Текст книги "На поиски исчезнувшего племени"

Автор книги: Целестина Клячко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Глава пятая. Мы видим городище. Заложен первый шурф. «Ай да Лёва!» Молдавский вечер

Мы перешли дорогу, поднялись на зелёную возвышенность позади нашего колодца и вышли на широкое невспаханное поле. На нём кое-где зеленели невысокие деревья дикой груши. Среди травы пестрели полевые цветы. Над полем кружились разноцветные бабочки и большие прозрачные стрекозы.

Мультик как одержимый стал носиться за ними, но не ловил их, а только пугал.

Мы прошли по полю с полкилометра и увидели большущий зелёный, выступающий над землёй круг, обросший мохом и кустарником.

– Вот здесь, – сказал Георгий Борисович, – много веков назад находился город. Вот эта зелёная круглая возвышенность говорит о том, что он был укреплён земляным валом. Мы с Ростиславом почти уверены, что это славянское городище. Ты сейчас спросишь, что такое городище, – улыбнулся Георгий Борисович, увидев, что Лёва пытливо на него смотрит. – Городище – это остатки укреплённого древнего поселения или города. Они бывают различных размеров, но всегда окружены валом и рвом. По прошествии веков вал оседает, делается ниже. Ров почти сравнивается с землёй. При раскопках в городищах находят разнообразнейшие предметы. Они указывают на длительное пребывание здесь человека. Жители вынуждены были укреплять свои поселения, чтобы защитить себя и свои хозяйства от нападений и грабежей кочевых племён…

Лёва вдруг спрыгнул вниз, в пересохший, заросший травой ров, испустил воинственный клич и в сопровождении Мультика помчался вокруг городища. Затем снова взобрался на зелёный вал, где мы находились, натянул воображаемую тетиву от лука и, прицелившись, пустил воображаемую стрелу в невидимого врага.

Мы с улыбкой наблюдали за ним.

– Лёва, – обратился наконец к нему Георгий Борисович, – перестань отражать нападение кочующего племени. Я ещё не всё сказал.

Лёва сразу стал серьёзным и подошёл поближе. Мультик, запыхавшись, сел рядом с ним.

– Так вот, друзья, мы с Ростиславом очень долго изучали соответствующие исторические материалы, прежде чем решили ехать в эти районы. Но искать славян мы должны по всему нашему маршруту, намеченному и запланированному в Москве. А сейчас, Ростислав и Володя, разбейте шурф с южной стороны городища, а мы с Павлом разобьём с северной. Валентина Львовна, вас я попрошу снять несколько общих планов. А тебе, Лёва, надо попробовать снять план городища. Я сейчас расскажу тебе, как это делается. Бери чертёжные принадлежности и рейку, а я понесу ящик с инструментом, и приступим к работе. На практике всё быстрее усваивается.

Я влезла на ближайшее дерево и сделала несколько снимков, затем сняла городище с противоположной стороны и подошла к Павлу. Мне хотелось посмотреть, как разбивается шурф. Павел смерил металлической рулеткой на земле нужное расстояние, вбил по углам колышки, протянул между ними верёвку, прочертил от колышка до колышка линии, и получился ровный квадрат.

Часа через два, поработав с Лёвой над чертежами, пришёл Георгий Борисович, и они начали копать.

Очень интересно копают археологи. Тут во всём точный расчёт. Им нельзя ни размахнуться пошире, ни копать как придётся. Пласт за пластом, не глубже, чем вошёл штык лопаты, аккуратно снимают они землю. Затем так же аккуратно выбрасывают её за край раскопа в отвал. Когда очередной пласт снят, раскоп осторожно зачищают лопатами.

– Зачем это делается? – спросила я Георгия Борисовича, который быстро и ловко это проделывал.

– На гладкой земляной поверхности вырисовываются очертания предмета. В противном случае можно повредить его лопатой. Но, к сожалению, мы их пока не видим, – усмехнулся Георгий Борисович, выпрямляя уставшую спину.

– Давайте я вас сменю, – предложила я, сделав снимок раскопа.

– Я ещё не устал! – возмутился наш начальник и снова воткнул лопату в землю.

С другой стороны раскопа точно так же, только помедленнее, работал Юра. Вернувшись из села, он прибежал на городище и упросил Георгия Борисовича разрешить ему принять участие в первом дне раскопок.

– Александр Степанович сам меня прислал. Беги, говорит, не беспокойся, я обед приготовлю, – взволнованно говорил Юра. – Ведь сегодняшний день может стать историческим!..

Сейчас он осторожно копал, прикусив от напряжения нижнюю губу. Его обычно причёсанные на пробор волосы разлохматились.

Я перешла на южную сторону городища, где копали Ростислав и Володя. Сделала снимок второго раскопа.

Володя увидел меня, откинул со лба длинные взмокшие волосы и выразительно, раздельно сказал:

– По-ка ни-че-го!

– Давайте я вас сменю, – предложила я.

Ростислав только блеснул на меня очками.

– Пожалуйста! – охотно отозвался Володя. – Только дайте руку, я помогу вам сюда с-спуститься.

Я гордо на него взглянула и спрыгнула в раскоп. Ростислав неодобрительно посмотрел на меня и сказал:

– Только попрошу вас не торопиться и снимать землю на ту же глубину, что и я.

Володя, насвистывая, ушёл к Лёве.

– Когда устанете – крикните мне, – сказал он на прощание, вытирая рукавом пот со лба.

Лопата вскоре показалась мне очень тяжёлой, спина и руки заныли, и солнце стало жечь ещё сильнее.

Мультика я оставила с Лёвой на противоположной стороне городища, где мальчик делал заданный ему чертёж. Но мой пёс, видимо, соскучился. Он примчался, высунув язык и задыхаясь, с разбегу прыгнул в раскоп и чуть не попал под лопату Ростислава.

– Этого ещё не хватало! – рассвирепел он. – Уберите ваше лохматое чудовище!

Я вытащила за шиворот Мультика и строго сказала ему:

– Сидеть, не двигаться!

Пёс с обиженным видом уселся на краю раскопа, спиной к нам.

– Оказывается, он у вас дисциплинированный, – съязвил Ростислав и выпрямился, чтобы передохнуть.

– Скажите, Ростислав, глубоко ли копают? – задала я ему вопрос.

– Что, уже устали? – Впервые, кажется, я услышала смех Ростислава.

– Да нет, – запротестовала я, – мне просто интересно знать.

– Копают, пока лопата не доходит до чистого грунта – материка, как его называют. Здесь уже нет следов человека.

Мы молча продолжали копать. После каждого снятого пласта Ростислав осторожно зачищал землю. Ничего мы не находили. Я уже очень устала. От сильной жары разболелась голова, но Володю не звала и продолжала упорно рыть землю.

– Товарищи, бросайте копать, пошли обедать! – пришёл за нами Юра. – Александр Степанович зовёт!

Ростислав и я пошли на другую сторону городища. Георгий Борисович стоял возле Лёвы и внимательно рассматривал прикреплённый кнопками к доске чертёж. Лёва складывал чертёжные принадлежности. Володя скептически посвистывал и, сощурив один глаз, смотрел на Лёву. Георгий Борисович ещё раз посмотрел на чертёж, потом на городище, снова на чертёж и крепко хлопнул Лёву по плечу:

– Ай да Лёва! Орёл! Здорово снял план городища!

Побледневший от жары и напряжённой работы, Лёва смущённо улыбнулся и сказал:

– При вашем участии… – а потом повернулся в сторону Володи и победоносно посмотрел на него.

Потные и усталые, мы медленно возвращались в лагерь. Мультик плёлся позади всех. Его чёрная лохматая шерсть плохо сочеталась с молдавским солнцем. В лагере Александр Степанович, приготовив обед, лежал под машиной и подвинчивал какие-то гайки.

– Чтобы чёрт побрал здешние дороги! – ворчал он.

– Обедать! – встретил нас Юра, уже хлопотавший у костра.

Он ловко снял с огня большую кастрюлю с кипящим борщом и поставил на сдвинутые вместе и покрытые клеёнкой ящики. Там уже стояли миски, ложки, соль и большие металлические тарелки с нарезанным хлебом.

После обеда отдохнули пятнадцать минут и снова ушли на городище. Проработали почти до захода солнца, заложили ещё по соседству с прежними по шурфу, дошли до материка. Никаких находок не было, если не считать в верхнем «культурном слое», как говорят археологи, осколков современной глиняной посуды.

– Георгий Борисович, можно мне тоже немного покопать? – умоляюще посмотрел Лёва на нашего начальника.

– Не только можно, но и должно, – ответил ему Георгий Борисович.

Лёва так старался, что через десять минут его волосы потемнели от пота.

– Хватит, Лёвушка, – вскоре остановил его Георгий Борисович. – На первый раз хватит!

Лёва уже успел натереть себе на руках мозоли и с гордостью их рассматривал.

– Какие нежные ручки у ребёнка! – фыркнул Володя, забирая у него лопату.

Лёва на этот раз не огрызнулся и, гордо посмотрев на Володю, уселся на краю раскопа.

– Устанешь – скажи мне, – небрежно бросил он Володе.

Когда мы вернулись в лагерь, Лёва первым делом подбежал к Юре и стал демонстрировать ему свои мозоли.

Мы все, в том числе и Мультик, с наслаждением умылись свежей холодной водой из нашего колодца. С аппетитом поужинали у пылающего костра. Несмотря на усталость после первого рабочего дня и непривычную для большинства из нас жару, никто не хотел расходиться. Александр Степанович подбросил веток в костёр. Мы жадно вдыхали в себя вечерние запахи леса, степи и дым костра.

По дороге, идущей в село, медленно проехала, скрипя колёсами, длинная телега, запряжённая парой лошадей. Сидящих в ней не было видно. Нежные девичьи голоса пели грустную молдавскую песню. Из-за леса вылезла большая луна. В кустах вокруг полянки и в лесу звонко кричали цикады.

Павел принёс свою гитару и потихоньку наигрывал на ней какую-то незнакомую мелодию. Мультик тщетно пытался отыскать хоть одну таинственную цикаду, потом устал и растянулся возле меня.

Мы сидели молча, очарованные этим необыкновенным вечером.

– Ну, Валентина Львовна, как вам нравится Молдавия и наша лагерная жизнь? – прервал молчание Георгий Борисович.

– Ужасно нравится! – искренне вырвалось у меня.

– Чисто женское выражение, – усмехнулся Ростислав, – но в данном случае оправданное.

Он снял свои очки, и при меняющемся свете костра его лицо стало совсем незнакомым.

– А тебе, Лёва? – спросил Георгий Борисович, закуривая папиросу.

Лёва оторвал взгляд от костра.

– Так нравится, так всё нравится, Георгий Борисович, даже слов нет!

Георгий Борисович ласково улыбнулся мальчику, несколько секунд помолчал, потом задумчиво произнёс:

– Кто знает, может, и ты станешь археологом или историком. Кстати, друзья, пусть первый день, не принесший нам находок, вас не смущает. Таких дней у нас ещё будет немало. Мы завтра снова заложим с разных сторон городища пробные шурфы и послезавтра с рассветом уедем дальше, по намеченному в Москве маршруту. Затем вернёмся сюда надолго.

– Гэбэ и я почти уверены, что это городище славянское, – добавил Ростислав и подбросил охапку хвороста в костёр.

Костёр снова жарко запылал, сучья затрещали, и в воздух полетели красные искры. Одна из них попала на лежавшего Мультика. Запахло палёной шерстью.

– Мультик горит! – закричал Лёва, вскочил на ноги и бросился к своему другу.

Искра тут же погасла, а Мультик, не понимая, почему к нему так стремительно бросился Лёва, тоже вскочил и звонко залаял на мальчика. Лёва засмеялся и, опустившись на корточки, почесал Мультика за ухом. Пёс сразу успокоился, протяжно зевнул и снова улёгся на траву. Павел и Юра, сидя рядом, о чём-то тихо разговаривали. Володя лежал на спине и не отрываясь смотрел на ночное высокое небо. Лицо его было задумчиво.

– Георгий Борисович, расскажите что-нибудь. Вы ведь столько интересных историй знаете…

– Расскажите, расскажите, пожалуйста! – закричали мы все.

– Поздно, в другой раз, – ответил, вставая с земли, Георгий Борисович.

На успевшую забраться повыше луну налезли вдруг тёмные облака, из леса потянуло сыростью, и цикады разом замолкли.

– Быть, видно, дождю, – сказал Александр Степанович и посмотрел на небо. – Раненая нога уже с полчаса как ноет.

– Хорошо, если дождю, а не ливню – днём здорово парило, – отозвался Павел, взяв последний аккорд на своей гитаре.

– А ливни здесь тропические, как из ведра, – добавил Юра и принялся заливать догорающий костёр.

– Да, надо проверить, хорошо ли натянуты и окопаны палатки, а то затечёт снизу, – забеспокоился Георгий Борисович.

– Как вы думаете, выйдет из меня археолог? – спросил меня Лёва, когда мы уже лежали в спальных мешках.

– Не знаю, Лёвушка, сейчас ещё трудно сказать. Спи.

– Валентина Львовна, почему Ростислав иногда называет нашего начальника Гэбэ?

– Он взял начальные буквы имени и отчества Георгия Борисовича и соединил их. И получилось «Гэбэ».

– Вот здо́рово! – засмеялся Лёва. – И Володя его за глаза так зовёт. Валентина Львовна, а какая профессия лучше: археолог или капитан?

– Завтра поговорим. Спи, ради бога! Дежурный нас не добудится утром!

Частые капли дождя забарабанили вдруг по брезенту палатки. И под этот необычный аккомпанемент мы крепко заснули…

Глава шестая. Ночное происшествие

Разбудило меня рычание Мультика. Я села и прислушалась. Дождь лил по-прежнему, и ветер шумел в лесу. И в этом шуме мне вдруг послышались чьи-то тяжёлые шаги. Сердце у меня забилось. Мультик зарычал ещё громче.

– Валентина Львовна, вы не спите? Почему Мультик рычит? – услышала я шёпот Лёвы.

Я вынула из-под подушки карманный фонарик и осмотрела палатку. Мультик рычал, стоя возле выхода, шерсть на спине поднялась дыбом.

– Сама не знаю, Лёва, – только успела ответить я, как у самой палатки послышались те же тяжёлые шаги.

Мультик не выдержал и громко залаял.

– Там кто-то ходит… – с ужасом прошептал Лёва, мгновенно вылезая из спального мешка.

Ближайшая палатка, где жили ребята, стояла метрах в пятнадцати от нашей.

Если мы закричим, шум дождя и ветра помешает им услышать, но зато наш крик услышит тот, кто ходит вокруг палатки, и ему это вряд ли понравится… Что же делать?

Мои мысли прервал такой сильный толчок, что я вместе с матрацем, на котором сидела, вылетела на середину палатки. Мультик бросился ко мне. Лёва, забыв про опасность, закричал:

– Да что же это такое?

Я вскочила на ноги, путаясь в халате, в котором спала, и зажгла свечу, стоящую в бутылке на чемодане. При её желтоватом свете Лёва был белее бумаги, да и я, вероятно, была «хороша».

Снова приближаются шаги, и снова сильный толчок в палатку уже со стороны, где стоят наши сдвинутые чемоданы. С них сваливаются свеча, кружка с водой и бутылка одеколона. Стало темно.

– Ещё немного, и он обрушит на нас палатку, – еле слышно шепчет Лёва.

Я принимаю решение. Привязываю рычащего Мультика за поводок к ручке чемодана, зажигаю фонарик и беру металлический штатив от фотоаппарата.

– Лёва, ты оставайся с Мультиком здесь. Я выясню, кто это безобразничает, и вернусь, – обращаюсь я к Лёве, стараясь говорить, как будто ничего не происходит.

– Я с вами, я вас одну не отпущу! – решительно возражает мальчик, надевая зачем-то кепку.

– Слушай, Лёвка, – сказала я строго, – ты должен слушаться старших. Ты останешься здесь!

– Нет, я пойду с вами! – категорически заявил Лёва, вынимая из-под подушки свой фонарик и перочинный ножик. – Он вас может убить! Я всё равно пойду!

Я поняла, что сейчас он меня не послушает.

– Ну, тогда иди за мной и не шуми, – сказала я, направляясь к выходу.

Раздвинула брезент нашей палатки и высунула голову наружу. Потоки, к счастью, тёплого дождя мгновенно обрушились на меня и потекли за шиворот.

В сплошной тьме никого и ничего не было видно. Враг, видимо, притаился. Мы, не зажигая фонариков, ёжась от заливающего нас дождя, несколько секунд постояли, прислушались. Но, кроме шума дождя и стука отчаянно бившихся сердец, ничего не было слышно.

– Поползём по-пластунски вокруг палатки, – предложил шёпотом Лёва.

– Не поползём, а поплывём, – попыталась я ещё шутить. – Ты же видишь, что делается!

Наши босые ноги по щиколотку утопали в теплой воде.

«Может, побежать в палатку к ребятам? – мелькнуло у меня в голове, но я тут же подумала: – А что, если он рядом и, увидев, что мы бежим за помощью, накинется на нас?!»

Из нашей палатки вдруг раздался жалобный вой. Заплакал, оставшись один, Мультик.

– Этого ещё не хватало! – прошептал Лёва.

– Иди за мной, только не отставай…

Я зажгла фонарик и, сжимая в другой руке штатив, пригнувшись, стала обходить палатку. Услыхав за собой какие-то странные звуки, я обернулась. Лёва, держа в одной руке фонарик и сжимая в зубах раскрытый перочинный ножик, полз за мной, хлюпая по лужам. Хотя мне было очень страшно, я невольно улыбнулась.

Так никого и не обнаружив, мы обошли почти вокруг всей палатки, как вдруг справа, под большим деревом, сквозь косые полосы дождя я увидела темнеющую огромную фигуру.

Увидел её и Лёва и мгновенно вскочил на ноги, забрызгав меня с ног до головы.

– Не ходи дальше! – прошептала я ему.

Подняв высоко штатив и почти умирая от страха, я пошла прямо на тёмную фигуру. Лёва, у которого зубы отбивали дробь, сжимая перочинный ножик, всё же мужественно шёл рядом со мной.

Подойдя поближе, мы одновременно направили свет своих фонариков под дерево. Сквозь частую сетку дождя на нас смотрели большие печальные глаза огромной тёмно-рыжей коровы. Она, по-видимому, отбилась от стада и заблудилась в темноте. Пытаясь укрыться от проливного дождя, корова то становилась под дерево, то подходила к нашей палатке и, прижимаясь к ней, старалась проникнуть внутрь.

Мы громко расхохотались.

Корова подняла большую голову с искривлёнными рогами и с удивлением таращила на нас кроткие чёрные глаза.

– Давай отгоним её в лес, а то она обрушит нашу палатку. В лесу ей будет посуше, – сказала я.

– Давайте, если она нас не забодает, – не переставая хохотать, ответил Лёва.

Размахивая штативом и фонариками, мы отвели испуганную мокрую корову в лес и вернулись в палатку. Я отвязала завизжавшего от радости Мультика, подняла при свете фонарика одеколон и дала его Лёве.

– Немедленно оботрись и насухо вытрись, не то получишь воспаление лёгких! И немедленно спать, – завтра нас дежурный не добудится.

Но из Лёвиного спального мешка ещё долго раздавалось громкое фырканье.

Глава седьмая. Мы находим славянскую керамику. «Давайте пофантазируем…»

Наутро за завтраком мы с Лёвой рассказывали о нашем ночном приключении. Все покатывались со смеху.

– П-представляю героя Лёвку: по-пластунски по грязи с ножом в зубах – на корову! – захлёбывался от восторга Володя.

– Кончайте завтрак, товарищи! – заторопил Ростислав, ополаскивая кипятком из чайника свою металлическую кружку.

Сегодня он был дежурным. Разбудил нас в шесть часов, разжёг костёр и приготовил завтрак.

Потом подошёл ко мне.

– Валентина Львовна, у меня к вам просьба: не подмените ли вы меня до обеда? Понимаете, сегодня мы начинаем копать городище с восточной стороны. С Гэбэ я уже согласовал. Если что нужно снять, за вами пришлём… – И он выжидательно посмотрел на меня желтоватыми, уменьшенными стёклами очков глазами.

Я поняла, что ему не терпится самому начать новые раскопки, и охотно согласилась.

– Продукты, что вчера привезли из села, лежат в яме за палаткой ребят. Александр Степанович закопал их, чтобы не испортились и зверьё ночью не съело. Всё остальное в продуктовых ящиках. Спасибо большое. В ваше дежурство я вас тоже обязательно сменю. – И он побежал снимать вскипевший над костром чайник, который громко хлопал крышкой и выпускал с шумом пар.

– Георгий Борисович, – обратился Лёва к начальнику с неожиданной просьбой, – разрешите нам называть вас, как Ростислав Леонидович, сокращённо – Гэбэ. Мы ведь чаще всего к вам обращаемся, а это очень длинно – Георгий Борисович, – закончил Лёва, смутился и покраснел.

– Да, верно, разрешите! Так удобнее! – закричали Юра, Павел и Володя.

Георгий Борисович добродушно усмехнулся.

– Ну, если вам это так нравится – зовите. А сейчас за дело!

Мультик остался со мной в лагере. Он наконец разыскал потерянный накануне мячик и носился с ним по всей полянке: то зарывал его с рычанием в землю, то подбегал ко мне, бросал мячик к моим ногам и громко лаял. Это означало: «Поиграй со мной, пожалуйста». Но мне было некогда.

Я промыла свинину, положила её в большую зелёную кастрюлю, залила водой, посолила и поставила на огонь. Взяла метлу и большой металлический совок и принялась заметать поляну, на которой был разбит наш лагерь.

Мультик носился с мячиком в зубах. А я, выметая из травы и мха окурки, ругала неаккуратных наших курильщиков. Под окурки и мусор у нас было отведено старое ведро. Когда оно наполнялось, содержимое зарывали в лесу.

В работе время идёт быстро. Солнце уже стояло прямо над нашим лагерем. Воздух стал горячим, и дышалось трудно.

Мультик устал от беготни, положил возле себя мячик и растянулся на боку в тени нашей палатки.

Вдруг он вскочил и радостно залаял.

На полянку влетел потный, разгорячённый Лёва. Одна штанина его задралась, а кепка была надета задом наперёд.

– Валентина Львовна, нашли! Нашли, славянскую керамику нашли! – вопил он изо всех сил. Схватил на руки подбежавшего к нему Мультика и закружился с ним по лагерю.

– Лёвушка! Ты не разыгрываешь меня?

– Да что вы?! Вы бы знали, что там делается. Гэбэ и Ростислав сияют, хотя и говорят, что это ещё ничего не доказывает. Ребята кричат «ура». Александр Степанович стоит у раскопа и на всех рычит: «Осторожнее, не расколите!» Я ведь за вами – снимок сделать надо! А я здесь останусь, – закончил Лёва, переводя дух и размазывая платком по лицу пот и песок.

– Вот здо́рово! – Я помчалась к палатке за фотоаппаратом и кассетником. – Много веток в костёр не подбрасывай, а как закипит – крышку чуть приоткрой! – закричала я, убегая.

– Мультик, сюда! – закричал Лёва. – Ты со мной останешься!

Но пёс, даже не обернувшись, вприпрыжку помчался за мной. Ему, наверное, тоже захотелось посмотреть на славянскую керамику.

На городище меня встретил разноголосый радостный вопль:

– Нашли!

– Нашли-то нашли! Но радоваться ещё рано! – кричал Гэбэ, потный, красный и сияющий.

Он сидел на корточках в одной майке неподалёку от раскопа. На траве лежала его голубая рубаха, и Гэбэ бережно раскладывал на ней глиняные черепки.

Ростислав, положив на землю сапёрную лопатку, сидел рядом и, не вытирая льющийся по лицу пот, внимательно рассматривал большой черепок. Он то приближал его к своим близоруким глазам, то отдалял.

– Смотрите! – оживлённо закричал он, передавая мне черепок. – Только не уроните! Вы видите эти горизонтальные волнистые линии? Видите? Так это чистейшей воды славянская керамика десятого-одиннадцатого веков! Только у славян были сосуды с такими рисунками…

– Валентина Львовна! – прервал его Гэбэ. – Снимите, пожалуйста, общий план раскопа. Пустой, и с ребятами, и отдельно Володю в раскопе. Это он откопал первый черепок. А потом снимите всю найденную керамику.

Я подошла к раскопу. Александр Степанович, сняв башмаки и засучив рукава, осторожно вместе с Володей продолжал копать землю. Павел и Юра в двух метрах от первого раскопа разбивали новый шурф. У всех были возбуждённые, радостные лица.

– Мы сейчас и здесь найдём! – уверенно закричал мне Павел.

Работали мы до захода солнца, забыв об обеде. Во втором раскопе ничего не нашли.

Вечером, после ужина, долго сидели у вечернего костра. Мы очень полюбили эти часы. Неровное пламя костра делало знакомые лица чуть таинственными. Из леса тянуло вечерней прохладой. Мультик лежал, положив голову на передние лапы, и тоже смотрел на костёр.

– Конечно, – закуривая папиросу, продолжал Гэбэ, – радоваться ещё рано. Остатки славянской глиняной посуды могли быть случайно занесены в культурный слой земли. Дальнейшие раскопки покажут. Но мы с Ростиславом всё же уверены, что это одно из самых больших славянских городищ Приднестровья. Хотите, друзья, давайте немного пофантазируем? – обратился он к нам.

– Давайте, давайте! Расскажите нам про тиверцев! – закричали мы хором.

Гэбэ ещё раз затянулся, бросил папиросу в костёр и, глядя на огонь, не спеша стал рассказывать:

– Представим себе, что Алчедарское городище много веков назад было городом славянского племени. Город стоял на высоком холме и был окружён мощным земляным валом. В этом городе текла трудовая мирная жизнь. Мужчины разделывали за валом поля, пасли скот, заготовляли топливо. Женщины занимались домашним хозяйством, растили детей.

Но на валу вооружённые часовые день и ночь несли дозор, по временам перекликаясь между собой. Тиверцы всегда были настороже. Время от времени их лютые враги – кочевые племена – совершали набеги на мирные поселения. И этот горький час для тиверцев пришёл.

Быть может, в ту ночь светила такая же луна. Город спал мирным сном. И вдруг тревожно забил набат. Часовые на валу указывали копьями на юг и громко кричали: «Враги! Враги!» Мужчины схватились за луки и копья. Плачущие женщины прятали испуганных детей. Далеко в степи стали видны огни вражеских костров. Это были дикие полчища кочевого племени печенегов.

На взмыленных от быстрого бега конях вернулись разведчики и донесли: «Враги неизмеримо превосходят нас силой, их – несметные полчища. Ещё немного – и здесь будут слышны их военный клич и ржание быстрых коней».

Тиверцы срочно созвали совет и пришли к заключению, что с таким многочисленным врагом им не справиться. Надо уходить, чтобы спасти жизнь женщин и детей. И, пока передовые отряды сдерживали натиск приближающихся печенегов, тиверцы под крики женщин и плач детей, гоня перед собой испуганно мычащий скот, бежали вместе с семьями в непроходимые леса… И теперь наша задача, – помолчав, улыбнулся Гэбэ, – раскопать то, что, надеюсь, они нам оставили веков десять-одиннадцать назад.

Наступило молчание.

Костёр затухал. Где-то в лесу печально кричала ночная птица. Высокая луна на тёмном небе мягко освещала наш лагерь. Мы все невольно смотрели в сторону городища. Оно было скрыто от нас расстоянием и ночью. Но нам казалось, что мы видим огни костров, слышим звон набата, ржание вражеских коней, крик детей и женщин..