Текст книги "Мир волшебства"

Автор книги: Бьюла Астор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

– Ну, ладно. Все хорошо, что хорошо кончается в пять часов утра, – произнес Пит. Его взгляд метался между Викторией и Норманом. Он словно хотел что-то сказать, его выдавали руки, выделывавшие странные движения. – Ну, я пока схожу на кухню, проверю, как там Макс, а потом, если вы уверены, что сможете защитить эту крепость, отправлюсь домой и немного вздремну, – сказал он, многозначительно пожимая руку Виктории.

Пит быстро вышел, оставив их наедине.

Виктория вдруг почувствовала себя одинокой как никогда в жизни.

– Зачем? – резко сказал Норман.

– Зачем? – переспросила Виктория.

– Зачем ты это сделала?

– Что?

Он посмотрел на нее, и Виктория невольно отпрянула, увидев яростный гнев в его глазах. Почему он сердится? Она протянула к нему руку, но Норман быстро отстранился, причиняя ей нестерпимую боль.

Его скулы двигались так, будто он жевал что-то прокисшее или протухшее.

– Где твой муж? – спросил он холодно.

Этот вопрос неожиданно объяснил его сдержанность и отчужденность.

– У меня нет мужа, – ответила Виктория, и это признание страданием отозвалось в ней.

– Как ты могла? – спросил Норман, приводя ее в замешательство. – Как ты могла врать? Как ты могла жить, вводя всех в такое ужасное заблуждение?

От отвращения, которое звучало в его голосе, душа Виктории болезненно сжалась, но она не подала вида.

– Я не лгала, – спокойно проговорила она, пытаясь воскресить воспоминания, о его прикосновениях и любви, но ужасный смысл, приписываемый этим трем дням, разрушал все.

– Как нет, черт возьми, – закричал Норман, отшатнувшись от нее с брезгливостью. – Все, что от тебя требовалось, – рассказать правду. Ты не должна была играть мной.

– Я не играла тобой! – запальчиво воскликнула Виктория. В ней тоже, наконец, вспыхнула злость.

– Тогда что же ты делала? – чуть не орал Норман.

– Помогала тебе, черт возьми. Я делала то, что считала нужным.

– Переспать со мной? Говорить, что любишь меня? – усмехнулся он. Его взгляд был измученным, а тон – резким. – И все для того, чтобы помочь мне?

Внезапно Виктория осознала всю важность этого разговора. Он помнил все, даже мелочи. Разве не этого она хотела? Он вспомнил. Но он ее больше не любил. Его любовь умерла вместе с фантазиями.

Руки Виктории опустились. В изнеможении она все-таки собрала последние силы, чтобы ответить.

– Я никогда не лгала тебе. Даже тогда, когда поддерживала твои заблуждения. Тебе нужна была моя помощь. И я помогала тебе, выбрав, как мне казалось, лучший способ. Что бы я ни говорила, что бы я ни делала – все было ради тебя. Как ты осмеливаешься осуждать меня за это?

– Осуждать тебя? – Норман выглядел таким ошеломленным, будто она ударила его. – Черт с этим. Все, что я хочу знать, это почему? Ты сказала, что делала это для меня. Ну, спасибо. Но я не нуждаюсь в такого рода подачках. Если ты искала способ прославиться, найдя новый сюжет, то советую поискать кого-нибудь другого, более подходящего для подобных шуток.

– Это была твоя шутка, – проговорила Виктория ледяным тоном, таким же, какими были сейчас ее тело, душа и мозг.

Норман начал расхаживать по комнате. Взглянул на Викторию и так долго изучал ее, что она почувствовала, как краска заливает ее щеки. Постепенно его злость прошла, он выглядел совсем потерянным. Теперь он был похож на ее Нормана.

– Но если это не для книги, то зачем?

Даже за миллион долларов не согласилась бы Виктория открыть истинную причину, заставившую потакать его заблуждениям. Сейчас она приносила последнюю, самую большую, жертву, позволяя ему уйти и отказаться от своих фантазий. Она не могла сказать, что все случившееся подчинило ее этому человеку, что из-за него изменилась вся ее жизнь.

– Когда Пит вернется, ты можешь уехать с ним, – спокойно сказала Виктория, – или вызвать такси. Мне все равно, что ты выберешь.

– И ты ничего не собираешься объяснить мне? – спросил Норман. В его голосе звучало недоумение, смешанное с любопытством.

– Я уже пыталась это сделать, – проговорила Виктория, – но ты не захотел слушать. До тех пор, пока ты действительно не захочешь узнать, что руководило мной, у нас не получится настоящего разговора.

Сложнее всего, оказалось, повернуться спиной к нему и выйти.

Норман видел, как она величественно подошла к лестнице и, не оглядываясь, стала подниматься по ступеням, прямая, с высоко поднятой головой.

Какой же ты дурак, думал Норман. Обвинять, нападать на нее, вместо того чтобы сесть рядом, взять за руку и попросить рассказать обо всем, что произошло за последние несколько дней. Он знал и помнил о них, но Виктория была права. Он не поинтересовался ее переживаниями, тем, что заставило ее сблизиться с ним, поверить, что он ее любящий муж.

Не спеша, он вошел в кабинет, где провел так много времени, где успокаивал Викторию, когда она плакала, где они впервые любили друг друга. Норман огляделся, удивляясь простоте этой комнаты и тому, как точно она соответствовала своему назначению. Основное место на столе Виктории занимала машинка, а вокруг нее, словно спутники большой планеты, разместились словари, энциклопедии, книги по психологии, наброски, которые он писал.

Он повернулся и направился к лестнице, ведущей в комнату, которую лишь однажды видел в своих мечтах. В его власти было поставить Викторию на колени или взять на руки. Но он должен сам понять, что означают сказанные, ею слова. Виктория, в чем Норман был уверен, ни за что даже не намекнет ему об этом.

Пока он набирал номер и заказывал такси, ему казалось, что он сам себя обманывает.

Трезво оценивая случившееся, Норман начал сомневаться, заслужил ли он, чтобы все объяснения преподнесли ему на блюдечке с голубой каемочкой.

– Не могли бы вы прислать машину. – Он назвал диспетчеру адрес. – Сейчас глубокая ночь, я заплачу вдвойне.

И только повесив трубку, Норман сообразил, что у него нет денег, и водителю придется ждать, пока он зайдет в мотель, доберется до своей комнаты и найдет наличные. Он вспомнил, что собирается выйти в это морозное утро в одном льняном пиджаке.

Но главное, у него было такое чувство, что, покидая дом Виктории Генри, он совершает величайшую ошибку в своей жизни.

14

Макс радостно лаял, поднимая стаю напуганных птиц, которые остались на побережье пережить унылую и промозглую зиму. Виктория наблюдала за Максом. Рана его почти зажила, хотя при каждом движении боль донимала большого лохматого зверя.

А вот рана Виктории по-прежнему ныла. Сотни раз за день в ней оживало минувшее, а ночью возвращалось во сне. Если она доставала бокалы, то вспоминала, как Норман искал их в дюйме от своей головы. Если прочитанная книга производила на нее впечатление, Виктория думала о том, как Норман отзывался о работе писателя. Если она печатала на машинке, ее пальцы замирали, и она видела, как на этом месте, схватившись за голову, сидит Норман и из его глаз льются слезы.

За последние два месяца Виктория тысячу раз пожалела о словах, сказанных ею при расставании, об их резкости и холодной бесцветности. Снова и снова она подходила к телефону, набирала код округа Колумбии, а затем его номер в Вашингтоне. Ей хотелось услышать его голос, преодолеть пропасть между ними, ответить на все вопросы, которые он задавал ей в ту роковую ночь. Она жаждала объяснить ему, почему не призналась, что любит его.

Но тогда она говорила бы с чужим человеком, с другим Норманом Генри, который отличался от ее Нормана, как лето от зимы.

С того рокового утра Виктория видела его дважды. Сначала в полицейском участке, а потом в суде на предварительном слушании по делу Джеймса Уолтона, и оба раза, когда она встречалась взглядом с Норманом, ей казалось, что она смотрит на совершенно незнакомого человека или даже врага. Его синие глаза, согревавшие ее некогда своей любовью, теперь излучали холод, который замораживал душу Виктории.

На слушании дела спокойный и элегантный в своем темном деловом костюме Норман стоял в дверях. Безукоризненно выбритое лицо казалось слишком гладким и чужим. Виктории, чтобы пройти между ним и мужчиной, с которым он разговаривал, пришлось даже задеть его.

От Нормана пахло каким-то тонким одеколоном с таинственным, приятным, но до чего же незнакомым запахом. Ее сердце невыносимо заныло.

Пит, следовавший за Викторией, остановился.

– Ты прекрасно выглядишь, – заметил он Норману.

– Как скрипка, – последовал сухой ответ.

– В Казначействе все улеглось? – спросил, Пит, и Виктории захотелось закричать от злости. Он, как никто другой, знал, какой пыткой для нее было видеть Нормана, находиться рядом с ним, смотревшим сквозь нее.

– Почти. Нам назначили нового директора.

– Представляю, как он волновался, когда на него устремились все взоры.

Норман усмехнулся, и этот смешок, как фальшивая мелодия, резанул Викторию по сердцу. Ей хотелось воскликнуть: «Это нечестно!» Что она такого сделала? Он желал ее любви, и она сама впервые в жизни испытала любовь.

– Ну, не строй из себя постороннего, – непринужденно сказал Пит.

Норман проворчал что-то неясное.

Она видела Нормана по телевизору, когда в программе новостей его спрашивали о подробностях пребывания в доме Виктории Генри. Он либо уклонялся от большинства вопросов, либо отвечал очень кратко, намекая на то, что это входило в план поимки Джеймса Уолтона.

Потребовалось всего две недели, чтобы случившееся стало достоянием прессы, которая вскоре уже осаждала дом Виктории. Где сейчас муж? Был ли агент Казначейства ее настоящим супругом? Почему она согласилась оставить его у себя? Чем это было для нее – только ли сюжетом для нового романа? Все вопросы походили на вопросы Нормана: почему? Они заставляли Викторию изворачиваться и лгать, как можно глубже пряча свою любовь.

Вспомнив небрежно брошенное замечание Пита, репортеры даже выследили Джека Форстера. Тот, как обычно, оставался, невозмутим и, ссылаясь на врачебную этику, отвечал скупо. Когда его спросили, кто был пациентом, Виктория или Норман, Джек лишь молча улыбнулся.

Но самое трудное ожидало впереди. Один из журналистов зашел в своем расследовании слишком далеко и обнаружил, что Виктория никогда не была замужем, и писателя Нормана Генри не существовало.

Викторию завалили просьбами об интервью в печати и на телевидении. Но она соглашалась только на самые необходимые, и даже отменила презентацию своей книги в Александрии. Времени прошло уже немало, а ее боль не утихла. Губы Виктории дрожали, когда они с Питом говорили о Нормане, а когда она просыпалась, ее глаза были полны слез.

Наблюдая за тем, как весело резвится Макс, взметая хлопья выпавшего ночью снега, Виктория снова удивлялась тому, что не может похоронить свои мечты так же, как некогда утерявшую блеск волшебную палочку. Почему и сегодня, после двух месяцев разлуки ее чувства живы, почему тело по-прежнему жаждет его прикосновений.

Виктория пыталась взяться за новый роман, часами подбирая сюжеты. Но то, что получалось, мало походило на шпионский триллер. Это была история Виктории Генри, влюбившейся в первый раз в жизни. Рассказ о трех днях в раю и о том, что за ними последовало. Повесть о женщине, которая вдруг узнала, что ее жизнь была не более реальной, чем вымышленные, ею рассказы.

Виктория плакала, читая эти страницы, но она понимала, что они не должны собирать пыль в ящиках стола. С ее историей должны познакомиться все женщины и мужчины, чтобы понять: смысл жизни – это любовь.

Виктория позвонила своему агенту и рассказала о книге, назвав ее «Белая ложь». Когда она описывала сюжет, голос задрожал, но агент этого не заметил и предложил, раз уж история с Норманом Генри закончена, подписать роман только своим именем. Она упаковала непослушными пальцами уже готовые главы и отправила их агенту.

Тот вернул рукопись поразительно быстро, предложив прислать остальные главы, как только они будут готовы. Поскольку в настоящее время она в центре внимания, лучше выпустить книгу как можно скорее.

Виктория сразу же принялась за самое трудное из того, что ей предстояло написать, – о том, что она испытала за те незабываемые три дня. Виктория включила телефонный автоответчик и отказалась от всех предложений.

Прошлым вечером Пит упрекнул Викторию, что она снова скрылась от мира. Та призналась, что работает.

– Ты не работаешь, Вики, ты истязаешь себя, – только покачал, головой Пит. – Между прочим, в твоей книге нет счастливого конца.

– Зато это правда, – ответила Виктория.

– Только потому, что ты не позвала Нормана?

– Я не могла. Это не тот Норман, которого я знала.

– Ты уверена в этом?

– Да, уверена, абсолютно уверена.

Позже пришел Джек и попытался убедить Пита, что все будет хорошо. Свою желтую сумку он оставил дома, но его теплая улыбка согревала Викторию.

– Вики, расскажи мне о своей книге, – попросил он, но вместо этого она дала посмотреть ему главы, которые уже были отосланы агенту. Джек внимательно прочитал текст, кое-где улыбнувшись и пару раз нахмурившись, и задумчиво вернул его Виктории.

– Что, плохо? – спросила она.

– Совсем нет. Даже очень хорошо. Это лучшее из того, что ты написала, Вики.

– Тогда что не так? – поинтересовалась она, подозревая: сейчас последуют слова, подсказанные Питом.

– Нужно посвящение, – удивил ее Джек.

– И это все?

– Для подобной книги оно необходимо.

Виктория долго смотрела перед собой и, наконец, вздохнув, начала печатать текст посвящения. Только что она могла сказать в нем?

Норман не видел этот дом уже два месяца. Оказывается, он построен из красного кирпича и белого дерева.

Все это время было заполнено работой, заботой о детях Майкла и попытками забыть Викторию Генри. Но вместо бумаг, погонь и расследований, он думал только о карих глазах, наполненных слезами. Слышал ее нежный голос, шепчущий ему, что все будет хорошо, что она помнит о нем.

Последние слова Виктории глубоко ранили его: «Я говорила тебе, но ты не захотел слушать. До тех пор, пока ты действительно не захочешь узнать, что руководило мной, у нас не получится настоящего разговора».

Эти слова бесконечной лентой вились в его сознании. И всякий раз, когда он ломал голову над их смыслом, лента начинала вращаться, будто издеваясь над ним.

В глубине души Норман знал, что кроется за этой фразой – три дня безумных фантазий, превратившихся в прекрасную действительность. И тогда он решил изгнать их из сердца, позволив времени залечить кровоточащую рану так же, как воспоминания о Майкле и Мэри.

Да, Норман попытался бы обмануть себя, если бы не позвонил Пит.

Тот, как обычно, начал с шуток, но постепенно его голос стал серьезным.

– Виктория написала еще одну вещь. Весь этот тарарам на тему, кто такой Норман, позволил, наконец, издать ей книгу под своим именем.

– Отлично, – тупо отозвался Норман, раздражаясь из-за того, что все закончилось для Виктории не так уж плохо.

– Да, но, у ее истории не очень хороший конец.

Норман не знал, что сказать. Похоже, Пит пытался ему на что-то намекнуть, но на что именно?

Пауза длилась достаточно долго, и Пит тяжело вздохнул. Ему стало ясно, что Норман не собирается отвечать.

– Виктория рассказала мне о вашем последнем разговоре в то утро и о том, что заставило ее так поступить.

Услышав последние слова, Норман вздрогнул.

– Ты, верно, понял ее?

– У меня есть основания так думать, – сдержанно ответил Норман.

– Ну, хорошо, звони мне, всегда буду рад с тобой поболтать. Но… на твоем месте я бы приехал к нам, сел у камина и поговорил обо всем, по-настоящему поговорил.

– Я подумаю об этом, Пит.

– Ты сделаешь это, Норман, и, если когда-нибудь скажешь ей, что я звонил, я стукну тебя по твоей глупой башке так, что ты вспомнишь будущее лето.

Норман усмехнулся, но, повесив трубку, ни о чем другом уже думать, не мог. Хватит ли у него мужества сесть рядом с Викторией и спросить, верны ли его догадки о том, почему она так поступила в те дни? Хватит ли у него сил?

Норман позвонил в Казначейство и сказал, что уезжает на пару дней, а затем сел в машину и проделал двести миль. И теперь, не выходя из машины, он смотрел на ее дом, на небо, на нетронутый снег на дорожке и деревьях, но не хотел видеть свои дрожащие руки и бледное лицо, отражавшееся в зеркале заднего вида.

Выругавшись от души, он с размаху открыл дверцу машины, вышел и с силой захлопнул ее за собой.

Виктория стояла под душем в надежде снять напряжение после работы над главами «Белой лжи». Смогла ли она написать так, что, прочитав книгу, Норман позвонит ей? Поймет ли он отчаянную мольбу вернуться, все то, что она вложила в эти строки?

Но душ не принес желанного облегчения, ее слезы были так же горячи, как и стекающие по телу струи.

Виктория выключила воду, быстро вытерлась и, натянув халат, спустилась вниз. Сейчас ей больше всего хотелось горячего кофе, щедро разбавленного бренди. Она улыбнулась. Пит, по-видимому, уже пришел и, ожидая, когда она выйдет из ванной, сварил его. В холодном воздухе витал чудесный аромат. Бросив взгляд в гостиную, Виктория поняла, что Пит в отличном расположении духа. В камине весело потрескивал огонь, а рядом на полу были разбросаны подушки.

Виктория прошла на кухню, но и там никого не было.

– Пит! – крикнула она, удивившись, что дверь в кабинет закрыта, и осторожно отворила ее, опасаясь застать брата таким же рассерженным, как и накануне.

Его имя замерло у нее на губах, когда она поняла, кто сидел за машинкой и быстро печатал. Ее сердце болезненно сжалось, прежде чем бешено забиться. Виктории показалось, что она вот-вот задохнется. На мгновение ей захотелось зажмурить глаза, а потом снова открыть, чтобы убедиться, не сон ли это.

Мужчина не поворачивался, и Виктория, наконец, позвала его:

– Норман?

Его пальцы застыли, казалось, как и все в нем. Некоторое время он оставался неподвижным, затем медленно, очень медленно поднял голову и встретил ее взгляд.

Огонь его глаз опалил Викторию и зажег ответное пламя, которое ему так и не удалось потушить холодными словами и ледяным взором.

– Виктория. – Он произнес ее имя так, словно не мог поверить, что она рядом.

– Как ты здесь оказался? – пробормотала она, цепляясь за ручку двери, чтобы удержаться на ногах и не в силах вымолвить того, что хотела.

Слабая, почти неуловимая улыбка пробежала по губам Нормана, когда он поднялся со стула. Виктория испугалась: если он подойдет и прикоснется к ней, она упадет на колени, и будет умолять его остаться.

– Я тебе как-то говорил, что не существует таких замков, которые могли бы удержать меня… или помешать вернуться.

Виктория попыталась подавить внезапную надежду, которая охватила ее, точно штормовой ветер. Она хорошо знала, что за надеждой по пятам следует отчаяние. Виктория не смогла отвести взгляд, хотя понимала, что он может увидеть в нем слишком много. Что ж, пусть.

– Я думал о том, что ты сказала, – проговорил он и снова умолк.

Виктория заметила, что его руки дрожат, а лицо бледное, наверное, как и у нее. Мысль о том, что он взволнован, не успокоила, а только обострила ее тревогу.

– Я очень много думал об этом, – повторил Норман. – И смог найти только одну причину, объясняющую, почему ты сделала… почему ты сказала, что любишь меня, почему согласилась на близость со мной. Только одну причину.

Виктория заморгала в страхе оттого, что может услышать.

– Ты имела в виду именно то, что сказала, – резко прохрипел он и отвел глаза. – Все просто. Ты действительно любила и хотела меня. – По лицу Нормана пробежала дрожь, и он с облегчением вздохнул.

– Это все, Виктория. Все, что я хотел тебе сказать. Я не мог бы жить… в согласии с собой… если бы не признался себе, что понял, – ты объяснилась мне в любви.

Слезы, застилавшие глаза Виктории, теперь горячими ручьями потекли по застывшему лицу.

– И если я не прав, Виктория… если причина не в этом… не в том, что… ты любила меня тогда… сказала, что любишь. – Норман топтался на месте, повернувшись к ней спиной. Костяшки его пальцев побелели, а руки судорожно сжимались и разжимались. Он запрокинул голову и устремил взгляд в потолок. – Тогда я не хочу слышать об этом. Я… не хочу ничего знать. Я собирался напечатать это и уйти. Но раз ты вошла…

Виктория была не в силах говорить. Она желала только одного – чтобы он подошел к ней, обнял и объяснил, почему не хочет знать.

– У меня было много времени для размышлений, – резко сказал он. – Когда эти три дня воскресли в моей памяти, я мечтал об одном, чтобы они… никогда не кончались, длились вечно… Я хотел… остаться, но так боялся, что это ничего для тебя не значит, что… даже не знаю… потеряю ли тебя теперь.

Виктория больше не могла слышать боль, звучавшую в его словах, не могла видеть вздрагивающий подбородок, слезы на гладко выбритом лице.

– Норман… – дрожа, прошептала она.

– Когда я встретил тебя в тот день в полицейском участке, ты посмотрела на меня так, словно я был… кем-то другим, кого ты даже не знаешь. Я подумал, что умру.

– И я тоже, – прошептала Виктория.

Пусть он повернется и увидит: он не ошибся, она любила его не только те три дня, но и теперь.

– Иногда, – молвил он, и по голосу можно было догадаться, как изранена его душа, – судьба дает человеку второй шанс… второй шанс, чтобы полюбить. И еще один шанс, чтобы стать тем, кем хочешь.

– И этот человек был бы просто глупцом, если бы не использовал его, – сказала Виктория и взяла Нормана за руку.

Он вздрогнул от прикосновения.

– Ты действительно так думаешь, Виктория? Ты имеешь в виду именно это?

– Да, – выдохнула она.

Он повернулся и посмотрел на Викторию. Его глаза были полны желания, а сердце – совершенно беззащитно. Его протянутые руки дрожали, но уже не от страха и отчаяния, а от любви и надежды.

Он медленно и очень нежно заключил Викторию в объятия, прикоснувшись губами к ее виску. Ее руки обвили его за талию, притянув как можно ближе. Их губы встретились, и поток сдерживаемого прежде страстного желания властно захватил обоих.

Перемежая слова любви оправданиями, Норман сорвал с них обоих одежду. Так и стояли они, ничем не скованные и открытые друг другу.

– Я люблю тебя, Виктория Генри, – сказал он, закрывая глаза и прижимая ее теснее к своему телу.

Он все тот же, подумала Виктория.

Запах его нового одеколона смешивался с ее собственным запахом, создавая неповторимый аромат. Каждой своей частичкой это был ее Норман. Вскоре между ними не осталось ни вопросов, ни ответов, ни сомнений, ни обещаний. Виктория поняла, что рядом с Норманом, с его любовью сбудутся все ее желания и мечты, и эта любовь станет прекраснейшей реальностью.

– Расскажи мне о своей книге, – позднее попросил Норман. Он нежно держал Викторию в объятиях и играл ее волосами, взлохмачивая, а потом приглаживая их, укладывая прядь за прядью вдоль щеки и шеи.

– Она о тебе, – ответила Виктория блаженным и сонным голосом.

– Ты дашь мне ее почитать?

Виктория замотала головой.

– Не сейчас. Сейчас мне слишком хорошо. Но я покажу тебе вот это…

Виктория не проронила ни слова, пока Норман читал страницу. Когда он закончил, то сжал кулаки и вздохнул.

– Пожалуйста, Виктория, прочитай вслух.

Ей вовсе не нужно было видеть эти слова. Они жили в ее душе.

– Посвящается Норману Генри, который навсегда останется любящим мужем, пусть только в моем сердце. Это он открыл мне истину. Где бы ты ни был, Норман, знай, что я люблю тебя, и буду любить всегда.

– Посмотри на меня, Виктория, – попросил Норман.

Она повернула голову, но не смогла разглядеть его сквозь туман слез. Он смахнул их своей ладонью.

– Я люблю тебя, – сказал он, – с первого романа Генри. Когда я был ранен, ты спасла мне жизнь и рассудок, отдав всю себя. Не думай, что я не знаю, как много это значит.

Его руки скользнули к ее плечам.

– Ты назвала меня «любящим мужем». Не хочешь ли узнать, что такое брак с настоящим Норманом Генри?

Виктория поднесла руки к его щекам и почувствовала, что они влажны от слез. Притянув голову Нормана, она подарила ему долгий поцелуй.

– Да, Норман, – прошептала она. – О, да. Ты же знаешь, я не могу без тебя жить.

Он радостно усмехнулся и прижал ее к себе, покачивая из стороны в сторону.

– Над чем ты смеешься? – спросила Виктория, тоже улыбаясь. Время страданий кончилось. Настала пора жить и наслаждаться его объятиями.

– Кажется, я обещал тебе медовый месяц.

– Действительно, – согласилась Виктория, чувствуя, что ее сердце вот-вот разорвется от блаженства.

– И, кажется, говорил, что он продлится годы.

Она легонько шлепнула его.

– Ты забыл, как сказал, что это случится скоро?

– О да, теперь вспомнил.

Своим поцелуем и таким знакомым прикосновением рук он дал понять, что многое помнит и под сенью этих воспоминаний они проведут долгую и счастливую жизнь.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.