Текст книги "Человек видимый"

Автор книги: Чак Клостерман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

В этот момент вопреки нашей договоренности я прервала Игрека. Я прямо заявила ему: «Я не понимаю, о чем вы говорите и к чему ведете». В тот момент так оно и было. Читая это позже, я видела, куда вел весь этот длинный монолог, – но это позже, когда я уже знала, что случилось впоследствии. Я ему не верила и всеми силами пыталась понять, зачем он рассказывает мне эту явно вымышленную историю.

– А я и не ожидал, Вики, что вы это поймете. Надеюсь, вы не обиделись, потому что я не хотел вас обидеть. Да и вряд ли кто другой способен понять суть моего изобретения. Я рассказываю вам кое-какие подробности только для того, чтобы мы с вами поняли мои реальные проблемы, из которых ни одна не имеет отношения к науке. Понимаете, у меня была цель, и я создал то, что позволяло ее достигнуть. Но тут и начались проблемы. Пожалуй, мое положение можно уподобить состоянию художника, который получил все, что ему нужно для творчества, и обнаружил, что теперь ему предстоит самое трудное – само творчество. Я хотел изучать поведение людей наедине с собой, и я создал средство, которое позволяло мне это сделать. Казалось бы, все очень просто. Вопросы значения и нравственности науки меня не волнуют. Я просто хочу, чтобы вы четко поняли, что я делал. И предупреждаю – когда мы перейдем к рассказу о моих поступках, я не намерен каждые десять минут отвлекаться на объяснение технических подробностях маскировки. Это и ученому трудно объяснить, что уж говорить о медике. Вам придется примириться с неким когнитивным диссонансом. [15]15
  Когнитивный диссонанс– состояние психического дискомфорта индивида, вызванное столкновением в его сознании конфликтующих представлений: идей, верований. (Примеч. пер.)


[Закрыть]Вы ясно дали мне понять, что эти сеансы проводятся для моей пользы и что я сам могу определять, о чем мы будем говорить. Вот я и говорю вам, о чем хочу говорить. А что, для вас это представляет проблему?

Я уверяю Игрека, что это вовсе не проблема, но мне трудно понять, о чем мы говорим, если он не объяснит, что мы будем обсуждать.

– Что именно из моего рассказа вам непонятно? Не обижайтесь, но я действительно не могу выразиться яснее. Я понимаю, все это очень сложно, но я просто не могу объяснить вам то, что вы не в силах понять. Ну попробуйте представить, что вы живете одна. Я знаю, что вы не одна, но просто представьте себе это. Представьте, что вы тихо и уединенно живете в квартире с одной спальней на окраине города. А теперь представьте, что у вас в квартире появился кто-то еще. Представьте, что какой-то незнакомец ухитрился незаметно проникнуть в ваш дом и просто притаился где-то в углу и наблюдает за вами. Этот незнакомец увидел бы вас такой, какая вы есть, настоящей, без всяких прикрас и ухищрений, не так ли? Он узнал бы вас так глубоко, как дано только вам самой. Он увидел бы все уловки, к которым вы прибегаете, чтобы посторонние составили о вас определенное представление. Он познал бы вещи, забыть которые уже никогда не сможет. И разве такое могло не сказаться на нем? Он мог почувствовать себя подлым преступником, злился бы на весь белый свет и в конечном счете перестал бы себя уважать.

С людьми я чувствую себя одним человеком, а наедине с собой становлюсь совершенно другим. И вряд ли я смогу избавиться от этого раздвоения. Так вот, я хочу научиться управлять собой настоящим и своими поступками. И я серьезно намерен это сделать, поэтому позвоню вам на следующей неделе. Я обязательно позвоню вам.

До свидания, Вики. По-моему, сеанс прошел нормально.

Окончание телефонного сеанса № 1

Примечание.Видимо, мне будет труднее справиться с проблемами Игрека, чем я думала. Он с детства страдает навязчивыми идеями, которые теперь переплелись с особым представлением о реальности. Игрек не только не в состоянии отделить свою реальную жизнь от воображаемой, создается впечатление, что он выстраивает свою действительную жизнь в соответствии с воображаемым представлением о себе. Теперь я уже сомневаюсь в причастности Игрека к науке, поскольку он упорно избегает каких-либо научных объяснений. Надо будет непременно помочь Игреку понять и признать, что на самом деле он вовсе не ученый.

Но, кажется, он действительно какое-то время жил на Гавайях.

Более глубокая проблема заключается в его страстном желании проникнуть в сущность людей и в том, как он объясняет это желание. Его история о наблюдении за мальчиком через окно кажется правдоподобной – хотя не совсем ясно, почему он придает такое значение музыке группы Rush. Но его упорное утверждение, что он подглядывал за людьми исключительно из научных интересов, вызывает большие сомнения. Все признаки указывают на глубоко одинокую и замкнутую личность – видимо, неумение поддерживать с кем-либо близкие, откровенные отношения свойственно ему с раннего детства и со временем привело к душевному расстройству. Если он говорит правду о том, что не один, а даже два раза перескакивал через классы, то мне стоит ознакомиться с литературой о том, как это влияет на психику подростка. Игрека необходимо вырвать из воображаемого мира. Но он очень упрям, так что сделать это будет весьма непросто.

Второй важный телефонный разговор

18 апреля(Игрек звонит в офис, 10:05 утра)

– Вики, привет. Как поживаете? Надеюсь, хорошо. Итак, кажется, в прошлый раз мы остановились на…

Я не даю ему продолжить, говорю, что всю неделю обдумывала его рассказ и мне необходимо кое о чем спросить его. Явно недовольный, он спрашивает, о чем именно. Я говорю: «О костюме и креме. Я хочу понять, что такое костюм и крем». Он спрашивает, что конкретно меня интересует. Когда я говорю, что буквально все, он так мелодраматично вздыхает, что этот вздох запечатлелся на магнитофонной пленке, словно это запись радиопостановки.

– Но, Вики, об этом мы уже говорили. И я не собираюсь обсуждать все снова. Почему вы не задали мне эти вопросы, когда я сказал об этом в первый раз? Я не собираюсь платить за то, чтобы читать вам лекции о молекулярной физике. Да и с какой стати? Может, вы объясните, какой мне смысл тратить деньги на то, чтобы вы могли сделать вид, что понимаете вещи, которые просто недоступны вашему пониманию?

Я прошу у него прощения. Признаюсь, что в подобных ситуациях я часто извинялась перед Игреком, но и думать не могла, что когда-нибудь он обратит мою деликатность против меня. Я спросила, не даст ли он мне описание, какой-нибудь конспект об использовании костюма и крема. Он сказал: «Меня не удивляет, что вам так нравятся конспекты». Когда я сказала, что такой ответ можно расценить как оскорбительный, он извинился.

– Простите, если я задел вас. Сожалею, что вы восприняли мою шутку иначе, чем я рассчитывал. Я не хотел вас обидеть.

Определив его уязвимое место, я снова спросила, не может ли он хотя бы приблизительно описать костюм и крем. И он опять тяжело вздохнул.

– Что ж, хорошо. Не знаю, поможет ли это, ну да ладно. Так вот, примитивно говоря, над каким проектом мы работали на Гавайях. Вам знакомо имя Филипа К. Дика? [16]16
  Филип Киндред Дик(1928–1982) – американский писатель-фантаст. (Примеч. пер.)


[Закрыть]Вы читали его книгу «Помутнение»? По ней еще сняли фильм, анимационный. Правда, я его не видел, но не важно. Главное, это футуристический роман о принуждении человека к наркотикам, и полицейские офицеры в этой книге носили нечто, что называлось «скрэмбл сьют». В книге «скрэмбл сьют» – это сверхтонкий материал, который полицейский натягивает на тело как оболочку. Он изготовлен из эластичных кварцевых линз, а суть в том, что этот костюм позволяет вам принимать обличье сотен разных людей попеременно. Собственно, он делает человека похожим на всех и при этом ни на кого конкретно. Это, конечно, чистая фантастика. Но, понятно, военных заинтересовала эта идея. Они дали нам задание создать костюм, в котором человека невозможно или очень трудно увидеть. Все мы в Чеминейде понимали, что идея подсказана этой книгой, хотя открыто об этом никто не говорил, а так, только между собой. Потому что те, кто работает в научных лабораториях, обычно увлекаются фантастикой. Просто поразительно, как часто военные черпают идеи из такой псевдонаучной фантастики, как, например, фильмы типа «Стартрек» или «Война миров Z», книги Артура Кларка. Однажды они даже пытались с помощью генной инженерии создать в Гренландии целое семейство вуки. Я не шучу. Они хотели создать целую армию этих проклятых Чубакк для рукопашной борьбы в арктическом климате. Они пытались реализовать свою идею целых десять лет. У меня есть фотографии. У одного из моих коллег вроде бы были образцы их волос, но, по-моему, это был мех обыкновенного яка.

Во всяком случае, дело происходило так. Нам велели создать эти маскировочные костюмы, хотя – как я уже говорил – никто из нас не знал, для какой цели. Но невозможно же создать ткань, которая вдруг становится невидимой. Это бред, полная чушь! Но мы нащупали идею, которая сразу показалась нам более или менее подходящей. Требовалось создать костюм, то есть прозрачную оболочку, отражающую свет, но покрытую вязкой жидкостью. Жидкость должна была улавливать этот отраженный свет и перемещать его под каким-то углом. В состав жидкости входили так называемые метаматериалы, потому что составляющие их элементы меньше длины световой волны. Вам понятна идея? Помните, мы об этом уже говорили? Мы назвали разрабатываемый нами вязкий крем «озоновой жидкостью», потому что он был создан приблизительно по образцу озонового слоя, поглощающего ультрафиолетовые лучи: свет должен был проникать сквозь крем, но не отражаться наружу. Вот где нам помог роман «Помутнение». Существуют некоторые природные вещества – в частности, кварц, – у которых есть свойство отражать свет к его источнику, почти как у зеркала. И если вы составите комбинацию из таких веществ в определенной последовательности, то каждое из них будет отражать общий источник света волнами различной длины. Именно это свойство мы и старались придать крему: он содержит кристаллические метаматериалы, каждый из которых по-своему преломляет свет. Но верхний слой этого крема не дает свету проникать наружу, образуя свою собственную видимую оболочку, которая имеется и у костюма. Понятно, что это было самым главным – создать крем, который позволяет световым лучам пройти сквозь эту верхнюю оболочку, попасть на поверхность костюма, обладающего высокими отражательными свойствами, отразиться от него и затем уже отразиться от внешней оболочки, то есть от крема. Но мы никак не могли добиться, чтобы он отражался под нужным углом. Он должен был отражаться под тупым или острым углом. Ведь нам нужно было, чтобы этот отраженный свет двигался, перемещался. Мы хотели, чтобы он перемещался на сто восемьдесят градусов от источника света. Наша гипотеза – которая на самом деле принадлежала мне, поскольку я делал самые сложные расчеты, – исходила из того, что за спиной человека, облаченного в этот костюм, неизбежно возникало пятно света, поскольку отражение происходило с обеих сторон одновременно и с одинаковой скоростью. Это пятно света преодолевало сопротивление оболочки крема и становилось так называемым видением третьего лица. Таков был план.

Это вам понятно? Хотя бы немного?

Что это означало в мире трехмерного пространства? Это означало, что любое третье лицо, которое смотрит на человека в костюме, увидит то, что находится прямо у него за спиной. Если человек в костюме стоит перед кирпичной стеной, то третье лицо будет видеть кирпичи. Эти кирпичи будут лишь отражением настоящих, но будут совпадать с остальной стеной. Изображение будет не совсем точным, но достаточно похожим, чтобы обмануть того, кто не знает, на что он смотрит.

Ну-с, вы удовлетворены?

«Не совсем», – говорю я.

– Разумеется. Да и как иначе? Я уже настолько упростил смысл идеи, что и сам едва ее понимаю. Нет, Вики, серьезно, не забивайте себе голову всей этой научной белибердой. К чему это? Вам нужно понять только одно. В лаборатории Чеминейда мы создали нечто вроде маскировочного костюма ниндзя. Своим покроем он больше напоминал детскую пижаму. Через два года я закончил дома работу над прозрачным кремом. Еще десять месяцев у меня ушло на создание из него аэрозоля, чтобы его можно было наносить на кожу так же легко, как туалетную воду из флакона под давлением. Это оказалось труднее, чем я думал, намного труднее. Мне удалось этого добиться только путем проб и ошибок. Не хочу и вспоминать этот период моей жизни, настолько он был напряженным и утомительным. Но я уже сказал, эти подробности не имеют значения.

Итак, когда я надеваю этот костюм ниндзя, тщательно бреюсь, надеваю защитные очки, опрыскиваю костюм, руки, ноги и лицо этим аэрозолем, он вызывает эффект оптического обмана. Вы не можете меня видеть. Вы видите только то, что находится у меня за спиной, и воспринимаете это ложное изображение со скоростью света. И, как я сказал, поскольку эта технология сдвигает источник света, то мое искусственное изображение получается размытым, нечетким и смутным. Если хотите, то представьте разницу между картинками телевизора высокой четкости и обычного телевизора. Совпадение будет не идеальным, но достаточно близким.

Ну как, вы удовлетворены?

Я оставляю вопрос без ответа.

– Вики, постарайтесь понять, что ваше желание во всем разобраться только затрудняет вам работу со мной. Я понимаю, что все это очень странно и необычно. Но на самом деле не настолько уж странно, как вам сейчас кажется. Просто я получил то, что требовалось военным, то есть средство стать невидимым. Возможно, им это нужно было для того, чтобы убивать афганских диссидентов, но у меня были совершенно другие цели. Я не террорист. Я обыкновенный человек. Так мы можем вернуться к проблемам, которые для нас важны?

«Да», – говорю я. Но затем у меня вдруг вырвались слова, вызвавшие у Игрека бурное возмущение. Я сказала: «Мне просто трудно поверить, что вы человек-невидимка».

– Силы небесные! Неужели вы действительно это сказали? Или я пьян? Или мы с вами малые дети? Вы действительно врач, психоаналитик? Да где вы учились? Вас заставляли там читать книги или вы получили свою степень по Интернету? Вики, поймите, я не человек-невидимка. Сейчас не пятидесятые годы прошлого века. Люди не могут быть невидимыми. Уж извините, если разочаровал вас. Если предмет не сделан из стекла или плексигласа, то вы ничего сквозь него не увидите, неужели непонятно?! Я не выпивал какое-то снадобье, после чего становился невидимым. Я не царь Лидии Гигес. Нет такой вещи, как волшебное кольцо. Я не надеваю шапку-невидимку. Все происходит не так, как вы вообразили. Я вовсе не был невидимым. Господи Боже! Или вы не знаете, как работает у человека зрение? Невидимый человек был бы совершенно слепым. Это вы хоть понимаете? Если бы его сетчатка была прозрачной, она не регистрировала бы попадание на нее света. Даже обидно, честное слово. Я потратил столько сил, чтобы объяснить вам суть маскировки – хотя понимал всю бесполезность, ведь вы не ученый – и что же я слышу! Вы думаете, я Уэллс. Впрочем, вы вряд ли знаете, кто такой Герберт Уэллс. Должно быть, вы не изучали его в университете Феникса. Он наверняка не значится на их главной странице. А вы знаете Чеви Чейза? [17]17
  Чеви Чейз(р. 1943) – американский актер, снимающийся преимущественно в эксцентрических кинокомедиях. (Примеч. пер.)


[Закрыть]Однажды он был невидимкой. Может, вы думаете, я похож на Чеви Чейза? Знаете, кто это? Вы видели фильм «Флэтч» или сюжет показался вам слишком запутанным? Или вы фанат Кевина Бэкона? [18]18
  Кевин Бэкон(р. 1958) – знаменитый американский актер. (Примеч. пер.)


[Закрыть]

Я заявляю Игреку, что он ведет себя просто неприлично, что, если он будет и дальше вести себя в том же духе, я прерву сеанс.

– Тогда, может, нам действительно лучше закончить разговор?

Долгая пауза.

– Ну хорошо. К черту мои намерения. Напрасно я наговорил вам все это. Простите, если я задел ваше самолюбие. Вы уже взрослый и умный человек. Просто… Скажите, вы это серьезно? Про человека-невидимку? Но вы же понимаете, что физические объекты не могут быть невидимыми, ни при каких условиях. Да им и не нужно быть таковыми. В том-то и дело. Одна из главных вещей, которую я узнал за время своих наблюдений, это что люди едва замечают то, что находится у них прямо перед глазами. У всех нас устоявшееся представление об окружающем мире, и это представление само себя воспроизводит. Вы наверняка слышали знаменитое выражение «Люди видят то, что хотят видеть», но это не совсем так. Правильнее было бы сказать: «Люди видят то, что, по их мнению, должно быть видно». Если нет ощущения какого-то движения или неожиданных звуков, у нас в мозгу возникает представление о месте, которое запечатлелось у нас в памяти. Люди смотрят на мир, не видя ничего, что находится вне их бессознательных ожиданий.

Я живо помню несколько вечеров, которые я провел в Далласе, проникнув в дом человека, у которого была очень нервная и физически тяжелая работа. Это было приблизительно два года назад. Он уходил на работу ранним утром и возвращался поздно вечером. Приходил он грязный и невероятно утомленный – даже не реагировал на телефонные звонки, не проверял, кто ему звонит. И вот он принимал душ, засовывал замороженную пиццу в духовку, выпивал стакан холодного чая и в одних штанах усаживался перед телевизором. Около одиннадцати ложился спать. С точки зрения наблюдателя он не представлял никакого интереса. Но я на всю жизнь запомнил, до какой степени он не замечал ничего вокруг. Будто он пребывал не в конкретном помещении, а в безвоздушном пространстве. На стенах его гостиной висели четыре картины, на которых были изображены женщины. Не фотографии, а графические портреты. Вы слышали группу «Дюран Дюран»? [19]19
  Английская поп-рок-группа, образованная в Бирмингеме в 1978 году. (Примеч. пер.)


[Закрыть]Эти рисунки чем-то напоминали обложку их альбома «Рио»: по-моему, дешевка, но на вкус рабочего привлекательная. Я почти уверен, что он заменил ими рекламные постеры Меган Фокс [20]20
  Меган Дениз Фокс(р. 1986) – американская актриса и фотомодель. Наиболее известна ролью Микаэлы в фильме «Трансформеры» и «Трансформеры: Месть падших». (Примеч. пер.)


[Закрыть]или Дирка Новицки, [21]21
  Дирк Вернер Новицки(р. 1978) – немецкий баскетболист, выступающий за команду Национальной баскетбольной ассоциации «Даллас Маверикс». (Примеч. пер.)


[Закрыть]решив, что уже вырос из детских штанишек. Так вот, на третий день, когда он был на работе, я поменял местами два из этих портретов в стиле «Рио». И меня ничуть не удивило, что он этого не заметил. Я мог бы спокойно перевешивать их каждый день. Мог бы повесить там портрет своей работы. В тот вечер я сидел почти рядом с этим невероятно уставшим полуголым человеком. Я уселся на ковре футах в восемнадцати слева от его дивана. Диван его стоял посредине жилого помещения, наподобие острова. Я тоже был открыт со всех сторон. Если не считать костюма, я даже не прятался. Но он вел себя по-прежнему. Он просто уставился в экран телевизора своими большими карими и пустыми глазами. У него глаза были как у лошади. И вообще он чем-то походил на лошадь. Я подумал: «Да заметила бы меня эта ломовая лошадь, если бы я не был в костюме?» Откровенно говоря, сомневаюсь. Серьезно, очень сомневаюсь. Что он видел? Не думаю, что он был способен видеть хоть что-то, будь то реальное или воображаемое. И он был не единственным.

Окончание телефонного сеанса № 2

Примечание.Это становится проблемой. Просто не знаю, что делать. Согласившись на условия Игрека (поддерживать разговор, тему которого определяет он сам), я позволила ему нести весь этот бред. Теперь он уверен, что может спокойно рассказывать о себе любые небылицы, не обращая на меня внимания. Более того, его яростная реакция на робко выраженное мною недоверие заставляет думать, что его психика расстроена более, чем я предполагала. Он создал для себя огромный внутренний мир – что-то вроде комиксов, где он – блестящий ученый, превратившийся в аморального супергероя. И еще – его богатые подробностями фантазии относительно тайного проникновения в дома незнакомцев предполагают наличие серьезных нарушений психики и представляют реальную опасность. Пока что не верю, что Игрек совершил какие-то поступки, которые могут быть расценены как преступные, но кто знает? Нужно положить этому конец. Во время следующего разговора по телефону постараюсь уговорить Игрека явиться ко мне лично, а там уж надо как-то убедить его обратиться в больницу для прохождения психологических тестов и возможного лечения. Мне самой не справиться с таким серьезным случаем.

Ужасно расстроена таким поворотом событий, но что делать? Я не в состоянии помочь этому человеку. Я не психиатр.

Третий важный телефонный разговор

25 апреля(Игрек звонит в офис, 10:01 утра)

– Вики, привет. Надеюсь, крыша вашего дома не прохудилась и вас не заливает. (Примечание для читателей: в Остине несколько дней шли затяжные дожди.) В такую погоду мне обычно снятся странные сны. Абсолютно не связанные с реальностью, какие-то невероятные приключения. Например, этой ночью мне снилось, что я разговариваю со своей беспутной сестрой. На самом деле у меня никакой сестры нет. Так вот, мы спорили насчет ее приемных детей, и у меня было четкое представление об этих детях и о том, как их воспитывать. Я знал все особенности поведения этих воображаемых детей, усыновленных моей несуществующей сестрой. В разговоре я упоминал наши с ней детские игры, ссоры, начавшиеся, когда она училась в старших классах, словом, разные эпизоды из далекого детства. А потом вдруг все изменилось. Сестры уже рядом не было, а я оказался в Венеции. Я шел по городу в одиночестве и рассматривал гондолы на каналах. Разумеется, я никогда не бывал в Венеции и даже не собирался ее посетить. Поэтому, видимо, я видел Венецию такой, какой она была в моем представлении, верно? Не уверен, видел ли я когда-нибудь фотографии Венеции, хотя, наверное, виды этого города знакомы каждому. А то откуда бы я знал, как эти гондолы выглядят? Так или иначе, но, гуляя по городу, в котором на самом деле я никогда не был, я каким-то образом знал, что моя беспутная сестра, которой на самом деле у меня не было, уже умерла. Я снова начал волноваться о ее несуществующих детях – кто будет растить их, платить за уроки тенниса и всякое такое. Кажется, в канале плавала какая-то кошка, а может, сотни котят и одна большая кошка. Хотелось бы, чтобы сон что-то подсказал мне, чему-то научил. Но это, конечно, невозможно. Сны обманывают. Вы знаете, ведь Фрейд был кокаинист. Такой же, как герой фильма «Лицо со шрамом». А кто, кроме наркомана, мог поверить во всю эту чушь о снах? Разговоры и разные события, которые снятся людям, лишены какого бы то ни было смысла. Пожалуй, за исключением сна, в котором вы стоите перед зеркалом в ванной и вдруг видите, что у вас начали выпадать зубы – просто поразительно, что многим снится именно этот сон. Какой образ возникает в нашем коллективном подсознании при слове «пережевывать»? Вероятно, что-то связанное с лошадьми.

Ладно, прежде чем мы начнем, я хотел бы взять небольшой…

Я прервала Игрека и попросила разрешения задать ему несколько вопросов – не касающихся направления разговора, а просто несколько конкретных вопросов, чтобы он подтвердил или опроверг их. Я пояснила, что мне важно установить некоторые факты, прежде чем мы пойдем дальше. Он согласился на мою просьбу. Вот эти вопросы и его ответы.

Вопрос.Вы – ученый. Скажите, это утверждение верно? Вы – ученый?

Ответ.Гм, да.

Вопрос.И вы имеете высшее образование и работали в качестве научного работника?

Ответ.Что? Да.

Вопрос.И одним из мест вашей научной работы был университет Чеминейд на Гавайях, а вашим главным научным проектом было создание костюма, который – хотя и не делал вас невидимым – позволял вам невидимо проникать в чужие дома, это так?

Ответ.Да. Конечно да. К чему вы клоните? Я что-то упустил?

Вопрос.И в итоге вы использовали этот костюм в своих личных целях?

Ответ.Нет. Не в своих личных целях. Вы неправильно толкуете то, что я рассказал.

Вопрос.Но вы пользовались этим костюмом, чтобы проникать к людям в дома?

Ответ.Да, но для того, чтобы наблюдать за ними. Это была чисто научная цель. Я тысячу раз это подчеркивал. Я ничего у них не крал, если вы на это намекаете. Я не вор. Я подглядывал не для удовлетворения своей похоти. Я вовсе не соглядатай. Вы ведь так подумали, да? Что я какой-то соглядатай да еще воришка?

Вопрос.Ничего такого я не думаю. Но мне нужно спросить вас еще об одном. Могу я предположить, что вы обратились ко мне для того, чтобы поговорить о негативном влиянии на вашу жизнь возможности наблюдать за людьми при помощи костюма, который позволял вам становиться невидимым?

Ответ.Да-да! Конечно! Неужели последние два месяца я разговаривал сам с собой? Почему вы просите меня объяснить то, что я вам уже подробно объяснил?

В этот момент я и предложила Игреку прийти на сеанс в мой офис. Сказала, что больше не могу помогать ему по телефону.

– Что? Почему? С чего это вдруг? И что мы от этого выиграем? Я думал, мы уже договорились. Я назвал вам несколько обязательных условий наших сеансов. Какая разница, будем мы общаться по телефону или лично? Вы же не возражали против телефонных сеансов, это даже не обсуждалось! Мне удобнее разговаривать с вами по телефону. Это позволяет мне рассуждать более спокойно и ясно. И… больше меня устраивает. Я человек занятой. Неужели вы не понимаете, что я чертовски занятой человек? Зачем мне приходить к вам в офис и сидеть там, как какая-нибудь пациентка, страдающая послеродовой депрессией? Это не для меня.

В ответ я назвала Игреку несколько веских доводов в пользу личных консультаций: их интимность, важность невербального общения, установление доверительных отношений между нами, чего почти невозможно достичь по телефону, и т. п. На самом деле это не так, я просто пыталась убедить Игрека.

– Все это полная чушь и выдумки! Если бы это было правдой, вы должны были сразу мне это сказать, когда я позвонил вам в первый раз. У вас какие-то свои причины. Я вас насквозь вижу! Чего вы добиваетесь? Хотите своими лошадиными глазами увидеть этот костюм? Или не увидеть этого человека-невидимку, как вы продолжаете меня называть? Уж не влюбились ли вы в меня? Или в свое детское представление о человеке-невидимке? Но он не реален, Вики. Это всего лишь роман. Такого существа не было и нет. Постарайтесь это понять. Я обыкновенный человек. Вы видели сотни, тысячи таких людей, как я. У вас что, нет мужа? Любите своего мужа.

Я попросила его успокоиться. Сказала, что это было не личное, а профессиональное предложение.

– Но профессиональное предложение должно быть обосновано какими-то конкретными причинами, ясными и понятными нам обоим. А вы оперируете абстракциями. Ваши аргументы – вздор, полная чушь! Вы просто используете специальные термины, чтобы показать, что это предложение профессионала, врача. А я настаиваю на том, что это именно личное предложение. Если вы не назовете мне настоящие причины необходимости нашей встречи, я отказываюсь понимать, чем мое появление у вас может нам помочь.

Тут я сказала, что принимаю его возражения, и извинилась. Затем объяснила ему истинные причины моего желания встретиться с ним: я просто не верю тому, что он мне рассказывает, а также считаю, что ему нужна помощь другого рода. Кроме того, у меня сложилось о нем представление как о неплохом и весьма умном человеке, понимающем, что у него серьезные проблемы с психикой, но ему еще не поздно вернуть себе здоровье. Я добавила, что, очевидно, я не тот специалист, который может ему помочь, но могу связать его с нужным человеком. И еще раз подчеркнула – скорее всего, он уже сам это понимает. Игрек выслушал меня, не перебивая, а затем сказал следующее:

– Это интересно, Вики-Вик. Признаться, я не ожидал услышать от вас столь откровенное мнение обо мне. Удивлен не собственно вашим мнением, а тем, что вы решились его высказать. Я действительно изумлен. И все же я предполагал нечто в этом роде.

Я ведь уже говорил, кто я и почему к вам обратился. Но, оказывается, вы мне не верите. Вы думаете: «Это какой-то новый вид психического расстройства». А может, вы думаете, что это уже известное врачам расстройство, но, так сказать, осовремененное. Вот что говорит вам разум. Вы же врач, психоаналитик, так что считаете себя в некотором роде человеком науки, а им свойствен рационалистический взгляд на вещи. То есть вы считаете себя рационалистом, который помогает людям изменить их искаженное представление о действительности на нормальное. Ведь в этом и состоит ваша работа, не так ли? Ваша работа – разговаривать с людьми, которые воспринимают свою жизнь нерационально, и попытаться склонить их в сторону рационального взгляда. Этика не позволяет вам советовать, как они должны рассуждать и что чувствовать, хотя именно этого они от вас и ждут. Вы можете только задавать им наводящие вопросы, чтобы заставить их разговаривать с самими собой. «Если они услышат, что говорят, – думаете вы, – они поймут, насколько превратно их представление о вещах». Вы думаете, что у них нереальные отношения с миром, что они слишком углублены в себя, в свой внутренний мир. Вот как вы должны рассуждать, чтобы делать свою работу. Поэтому, когда я звоню вам по телефону и говорю, что совершал все эти странные и невероятные поступки, объясняю, что я совсем не такой, как те люди, с которыми вы имели дело, вы не можете поверить мне на слово. Ваша самоидентификация говорит вам, что в мои невероятные истории положительно нельзя верить и что я самый обыкновенный человек, просто живущий в мире иллюзий. Поэтому вы просите меня прийти к вам в офис. Вы хотите доказать самой себе, что у меня совершенно иные проблемы, чем те, которые я обрисовал вам два месяца назад. Но, честно говоря, мне кажется, вы понимаете, что я говорил вам правду. Не думаю, что я сказал хоть что-то, во что вы не верите. Только вы никогда это не признаете, иначе нарушатся ваши отношения с реальностью. И вы стараетесь избежать конфликта. Возможно, вы надеетесь, что, если вы потребуете моего личного присутствия, а я откажусь, это по-дожит конец нашим отношениям. А может, вы думаете, что я приду к вам и признаюсь, что все это было изощренной мистификацией, подстроенной кем-то из ваших коллег, и тогда вы испытаете одновременно и смущение, и облегчение. В данный момент вы находитесь в странном положении: вы не позволяете себе поверить в то, во что на самом деле верите. И, желая найти выход из этого тупика, вы меняете условия нашей совместной работы. Но это абсолютно неверное решение. И я это прекрасно понимаю.

Позвольте мне рассказать вам одну историю. Не знаю, поможет ли она вам понять, в какой мы ситуации, но все-таки попытаюсь. Это было в Кливленде несколько лет назад. Кажется, с тех пор прошло три года. В Кливленде я провел четыре месяца, наблюдая за его жителями, выбранными наугад. Это было трудно, потому что в Кливленде буквально все водят машину. Как в Лос-Анджелесе. Найти подходящий объект было невероятно трудно. Ведь мне нужно было днем отыскать незапертую машину, провести в ней несколько часов в ожидании хозяина, а потом затаиться на заднем сиденье, пока он едет домой. Затем необходимо было как-то пробраться в дом, который по большей части оказывался где-то за городом, в Лейквуде, Мэйфилде или Кливленд-Хайтсе. С одной стороны, проникнуть в отдельно стоящий дом легче, чем в квартиру, поскольку в современных домах имеется много уязвимых мест для доступа. Механика этого дела очень проста. Но, с другой стороны, зачастую наблюдение за человеком в пригороде заканчивается тем, что вы оказываетесь в совершенно пустынной и незнакомой местности. В случае непредвиденных обстоятельств мне приходилось бесконечно долго добираться до центра города, где я временно снимал квартиру. Порой я был вынужден пешком проделывать весь обратный путь, так как в Кливленде попросту отсутствует общественный транспорт, а было бы слишком рискованно похитить чужую машину. Но сейчас все это уже не важно. Я хочу рассказать вам об одном парне, за которым я наблюдал почти неделю. Его звали Брюс.