Текст книги "Тропинка к солнцу"

Автор книги: Бьюла Астор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

– Не расскажу, – подтвердила Милейн.

– Ладно. – Карол посмотрела в окно, потом опять на Милейн. – Если женщине понадобится акушерская помощь, ты сумеешь?

– Ты беременна?

Карол покраснела.

– Может быть. Я так думаю. Знаешь, со всеми этими дурацкими страховками в старой больнице, наверное, не очень захотят меня видеть. Да и я, признаться, предпочла бы женщину...

– Что-то тут не так, – перебила ее Милейн. – А можно мне задать тебе пару вопросов? Ты сказала, что, может быть, беременна?

Хотя Милейн еще не закончила перевязку, Карол встала с кушетки.

– Нет, не может быть, а наверняка. У меня всегда как часы, а тут три недели задержки.

Милейн взяла Карол за руку и усадила обратно.

– Что тебя тревожит?

– Меня?

– Да, тебя, – повторила Милейн. – Если ты беременна и хочешь, чтобы я тебе помогла, то рассказывай все начистоту. Как Берт? Что он думает насчет своего будущего отцовства?

– Не знаю. Мы, конечно же, говорили о детях, и Берт всегда был «за», но ему все-таки сорок два. А что, если у него не хватит сил помочь мне в воспитании ребенка?

– У Берта не хватит сил? Да парни вдвое моложе за ним не угонятся.

Карол едва заметно улыбнулась, подтверждая мнение Милейн.

– Знаю. Но это же ребенок. Совсем другое дело. Берт привык делать что хочет и спать всю ночь. А ребенок...

Милейн опять перебила ее:

– Ребенок станет для вас самым дорогим в жизни. Вот увидишь.

– Я боюсь.

– Рожать?

– Ну конечно же нет. Вполне вероятно, что после родов я сразу же смогу вернуться к работе. Моя мама родила пятерых, и ничего.

– Тогда...

– У тебя нет детей, да? Нет, конечно же. Иначе ты привезла бы их сюда. Я боюсь... Только ты никому не говори. Боюсь, что не смогу быть хорошей матерью.

Милейн взяла Карол за руки.

– Послушай меня. Ни одна женщина не знает, какой она будет матерью, пока не станет ею. Материнство, отцовство... Это инстинкт. Или он есть, или его нет.

– Ты правда так думаешь?

– Да, я так думаю. – Милейн помолчала. Вечером она жалела, что у нее нет тут подруги, с которой она могла бы поговорить. Карол открыла ей душу, так почему бы и ей не сделать то же самое? – Знаешь, у моей матери было трое детей. Все девочки, погодки. Но она не годилась для этой роли. Может быть, она считала, что материнство навязано ей кем-то. Она старалась. Но у нее ничего не вышло.

– Прости.

Милейн горько улыбнулась.

– Ничего. Карол, я верю, что ты не такая. Я знаю, как ты относишься к лошадям. И как ты любишь людей. Я почувствовала это в первую же минуту.

– Это не то. Мои друзья не зависят от меня. Да и лошади... Мне не надо растить их честными и...

– Правильно. Но твои страхи вполне объяснимы. В них нет ничего необычного.

К больнице подъехал грузовик. Подождав немного, Милейн продолжила:

– Страшна та женщина, которая не спрашивает себя, сможет ли она быть хорошей матерью. Я много таких видела за время работы. У тебя целых девять месяцев, чтобы подготовиться. И у Берта тоже.

– Я... я ему не сказала.

– Скажи. Давай встретимся завтра.

– Хорошо. – Карол смотрела на свои большие руки. – Ребенок. Через несколько месяцев я буду держать на руках своего ребенка.

Милейн отвернулась, стараясь сосредоточить внимание на бинтах, и не смотрела на Карол, пока ветер не высушил ее слезы.

Окна больницы были темными. Спускаясь с горы, Тэннер размышлял о том, где Милейн проводит время с тех пор, как приехала сюда. Ветер ерошил ему волосы и вселял в душу сомнения. Весь день он провел на одной из самых сложных высокогорных трасс, готовя ее к зимнему сезону, и не должен был думать ни о чем, кроме ванны и обеда в компании с кем-нибудь из спасателей.

Черт! Она не имела права приезжать сюда. Маммот принадлежит ему. Он знает здесь все вершины, все долины, все пологие и крутые склоны, все места, где может скапливаться снег, угрожающий лыжникам. Он держит тут все под контролем, по крайней мере, насколько ему позволяет природа.

Однако Милейн приехала и поставила под угрозу его покой.

Она сказала, что больше не замужем. Неужели... Как его?.. Неужели Крис бросил эту дьяволицу в образе ангела?

Все к черту! Это не имеет никакого значения.

Прошло несколько часов, отданных вкусной еде и доброй беседе, прежде чем Тэннер возвратился домой. Он взошел на крыльцо и, посмотрев на противоположный берег озера, вынужден был признать, что говорил себе неправду. От мыслей о Милейн он не сможет избавиться, пока они оба не забудут то, что было между ними. Покачав головой, Тэннер вошел в дом и набрал ее номер.

Он услышал милое, ласковое «хелло» и почувствовал напряженность в ее голосе, едва она узнала, с кем говорит.

– Нет, я еще не спала. А в чем дело?

– Хочу кое-что узнать.

– Узнать? Мне показалось, ты не желаешь иметь со мной ничего общего.

– Не желаю. Меня бы гораздо больше устроило, если бы ты была сейчас там, где находилась до сих пор. Что тебе не понравилось в Неваде?

– Невада никогда не была моим домом. Извини, я понимаю, ты не хочешь, чтобы я жила тут, но я никуда отсюда не уеду.

– Так я и думал. – Как ни странно, он был рад это услышать. Наверное, она опять заворожила его. – За этим и звонил. Мы еще с тобой не закончили.

– Что ты хочешь? Услышать, что я виновата? Виновата. Даже больше, чем ты думаешь.

– Да? – Неужели он причинил ей боль? Несмотря на разделявшее их расстояние, несмотря на бесстрастный телефон... Неужели он этого хотел? – Я не знаю, о чем ты тогда думала, и это не дает мне покоя. Я тебя совсем не понимал. Но, наверное, это не имеет для тебя абсолютно никакого значения.

– Ты веришь в то, что говоришь?

Она тихонько вздохнула, и он растерялся.

– Хороший вопрос. Поэтому я звоню тебе. Я хочу знать, что с нами будет.

– Ничего не будет.

Ее голос был таким же, каким он запомнил его. Но он совсем не мог представить себе ее лицо в порыве страсти. К черту! Она же не забыла, что он любит работать с деревом.

– Что это было? Отдых от мужа? Желание подцепить кого-нибудь? Вы всегда так поступаете... поступали? Каждый сам по себе? А что вы делали потом? Сравнивали свои впечатления?

– Тэннер, ты не дал мне объяснить ничего тогда, – шепотом проговорила Милейн. – А теперь зачем тебе знать?

– Надо.

– Нет, Тэннер, так не пойдет. Мне было слишком больно тогда, и я не хочу ничего вспоминать, если для этого нет серьезных оснований.

Ей было больно? Тэннер закрыл глаза, борясь с нахлынувшими чувствами.

– Разве моего права знать недостаточно?

– Права? У тебя нет прав.

– Нет? А когда я взял телефонную трубку и услышал голос твоего мужа?

Милейн отвела трубку ото рта, и Тэннер едва расслышал, как она сказала:

– Я не буду с тобой разговаривать. Ты говоришь, что тебе нужна правда, а сам все ставишь с ног на голову. Ты хочешь, чтобы я чувствовала себя запачканной, а я не могу. И не буду.

Она положила трубку. Тэннер хотел снова набрать ее номер и продолжить разговор, но раздумал. Вместо этого он вышел на крыльцо и вдохнул чистый горный воздух. Прямо напротив него, по другую сторону озера, в окнах домика горел свет.

К черту! Только хуже стало... Чего она от него ждет? Чтобы он делал вид, будто между ними ничего не было? Вел себя так, словно они не встречались, не говорили друг с другом, не...

Что бы он от нее ни услышал, это не изменит главного. Между ними ничего не осталось.

Берт и слышать не хотел об отказе.

– Они не будут ждать! – кричал он Милейн на другой день. – Я пытался разыскать Карол, но она куда-то делась со своими туристами. Наверное, поехала на водопад. Тэннер занят. Никогда еще не видел сразу столько оленей. Вы глазам не поверите!

– Наверняка. – Милейн держала трубку на расстоянии, защищаясь от восторженных воплей Берта. – Но вы только что вернулись. Неужели полетите опять?

– Конечно же полечу, а иначе зачем бы я звонил вам? Давайте! Это не займет много времени. Вернетесь через пару часов. Но даже если не вернетесь сегодня на работу, разве не интересно посмотреть на четырехсотфунтового оленя? Хватит вам считать таблетки! У меня с собой видеокамера, но я не могу управлять самолетом и одновременно снимать.

Утром пришел еще один груз с лекарствами, и Милейн только-только начала их разбирать. Но как чудесно было бы посмотреть на оленей и вообще полетать над горами и озерами. От этого у кого хочешь поднимется настроение. К тому же она сможет послать парочку снимков Эмбер. После того как Берт сказал, что в стаде около полудюжины оленят, Милейн сдалась и сказала, что едет. Она закрыла больницу и села в машину, даже не взглянув на гору, где в это время был Тэннер со спасателями.

Берт был прав. Прогулка на самолетике, который совсем негромко жужжал, пролетая над верхушками деревьев, оказалась чудесной. Пока она любовалась видами, Берт рассказывал ей о тех временах, когда был профессиональным летчиком.

– Я представлял, как надену форму, и на меня сразу ляжет ответственность за сотни пассажиров и многомиллионные машины. Как же мне этого хотелось! И я добился своего. Пять лет я носился над страной, пока в одно прекрасное утро не проснулся в мотеле, не имея ни малейшего представления о том, где я, на Восточном или на Западном побережье. Через неделю я ушел из большой авиации.

Милейн не отрываясь смотрела на горы, потом увидела на горизонте орла. И вдруг ощутила чувство необыкновенной свободы.

– А как вы встретились с Карол?

– Она жила по соседству с моими родителями. Работала в конюшне и ненавидела свою работу. Мама все время просила меня куда-нибудь пригласить Карол, но я уже был наслышан о стольких романах, которые из-за наших расстояний кончались ничем. Пока меня не было, она косила им газон, да так, что заглядишься. И я решил: самое меньшее, что могу для нее сделать, это жениться на ней.

Милейн не удержалась от улыбки.

– Ну конечно. Только из-за этого.

– Может быть, она попросила меня сама, не помню. – Берт показал на долину впереди. – Круглая долина. Здесь я их видел. Оленихи и оленята кормятся, а самцы приглядывают за ними. Сейчас они набираются сил. Молоденький олень – незабываемое зрелище.

Они нашли их чуть дальше, и хотя Милейн не сразу заметила мощных самцов, но олених и полудюжину оленят увидела с первого взгляда. Когда у нее уже оставалась всего половина пленки, из-за деревьев появился один олень, за ним еще два.

Милейн забыла обо всем на свете. Разумеется, она и раньше видела оленей, но было что-то завораживающее в этих мощных и гордых животных с тяжелыми рогами, которые они легко несли на головах. Они не обращали никакого внимания на самолетик. Оленята то щипали траву, то принимались играть, а оленихи вообще не видели никого, кроме своих владык.

Милейн снимала самого большого оленя.

– Думаете, в нем есть четыреста фунтов?

– Может быть, больше. Вот пройдет несколько недель, кончится сезон любви, и они отощают. Эти из заповедника, поэтому они такие большие.

– Спасибо, – прошептала она, едва Берт стал разворачивать самолет. – Это было чудесно. Я вам очень благодарна.

– Я так и думал, что вам понравится. Вам это было необходимо.

– Необходимо?

– Да. Торчите весь день в больнице. К тому же я хотел побыть с вами наедине.

Женщина опустила камеру.

– Да?

– Хотел поговорить о Карол. Она к вам заходила вчера.

Милейн кивнула. Они опять летели над деревьями, и она видела краешек Калифорнийской пустыни.

– Я чувствовал, у нее что-то на душе, только никак не мог понять что. Она говорит, вы ей все объяснили, и она благодарна вам за то, что вы ни словом не укорили ее.

– А вы что думаете? Отцовство сильно изменит вашу жизнь.

– Это точно. – Берт бросил быстрый взгляд на сидящую рядом женщину. – Я знал, что Карол мечтает о детях. Мы много говорили об этом до свадьбы. На словах все прекрасно. Но ведь я уже стар... Стар для этого.

– Ну уж вы точно не будете самым старым отцом на земле.

– Мне уже за сорок. Если бы Карол не была так независима и хотела бы жить под крылышком у мужа, я бы на ней не женился. А ребенок... ребенок не будет независим.

– Не будет, – согласилась Милейн. – Ребенок не будет. Их нужно защищать и учить, чтобы они выросли достойными людьми. Берт, знаете, это совсем нетрудно. Вы умеете любить. А больше ничего не надо. Только живите для ваших детей. Любите их. Главное, любите. Я видела так много больших детей, которые выздоравливали, стоило только отнестись к ним с любовью.

– Как ваш отец?

Милейн не отвела взгляд.

– Мои родители развелись, когда мне было шесть лет, и я его больше не видела.

Берт внимательно посмотрел на нее, но ему надо было сажать самолет, и он отвернулся. Милейн вышла из самолета первой, но все же услышала, как он сказал:

– Мне очень жаль. Если хотите поговорить об этом...

Она коснулась рукой его подбородка.

– Спасибо, но это случилось так давно. А вот если вы захотите поговорить о Карол и о малыше, то я, конечно же, не знаю ответов на все вопросы, но выслушаю вас всегда.

– Что же это будет? Группа взаимной поддержки?

Радуясь солнышку и новым впечатлениям, Милейн рассмеялась.

– Звучит неплохо. Я рада, что мы познакомились.

– А я рад, что Карол пошла к вам.

Все еще улыбаясь, Милейн направилась к стоянке. Рядом с ее машиной была припаркована еще одна, и Милейн сразу узнала джип Тэннера. Кивнув, она, не останавливаясь, прошла мимо.

– Какая, однако, ты быстрая.

Милейн не отреагировала на слова Тэннера. Она была еще переполнена увиденным в горах и разговором с Бертом и не хотела так скоро от этого отказываться.

– Что ты здесь делаешь?

– Подвозил лесника. Хорошо, когда освобождаешься рано, можно увидеть кое-что неожиданное.

Ей сразу стало холодно.

– Например?

– Тебя с Бертом. Зачем это тебе? Он женат.

– Меня с Бертом? – Как она могла хотя бы ненадолго поверить, что Тэннер может стать ей опорой в жизни? Он умеет только мучить. – Он показывал мне оленей.

– И ты поцеловала его за это.

– Поцеловала? Я не...

– Почти.

– Хватит! Молчи и слушай. У нас с Бертом был очень важный разговор. Он стал мне близок. Он мой друг, и я дружески дотронулась до него. Поверь, это все.

– Да?

– Тэннер, я не то, что ты обо мне думаешь. Мне жаль, что я не рассказала тебе все, но...

– Все? Да ты мне ничего не рассказала!

Не было никакого смысла продолжать разговор. Тэннер судил ее и нашел виновной. Милейн долго смотрела на него, прежде чем повернула ключ зажигания. Она чувствовала на себе его злой взгляд и смирилась с его ненавистью, потому что у нее не было выбора.

4

Оставшуюся часть дня Милейн заставляла себя думать только об оленях. Эмбер наверняка понравятся снимки, однако смотреть на живых оленей, да еще в природных условиях куда интереснее. Хорошо бы ей удалось уговорить Берта покатать Эмбер на самолете, до того как наступит зима. Думать об этом было куда приятнее, чем вспоминать жестокие слова Тэннера.

Однако так не может продолжаться вечно. Им ведь придется вместе работать, потому что ни один из них не собирается покидать Маммот. И ради работы она должна заставить его выслушать себя.

Наверное, он не простит ее, но это его проблема. По крайней мере он будет знать правду.

И Милейн отправилась к Тэннеру. Она не знала, где он, но знакомый джип стоял возле дома, и из открытого окна доносилась тихая музыка. Интересно, какую музыку он любит?

Милейн поднялась по ступенькам и постучала в дверь.

– Сейчас, – отозвался он. – Тут неотложное дело.

Милейн стояла на крыльце, боясь того, что должно было произойти. Наконец послышались тяжелые шаги Тэннера. И она едва не убежала, стоило ей увидеть его.

– Белка, – сказал он, глядя внутрь дома. – Только не спрашивай, как она здесь оказалась... А ты что делаешь здесь?

Она внутренне подготовилась к такому приему, поэтому оказалась в силах пережить его. Удивление в его глазах сменилось нарочитым безразличием.

– Нам надо поговорить.

– Зачем?

– Тэннер, пожалуйста, не начинай все снова. Я считаю, что ты принадлежишь к тем людям, которые не закрывают глаза в минуту опасности. И ты не бежишь от неприятностей. Почему же ты не хочешь меня выслушать?

Тэннер засунул руки в карманы.

– Тебе нужны воспоминания. А мне нет.

– Не думаю, что у нас есть выбор. Тэннер, мне надо тебе кое-что сказать. Я должна. А тогда решай сам, что с нами будет.

– С нами ничего не будет, – повторил он ее же слова.

– Знаю, но работа...

– Работа остается работой. Только она важна в данных обстоятельствах.

– Да? – переспросила Милейн. Он никак не желал ей помочь. – А если между нами останется стена? Непонимание? Разве это не повлияет и на работу тоже? Если чья-то безопасность будет под угрозой...

– Ты называешь это непониманием?

Она подняла голову.

– Да. Как ты можешь судить меня, не зная... ничего.

– Но ты же не собираешься рассказывать все?

– Собираюсь.

– Собираешься? Тогда входи. Покончим с «непониманием» раз и навсегда.

Поджав губы, Тэннер отступил.

Милейн проскользнула мимо, вдохнув терпкий запах мужского одеколона, исходивший от него, и, войдя в комнату, огляделась по сторонам. Кресло и чайный столик были сдвинуты к середине.

– Значит, ты хочешь поговорить? С чего начнем? Я ловил белку. Наверное, она убежала в окно.

Милейн представила, как Тэннер гоняется за маленьким зверьком, стараясь не напугать его. И постаралась не обращать внимания на его враждебный тон. Она села на краешек кушетки и стала смотреть в глубину камина.

– Я работал. А она... – Тэннер поставил кресло туда, где оно стояло раньше, и сел. – Так о чем ты хочешь мне сказать?

– О том, что случилось в то утро.

– Когда позвонил твой муж и я случайно взял трубку? Это ты помнишь?

– Бывший муж, – машинально поправила его Милейн. Ей пришлось взять себя в руки, чтобы сосредоточиться на том времени, когда жизнь казалась ей невыносимой. – Тэннер, я приезжала в Неваду за разводом.

Он открыл рот, закрыл его и опять открыл.

– Почему ты мне не сказала?

Когда-нибудь она скажет ему, что у него есть удивительная способность уходить от больных вопросов, но не сейчас.

– Надо было, – тихо проговорила она, думая о том, как легко было белке выбраться наружу. А он уже забыл о ней. К несчастью, она не умела так легко прощаться с прошлым. – Я хотела, но...

– Что «но»? Разве ты не хотела развода?

– Развода хотела. Но было еще кое-что.

– Еще? Ну же, говори, не заставляй меня клещами тащить из тебя слова.

Он был прав. Опять прав.

– Я говорю. Просто... – Она опустила глаза. – Я сделала ошибку. Наверное, самую большую в своей жизни.

– Не назвав мне его имя? Тогда не спорю.

– Крис. Его зовут Крис. Но это не то. Я не должна была выходить за него замуж.

– Прекрасно. А зачем ты вышла?

Милейн заглянула в серые глаза Тэннера и ушла мыслями в прошлое, чтобы избежать его враждебности.

– У меня были тысячи причин. И все они не главные. Тэннер, мои родители развелись, когда я была совсем маленькой, и я не могла принять их отношения за образец для себя. Наверное, этим все и объясняется. Я училась в колледже и не знала, что буду делать потом, а тут появился Крис. Он был красивым, умным, загадочным.

– И ты влюбилась в него?

– Мне трудно объяснить. Я не уверена. Но все вокруг меня влюблялись, и мне тоже захотелось, чтобы кто-то заботился обо мне. Чтобы было с кем поговорить. С кем идти по жизни. Мне казалось, Крис именно такой.

Милейн ждала, что Тэннер скажет что-нибудь, но он молчал. Сидел и смотрел на свои руки, крепко сжатые в кулаки. Она продолжала:

– Он был задумчив и таинствен, и я решила, что он принадлежит к тем несчастным мужчинам, которым нужна хорошая женщина, чтобы помочь освободиться от прошлого. Не смейся. Я была очень наивной.

– Я не смеюсь.

Он действительно не смеялся.

– Мы с Крисом были женаты три года, и за это время я поняла, что его глубокие чувства – не чувства вовсе. Он молчал потому, что ему нечего было сказать. Мне оказалось мало того, что он мог мне дать. – Милейн хотела посмотреть на Тэннера, но не повернула головы, потому что на глазах у нее появились слезы. – Я не первая женщина, совершающая подобную ошибку. Но я в первый раз настолько доверилась мужчине. И я не знала, как мне выбраться из этой ситуации.

Тэннер подался вперед, и кресло под ним скрипнуло. Женщина вздрогнула от неожиданности. В его глазах она не увидела ничего, кроме недоброго ожидания.

– Тебе понадобилось три года, чтобы разобраться?

Милейн покачала головой.

– Тэннер, я была очень наивной.

– Три года...

– В то утро, когда ты услышал голос Криса, мне было легче отпустить тебя, чем выяснять отношения.

– Подожди. Ты не любила Криса, когда ушла от него. По крайней мере, ты так говоришь. Почему же тебе было так трудно с ним развестись?

Она набрала полную грудь воздуха, понимая, что ни за что не рассказала бы, если бы Тэннер сейчас не спросил.

Умеет он задавать правильные и трудные вопросы.

– Дело не в разводе. И не в Крисе, хотя мне казалось, что я подвожу нас обоих.

– В чем же тогда?

– В Эмбер.

– Эмбер? У тебя есть дочь?

Милейн встала и торопливо заходила по комнате, потом подошла к окну и посмотрела на деревья, окружавшие дом Тэннера. Тяжелые стволы подавляли ее, зато качавшиеся под порывами ветра верхушки давали ощущение свободы.

– У меня – нет. Хотя я все бы отдала... Крис был вдовцом, а Эмбер – совсем крошкой, когда мы познакомились.

– И ты не могла ее оставить, правильно?

– Я была с ней, когда она произнесла первые слова. Я покупала ей одежду и брала ее на руки по ночам, когда она болела. Она залезала ко мне на колени по вечерам, и мы вместе читали комиксы. Теперь она высокая, сильная и красивая. И сорвиголова, каких мало. – На глазах у Милейн опять выступили слезы, и она ничего не могла с ними поделать, но ей ужасно не хотелось, чтобы их заметил Тэннер. – Ей было четыре, когда мы развелись. Всего четыре года.

Она умолкла.

– Жаль, я не знал, – хрипло проговорил Тэннер.

Милейн услышала шорох за спиной, но не отвела взгляда от сосен.

– Я не могла без слез произнести ее имя. Прости меня. Я должна была сказать. Но я знала, если скажу, то обязательно... – Она сделала неопределенный жест рукой. – Ты здесь ни при чем, и я не знала, как...

Тэннер обнял ее за плечи, и она едва удержалась, чтобы не прижаться к нему. Это было опасно. Она могла бы и не оторваться от него.

– А теперь ты как? – ласково спросил он.

– Трудно сказать. Я много пережила.

– Расскажи мне.

Она не могла рассказать ему все сразу, да еще пребывая в его объятиях.

– Я... ну, я закончила колледж, стала медицинской сестрой. Все заботы об Эмбер стали моими. У нее часто болело ушко. В конце концов пришлось делать операцию. Она много времени провела в больнице, прежде чем все уладилось. И именно в больнице я поняла, в чем мое предназначение. Мне захотелось облегчать людям страдания. Это понятно?

– Понятно.

У него был такой ласковый голос, что Милейн нашла в себе силы продолжать:

– Крис не понял. Может быть, я сама виновата, что не сумела ему объяснить.

– Не думаю.

Несмотря на решение не рисковать, Милейн повернулась лицом к нему и он отпустил ее, хотя она еще долго чувствовала прикосновение его рук к плечам.

– Что ты хочешь сказать?

– Милейн, ты же сумела объяснить мне. Если Крис, живя с тобой, ничего не понял, значит, ты бы ничего ему не объяснила, сколько бы ни старалась.

– Наверное, – тихо сказала она. – Я просто не хотела в этом признаться.

– Почему? Ты же его не любила.

– Он отец Эмбер. Мне нелегко было смириться с тем, что он не понимает, как важна для меня работа. И сейчас нелегко.

– Но почему?

– Почему? – Ей хотелось отойти подальше от Тэннера, но она осталась стоять, как стояла. – Потому что он отец Эмбер. Потому что он не видел, что творится у меня внутри. И он такой же с дочерью.

– Не понимаю.

– Он... Как бы тебе это объяснить? Знаешь, Тэннер, когда у Эмбер заболело ушко, он поговорил с врачами и узнал, что и как надо делать. После этого он заботился только о том, чтобы в доме не кончались лекарства. Ему ни разу не пришло в голову, что малышке надо, чтобы ее утешили, взяли на руки. – Тэннер нахмурился, и Милейн в надежде, что он се понял, продолжала: – Я старалась быть для Эмбер и отцом и матерью. Ведь у нее нет мамы. Она привязалась ко мне и, надеюсь, благодаря мне стала уверенной в себе. А я внутри вся словно ссохлась.

– Ссохлась? Почему?

– Крису было наплевать на мою работу. Я пыталасьубедить себя, что это не имеет значения. В конце концов, я тоже мало что понимаю в его работе. Он придумал новую форму лыж и теперь продает их по всей Америке. Не знаю, что ему пришлось испытать, прежде чем он раскрутил свое дело, но я старалась интересоваться его проблемами. Он мне не отвечал, и я перестала спрашивать. – Милейн помолчала, не зная, насколько Тэннера волнуют ее чувства. Однако она уже зашла слишком далеко, чтобы остановиться. – Его бизнес – для него все. Его единственная страсть в жизни. Я думала, что заставлю его понять, как люблю свою профессию, но мне не удалось.

Тэннер медленно повернулся и подошел к своему креслу, продолжая внимательно ее слушать.

– Он, не стесняясь Эмбер, отвратительно отзывался о моей работе. О том, что я только и делаю, что одеваюсь в белое, перестилаю кровати и повторяю: «Да, доктор». Однажды я не сдержалась и накричала на него, – еле слышно произнесла она.

– Однажды?

Милейн не могла поднять глаза. Сейчас начиналось самое страшное.

– Мне не нравится, когда меня унижают. Мне было тяжело, потому что Крис понятия не имел, каково мне. И когда я сорвалась, то поняла, что не смогу долго жить на вершине вулкана. Никогда не забуду, как на нас смотрела Эмбер. Два самых дорогих ей человека устроили свару. Женщина, которую она считала матерью, превратилась в скандалистку.

Измученная долгим монологом, Милейн замолчала. Она не знала, понял ли Тэннер, каким кошмаром была ее жизнь, и как ей было трудно не остановить его тогда. За несколько дней до этого она рассталась с Эмбер, и ее сердце разрывалось от горя. Только молча распрощавшись с волшебной ночью, которую они провели вдвоем, она нашла в себе силы выжить.

Тэннер потер шею.

– Где она сейчас?

– В Бишопе, – ответила Милейн, удивившись вопросу. – Они с Крисом переехали туда год назад.

– Вот, значит, почему ты здесь? Чтобы быть с ней рядом.

– Да. У нее ведь нет другой матери.

– И Крис не возражает, что его бывшая жена...

Когда-то это было предметом постоянных споров с бывшим мужем, о которых Милейн не желала вспоминать.

– Он знает, что я не могу разлюбить ее. И Эмбер меня любит. К тому же я освобождаю его от хлопот.

Тэннер откинулся на спинку кресла. Уже похолодало. Нужно было встать и закрыть окна, дав понять, что ей пора домой. Он не желал ее слушать, не желал ей сочувствовать. Однажды она уже ранила его душу, и одного раза вполне достаточно.

Однако ее черные как ночь глаза говорили ему, что его спор с самим собой еще далеко не завершен.

– Мне нравится быть самой себе хозяйкой в больнице, – сказала она. – Поверь, я мечтала о такой работе.

– Но если бы Эмбер жила далеко отсюда, ты бы не приехала, правда?

– Наверное, нет.

Тэннер напрягся и сразу же постарался расслабиться. Она не изменилась. Все так же носит распущенными красивые каштановые волосы. Длинные густые ресницы прикрывают черные глаза. Хотя на ней были свободный свитер и джинсы, он помнил ее тело с того времени, когда она, казалось, отдавалась ему без остатка.

– Не знаю, чего ты теперь ждешь от меня, – проговорил он, нервничая оттого, что спокойствие давалось ему с большим трудом. – Да, я сейчас представляю, что ты тогда пережила. Однако все это в прошлом.

– В прошлом?

Ее глаза причиняли ему боль.

– Знаешь, я ведь тоже разведен и знаю, как это бывает.

– Ты был женат? Ты?

Тэннеру совсем не показалось смешным ее удивление.

– Да. Колледж. Весна. Все влюблены. Друзья женятся или заводят подружек. Я думал, что нашел единственную женщину. Мы расстались меньше чем через год.

– У меня так быстро не получилось.

– Другие обстоятельства. К счастью, у нас с Карлой не было детей. Нам было легче.

– Правда?

Она права. «Легче» – не то слово. Даже теперь он жалел не о том, что они быстро расстались, а о том, что он так и не стал для Карлы необходимым.

– Думаю, – сказал он и снова потер шею, не в силах вспомнить, отчего она вдруг разболелась, – нас с тобой тогда очаровали озеро, солнце и долгие ночи, которые мы проводили вместе. И еще мы оба старались забыть неприятности прежней жизни. К счастью, все оборвалось раньше, чем мы совсем увязли.

– Да.

Тэннер не понял, согласна она с ним или нет.

– Послушай, мне надо тут кое-что приготовить. Я бы не торопился, но у меня сегодня гости.

– Прости, пожалуйста. – Она постояла в нерешительности, потом направилась к нему, протягивая руку. – Ты прав. Мы забыли жизненные уроки. Больше это не повторится.

– Не повторится. – Он пожал ей руку, думая о том, какая она мягкая и нежная. – Если бы я все знал раньше, я бы вел себя иначе.

Милейн высвободила руку.

– Ты бы не сломал трубку?

– Я ее сломал? Не помню.

Кивнув, она направилась к двери.

– Я тебя не виню.

– Под мостом течет река. Так говорила мама. Это вроде того, что не стоит плакать над пролитым молоком. Я рад, что мы поговорили.

– А я рада, что ты рад.

Сумасшествие какое-то... Два взрослых человека. Ну почему бы им не вести себя как взрослым, разумным взрослым. Но Тэннер вновь вспомнил горячее тело, прижимавшееся к нему в ту ночь. Вспомнил, как желал только одного – стать частью ее.

Ругая себя на чем свет стоит, Тэннер коснулся ее руки.

– Это не мое дело. Я знаю. Но то, что ты приехала сюда из-за девочки, наверное, все же ошибка.

– Ошибка?

– Крис ее отец. Ты не имеешь на нее никаких прав, верно?

– Верно. – Милейн кивнула. – Но он сказал, что я всегда могу с ней видеться.

– А еще раньше он сказал, что будет любить, уважать тебя и заботиться о тебе.

Женщина сжала пальцы в кулак. Это удар ниже пояса, но он был уверен, что так необходимо.

– Что ты сказал? – еле шевеля губами, спросила она.

– Он может еще раз жениться. Или в один прекрасный день решит, что сам станет растить свою дочь. Что тогда будет с тобой? И с ней?

У Милейн от невыносимой душевной муки исказилось лицо, и Тэннер едва удержался, чтобы не смягчить удар, который сам нанес ей.

– Это невозможно.

– Возможно, Милейн. От реальности не уйдешь.

– Не надо. Не говори мне, как надо жить.

Тэннер отступил в сторону, давая понять, что она вольна уйти.

– Не буду. В конце концов, у нас с тобой разные жизни.

– Да. – Губы у нее почти не двигались, когда она говорила. – Разные. То, что случилось между нами, не было реальной жизнью.

Тэннер согласно кивнул, глядя, как она идет к машине. Их единственная ночь не имела ничего общего с реальностью. И в ее жизни не было места для него.

5

Перегрузка. Состояние снега. Очиститель.

То, как легко эти слова слетали с губ Тэннера и других спасателей, не укладывалось в голове Милейн, и она напомнила себе, что их мир – пока еще не ее мир. Вот на лыжах она умела ходить. И лыжи у нее были самой последней модели.