Текст книги "Инь-Ян. Китайское искусство любви"

Автор книги: Чарльз Хьюмана

Соавторы: Ван Ву
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

Мужчин, которые сомневаются в своем Яшмовом Черенке, следует незамедлительно ободрить, и не только словами, но и делом. Следует заставить клиента верить, что он – дракон-любовник, даже если он разряжается сразу после входа в Цветочные Врата. В этом случае следует быстро закрыть Цветочные Врата, сжимая влагалище и твердо удерживая его ногами, закинутыми ему за спину. Если его мужественность нормальна, и если вы вскоре начнете движения внутренними мускулами, он не замедлит возобновить нападение. Если нет, то обратитесь к возбуждающим средствам или мазям для Яшмового Черенка. Следует быть очень осторожными с теми из них, которые содержат «шпанскую мушку» (баньмао), так как это может вызвать рвоту или раздражение.

Женщина сохранит свою молодость и энергию, если сможет заставить мужчину разрядиться быстро. Это общеизвестно. Если каменщик может разбить камень одним ударом молотка, то зачем ему отбивать по кусочку зубилом. Секрет «быстрого удара» заключается в том, чтобы возбудить не только тело, но и разум. Например, женатый мужчина быстрее возбудится от поведения, которое он вряд ли может ожидать от своей супруги. Дерзкие слова, похвалы, выражения страха перед его яростью и размерами его члена, – этим наряду со смешками и вздохами следует сопровождать физическую инициативу. Инициатива эта не должна быть заметна, и может принять форму самого возбуждающего движения – круговых движений бедрами во время соития, известных как «вращение жерновов». Следует, однако, воздерживаться от такой техники, имея дело с мужчинами драконовского сложения, – с ними нужно прибегать к искусству «подчинения урагану» или «держания удара»; кроме того, с такими мужчинами нужно сначала обильно смазать Яшмовые Врата составом из меда и бычьего жира (нюфэй)».

В равной степени разумны советы «приемной матери» ее подопечным по поводу приобретения дополнительных подарков и выгод. Она продолжает:

«Если мужчина возвращается к вам четыре или пять раз за неделю, предпочитает ваше общество компании других девушек, то пришло время повысить цену. В конце концов, если он желает владеть вами безраздельно, ему следует раскошелиться, Однако более выгодно и более изящно получать дополнительную плату в форме подарков. Девушка должна осторожно дать понять, что она не может надеть ничего, что подтвердило бы его любовь к ней, в то время как другие девушки в заведении постоянно щеголяют украшениями, которые они получают в подарок. Это самый деликатный способ показать, что она ожидает совместного визита к ювелиру; с ювелиром же должна быть заранее достигнута, договоренность об украшениях, которые будут им предложены. Когда этот визит состоится, девушке не следует обращать внимание на дорогие украшения, предложить их – дело мастера. Если самые лучшие украшения не будут одобрены любовником, то это потому, что они слишком дороги. Выразив недовольство лучшими украшениями, он все же купит такие, какие на самом деле не может себе позволить. Когда его уговорят на покупку, снимите украшения, которые вы носите, и которые, как ему известно, являются подарками предыдущих любовников, и с отвращением бросьте их в мусорную корзину ювелира. Эти выброшенные украшения ювелир вам потом вернет».

В 1920—30-х годах у Шанхая была репутация «греховной столицы мира». Большая часть города была поделена на иностранные анклавы, управляемые западными и японскими оккупационными властями, но китайское население, пользуясь всеми преимуществами богатства, привезенного иностранцами, все же ухитрилось сохранить многое из своего собственного образа жизни. Дома удовольствий и девушки для удовольствий были той областью, которая испытала особое влияние неизбежного двуличия и «двухфасадности» такого положения дел. Существовало – по крайнем мере открыто – не менее двухсот считавшихся респектабельными танцевальных залов, где можно было завязать знакомство, получавшее развитие в гостиничном номере или спальне девушки; кроме того, насчитывалось свыше трех тысяч публичных домов. Они подразделялись на категории от традиционных «зеленых павильонов» до заведений низкого пошиба в районе 4-й авеню (сы малу). В свою очередь, существовали заведения высокого и низкого класса отдельно для китайцев и отдельно для европейцев, а также такие, где принимали и тех и других. Они были открыты круглосуточно и, поскольку город был хорошо освещен, а на улицах всегда полно народа, публичные дома являлись важным и жизненно необходимым элементом существования города-колонии.

В эти последние веселые денечки перед тем, как коммунистическое правление в 24 часа покончило с публичными домами и Опавшими цветами, некоторые понимали, что эти заведения были местом встречи Востока и Запада, где китайцы оставались собой и в то же время приспосабливались, приводя «зеленые павильоны» в соответствие с вкусами и обычаями «заморских чертей». Приведенный ниже рассказ «Моя ночь с госпожой Совершенство» из «Шанхайских рассказов» Ли Чуна (1928) отчасти воссоздает ту атмосферу конца эпохи: на самом деле – конца двухтысячелетнего существования «ивовых переулков». В этом рассказе проститутка, оставаясь в основном китаянкой, уже впитала многое от западного образа жизни:

«В моей маленькой деревушке в 60 милях от Шанхая яркие огни этого города порочных страстей хотя и не были видны из-за расстояния, однако вспыхивали каждый вечер в умах молодых мужчин вроде меня. И как только я смог – а мне тогда было 22 года, – я накопил денег достаточно для величайшего из земных благ, для нескольких ночей греха. Я последовал совету моего двоюродного брата, рекомендовавшего мне заведение «Райские туманы и росы» как лучшее в этом огромном городе, и направился прямо туда. Я полагал, что меня встретят по-дружески и без церемоний, но оказался как будто в конторе. Перед тем как я понял, что, собственно, происходит, с меня взяли свыше ста долларов за внесение в список – разницу я должен был оплатить в тот день, на который мне будет назначено, – и предложили прийти в следующее воскресенье. Плата была достаточно высока, и уж конечно я не мог предвидеть недельную отсрочку встречи с выбранной мною женщиной, лучшей в их заведении госпожой Совершенство – ее звали также госпожа Белый Аромат.

Деньги для этой поездки я копил два года и хотел получить за них только самое лучшее. За лучшее приходится платить, это простейшее правило было в ходу и в моей деревне, и здесь. Поэтому мне захотелось узнать, за что же я плачу деньги. Кроме того, мне было также любопытно понять, что делает женщину, подобную госпоже Совершенство, лучшей, а не просто одной из лучших в ее профессии.

– Послушайте, – сказал я. – Я приплачу, если вы сможете устроить мне это сегодня.

Девушка в приемной даже не подумала заглянуть в переплетенную в кожу с золотым обрезом книгу предварительной записи.

– Ваше время, господин, в следующее воскресенье, в 9 часов вечера. – Она кончила заполнять квитанцию и протянула ее мне.

– Я проставила время, чтобы Вы не ошиблись, Она сама была красавицей, и я спросил себя, сколько времени отнимают у нее секретарские обязанности. Я сказал:

– Я приехал издалека и не могу целую неделю ждать в Шанхае. Не может же быть, что у госпожи Совершенство все вперед расписано?

– Наше дело основано на принципе «первый пришел – первый обслужен», – ответила она. – Когда речь идет о подобных госпоже Совершенство, то назначенного времени не пропускают, и вряд ли стоит надеяться, что кто-нибудь не явится. Действительно, тогда (1928 г.) в Шанхае было множество иностранцев, которые везде вводили всевозможные стеснения и ограничения на западный манер, но я и подумать не мог, что их присутствие скажется даже здесь.

– Послушайте, – сказал я нетерпеливо, – я не могу поверить, что госпожа Совершенство вроде одного из заморских врачей, приема у которых приходится ждать дни напролет. Это ведь дом удовольствий, а не лечебница!

– Когда речь идет о врачах, это иногда вопрос жизни и смерти, – резко возразила она. – А у нас никто не умирает, если ему приходится несколько дней подождать. Ожидание даже прибавляет бодрости.

– А на сегодня действительно ничего нет? – снова спросил я.

Из соседней комнаты вышла вторая секретарша, держа в руках точно такую же книгу предварительной записи и пачку денег – там было долларов пятьсот. По крайней мере уединение клиентам здесь предоставляется с самого начала, подумалось мне.

– Возьмем сегодняшний день, – продолжала не без сочувствия моя секретарша. – Госпожа Совершенство сейчас с богатым клиентом из Пекина в «Доме покоя и счастья». Она оставляет его в 4 и с 4.30 до 6.30 будет с высокопоставленным армейским офицером. С 7 до 9 она будет в отеле «Грейт Ориентал» с юристом из Кантона, а с 9.30 до 10.30 идет к постоянному клиенту в гостиницу «Дом благоухания». Как же я могу куда-то Вас вписать?

– И у нее так каждый день? Она сложена, верно, как чемпион по атлетике.

– Ее недаром зовут госпожа Совершенство. Постарайтесь только не потерять квитанцию, а то Вас не примут даже в следующее воскресенье.

Квитанцию я положил в бумажник бережно, как будто это были документы на владение участком земли – и первоклассным участком! По дороге от заведения к дому, где я остановился, я снова попытался представить себе, в чем разница между самой и не самой лучшей из таких женщин. Происходила ли эта разница из их телосложения, их способов любви, из того, что они давали, что обещали? Всю неделю, которую я провел в ожидании в Шанхае, вопрос этот постоянно будоражил меня.

Но дни неудержимо бегут, пришел и воскресный день. После обеда я пошел в кино, но не фильм поглощал мои мысли. Затем я посетил брата, но был так рассеян, что, должно быть, произвел впечатление ужасного грубияна. Я нанял рикшу довезти меня до «Райских туманов и рос», дал ему лишний доллар за то, что он так торопился, а затем обнаружил, что прибыл на четверть часа раньше срока. Не будет ли это выглядеть, будто я слишком стремлюсь вломиться в двери? Я колебался не более мгновения и, наконец оказался перед женщиной, принимавшей меня в прошлое воскресенье.

– Следуйте, пожалуйста, за мной, – без промедления сказала она.

Я пошел за ней, полагая, что меня ведут в комнату ожидания.

– Это комната ожидания. Не может быть! – вырвалось у меня, когда мы пришли.

Мне никогда не приходилось видеть такой роскоши, По ковру идешь как по свежему снегу, мебель украсила бы квартиру любого миллионера, на кровать, освещенную сиянием ламп и бра, были наброшены шелковые покрывала. Но больше всего меня удивили шесть зеркал, образующих вокруг кровати экран и размещенных так, что изображения уходили в бесконечность.

Перед тем как секретарша покинула меня, я спросил ее о предназначении бросившейся мне в глаза массивной деревянной перегородки, разделявшей диван на две части.

– Скоро узнаете, – ответила та с озорством. – А когда придет госпожа Совершенство?

– Видите ли, ей нужно отдохнуть. Кроме того, сейчас всею лишь 8.40.

Служанка принесла на большом подносе чай, пирожные, сдобу и тыквенные семечки, как будто готовилась сцена для представления, ради которого я пришел.

– Если мне сегодня понравится, когда я могу назначите следующую встречу?

– Через две недели. В конце концов, она лучшая в этом городе.

Когда секретарша отвела взгляд от моего лица и улыбнулась, до меня дошло, что улыбка эта предназначена кому-то, кто без звука вошел в комнату. Я быстро обернулся и тут же понял, что стоящая за занавесом, отделявшим часть комнаты, женщина с великолепной фигурой и есть госпожа Совершенство. Как описать ошеломляющую красоту. Сказав, что ее внешность была необычайно чувственна. Что она царственна, будто ее присутствие делает вам честь. Она двинулась вперед грациозно, не прилагая, казалось, никаких усилий. На ней было платье западного образца, она была высокой, белая кожа ее имела кремовый оттенок, каждая черточка на ее лице создавала ослепительный контраст с белизной кожи.

Это было нечто большее, чем любовь с первого взгляда, это была «эрекция с первого взгляда». Подобно тому, как поднимаются с кресла приветствовать гостя, мой Яшмовый Черенок за пять секунд пришел в возбужденное состояние. Когда я обернулся, секретарши уже не было.

– Я думаю, Вы пришли не только любоваться мной, – сказала, наконец, госпожа Совершенство. – Если вы мне скажете, что из удовольствий Вы предпочитаете, то мы сможем приступить.

Вопрос озадачил меня. Ведь ясно же было, зачем я пришел. Она объяснила;

– Вы хотите наслаждаться сексуальным возбуждением или сексуальной чувственностью.

– А в чем различие?

Она ответила, протянув руку, и ее прикосновение просило меня в дрожь.

– Давайте разденемся, – прошептала она.

Я с готовностью подчинился приказу, но немного стеснялся и успел раздеться лишь наполовину, когда она уже стояла, передо мной, похожая на одну из западных статуй обнаженных женщин. Забыв о стыде, я заторопился раздеваться; когда я охватил взором ее тело, взгляд мой остановился на аккуратном треугольнике самых шелковистых черных волос, какие только можно себе представить.

– Раз уж тебя заинтересовало именно это – вот! Она протянула руку к прикроватному шкафчику и подала мне увеличительное стекло, потом развернула один из светильников на подставке. Свет она направила на диван, а не на кровать. Она, легла, и оказалось, что луч света падает прямо на нее; когда я приблизился, она положила ногу на высокую деревянную перегородку – ту самую, что озадачила меня раньше. Я оперся коленями на край дивана и встал так, чтобы можно было смотреть прямо в очаровательное «сердце цветка». Мне понадобилось несколько мгновений для того, чтобы собраться с мужеством и раздвинуть розовые внутренние губы; поскольку ощущение было необычайным, я поймал себя на том, что стараюсь запомните каждую деталь. Яшмовые Врата действительно имеют форму сердца, подумалось мне, немного похожи они и на искривленный рот. Словечко, бывшее в ходу среди моих друзей – «один квадратный дюйм»[55]55
  В менее изощренном употреблении выражение «квадратный дюйм» (цунь) обозначает сердце.


[Закрыть], – было не совсем точным, поскольку и дюйм был не один, и не квадратный он был – скорее уж, два дюйма на пол-дюйма.

В этот момент моего исследования я был ошеломлен чудесным запахом, становившимся все сильнее, сильнее по мере того, как я приоткрывал «сердце цветка». Интересно, все ли женщины так пахнут, подумал я. Отшвырнув лупу, я без колебаний поцеловал влажную середку, затем глянул на девушку с мальчишеским обожанием. Она в ответ подмигнула.

– Готов ли твой лысый «монах» посетить «храм»? – приятным голосом осведомилась она.

– «Монах» готов. Ты его сейчас примешь.

– Если не считать богини Гуаньинь[56]56
  Гуаньинь – женское благоподающее божество, китайская ипостась индийского бодхисатвы («стремящегося к просветлению», т. е. к состоянию будды) Авалокитеш-вары, олицетворяющего сострадание.


[Закрыть], которой предстоит сразиться с твоим рвущимся в бой «монахом», «храм» полностью в твоем распоряжении.

– К несчастью, для моего «монаха» этот бой первый, вряд ли ему удастся выстоять против Гуаньинь.

– Он может превзойти твои ожидания.

С этими ободряющими словами мы перебрались с дивана на кровать, поперек которой она тут же распласталась подобно морской звезде, а затем она направила «монаха» в «храм». Это было медленное, даже бесстрастное введение в весьма хорошо смазанные «палаты», но впечатление оказалось обманчивым. Переступив порог и еще не успев как следует ознакомиться с окрестностями, мой бедный «монах» был схвачен мертвой хваткой вроде бы не сильно, но крепко. Неожиданно я понял, что он уже сражается не на жизнь, а на смерть, и что мне приходится помогать ему изо всех сил, поэтому я стал вращать его сначала в одном направлении, затем в другом, тянул к себе и вновь устремлял вглубь. С этой госпожой Совершенство речь шла не о сексе, а о смертном бое!

Стоило мне глянуть ей в глаза – и они тут же открылись. Ее губы потянулись к моим и слились в поцелуе столь же упоительном, как и сжатие «нижних палат».

– Твой «монах» оказался лучшим бойцом, чем ты думал, – сдавленно произнесла она. – Давно уже моей «богине» не приходилось так сражаться.

Эта лесть оправдала каждый цент маленького состояния, уплаченного за это свидание, и я вдруг уверился, что могу перехватить инициативу. Посильнее упершись коленями в матрас, я направил «монаха» серией действительно бешеных ударов – наградой мне было увидеть, как исчезли с ее лица последние следы улыбки и появилось выражение сосредоточенной страсти и ярости. Она сыпала проклятиями и жалобами, хныкала и, противореча себе, просила еще. Было ясно: я побеждал и она наслаждалась этим.

Когда мы достигли Предела, тела наши были развернуты так, что ноги оказались на подушках. Несколько минут мы лежали, истекая потом, и этот отдых был почти так же упоителен, как и предшествовавшие ему занятия любовью.

Потом она повела меня в ванную комнату, приняла душ, затем омыла мой Яшмовый Черенок ароматной водой. Она проделала это неторопливо, поднимая и поворачивая ею не без любопытства.

– Это и в самом деле чрезвычайно мощное и прекрасное боевое орудие. Я собираюсь попросить секретаршу отменить все назначенные на эту ночь встречи. Ты не остался бы у меня в гостях до рассвета?

Я решил, что здесь, верно, какой-то подвох; она добавила:

– Твой «монах» может пять минут отдохнуть, а потом, надеюсь, он будет готов к следующему сражению.

Когда я возвратился из ванной, она, лежала, раскинувшим, на кровати. В голову вдруг нахлынули весенние мысли, питаемые, несомненно, перспективой остаться в тереме жасминов, лилий, пионов и ландышей. Когда я присоединился к ней на этом широком капище любви, она извлекла из-под подушек маленький колпачок в форме гриба.

– Это для твоего лысого «воина», – весело прощебетала она.

Я заглянул внутрь предмета, оказавшегося глубоким мешочком, и заметил, что он покрыт похожим на перец порошком и что вокруг края там и сям имелись пучки упругих, волосков. Мой «монах» был возбужден лишь наполовину, но как только я короновал его этим шелковым мешочком, он рванулся вперед и вверх, как будто надутый воздухом. Госпожа. Совершенство, лежа на спине, с гордостью обозревала результаты своих трудов.

– У тебя там действительно сияющий воин в доспехах, – воскликнула она. – Я думаю, мне следует зажечь ароматическую палочку для моей любимой богини Гуаньинь.

Моему нетерпеливому «монаху» удалось сохранить над собой контроль, когда объект его вожделения выскользнул из кровати и, обнаженный, подошел к маленькой бисерной занавеске, прикрывавшей нишу в стене. Когда она отодвинула красные бусины, взгляду открылась небольшая золоченая статуэтка богини на пьедестале; она нажала на выключатель, и электрическая лампочка красного цвета омыла статуэтку розовым светом. Госпожа Совершенство зажгла ароматическую палочку и поместила ее в медную чашечку, встала перед Гуаньинь на колени, помолилась, прося богиню о помощи, вновь поклонилась и поднялась на ноги.

После. Фрагмент свитка эпохи Мин.

– Теперь я готова к битве, – твердо оказала она, мгновенно забралась в кровать, подняла колени и привела в боевую готовность свои изысканных форм половые, органы.

– Что же ты медлишь?

– Я задерну занавеску, – ответил я. – Нехорошо позволить Гуаньинь подсматривать.

Как красивы эти ножки, подумал я, вновь оказавшись на кровати и встав на колени у нее между ног. И какими же ароматными казались ее увлажненные «врата» и шелковые фениксовые волосы, обрамляющие их, но время для поэзии было неподходящее. Мой «рыцарь» ворвался в «храм удовольствий», плюмажи его нового шлема исчезли во «вратах», и он немедленно начал погром. Моя прекрасная партнерша мгновенно возбудилась, и я почувствовал, что страсть ее искренна, а не притворна – лишь бы увлажить клиента. Она несколько раз дико выгнулась (извивы, казалось бы должны были сбросить, меня, и в то же время она меня придерживала), затем яростно впилась зубами в подушку и лишь чуть менее безумно стала сосать мои шею и ухо. Когда движения битвы установились на этом взрывчатом уровне, пришло удовольствие от жесткости в обращении и причинения боли друг другу. На смену поцелуям пришли укусы, ласкам – стискивания и удары; наши слитые воедино, тела сотрясались. Это не могло продолжаться долго – и не продолжалось: как только «облако» излилось, мы в изнеможении замерли молчаливой грудой.

Но скоро и этому пришел конец. Она стянула мою «шапочку желания», протянув руку, достала что-то вроде горшочка с кремом для лица и обильно смазала моего грустно поникшего «воина». Безжизненность обмякшей плоти прошла, на смену ей пришло пощипывание, не болезненное, но ощутимо жгучее, и, к моему удивлению, поскольку это был третий раз в течение, часа, мой «рыцарь-воин» снова беи готов к битве. Как будто удовлетворенная сотворенным ей чудом, госпожа Совершенство снова пересекла комнату, направляясь к нише, где занавес скрывал богиню Гуаньинь, завершив молитвы, она повернулась и сказала:

– Ты полностью покорил «передние палаты», Теперь давай посмотрим, на что ты способен сзади. Это будет не так-то просто, уверяю тебя.

Простыни на кровати были зелеными, как перья павлина, и, когда она встала на колени, готовясь принять меня, ее голова уперлась в подушку и это напомнило мне белого пони, пасущегося на альпийских лугах горы Тайшань. Сочтя, что ее тело расположено слишком низко, я взял две подушки и подложил ей под колени, а затем начал проникновение в «задние палаты удовольствий». Несмотря на то что мой «монах» был обильно смазан кремом, вхождение оказалось очень трудным. Госпожа Совершенство дала мне понять, что размеры моего «монаха» могут быть предметом гордости – кажется, так оно и было. Она задерживала дыхание и стонала, пока я медленно завершал овладение, приподнимая ее за талию и притягивая к себе, когда я давил вперед. Даже у девственниц, пожалуй, не бывает так сильно сжато. Это примечательно отличалось от двух наших предыдущих сражений и потому было бесконечно более возбуждающе. Именно тогда я понял, почему эта разновидность любви называется «прямой и узкое» или «скользкий и сухое». Тело госпожи Совершенство было отвернуто от меня, но несмотря на это она все-таки ухитрилась несколько раз приласкать меня и поддержать по-иному; с того момента, как я сжал ее в объятиях и до того, как «копье» наконец приковало ее к месту в экстатическом приступе, порожденном «извержением облака», прошло совсем немного времени.

На этот раз нам обоим понадобилось отдохнуть подольше; служанка, подававшая чай, с интересом уставилась на меня – не на мое тело, скрытое в тот момент зелеными, как перья павлина простынями, а на меня самою, на человека, обладавшею будто бы особыми талантами, из-за которых ему было позволено остаться на ночь. Чай вдохнул в меня жизнь, и во время паузы госпожа Совершенство немного рассказала мне о том, как она к 22 годам достигла вершин своей профессии. В 16 лет она приехала в Шанхай из Пекина и стала любовницей французского дипломата; когда его жена узнала о ней, то вместо того, чтобы взорваться от ярости и ревности, обучила молодую девушку изысканнейшим тонкостям искусства куртизанки. Между двумя женщинами возникла доверительная дружба, и жена со временем призналась, что каждый вечер тайком от мужа она проводила два-три часа, развлекая богатых китайских предпринимателей, готовых щедро заплатить за весьма редкий опыт общения с красивой и одаренной француженкой. Когда ее муж был убит одним из этих китайцев, приревновавших ее к нему, обе они – и мадам Люсиль, и ныне рассказывающая мне эту историю женщина, – поступили на работу в «Райские туманы и росы». Обладая молодостью, не говоря уж о прочих талантах, госпожа Совершенство потратила два года, чтобы стать лучшей в Шанхае.

– А теперь испробуем один из наших впечатляющих и традиционных методов, – завершила, свой рассказ госпожа Совершенство.

Я уже обратил внимание на удивительное множество свисавших с потолка фонариков. Теперь, когда она взяла меня за руку, я понял, что четыре из них декоративными цепями, а то, что казалось абажурами, представляло собой на самом деле широкие кожаные петли. С помощью высокого табурета я закрепил петли на ее запястьях, и вскоре она свободно покачивалась в воздухе. Цепи были расположены так, что Нефритовые Врата, были широко открыты, для посетителя, и посетитель этот при виде беспомощности госпожи Совершенство уже стал, в предвкушении подниматься.

– Хватит малейших прикосновений.

Это замечание госпожи Совершенство было верным в двух смыслах. Ей явно нравилось сдаваться на милость победителя моему «воину», и как только я расположился у нее между колен и плотно, взялся за ее покачивающиеся ягодицы, она закрыла, глаза и обвисла как умершая. Когда я ввел «воина» в «сердцевину цветка», нужно было лишь чуть нажать, чтобы отодвинуть ее от меня на несколько дюймов. Стоило ослабить нажим, и обратное движение маятника вновь прижимало ее к моему телу. Из всех схваток, которыми мы наслаждались, эта была самой нежной, требовавшей меньше любой другой физических усилий и дававшей больше любой другой удовольствий. Госпожа Совершенство была абсолютно беспомощна, была игрушкой, покорной тем ритмам и движениям, которыми мне хотелось играть с ней. Испытав, наконец, высшее наслаждение завершения, я навалился на нее, и мы вместе парили в воздухе подобно двум фениксам.

– Ну, хватит этого подражания нашим славным предкам, – сказала госпожа Совершенство. – Помоги мне теперь добраться до кровати.

Сказать, что я был изнурен, значит ничего не сказать, и, оказавшим в кровати, я осознал, что с трудом перевожу дыхание. Моя чудесная хозяйка, была, однако, весела и приветлива как всегда. Она снова распорядилась принести чай с пирожными, и скоро я снова смог сесть и ощутил, что оживаю. Когда я обрел дар речи, то мог вымолвить лишь одно:

– Ты более чем заслуживаешь свое звание самой лучшей. Вернувшись в деревню, я начну экономить каждый доллар, чтобы поскорее вернуться сюда.

Впервые за весь вечер профессиональные манеры госпожи Совершенство изменили ей. Уже не блестящая очаровательная и знающая свое дело куртизанка, развлекающая богатых предпринимателей, высокопоставленных иностранцев и посетителей поскромнее вроде меня, передо мной находилась простая и неиспорченная девушка, которой она, наверное, некогда была.

– Тебе следует поискать девушку в своей деревне, такую, к которой ты смог бы относиться с любовью – полюбил бы всей душой и всем телом. Те удовольствия «инь – ян», которыми мы наслаждались и которые ввели тебя в заблуждение из-за моего опыта и искушенности, не могут все же сравниться с глубочайшим экстазом Тучки и Дождика, наступающим при общении с твоим истинным партнером «инь»; но ты еще молод. Ты поймешь.

Я с недоверием смотрел на нее. Она предавала все удивительные радости, которыми Мы вместе наслаждались. Да мог ли какой-то истинный партнер «инь» заставите меня чувствовать себя лучше, более торжествующим и мужественным, чем сейчас? Что за чужеземный романтический бред подобрала эта девица в Шанхае, этом городе космополитов? А ее замечание о моей молодости – что может быть более незрелым, чем ее слова о любви, ее мысли, что женщина способна дать мужчине больше, чем сексуальное удовольствие. Лежа на ее кровати среди обстановки более западной, чем китайской, я понял, что госпожа Совершенство как-то перешла грань и никогда более не будет принадлежать своему народу; это еще более усилило мое торжество и чувство превосходства. Со всем ее опытом из нас двоих она была менее зрелой, Я по-прежнему был частицей нашей древней и высшей цивилизации, ее проявлением «ян», в то время как госпожа Совершенство была всего лишь женщиной с лицом китаянки, принадлежащей этому современному и лживому западному обществу.

– Я все же хочу прийти и увидеть тебя снова, – наконец произнес я. – Но что ты собираешься делать сейчас?

Этот вопрос вернул ее лицу блеск профессионального выражения. Пожатие плеч, изгиб губ, прищур глаз – и миловидная крестьянская девушка из такого недалекого, но безвозвратно потерянного прошлого исчезла. Госпожа Совершенство начала ласкать мой Яшмовый Черенок, как будто прикидывая, какому способу отдать предпочтение на этот раз, и мне было приятно видеть, что она снова занялась делом. В жизни, как учит конфуцианство, мы должны всегда знать, кто мы и к каким корням восходим, к каким кругам общества принадлежим. Госпожа Совершенство была в Шанхае лучшей, и, по-моему, этим следовало гордиться, а не стыдиться. Что это был за западный бред? Мол, следует найти любовь в своей деревне, а превыше гармонии «инь – ян» нужно ставить какое-то неопределенное состояние духа, именуемое любовью. Но госпожа Совершенство не утратила своей высшей квалификации и в этот момент романтической слабости. Мой «ян» вновь готов был к сражению. Госпожа Совершенство и впрямь более чем заслуживала свое звание. И я сделал то, о чем сказал ей. Возвратившись в деревню, я в тот же день начал копить деньги для следующей поездки в Шанхай».

Старая китайская пословица:

«Сначала мед в рот – потом меч в живот».