Текст книги "Мир волшебства"

Автор книги: Бьюла Астор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

Он взглянул на Викторию, и та смутилась – ей показалось: доктор на что-то намекал, а он уже снова повернулся к Норману.

– У нас есть еще кое-какие проблемы.

Норман удивленно посмотрел на него.

– Какие?

– Обо всех пулевых ранениях полагается сообщать…

– Разве?

– Это пулевое ранение, – сухо сказал Джек.

– Этого не может быть, – отрезал Норман.

– Тем не менее, это так, – сказал Джек. – Формально я должен сообщить о вас в полицию.

– Нет, – спокойно ответил Норман.

Если бы Виктория не заметила его сузившихся глаз и губ, стянутых в тонкую линию, то подумала бы, что он невозмутим.

– Ты действительно обязан это сделать? – быстро спросила она, чувствуя, что мужчина, дремлющий на диване, может в любой момент взорваться.

Джек тоже заметил реакцию незнакомца и поднял руки, будто защищаясь от удара.

– Тихо, тихо. Я не сказал, что обязан. Я только сказал, – он перевел взгляд на Викторию, – что о пулевых ранениях надо докладывать.

– Благодарю, – устало ответил Норман.

– У вас пулевое ранение, а вы утверждаете, что этого не может быть. Почему?

Норман покачал головой, его лицо стало непроницаемым.

– Вы просто не хотите говорить об этом, не так ли?

– Да.

– Почему?

– Потому что я не хочу вовлекать в это Викторию.

– Во что? – снова воодушевился Джек.

Норман недовольно нахмурился и посмотрел на Викторию. В синей глубине его глаз она прочла мольбу.

– Джек… – пробормотала она.

Не обращая на нее внимания, тот сказал:

– Видишь ли, при травмах головы может происходить частичная потеря памяти, как, например, в этом случае.

– О чем вы? – проворчал Норман.

– Временная потеря памяти.

Лицо больного просияло, словно с его души сняли камень. Должно быть, Джек заметил это, но лишь кивнул и сказал:

– Настроение поднялось? Кажется, что мир перевернулся? А теперь следите за моим пальцем, но не поворачивайте голову – только глазами. Вот так! Зрачок не расширен. С двигательными функциями глаз, кажется, все в порядке. Сейчас давайте посмотрим, в каком состоянии ваше серое вещество. Что-нибудь вас беспокоит? Например, запах, знак, свет?

– Нет, – ответил Норман.

– Теперь перейдем к некоторым обычным вопросам. О'кей?

Норман утомленно пробормотал:

– О'кей.

– Имя?

– Норман Генри, – он улыбнулся Виктории, и в этой улыбке были и шутливая игра, и множество извинений. Извинений в розыгрыше?

Джек сделал вид, что ничего не заметил. Если бы он чувствовал хоть долю того, что испытывала Виктория, когда этот незнакомец назвал себя Норманом Генри!

– Имя отца?

– Роберт.

Джек взглянул на Викторию, но она лишь пожала плечами. Об имени отца Нормана Генри ей думать не приходилось.

– Дата рождения?

Норман нахмурился, но лишь на мгновение.

– Девятого ноября, – ответил он, добавив при этом год рождения.

Следовательно, ему сорок пять, быстро сообразила Виктория, и он на шесть лет старше ее.

– Ну, а что с работой? – спросил Джек. – Чем занимаетесь?

Норман поднял на доктора глаза, пытаясь понять, шутит он или нет. Видимо, ему показалось, что тот не обманщик.

– Я писатель, – спокойно ответил Норман. – Я и жена Виктория пишем детективы.

– Ясно, – равнодушно проговорил Джек, но Виктория, знавшая врача достаточно давно, заметила, как напряглась его спина. – И как долго вы женаты?

– Десять лет, – быстро ответил Норман.

Джек на мгновение заколебался.

– И… где вы провели медовый месяц?

Норман несколько секунд таращился на Джека, а затем посмотрел на Викторию. Она видела, как он мучается. Ей хотелось ответить, за него, пускай даже медового месяца никогда и не было.

– Я не помню, – медленно произнес Норман. Он тряхнул головой, будто это могло прояснить его разум, и снова пристально посмотрел на Джека. – Я не помню.

– Это потому, что у вас, его не было, – съязвил Пит.

К нему вернулось присутствие духа, так как голова больного была забинтована.

– Пит, – предупредила Виктория и поглядела на Нормана. Тот повернул голову в ее сторону и криво усмехнулся. Выражение его лица заставило сердце Виктории забиться сильнее. Оно было полно тепла, нежности и любви.

– Он будет, – мягко сказал Норман. – Скоро. Очень скоро.

5

– У вас сотрясение мозга, – сказал Джек. – Провалы в памяти исчезнут после небольшого отдыха. И еще, поразмыслите как следует, вдруг вы еще чего-то не можете вспомнить?

Норман на мгновение задумался, но решил сказать правду.

– Да. – Он посмотрел с досадой. – Я не знаю, что находится в этих выдвижных ящиках, – коротко, с отвращением сказал он, указывая на встроенный шкаф в дальнем углу гостиной.

– Это потому, что вы здесь никогда не были, – начал было Пит, но Виктория и Джек взглядом выразили неодобрение. Тогда он уставился в потолок и умолк.

Норман продолжил:

– До тех пор пока я не пойму, где Виктория давала то ночное интервью, я не смогу вспомнить, был ли я там или где-нибудь еще. Мне кажется, я находился тогда совсем в другом месте, но где, не представляю.

Услышав об интервью, Виктория почувствовала слабость. Так вот откуда Норман мог так много узнать о ней.

И как бы в ответ на ее догадку Норман произнес:

– Я помню, Виктория рассказывала о нас. О нашей последней книге, Пите и о книжном магазине. Она говорила о Максе. Даже Майкл сделал по этому поводу замечание.

– Майкл? – спросил Джек.

Норман бессмысленно посмотрел на него.

– Что?

– Вы сказали, что Майкл сделал по этому поводу замечание. Кто такой Майкл?

Норман покачал головой.

– Я… не… знаю.

Он поднял руку и потер незабинтованную часть лба так, как если бы дотронулся до своего воспаленного сознания.

Джек вновь потянулся к желтой сумке и достал оттуда запаянные в целлофан таблетки.

– Антибиотик, – сказал он, подавая их Норману, а затем вытащил блокнот и начал писать. – Принимать до конца недели по три раза в день во время еды. Затем обновим рецепт.

Джек поднялся и вопросительно посмотрел на Викторию.

– Норман действительно должен сейчас немного поспать. Вы не против?

– Мне кажется, людям, у которых сотрясение мозга, нельзя спать, – возразила Виктория.

– Выдумки, – с усталой улыбкой произнес Джек, – это опасно только для больных в коматозном состоянии – они могут не проснуться. А вообще, сон – лучшее лекарство от всех болезней… включая эту.

Поднявшись с дивана, Норман слегка покачнулся. Джек подошел к нему, чтобы поддержать и вновь вопросительно посмотрел на Викторию.

– В комнату для гостей, – сказала она, не обращая внимания, на возражения Пита, впрочем, как и Нормана тоже.

– Почему в комнату для гостей? – Его самолюбие было задето. Очевидно, он надеялся разделить спальню с Викторией, что поразило и позабавило ее.

– Это на первом этаже, – неуверенно сказала она.

Печальная улыбка тронула губы незнакомца.

– Ты, вероятно, неважно себя чувствуешь. Боюсь, я сегодня тоже не в форме.

Щеки Виктории запылали. Еще в машине Пит высказался против всей этой затеи.

– Я могу взять его с собой, – тихо заметил Джек.

Виктория благодарно улыбнулась ему, но прежде, чем она успела ответить, Норман выпалил:

– Я никуда не поеду.

Его глаза отважно встретились с взглядом Виктории, и в них она увидела подтверждение всему, что произошло этой ночью.

Повернувшись к Джеку, она медленно покачала головой.

– Хорошо, он останется здесь.

– А как же ты? – тихо спросил Джек.

– Я позабочусь о ней, – сказал Норман, и легкая ирония послышалась в его голосе. – Справлялся же я с этим десять лет.

– Я тоже останусь, – вмешался, Пит, сердито глядя на Викторию.

Норман насмешливо посмотрел на него и улыбнулся.

– Хочешь помочь мне, так что ли? – спросил он, уже расстегивая рубашку.

– Я выпущу Макса, – поспешно сказала Виктория.

Когда она вернулась в комнату, Джек и Пит, помогали Норману раздеться. Виктория остановилась в дверях пораженная. Ее новоявленный муж-самозванец стоял сейчас к ней спиной. Его рубашка, брюки, носки были сброшены. Но не нагота смутила Викторию, а мужская красота: широкие плечи с упругими бицепсами, тонкая талия, длинные мускулистые бедра. Он что-то говорил Джеку, повернувшись к ней в профиль. Потерянный и сконфуженный, он в то же время выглядел по-хулигански вызывающе.

Виктория ощутила сухость во рту, а ее тело покрылось испариной. Этот мнимый Норман Генри обладал всем, что должно быть в мужчине, и даже большим. Легкий пушок темных волос покрывал его от широких плеч до пупка и стрелой указывал на другие секреты, которые могли вскоре открыться. В тот момент, когда Норман засунул пальцы за пояс своих эластичных плавок, он обернулся и замер. На губах появилась усмешка, а в глазах засветились озорство и удовольствие.

– Помоги мне, – расплывшись в улыбке, произнес он.

Виктория быстро отвернулась в смятении.

Так она чувствовала себя в тот день, когда узнала, что мужчины и женщины существа разные. Но этот отличался от всех других мужчин на земле. Никто прежде не пробуждал в ней подобных ощущений: страстного желания и страха перед ним. Она хотела, чтобы он и исчез, и остался навсегда.

Кто-то прикоснулся к ее плечу, и она вскрикнула, освобождаясь от напряжения, возникшего еще в книжном магазине, когда в первый раз увидела незнакомца.

– Виктория? – спросил Норман.

Его голос казался грубым и нежным одновременно, напоминающим потрескивающий костер в глухой зимней тишине.

Виктория оторвала взгляд от его обнаженной груди и плеч.

– Что?

Он не ответил. Просто наклонился и осторожно приблизил свои губы к ее губам. Исходящий от него жар грозил захватить Викторию. Кроме того, она видела, что Пит и Джек стоят здесь же, в нескольких шагах, причем один недовольно хмурится, а другой предостерегающе поднимает руку.

Но даже если бы всю комнату заполнили ее родственники и друзья, а сильные руки соскользнули с плеч, она так и стояла бы, вдыхая аромат незнакомца, ощущая на своих губах, щеках и обнаженной шее его нежную ласку.

В глазах Нормана светилась любовь, и Виктория поняла, почему позволила целовать себя – в эту ночь она могла бы в мечтах унестись вместе с ним. И не только потому, что ей самой хотелось этого, а потому, что это было необходимо ему. Для нее это была сладостная греза, а для него – спасение.

Незнакомец отошел от Виктории, пересек комнату и лег в постель. А она все еще не двигалась с места. Когда мужчина закрыл глаза с ее именем на устах, Виктория осознала, как сама страстно жаждала, чтобы его фантазии стали правдой. И как ребенок, мысленно скрестила на счастье пальцы и послала ему воздушный поцелуй, надеясь, что если искренне поверит в сказку, то она станет реальностью.

Однако ей уже не шесть, не десять и даже не двенадцать лет, а много больше. Дни мечтаний с запертыми на чердаках коробками, наполненными пожелтевшими бумажными куклами, книгами с картинками, где нарисованы эльфы и чародеи, единственным поцарапанным хрустальным башмачком и пластмассовой волшебной палочкой давно миновали.

Какое чудо заставило этого человека поверить, что он – ее муж, шпион и писатель Норман Генри, что он любит ее, а главное, что и она его любит?

Сочувственно кивнув в сторону Виктории, Джек вытолкнул Пита из комнаты. Виктория подошла к краю кровати, и, взглянув на незнакомца, выключила свет.

– Виктория? – пробормотал он. Ее дыхание прервалось, рука застыла в двух дюймах от лампы.

– Я здесь, – тихо сказала она, боясь, что он услышит глухие удары ее сердца.

Мужчина заворочался, и она протянула руку, чтобы успокоить его.

– Не волнуйся. Все хорошо, – сказала Виктория. Кого она уговаривала, его или себя?

Большая рука обвила ее руку и поднесла к губам. Теплые, они оказались напротив ее вдруг похолодевших пальцев. Небритый подбородок не колол, а грубовато и в то же время приятно возбуждал ее нежную кожу.

– Не беспокойся, Виктория, – сказал мужчина. Его голос был слабым от усталости. – Утром со мной все будет в порядке.

– Поспи немного, – мягко прошептала Виктория.

Волна сострадания захлестнула ее. Она сжала длинные пальцы Нормана, словно обещая не покидать его, пока он не обретет себя.

– Все хорошо, – повторила она. – Все будет прекрасно.

Хотя вряд ли сама верила в это.

– Останься, – попросил Норман. – Посиди немного со мной, – и, почувствовав ее нерешительность, добавил: – Пожалуйста.

Это было сказано так мягко и нежно, что Виктория вдруг поняла: подобные слова он говорил не часто. Она тихо опустилась на край кровати.

– Обещай мне, Виктория, – сказал Норман.

– Что обещать?

– Обещай мне, что будешь любить меня всегда.

Дыхание у Виктории перехватило. Она не ожидала этого. Ее сердце, казалось, перестало биться.

– Обещай мне, Виктория. Я не усну, пока ты не скажешь этого. Не смогу. Пожалуйста, обещай, Виктория.

Его голос стал настойчивым, а рука стиснула пальцы Виктории. Тихо, почти печально она прошептала:

– Обещаю.

– Я люблю тебя, – промолвил Норман, – и думаю, сильнее, чем это возможно.

Виктория наклонилась, чтобы расслышать слова, и теплое дыхание коснулось ее лица. Вскоре его дыхание замедлилось, и она почувствовала, что его пальцы ослабили пожатие ее руки.

На сердце у Виктории было тяжело. Она бесшумно встала, повернулась и покинула комнату.

Пит и Джек ожидали в конце коридора, устремив на нее взоры. Один – в раздумье, другой – с состраданием, но оба – с долей осуждения.

Долгим взглядом посмотрев на Викторию, Пит подошел и закрыл дверь комнаты для гостей на ключ.

– Что ты делаешь? – спросила она, расценивая поворот ключа как измену тому обещанию, которое только что дала. – А вдруг ему что-нибудь потребуется.

Пит вложил ключ в ее руку.

– Поскольку ты не хочешь, чтобы я здесь оставался, дверь будет заперта на замок. Там он сможет принять ванну, у него есть несколько свежих полотенец, зубная щетка и шерстяные одеяла. Но мы абсолютно ничего не знаем об этом человеке.

– За исключением того, что он агент Департамента Казначейства, – резко сказала Виктория.

– Который свалился на нас со своей чокнутой, всепоглощающей любовью, – добавил Пит.

Джек также согласился с решением Пита. В ответ на бурные протесты Виктории он поднял руки.

– Вики, я не думаю, что он причинит тебе вред. Он действительно верит в то, что он твой муж Норман Генри, и, очевидно, чувствует твою заботу.

Джек приподнял брови, и Виктория поняла, что ей не опровергнуть последнее замечание. Врач вздохнул и предложил пройти в гостиную. Виктория и Пит последовали за ним.

Джек продолжил:

– Странное поведение, похоже, возникло в результате сотрясения мозга и в некоторой степени глубокого шока.

– Это все объясняет, – съязвил, Пит, после чего Джек на несколько секунд выразительно замолчал. – Вы рассказали нам все, что мы хотели знать. – Пит весело повернулся к кузине. – Вики, наконец-то мы можем расслабиться.

Джек, потянувшись, уселся на диван и положил ноги на кофейный столик так, что его поношенные ботинки оказались рядом с желтой сумкой.

– Он – отличный парень. Насколько я могу судить, у него один из видов потери памяти, но так как точное название этого заболевания мне неизвестно, я бы определил его как подстановку. Травма – я буду использовать это слово – многое объясняет, но и загоняет в тупик. Незнакомец, кажется, действительно верит, что он – Норман Генри: вероятно, у него похожее имя, может быть, даже Норман Генри.

Немного помолчав, Джек продолжил:

– Каждый человек в определенные моменты страдает потерей памяти. Ты, например, приехал домой и не можешь вспомнить, как туда попал. Бывает, мы не можем восстановить в памяти дни, месяцы своей жизни, а в старости – целые годы. Однако Норман Генри в ответ на частичную или полную потерю памяти попытался возместить ее готовой альтернативой.

Виктория что-то недовольно проворчала.

– Правда, до сих пор подобного случая я не встречал. Можно бы попробовать применить гипноз, но, вероятно, он будет против. Все указывает на то, что его трудно вернуть к действительности. К тому же он обладает сильной волей.

– Я бы все-таки попытался рассказать ему правду. Может быть, ему это интересно, – предложил Пит.

Джек медленно покачал головой.

– Нет. Мне не нравится прямое воздействие.

– Что же нам делать? – спросила Виктория прежде, чем Пит успел высказать свое мнение по поводу методов доктора.

Джек ответил:

– При других обстоятельствах я, возможно, настаивал бы на том, чтобы вызвать скорую помощь или поместить его ко мне в больницу. Однако силой заставить его пойти к врачу я не могу. Ясно, что ему на самом деле грозит большая опасность и его подсознание цепляется за идею, будто он писатель Норман Генри. Это, по-видимому, дает ему какую-то защиту.

– И таким образом, наш Норман, предположительно агент Департамента Казначейства, удачно играет на своей фантазии? – спросил Пит.

– Точно, – согласился Джек.

– Что же делать? – повторила Виктория.

– Между вами что-то происходит, да, Вики? – спросил Джек. – Ты можешь не отвечать. Я вижу, что это так. – Он улыбнулся, но его глаза были грустными или немного усталыми. – Ну что ж, может быть, хоть теперь ты перестанешь растрачивать свою жизнь, помогая заблудшим и отгораживаясь от людей романами?

– А разве он не заблудший, тот незнакомый человек с пулевым ранением головы, который называет себя ее мужем? – вмешался Пит.

Джек ухмыльнулся. Ни один из мужчин не заметил неодобрительного взгляда Виктории.

– Ты думаешь, к нему вернется память, когда он проснется? – спросила она.

Джек пожал плечами.

– Вполне возможно. Его память уже пыталась заявить о себе.

– Что случится, когда это произойдет? Вспомнит он что-нибудь из нынешних событий? – спросила Виктория. Этот вопрос был для нее так важен! Норман думал, что любит ее. Засветятся ли вновь его глаза, если он поймет, что это не так?

Джек поджал губы.

– Не представляю. Мы многого не знаем о том, как работает мозг. Могу сказать, этот парень не какой-нибудь Джон Смит со средним коэффициентом интеллекта. Если он и вспомнит что-то, я бы все равно не рассчитывал на большую удачу. Он умный человек и способен сообразить, что с ним произошло. Но хотя он – сильная личность, осмелюсь предположить, что к тому же очень и очень стеснительный.

– И что это значит? – спросил Пит.

– Это значит, что он захочет убраться отсюда, как можно дальше.

– И никогда не вернется, – тихо сказала Виктория, сознавая, что Джек прав. Почему ее это так беспокоит?

Джек убрал со стола ноги и наклонился вперед.

– И никогда не вернется… да, вполне вероятно, – мягко сказал он.

Доктор долго рассматривал свои руки и когда поднял глаза, Виктория отвернулась.

Она не хотела встречаться взглядом с Джеком: слишком явно читалась в ее глазах мука. Она пыталась уговорить себя, что просто переживает за человека в комнате для гостей. Хотя знала, что лжет: каким-то образом его страдание стало и ее болью.

Джек прокашлялся.

– Если память не вернется к нему ночью, утром вызовите меня. Я посмотрю, смогу ли уговорить его поехать в больницу. Если же он откажется… Конечно, я не могу без его согласия вызывать полицию. Кроме того, это подлинная память пытается его уберечь.

– Так что же мне делать? – спросила Виктория.

– Нам, – поправил Пит. – Что нам делать? – улыбнулся он сестре.

Джек ответил:

– По-моему, хорошо бы убедить его сопоставить свои фантазии с действительностью. Иначе он искренне поверит в реальность своего нынешнего положения, тем более что прошлое он, кажется, хочет забыть.

Джек обошел кофейный столик и взял безвольные руки Виктории в свои.

– Я хочу задать тебе вопрос, Виктория. Чем занимается Департамент Казначейства?

Вопрос успокоил Викторию – это был тот самый мир, который она знала и понимала, мир фактов и дат, мир расследований, мир ее романов.

– Департамент Казначейства контролирует, соответствует ли закону торговля оружием, табаком, алкоголем и лекарствами. Если незнакомец работает там, то, похоже, он их агент по борьбе с контрабандой, переодетый в штатское.

– Завтра свяжемся с Департаментом Казначейства, – предложил Пит. – Посмотрим, знают ли они что-нибудь о нем.

Виктория почему-то испугалась.

Собрав желтую сумку и отставив в сторону уже пустой стакан, Джек обнял Викторию и покинул дом, не оглядываясь.

Выпроводить же Пита было непросто.

– Пожалуй, я лягу здесь на диване, дорогая, – сказал он, когда Виктория, зевнув, намекнула, что уже поздно.

– Дорогой милорд Пит. Пуля задела висок мужчины, он получил сотрясение мозга, как ты думаешь, способен ли он на какие-нибудь серьезные действия?

– Дорогая, у меня нет сомнений на этот счет, но ты должна признать, что парню, в которого стреляли и который даже не помнит об этом, сегодня ночью необходим покой.

– Ты слышал, что сказал Джек? Парню больше ничего не надо.

– За исключением тебя, дорогая.

Виктория так устала, что у нее не было сил даже покраснеть.

– Будь поближе к телефону. Обещай: лишь только услышишь, как он попытается выйти, сразу позвонишь мне.

Если бы Пит не был так серьезен, то разговор мог бы показаться Виктории смешным.

– Обещаю, – сказала она, отметив вдруг, что уже второй раз за эту ночь дает обещание.

– Я буду здесь по первому же зову, – сказал, Пит, с беспокойством глядя на сестру.

– Конечно, – ответила Виктория, закрывая за ним дверь.

Она разрывалась между облегчением оттого, что он уходит, и страхом, что осталась одна. Она боялась не мужчины, лежащего в комнате для гостей, а себя, своего отношения к нему.

Не в силах преодолеть искушение, Виктория приоткрыла дверь и, стоя в потоке света, идущего из коридора, наблюдала, как поднимается и опускается его грудь. И во сне он выглядел уязвимым и вместе с тем упрямым. Неясные тени на его лице делали его даже таинственным. Что он видел во сне? События реального прошлого? Или боролся со своими фантазиями?

– Кто ты? – прошептала Виктория.

И когда он, вздохнув, полуобернулся, она засомневалась, хочет ли и впрямь это знать.

Виктория тихо закрыла дверь и, стараясь сдержать хоть одно из данных сегодня ночью обещаний, повернула ключ до упора, пока не услышала щелчок. Замок сработал. Этот звук эхом отозвался в ее сердце. Оставив ключ в замке, она отдернула руку так, будто он был живым и мог схватить ее. И снова странное чувство измены человеку в комнате охватило ее.

Он – незнакомец, решительно сказала себе Виктория, и, в общем-то, она ему ничем не обязана. Но ее собственная ложь призраком нашептывала: «Я обещаю».

Как обычно перед сном, Виктория обошла холл и все осмотрела. Ей казалось, что этот раз и навсегда заведенный порядок восстановит душевное равновесие и хоть немного приведет мысли в порядок. Однако перед дверью в комнату для гостей ее сердце учащенно забилось. Поколебавшись, она все же легко поднялась на второй этаж.

Наконец, раздевшись, она скользнула под простыни и выключила ночной светильник. Наслаждаясь прохладой постели и слушая прекрасные звуки шубертовской «Неоконченной симфонии», доносившиеся из открытого окна в домике Пита, Виктория не могла заснуть.

Воспоминания о рваных краях раны, о молящем взгляде незнакомца в который раз вызвали у нее желание узнать, во что он дал себя вовлечь. Как он дошел с пулевым ранением? Он не был похож на агентов из ее романов.

Пожалуй, кроме одного: как и им, Генри грозила какая-то опасность. Он не мог рассказать, что это была за угроза и от кого она исходила. Кто-то в тот вечер следил за ним до самого книжного магазина. А вдруг они найдут его здесь?

Виктория затрепетала. У нее был револьвер. Рядом находились Пит и Макс и, наконец, внизу спал незнакомец, который доказал, что будет надежным защитником.

Виктория вздохнула. Сон совсем покинул ее. Она вновь стала сравнивать самозванца с героями своих романов, и это рассмешило ее.

Он целовался так же уверенно, как мужчины в ее книгах, да и выглядел, как они. Пит был прав. Спящий внизу даже характером походил на вымышленного ею мужа.

Но улыбка постепенно исчезла, когда она вспомнила о той искренности, с какой он говорил о своей любви и просил Викторию любить его. Всегда.

Впервые Виктория услышала, как пустота комнаты эхом отдалась в ее сердце. Впусти его, казалось, молило оно, заполни это печальное пространство.

Она повернулась на бок и забылась тяжелым сном, погрузившись в мечты о темноволосом синеглазом незнакомце, чьи теплые руки нежно ласкали ее тело, а слова проникали в самое сердце. В этих грезах он был ее мужем.

– Доброе утро, моя дорогая, – сказал незнакомец, легко целуя ее в губы.

Виктория изогнулась ему навстречу, желая страстных прикосновений и клятв в любви.

Однако запах кофе и чье-то щекотание по щеке ее потревожили. Она рассердилась на вторжение в чудесные видения и, как ни противилась этому, проснулась. Виктория приоткрыла глаза, щурясь, посмотрела на яркий утренний свет и мгновенно очнулась, поняв, что это не сон.

С чашкой кофе в одной руке и с поздней осенней розой в другой над ней склонился совершенно реальный и очень бодрый Норман Генри, который, по-видимому, все еще находился в прежнем состоянии.

Он был одет в свой помятый костюм. На лице отросла однодневная щетина. Пытаясь сообразить, как он очутился в ее комнате, Виктория почувствовала на себе его жадный взгляд. Казалось, он проникал сквозь простыни. Разлив кофе, Норман с глухим стуком поставил чашку на ночной столик. Забытая им роза упала на пол.

– Виктория, – резко начал он и, покачнувшись, уселся рядом с ней на кровать. – Я чувствую себя так, будто целую вечность тебя не целовал.

Деваться было некуда. Норман обнял Викторию мускулистыми руками, прижимая к себе все плотнее и нежно целуя ее лоб, щеки и губы.

Его руки были прохладнее ее обнаженной спины, согретой теплом постели, а губы жгли горячее огня и оставляли у виска след, порождавший желание.

– Нет, – прошептала Виктория.

Но кому это она говорила, ему или себе?

– Да, – сказал незнакомец в ответ, быстро сбрасывая простыни с обнаженного тела женщины. Хрипло дыша, со стоном он прильнул головой к ее груди.

Виктории хотелось пронзительно крикнуть, но вместо этого она обхватила рукой его голову, устремившись навстречу его ищущим губам.

– Пожалуйста, – выдохнула она и слабо оттолкнула его, но он лишь приник губами к ее набухшему соску, лаская его влажным языком.

– Пожалуйста, – вновь взмолилась Виктория.

Одной рукой она обвила его темную голову, а другой отстраняла плечо, стараясь проявить остатки благоразумия.

– Меня не было так долго, – пробормотал незнакомец, припадая к другой груди. Его язык у напрягшегося соска заставил ее тело расслабиться, но слова точно окатили холодной водой.

Виктория собрала всю свою волю и напомнила себе, что это совершенно чужой человек, утративший память незнакомец, и обеими руками оттолкнула его от себя.

– Виктория?.. – с обидой в голосе и с недоумением в глазах спросил он.

Замерший над ней мужчина долго и изучающе смотрел на Викторию. Она не могла понять выражения его лица. Затем он вздохнул и печально улыбнулся. Его руки выскользнули из-под ее спины и набросили простынь.

– Я забыл, – нетвердо сказал Норман. Виктория с недоумением взглянула на него. Он с сожалением улыбался. – Ты не ранняя птичка.

Виктория хотела, было возразить, но передумала. Пусть это останется его фантазией. Если он предпочитал верить, что по утрам она бывает не в форме, ее власть над действительностью продлится. Тело Виктории все еще горело желанием, которое он возбудил в ней своими мечтами и коварной ложью.

– Почему ты заперла меня? – тихо, с некоторым холодком в голосе спросил Норман.

– Как ты вышел? – выпалила Виктория, отодвигаясь к подушкам и натягивая простыню до подбородка.

Резким вопросом она пыталась скрыть свое состояние и улизнуть от необходимости объяснять свой поступок. К ее удивлению, он склонил голову набок и широко улыбнулся.

– Ты что, не знала за кого вышла замуж? – усмехнулся он, самодовольно приподняв бровь. – Нет замка, который мог бы меня удержать.

Он дотянулся до чашки с еще дымившимся кофе и подал ее Виктории.

– Вот, выпей. Кажется, тебе это необходимо.

Незнакомец встал и отошел от кровати. Он не заметил, как Виктория рассеянно взяла чашку, не обратил внимания на то, как нечаянно раздавил ногой розу. Виктории это показалось символичным. Забыв про цветок, он уронил его, а затем наступил на колючий стебель. Разве не то же самое совершил он с сознанием Виктории, не говоря уже, о ее сердце?

– Я не обвиняю тебя за недоверие ко мне прошлой ночью – я был странный. Кто знает, что твори лось в моей голове? – Он отвернулся и посмотрел на нее. – Я имею в виду свое падение.

Виктория нахмурилась. Все происходило совсем не так, как предполагал Джек. Этот «Норман», кажется, прекрасно чувствовал себя в новой псевдожизни.

– Ну, как ты? – кашлянув, спросила, наконец, Виктория.

– Замечательно, – ответил Норман и, направляясь к платяному шкафу, добавил: – Достаточно хорошо, чтобы поработать над текстом.

Его улыбка была настолько заразительной, что Виктория неожиданно для себя ответила на нее.

Но улыбка исчезла, стоило лишь ему взглянуть на содержимое шкафа. С минуту он осматривал одежду, затем, крайне недовольный, медленно повернулся к Виктории.

– Где моя одежда? – спросил он. – Что ты с ней сделала? Нигде ничего нет. В этом доме только твои вещи.

В глазах шагнувшего к ней человека читалось замешательство.

– Виктория… Что происходит?