец-то веревка лопнула, но этот подарок стал проклятием. Это огонь сжег веревку, а это означало, что огонь добрался до дверей. Чтобы спастись, Паркеру пришлось бы броситься сквозь огненную стену, а он этого не сделает.

Паркер не отличался храбростью. Он был готов бросить Брета в пасть волку, напоить Гэвина и показать всем самые интимные моменты из жизни Руби, но он не был готов к разоблачению. Все, что он делал, он делал за закрытой дверью, и теперь он умрет за ней. Когда Паркер бросился обратно в дом, девочки повернулись друг к другу.

Они мгновенно забыли о нем.

– Тебе надо идти, – сказала Руби, поднимая куклу из кустов и бросая ее в огонь. Она упала возле двери патио. – Это временная иллюзия, но пока бушует пожар, полиция будет подозревать, что это ты. Кто еще это может быть? А я наплету им о борьбе, во время которой ты выбила из моей руки револьвер. Потом, охваченная ужасом, я толкнула тебя назад, и ты отшатнулась в сторону огня, а я убежала в темноту.

Улыбка. Руби чувствовала себя так комфортно, когда играла роль, не так ли? Ей так нравилось играть роль. Но когда огонь погаснет и скелет вытащат из обгоревших обломков, она окажется лицом к лицу с тем, что она сделала.

– Все кончено, Руби. Пора возвращаться.

– Что ты имеешь в виду? – Руби нахмурилась, и у нее на переносице появилась маленькая морщинка. В тот момент Брианна поняла, почему ее брат влюбился в эту девочку. Не потому, что она красивая, хотя, конечно, он это заметил. А из-за жизни в ее движениях. Из-за краски на ее щеках. Руби была воплощением жизни, ожившей картиной, и когда Брианна нашла ее на похоронах, где она бродила, подобно привидению, потерявшему душу, она должна была что-то предпринять.

Чтобы вернуть ее к жизни.

Тогда она еще не знала. Она понятия не имела, что планировала Руби. Если бы она услышала эту историю тогда, она бы ответила «нет». Девочки не могут превращаться в кукол, и огненный ад не может вернуть их к жизни. Но с течением времени, после нескольких месяцев, когда они тайком залезали в окна друг друга и сворачивались клубочком друг у друга в объятиях, потому что это был единственный способ почувствовать себя ближе к нему, Брианне начала нравиться эта идея. Она внушала ужас, но одновременно… манила.

Как манит пламя, когда оно уничтожает лес, и от него невозможно отвести взгляд.

Руби не могла отвести взгляд. В ту ночь, когда смотрела, как горит огонь. Как исчезает Шейн, как его бледное, как луна, лицо превращается в восковую свечу. Как эта свеча оплывает и теряет форму. До того, как Брианна это услышала, она даже не была безумной. Она понимала, что бесполезно сердиться на смерть, понимала – это все равно что кричать на гальку на дороге, и она всерьез верила, что авария Шейна – это несчастный случай.

Несчастные случаи происходят все время.

Когда Брианне было пять лет, она не справилась с управлением велосипедом и врезалась в куст колючих роз. И Шейн, пытаясь избавить ее от смущения из-за необходимости идти в школу, разукрашенной царапинами, вертелся и вертелся среди тех же самых шипов, пока его кожа не стала такой же, как у нее.

Пока они не стали одинаковыми.

Когда им было по семь лет и Брианна попыталась спрыгнуть с крыши с зонтиком, Шейн ходил, прихрамывая, рядом с ней, пока не зажила ее лодыжка.

А когда их мать умерла в ванне, Шейн боролся с Брианной, не пуская ее в ванную комнату. Он обхватил ее руками и держал, а она рыдала и вырывалась до тех пор, пока не выбилась из сил и уже не смогла войти туда и увидеть кровь. Он делал все, что в его силах, чтобы она чувствовала себя счастливой, любимой, а потом он ушел. Его забрали из этого мира. И те люди, которые отняли его, останутся жить?

Нет, настаивала Руби. Они должны заплатить. Они должны хотя бы признаться в тех ужасных поступках, которые они совершили, и объяснить почему. Почему они нашли самую прекрасную душу на планете и вытоптали ее? Почему они отняли любовь всей жизни у Руби Валентайн? И почему, когда полицейские их расспрашивали, они бесстыдно солгали? Они испугались?

Или считали, что он заслужил смерть?

Все в школе Фоллен Оукс считали, что Шейн был чудовищем и именно поэтому он погиб. Из-за того видео. Из-за своей лжи. Но если бы девочки сумели доказать его невиновность, его бы помнили как улыбчивого, красивого человека, каким он и был.

– Мы это сделали, – прошептала Брианна, беря Руби за руки. – Мы очистили имя моего брата. Мы его спасли, Руби.

– Нет, не спасли. – Голос Руби треснул, вокруг них трещал огонь, и на мгновение показалось, что сейчас весь мир расколется и поглотит их целиком. Но этого не случилось, потому что только одной из них было суждено уйти.

А другой – остаться.

В последние секунды этого циркового представления Брианна сняла маску. Отшвырнула ее прочь от границы огня, в темноту. Освободила Кукольное личико и повернулась навстречу той, которая его создала. K Руби Валентайн, девочке с розовыми щеками и безупречными губками бантиком. Со сверхъестественно светлыми глазами.

– Она никогда не была по-настоящему моей, – сказала Брианна о маске. – Но тебе был нужен кто-нибудь…

Руби был нужен тот, кто сыграет роль злодея, чтобы она могла быть героиней. Ей был нужен помощник за кулисами. И поэтому, когда фарфоровая маска была готова, Брианна взяла ее из рук Руби и надела на свое лицо.

Забавно, она оказалась ей точно по размеру.

– И звезда родилась, – сказала она, сжимая руки Руби. – И звезда погасла.

Руби крепко сжала ее пальцы.

– Я думала, что смогу это сделать, но я не могу. Не могу сказать «прощай».

– Ты можешь делать все, что захочешь. Разве ты не знаешь? Ты можешь поджечь весь мир или можешь его спасти.

– Бри… – Но что еще могла сказать Руби? Цирк рушился. Ночь становилась черной там, где не была разрезана языками пламени. И Паркер затих, весь дом казался пустым, но из него не было выхода.

Отсюда не было выхода.

– Я хотела, чтобы мир узнал, кем был мой брат, – сказала Брианна, и Руби вгляделась в ее лицо. – Я хотела вернуть тебя. Я знала, чего это будет стоить.

Звезды сверкали над их головами. Тьма и свет, черное и белое. Все остальное – красное. Но Брианна знала, что там, куда она поедет, она увидит синь. В ярком предвечернем небе. Во вздымающихся волнах океана. Куда бы она ни взглянула, она будет видеть его.

– Тебе надо идти, – едва выговорила Руби, ее дыхание вырывалось короткими вздохами. – У тебя есть ключ от задней калитки?

Брианна кивнула головой. Задняя калитка была скрыта листвой, так хорошо спрятана, что она с трудом сумела ее найти.

– Он у меня, – сказала она, принужденно улыбаясь. Не сказала: «Ты можешь приехать, знаешь ли?» Не сказала: «Мне страшно ехать одной». Она знала, что Руби должна остаться. У Руби здесь жизнь и будущее, и может быть, она подожжет весь мир. Или спасет его. Когда Руби обвила руками ее шею, Брианна крепко обняла ее, позволяя Руби обнимать себя. Позволяя себе быть любимой, в последний раз. Затем, вырвавшись из объятий, она поцеловала Руби в щеку и ускользнула в темноту.

Она исчезла.

36
Инспектор манежа

Когда Джунипер вернулась в особняк, пожар уже бушевал в полную силу. Может, это и к лучшему, сказала она себе. Лучше увидеть дымящийся скелет, чем смотреть, как одноклассник горит заживо, и быть не в силах этому помешать. Она слышала крики Паркера, пока бежала через газон, слышала грохот в дверь, но теперь этот грохот прекратился.

Все стихло.

Нет, погодите. До нее донеслись тихие звуки, словно ребенок играл в одиночестве в стенном шкафу. Тихий шепот и вздохи. Тайны, поверяемые одному лишь ветру. С минуту Джунипер прислушивалась.

– Я обещала, – сказала Руби, стоя на коленях у бассейна, слишком близко к огню, по мнению Джунипер. – Я обещала защитить ее, но ей пришлось уйти.

Джунипер подошла ближе, сердце ее билось где-то в горле. Она крепко зажимала ладонями рот, чтобы ее сдавленный крик не предупредил Руби о ее приближении. С кем, черт побери, разговаривает Руби?

О, вот он. Одетый в черный цилиндр и черный костюм. Инспектор манежа этого цирка, с иссиня-черными волосами и потрясающими синими глазами.

Шейн Феррик.

Но только это вовсе не он. Шейн сгорел в огне, а это лишь жалкая копия. Марионетка вместо настоящего мальчика. Кукла. Но Руби разговаривала с копией Шейна Феррика в натуральную величину так, будто это действительно был он, и это испугало Джунипер больше, чем все, что она видела той ночью. Это причинило Джунипер больше страданий, чем все, что она видела той ночью, потому что было ужасно видеть Руби такой сломленной. Трещины на ее красивом фарфоровом друге стали ясно видны, одна за другой. Как там гласит старая пословица?

«Когда человек показывает тебе, кто он такой, верь ему».

Руби показывала Джунипер сломанные части самой себя много лет, показывала надломы и трещины. Длинный, рваный шрам на сердце. Шрам появился, когда ее отец вонзил ногти в ее плечо, и стал глубже в ту ночь, когда он исчез. Этот шрам стал пропастью, когда они впятером захватили Шейна Феррика и превратили его в горсть пепла. И она поняла, почему подруга ее детства стоит на коленях возле огненного ада и разговаривает с куклой.

С единственным мальчиком, который был добр к ней.

Джунипер подкрадывалась к ней со странным чувством, будто вторгается в запретную зону. Руби уже не шептала; она просто стояла на коленях и водила пальцами по лицу Шейна. По бледным фарфоровым щекам, которые никогда не станут снова плотью, сколько бы слез ни пролила над ними Руби. Это была не сказка. Это была настоящая жизнь, а в настоящей жизни куклы не превращаются в мальчиков. Спящие принцессы не просыпаются от поцелуя. А вся королевская конница и вся королевская рать не сможет снова собрать Руби.

– Привет, – произнесла Джунипер, и из-за комка в горле ее голос прозвучал как голос маленького ребенка. Когда Руби подняла глаза, она сама была похожа на маленького ребенка, и они минуту смотрели друг на друга, вернувшись назад, в то время, когда счастье было возможно. И любовь. И дружба. Затем взгляд Джунипер упал на тело, лежащее рядом с дверью патио, одетое во все белое, и ужас навалился на нее, наполнил легкие дымом. Обжег глаза.

– Как?.. – начала она, но не смогла заставить себя договорить остальное. Может быть, Брианна оказалась в ловушке из языков пламени. Может быть, Паркер затащил ее туда пинками, с криками, против ее воли.

Или, возможно, это Руби заставила ее исчезнуть.

«Ей пришлось уйти», – только что сказала Руби кукле. Она все еще гладила ее лицо. И Джунипер, отчаянно стремясь увести подругу подальше от огня, сделала то, что сделал бы любой в тот момент.

Она схватила куклу под мышки и поволокла прочь от дома.

Руби последовала за ними в темноту, двигаясь рывками, как марионетка на ниточках. После этого оставалось лишь выбрать место и сесть так, чтобы Руби видела их обоих. Когда они преодолели половину газона, Джунипер села под высоким кустом-единорогом, и Руби села рядом с ней.

– Я знаю, – тихо произнесла Руби, держа за руку Шейна. – Я знаю, что это не он.

– Хорошо. – Джунипер бросила взгляд на куклу.

– Я знаю, ты читаешь меня сумасшедшей, но…

– Я не бросаюсь такими словами. Это привычка Паркера.

– Уже нет, – фыркнула Руби, зажимая себе рукой рот. Сердце Джунипер упало. Если Руби могла смотреть, как человек превращается в пепел, и смеяться вот так над его памятью, может, все, о чем она подозревала, – правда. Или, может быть, Руби так устала от того, что ее преследуют, угрожают ей и манипулируют ею, что невольно почувствовала восторг от мысли, что она свободна.

Да, должно быть, дело в этом, подумала Джунипер, снова оправдывая подругу. Она понимала, что делает это, как поняла, с неожиданной ясностью, что она тоже цеплялась бы за куклу, если бы видела, как умерла Руби.

Видела ли Руби гибель Шейна? Никто не потрудился спросить ее об этом, потому что тогда им казалось, что это не так важно, как узнать, где находился Паркер и что он сделал, чтобы заманить Шейна в ту машину. Но теперь Джунипер спросила себя об этом. Если Руби видела, как тело Шейна охватило пламя, это может объяснить ее странную реакцию на смерть Паркера. Чем дольше она там сидела, глядя, как Руби держится за фарфоровую руку Шейна, тем больше доводов находила в пользу невиновности подруги.

«Она не невиновна, – подумала Джунипер, отрывая взгляд от грустной дружеской вечеринки. – Она что-то сделала».

И именно поэтому Джунипер вернулась на место преступления, вместо того чтобы убежать с Гэвином. Даже если Руби не была Инспектором манежа, или Кукольным личиком, она была кем-то значительным. Исчезновением. И все же всю ночь она находилась вместе с ними. Не Руби устроила фокус с необъяснимым исчезновением. Был только один человек, по мнению Джунипер, который исчез бесследно, и Руби никогда не позволяла им забыть об этом. Руби никогда не переставала говорить об этом, потому что хотела, чтобы кто-нибудь догадался.

Теперь, держа в своих ладонях свободную руку Руби, Джунипер смотрела в ее глаза и искала в них этого человека. Искала его душу. Какая-то искра там была, слабая, быстро промелькнувшая искра, как надежда на дне ящика Пандоры, ослабленная всей этой болью и яростью, но она была там.

Джунипер ее увидела. И поэтому она выдавила из себя слова:

– Расскажи мне, как ты это сделала, – и она увидела, как вспыхнули глаза Руби. Это хорошо. Это означало, что она хочет говорить. Но не успела Руби открыть рот и рассказать о масках и предательстве, как Джунипер перебила ее:

– Расскажи мне, как ты убила своего отца.