Текст книги "Битва в Арденнах. История боевой группы Иоахима Пейпера"

Автор книги: Чарльз Уайтинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Шли годы. Завершилась Французская кампания, а за ней – Балканская. Пейпер сражался везде, но полностью его командирский талант проявился в России, в 1942–1943 годах, когда немецкий «натиск на восток» стал очевидно выдыхаться.

В феврале 1943-го, когда на Донце русские неожиданно перешли в контрнаступление, Пейпер получил приказ пробиться со своим танковым батальоном к окруженной 320-й пехотной дивизии немцев, которая тщетно пыталась вырваться к своим, имея на руках 1500 раненых. Русская зима была в разгаре, а окруженная дивизия находилась в тридцати километрах за линией фронта, в плотном кольце советских войск.

К окруженной дивизии Пейпер прошел, не встретив особого сопротивления русских. После того как была организована охрана конвоя из вереницы машин и повозок с ранеными, он скомандовал отбой, чтобы солдаты отдохнули перед тяжелым маршем назад.

На следующее утро колонна вышла рано, но русские откуда-то уже знали о планах немцев, и везде было полно партизан. За ночь подошел лыжный батальон и расположился в деревне, лежавшей на пути. Времени на раздумья у Пейпера не было – его танки сошли с дороги, объехали деревню и вошли в нее с другой стороны. В ходе короткой, но ожесточенной схватки русские были частью перебиты, частью бежали обратно в лес, и тихоходная колонна продолжила путь.

Ближе к вечеру добрались до реки. Под прикрытием танков нашли два места, где лед показался достаточно толстым, чтобы выдержать машины и повозки. После того как раненых переправили на тот берег, сам Пейпер повернул свой батальон и поехал обратно. Для его тяжелых машин лед был все же слишком тонок, надо было искать более надежное место для переправы. Другой командир на месте Пейпера решил бы, что уже сделал все, что мог, уничтожил бы свои машины и отправился на ту сторону реки пешком. Но Пейпер был полон решимости спасти танки – и ему это удалось. Когда несколько дней спустя немцы перешли в наступление, именно майор Пейпер захватил два предмостных укрепления, имевших решающее значение. Так что никто не удивился, что за свои февральские подвиги он был удостоен высшей награды Германии – Рыцарского креста.

Но Пейпер был не из числа тех «коллекционеров наград», которых хватает в любой армии и которые ради своих амбиций жертвуют жизнью солдат направо и налево. Пейпер и сам, нисколько не колеблясь, мог с оружием в руках сражаться наравне с рядовыми, когда того требовала ситуация. Летом 1943-го, когда на его позиции внезапно выскочили советские танки, он схватил винтовку, снаряженную надкалиберной гранатой, и, в то время как солдаты сочли более уместным схорониться на дне окопов, подпустил Т-34 на расстояние нескольких метров и выстрелил. Русский танк исчез во вспышке желто-красного пламени, а когда солдаты со стыдом показались из окопов, Пейпер, ухмыляясь, сказал только:

– Ну что, заслужил я значок боевого пехотинца, а?

В ноябре 1943 Пейпер получил под командование 1-й танковый полк дивизии «Лейбштандарт». Это была очень высокая честь, если учесть возраст новоявленного командира полка в дивизии, где хватало храбрых воинов с многолетним боевым опытом. Но уже месяц спустя Пейпер доказал, что достоин оказанного доверия. В декабре он провел свою боевую группу глубоко в тыл противника, разгромил штабы четырех советских дивизий, разбил несколько подразделений русских и захватил или уничтожил 100 танков и 76 противотанковых орудий. Этот рейд, проведенный в сорока километрах за линией фронта, принес ему желанные дубовые листья к Рыцарскому кресту и репутацию офицера, которому, возможно, предстоит стать самым молодым генералом войск СС.

Но Россия оставила Йохену Пейперу много шрамов, как физических, так и психологических. Его некогда красивое молодое лицо стало жестким и безжалостным. За несколько русских зим он насмотрелся смертей сверх всякой меры – и теперь в глубине души понимал, насколько жестокой будет его собственная смерть. Это понимание вкупе с опытом неестественной фронтовой жизни отвратили его от стремлений к дому и семье, свойственных нормальному человеку, – хотя у него были и жена и дети. Единственной семьей стала для Пейпера дивизия «Лейбштандарт». По мере того как ряды этой семьи редели в жестоких боях на Восточном фронте, она пополнялась новыми членами в виде восемнадцатилетних юношей с невинными детскими лицами, которые сотнями стекались в полк Пейпера, словно стремясь скорее заплатить за идеалы Гитлера собственной кровью.

К 1944 году молодой полковник – в это звание он уже был произведен – сделался человеком грубым, жестким, временами до бесцеремонности, но все же, в отличие от большинства своих коллег, у него оставались спасительное изящество, по крайней мере – в англосаксонских глазах, и великолепное чувство юмора. [8]8
  Иногда оно принимало мрачные, даже самоубийственные формы. Так, после трех учебных полетов он взял с собой на первый самостоятельный вылет перепуганного ротного врача, мотивируя это тем, что, «если что-нибудь случится, вы мне сразу же понадобитесь». В другой раз он до смерти перепугал одного напыщенного партийного чиновника, который с недоверием отнесся к предположению Пейпера о том, что в окрестностях могут оказаться партизаны. Пейпер просто взорвал ночью дверь дома, где поселился чиновник.


[Закрыть]К пятому году войны в его характере сформировалось типично немецкое сочетание наивного, почти мальчишеского идеализма и дикости жестокого солдата удачи, которому известен только один вид истинной преданности – не Богу, не своей стране, даже не своей семье, а лишь своему воинскому соединению – «Лейбштандарт Адольф Гитлер».

История дивизии «Лейбштандарт Адольф Гитлер» как самостоятельного подразделения началась в 1933 году, когда Гитлер, боясь угрозы заговора, отдал после поджога Рейхстага приказ об учреждении личной охраны, которая оберегала бы его жизнь. Руководить этой личной охраной фюрер поручил своему старому товарищу по партии и бывшему шоферу Зеппу Дитриху. Дюжий баварец взялся за дело с присущей ему энергией, отобрал 120 солдат ростом выше ста восьмидесяти сантиметров, которые тройным кордоном окружили Гитлера и рейхсканцелярию и через которых обязан был теперь проходить каждый посетитель диктатора. Помимо несения охранной службы, здоровяки обязаны были также и прислуживать Гитлеру за столом, неуклюжие и неловкие в роли официантов в белых кителях. А когда Гитлер отправлялся куда-то в своем большом черном «Хорьхе», машина всегда была полна остроглазых великанов, одетых в черное и вооруженных до зубов.

Год спустя, когда рейхсканцелярия была заново отстроена в соответствии со вкусами Гитлера, личная гвардия отделяла парадный вход от солдат регулярной армии. Вскоре фотографии и кинокадры с изображением двух облаченных в черное великанов с белыми ремнями двойных портупей и начищенными до блеска винтовками обошли весь мир. Для многих они стали символом жестокой эффективности нового режима Германии.

В сентябре 1933 года, на нюрнбергском съезде партии, Гитлер провозгласил новое название для подразделения своей охраны. До тех пор оно именовалось «штабной охраной», теперь же вошло в историю под названием «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер». Два месяца спустя, 9 ноября, в десятую годовщину подавленного мюнхенского путча, бойцы «Лейбштандарта» дали особую присягу, обязавшись телом и духом служить лично Адольфу Гитлеру. Этот факт не удостоился особого внимания большинства немцев. Церемония выглядела внушительно, а солдаты были превосходно вышколены – вот и все, что увидела общественность. Никто не понял, что Гитлер создает новую преторианскую гвардию, по древнеримскому образцу, которая должна хранить верность не государству, а его правителю.

Но Зепп Дитрих, хоть и служил в прежней баварской армии сержантом с 1911-го по 1918 год, мало понимал в современном военном деле. Он, несомненно, обладал стойкостью, отвагой, боевым духом и авторитетом среди солдат, но командиром он не был. Как рассказывал один из командовавших им на войне, генерал Биттрих: «Я как-то раз полтора часа пытался объяснить Зеппу Дитриху положение дел с помощью карты. Бесполезно. Он так ничего и не понял».

Геринг говорил: «Максимум, на что способен этот человек, – командовать дивизией», а Рундштедт описывал его как человека «достойного и тупого». В общем, в итоге обучение «Лейбштандарта» возложили на 9-й пехотный полк, из которого когда-то набиралась охрана рейхсканцелярии.

Но Дитрих хоть и позволил армейским тренировать своих солдат, но в целом не терял строго личного контроля над своим спецподразделением. Доходило до того, что в 1935 году Гиммлер, глава СС, писал ему: «Уважаемый Зепп, это просто невозможно! Ваши офицеры все-таки должны признавать хотя бы лично меня. Иначе „Лейбштандарт“ становится совершенно неуправляемым. Вы творите что хотите, не обращая никакого внимания на приказы вышестоящих».

Таким образом, «Лейбштандарт» вскоре превратился в замкнутое самодостаточное элитное образование, члены которого готовы были драться как с армейскими, так и с представителями других подразделений СС по малейшему поводу, сохраняя лояльное отношение лишь к собственным офицерам и собратьям по части.

К концу тридцатых годов, в свете приближающейся войны, «Лейбштандарт» разросся до масштабов полка, но все еще претендовал на отбор лучших из лучших. Разумеется, пополнение формировалось на добровольческой основе – для этого в стране хватало фанатичных идеологически обработанных молодых людей, прошедших через гитлерюгенд и «Арбайтсдинст». Действовали строгие правила отбора. Во-первых, кандидат, в возрасте от 17 до 22 лет, должен был доказать, что начиная с 1760 года его род не осквернен еврейской кровью. Во-вторых, производился строгий отсев по физическим данным – рост кандидата не мог быть меньше 180, позднее 184 сантиметров, и наличие одного-единственного запломбированного зуба становилось причиной для отказа. Если эсэсовец хотел стать офицером, сначала он должен был два года прослужить рядовым, хотя, в отличие от регулярной армии, в «Лейбштандарте» от кандидатов в офицеры не требовалось свидетельства об окончании высшей школы.

Курсанты офицерской школы становились элитой внутри элиты. После двухлетней службы рядовыми, в ходе которой они приобретали гораздо более глубокое знание жизни солдат, чем армейские офицеры, курсанты отправлялись на обучение в юнкерскую школу СС либо в Бад-Тёльц, либо в Брауншвейг. Режим в обоих заведениях был жестким, упор делался на физическую подготовку и стойкость к тяготам. Само обучение тоже было гораздо более реалистичным, чем в армейских учебных заведениях, на занятиях широкомасштабно применялось боевое оружие. Так, например, перед войной будущим офицерам раздавали саперные лопатки и приказывали окопаться. По окончании выделенного на это времени на позиции выпускали взвод танков. Участь тех, кто окопался недостаточно глубоко, была незавидной. Имеются свидетельства и такого подхода к обучению: курсантам приказывали положить себе на голову – на каску, разумеется – гранату. После того как граната была приведена в равновесие, инструктор, находясь на должном расстоянии, приказывал выдернуть чеку и оставаться в стойке «смирно», пока та не взорвется. Если курсант четко замирал, то энергию взрыва рассеивала стальная каска и испытание проходило для него безвредно. Но вот если он начинал нервничать, дергаться и граната падала…

К 1939 году энтузиазм и фанатичная преданность собственному знамени помогли «Лейбштандарту» с лихвой восполнить нехватку военных традиций. Чувство превосходства аристократического меньшинства над массами обычных солдат и отгороженность от этих масс сводом собственных законов заставляли бойцов «Лейбштандарта» становиться хозяевами на поле боя.

Боевое крещение «Лейбштандарт» принял в Польской кампании, в которой участвовал в качестве полка мотопехоты. Потери этого полка оказались выше, чем у любого из армейских подразделений, и особенно высокими – среди офицерского состава. В последовавший затем период позиционной войны численность личного состава «Лейбштандарта» была восстановлена, и к следующей своей боевой задаче, нападению на нейтральную Голландию, это был уже усиленный полк. Совершив эффектный бросок в 120 километров за один день, полк успел принять участие в завершающих боях за Роттердам. Солдаты одного из подразделений полка ухитрились при этом прославиться тем, что серьезно ранили генерала Штудента, командира немецких ВВС, через два часа после приказа о прекращении огня.

Из Голландии «Лейбштандарт» был переброшен во Францию, а оттуда – в Россию, с недолгим «заездом» в Грецию по дороге. Именно в России «Лейбштандарт», к тому времени уже танковая дивизия, проявил себя в полной мере. В первые годы Русской кампании дивизия была везде, начиная каждое наступление, прикрывая каждое отступление, сражаясь отчаянно и храбро, порой до театральности, становясь надеждой каждого немецкого командира и кошмаром каждого русского, на чьем участке фронта появлялась. Именно «Лейбштандарт» захватил ключевое предмостное укрепление на Днепре, прорвал оборону русских в Крыму, взял Ростов, отвоевал Харьков, пытался пробиться к окруженной 6-й армии под Сталинградом. В затяжных битвах за незаметные деревушки снежных просторов Советского Союза сломалось немало элитных армейских немецких частей, и не один командир предпочел бы застрелиться зимой 1942/43-го, лишь бы уйти от необходимости снова поднимать в бой горстку посеревших скелетов, когда-то представлявших собой славный полк.

Но только не «Лейбштандарт». Зимние кампании, напротив, закалили дивизию и превратили в подразделение, не знающее поражений. Но принятая дивизией роль «пожарной бригады фюрера», выполняя которую приходилось носиться с одного фронта на другой, спасая безвыходные положения, приводила к большим потерям. И к концу 1943 года в священные ряды эсэсовской дивизии номер один набирались уже солдаты из десятка европейских стран, включая даже французов, противников двухлетней давности.

Со всей Европы стекались они – наивные и испорченные, храбрые и трусоватые. Все – молодые, все – верящие лживым обещание вербовочных плакатов, развешанных по вымершим европейским городам. Для них серебряный эсэсовский значок означал лишь приключения и славу в сражениях «за единую Европу против советских недочеловеков». Теперь, когда немцев в России загнали в угол, «германская» и «великогерманская» идеология почти исчезла из учебного процесса, уступив место «европейской» концепции. В Бад-Тёльце обучались будущие офицеры СС из столь разных стран, как, например, Норвегия и Литва. Эсэсовские офицеры-датчане учили курсантов-немцев. Бельгиец Лео Дегрелль стал командиром полка СС и кавалером Рыцарского креста. Выдвигались даже предложения приглашать английских и американских военнопленных к участию в учебном процессе СС, чтобы и они проникались идеями Новой Европы.

Но нетерпеливые «волонтеры» разительно отличались от представителей предыдущего поколения. Они безоговорочно приняли всю абсурдную антисоветскую пропаганду своих учителей. Реальностей русского фронта они не знали, русские были для них ублюдочными недочеловеками, которых необходимо «ликвидировать» (излюбленный термин) без тени сомнения, как и представителей любой другой нации, мешающей достижению великой цели. Действия групп этих новобранцев совместно с представителями старшего поколения СС, чей характер огрубел за два года войны в нечеловеческих условиях русского фронта, отличались скорой и подчас бессмысленной расправой.

Военные преступления совершались эсэсовцами и до появления каких бы то ни было европейских добровольцев. Например, в 1940 году, когда сотня солдат 2-го Норфолкского полка отказалась сдаться в Ле-Паради во время отступления к Дюнкерку, эсэсовцы из полка «Мертвая голова» перебили всех, кто выжил после боя. Это массовое убийство имело некоторый резонанс в немецкой армии, и ответственного за это командира грозились отдать под трибунал. [9]9
  В итоге он был осужден и повешен по приговору английского военного трибунала в 1948 году.


[Закрыть]Два года спустя солдаты и самого «Лейбштандарта», узнав о том, что шестеро их товарищей, взятых в плен русскими, убиты в ГПУ, на протяжении трех дней не брали пленных; один из немецких полковников подсчитал, что за этот период было убито около 10 тысяч русских.

Но с притоком европейских добровольцев в СС количество подобных случаев резко возросло. В Италии были массовые казни в Бовесе, к югу от Кунео, – в ответ на нападения партизан на немецких солдат. В деревне Орадур-сюр-Глен, на юго-востоке Франции, эсэсовцы разрушили все дома и расстреляли почти всех жителей после того, как «маки» застрелили одного из их офицеров. В Нормандии солдаты полка СС расстреляли 64 человека из числа английских и канадских пленных. Перечень подобных преступлений до отвращения велик.

Войска СС стали бичом Европы – жестокое, бессердечное сборище первоклассных солдат, сражающихся за утратившую смысл идею и давно исчезнувшую славу. И не было к концу 1944 года эсэсовского подразделения крепче закаленного в боях, более жестокого и беспощадного, чем первенствующая во всем СС – 1-я танковая дивизия «Лейбштандарт Адольф Гитлер».

5

В декабре 1944 года перед «Лейбштандартом» была поставлена самая грандиозная задача, какую дивизии когда-либо приходилось выполнять. Ей предстояло возглавить новое наступление на Западе, призванное разгромить англо-американские армии и переломить ход войны.

В задачу дивизии, вошедшей в состав 6-й танковой армии СС под командованием Зеппа Дитриха, входило прорваться за узкую линию фронта американцев на участке от Рётгена до Лосхайма, удерживаемую силами девяти дивизий. Осуществление самого прорыва возлагалось на две пехотные дивизии – 3-ю парашютно-десантную и 12-ю фольксгренадерскую дивизию. Их задачей было проделать брешь в обороне американцев в лосхаймском коридоре, через которую предстояло пройти 1-й танковой («Лейбштандарт») дивизии СС под командованием генерала Монке. Затем эсэсовские танкисты должны были быстро добраться до реки Маас и захватить мосты в районе Юи. Оттуда наступление четырех танковых дивизий СС 6-й танковой армии должно было продолжиться на Антверпен, основной порт снабжения сил союзников на континенте. Стратегические и политические цели этого дерзкого предприятия заключались в том, чтобы разделить английские и американские силы, оседлать главный путь их снабжения и поставить под угрозу способность Англии продолжать войну в Европе. Даже если последняя цель и осталась бы недостигнутой, все равно война затянулась бы, и Гитлер явно ожидал, что тогда англо-американо-советская коалиция распадется. В результате войны бы он все равно не выиграл, но мира мог бы добиться на более благоприятных условиях, чем требуемая союзниками «безоговорочная капитуляция».

Кроме того, Гитлер решительно хотел, чтобы ту великую победу, которой он ждал от наступления на Западе, одержали его войска – СС, не предавшие его, в отличие от служащих вермахта, устроивших июльский заговор. СС следовало предоставить лучшее оружие, лучшие танки, лучшее снаряжение; они должны были принести фюреру победу, а возглавить наступление должна была егоименная дивизия – «Лейбштандарт Адольф Гитлер».

Командовать броском «Лейбштандарта» к Маасу предстояло Йохену Пейперу. Как только 12-я и 3-я дивизии прорвут оборону противника, Пейпер должен был броситься в образовавшуюся брешь силами боевой группы из 5 тысяч солдат на «Тиграх», «Пантерах» и «Королевских тиграх», с группой САУ и зениток на шасси танков и БТР, саперами и батальоном мотопехоты.

Маршрут наступления Пейпера шел на запад от места прорыва – через деревню Хонсфельд на Бонье. Там он должен был повернуть в направлении Линьевиля, а оттуда двигаться на город Ставло на реке Амблев – это была первая река, которую Пейперу предстояло форсировать. Из Ставло дальнейший путь лежал в стратегически важную деревню Труа-Пон, где надо было форсировать следующую реку – Сальм. Переправившись, по узким арденнским долинам группа должна достичь Вербомона, а там выйти на хорошее шоссе и дойти по нему до Мааса.

Изучая подробную карту – составленную для предыдущего, 1940 года, наступления по тому же маршруту, – Пейпер буркнул командиру своей дивизии Монке, что это путь для велосипедов, а не для танков. Маршрут, правда, имел то преимущество, что на нем было не очень много мостов, которые могли бы взорвать, но на большой протяженности дорога была чересчур узка или извилиста, а на некоторых участках – например, от Линьевиля до Ставло – и узка, и извилиста одновременно, к тому же склоны местами чертовски круты. Танкам, особенно гигантским 72-тонным «Королевским тиграм», невозможно двигаться по такой дороге быстро, а Пейпер прекрасно понимал, что именно скорость передвижения способна обеспечить успех операции, что для победы необходимо действовать, пока янки не оправились от неожиданного удара.

Чем больше Пейпер думал о предстоящем пути, тем меньше он ему нравился. Разработанный Дитрихом план броска к Маасу предусматривал день на прорыв, день на то, чтобы пробраться через Арденны, и день – на окончательный бросок до реки. Вечером третьего дня уже следовало начать подготовку к форсированию Мааса, на четвертый день – захватить плацдарм на другом берегу. Пейпер сразу указал на нереальность этих сроков, но его никто не слушал. Ему объяснили, что маршрут выбран самим фюрером и обсуждению не подлежит. Пейпер умел держать удар, поэтому больше не поднимал эту тему и углубился вместе со своими офицерами в работу над картами. Однако он лично потратил ночь на пятидесятимильный бросок в «Тигре», чтобы убедиться, способен ли танк физически в означенное время пройти это расстояние. Удостоверившись, что это так, Пейпер перешел к другим делам.

На совещании 14 декабря с участием корпусного командира Германа Присса, который два месяца успешно оборонял Мец от генерала Паттона, и Монке, командира дивизии, оба этих командующих дружно уверяли Пейпера, что тот не должен беспокоиться о своих флангах. Его цель – Маас, и задерживаться для подавления какого бы то ни было местного сопротивления – не его задача. Полностью понимая свою миссию, воспитанный на гудериановской доктрине мобильной войны Пейпер был вполне готов оставить проблемы с местным сопротивлением или угрозой с флангов следующей за ним пехоте.

Однако на следующий день после совещания он услышал, что два состава с горючим для корпуса так и не прибыли. Это означало, что топлива не хватит и, несмотря на приказы двигаться на запад как можно быстрее и нигде не останавливаться, все же придется задержаться, чтобы где-нибудь горючее найти. Иначе как добраться до Мааса? Разведка, которой в изобилии поставляли информацию как шпионы, так и сочувствующие жители с той стороны фронта, сообщала о возможности наличия у американцев складов горючего в Бюллингене, Ставло и Спа. Соответственно, эти три населенных пункта, расположенные чуть севернее оси наступления, приобретали для Пейпера особое значение. Но эти соображения он пока держал при себе.

Чем ближе подходил намеченный срок операции, тем больше появлялось у Пейпера сомнений в успехе. Перед его глазами все чаще возникала карта, на которой синими стрелочками были отмечены американские части, расположенные в Арденнах. Каким образом он должен был пробиваться сквозь них силами одной боевой группы? Вспоминался разрушенный Дюрен, куда его полк на несколько дней посылали помочь в расчистке города после бомбардировки союзниками очевидно невоенных объектов. Тела убитых приходилось чуть ли не соскребать со стен, и Пейпер готов был «кастрировать совершивших это свиней розочкой от бутылки». Его решимость во что бы то ни стало довести операцию до успешного завершения от этого только возросла. Кремер тоже, должно быть, разделял сомнения Пейпера в успехе операции, потому что незадолго до ее начала позвонил Пейперу и сказал:

– Мне плевать, что и как вы будете делать. Только дойдите до Мааса – даже если у вас останется к тому времени только один танк. Хоть одним танком доберитесь до Мааса – это все, что я прошу.

Пейпер сделал из этого только один вывод – Кремер сам не верит в то, что удастся добраться до Антверпена, и стремится лишь успокоить фюрера, что его указания выполнены и танки дошли до Мааса – что само по себе было бы достижением.

15 декабря пришли плохие новости по поводу отсутствия ожидаемых составов с горючим. Для Пейпера это было ударом. Но первый день великого наступления оказался еще хуже: казалось, все не так. Пехота с обоих флангов не сумела вовремя достичь своих целей. 3-я парашютно-десантная дивизия, хорошо зарекомендовавшая себя во Франции и оснащенная лучше любой другой пехотной дивизии в 6-й армии, оказалась укомплектованной плохими офицерами и зелеными солдатами. И вот на дороге в лосхаймский коридор в грязи и снегу стояло множество бронированных машин, забивших всю дорогу в ожидании сигнала к наступлению. В полдень пришло срочное сообщение из штаба корпуса: «Повернуть на запад, в Ланцерат. Наступление 3-й парашютной дивизии захлебнулось. Прибыть туда и обеспечить продолжение наступления».

Пейпера не было необходимости торопить – первые танки вскоре уже двигались в указанном направлении. На дороге постоянно попадались машины, принадлежащие наступающим пехотным дивизиям. По обе стороны дороги тянулись печальные колонны раненых, которые пешком двигались в тыл, к медпунктам. Внезапно впереди на дороге показалась колонна артиллерии на конной тяге. Пейпер, ни секунды не колеблясь, промчался прямо сквозь них, оставляя за собой бросившихся врассыпную лошадей и зависшие над кюветом повозки.

Наконец эсэсовцы приблизились к арене боевых действий. Над темной стеной соснового леса полыхали желтые вспышки, от которых во все стороны расходились клубы дыма. По обеим сторонам дороги валялось брошенное имущество, и американское, и немецкое. В сыром поле справа от дороги догорал американский полугусеничный вездеход.

Внезапно колонна остановилась. Пейпер выпрыгнул из своего джипа, в котором ехал вслед за головными танками, чтобы выяснить, в чем дело. Посреди дороги под странным углом стояла «Пантера», одна из ее гусениц была разорвана, а водитель танка сидел на броне, обхватив руками окровавленную голову.

– Мины, господин полковник! – доложил командир.

Пейпер кивнул – он понял. Десантники не разминировали дорогу, и немцы нарвались на одну из собственных мин! Саперы находились в самом хвосте колонны – на то, чтобы им добраться сюда со своими металлоискателями, потребовалось бы не меньше часа. Пейпер на секунду задумался, затем приказал:

– Ехать вперед прямо по минам! – и вернулся в свой джип, не успел командир и слова сказать.

Колонна рванулась дальше, периодически отмечая свое продвижение взрывами, когда очередной танк или полугусеничный вездеход наезжал на мину. Этот маленький участок пути стоил Пейперу шести бронемашин, но группа неудержимо продвигалась на запад.

К полуночи они подъехали к Ланцерату, и колонна стала замедлять ход. На единственной улочке поселка валялись обломки – следы сегодняшних боев, на которые машины то и дело натыкались в темноте. Пейпер все больше злился. Где эти чертовы десантники? Ни часовых, ни патрулей – вообще никого!

Один из солдат обратился к нему:

– Их командный пункт здесь, господин полковник!

Джип остановился возле кафе с затемненными окнами, ставшего командным пунктом 9-го парашютно-десантного полка. Пейпер с трудом выбрался из машины и встал на грязную мостовую.

Он устал, но в голове его крутились слова Кремера: «Хоть одним танком доберитесь до Мааса».

Пейпер открыл дверь и вошел в кафе.