Текст книги "Мир волшебства"

Автор книги: Бьюла Астор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

– Он действительно ничего не помнит из того, что произошло в последние три дня? – донесся высокий голос Пита.

– Возможно, самые крохи, – проговорил Джек, и Норману показалось, что голос его прозвучал печально и несколько… успокаивающе, словно врач хотел пролить бальзам на чье-то разбитое сердце. Сердце Виктории? Ну почему он чувствует вину за нечто большее, чем заботы и хлопоты хозяев? Почему от одной только мысли, что она страдает, у него сжимается грудь? Почему руки жаждут обнять ее? И главное, почему это кажется ему таким естественным и знакомым? Что он делал в эти дни? Почему так сожалеет о том, что забыл их?

– Однако сон – лучшее лекарство. Ну и разумеется, больше никаких погонь за нехорошими дядями в такую свирепую погоду. Ничего больше не могу посоветовать. Физически он здоров. Психически тоже. Словом, вполне нормальный человек. Так что справится.

Я должен справиться, подумал Норман, как тогда, после смерти Мэри, и как сейчас, после гибели Майкла. Справиться с чувствами, которые у него вызвали рыдания Виктории.

В это время открылась дверь. Холодный воздух ворвался в комнату и коснулся обнаженной груди Нормана.

Он вернулся к кровати и схватил лежащий на полу свитер – тот был насквозь мокрым. Должно же здесь быть еще что-то из одежды. Он бесшумно открыл стенной шкаф и увидел свой льняной пиджак, висевший в гордом одиночестве. Сняв его с вешалки, Норман вспомнил шутки Майкла по поводу плечиков. Желая произвести впечатление на женщину, он не взял в ту ночь пистолет и не смог помочь Майклу остановить Джеймса. Он тихо затворил шкаф, натянул пиджак и, обернувшись, окаменел.

В дверях стояла Виктория. Контуры ее тела четко вырисовывались на фоне освещенного проема. Волосы были распущены и отливали золотом, единственным цветом, который был различим в темноте. Ее руки бессильно повисли.

– Куда ты собрался? – охрипшим голосом спросил она.

– Я… – Он хотел сказать, что ищет пистолет, так как Джеймс обязательно вернется. Но разве такое можно говорить? Это безумие, хоть и правда.

– Джек считает: тебе надо поспать, – промолвил Виктория, и Норман готов был поклясться, что она собиралась что-то добавить. Но что?

– Я не чувствую особой усталости, – солгал Норман. Он жаждал подойти к ней, повернуть к свету и увидеть в глазах то, что она не договорила. Но страх удержал его.

– Пожалуйста, – едва смогла произнести она, но это единственное слово вместило в себя столько печали, что оставило на сердце Нормана глубокую рану. Он сомневался, молила ли его о чем-то Виктория, но в этот момент готов был отдать ей абсолютно все.

– Виктория, – сказал Норман, и собственный голос показался ему слишком грубым. В нем слышалась тоска, столь сильная, что причиняла ему физическую боль. – Прости меня.

– Нет, – быстро проговорила женщина, резко взмахнув рукой и, как саблей, отсекая непрошеные извинения. – Я не могу… – Ее голос прервался, и она тихо продолжила: – Пожалуйста, постарайся заснуть.

Потом нерешительно повернулась, страстно желая, чтобы он остановил ее.

– Мы… поговорим утром, – сказала она и выбежала из комнаты, даже не придержав хлопнувшую дверь.

Сбросив оцепенение, Норман пересек комнату, вышел в залитый светом коридор и заглянул в гостиную. Он чувствовал, что, позволив Виктории уйти, потерял что-то очень дорогое, даже бесценное. Норману хотелось позвать ее, удержать в объятиях и умолять объяснить, откуда взялись призрачные воспоминания, которые казались просто мечтами. Но не мог же он просто подойти и спросить, были ли они любовниками, говорила ли она, что любит его. Как он мог признаться, что не помнит этого?

– Все будет в порядке, Вики, – сказал, Пит в другой комнате.

Виктория, хотелось прокричать Норману. Не Вики, не Вик, а Виктория. Это имя такое же изумительное, как ее голос, исполненный тайны, как ее волосы медового цвета, как песня любви.

Нет, черт возьми, это на его плече она должна плакать, это он должен обнимать и утешать Викторию, чтобы ее нежная душа нашла успокоение.

Но вместо того чтобы броситься к ней, он лишь сильнее сжал край двери, так и не разрешив все сомнения, не остановив беспорядочный поток лжи и правды, фантазий и реальности. Я, должно быть, сошел с ума, подумал Норман. «У тебя потеря памяти» – услышал он голос Виктории так ясно, будто слова были сказаны где-то совсем рядом. Но он не мог вспомнить, когда он их слышал и где.

– Потеря памяти? – спросил он у пустого коридора.

Вряд ли этот диагноз был лучше, чем помешательство. Норман поднял руку и вытер со лба холодный пот.

«Ты не одинок» – из другого времени и пространства снова донесся ее голос. Откуда?

Виктория не права: он очень, невероятно, одинок. Он был один на один с бесконечно запутанными воспоминаниями и бесплодными мечтами о женщине, которую желал больше жизни.

Но душевная боль становилась сильнее от сознания того, что Виктория тоже одинока, а ее страдания еще мучительнее, чем его собственные.

12

Виктория высвободилась из неуклюжих, но нежных объятий Пита. Слезы уже перестали литься из глаз, хотя ей казалось, что они не остановятся никогда. Виктории нестерпимо хотелось вновь очутиться в ласковых объятиях Нормана, чтобы он навсегда защитил ее от страданий.

– Прости меня, Вики, – сказал Пит, переплетая свои пальцы с пальцами Виктории и мягко пожимая их.

– И ты меня тоже. – Виктория огляделась и вспомнила ту бесконечно далекую ночь, когда Норман вошел в ее жизнь. «Ты поменяла мебель», – сказал он тогда. Так и надо будет сделать, ведь он слишком часто касался этих вещей.

– Перед тем, как пришла полиция, он сказал, что боится вспомнить, кто в него стрелял, так как может проснуться, а меня уже с ним не будет, – дрожащим голосом проговорила Виктория. Она приблизилась к столу и передвинула вазу, хотя в этом не было никакой необходимости.

– Норман оказался прав, – продолжала Виктория. – Все случилось именно так, как он и предполагал.

Виктория помолчала.

– Все кончилось, Пит, – промолвила она. – Смешно, но я тоже обманулась, думала… Я действительно думала, что он… что он любит меня.

Пит поднялся с дивана и стал расхаживать по комнате, словно то, что он собирался сказать, нельзя было произнести без подготовки.

– Вики?

Она посмотрела на него, чувствуя себя опустошенной и удивительно покорной.

– Почему ты не скажешь ему?

– Сказать ему что?

– Все.

Виктория замотала головой.

– Нет, послушай. Если ты расскажешь, может быть, все вернется. Может быть, он вспомнит.

Громкий звонок предупредил резкий ответ Виктории, и они оба уставились на дверь.

– Полиция? – спросил Пит, быстро подскочив к двери.

– Нет, подожди, – поднимаясь, проговорила Виктория. Ей показалось, что ноги налились свинцом. – Я открою.

– Возможно, они поймали того парня?

– Надеюсь, – сказала Виктория, уповая на то, что беда, наконец, обошла Нормана. За последние два часа ей стало казаться, что опасность не так уж и велика.

Виктория отворила дверь и ошеломленно уставилась на красивого пожилого человека, стоявшего на пороге.

Она была так уверена, что увидит полицейских или, по крайней мере, Джека, что этот седовласый холеный незнакомец, одна рука которого была небрежно засунута в карман, а вторая протягивала удостоверение, показался ей призраком.

– Да? – спросила Виктория. И мельком взглянула на желтую эмблему с черной надписью. Когда Виктория узнала знак Департамента Казначейства Соединенных Штатов, она изо всех сил вцепилась в дверную ручку, чтобы не закричать и не изобличить убийцу немедленно.

Однако этот человек не казался раненым, разве что немного уставшим и очень замерзшим. Его губы посинели, а под голубыми глазами лежали фиолетовые тени.

Если это тот самый начальник, который стрелял в Майкла, Нормана и Макса, то в кармане он наверняка держит оружие. Все эти три дня она только слышала о нем, а теперь он стоит здесь с фальшивой улыбкой на лице, устремив свой холодный взгляд прямо на нее.

– Извините, что беспокою вас так поздно, – проговорил человек, и его улыбка, открыв белые зубы, стала еще шире.

Было в ней что-то хищное, страшное, что невольно заставило Викторию сравнить незнакомца с росомахой, лаской или грифом, кружащими над умершим животным.

– С одним из наших людей что-то стряслось, и мы волнуемся за него, – продолжал мужчина, по-прежнему улыбаясь.

Инстинкт самосохранения подсказывал Виктории, что надо попросту захлопнуть дверь перед носом незнакомца. Но тот слегка изменил позу, и Виктория отчетливо разглядела контуры пистолета в его кармане. Интересно, сможет ли пуля пробить дверь или настигнуть прежде, чем та захлопнется? И вообще, поможет ли ее смерть Норману?

– Я не уверена, что поняла вас, – прохладно заметила Виктория вопреки внезапно охватившей ее панике.

Она попыталась закрыть дверь, но незнакомец быстро выставил вперед ногу, и его лицо внезапно исказила ужасная судорога. Его буквально перекосило от боли, и хищная улыбка превратилась в оскал.

Это он! Сомнений не оставалось. Виктория толкнула дверь и, собрав последние силы, прижалась к ней, чтобы не дать убийце войти. Она закрыла глаза в ожидании выстрела. Он всем телом навалился на дверь и с такой силой распахнул ее, что Виктория отлетела к противоположной стене. Она закричала от боли, когда мужчина схватил ее, заломив руку за спину.

– Хватит шутить, леди. Все, что мне нужно, – это Норман.

Мне тоже нужен только он, мрачно подумала Виктория.

Норман почувствовал внезапный страх. Джеймс Уолтон – убийца… предатель… Он здесь.

По шуму, доносившемуся из коридора, Норман понял, что Джеймс причинил Виктории боль. Он едва сдержал вопль ненависти, который мог бы услышать весь свет. Но этим вряд ли можно было помочь Виктории.

Нет, он должен выждать, Джеймсу не нужны ни Виктория, ни Пит. Ему нужен только он. Тех двоих он прикончит только после того, как убьет Нормана… а значит, оставалась надежда, оставался единственный шанс.

Будь у него пистолет, он, возможно, расправился бы с Уолтоном быстрее. Пистолета не было, зато имелись голова на плечах и огромный опыт. Кроме того, Джеймс не знал, где Норман, и не был готов к встрече.

Норман слегка наклонился к двери, ни на секунду не отводя от нее глаз.

Долго ждать не пришлось. Звук шагов в коридоре и стоны Виктории только ускорили его решение. Заслоняя свет, падавший из коридора, мужчина и Виктория внезапно появились в дверном проеме. Ее рука была по-садистски заломлена за спину, грудь напряжена, золотистые волосы намотаны на руку Джеймса, а к виску приставлен пистолет 38-го калибра.

Все планы Нормана полетели к черту. Он почувствовал, как воспоминания о последних трех днях возвращаются к нему, словно на автомобиле, несущемся с бешеной скоростью.

Виктория!

Теперь он знал о ней все: ее мысли, стремления, желания. Он словно снова ощутил ее ласки, прикосновения, запах ее волос и кожи.

Взглянув на запрокинутое лицо Виктории, ее заломленные руки, красные от слез глаза, тело, изнывающее от боли, и то, как безуспешно она пыталась отстраниться от пистолета у виска, Норман испытал глубочайшее потрясение. Он вдруг отчетливо увидел и понял все, что произошло за последние три дня, и то, как безумно любит эту женщину. А, кроме того, вспомнил драму на безлюдном пирсе и преисполнился еще более жгучей ненависти к Джеймсу.

Он должен найти в себе силы и не броситься на него, иначе Виктория может погибнуть. А это единственное, чего он не перенесет.

Джеймс будет теперь водить ее из комнаты в комнату в поисках Нормана, а это как раз то, что нужно, ибо из сотен впечатлений и воспоминаний Норман выбрал сейчас главное – где оставил пистолет Виктории.

– Где Норман? – прорычал Джеймс, всматриваясь в темноту комнаты и грубо толкая Викторию в сторону гостиной. Он прихрамывал на правую ногу, опираясь на Викторию как на костыль чуть ли не всем телом.

– Он ушел, – сказала Виктория, надеясь, что дрожь в голосе придаст словам правдивость. Краем глаза она видела, что гостиная пуста. Где же Пит?

– Леди, не морочьте мне голову. Я сегодня не в настроении. Где он?

– Он ушел вместе с полицией, – повторила Виктория. Если бы он действительно ушел, если бы они все ушли!

– Как бы не так. Я все видел, дорогая. Подобную чепуху можете приберечь для своих романов, но со мной это не пройдет. Где он?

Джеймс сильнее прижал пистолет к виску и еще выше заломил руку. Виктория закричала от боли, хотя про себя поклялась не произносить ни звука.

Джеймс приблизил губы к самому ее уху. Его дыхание заставило Викторию сжаться от невыразимого отвращения.

– Ты это не узнаешь так просто, – сквозь зубы прошептала она, сгорая от жгучей ненависти к этому человеку.

Норман подождал, пока Уолтон, выталкивая Викторию в гостиную, повернется к нему спиной, и выскользнул из своей комнаты. Ему потребовалась вся его твердость, чтобы осторожно пройти мимо двери в гостиную, а не преодолеть это расстояние прыжком. Палец Джеймса все еще лежал на курке, а пистолет был, по-прежнему, прижат к виску Виктории.

Слова убийцы звенели в его ушах, а крик Виктории врезался в самое сердце.

Я заставлю его за все заплатить, любимая, поклялся Норман. Он никогда больше не притронется к тебе.

Норман тихо отворил дверь на кухню и неслышно вошел. Осмотрев пустую стойку бара, он застыл в недоумении. Пистолета на месте не было. Где же он? Норман передал его Виктории, и та положила его сюда. Он обыскал всю кухню, раздумывая, куда еще можно было убрать оружие.

Его взгляд упал на Макса, который крепко спал в углу на одеяле. Здесь тоже – ничего. Где Пит?

И вдруг он понял, что произошло с пистолетом. Его наверняка взял Пит и, может быть, уже сейчас подкрадывается к Джеймсу.

Сердце Нормана сжалось от страха. Этот парень не сможет противостоять бандиту. Черт возьми! Ведь Джеймс выстрелит в Пита, как только его заметит. Пит должен быть сейчас в комнате и, наверное, собирается пройти в гостиную через дверь, ведущую в кабинет. А эта дверь скрипит.

Он по-прежнему бесшумно покинул кухню, пересек комнату и распахнул полу прикрытую дверь в кабинет. Ему оставалось только надеяться, что Пит не обладает молниеносной реакцией и не выстрелит в него, думая, что это преступник.

Пит стоял спиной к Норману и был совершенно не готов к нападению с этой стороны. Он держал пистолет в вытянутой руке, направив его к книжному шкафу. Норман никогда не видел, чтобы так неумело обращались с пистолетом. Другая рука Пита медленно поворачивала ручку двери в гостиную.

– Пит… – выдохнул Норман.

Пит в смятении обернулся. Его глаза расширились от испуга, а рот от неожиданности приоткрылся.

– Это я, Пит, – прошептал Норман. – Дай мне пистолет.

Пит с облегчением подошел к Норману. Удивительно, как это он умудрился не выстрелить в себя или в меня, сурово подумал опытный агент, но, беря протянутый пистолет, только улыбнулся. Ведь Пит пытался спасти свою сестру.

Норман проверил патроны. Их было два. Будь их там хоть сорок, ему бы потребовался только один.

Словно прочитав мысли Нормана, Пит кивнул и отошел в сторону. Норман поднял пистолет на уровень плеча и мысленно прицелился в узкую переносицу Джеймса, затем боком приблизился к двери и взялся за ручку.

– Крикни им что-нибудь, – приказал Норман.

– Вики? – дрожащим голосом позвал Пит. Он бросил на Нормана робкий взгляд, откашлялся и крикнул: – Вики? Дорогая, где ты?

Когда Виктория услышала, голос Пита, у нее подкосились ноги. Беги, хотелось ей закричать. Помоги мне, беззвучно взмолилась она. Джеймс еще сильнее стиснул ее руку, передвинув пистолет к щеке. На висок больше ничего не давило, и Виктория почувствовала чуть ли не благодарность к этому отвратительному типу. Однако ствол пистолета остановился ниже подбородка и вонзился в шею, заставив запрокинуть голову так, что она уперлась в своего мучителя.

– Ответь ему, – в самое ухо прорычал Джеймс. Он еще выше заломил ей руку. – Ответь!

– Пожалуйста, – прошептала Виктория.

Джеймс выкрутил руку женщине так, что она заплакала, и толкнул ногой дверь, ведущую в коридор. Пистолет, прижатый к горлу, не давал ей говорить. Боль в плече вызывала головокружение. Взгляд Виктории лихорадочно метался по комнате, словно в поисках помощи, которая могла внезапно появиться из-за диванной подушки, абажура, из-под книг, лежащих на краю стола, или из кабинета.

Ручка ведущей туда двери медленно повернулась.

– Вики! Е-хо-хо! Где ты, Вики? – снова послышался, голос Пита, но из коридора. На кухне два раза тявкнул Макс, и снова все стихло.

– Позови его сюда или это… – он зловеще покачал пистолетом, – будет последним, что ты услышишь. Да и он тоже.

– Пит, – прохрипела Виктория. Ее голос даже в трех шагах вряд ли можно было расслышать. Пистолет сильнее уперся в горло. – Пит, – уже громче произнесла она, и дышать стало легче.

– Тебе принести что-нибудь из кухни? – крикнул Пит.

– Позови его сюда, – гневно воскликнул Джеймс.

Рука, которой он держал Викторию, дрожала от ярости.

– Иди сюда, Пит.

Ее взгляд застыл на двери, которая уже чуть-чуть приоткрылась. Еще дюйм, и она заскрипит. Эта дверь всегда скрипит. В первую ночь Норман обещал смазать ее. Пожалуйста, молила Виктория, вспомни, что она скрипит. Пожалуйста, будь осторожен, мысленно шептала она.

Необходимо был что-то сделать, чтобы отвлечь внимание Джеймса от злосчастной двери. Но что?

Виктория заставила свое напряженное тело расслабиться и стала медленно оседать. Джеймс рванул ее за руку, и она застонала от острой боли, тем не менее, продолжая медленно опускаться. Виктория надеялась, что преступник, не видя ее лица, поверит, будто она потеряла сознание. И, о чудо! Она вдруг почувствовала, что он действительно поверил. Тогда Виктория ничком упала к ногам Джеймса, протащив его в сторону коридора, подальше от двери кабинета.

– Поднимайся, – прорычал Джеймс, ударяя изнуренную женщину пистолетом по щеке. Он попытался поставить ее на ноги.

Скрип двери показался Виктории оглушительным. Она удивилась, что негодяй в смятении не бросил ее и не обернулся на шум, а, ругаясь, снова стал выворачивать руку.

– Отпусти ее, Джеймс.

13

Голос Нормана был спокоен и холоден, словно снег, падавший за окном.

Джеймс ослабил хватку, но не выпустил руки Виктории. Он слегка покачнулся: Виктория упала прямо на его ботинки, и это мешало двигаться. Джеймс повернулся лицом к Норману и снова приставил пистолет к виску Виктории.

Норман повторил свой приказ:

– Джеймс, сейчас же отпусти ее.

Виктории уже не требовались доказательства того, что к Норману вернулась память, ведь он назвал этого человека по имени. Норман смотрел на Уолтона прямо, ничем не выдавая своих чувств. Одежда его плохо соответствовала происходящему – фланелевые брюки да мятый пиджак, оставлявший открытой широкую грудь.

– Мне вряд ли следует это делать.

Губы Нормана скривились в усмешке.

– Безвыходное положение?

– Ты всегда следуешь своим принципам, не так ли, Генри?

– Обычно. Поэтому предупреждаю, что ни о чем не могу думать после того, как ты убил Майкла.

– Да, я плохо рассчитал. Действительно.

Улыбка не исчезла с лица Нормана. Напротив, оно, казалось, застыло. Виктория внезапно почувствовала холод и удивилась, как это человек, приставивший пистолет к ее виску, может стоять так спокойно под безжалостным взглядом.

– Что ты сделал с его телом? – спросил Норман, и холодок в душе Виктории превратился в лед.

– Рыбки, Норман. Я скормил его голодным рыбкам.

– Я убью тебя, – сказал Норман спокойно, будто сообщил, что собирается взять его с собой за город.

– Это хитрая уловка – превратиться в писателя Нормана Генри.

С губ Виктории сорвался протестующий крик. Она ничего не могла с этим поделать. Норман бросил на нее невидящий взгляд, который перечеркивал события последних трех дней.

– Если бы я не нашел в той аллее машины Майкла и не проверил твой номер в гостинице, подумал бы, что ты уехал из города, и помчался бы обратно в Вашингтон, чтобы выпустить тебе кишки. Я сообщил в аэропорт. Знаешь, тебя теперь разыскивают за контрабанду и убийство напарника. Но ты как в воду канул. И лишь случайно я вспомнил твое помешательство на романах Генри.

– На этот раз, Джеймс, удача отвернулась от тебя.

– Неужели? И что ты собираешься делать? Убить меня? Ну, стреляй, только вряд ли я удержусь и не спущу курок. И прелестная жена автора детективов умрет. А может, когда ты изображал из себя, ее мужа, то выполнял и другие обязанности?

От этих циничных слов Виктория дернулась, но пистолет почти небрежно толкнул ее.

– Видно, так оно и было. Тогда тебя ее смерть не порадует, верно?

– Чего ты хочешь, Джеймс?

– Лично я хочу, чтобы ты сдох.

Норман ничего не ответил, но Виктории показалось, что седой совершил серьезную ошибку. Норман шагнул вперед.

– Стой там!

– С тем же успехом ты можешь ее отпустить, потому что в любом случае, я убью тебя.

Видимо, это произвело эффект, так как рука на запястье Виктории ослабла. Норман сделал второй шаг.

– Майкл даже не был вооружен, а ты хладнокровно убил его. Заодно это ты должен умереть.

– Я убью ее, – выкликнул Джеймс пронзительно. – Убью!

– И я тебя убью, – ответил Норман. – Отпусти ее, – приказал он в третий раз. – Ей нечего здесь делать.

– Если не считать того, что ты не хочешь ее гибели.

Норман приблизился еще на один шаг.

– Стой! – закричал Джеймс, его пистолет скользнул по брови Виктории.

Для нее оставался только один шанс: разомкнуть этот порочный круг и остановить безумие. Виктория откинулась назад, схватила свободной рукой правую ногу Джеймса и изо всех сил стала рвать пропитанные кровью повязки.

Не сводя глаз с Нормана, Уолтон отчаянно пытался отцепить ее пальцы от своей раненой ноги. Он взревел, но в ту же минуту раздался выстрел, оглушивший Викторию.

Она невольно закрыла голову руками и упала на ковер.

– Норман, – закричала она.

Тотчас, словно эхо, прозвучал второй выстрел. Рванувшийся вслед за тем вопль был исполнен такой муки и боли, что она сочувственно всхлипнула. Виктория услышала, как отяжелевшее тело повалилось на кофейный столик, как слетела и разбилась китайская ваза. В ушах звенело, она ощущала острый запах серы, но была не в силах открыть глаза. Кто, в смятении думала Виктория, кто из них упал?

Когда на ее плечо опустилась рука, она не смогла сдержать крик.

– Виктория? – произнес голос Нормана.

Плечо женщины задрожало под его рукой, она что-то пробормотала, медленно подняла голову и обвела гостиную ошеломленным взглядом.

Растянувшись на полу, живой, но скорчившийся от боли, Джеймс Уолтон судорожно хватался за свое плечо. Ему повезло, мрачно подумал Норман. Он собрал все свои силы, чтобы не послать пулю прямо меж глаз этого ублюдка.

Виктория выкрикнула его имя. В ее измученном голосе звучала такая мольба, что он не смог продолжать смертельную борьбу. Если бы он убил Джеймса, то оказался бы не лучше его самого. Норман умышленно выстрелил в плечо своего шефа, чтобы обезоружить его.

Уолтон заслужил эти страдания за убийство Майкла, за то, что бросил его несчастное тело на съедение хищным океанским рыбам, и за измену. Но, прежде всего за то, что осмелился терзать Викторию, что причинил ей боль, держал ствол пистолета у, ее нежной кожи. Он мог убить Джеймса только за одно это.

– Все кончилось? – спросил, Пит, выглядывая из-за двери.

– Вызови полицию, – сказал Норман.

– Никогда бы не подумал, что ты захочешь с ней встретиться – исчезая, усмехнулся Пит.

Норман не ошибся: этого человека чуть не тошнило от страха, он был полностью опустошен пережитым волнением.

Да и сам Норман был напуган сейчас ничуть не меньше, разве что по другому поводу. Очаровательная женщина в ужасе осматривала свою гостиную, останавливая взгляд на чем угодно, но только не на нем. А Норман не мог даже подойди к ней, обнять и утешить на своей груди. Он мог только ждать.

– Извини, Виктория, – проговорил, наконец, Норман, и его слова показались удивительно неуместными.

Он помог ей подняться, после чего Виктория сразу же отдернула руку.

Норман увидел, как краска залила ее лицо и шею. Господи, что сказать ей, как объяснить последние два дня, даже последние два часа, фантазии последних десяти лет?

Его вдруг охватило чувство более сильное, чем недавнее желание уничтожить Джеймса Уолтона. Он вел себя, как дурак. Рвал розы, сочинял стихи, из которых не мог бы вспомнить сейчас ни строчки, жил иллюзиями и мечтами – всем тем, что Виктория Генри воплотила в себе.

Но она молчала, она не ответила на его извинение ни единым словом, которое помогло бы понять ее мысли и чувства.

– Они уже выехали, – сказал, Пит, возвратившись в комнату.

Стоя здесь, между двумя невольными свидетелями его безумия, Норман почувствовал гнев, оттого что они согласились с его причудами. Хотя в душе он признавал, что сильное замешательство вызвано совсем другими причинами.

Он помнил каждое мгновение трех прошедших дней. Его влечение к Виктории было по-прежнему неодолимым, а его отношение – нежным и трепетным. Но если бы он только знал, почему она так поступила. Почему она скрыла от него правду? Почему целовала его и принимала его поцелуи? Почему позволила лечь с ним в постель, осыпать себя словами, исторгнутыми из его изболевшейся души, и говорила в ответ, что любит его? Почему?

Внезапный звонок в дверь заставил всех вздрогнуть. Следовало бы уже привыкнуть к этому звуку, подумал Норман.

На этот раз Виктория предоставила Питу открывать дверь и вскоре услышала голос брата, в мельчайших подробностях описывавшего недавние события. Наконец она отважилась взглянуть на жесткий профиль Нормана. Он спас ей жизнь, и она пыталась забыть его фразу «Отпусти ее, Джеймс, потому что я все равно убью тебя».

Виктория убеждала себя, что Норман вынужден был это сказать, что у него не оставалось выбора. Но эти слова подавляли ее, потому что в тот момент он забыл о чувствах, которые они испытали, о смехе и тоске, соединявших их.

В комнату вошли уже знакомые полицейские, с хмурыми физиономиями, с пистолетами в руках и не растаявшим снегом на ботинках.

– Все в порядке, – сказал один из них Норману, направляя свой пистолет на Джеймса. – Теперь он не опасен.

– Можете забрать его, – выразительно произнес Норман, опуская руку и массируя правую кисть.

Он так напряженно сжимал пистолет, что его руку свело судорогой. Так же, как и мое сердце, мрачно подумала Виктория, вот только какой массаж поможет снять ее боль?

Норман отступил назад и наткнулся на Викторию. На мгновение их взгляды встретились, и Виктория увидела в его глазах мучительное раскаяние. Почему он так нервно и зачарованно посмотрел на нее? Что он хотел сказать этим мимолетным взглядом?

Норман слишком быстро отвел глаза, чтобы она смогла получить ответ. Краска вновь залила ее щеки и шею. Он быстро поднял глаза к потолку, а затем уставился в пол. О чем он думает? Способен ли он вспомнить время, проведенное вместе?

Для стонавшего Джеймса Уолтона вызвали полицейскую «скорую помощь». По мере выяснения деталей последнего получаса Виктория чувствовала, что дистанция между ней и Норманом все увеличивается.

Только раз они встретились взглядами. Это произошло, когда Виктория рассказывала, как увидела поворачивающуюся дверную ручку и догадалась, что за дверью кто-то стоит. Лицо Нормана в этот момент было непроницаемо. Только по тому, как он стал непроизвольно сжимать и разжимать руку, Виктория поняла, что он внимательно ее слушает.

Когда один из полицейских заметил, что ночь выдалась, как в одном из романов четы Генри, Джеймс Уолтон попытался вырваться из его рук.

– Никакой он не писатель, – крикнул Уолтон. – Он убийца. Он работает на Казначейство, и убил своего напарника, а сейчас стрелял в меня. Проверьте его. Он не тот, за кого себя выдает.

Все обернулись к Норману: Виктория – с беспокойством, а полицейские – в размышлении. Так как Норман не произнес ни слова, один из полицейских обратился к женщине:

– Он действительно Норман Генри, мадам?

Медленно, не в силах отвести взгляд от внезапно ставшего чужим Нормана, она кивнула.

Полицейский велел Джеймсу заткнуться, а затем повернулся к Виктории.

– Я знаю, ваш муж – агент или был им и помню, что из-за этого он старался избегать повышенного читательского внимания.

Джеймс в отчаянии застонал, но строгий взгляд полицейского заставил его замолчать.

– Поэтому мы постараемся, чтобы пресса в погоне за сенсацией не ломилась в ваш дом.

Виктория в смущении пробормотала слова благодарности, понимая, что, в конце концов, эта история все равно всплывет наружу. Джеймс Уолтон не будет молчать, и кто-нибудь к нему да прислушается. Тогда рассказ о ее мнимом муже станет достоянием жаждущей скандалов публики.

Виктория попыталась поймать взгляд Нормана, но он сосредоточенно изучал осколок китайской вазы возле опрокинутого кофейного столика. Ее сердце сжалось. Его глаза оставались такими же синими, линия подбородка такой же прямой, щеки покрывала щетина, но полные губы были плотно сжаты, а глаза ничего не выражали. Он стал более жестким и холодным. Незнакомым.

Прибыла полицейская скорая. Во время суматохи, сопровождавшей отправку арестованного, Виктория подошла к Норману.

– Спасибо, – спокойно проговорила она.

Он вопросительно посмотрел на нее и тут же опустил глаза.

– За что?

– Ты спас мне жизнь, – ей хотелось добавить: «Спасибо за последние три дня, за то, что ты приоткрыл мне двери рая и позволил понять, что именно тебя мне не хватало, и не будет хватать всю жизнь».

– Ты тоже спасла меня, – проговорил он так тихо, что она с трудом его расслышала.

Джек сказал, надо рассчитывать на лучшее. Но не может же смущение быть настолько сильным, что Норман не в состоянии даже посмотреть на нее. Если она встретит его взгляд, то догадается, о чем он думает. Но Норман отводил глаза, и Виктория не представляла, чему это приписать: трем потерянным дням его жизни, нападению Джеймса или чему-то еще.

Пит проводил полицейских до двери и вернулся в гостиную.

– Утром мы должны поехать в участок, а до утра, между прочим, меньше двадцати минут. Интересно, Вики, это и есть то, что ты называешь работой над текстом? Если да, то я очень рад, что всего лишь продаю книги.

– Ты просто замечателен, – сказала Виктория, сжав его руку.

– Скорее, великолепен. Но все благодарности этому герою. – Он кивнул в сторону Нормана, который криво улыбнулся, не поднимая глаз. – Мои руки так дрожали, что если бы Норман не забрал у меня пистолет, то я, вероятно, попал бы в тебя, дорогая.

– Я очень боялась, что ты и в самом деле попробуешь напасть на этого человека, и он тебя убьет, – сказала Виктория.

– Это все хитрость. Но когда залаял Макс, я чуть было не наложил в штаны.

Викторию затрясло от смеха. Она взглянула на Нормана, и дыхание у нее перехватило. В невероятно синих глазах она увидела тот же смех. Норман. Это был Норман, ее Норман. Но он быстро опустил ресницы, и ее сердце сжалось от боли.