Текст книги "Человек из кремния"

Автор книги: Чарльз Плэтт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

– Хорошо.

– Я могу узнать, как вас зовут.

– Шерон.

– Хорошо; спасибо, Шерон. Я перезвоню ближе к вечеру.

Shutdown [Закрытие]

Как ни страшно было звонить, гораздо страшнее было возвращаться теперь домой. Никакой реальной причины для страхов не было они возникли в ее сознании просто так, из ниоткуда, и по мере приближения к куполу все сильнее сжимали свои объятья.

Войдя в купол, она увидела отца, поспешно набивающего бумагами чемодан. Лучи утреннего солнца наискось прорезали жилую половину, и золотистые пылинки клубились в их свете, разлетаясь в стороны от бумаг, которые сортировал отец, отбирая лишь некоторые, а прочие отбрасывал. Она смотрела на него и размышляла, что же он такое затеял и отчего в куполе так тихо. Затем поняла – почти все компьютеры были отключены.

Он почувствовал ее присутствие и поднял на нее пронзительный, подозрительный взгляд.

– Юми! Где ты была?

Они тут же почувствовала свою вину, точно отец способен был читать ее мысли, либо каким-то образом подслушал звонок. Он был настолько всеведущ,– порой казалось, что для него нет ничего невозможного.

– Я спускалась в магазин,– ответила она, удерживая на лице маску скромности и тщательно скрывая свои чувства.

– Зачем? – Он, не отрываясь, смотрел на нее.

Юми почувствовал себя непроходимой дурой – даже не догадалась что-нибудь купить... Так вот и стой теперь перед ним с пустыми руками...

– Просто захотелось прогуляться.

– Что ж, рад, что ты, наконец, вернулась. Мы уезжаем.Он бросил в чемодан поверх бумаг что-то из одежды.– Тут кое-что произошло. Я связался с моими друзьями из "Крайоник Лайф". Мне нужно лечь в больницу в Лос-Анджелесе не завтра, а еще сегодня. Если мы выедем через 15 минут, я как раз успею по пути забросить тебя в аэропорт. Я взял тебе место на рейс, отлетающий к Гавайям сегодня, в семь вечера.

Она безучастно взирала на него. Так всегда: сколько бы ни старалась она предсказать заранее его настроения и требования, он всякий раз выкидывал такое, отчего она терялась и цепенела.

– Что случилось? – спросила она.– Это из-за твоего рака?

– Рака? – Он, казалось, был сбит с толку; затем в нетерпении покачал головой.– Нет, дело совершенно в другом.

– Что-то случилось в той лаборатории? – Хотя сейчас воскресенье, люди внизу часто работают сверхурочно.

Он махнул рукой.

– Нет времени все это обсуждать. Извини.– Он отвернулся к той компьютерной системе, что все еще работала, и принялся отключать ее, бросив через плечо:

– Пожалуйста, собирайся не медля.

Она спустилась в одно из кресел, заваленных бумагами. Теперь понятно, почему она постоянно чувствует себя ребенком рядом с отцом – он всегда обращался с ней, как с ребенком.

– А что, если я не готова к отъезду?

Он медленно обернулся, прокручивая ее слова в голове, пытаясь уловить их смысл.

– Это дом – мой,– раздельно, слово по слову, сказал он, взирая на нее, как на безнадежную дуру.– А ты, Юми, моя гостья. Вчера ты подписала документ, в котором отказалась от всех прав на собственность. И не имеешь никаких оснований оставаться здесь после моего отъезда.

Она тихо, с отвращением, фыркнула.

– Конечно, конечно, ты прав. Я действительно, как ты сказал, не имею никаких оснований. Твое жилье, твоя жизнь, тебе и решать, а чего бы ни хотела я – все вздор.– она поднялась и направилась в свою комнату.– Так что ты не беспокойся, я буду готова вовремя. Я не смогу вынести, если заставлю тебя ждать отец.

Unloaded Zone

Ехали молча. Молчание это просто выгрызало все изнутри. От него судорожно подводило живот, болела голова и хотелось совершить что-нибудь очень решительное – пнуть отца, заорать, распахнуть дверцу и выпрыгнуть из машины на ходу... Но Юми подавляла эти желания и сидела, уставив невидящий взгляд в окно, стараясь не думать ни о чем.

Что же касается Готтбаума – если молчание ему и досаждало, он этого не показывал. Он умело вел машину на большой скорости, следуя, видимо, им самим составленному расписанию. К середине дня они достигли LAX.

Остановившись в разгрузочной зоне, отец поставил машину на тормоз и посмотрел на Юми. Ей показалось, что в его глазах на секунду появилось нечто этакое; какое-то неосознанное чувство – возможно, даже минутное сожаление.

– Прошу прощения за то, что приезд не доставил тебе большего удовольствия,– сказал он.

Она еще секунду вглядывалась в его лицо, точно для того, чтобы убедиться, вправду ли он что-нибудь чувствовал. Но под давлением ее внимания он вновь стал самим собой. Суровые морщины на его лице стали глубже, и он отвел взгляд, покосившись на часы в приборной панели.

Так и есть. Он покончил с ней и теперь хочет только поскорее уйти.

– Наверное, я никогда больше не увижу тебя,– сказала она с трудом.– Хотя все еще не верится, что ты собираешься... сделать то, о чем говорил.

Отец пожал плечами.

– В конце текущей недели увидишь в новостях мой некролог.

Юми теребила ткань своего платья.

– Ты проводишь меня до терминала? – Она наперед знала, что отец откажется, но пусть сам прямо скажет об этом...

– Извини,– сказал он,– я не могу.

Она взяла с заднего сиденья свою сумку, бросила ее на колени и обхватила руками. Тут ей подумалось: а что, если она вдруг заорет:

– А ну вылазь, ублюдок, из своей е...й машины, обними и поцелуй меня на прощанье, как все нормальные люди!

Она отворила дверцу.

– До свидания отец.

– До свидания, Юми.– Рука его потянулась к рычагу передач.

Она выбралась из машины, и звучно хлопнула дверцей. Машина тронулась с места, отворачивая от обочины. Неужели он действительно вот так просто уедет?

Его машина пристроилась к потоку экипажей и уже через 10 секунд скрылась из виду.

Reasonable Doubts [Небеспочвенные сомнения]

Злая, как черт, широкими размашистыми шагами, с бледным лицом и до скрипа стиснутыми зубами они прошла к аэровокзалу и остановилась у первого попавшегося таксофона. Злобными, резкими тычками набрала номер. На этот раз без всяких опасений.

– Шерон Уилсон? – спросила она, услышав в трубке женский голос.

Последовала некоторая заминка.

– Нет. Это – Шерон Бейли.

Только спокойствие. Юми прижалась лбом к холодной металлической стенке телефонной будке.

– Но вы – жена Джима, я узнаю ваш голос. Я уже звонила вам.

Снова пауза.

– А кто говорит?

– Это Юми.– И тут она поняла, в чем дело.– Ваш муж назвался фамилией Уилсон – наверное, потому, что считал необходимым скрыть, кто он на самом деле. Он работает в отделе безопасности, ведь так? Но, пожалуйста, скажите ему, что я звоню. Я уверена, он захочет поговорить со мной.

Женщина нервно засмеялась.

– О, понимаю.

– Он дома?

И вновь пауза.

– Нет. Он звонил еще раз. Он где-то на прибрежном шоссе, все еще старается наладить машину. Видите ли... вы меня извините, но если дело касается... безопасности, мне, наверное, не следует вмешиваться.

Юми была воспитана в уважении к желаниям других; так, чтобы не быть навязчивой и никого не оскорбить. Мать называла это вежливостью, отец же принимал такое отношение к себе как должное и единственно верное. Но здесь, у таксофона, Юми было так обидно и больно, что она не в силах была считаться с другими людьми.

– Когда я звонила вам в прошлый раз, вы говорили, что муж делится с вами подробностями своей работы.

– Н-ну... иногда,– неохотно ответила Шерон.

– Джим не рассказывал вам о своем визите к доктору Лео Готтбауму? Я – Юми Готтбаум, его дочь.

– О, понимаю.

– Ваш муж интересовался работой отца. Проектом "ЖС". Сейчас я располагаю нужной ему информацией. Пожалуйста, скажите, как мне с ним связаться?

И еще одна – длиннющая! – пауза на том конце.

– Никак. Он звонил мне из автомата и сказал, что телефон в его машине не работает, а починить машину на станции техпомощи он не может – сегодня воскресение. Возможно, ему придется еще одну ночь провести там, и дома он будет только завтра.

Юми, сильно обеспокоенная, смотрела в окно аэровокзала. Верить ли предчувствиям? Да, она давно поняла: от отца всегда следует ожидать самого худшего.

– Я только что проехала едва ли не все прибрежное шоссе,– спокойно сказала она.– И видела несколько станций техпомощи – они были открыты. Если ваш муж смог позвонить из автомата вам, он так же просто мог бы вызвать буксир. Скажите, вы уверены, что слышали именно его голос?

– Д... да. Голос был его.– Шерон встревожилась.– Что вы хотите сказать?

– Нет, ничего определенного. Просто у меня дурное предчувствие. – Юми немного поразмыслила. Что-то в ней толкало ее повесить трубку, забыть обо всем и поскорее ехать домой, на Гавайи, в обычную неспешную повседневную жизнь. Но, вспомнив, как отец бросил ее здесь, на тротуаре, она вновь обрела прежнюю решимость.– Я понимаю, вы со мной незнакомы, и я прошу слишком многого, но я просто не знаю, что мне делать. Можно мне приехать к вам? У меня – некоторые вещи вашего мужа, и их следует вернуть ему. И, если он снова позвонит, я смогу с ним поговорить.

Шерон собралась было ответить, но осеклась. Юми терпеливо ждала, не обращая внимания на аэровокзал, на объявления о рейсах, толпы пассажиров, снующих через площадь...

– Нет. Не думаю, что вам следует приезжать,– наконец сказала Шерон.– Одно из первых правил Джима: никогда не давать наш домашний адрес кому-либо, хоть как-то связанному с делом. [расследованием].

– Тогда, быть может вы сможете подъехать ко мне? У вас ведь есть портативный телефон? А звонок по домашнему номеру может быть переадресован на него.

– А вы настойчивы,– нервно хохотнула Шерон.

– Нет, вообще-то я не такая. Я живу тихо – спокойно, делаю украшения и продаю их туристам. Для меня сложившаяся ситуация совершенно необычна. И мне приходится очень стараться, чтобы сделать все верно. Пожалуйста, скажите, вы сможете?

– Ладно,– вздохнула Шерон.– Ладно. Где вы сейчас?

На миг Юми позволила себе удовлетворенно расслабиться. Она добилась того, что обычно считала совершенно невозможным.

– Я в международном аэропорту Лос-Анджелеса,– сказала она.– Теперь – как я выгляжу. Я – наполовину японка, в руках – белая парусиновая сумка, а одета я в длинную юбку и белую хлопчатобумажную блузку. Буду ждать у "Федерал Эрлайнс Билдинг", на верхнем уровне.

Threats [Знамения беды]

Шерон появилась в аэропорту лишь через полтора часа. Приехала она в маленьком красном электрическом "фиате" с мятым крылом, погнутой антенной и разбитой фарой. Она остановилась у бровки, перегнулась через сиденье и распахнула дверцу с "пассажирской" стороны. Шерон оказалась симпатичной молодой женщиной с живыми глазами и застенчивой улыбкой.

– Привет,– сказала она.– Вы, должно быть, Юми. Извините, что так долго – мне пришлось искать няню.

– Нет, все в порядке. Рада с вами познакомится, Шерон.

Юми села в машину. Теперь, лицом к лицу с собеседницей, она была не так уж уверена в себе – по телефону быть храброй куда как легче.

А Шерон окинула ее пристальным взглядом и, похоже, на душе у нее стало полегче.

– Я понимаю, это глупо, но я боялась, что вы... окажетесь не той, за кого себя выдавали.

– Я – дочь знаменитого человека, который считает себя выше закона,– сказала Юми.– И я... хочу помочь вашему мужу.

Прозвучало это сурово, без всякого юмора, и обстоятельство это смутило Юми. Она опустила взгляд и расправила юбку на коленях, отметив мимоходом, что внутри машина была в столь же плачевном состоянии, как и снаружи. На полу валялись квитанции заправочных станций, игрушечный грузовичок и смятая автодорожная карта, а крышка бардачка удерживалась в закрытом состоянии посредством кусочка скотча. Наверное, на людях, в своей профессиональной жизни, она еще придерживается образа дамы элегантной, однако в жизни личной не слишком заботится о том, чтобы все было "на ять". Юми почувствовала невольную симпатию к Шерон.

– Итак, вы хотели поговорить? – спросила та.

– Именно. До моего самолета еще четыре часа. Я выкупила свой билет, пока ждала вас.

– Наверное, надо бы куда-нибудь поехать. Как насчет дамбы, в Венеции? Это недалеко.

Юми пожала плечами.

– Хорошо.

Через некоторое время, найдя место для машины, они поднялись по лестнице на белую стену дамбы – 20 футов в высоту, 10 в ширину – укрывавшей в своей тени condos, бары и рестораны, смотревшие некогда в океанскую даль. Променад наверху заполняли велосипедисты, парочки гуляющих, детишки с воздушными змеями и старички, сидящие на скамейках.

– А знаете, я до сих пор помню этот берег,– сказала Шерон, глядя, как барашки волн перекатываются через волноломы и шлепаются в подножье дамбы.– Мой папа некогда водил меня сюда, когда я была маленькой.

– Купаться?

Шерон покачала головой.

– Тогда здесь было слишком грязно.

Они остановились у ресторана, заделанного в дамбу одной стороной и нависавшего над морем; желтый тент был растянут над столиками, расставленными по полукруглому патио. Почти всем посетителям было за 60 и даже за 70. Старики потягивали пиво или кофе, читали старообразные газеты и бумажные книги, в полной мере наслаждаясь уходящим днем.

Едва Юми и Шерон сели за свободный столик, к ним подкатил робот-официант.

– Приветствую вас в нашем ресторане! Меня зовут Фрэнк. Позволите ли принять ваш заказ?

– Господи Иисусе... По-моему, не следует давать роботам имена,– сказала Шерон.

Есть у вас зеленый чай со льдом? – спросили Юми.

– Да, у нас есть зеленый чай со льдом. Для вас – зеленый чай со льдом?

– Да; пожалуйста.

– Один раз зеленый чай со льдом,– сказал робот.

– А мне необходимо выпить,– сказала Шерон.– Белый ром со льдом и содовой.

– Один раз белый ром со льдом и содовой.– Инфравизор робота повернулся, проверяя, нет ли за столиком еще клиентов.– Это будет все?

– Да, это все.

– Благодарю за заказ. Минуточку.

– Я была здесь с Джимом,– сказала Шерон,– несколько лет назад, когда ресторан только-только открылся. Он был неравнодушен к океану. Говорит, есть в нем нечто мистического толка – ведь он так много скрывает под поверхностью... Часами может смотреть на волны... – На миг она погрузилась в воспоминания, но тут же вернулась к настоящему.– Так скажите, пожалуйста, в чем же дело?

Юми сложила руки перед собой, одну ладонь на другую, и посмотрела на Шерон. Лицо собеседницы располагало: честное, открытое, искренне заинтересованное... Завести друга для Юми было слишком тяжелым делом, а доверяться людям – еще тяжелее, но в данном случае не слишком уж разбираться было некогда.

– Я расскажу все с самого начала.

Шерон оказалась хорошей слушательницей. Она внимательно выслушала, как Юми описывала своего отца, его работу, внезапное приглашение приехать и все, что произошло после. Робот-официант принес заказанные напитки; Юми и не заметила своего стакана – она рассказывала то, что знала о проекте "ЖС".

– У меня нет ни малейших сомнений: отец не просто интересовался возможностью сканировать и сохранять интеллект лабораторных животных для военных целей. Наиболее очевидным применением с его точки зрения являлось бы сканирование и сохранение человеческого сознания. Это обещало бы в некотором роде бессмертие, да к тому же предоставило бы ему позицию силы.

Шерон, уже осушившая свой бокал, сидела напротив, подперев ладонью подбородок, а локтем опершись на стол, и внимательно смотрела в лицо Юми.

– Я не много знаю о компьютерах, но хранить в машине чей-нибудь интеллект... Это кажется невозможным.

Юми торжественно-серьезно покачала головой.

– Еще когда я была маленькой, отец однажды сказал, что и в те времена компьютеры были достаточно емки, чтобы вместить память человека. Говорил, что реальных сложностей две: отсканировать нейроны и сымитировать, как они связаны друг с другом.

– Но, когда Джим позавчера вечером говорил со мной о "ЖС", он сказал, что проект полностью несостоятелен.

– Отец – почти случайно – признался мне, что исследования успешно завершены. Только он скрывает это от нанимателей вашего мужа. От "Норт-Индастриз".

Шерон слабо улыбнулась.

– Наверное, вам можно сказать... Джим не работает там. Его наниматели – ФБР.

Юми ненадолго стихла.

– А; теперь понимаю.– Она кивнула каким-то своим мыслям.– Теперь понимаю.– Она заново обдумала несколько минут, проведенных в машине Бейли.– Знаете, по-моему, он хотел сказать мне, кто он на самом деле, когда назвался настоящим именем и дал номер телефона.

Шерон быстро кивнула.

– Абсолютно верно. Именно тот факт, что он дал вам наш номер, и склонил меня согласится на встречу с вами. Для этого он должен был счесть вас достойной симпатии и доверия.

– Значит, он участвует в крупном полицейском расследовании?

Шерон рассмеялась.

– Господи, да нет же! На все это он наткнулся сам. Даже рапорта составить не успел.

– М-мх.– Юми закусила губу.– Это уже хуже. Допустим на минуту, что отец как-то выяснил, кто ваш муж на самом деле. Зная, что угрозу его работе представляет только один человек, он... – Юми не договорила.

– Стоп, стоп, минуточку.– Шерон принялась щипать бумажную салфетку под бокалом, отрывая маленькие клочки от уголка.– Ваш отец – не преступник, и те люди, что работают в "Норт-Индастриз", всеми уважаемые ученые.– Звучало это более как вопрос, нежели как утверждение. Она смотрела на Юми, ожидая обратного утверждения.

Юми покачала головой.

– Представьте, что вы 30 лет всю себя отдавали делу. Вы свято верите, что можете обмануть смерть. И вдобавок изменить весь мир. И вот в самый последний момент появляется угроза всему, чего вы добились. И вы при всем при том такой человек, которого на деле заботят только две вещи: наука и самосохранение.

Шерон опустила взгляд, увидела кучку обрывков салфетки, поморщилась, хотела было что-то сказать, но смолчала и приложила руки к глазам.

– Все это трудновато принять...

– Что-нибудь еще? – К ним опять бесшумно подкатил робот-официант.

– Нет! – рявкнула Юми во внезапной вспышке раздражения.– Больше ничего!

– Позвольте мне,– сказала Шерон. Она явно рада была поводу отвлечься. Выудив из сумочки свой кредит-диск, она вложила его в дешифратор робота и подождала, пока он не высунется назад вместе с бумажной квитанцией.

– Спасибо,– сказал робот.– Возвращайтесь к нам поскорее.

– Надеюсь, я не попусту взбудоражила вас,– сказала Юми.– Но я твердо уверена: существует реальная опасность. И я в ответе за все. Доверься я вчера вашему мужу, когда он просил помочь...

Шерон натянуто улыбнулась, сделала глубокий вдох, и снова взяла себя в руки.

– Нет, вы ни в чем не виноваты. Джим действовал на свой страх и риск...

Юми пожала плечами.

– Я чувствую, что обязана помочь.

Шерон испытующе взглянула на нее.

– Но только ли в Джиме дело? Наверное, вы сердиты на отца. Не хочется ли вам, в некотором роде, отомстить?

Вопрос застал Юми врасплох. Она почувствовала, что щеки ее покрывает румянец.

– Вы – женщина проницательная.

– Я – журналист. По-моему, это у меня профессиональное. Но мне нужно заняться делами.– Она оттолкнула кресло. Похоже, плохие вести только придали ей сил.

– Что же вы думаете делать?

– Позвоню Джимову непосредственному начальству, если только смогу найти его в воскресенье. Или пойду в местное отделение полиции, подам заявление о пропаже человека попрошу отыскать больницу куда лег ваш отец. А завтра первым делом свяжусь с "Норт-Индастриз"...

– Нет! – Юми хлопнула ладонями по столу. Хлопок был резким и громким; она сама себе удивилась – никогда не распускалась так на людях. Но ведь очень – жизненно важно было убедить Шерон... – Если вы позвоните в полицию по обычной телефонной связи, или если полицейские будут пользоваться обычными радиодиапазонами, очень может быть, что отец и его коллеги узнают обо всем. Они будут еще более напуганы – и еще более опасны. Для вашего мужа и для вас.

Шерон смутилась.

– Но я не понимаю, как они смогут...

Юми сжала руку Шерон.

– Пожалуйста, поверьте мне! Муж ваш недооценил моего отца, но вы не должны совершать той же ошибки! Лео Готтбаум еще 50 лет назад ломал парольные защиты, чтобы проникать в базы данных! У него есть системы, которые – я уверена – могут автоматически прослушивать тысячи звонков, реагируя на ключевые слова. Я не специалист и не знаю подробностей, и сама компьютерами никогда не занималась. Но я росла рядом с ним и знаю, на что он способен, и знаю, что совесть его мучить не будет.

Шерон вымученно засмеялась.

– Вы действительно во всем этом убеждены?

Юми опустила взгляд.

– Извините, я не хотела на вас кричать.– Она взглянула на свои часы и только теперь поняла, сколько времени прошло.– Боюсь, нам пора возвращаться. Мне еще нужно успеть на самолет.– Она неловко отодвинула кресло и поднялась.Но, Шерон, пожалуйста, пока существует еще вероятность, что муж ваш жив, не делайте ничего, что может насторожить отца и его людей.

Они вернулись к машине и поехали в аэропорт. Шерон вела машину молча, глядя прямо вперед, погрузившись в глубокие раздумья.

– Вы, говорите, журналист? – спросила Юми.

Шерон медленно, рассеяно кивнула.

– Да, верно. Я работаю на местной телестанции.

– Это хорошо. Значит, вы умеете и собирать информацию, и распространять ее. Гласность может послужить очень мощным оружием против отца.– Юми вынула из сумки описание проекта "ЖС", а также компад Бейли.– Ваш муж случайно забыл эти вещи у отца. Я подумала, что в компаде его личные заметки, и не смотрела, но они могут быть полезны. А в папке – описание проекта. Будете читать: не забывайте: мой отец признался мне в личной беседе, что они добились успеха в решении всех поставленных задач.– Юми положила то и другое на заднее сиденье.

Шерон выехала на пандус, ведущий к Федерал Эрлайнс Билдинг, высмотрев свободное место, подрулила к бровке и поставила машину на тормоз. Откинувшись на заднее сиденье, она устало провела руками по лицу.

– Мне следует поблагодарить вас,– подавленно сказала она.– Только я от всей души надеюсь, что вы ошибаетесь относительно... того, что может случиться.

– Конечно, я могу ошибаться. Муж ваш может быть в каком-нибудь мотеле у прибрежного шоссе. Вполне возможно.

– Наверное, мне лучше поехать поискать его. Хуже от этого не будет.

Юми обдумала все это и покачала головой:

– Если с ним все в порядке, очевидно, что он связался бы с вами. Если же, напротив, случилось что-то плохое, отец сделает все, чтобы отвести от себя подозрения. Я понимаю очень трудно вот так сидеть и ждать, но, я уверена, вы в любом случае очень скоро что-нибудь узнаете.– Она взглянула на часы и отворила дверцу машины.– Боюсь, мне пора. Надо бы мне остаться, помочь вам, но если отец проверить списки пассажиров и обнаружит, что я не села в самолет, он поймет, что тут что-то не так.

Шерон разглядывала свои руки, лежавшие на баранке. Затем, повинуясь порыву, она распахнула свою дверцу, выбралась наружу, быстро обойдя машину, подошла к Юми, стоявший уже на тротуаре, и взяла ее за руку.

– Вы сделали гораздо больше, чем должны были,– сказала она.– Я вам так благодарна... – И неожиданно обняла ее.

Юми была слишком удивлена, чтобы как-то реагировать. Шерон крепче сжала ее в объятиях, затем немного отстранилась, глядя ей в глаза с явной искренней благодарностью. Все произошло настолько стихийно, что Юми не знала, что и думать, а уж тем более – что сказать.

– Можно позвонить вам и рассказать, как все вышло? спросила Шерон.

– Да-да, пожалуйста.– Юми неловко порылась в сумке и нацарапала на клочке бумаги телефон, радуясь поводу отвлечься.– Звоните в любое время. Однако, пока все не разрешится, будьте осторожны с упоминаниями того, о чем я вам говорила.– Она втиснула бумажку в ладонь Шерон и, испугавшись переполнявших ее чувств, повернулась и поспешила к аэровокзалу.

LAST RITES [Последние процедуры]

Голова болела, точно цепами молотили; во рту – неприятный кислый привкус... Бейли встрепенулся и заморгал, пытаясь сосредоточится. Темно; кажется его куда-то везут... Машина? Сиденье неудобное, жесткое... Он попробовал пошевелить руками и обнаружил, что запястья снова стянуты лентой. И на голове что-то такое есть. Опять черный пластиковый пакет. Пакет ли? Он тряхнул головой. Да, пластик на лице, стянут вокруг шеи.

Впрочем, больших неудобств это не причиняло: он был очень сонным и, как бы ни старался сконцентрироваться, мысли ускользали куда-то в темноту. Опять наркотики, пришло смутное понимание. Он сглотнул и облизнул губы.

– Куда мы едем? – услышал он собственный голос, до странного громко прозвучавший внутри головы.

– Я везу вас в гости к одним моим друзьям.

Бейли снова и снова силился сосредоточится. Ну да, этот, рядом – Готтбаум.

– Мы едем назад в купол?

– Нет. Мы с вами, мистер Бейли, в большом Лос-Анджелесе. Теперь вы – мой подопечный. Доктор Френч пожелала, чтобы было так.

– Я хочу выглянуть в окно. Можно?

– Сожалею. Будет лучше, если вы не увидите, куда вас везут. Мои друзья согласились помочь на условиях полной анонимности.

Бейли рассмеялся. Смех сильной болью отдавался в голове, да еще породил кашель, отчего стало еще хуже.

Он слабо рванулся. Лишенный возможности видеть, он чувствовал себя весьма погано.

– Все равно собираетесь убить – так какая разница?

– Не убить. Просто деанимировать,– поправил Готтбаум.– И если все пройдет, как задумано, в чем я ничуть не сомневаюсь, вы сохраните все свои качества. Включая память.

– Как инфоморф... – Это не имело значения. Никакого.

– Да, вы станете инфоморфом,– отстраненно, безучастно ответил Готтбаум.

Бейли пытался подумать, невзирая на наркотики, как следует. Простейшая логика давалась с необычайным трудом.

– Если вы отпустите меня, я ничего не скажу. Не стану бурю затевать. Слышьте, я даже рапорта не успел составить...

– Рад слышать. Спасибо за подтверждение. И все же ставка тут слишком высока для нас, чтобы просто отпустить вас под честное слово.

Бейли поерзал на сиденьи и, точно сквозь туман, осознал: он – на переднем сиденьи, а сидящий рядом Готтбаум – за водителя. Может, удастся пробить головой стекло, выбраться, упасть на дорогу, а тогда кто-нибудь увидит... Ехать, куда везут, ему вовсе не хотелось. Страшно было. Он, конечно, под наркотиками и не может нормально думать, однако он знал, что ему страшно. Может, удастся пробить головой стекло...

Машина остановилась; Готтбаум нажал клаксон – раз, еще.

– Приехали,– сказал он.

Бейли внесли в какое-то помещение. Пахло химией. Было холодно. Его разложили на чем-то твердом, привязали и сняли с головы пакет. Он сощурился и заморгал. Сглотнул – очень хотелось есть. Почему его не кормят? Куда привезли? Стеллаж во всю стену, уставлен электронным оборудованием; пара каких-то устройств с отходящими от них трубками; два человека в хирургических масках и зеленых халатах... Что здесь творится?

Появился третий – то был Готтбаум, тоже в маске, шапочке и стерильном халате.

– Уверяю вас,– сказал он Бейли,– все пройдет относительно безболезненно.

– Безболезненно? – Он медленно повернул голову, пытаясь вникнуть в суть.

– Сканирование, Бейли, есть процедура долгая деликатная и хлопотная. Ваш мозг придется охладить до полного затвердевания. Мои друзья – рекомендую – специалисты по крионике. Они в нашу работу верят и вполне осведомлены о ее результатах.

Бейли скривился.

– Нет,– слабым голосом сказал он.– Я не хочу...

– Мы готовы начать перфузию, доктор Готтбаум,– сказал один из тех, в халатах. Над его маской можно было различить бледноголубые глаза, да маленькую розовую родинку на лбу, чуть сбоку. Говорил он так, точно для счастья ему не хватало чего-то очень существенного.

Сквозь туман в голове блеснуло воспоминание. Бейли бессознательно рванулся, пытаясь сесть.

– А где Баттеруорт?

– Майкл Баттеруорт вместе с остальными членами группы сейчас в "Норт-Индастриз" готовит оборудование для вашего сканирования. К счастью, сегодня воскресенье, и мы можем работать, не слишком опасаясь нежелательных вторжений. Баттеруорт будет заниматься расчетами мозга. В настоящее время он – единственный, чья квалификация достаточно высока.

Бейли слабо застонал. Тот единственный, кому он хотел довериться – именно он собирается... разрезать его, Бейли, на куски...

– Вы просто отпустите меня,– сказал он.– Оставьте меня в покое, а я оставлю в покое вас.

– Доктор Готтбаум? – Тот с родинкой, что-то держал в руках.– Я полагаю, именно вам следует...

– Да. Это – моя обязанность.– Он опустил взгляд на Бейли.– Сейчас вам введут нейтрализатор для введенного ранее седатива. Вы ощутите вдруг необычайный прилив сил ясность мысли. Затем мы начнем перфузию – заменим вашу кровь реактивами, которые предохранят ваши клетки от повреждений при замораживании и вы быстро потеряете сознание. А ощутите только нарастающую слабость.– И с этими словами он приложил инъектор к руке Бейли.

Туман в голове – точно ветром унесло. Бейли, словно бы вышел из мрачной, невыносимо жаркой комнаты в ослепительный, льдисто-холодный зимний день. Пульс забился в два раза чаще. Бейли обнаружил, что привязан к операционному столу; дикий, ослепляющий свет бьет прямо в лицо; на колесном столике, стоящем в головах, разложены стальные инструменты. Его собираются убить.

– Нет! – закричал он.– Господи... Шерон!

В руку его вонзилась полая игла. От сильной боли Бейли вскрикнул. Машина [?]. Рука тут же стала холодной, как лед, и начала очень болезненно пульсировать.

– Стойте! – Он рванулся изо всех сил.– Ублюдки вы клятые...

– Два литра,– сказал кто-то.

Все окружающее отступило куда-то вдаль. Глуховатый пульс его сменил частоту и теперь отдавался в ушах быстрым стрекотом пишущей машинки. Столешница вместе с Бейли словно бы начала уходить в пол. Люди в халатах превратились просто в кукол, плавающих в белом сиянии.

– Шерон! – охнул он.

И отключился.

Из ГРАНДА-ХИЛЛС ГАЗЕТТ; выходные, 20 мая, 2030 г.

АГЕНТ ФБР СГОРАЕТ В СОБСТВЕННОЙ МАШИНЕ.

Наш земляк из Гранда-Хиллс, работавший в ФБР, нашел свою смерть ранним утром в понедельник. Его машина врезалась в ограждение на Первом Шоссе, невдалеке от Каюноса, и вспыхнула.

Пожарная команда, вызванная на место происшествия, оказалась бессильна – спасти 33-х летнего Джеймса Бейли из адского пекла салона его экипажа не удалось. По словам местного участкового брандмейстера Ларри Мангрегора, при соударении машины с камнями на берегу произошло повреждение аккумулятора и высвободившийся водород послужил причиной взрыва. Останки водителя так обуглились, что личность была установлена лишь по анализам ДНК.

Брюс Тейлор, чей ресторан "Приют рыбака" расположен менее чем в 500-х футах от места происшествия, сказал следователям, что слышал визг покрышек, и а после – удар и громкий взрыв около 5-00.

– Даже стекла в окнах задребезжали,– сказал он.– Я спустился к машине сразу же, но парень внутри был уже изжарен.

Наш источник в ФБР подтвердил: хоть Бейли и был спецагентом Отдела Технологических Преступлений, во время катастрофы он не находился при исполнении служебных обязанностей.