Текст книги "Твердыня полуночи"

Автор книги: Чарльз Керк Монро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

– Я тоже на это надеюсь, – кивнул Гвай. – Земли на которых мы сейчас находимся, в наши времена лежат на океанском дне. Кстати, я хотел было рассказать Артано о том, что ждет его самого и Роту, но он категорически отказался слушать. Сказал, что ему не хочется знать о будущем. Так, мол, неинтересно. Артано знает, что мы пришли из будущего, он наблюдает за порталом. Сказал, будто гости из грядущих эпох уже появлялись здесь во времена предыдущих открытий портала: некоторые остались тут жить, другие – вернулись домой. Артано так хорошо относится к нам вовсе не из-за широты души. Он сказал, что хочет, чтобы мы рассказали в своей эпохе правду о прошлом.

– Правду? – усмехнулась Асгерд. – Почему бы и нет? Во всех наших легендах Рота и его прислужники рисуются эдакими кровавыми монстрами, которые тиранили и третировали бедненьких-несчастненьких альбов, плодили всякую нечисть вроде уруков или троллей, а потом утопили половину континента. Хотя на самом деле все не так. Ну, не совсем так… Артано и его присные – вполне приличные люди.

– Ага, «приличные», – передразнил киммериец. – Заглянул я поутру в ихние казематы. Такое вытворяют, что у меня мороз по коже пошел!

– Интересно, а в наши времена с врагами обращаются по-другому? – Эйнар устремил невинный взгляд на Конана. – Не суди, и тебя никто не осудит! Альбы тоже далеко не во всем правы. В конце концов, войну начали именно Бессмертные, возжелавшие получить Три и Семь. Да и подданных Роты они уничтожают с не меньшей безжалостностью.

– Кто тут говорит о безжалостности? – послышался от дверей приятный молодой голос. Конан повернулся и увидел незаметно вошедшего в комнату Артано. За спиной Повелителя стоял унылый урук Тальхур. – Обсуждаете увиденное в крепости? Мне доложили, что Конан сегодня побывал в тюрьме… Впрочем, я хочу предложить вам одно развлечение. На днях нам пришла одна из альбийских королев – она почему-то надеется, что мы добровольно отдадим ее родича, сидящего в каземате и тщетно пытающегося научить тюремщиков любви и красоте… Что ж, может быть мы его и отпустим. Идемте. Предлагаю вам взглянуть на прекрасную правительницу Бессмертных! Тогда вы и сделаете вывод, кто тут безжалостен, а кто – жалостлив…

Гвай пожал плечами. Конан, приблизительно представлявший «развлечение» какого рода предстоит, хмыкнул. Эйнар заинтересованно вздернул брови, Олем остался бесстрастен.

Артано вдруг добавил:

– Повелитель желает, чтобы вы присутствовали при разговоре.

– Чей повелитель? – немедленно набычился Конан, посчитав, что Артано имел в виду себя и начал командовать «дорогими гостями».

– Мой Повелитель, – тихо ответил Артано, сделав ударение на первое слово. – Он приехал на Волчий остров.

Ночные Стражи дружно разинули рты. Оказывается, знаменитый Всадник Полуночи явился в крепость?

– Вы как хотите, а я не упущу случая поглазеть на самого Роту! – заявил Конан. – И ради такого дела готов снова ломать ноги на бесконечных лестницах этой проклятой башни! Артано, куда идти?

– За мной, на главный двор замка, – чуть улыбнулся тот. – Господин прибудет туда…

* * *

На площади перед донжоном было так оживленно, что киммериец немедленно сравнил огромную толпу уруков с шадизарским базаром – гомон, ругань, невнятные вопли… Люди тоже присутствовали – десятка четыре, под предводительством Даура. Возле крепостных стен замерли могучие тролли, с боевыми молотами в лапах. Конан поразился, увидев нескольких вооруженных альбов – они-то что здесь делают?

– Некоторые Бессмертные перешли на нашу сторону, – пояснил Артано, проследив удивленный взгляд варвара. – Далеко не все альбы являются выродками, наподобие этой… Только посмотри на нее!

Альбийка, окруженная не менее чем сотней уруков, стояла у ствола дерева. Конан аж запнулся и едва не упал – настолько она была прекрасна. Волосы – чистые струи золота, глаза как две синих звезды, в чертах лица угадывается что-то неуловимо-божественное. Это существо словно не принадлежало грубому тварному миру, а уж среди немытых уродливых гоблинов альбийская королева смотрелась подобно жемчужине, упавшей в грязь…

– Ее зовут Нэрвен, – сказал Артано. – Из королевства Финарато. Смела, ничего не скажу – явилась к нам по доброй воле, лишь бы вызволить своего братца. Хотя она знает, что на Волчьем острове не слишком радуются незваным гостям! Эй вы, умолкните!

Последний возглас относился к урукам, вопившим так, словно им пальцы в дверях прищемили.

– Зачем ты здесь? – Артано подошел к гордой красавице, которая, как казалось, ничуть не обращала внимания на жуткие рожи гоблинов и тянущиеся со всех сторон когтистые лапы.

– Я пришла говорить с вашим хозяином, – ответила госпожа Нэрвен.

Уруки взвыли. Киммериец и остальные охотники наблюдали издали.

– Много чести тебе говорить с нашим господином. Довольно того, что поговоришь со мной, – спокойно ответил Артано. – Моего господина нет здесь сейчас. Повторяю: что тебе нужно?

– Я пришли за тем, что не принадлежит твоему хозяину, – надменно сказала альбийка.

– Какая самоуверенность! Уж не собирается ли твое войско штурмовать эту крепость? Ах, ты пришла одна?.. Хорошо! Мой хозяин отдаст то, за чем ты явилась к нам. В обмен на тебя!

Его слова были заглушены хохотом уруков, однако внезапно все стихло, лишь пробежал по толпе глухой опасливый ропот. Гоблины начали медленно отходить в сторону башни, уступая дорогу…

– Ух ты! – тихонько присвистнул Гвайнард. – Вот он, значит, какой! Солидно, ничего не скажу. Человеческим королям у нас в Хайбории такое и не снилось!

Рота, полностью оправдывая свое прозвище «Всадник», ехал на коне. Большом, вороном и почему-то огнедышащем – из ноздрей невиданного зверя при дыхании вылетали струйки пламени. Конь медленно шел к площади со стороны ворот крепости, справа и слева вышагивали по трое Пламенных Бичей, причем один из демонов был выше остальных локтей на пять – видимо, их предводитель.

– Сотник, Хотхмог, – шепнул киммерийцу Тальхур, оставшийся вместе с Ночными Стражами. – Преклоните колена, быстрее!

Охотники переглянулись, но делать было нечего – в чужом доме надо соблюдать правила приличия. К тому же, все находившиеся перед донжоном уруки уже пали ниц перед Властелином. Конан состроив кислую мину опустился на правое колено, прочие Ночные Стражи последовали его примеру.

Рота был очень хорош – высоченный, широкоплечий, темноволосый. Одет в черное с серебром. Варвар сразу понял, что это не человек – а бог. Воплощенный дух Стихии. Ни одно человеческое существо не способно излучать такую силу… Казалось, воздух зазвенел и наполнился запахом грозы. Конан физически чувствовал, что под телесной оболочкой Роты сокрыта величайшая мощь, недоступная никому из смертных или бессмертных – от Всадника исходили невидимые волны силы, упрямой, уверенной в себе, почти необоримой. Ему хотелось подчиняться, Его хотелось обожать. За Него можно было умереть…

Да и облик воплощения Рота избрал более чем впечатляющий. Таких крупных людей не бывает, даже отнюдь немаленький киммериец выглядел бы рядом со Всадником низеньким заморышем. Лицо – будто из гранита высечено, углы, изломы, тени, ни одной мягкой линии. Голову венчает корона из простого металла, украшенная лишь тремя крупными алмазами, излучающими серебристое сияние. Видимо, эти три камня и являлись Венцом Цепи Равновесия.

Рота легко спрыгнул с седла на каменный плиты, которыми был вымощен широкий двор перед главной башне. Конану показалось (или это было на самом деле?) что земля качнулась.

На Артано и всех прочих Всадник не обратил никакого внимания, только шевельнул пальцами, давая разрешение подняться с колен. Уруки гробово молчали – чувствовалось, что гоблины если не в ужасе, то, по меньшей мере, крайне обеспокоены явлением Повелителя.

– Хочу поговорить с тобой, дева Нэрвен. – Рота подошел к альбийской королеве и обратился к ней гулким, очень низким голосом. – Говорят, ты мудра… Скажи мне – что, по-твоему, есть Искажение?

– Искажение – это музыка, в которой есть фальшь.

– Любопытное определение, – кивнул Всадник, нависший над альбийкой подобно грозовой туче. – Самое интересное из тех, какие я слышал. Понятное. А то, бывает, твои сородичи несут такую заумь – о свете, о тьме…

– Искажение можно называть разными словами, – ответила Нэрвен, прижавшаяся спиной к древесному стволу. Ей, наверняка, было очень страшно, но она умело скрывала чувства. Голос, по крайней мере, не дрожал. – Это не имеет значения.

– А ты уверена в том, что знаешь, что такое искажение? – вкрадчиво спросил Рота. – Я его вижу.

– Где?

– Здесь, в этих стенах. Оно уродливо. И оно чудовищно тем, что фальшиво. Оно пытается существовать за счет чужого творения, жить им.

– Разве искажение само по себе не является творением?

– Оно является искажением творения, и ты прекрасно знаешь, о чем я говорю! – разозленно бросила королева. – Тогда ответь мне, Нэрвен – можем ли мы, искаженные творения, любить?

– Нет, – помедлив, сказала она. – Вы знаете лишь искажение, а любовь неподвластна ему.

Рота ждал этого ответа. И, как только услышал его, громогласно вскричал:

– Вы слышали? Прекрасная Нэрвен утверждает, что мы не можем любить! Она отказывает нам в этом праве!

Артано, стоявший поодаль с весьма ироничным выражением на лице немедленно отозвался:

– Как же так? Это значит, Нэрвен, что в мире нет любви, потому что он был искажен изначально!..

– Это не мои слова, – быстрее, чем следовало бы ответила альбийка. Она испугалась – Ты говоришь это, а не я.

– Но мир искажен?..

Нэрвен замолчала.

– Ловко он ее подловил, – шепнул киммерийцу Эйнар. – Красотка противоречит сама себе, а Рота наоборот, очень логичен! Интересно, что будет дальше?

А дальше уже знакомый Конану Окорок со своими уруками притащил из каземата бледного и очень исхудавшего альба – брата Нэрвен. Судя по тому, как ухмылялся Атрано, весь этот жутковатый спектакль был спланирован заранее, дабы повеселить Господина. – Тебе уже предлагали выбор, – сказал Рота пленнице. – Я согласен отпустить твоего родича. Немедленно. Но ты останешься здесь. Рабыней. Будешь мыть котлы в своих прекрасных одеяниях. Выгребать грязь из темниц. Чесать спины моим урукам. Дело за тобой. Решай! – Разве это выбор? – выдавила альбийка. – Это выбор между плохим и худшим! – Выбирай! Она снова замолчала. Рота хмыкнул и отошел. За дело взялся Артано.

– Почему ты не желаешь нам что-нибудь сказать, госпожа? Нэрвен действительно на желала говорить, видимо поняла, что они уже определились с тем, кто именно станет жертвой. Она не могла оставаться здесь, но и оставить брата тоже не имела права. Это был тупик. Артано подмигнул Окороку, тот дал знак урукам из пыточной и площадь огласилась воплями гоблинов: – Она не желает говорить с нами!

– То есть молчит в знак согласия!

– Она согласна с нами!

– Надрежьте ему сухожилие – рявкнул Окорок, выталкивая альба вперед. – Он останется хромым навсегда! Эй, Нэрвен – тебе нужен хромой брат? – Перестаньте! – вскричал альб. – Я согласен остаться! Я останусь, только отпустите ее! – Режьте! Нэрвен? Молчание.

– Она отворачивается! Нет, смотри!

Уруки режут сухожилие под коленом, беснуются, вопят, дергают королеву во все стороны. Тут киммериец не выдержал: – Эй, может их проще сразу убить? – громко крикнул Конан. – Зачем мучить-то? От такой наглости, кажется, опешил даже Рота. В сторону охотников повернулись десятки оскаленных уручьих морд. Киммериец и Гвай положили ладони на рукояти клинков. Но Всадник только пронзил гостей из далеких эпох долгим испытующим взглядом и чуть покачал головой. Приказа расправиться с нахалом не последовало. Артано немедленно продолжил развлекаться, а уруки подхватили: – У тебя храбрый защитник, Нэрвен. Тебе его не жалко? – Тебе хоть кого-нибудь жалко?

– Как она горда!

– Как она жестока!

– Она молчит, она не хочет говорить с нами!

– Может быть, ты станцуешь для нас?

– Нет, она не будет танцевать! Посмотри только на ее лицо – сколько презрения! – Она презирает нас! – Что же нам сделать, чтобы она сказала хоть слово?

– Рабыню сюда!

К ногам альбийки швырнули рабыню.

– Мы будем бить ее, пока ты не велишь нам остановиться!

Свистит плеть. Рабыня кричит.

Тут с королевой что-то происходит, она срывается: падает на колени, обнимает рабыню, твердит «Прости». Киммериец слышит, как Асгерд цедит сквозь зубы: – Вы как хотите, а я пошла седлать лошадей. Мы должны немедля уехать отсюда. Хватит! Рабыню пытаются оттащить в сторону, Нэрвен валяется на коленях, вцепившись в нее, рабыня плачет. – Она еще более жестока, чем мы! – восхищенно шипит кто-то. – Она Жесточайшая! – Жесточайшая Владычица!

– На колени перед Жесточайшей!

Все уруки, какие были на площади повалились на колени. Артано улыбался так, словно отмочил самую лучшую шутку в своей жизни. – Позволь склониться перед тобой, Госпожа! – Позволь поцеловать край твоих одежд, Госпожа!

Уруки ползут к альбийке, тянутся, шепчут, она отступает назад, покуда не упирается спиной в стену башни. Бежать некуда. Гоблины цепляются за полы плаща, хватают за руки. – Посмотри на нас, Госпожа! – Прикажи нам, Госпожа! Тут у злосчастной королевы подкосились ноги, и она плавно съехала по стене на землю. – Госпоже плохо! – Мы разгневали ее!

– Мы огорчили ее!

– Мы должны развеселить ее!..

Дальнейшее даже Конан помнил смутно, все было словно окутано туманом. Вокруг вертелся бесконечный хоровод безобразных глумливцев, предлагавших все новые и новые способы увеселения Госпожи. Перед ней полосовали рабынь, рубили чьи-то руки и головы, кровь была всюду, в крови были ее лицо, руки, одежда. Она молчала. И только клубился жуткий хор, шипящий и взвизгивающий: – Может быть, Госпожу развеселят танцы на углях?

– Может быть, бои гладиаторов?

– Может быть, Госпожа желает ремней из спины рабов?

Она молчала. Неожиданно пошел дождь, смывающий кровь с лиц.

– Уведите Госпожу, – сказал, наконец, Всадник. – Она не станет разговаривать…

* * *

Охотники собрались и покинули Волчий остров без каких либо трудностей – казалось, что о Ночных Стражей просто позабыли, даже разговорчивый Тальхур исчез неизвестно куда. Несший караул возле ворот замка огромный Пламенный Бич по первой же просьбе Конана отворил одну их тяжелых стальных створок и пятеро всадников выехали на мост, ведущий к закатному берегу реки.

– Такое чувство, что я год прожил в приюте для умалишенных, – ворчал киммериец. – Все-таки мир древний пока не предназначен для человека, он принадлежит иным расам, в нашу эпоху ушедшим за Грань Мира или просто вымершим.

– А я другого не понимаю, – поддержала Конана Асгерд. – Почему они все так уперлись в это непонятное «искажение»? Тьма, свет, любовь, красота – для нас это всего лишь слова, означающие какие-то определенные вещи и явления, а для них… Они относятся к этим совершенно умозрительным понятиям с полной серьезностью. Иначе не устраивали бы таких жутких представлений, как с госпожой Нэрвен.

– М-да, довольно оригинальный способ переубеждать своих противников, – согласился Гвай. – Каждый, по-моему, в определенной мере прав. Рота-Всадник первым уяснил, что Сотворенный мир нуждается в развитии, а не в созерцании. И начал создавать «малое творение». Альбы же предпочитают наслаждаться чистой красотой мира, пытаясь предотвратить его старение, оставить таким, каким он был изначально. Путь альбов никуда не ведет, по крайней мере с точки зрения краткоживущего человека…

– Ты абсолютно прав, гость… – вдруг громыхнуло за спинами охотников.

Это был Рота. Самолично. Каким, интересно, образом всадник-великан на своем коне-монстре умудрился неслышно догнать Ночных Стражей?

Повелитель Полуночи был один. Никакой охраны, обязательной свиты, составленной из древних чудовищ, почему-то вполне сносно уживающихся с людьми… Черный Всадник остановил коня под сенью вековых деревьев и спокойно смотрел на охотников, тоже натянувших поводья. Сартак, принадлежащий Конану, поглядывал на Роту и его пыхающего огнем скакуна с недоверием.

– Я решил попрощаться с вами, – пророкотал Рта тяжелым басом. – Прошу простить, если то, что вы видели в крепости Артано оскорбило ваши чувства. Вы не можете понять нас…

– Э-э… Благодарю, Владыка, за добрые слова… – выдавил Гвай, опомнившийся первым, но Рота сразу перебил:

– Я не ваш владыка. И никогда им не буду, хотя бы потому, что знаю – мне недолго осталось пребывать в этом мире. Слишком уж многим Силам я попортил кровь, битва с ними неизбежна и я не думаю, что смогу ее выиграть. Случится это завтра или через тысячу лет – неважно.

– Но ведь это ты стал причиной искажения? – осмелился высказаться Эйнар, смотревший на Роту с нескрываемой боязнью. Оно и понятно, броллайхэн как Дух Природы, куда лучше беспечных людей сознавал, кто именно находится перед ним и какая неизмеримая мощь Стихии Первородного Огня скрыта под телесной оболочкой Всадника.

– Искажения? – Рота улыбнулся углом рта. – Самое смешное в том, что никто не знает, что именно означает это слово. То, что я научил длинноухих, а потом и людей, творить новые сущности своими руками и собственным разумом, а не бесцельно бродить по миру, наслаждаясь застывшей красотой сотворенного?.. Элентари, Бессмертные, далеко не безупречны – мало того, что они изначально заигрывали с тем, кого ныне считают заклятым врагом. Они были и всегда останутся по натуре своей «бальзамировщиками», хотят есть пирог Большого Творения так, чтобы от него не убывало: жить в смертном, историческом мире и в то же время делать все возможное, чтобы остановить в нем всякие изменения, задержать историю, прекратить рост, хранить мир неизменным для собственного удовольствия, пусть наполовину пустынным. Это желание неизменности и пустая болтовня об Искажении однажды приведет к гибели их народа, полагающего, что только они имеют привилегированное положение, как Самого Первого, Изначального…

– В наши времена альбов уже давно не существует, – осторожно сказал Гвай. – Они покинули Смертный мир. Осталось только несколько немногочисленных семей, и те прячутся от людей, которые не приемлют чужаков.

– Вот тогда и задашь себе вопрос: к чему были все эти бесконечные войны, разорения и катастрофы, – проговорил Всадник Полуночи, – если в вашу эпоху как меня, так и Бессмертных позабыли новые хозяева мира? Хотелось бы узнать, почему именно люди оказались благословлены Силой Творящей, Которая Вне Мира… Болезненные смертные однодневки, появление которых сначала показалось мне Ошибкой Высших Сил.

– Может, потому, что мы умеем использовать блага Творения? – предположил Гвайнард. – Изменяем Универсум своими руками? Творим сами? Знаем, что такое добро, а что – зло?

– Я – это «зло»?

Гвай покачал головой и медленно ответил:

– Не знаю. Никто и ничто не может быть злым изначально… Можно, мы поедем?

– По дороге к Вратам Эпох вас будут незаметно оберегать от опасностей, которых множество в этих лесах, – склонил голову Рота. – Так или иначе Врата скоро закроются, пятисотлетний цикл завершен. Возможно, они уже никогда не будут открыты – если разрушится Цепь Равновесия, то ее волшебство не сможет отпирать проходы в грядущие эпохи…

– Постой-постой! – встрял киммериец. – Ты хочешь сказать, что порталы открываются не по случайности, а по желанию того, кто владеет Тремя и Семью?

– Тремя… – Рота поднял затянутую в перчатку руку и коснулся стальной короны с Камнями Венца. – Я всегда хотел хоть краешком глаза взглянуть на будущее, и камни Познания, Творения и Жизни, используя силу прочих Семи камней создавать проход туда, где осталась лишь память и скорбь. Очень скоро он будет заперт, не беспокойтесь. Магия нашего мира останется здесь, в нашем настоящем. Прощайте!

Черный конь всхрапнул, развернулся и бесшумно исчез за деревьями. Вокруг Ночных Стражей лишь шумел пустынный девственный лес.

– И что ему было от нас надо? – вздернула плечи Асгерд. – Я так и не поняла.

– Он чувствует себя виноватым, – тихо ответил Эйнар. – Перед вами, людьми. Перед будущими поколениями. Виноватым за то, что не сумел уберечь мир от разрушения. Не от изменения, а именно разрушения. Рота тоже любит его. Пусть и по своему. Едем!

– Знаете, – подал голос киммериец, одновременно подталкивая сартака в бока каблуками сапог. – У меня такое чувство, что лицо Роты мне знакомо. Я его видел когда-то раньше! У нас, в Хайбории!

– Если только во сне, – рассмеялся Гвай. – Забудь, он просто на кого-то похож.

– Может быть… – буркнул в ответ Конан. – Очень может быть.

Перед мысленным взором киммерийца неожиданно появились невысокая часовенка из черного с блесткой камня, стоящая на пустыре квартала Нарикано в Шадизаре и девушка-жрица с тощим котом на плече. Почему-то вспомнилось название «Храм Неудачников» и имя высокорослого мага, постоянно приходившего к скромной шадизарской часовне – Хасти…

Конан потряс головой, будто мокрая собака и наваждение исчезло.

Впереди была долгая дорога домой.

* * *

Всадники направились к Вратам более короткой дорогой – вдоль берега реки, в отличие от неторопливых и обстоятельных Дарвингов, петлявших по звериным лесным тропкам на пути к Волчьему Острову. На следующий день Эйнар-броллайхэн почувствовал, что от скал на противоположном берегу широкого потока исходят волны могучего волшебства, которое, по словам Эйнара, «окрашено в красное, будто магия Равновесия».

…А там, под толщей буроватого гранита, хранился открывающий Великую Цепь камень – огромный рубин, носивший имя Каримэнон. Никто из охотников не мог и предположить, какое влияние на судьбы грядущего окажет Алый Камень, с волшебством которого Конан из Киммерии еще встретится спустя восемнадцать тысяч лет по счету мира древнего, или через полное десятилетие по меркам Хайбории.

* * *

Над туманным куполом по-прежнему парила огромная летучая мышь. Только после того, как последний гость из грядущего покинул древний мир, она устремилась к пылающей заревом Полуночи – доложить Властелину, что гости теперь в безопасности…