Текст книги "Мир волшебства"

Автор книги: Бьюла Астор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Норману снова стало страшно. Эти люди… Они так реальны, так близки – стоит лишь оглянуться, и ты коснешься их, и в то же время так далеки, словно совсем из другого мира.

Он знал Викторию, книги, которые они написали. Но как это было? Он не мог воскресить в памяти ни одного дня, когда они работали вместе, печатали текст или намечали сюжет будущей книги.

Может быть, это результат контузии, или он просто сходит с ума? Норман пригладил волосы и подумал о повязке. Тот психиатр, Джек, парень с желтой сумкой, сказал, что это пулевое ранение. Как это произошло? Разве такое можно забыть? Нельзя, если только ты не сумасшедший. Или у тебя потеря памяти.

Но он не терял память! Он знал, кто он, знал, что женат на Виктории. Правда, иногда она смотрит на него, как на неизвестного. Почему? Он что, так сильно изменился? Но тогда каким же он был прежде? Почему он этого не помнит? Почему?

Когда он проснулся сегодня утром, в доме не было его одежды, а та, что он нашел вечером, была абсолютно новой – на ней еще болтались бирки.

Виктория постелила ему в комнате для гостей. Может быть, его долго не было дома? Сколько времени необходимо, чтобы в доме не осталось следов пребывания человека? Много, очень много. Он ничего не может узнать в своем доме. Совсем ничего.

И Макс. Он помнил кличку, но не собаку. Почему?

Что за странное безумие овладело им? Его накачали наркотиками? Может быть, он действительно сошел с ума?

Загнанный в угол, мучимый чувством вины, он подошел к книжному шкафу. Он даже не узнавал книг, хотя многие читал. Но он никогда не покупал этой классики в твердых переплетах.

Он поискал глазами одну книгу. Но там, где она стояла прежде – между учебником химии и справочником по оружию, – зияла пустота. И это заставило его сердце забиться сильнее. Виктория опередила его. Она поняла: с ним что-то случилось. Норман видел это в ее глазах, угадывал по ее неуверенным движениям прошлой ночью. Она любила его, но почти обезумела от беспокойства. Почему? Он не находил ответа.

Он схватился за голову и изо всех сил стиснул ее.

И вдруг его осенило. А что, если все эти люди – персонажи его собственных книг?

Норман быстро пересек комнату и подошел к шкафчику, где хранились документы. В первом же ящике, среди толстых папок, оказалась одна, на которой значилось: «Наброски характеров действующих лиц».

Он вытащил папку из ящика и задвинул его. Затем несколько минут сидел, не глядя на бумаги. Что если он не найдет там ни Джеймса, ни Майкла, ни Мэри? Он медленно открыл папку и начал читать.

Он узнал почти всех. Гарри, главного героя первого триллера Норманов, и Барнета, агента контрразведки из третьего романа. И Сэма Сэмюэльсона, несгибаемого полицейского, повидавшего слишком много безнаказанных убийств, а потому решившего подменить собой закон, и Вэнди, нетерпеливую молодую руководительницу отдела, выследившую банду продавцов наркотиков по несоответствию в телефонном счете. Но ни Джеймса, ни Майкла, ни Мэри среди них не было.

Норман вытащил одно из описаний и, приняв его за образец, стал настукивать на машинке все, что знал о своих неуловимых персонажах.

Ярость охватила Нормана, когда он начал с Джеймса. Этот сукин сын, шеф отдела, убийца под личиной государственного чиновника. У него, как у какого-нибудь террориста, всегда с собой пистолет 38-го калибра. Его седые, безукоризненно ухоженные волосы изысканного джентльмена к концу повествования уже вызывали отвращение.

Опустошенный, изнуренный, казалось бы, чужими воспоминаниями, Норман, тем не менее, продолжал.

Майкла описать было труднее. У него не было фамилии, и Норману не удалось представить цвет его глаз. Майкл любил кондитерские магазины и футбол, у него был старый, разбитый автомобиль, некогда ярко-зеленый, а теперь серый и блеклый. Он родился в июне под знаком Близнецов, и именно поэтому, как часто говаривал Майкл, ел за двоих. Он был разведен, Норман даже вспомнил имя его бывшей жены – Кристина – и имел двух детей – Майкла-младшего десяти лет, и Конни восьми. Слезы блеснули на глазах Нормана, когда он отпечатал слова Майкла: «Я никогда не жалел, что у меня есть дети. Когда они появляются на свет, ты с удивлением узнаешь, что в твоем сердце стало больше места. И прежняя пустота заполняется любовью».

Описывая Майкла, Норман понял, что скучает по нему, чертовски скучает.

Наконец он заставил себя перейти к Мэри. Одно только упоминание ее имени причиняло боль. Мэри. Милая нежная Мэри, улыбчивая девочка, которая озаряла светом жизнь своих родителей. Фея-шалунья, рано вышедшая замуж и рано умершая. Когда болезнь убила Мэри, казалось, солнце закатилось вместе с ней. Все знакомые любили ее. Каждый, кто говорил с ней, смеялся. Люди словно становились красивее и лучше после встречи с Мэри. Когда рак отнял ее красоту, она держала руку мужа и просила не плакать о ней. Уверяла, что прожила свою жизнь, наслаждаясь каждой минутой. Она не сможет вынести, повторяла Мэри, если он когда-нибудь пожалеет о прошлом.

– О, Мэри, – прошептал Норман, видя перед собой не лист бумаги, а больничную палату, пропахшую аммиаком, и бледную, тонкую тень на постели, состарившуюся от страданий. Его плечи сотрясали рыдания, которые уже невозможно было сдержать.

– О, боже… – молил он. – Не дай мне сойти с ума. Верни мне память. Но я не хочу вспоминать это. Не надо. Я не хочу, чтобы это была моя жизнь.

Он закрыл лицо руками, и слезы потекли меж пальцев.

– Боже! Дай мне Викторию. Дай мне хоть что-нибудь, только не это, – закричал он. – Я не смогу этого вынести.

9

Виктория оторвала взгляд от книги. Последний луч солнца внезапно погас, и только что ярко сверкавшая гладь залива стала непроницаемо черной. Виктория посмотрела на недопитый стакан вина и тряхнула головой. То ли от длительного сидения на табурете, то ли от сегодняшних необычных приключений ее плечи ныли, а тело казалось негнущимся и чужим.

Книга не разрешила ее сомнений. Виктория – лишь мостик между прошлым и будущим Нормана, как выяснилось, не имела права расспрашивать его, копаться в чужой жизни. К нему должна была вернуться его собственная память. Только он сам мог себе помочь. Но как? Книга по психологии не давала на это прямой ответ.

Виктория оправила платье, распрямила плечи, пытаясь подготовиться к предстоящему испытанию.

Сейчас или никогда, решительно сказала она себе, отбрасывая прочь все колебания.

Вопреки совету Джека она признается Норману, что он вовсе не ее муж, что он не может быть писателем Норманом Генри хотя бы потому, что такого человека вообще не существует. Наконец, объяснит ему, кем он, по ее мнению, может быть на самом деле. Она молилась только о том, чтобы ей удалось сообщить обо всем как можно мягче и тактичнее.

В надежде, что разговор изменит все к лучшему, Виктория резко толкнула дверь и по темному коридору прошла в кабинет. Открыв дверь без стука, она замерла на пороге, невольно прижав пальцы к губам. Ее сердце сжалось от боли и сострадания.

Норман сидел, закрыв лицо руками. Его плечи вздрагивали. По щекам текли слезы.

– О, Норман, – выдохнула Виктория, стряхивая с себя оцепенение.

Она бросилась к нему, обняла за плечи. Норман попытался высвободиться, но она лишь крепче прижала его к себе.

– Все хорошо, – солгала Виктория, и из ее глаз полились слезы. – Все хорошо, Норман.

– Нет, Виктория, – пробормотал он. – Все ужасно. Я чувствую себя так, словно схожу с ума.

– О, нет. Ты… ты просто запутался.

Несколько секунд он молчал. Его плечи перестали вздрагивать. Он уже не старался вырваться из ее объятий и лишь со злостью ударил себя по лицу.

– Я многого не помню, Виктория, – проговорил он.

– Я знаю, – нежно ответила она.

– Очень многого. Я не могу вспомнить ни одной написанной книги. Я не могу вспомнить, как ты выглядела, когда мы поженились. И даже самой свадьбы. Сегодня, прошлой ночью… Мне кажется, что все это было в первый раз. Как будто раньше я только мечтал о тебе, и внезапно мои грезы сбылись.

– Норман.

Виктория произнесла его имя как обещание и глубоко вздохнула. Надо сказать ему правду, ведь ему кажется, что он сходит с ума. Она не может позволить, чтобы он продолжал в это верить. Это еще больше все запутает.

Однако Норман заговорил раньше, чем она успела вымолвить хоть слово.

– Ты спрашивала меня, кто такие Джеймс, Майкл и Мэри. Но я не знаю, Виктория. Не знаю. Я вижу их лица, слышу их голоса, но не представляю, кем они были для меня. И в то же время я уверен: эти люди не плод моего воображения.

Он вздохнул и, пытаясь сдержать слезы, уставился в потолок. Глаза его часто заморгали.

– Я записал кое-какие воспоминания о них. Эти записи привели меня в ужас. Мне известно многое: какие-то детали, повседневные мелочи – больше, чем о нас с тобой, о тебе, о Пите, об этом доме. Я ничего не знаю об этом проклятом месте.

Виктория смахнула слезу и, прежде чем он ее перебил, сказала:

– У тебя потеря памяти.

А Норман продолжал так, словно она ничего не говорила.

– Я писал и писал. Казалось, каждое слово приближало меня к ним, однако я не могу увидеть себя в тех эпизодах, которые всплывают в памяти. Но это был я. Мое лицо, мои руки, но… не мой разум.

Он высвободился из ее объятий и направился к двери.

– Случалось ли тебе просыпаться и не знать, где ты находишься? Когда комната, кровать – все, что тебя окружает, кажется менее реальным, чем сон?

– Да, – прошептала Виктория.

– Именно это сейчас со мной и происходит. Я как маленький ребенок, который ущипнул себя, чтобы узнать, проснулся он или нет.

Норман повернулся – измученный человек, чью душу терзают злые духи, напоминающие о жизни, которую он хотел забыть.

– Помоги мне, Виктория. – В его голосе звучала боль. – Помоги.

В глазах Нормана, устремленных на Викторию, застыли скорбь и безграничное доверие. Однако где он, тот чудодейственный бальзам, способный залечить его раны и избавить от страданий? Виктории оставалось лишь обнять этого человека с нежностью и любовью и крепко прижать к себе, дав почувствовать, что он не одинок.

– Я здесь, Норман, я с тобой. Я люблю тебя.

Это было все, что она могла ему сказать.

Он прильнул к ней так, словно она была последним деревцем на не защищенной от ветра равнине.

– И я тебя, Виктория. Боже правый, как я люблю тебя!

В эту ночь на побережье обрушился холод. Ледяной ветер хлестал по деревьям, срывая листву. Ветви стучали в окна, будто ища защиты. Кричали пеликаны. Их привычное убежище, тростник, метался на ветру, заставляя птиц искать более спокойное место для ночлега. С ужасным скрипом терлись о причал катера, влекомые буйной силой прибывающей воды.

В доме под шерстяным одеялом, уютно уткнувшись в теплое, гибкое тело Нормана, Виктория прислушивалась к звукам приближающегося шторма. Ей казалось, что это лишь эхо бури, разыгравшейся в ее сердце.

Виктория помогла Норману поскорее заснуть, и ее измученная душа, наконец, обрела покой. Кто знает, может, завтрашний день все изменит и даст передышку в потоке безумия.

Сама она не могла уснуть. Ее будущее зависело теперь от этого страждущего. Виктория не была Матерью Терезой. Она не хотела приносить утешение ради утешения. Она любила этого человека и понимала, насколько глубоко он проник в ее жизнь. Он, словно дьявольское, прекраснейшее из вин, заставлял ее чувства кипеть, а сердце биться сильнее. Но от этого она не становилась счастливей, да и не могла стать.

Она влюбилась. Влюбилась безнадежно. И если бы сейчас он покинул ее, она не стала бы тешить себя иллюзией, что он думает и помнит о ней. Она никогда не вздрогнет, услышав звонок телефона, ее сердце не забьется в радостном ожидании встречи с любимым, потому что он никогда ей не позвонит и никогда не узнает, как она ждала хоть намека на взаимность.

После того, как Норман уснул, сжимая подушку и шепча во сне ее имя, Виктория спустилась вниз. Чтобы защитить дом от надвигающегося шторма, она проверила, хорошо ли закрыты все окна и двери. Покормив Макса, выпустила его и долго смотрела, как он носится по лужайке.

Макс любил холодную погоду и теперь наслаждался ею, преследуя в слабом лунном свете тени быстро летящих облаков. Его уши задорно развевались на ветру. Когда он, наконец, вернулся домой, свесив набок язык, глаза его горели азартом погони. Он плюхнулся на ковер и стал бить по нему хвостом, ведя своеобразный рассказ о своих маленьких приключениях.

Прошло уже несколько часов, а Виктория так и не могла уснуть.

Норман чуть шевельнулся и пробормотал во сне: Мэри. В его голосе слышалась скорбь, а лоб прорезали глубокие морщины.

– Ш-ш-ш. – Виктория погладила его по щеке и прошептала несколько ласковых слов.

– Не оставляй меня, – проговорил Норман.

Но она так и не поняла, к кому были обращены эти слова: к ней или к его умершей жене.

Будет ли он звать Викторию, когда память вернется к нему? Будет ли умолять ее остаться с ним, любить его? Или она станет для него мечтой, скрытой в туманном будущем? Заставит ли Нормана запах духов Виктории когда-нибудь повернуть голову в надежде увидеть ее? Может быть, глядя на ту, другую женщину, он вспомнит о загородном доме, о сером осеннем дне и о той, которая любила его. Но имя он не сможет назвать, а лицо ее будет являться только во сне. Внезапно Виктория вздрогнула: сильные руки сжали плечи, а губы прильнули к ее затылку.

– Я люблю тебя, – пробормотал он.

Чувствуя, что объятия не ослабевают, Виктория повернулась к Норману. Глаза его были открыты и ясны.

– Я тоже люблю тебя, – проговорила она.

– И ты боишься, что я забуду об этом?

– Да, – искренне призналась она.

– Никогда.

Он приблизил свои губы к ее губам. Поцелуй был долгим и горячим. Не просто поцелуй, обет. Норман склонил голову и сонно улыбнулся.

– Я слишком сильно люблю тебя, чтобы забыть. Без тебя у меня не останется ничего.

Его глаза закрылись, а пальцы соскользнули с плеч.

Реальная жизнь могла украсть у нее Нормана так же, как крадет сейчас сон. Утром она станет для него лишь неясным воспоминанием, и он только тряхнет головой, удивляясь своей мечте, сошедшей с экрана телевизионного шоу или с книжной обложки.

Неожиданно залаял Макс. Виктория хотела приказать ему замолчать, но собака заливалась так неистово, что это могло означать только одно: хозяевам угрожает опасность.

Виктория успела только поднять голову, а Норман уже сидел в постели, глядя на открытую дверь спальни. Он резко дернул ящик тумбочки.

– Где пистолет? – прошептал он.

Виктория нахмурилась.

– В кабинете, – после короткой паузы ответила она.

– Я всегда держу его возле кровати. – Слова прозвучали как обвинение. – Может быть, ты его убрала?

– Он в кабинете, – повторила Виктория, но не стала добавлять, что не помнит, где патроны. Она получила пистолет от Ордена Братства полицейских за достоверное описание расследования в книге «Соль и слезы».

Норман пристально посмотрел на нее. Его губы приоткрылись, словно он хотел о чем-то спросить. Но вместо этого быстро натянул рубашку и уже на ходу схватил свитер. Стараясь подражать его движениям, Виктория последовала за ним. Стоя на верхней ступени лестницы, она едва успела заметить, как Норман исчез в темноте гостиной.

Виктория легко сбежала вниз.

Услышав шум в кабинете, она бросилась к двери, на ходу выкрикивая имя Нормана. Кабинет утопал во мраке. Лишь слабый лунный свет едва пробивался сквозь грозовые облака. Виктория разглядела, что Норман уже нашел пистолет.

– Где патроны к этой чертовой штуковине? – выругался он и, не дожидаясь ответа, стал дергать подряд все ящики стола.

Викторию вдруг осенило, и она бросилась к маленькому тайнику меж книгами.

Норман с интересом посмотрел на врученные ему патроны, а потом на женщину.

– Но ведь это особый полицейский 38-й калибр, – с удивлением произнес он.

– Да, – согласилась Виктория.

– Почему?

– Что?

Норман тряхнул головой, но подозрительность не исчезла из его глаз. Он открыл коробку и быстро вставил пули в барабан.

– А вдруг это чужая собака? – неуверенно заметила Виктория.

– Нет, – спокойно ответил Норман, щелкая затвором пистолета.

– Откуда ты знаешь?

– Интуиция агента, – пробормотал он, и на его лице, лице совершенно чужого человека, появилась холодная улыбка.

Виктория схватила Нормана за руку. Ей показалось, будто она коснулась куска льда.

– Нет, Норман, – проговорила она.

Виктория не знала, что хотела этим сказать. Она только боялась, что ее добрый и нежный Норман, которого она все больше и больше любила, исчезнет.

Макс лаял все сильнее, с неистовым нетерпением прыгая на стекло и царапая дверь.

– Прочь, – скомандовал Норман. Согнувшись, он подкрался к двери и быстро повернул ручку.

Холодный штормовой ветер влетел в дом, и Макс мгновенно сорвался с места. Огненной стрелой он мелькнул над газоном и исчез в ночной темноте. Вскоре в высоком кустарнике справа от дома раздалось его свирепое рычание.

Виктория услышала вопль, приглушенный щелчок. Макс тявкнул еще раз, и все стихло.

– Макс! – закричала Виктория.

От ужасной догадки сердце болезненно сжалось. Она бросилась вслед за Норманом через кусты.

Не оглядываясь, он поднял руку, останавливая ее, а затем втолкнул в дом и чуть ли не силой заставил лечь на пол.

– Оставайся здесь, – рявкнул он.

– Но… Макс! – взмолилась Виктория.

– Я найду его и того ублюдка, который в него стрелял.

– Пожалуйста, Норман, – проговорила она. – Не ходи туда. Это слишком опасно. Давай вызовем полицию.

На его лице появилась зловещая улыбка.

– Я делаю это ради спасения жизни, запомни.

А затем повернулся и исчез в дверном проеме. Через мгновение он обернулся – весь напряжение и собранность.

– Пожалуйста, будь осторожен, – крикнула Виктория.

– Хорошо, – коротко ответил Норман, – а ты не вставай. Ты все, что у меня осталось.

В холодном воздухе его дыхание превращалось в облачко пара, будто слова застывали на лету.

«Ты все, что у меня осталось».

Это неправда. А вот Норман, если не считать Пита, был действительно для нее всем. Виктория подумала о кузене. Слышал ли он лай Макса? Крик человека, щелчок пистолета? Она проползла вдоль стола к стене, поднялась и выключила свет.

И тут раздался второй выстрел. Падая на пол, Виктория видела, как Норман исчез в черных зарослях, окружавших двор, слева от деревьев, на которых висели лампочки.

Когда Виктория заметила на лужайке дома тень человека, которая не могла принадлежать Норману, она не смогла удержать рыдания.

В верхнем этаже домика для гостей зажегся свет, и в окне показался Пит, который отодвигал занавески.

– Отойди от окна, – крикнула она ему, хотя знала, что он все равно ее не услышит.

Эхом прозвучал третий выстрел, заставив Викторию вскочить на ноги и закрыть уши руками. Закричал кто-то неизвестный, и Виктория услышала задыхающийся голос разъяренного Нормана.

По лужайке дико заметались бесформенные тени. Казалось, они размахивали руками, в то время как сами были прикованы к темным зарослям у дома. Внезапно одна тень отделилась – даже по ее неясным очертаниям было видно, что человек с трудом волочит ногу.

Снова выстрел, и Виктория застонала, словно пуля попала ей в сердце.

– Норман! – воскликнула она и отчетливо услышала: «Ты все, что у меня осталось».

Покинув укрытие, Виктория бросилась к телефону. Все, что говорил Норман о полиции, было отринуто. Требовалась чья-то помощь. Нельзя допустить, чтобы неизвестный безнаказанно стрелял в ее дом, любимого, собаку. О, господи! Пусть с Максом и Норманом будет все хорошо!

Ее пальцы лихорадочно набирали номер телефона Службы спасения – 911. Через мгновение она уже произносила свое имя и адрес.

– Здесь человек. Он стрелял в мою собаку, а теперь там Норман. Он стреляет в Нормана.

На другом конце провода быстро уточнили адрес и сказали, что дежурный патруль немедленно будет у ее дома.

Виктория опустилась на пол. Ей свело ноги, а руки дрожали так сильно, что телефонная трубка выпала.

– Извини меня, – прошептала она. – Я позвонила им.

Хотя в глубине души она чувствовала, что права. Теперь им поможет полиция. Возможно, она поймает преступника, а если это действительно начальник Нормана, то они, несомненно, решат и другие проблемы в этом деле.

Пригнувшись, Виктория бросилась к двери, но, кроме пустой лужайки, ничего не увидела. В этот момент в домике для гостей Пит поспешно открывал окно. Где Норман? Где тот человек, который стрелял? Перед домом было пусто и тихо: ни тени, ни выстрела.

Рев мотора вывел ее из оцепенения. Виктория пролетела через гостиную к входной двери и с силой рванула ее на себя. Она успела разглядеть задние фонари машины, мчавшейся по узкой проселочной дороге прочь от ее дома.

Громкий оклик заставил Викторию тут же вернуться в дом. Это был голос Нормана.

Подбежав к двери, он задержался лишь для того, чтобы сунуть ей пистолет в руки, а затем ринулся в холл. Последовав за ним, Виктория увидела, как Норман снова исчез во внутреннем дворике. Он уже не пригибался, как раньше, и вскоре достиг той цели, к которой стремился. Он наклонился и со стоном, слышном даже на расстоянии, поднял что-то тяжелое.

Макс, подсказало ей сердце.

Да, он держал Макса. Слезы полились из глаз, мешая Виктории разглядеть широкоплечего мужчину с неподвижным грузом в руках.

Она вспомнила, как в первый раз увидела Макса со стертыми лапами, коркой грязи на израненной морде – его карие глаза молили о помощи. Он защищал Нормана, словно понимал: этот человек перенес такие же страдания, как и он сам. Макс всегда терпеливо ожидал, когда Виктория закончит главу, а его хвост уже рассекал воздух.

Если бы только можно было повернуть время вспять. Тогда ни она, ни Норман не позволили бы Максу убежать. И сейчас он был бы жив.

Только на один страшный миг Виктории захотелось скрыться, стать кем-то другим. Это желание заставило ее содрогнуться: неужели то же самое произошло с Норманом?

Глядя на человека, который шел сейчас ей навстречу с рыжим сеттером на руках, человека, испытавшего огромную боль, любовника, угадывавшего все ее желания, мужчину, бросившего вызов возможному убийце, Виктория осознала весь ужас случившегося. Он был здесь. И это подтверждало, что ночные события действительно произошли.

Для Нормана же никого не существовало. Никого, кто мог бы обнять его и сказать, что жизнь продолжается. Лучшего друга убили прямо у него на глазах, жена умерла, а тот, кого Норман также считал своим другом, попытался уничтожить его.

Виктория поняла его состояние. Она распахнула дверь и впустила Нормана с его ношей, стараясь не выдать охватившей ее боли.

– Он жив, – проговорил Норман, и словно в подтверждение его слов, Макс тихонько заскулил.

От счастья у Виктории даже закружилась голова. Жив! Ее желание исполнилось. Боясь в это поверить, она прижалась лбом к холодной двери.

Виктория медленно повернулась, чтобы увидеть, как Норман относит Макса на кухню. Она последовала за ним. Ей было стыдно за свою нерешительность, за то, что она оставалась в доме, под защитой любимого человека и собаки, пока они рисковали собой ради нее.

Она включила свет, а Норман сбросил на пол книгу по психологии, чтобы удобнее разместить Макса на стойке бара.

– Пуля попала в плечо, – сказал Норман, осторожно раздвигая шелковистую шерсть, чтобы рассмотреть рану.

Стук в дверь, ведущую во двор, заставил обоих вздрогнуть. Норман в смятении прорычал, а Виктория вскрикнула от страха. Но это был всего лишь Пит.

Виктория с облегчением вздохнула и поспешила закрыть за ним дверь.

– Что здесь происходит, черт возьми? Боже! Макс! Что случилось? Я спустился сразу же после того, как стало более или менее безопасно. Я видел, как Норман что-то нес… Макса? Хорошо. А то я думал, это ты, Виктория. Кто-нибудь вызвал полицию?

Норман с трудом вклинился в этот бесконечный поток вопросов.

– Виктория, у тебя есть перекись водорода? И принеси мне, пожалуйста, из ванной бинты.

– Лучше это сделаю я, – молниеносно откликнулся, Пит и, отстранив Викторию, умчался из кухни.

Из раны на плече Макса медленно текла кровь. Пока Норман осматривал ее, пес лишь изредка скулил, мужественно перенося испытание.

– Пуля легко задела его. Все будет хорошо.

Макс, с трудом поднял голову и, лизнув Нормана в руку, снова бессильно уронил морду на стойку бара.

Хлопнула дверь, и запыхавшийся Пит с грудой медикаментов влетел на кухню.

– Я принес все, что только смог найти, – сказал он, с трудом переводя дыхание. – С ним все будет в порядке? Может, следует вызвать ветеринара?

Макс поднял хвост и стукнул им по стойке бара, выражая свое мнение на этот счет.

– Дайте мне пару тряпок, смоченных в горячей воде, – спокойно произнес Норман.

Виктория бросилась за тряпками, даже не сообразив, что собирается делать Норман. Она так устала, что была рада человеку, который взял на себя все заботы о Максе.

Норман попросил Викторию подержать собаку, пока он обработает рану. Затем выдавил почти целый тюбик мази с антибиотиком на один из бинтов, только сегодня купленных Питом. Прежде чем кровь снова появилась, Норман уже аккуратно забинтовал рану.

– Удивительно! – воскликнул Пит. – Вы когда-то были ветеринаром?

Норман бережно поднял Макса и перенес на одеяло, которое Виктория постелила в углу комнаты. Там обычно стояли вода и еда для пса. Он положил его и приласкал.

– Ветеринаром? Нет. Просто у меня была неплохая практика. Все это мне уже приходилось делать. Собакам, которые ищут наркотики, часто достается.

– Собакам, которые ищут наркотики? – переспросил, Пит, глядя уже не на Нормана, а на Викторию.

Норман, казалось, не расслышал вопроса. Он подошел к раковине и начал мыть руки.

Виктории стало и жарко и холодно одновременно. Память возвращалась к Норману, но он, похоже, сам того не сознавал.

– Норман, – позвала Виктория, почувствовав на себе, полный сострадания взор Пита. Она крепко прижала руки к груди, словно хотела унять стук своего сердца.

Он повернулся, устало улыбаясь.

– Да, – откликнулся Норман, пристально посмотрев ей в лицо. – Что? Что случилось, Виктория?

И тут прозвучал звонок. Норман отскочил от раковины.

– Кто?.. – начал было Пит.

– Оставайтесь на месте, – рявкнул Норман, бросившись к входной двери.

– Норман, – крикнула Виктория, – все в порядке.

Он замер, нахмурившись, и ожидая, ее объяснений.

– Это полиция.

Звонок зазвенел снова.

– Что?

– Я вызвала полицию.

Виктория подумала, что Норман станет возражать, как и раньше, но он только пожал плечами.

– Сейчас это уже ни к чему – он нашел нас и успел скрыться.

Пит резко толкнул сестру локтем в бок. Но это было почти ничто по сравнению с болью, которая пронзила ей сердце. В состоянии Нормана явно наступил перелом – прошлое и настоящее в его сознании столкнулись, и любое ее слово могло привести к самым серьезным последствиям. Виктория вздохнула и с трудом выдавила:

– Может быть, полиции удастся его поймать? Все, что от тебя требуется, рассказать, кто это был.

Норман пристально посмотрел на Викторию. Звонок затрезвонил в третий раз.

– Рассказать, кто это был? Но ты же знаешь, Виктория, я не могу этого сделать.

– Почему? – упорствовала она.

– Потому, что тогда все потеряю.

– Что? – воскликнула она, хотя боялась услышать ответ. – Что ты потеряешь?

– Все, Виктория. Я потеряю тебя.

– Нет, не потеряешь, – спокойно произнесла она, чувствуя, что словно падает в бездонную пропасть.

Норман печально покачал головой.

– О, да! Мне кажется, если я вспомню, кто это был, то проснусь, и тебя уже не будет со мной.