Текст книги "Твердыня полуночи"

Автор книги: Чарльз Керк Монро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

ГЛАВА ТРЕТЬЯ
В которой Конан сотоварищи оказывается в предначальной эпохе и встречает крайне необычных людей

– Красотища какая…

Конан был прав. Здесь было красиво. Признаться, оставшаяся позади Хайбория тоже могла заворожить своими пейзажами самого утонченного ценителя прекрасного, но мир «за облаком» превосходил все мыслимые красоты Бритунии, Аквилонии или Киммерии.

Облачный портал вывел охотников вовсе не в горы, а на холмистую равнину – тут «проход сквозь эпохи» выглядел туманным маревом, укрывшим собой густой лиственный лес. Никаких скал, как в оставленной позади Кезанкии не наблюдалось. Зато было другое.

Эйнар, как Дух Природы, умевший «чувствовать» особенности породившего его мира, немедленно подтвердил слова Рэльгонна – вне всякого сомнения, данная Сфера является Хайборией. Точнее, не Хайборией, а тем, что являл собой данный мир во времена совсем уж незапамятные. Все прочие согласно покивали, а Конан подумал, что солнце здесь и вправду светит ярче, воздух свежее и ароматнее, листва на деревьях куда как зеленее, чем в бритунийских лесах… Или показалось?

Опасения Асгерд касательно возможных неприятностей, которые будут сопровождать переход через несчитаную тьму столетий, совершенно не оправдались. Отряд беспрепятственно вошел в бурлящие глубины облака, укрывшего Лазурный кряж. Надобно заметить, что вблизи непроглядно-черная колдовская туча выглядела весьма устрашающе, но лошади не чувствовали опасности – домашняя скотина ощущает злую магию куда острее человека. Словом, как вошли – так и вышли, никто ничего и не заметил. Лишь на мгновение померк солнечный свет, послышался не то щелчок, не то хлопок и… И всадники уже находились по другую сторону времени. За их спинами тоже вставала стена тумана, на сей раз – белого.

Если в Хайбории вечерело, то здесь было утро. По расположению солнца Ночные Стражи мигом определили стороны света, заставили лошадей подняться на высокий крутобокий холм и принялись осматриваться..

– Скорее всего мы находимся на Полуночном Закате материка, – со знанием дела заявил Эйнар. – Где точно – сказать не могу, но, возможно, этой земли в наши времена уже не существует.

– Как так – не существует? – удивилась Асгерд.

– Часть Закатного материка после низвержения Роты-Всадника была затоплена, – пояснил за Эйнара Конан, хорошо помнивший бытовавшие в Киммерии сказания и легенды. – Причем довольно значительная часть. Уж не знаю, чего натворил этот ваш Рота, но на него вроде бы ополчились большинство богов нашего мира и они устроили Всаднику примерную выволочку. Да такую, что закатные земли континента попросту канули в океан, а взамен из глубин была поднята Атлантида…

– Которая, в свою очередь, тоже была утоплена из-за разногласий атлантов с означенными богами, – задумчиво дополнил Гвай. – Признаться, тогдашние божества были суровы и решительны, если уж не испугались менять облик мира. Не хотел бы я с ними встретиться.

– Не тогдашние, а теперешние, – поправил командира Эйнар. Потом мрачновато сказал: – Я ощущаю невероятную мощь этих незримых духов, она пропитывает мир до последней песчинки… Людям не дано это почувствовать, а мне… Мне тут неуютно. Знаете, мне кажется, будто я – муравей, на которого собирается наступить слон.

– Хочешь сказать – тут опасно? – насторожился киммериец.

– Вам, человеческим существам, может быть и не опасно, – лицо броллайхэн изменилось и сейчас выражению его глаз вполне подошло бы определение «не от мира сего». – Магия… Точнее не магия, а некая непонятная мне Сила, здесь истекает отовсюду. Я будто слышу эхо Песни Сотворения, отголоски величайшей божественной музыки, которая еще не утихла. Музыки со странным диссонансом, который ее не портит, но делает ближе к пониманию изначального замысла…

– Ты хоть сам понимаешь, что несешь? – вытаращился Конан. – Какая «музыка»? Какой, к нергаловым демонам, «диссонанс»? Что за «изначальный замысел»? Очнись!

Эйнар зажмурился, помотал головой, протер глаза кулаками и вновь заговорил своим обычным голосом:

– Ф-фу, не пойму, что на меня нашло! Но я действительно ощутил нечто необычное, непередаваемое словами человеческой речи! Я словно бы увидел картину сотворения нашей вселенной… Точнее, не картину – услышал музыку сотворения. Песню!

– Больше пива пей, еще и не такое услышишь, – скептически отозвалась Асгерд. – Давайте лучше подумаем, что делать дальше. Если уж мы здесь оказались, надо провести время с толком.

– Вот-вот, – подхватил Конан. – Как совершеннейший варвар по складу ума и образу мыслей предлагаю отыскать пару-тройку альбовых гробниц и начисто их разграбить. Зачем золото мертвым альбам? Еще можно найти какой-нибудь поселок и вдрызг напиться в местной таверне. Затеять драку с тамошними завсегдатаями или стражей. Накупить древних артефактов, чтобы продать в нашей Хайбории не слишком прижимистому магу – ведь с руками оторвет эдакие редкости!.. А если серьезно, то я абсолютно не представляю, чем мы можем здесь заняться. И вообще, зачем мы сюда приперлись? Красотами любоваться?

– Посмотрите на Полночь, – перебил киммерийца барон Дортон, внимательно оглядывавший горизонт. – Вам не кажется, будто там происходит что-то странное?

Вся компания послушно развернулась в указанном направлении. Если На Полудне, Восходе и Закате наблюдалась лишь бесконечная лесистая равнина, Полуночная сторона была отмечена длинной горной грядой, над которой нависала полоса черного дыма. А еще над отдаленными горами мелькали багровые огненные сполохи.

– Вулкан, – убежденно сказал Гвай. – Вероятно, очень большой… Постойте-ка, все известные мне легенды гласят: крепость Роты находилась в горах на Полуночи, неподалеку от трех вулканов. Может, это она и есть?

– Да отвяжись ты со своим поганым Ротой, – повысил голос Конан, внимательно наблюдая за непонятной черной точкой, находившейся высоко в воздухе и летевшей как раз со стороны гор. – Как думаете, други, что это за летучее чудо? Ничего подобного доселе не встречал!

Непонятная тварь двигалась стремительно и вскоре стало ясно, что существо очень велико – по крайней мере, не меньше встреченного намедни валарауко. Последний, кстати, тоже умел летать.

– Нет, это не Пламенный Бич, – покачал головой Эйнар. – Боги милостивые! Это ж летучая мышь!

– Скорее, летучий слон в образе летучей мыши, – быстро ответил киммериец. – Давайте укроемся под деревьями, авось не заметит…

Мышка, размерами и впрямь больше напоминавшая крылатого элефанта, опередила. Очень быстро – так умеют только летучие мыши – она скользнула вниз, описала над головами приготовившихся к возможной схватке охотников широкий круг и исторгла противный тонкий писк. Затем, расправив широченные черные крылья, поймала восходящий поток воздуха, поднялась на высоту не менее полулиги и заскользила обратно, в сторону укутанного дымом горного кряжа.

– Гвай? – варвар повернулся к предводителю ватаги. – Это что такое было?

– Понятия не имею, – пожал плечами Гвайнард. – В нашем времени столь огромных животных не встречается. Наверное, такие здоровенные мыши давным-давно вымерли.

– А мне показалось, что в ее крике был заключен некий смысл, – сказал Эйнар, провожая взглядом быстро удалявшееся чудище. – Она что-то сказала, понимаете?

– Тебе сегодня слишком много чего «кажется», – усмехнулась Асгерд. – Никакая мыша, будь она летучей или обыкновенной, большой или маленькой, разговаривать не может. Мозгами обделена.

– Мы находимся в мире, над которым люди не властвуют, – напомнил Эйнар. – Я даже не знаю, существует здесь человек, или он еще не сотворен. Эти земли принадлежат элентари или каким-то иным древним существам. Я уж не говорю о владениях Роты, населенных… Населенных вообще незнамо кем. По слухам, Всадник сам пытался создать разумных существ, о которых в наши времена ничего не известно.

– А гоблины с троллями? – поинтересовался Конан. – Это же его работа! Боюсь, не самая удачная.

– Хватит языками чесать, – Гвай поморщился. – Предлагаю осмотреться. А именно – поехать в сторону Полуночи. Вдруг встретим кого-нибудь из местных жителей? Если валарауко не врал и аквилонский язык действительно является «Изначальным», мы с ними договоримся. А заодно выясним, где мы оказались.

– Не «где», а «когда», – поправил Гвайнарда броллайхэн. – Кстати, я подозреваю, что мышка все-таки была отнюдь не простой: она нас увидела и полетела докладывать о чужаках.

– Кому – докладывать? – вздохнула Асгерд. – Роте-Всаднику? Ты думаешь, что шайка идиотов, заявившаяся в глубокое прошлое из далекого будущего, чтобы «просто посмотреть» на юность мира, заинтересует столь могучего бога? Да кому мы нужны?

– Может быть, кому-то и нужны, – недовольно проворчал Эйнар. – Ладно, поехали на Полночь. Если никого не встретим – ночью прилетит Рэльгонн и разведает обстановку.

С тем пятеро всадников начали спускаться с холма в ложбину, кою украшали невиданные в Хайбории деревья-титаны с золотисто-зелеными листьями. Широкое межхолмье вело как раз в избранном направлении – к темным зубцам горного хребта.

* * *

На огромной высоте, почти под самыми облаками, кружила гигантская летучая мышь. Она получила приказ Господина надзирать за странными пришлецами, а в случае чего – оборонить их от возможной опасности. Приказ был изложен в столь настоятельной и недвусмысленной форме, что Тхурингветиль немедленно вернулась из Ангамандо в Зеленые Земли…

* * *

– Это уже становится интересным, – задумчиво сказал Конан. Киммериец спешился и теперь, присев на корточки, разглядывал недавнее, еще теплое кострище. – Тут совсем недавно были люди. Довольно много – судя по количеству разведенных костров. Обглоданные кости опять же, следы, причем явно человеческие.

– Надо думать, люди оставались здесь на ночевку, – согласился Гвай, осматривая широкую поляну. – Следов копыт, наоборот, мало. Не понимаю только, почему копыта раздвоенные? Наверное, наши незнакомые сородичи предпочитают путешествовать пешком. Сколько же их было? Конан, ты опытный следопыт, подумай.

Киммериец подумал. Выводы оказались таковы: восемнадцать костровищ могли указывать только на то, что на поляне побывал довольно крупный отряд, человек в сто пятьдесят-двести. Деревья они рубили, судя по сколам, острыми, но примитивными топорами – такие сейчас можно встретить лишь в самых глухих деревнях Бритунии или Пограничья. Обнаружилось и несколько артефактов – грубовато вырезанная деревянная лошадка-игрушка, видимо потерянная ребенком, разорванная нитка бус, сделанных из мелкого речного жемчуга, сломанный посох, клок крашеной в коричневое домотканой холстины… Что из всего этого можно заключить? Правильно: на поляне ночевал не боевой отряд, а, скорее, племя людей зачем-то переселявшееся на Полуночный Закат или Полночь с детьми и женщинами.

– Далеко уйти они не смогли, – сказал киммериец, вставая и отряхивая от мусора штаны. – Движутся медленно, наверняка тащат весь скарб на собственных горбах или лошадях с поклажей. Причем у лошадей парные копыта, будто у оленей. Странно… Будем догонять?

– Не думаю, что эти люди слишком радушно отнесутся к вооруженным незнакомцам, – неуверенно ответил барон Дортон. – Если племя вынуждено было сорваться с насиженного места и уйти, значит их изгнали более сильные враги.

– Или наводнение, – предположил Гвай. – Или лесной пожар, неурожай… Почему обязательно – враги?

– Потому, что история эпохи Роты – это сплошная война, – наставительно сказал Эйнар. Все против всех. Люди против альбов, альбы против Всадника, Всадник против альбов и людей, последние – против гоблинов и прочих слуг Роты. И так далее. Вроде бы, тогда… точнее, сейчас, не было ни единого спокойного года. Сделаем так: мы на лошадях, догнать людей мы сумеем, а если они отнесутся к нам недоброжелательно – сумеем и ретироваться. В крайнем случае я использую магию. Поехали по следу?

И они поехали. Если подходить к ситуации с точки зрения чистого прагматизма, такое решение и впрямь было несколько поспешным – неизвестно, чего можно было ждать от обитателей древнего мира. Однако, присущее Конану врожденное чутье на опасность молчало. Сам не зная почему, киммериец был уверен – в этом удивительном лесу Ночных Стражей не ждет ничего скверного. Уверен, и все тут!

– Насколько необычен этот мир, – Эйнар не переставал трещать, будто спятившая сорока. – Я вижу здесь деревья, которые в наши времена уже исчезли, и эти деревья разговаривают между собой! Вам, людям, не слышен этот разговор, но броллайхэн способен различить слова…

– И о чем же ведут беседы твои деревяшки? – вздернула брови Асгерд.

– О солнечном свете. О корнях, чья паутина укрывает землю от Океана, до мерзлых земель на Полуночи. О существах, которые чужды древесному народу – они, кстати, вроде бы обитают как раз возле гор, к которым мы направляемся. Об искажении, нарушившем изначальную архитектуру мира.

– Так и говорят – «архитектуру»? – фыркнул Гвай. – С каких это пор бессловесные дрова стали способны употреблять насквозь человеческие выражения? И я вообще не уверен, что в нынешние времена известно слово «архитектура». Но я прежде слышал о расе разумных деревьев способных бродить по лесам и общаться с человеком. Как и всегда, эти байки относятся к разряду чистейших небылиц.

– Для тебя небылицей является все, что ты не потрогал руками или не видел собственными глазами, – огрызнулся Эйнар. – А еще мнишь себя Ночным Стражем! Оноды, деревья обладающие разумом и речью, существуют. Даже в нашей Хайбории их еще можно встретить в самых глухих чащобах Полуночи или, например в Боссонском Ямурлаке! Они…

– А ну, тихо, – цыкнул на Эйнара Гвайнард. – Мне показалось, или это запах дыма?

– Точно, – подтвердил киммериец. – Похоже, мы их догоняем. Пахнет еще жареным мясом. Сейчас перевалило за полдень, люди встали на дневную стоянку и готовят пищу. Мне кажется, что их не следует пугать появлением вооруженных всадников – давайте сойдем с седел и поведем лошадей за узду. К пешим они отнесутся с большим доверием!

Гвай счел предложение варвара разумным – если уж таинственные обитатели этих земель относятся к кавалерии сдержанно, значит придется подстраиваться под их вкусы. Или здешние люди еще не умеют приручать лошадей?

Точно, не умеют. Когда процессия Ночных стражей вышла из зарослей на обширную прогалину, на которой обосновались далекие предки хайборийцев, выяснилось, что в качестве вьючной скотины те использовали здоровенных лосей – вот вам и разгадка секрета раздвоенных копыт. Это было первое, что бросилось в глаза.

Затем стало еще интереснее. Охотники (которых, само собой, сразу заметили) остановились у кромки леса, не желая спровоцировать нападение. И почти сразу оказались окружены толпой, численность которой Конан оценил человек эдак в сто тридцать. Люди как люди – высокие, светловолосые, в глазах светится безмерное удивление. Одеты скромно, если не сказать – по-дикарски: шкуры, грубая холстина, украшения из клыков животных. В руках некоторых мужчин копья, но с каменными или кремневыми наконечниками. Словом, варвары. Причем варвары почище любых киммерийцев или нордлингов – те хоть давным-давно освоили кузнечное дело.

Конан немедленно отметил странность – среди этих людей не было стариков, буквально ни одного. Самому старшему – здоровенному русобородому мужику, одетому чуть красивее остальных (куртка из шикарной рысьей шкуры, шапка с меховой опушкой и… Митра Всевидящий у него де на поясе кинжал потрясающей работы! Рукоять золотая, с эмалевой инкрустацией и цветными камнями! Откуда такая красотища у дикаря?!), так вот, самому старшему никак не дашь больше сорока лет. Спрашивается – почему? Может, они своих стариков убивают, чтобы не тяготиться ими в пути? Такое и в цивилизованной Хайбории у кочевых племен встречается, а что можно подумать об этих дремучих лесовиках, обитающих на самом дне реки времени?

Женщин примерно столько же, сколько и мужчин – ведут себя чинно, не галдят и не перешептываются при виде незнакомцев. Детей много – не меньше трети от общего числа кочевого племени. Напуганным никто не выглядит.

– Это люди, – первым заговорил мужчина с кинжалом. Речь его звучала понятно, не смотря даже на очень странный, никогда прежде киммерийцу не встречавшийся акцент. – Точно, люди. Такие же, как мы. А эти штуковины с сиденьями на спинах – звери. Вроде наших лосей, но другие. Я таких еще не видел. Вы куда идете, люди? Мы идем на север и на запад, туда, где есть большое становище, обнесенное камнем. Нам про него рассказывали те, кто приходил из Анги-Банги.

– Откуда? – поперхнулся Гвай, даже не обратив внимания на то, что предводитель дикарей использовал вместо привычных слов «Закат» и «Полночь», названия сторон света бытовавшие исключительно среди корсаров Барахас. Впрочем, среди моряков Полуденного Океана бытует множество странных словечек.

– Анга-Банга, – повторил вождь. – Самое большое стойбище отца нашего шамана. Говорят, оно тоже огорожено каменной стеной, будто загон для оленей. Мы всем племенем решили сходить посмотреть. Шаман позвал в гости к своим друзьям. Шаман, иди сюда!

Шамана вытолкнули вперед и Ночные Стражи с легким изумлением узрели перед собой самого настоящего гоблина. Хотя нет, не гоблина – это существо было повыше парней Гардага, покряжистее и поуродливее. Хотя, куда уж уродливее…

– Б-р-р, – помотал головой Гвай и шепнул Конану: – Ничего себе компания! Племя людей, а в шаманах – урук! Да эта раса гоблинов вымерла еще до наступления Валузийской эпохи!

– Меня все называют Индаром, – продолжал вождь, будто не замечая обалдевших физиономий нежданных гостей. – Вот моя жена, Ишхе. Сына моего (к Индару вышел парнишка лет шестнадцати) назвали Ладаром.

– А кто вы все? Как вы себя называете? – подал голос Эйнар.

– Люди, – с самым серьезным видом сказал Индар, хотя это было вполне очевидно и без данного утверждения. – Но люди есть разные. Есть люди Лоссоты, есть Марахи, а Мы – Дары. Если совсем длинно – Дарвинги. Но вообще-то в этих землях очень много разных людей и все называются по-разному. Вы почему стоите тут? Подходите к огню, покушайте. Земля тут богатая – звери, ягоды, с голоду не пропадаем.

Когда отряд охотников устроился возле костра вождя племени Дарвингов, разговор пошел куда живее. Точнее, говорил только Эйнар, остальные же Ночные Стражи и барон Олем Дортон сидели раскрыв рты: столь удивительна была эта беседа.

Во-первых, Индар представил своих приближенных – всех имен Конан не запомнил, ограничившись только Андаром (вроде бы братом вождя) да его супругой с сыном. Шамана-урука звали просто Ша. Затем началось самое интересное.

Эйнар удовлетворил свое любопытство и попросил достойного вождя Дарвингов представить гостей его уважаемым родителям. На что тот сказал, что мамы и папы у него нет.

– Просто я сначала спал, а потом проснулся таким, какой сейчас, – втолковывал Индар. – Я сначала не знал, что люди появляются из женщин и совсем маленькими, думал что они просыпаются взрослыми, как я. Но в нашем племени проснулись только самые старшие. Остальные родились от женщин.

– Митра Всеблагой и Всеведущий, Иштар Благословенная, Нергал Справедливейший, – без всякого притворства простонал броллайхэн, закатывая глаза. Затем перевел напрочь ошалелый взгляд на соратников и сказал на непонятном Дарвингам бритунийском языке. – Вы понимаете, что это значит? Понимаете? С ума сойти! Невероятно!

– Да в чем дело-то? – нахмурился киммериец, подозревая неладное.

– Они – Перворожденные! – слабым голосом ответил Эйнар. – Самые первые люди, уяснил? Первые! Эти люди не рождены, а сотворены! Именно от них пошел ваш род! Мы находимся в самом начале первой эпохи нашего мира! Считайте, что это наиболее отдаленные ваши предки, отдаленнее и быть не может! – Тут броллайхэн снова перешел на аквилонский, сиречь «Изначальный» язык и обратился к Индару: – Скажи мне вождь, сколько лет ты живешь на свете? Я хочу спросить, сколько раз солнце замыкало полный круг, с той поры, когда ты проснулся?

– Сорок шесть кругов, – не задумываясь ответил Индар.

– Приехали, – выдохнул Гвай. – Значит, человек был сотворен неполные пятьдесят лет тому?.. Теперь я начинаю по-другому относится к словам Эйнара о Музыке Творения, звучавшей над этим миром совсем недавно. Обалдеть!

Поскольку времени на привал было отведено довольно много (Дарвинги никуда не торопились), Ночные Стражи узнал слишком много нового и, подчас, шокирующего. Конана от рассказа простодушного Индара (он и впрямь напоминал большого ребенка) откровенно мутило – киммериец почти ничего не понимал. Устройство древнего мира оказалось для разума человека из далекого будущего практически непостижимо.

* * *

– В самом начале Дарвинги жили одни и жили плохо, – неторопливо повествовал Индар. – Всего у них мало было, а священной трубки, вождя и шамана совсем не было. Не было ни лука, ни копья, ни ножа. Только имена и Род. Индар был большой и сильный, а потому стал вождем. В какой-то день жизнь стала добреть. Дарвинги пошли путешествовать и набрели на сытый край. Много нашли зверей и ягод. Там увидели они следы своих соплеменников – людей. Принялись они искать родичей и скоро нашли их. Радовались шибко. С ними был Ша – шаман без лица. Мы сказали шаману: «друг». Он согласился стать нашим шаманом и отвел Индара в лагерь своих друзей. Странные друзья. Волки, летучие мыши, живые огни и смешные медвежата, вроде людей. Ша показал Индару местного вождя и тот – широкой души человек по имени Хортхауэр – подарил племени свои угодья. Дарвинги решили переселиться в его земли и теперь идут на место нового становища. Смешные медвежата при разговорах оказались совсем как люди, только глупые. Но храбрые. Уруки называются, или, по ихнему – орки…

– Постой, постой, – перебил вождя Эйнар. – Почему ты сказал, будто Ша – без лица? У него есть лицо, только… Ну, оно не такое как у нас, людей.

– А ты погляди внимательно, – Индар привстал и рявкнул в голос: – Ша! Ша иди сюда!

Урук молча подошел. В данный момент лица при нем действительно не наблюдалось – шаман надел странную маску: с укрепленного на голове обруча свисали ремешки с крупными деревянными бусинами, закрывавшими физиономию Ша до самого подбородка. Гоблинище будто не хотел, чтобы гости Индара видели его глаза. Может быть, это просто издержки ремесла? И кроме того: почему здоровенный урук-боец присоединился к племени людей? Неужели только ради того, чтобы переманить столь малочисленных Дарвингов на сторону своего хозяина – упомянутого Индаром «широкой души человека» с непроизносимым именем?

– Что же было дальше? – Эйнар, мельком взглянув на неразговорчивого урука (между прочим, вооруженного грубоватым, но добротным стальным ятаганом), потеребил вождя на рукав. – Почему ты сказал, будто уруки – храбрые?

Индар оглянулся, словно с опаской, и, понизив голос, ответил:

– Их смелость стала видна когда пришла толпа Других. Я как раз был тогда в становище Хортхауэра. Другие сказали, что здесь – их угодья. Другие назвали себя «элентари». Они сказали, что уруки – это звери, а значит, можно есть. Самый большой среди Других спорил с Пламенем Уруков о добыче. У тех и у других были длинные ножи и копья, и луки. Еще они несли большие доски, которыми ловко отбивали стрелы. Началась большая драка насмерть. Людей тоже просили помогать, но у них не было оружия. Они просто стали плясать под барабаны уруков. Уруки со своими зверями и огнями победили. Немножко ели элентари, людям не досталось, но мы не хотели есть. Элентари уруков не ели – тогда зачем убивали?

– Поня-ятно, – потрясенно выдавил Гвайнард. – Достойный вождь, можно нам отойти и поговорить?

– Вы свободные, как и мы, – пожал плечами Индар. – Делайте, что хотите. Хотите – оставайтесь с нами, мы будем рады друзьям.

На стоянке племени царила деловитая суета – кто-то разделывал тушу убитого недавно оленя, женщины хлопотали у костров, совсем зеленая молодежь помогала старшим. Более всего изумляла истинно детская беззаботность Дарвингов – похоже, они не видели в этом мире опасности для себя. Или доселе не сталкивались с реальной опасностью? Первый приступ любопытства у Дарвингов прошел – на гостей уже почти не обращали внимания, только маленькие дети собрались стайкой возле привязанных к деревьям лошадей и пристально рассматривали невиданных прежде тварей, обремененных седлами и красивой сбруей. Больше всего малышню занимал гигант-тяжеловоз, радом с которым принадлежащие племени ручные лоси казались сущими заморышами.

– Это что же получается, а? – Гвай, расстелив у корней гладкоствольной сосны попону и вскрыв флагу с вином, устроил маленький военный совет. – Просто глазам своим не верю. Впервые в жизни вижу… такое. Если судить по речам Индара, разума у него – как у белки. Или как у маленького мальчика. Особенно порадовал пассаж вождя о том, как гоблины пожирали альбов. Они не видят в этом ничего необычного!

– Окажись я на месте Дарвингов, тоже не увидел бы, – тотчас отозвался Эйнар. – Племя четко различает понятия «человек» и «зверь». Зверя есть можно, человека – нельзя. Уруков они считают людьми или существами, родственными людям. А с альбами, вероятно, доселе близко не встречались и не знают, что они такое. Индар назвал Бессмертных «Другими».

– Перед нами – взрослые дети, – медленно сказал Конан, начавший понимать, что происходит вокруг. – Еще бы не дети! Если поверить, что человеческие племена пришли в мир всего полстолетия назад, то выводы можно сделать простые: люди, как разумная раса сотворенная самой последней, доселе не понимают, что оказались в очень сложном и опасном мире, давно раздираемом войнами и дележом власти. Не ошибусь, сказав, что элентари и Рота ведут борьбу не на жизнь, а на смерть. И собираются использовать людей в своих целях. Нет, не прямо сейчас – пока человеческий род слишком малочислен, но поскольку Рота бессмертен и альбы бессмертны… Что им стоит подождать пару-тройку столетий? Тогда людей станет значительно больше, их можно будет отправить в бой… Неприятная картина.

– Куда уж неприятнее, – Гвай скривился. – Противоборствующие стороны хотят переманить новорожденную расу на свою сторону. Вот прямо так – из пеленок, да и в драку! Не верю я в бескорыстность как Роты, так и Бессмертного народа, хоть голову мне рубите! Мы, люди, становимся для них инструментом войны. Только что появившегося человека и его детей лишь следует воспитать в соответствующем духе. Вот добренький хозяин земель на Полуночи – как там его? – и пригласил Дарвингов пожить на его «сытых угодьях». Я не понял одного: Индар говорил о каких-то волках, живых огнях и летучих мышах. Одну летучую мышь мы сегодня видели, кстати. А потом посмеялись над Эйнаром, который посчитал ее крик – разумной речью. Наводит на размышления.

– Да и «живого огня» тоже видели, – напомнил Олем. – Пламенного Бича. Он вполне подходит под это определение.

– А как вам «смешные медвежата»? – откровенно фыркнула Асгерд. – Уруки? Я лично ничего смешного в этом племени не вижу.

– Для нас уруки безобразны, не спорю, – вздохнул Гвай. – А для Певорожденного человека они вполне могут быть смешны. Индар ведь никогда не сталкивался с истинной красотой. Для него все, что существует в этом мире – обычно и естественно.

– Не сталкивался с красотой? – удивился Конан. – А кинжальчик ты видел? Потрясающая работа, явно потрудились альбы! Вещь очень красивая.

– Не красивая, а полезная, – наставительно сказал Эйнар. – Индар запросто резал этой красотой сырое мясо и ворошил лезвием угли в костре. По большому счету, Дарвинги являются варварами. Не нашими хайборийскими варварами, а самыми что ни на есть природными. Если бы Перворожденных людей сразу – подчеркиваю, сразу! То есть с самого первого дня от Пробуждения! – взяли под опеку та или иная стороны и принялись обучать, Дарвинги не сохранили бы столь девственную наивность. Однако, на человеческую расу обратили внимание только сейчас, через сорок шесть лет. Наверное, Рота и его враги тогда посчитали смертных совершенно бесполезными. Если сравнивать, то мы с вами тоже не видим особого смысла в существовании бабочек-однодневок, они нам безразличны. Человек живущий семьдесят-восемьдесят лет с точки зрения таких бабочек – бессмертен. Но в то же время у бабочки есть своя, насыщенная событиями и приключениями жизнь. Продолжающаяся всего один день…

– И что ты хочешь этим сказать? – не понял киммериец.

– Собери тысячу раз по тысячу тысяч бабочек и прикажи им атаковать дом твоего врага, – бесстрастно сказал Эйнар. – Они погребут его под своей тяжестью. Теперь ясно?

– Ясно, – почесал в затылке Конан. – И что нам теперь делать?

– Да ничего. Ни-че-го, соображаешь? Знаешь, почему? Потому, что нам известен ход дальнейшей истории. Мы знаем, что человек рано или поздно превратится в безраздельного хозяина этого мира. Что человеческий род выживет и станет расой королей, а элентари и Рота уйдут в небытие. Не нужно вмешиваться в здешние дела и наводить справедливость в том виде, в каком ее понимает человек, рожденный много тысяч лет спустя… Мы здесь – чужие. Гости. Не будем указывать хозяевам дома, как поступать.

– Согласен. Но что нам делать прямо сейчас?

Молчание. Никто не сумел предложить ничего толкового.

– Давайте немного попутешествуем вместе с Дарвингами? – неуверенно сказал Гвай. – Времени у нас предостаточно, а кроме того мне хочется взглянуть на то, что происходит здесь, в прошлом. Ничего подобного мы больше никогда не увидим, а потом будем рассказывать сказки внукам! Я не верю, что нам грозит сколь-нибудь серьезная опасность. Рота и его наместники вроде бы относятся к людям доброжелательно, а на Бессмертных, даст Мирта, мы не нарвемся. Не знаю почему, но у меня нет никакого желания встречаться с элентари. Как только почувствуем неладное – вернемся к порталу и отправимся домой.

– Любопытство однажды сведет тебя в могилу, – невесело усмехнулся киммериец. – Ладно согласен. Эйнар, Асгерд, что скажете? Да и ты, Олем, тоже имеешь право голоса…

– Как скажет Гвай, так и сделаем, – немедленно ответила нордхеймская воительница. – Для меня закон – слово командира.

– Согласен, – коротко бросил Эйнар. – Интересно же!

– Я подчинюсь общему решению, – невозмутимо сказал барон Дортон. – Все-таки я обязан вам жизнью, достойные месьоры и прекрасная дама. Рассказать потом кому об этом приключении – не поверят!

– А ты на это даже не надейся, – рассмеялся варвар. – Я во многих переделках побывал, но чтоб такое!.. Всю жизнь помнить буду! Пошли к Индару? Скажем, что мы согласны проводить его племя до крепости, принадлежащей… ну все-таки, как зовут этого типа с широкой душой?