Текст книги "ПЕНРОД-СЫЩИК"

Автор книги: Бус Таркинтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Глава XV
СЛЕЖКА ЗА ДЭЙДОМ

Как раз в это время Сэм Уильямc вернулся с фермы своего дяди, куда уехал в самом начале летних каникул. Он провел там восхитительных две недели. На ферме он узнал нечто такое, что заставило его совсем по-иному взглянуть на будущность Уолтера-Джона. Вот почему, взяв за поводок своего неуклюжего щенка, он тут же пошел вместе с ним разыскивать Пенрода. Вот так он, сам того не зная, обусловил одно из удивительных совпадений, какими так славится сыскное дело. Когда он пришел, Пенрод вместе с Германом и Верманом был как раз занят составлением очередного отчета. Однако Сэм понятия не имел, чем они заняты. Мало того, он даже не знал, что вошел не в конюшню, а в контору несравненного Джорджа Б. Джашбера. Он изрек шумное приветствие, и, даже не догадываясь, насколько им помешал, тут же начал излагать свою новую идею.

– Смотри, Пенрод! – говорил он. – Слушай! Я узнал одну вещь. Готов спорить на что угодно, ты такого еще не слышал. И Герман с Верманом – тоже. Джон Кармайкл сказал мне это на ферме у моего дяди, где я был. Спорим, никто из вас такого ни разу не слышал!

– Неважно, – сухо ответил Пенрод, – ты прости, Сэм, мы сейчас немного заняты. Может быть, я как-нибудь расскажу тебе об этом. Но сейчас я не могу. У нас с Германом и Верманом сегодня куча дел. Если тебе хочется во что-нибудь поиграть, лучше поищи Джорджи Бассета или Родди Битса и…

– Не собираюсь я играть во всякие паршивые игры, – обиженно ответил Сэм, – Джон Кармайкл на ферме у моего дяди сказал мне одну очень важную вещь, и я собираюсь научить свою псину это делать. Вот когда я приучу его, тебе, наверное, станет обидно. Ты ведь даже не догадываешься, что мог бы и Герцога научить тому же самому. Да, вот тогда-то вы будете выглядеть со своим Герцогом много хуже, чем мы с Джоном! Да, да, много хуже! И ты даже не сможешь подойти ко мне и спросить: «Сэм, а почему мы с тобой вместе не учили наших собак?» Нет, не сможешь! Потому что ты даже не захотел ничего слушать!

– А время откуда мне взять? – спросил Пенрод. – Откуда, скажи мне на милость, я возьму время, чтобы учить Герцога прыгать через обруч пли еще там чему-нибудь? – Прыгать через обруч! – с издевкой воскликнул Сэм. – Моя собака тоже не станет тратить время на такую чепуху!

– Потерпи, и сам увидишь! Однажды ты увидишь, как стоит Джону Кармайклу понюхать ботинок какого-нибудь преступника, или там, например, его записную книжку, или еще что-нибудь, и порядок. Вперед, ищейка, вперед!

– Что ты имеешь в виду?

– А вот послушай, – ответил Сэм. – Джон Кармайкл сказал мне, что в тех местах, где находится дядина ферма, у шерифа есть две ищейки. Если какой-нибудь негодяй-преступник сбежит из тюрьмы, или еще там что-нибудь, он дает ищейке понюхать его вещи, ну, там ботинки, шапку или еще что-нибудь, и – фр-р-р! – ищейки мчатся за ним, ловят и валят на землю! Вот это-то мне и сказал Джон Кармайкл. Сказал: валят на землю и держат, пока шериф не придет и не арестует. Джон Кармайкл сказал, что в Джоне Кармайкле есть много породы от ищейки. А потом много других собак можно тоже научить, и они будут бегать за преступниками не хуже ищеек. Так что, у Герцога тоже может это выйти, если мы его научим вместе с Джоном Кармайклом. Джон Кармайкл мне сказал, что почти уверен насчет Джона Кармайкла, что в нем много породы от ищейки. Поэтому он сказал, что Джон без труда научится бегать за преступником. Так что, если хочешь…

– Постой! Постой! – вмешался изумленный Герман. – Что это за странная история со всеми этими Джонами Кармайклами? Ты говоришь, Джон Кармайкл сказал, что у Джона Кармайкла много породы от ищейки. Я совсем запутался. Как может сам Джон Кармайкл говорить, что в нем много породы от ищейки? Я совсем…

– По-моему, все ясно, – сердито прервал его Сэм. – Джон Кармайкл работает на ферме у моего дяди, он и есть тот самый человек, который дал мне Джона Кармайкла и сказал, что я могу научить его…

– Постой, постой! Ты меня совсем запутал. Джон Кармайкл сказал тебе…

– Да их ведь двое, – объяснил Сэм, – что с тобой, Герман? Ты что, ничего не понимаешь? Гляди. Эту собаку зовут Джон Кармайкл, потому что я назвал ее в честь другого, который мне ее подарил. Тот, кто на ферме, это человек, а этот, который тут, собака. Но обоих их зовут Джонами Кармайклами. Человека на ферме зовут Джон Кармайкл. Он – человек. Но здесь ты видишь Джона Кармайкла – собаку, и он не человек, а…

– Хватит! – прервал его Герман; он чувствовал, что Сэм завелся надолго и собирается продолжить свое путаное объяснение. – Хватит, я уже все понял.

Пенрода идея Сэма заинтересовала. Он решил, что если агентству Джашбера придать двух безукоризненно обученных ищеек, эффективность сыскного дела явно повысится.

– Слушай, Сэм, – сказал он. – Я думаю, если в Уолтере есть что-то от породы ищеек, его можно научить выслеживать преступников. Ну, а Герцог нам поможет его тренировать, потому что Герцог – чистопородная собака. В общем-то, мы и так хотели предложить тебе работать в нашей конторе, как только ты вернешься домой. Так что, присоединяйся.

После этого незамысловатого вступления он открыл изумленному взору Сэма значок, а затем разъяснил задачи и цели агентства. Затем ему присвоили особое имя и порядковый номер, и он стал, хоть и подчиненным Пенроду, но зато законным служащим сыскного агентства Джорджа Б. Джашбера. Потом они приступили к тренировке собак. Для этого в контору доставили

Герцога и начали его учить вместе с Уолтером-Джоном первоосновам слежки за злоумышленниками.

– Мне кажется нашим добрым старым ищейкам надо бы немного потренироваться, – сказал Пенрод. – Мы вот, пожалуй, как сделаем. Чтобы они поняли, что от них требуется, когда их пустят по следу банды Дэйда, мы пожалуй… Слушай, Сэм! Слушай, Герман! Слушай, Верман! Мы дадим им что-нибудь понюхать. Ну, какую-нибудь вещь, которая принадлежит кому-нибудь из нас. Потом тот, чья вещь, сделает вид, что убегает, а мы пустим ищеек. Мне нельзя изображать, что я убегаю, Герцог и так за мной ходит повсюду. И Сэму тоже, нельзя, потому что Уолтер и так пойдет за ним.

– И я тоже не буду, – быстро сказал Герман, стоило только Пенроду посмотреть на него. – Я не позволю никаким ищейкам валить себя на землю, и никакой шериф меня не будет сажать в тюрьму!

– Лучше всех подходит Верман, – сказал Пенрод. – Жалко только у него нет ни ботинок, ни шляпы. Даже куртки у него нет.

Пенрод задумался. Вскоре лицо его оживилось.

– Ничего, – сказал он, – на первый раз мы дадим понюхать нашим добрым ищейкам просто самого Вермана. Потом он побежит, а мы пустим по его следу наших старых добрых ищеек.

Но Верман не выразил никакой радости.

– Мот! – решительно возразил он. – Мот!

– Но слушай, Верман! – начал убеждать его Пенрод. – Ты же не хочешь, чтобы у нас ничего не вышло, верно? Ну, что тебе стоит? А если ты будешь вести себя как плакса, я не разрешу тебе больше быть Джимом. Ну, давайте начинать. Сейчас мы дадим нашим ищейкам его как следует понюхать.

– Мот, – повторил Верман. Однако на этот раз его ответ звучал не так категорично.

Минуту спустя к нему подвели двух упирающихся ищеек, и он окончательно сдался. Он не только согласился принять участие в дрессировке ищеек, но даже весело захихикал, когда холодный нос Уолтера-Джона уткнулся ему в живот.

– Они меме капутят! – крикнул он.

Герман тоже захихикал.

– Он говорит, что они его щекочат, – объяснил он.

– Ну, ладно, – сказал Пенрод, – по-моему, наши ищейки больше уже ничего не учуят, даже если целый год будут нюхать. А теперь, Верман, беги!

Верман выбежал во двор. Пенрод и Сэм отпустили собак и принялись убеждать их, что они должны преследовать беглеца.

– А ну, возьми его! – крикнули Пенрод и Сэм. – Возьми его, ищейка! Беги! Беги за ним! Возьми его! Возьми.

Вдохновленные подобным образом, Герцог и Уолтер вели себя превосходно. Они побежали за Верманом и с громким лаем принялись прыгать вокруг него, получая ото всей процедуры явное удовольствие. Уолтер-Джон, разыгравшись, схватил край самой большой заплаты на брюках Вермана и не отпускал до тех пор, пока не послышался треск рвущейся ткани, а за тем – горестный вопль Вермана. Он вернулся в конюшню громко сетуя и придерживая рукой надорванную заплату. Но Сэм все равно был доволен и горд.

– Ну, что я тебе говорил? – кричал он. – Разве я не сказал тебе, что у Джона Кармайкла много породы от ищейки! А ну давай, Верман, еще раз попробуем. Пусть он тебя снова обнюхает, и на этот раз, готов спорить на что угодно, мой превосходный Джон Кармайкл…

– Мот! – сказал Верман, и теперь на него не действовали никакие уговоры.

Герман тоже решительно отклонил предложение заменить брата, а Пенрод и Сэм повторяли, что они не могут изображать беглецов, потому что они тренеры. Словом, несмотря на удачное начало, дальнейшие эксперименты на сегодня решено было прекратить.

– Теперь нам надо заниматься другим, – сказал Пенрод, – надо раздобыть какие-нибудь ботинки или еще что-нибудь такое, что принадлежит банде Дэйда, и дать это понюхать нашим добрым ищейкам. Тогда они пойдут за ним точно так же, как бежали сейчас за Верманом. Вот если бы у нас была пара их ботинок, мы бы могли надеть их на Вермана. Вот тогда бы мы вроде бы тренировали Герцога и Уолтера бегать за Верманом, а в действительности они уже как бы бежали за Дэйдом или там за кем-нибудь из его банды. А потом эта банда снова надела бы свои ботинки и, фс-с-с!, вперед, ищейки, вперед!

Эта идея так захватила Пенрода, что он в тот день еще несколько раз возвращался к ней. И вот вечером он вдруг заметил, что мистер Дэйд, сидевший с Маргарет на веранде, оставил на столике в передней свою соломенную шляпу. Легко себе представить, что идея захватила Пенрода с новой силой.

Вечер выдался прохладный, и Маргарет с мистером Дэйдом сидели не на веранде, а в гостиной. Ровно в десять часов мистер Дэйд начал прощаться. Он всегда уходил ровно в десять, благодаря чему снискал у миссис Скофилд репутацию «воспитанного молодого человека», каковым, по всей видимости, и являлся. Итак, ровно в десять он стал спускаться по ступеням веранды. Шляпу он все это время держал в руке. Маргарет спустилась вместе с ним. Потом он махнул ей шляпой и с возгласом «Спокойной ночи, моя принцесса!» – водрузил шляпу на голову.

Тут его ожидал небольшой сюрприз. Однако мистер Дэйд не хотел ничем омрачать свидания с Маргарет, и только отойдя на солидное расстояние от калитки, позволил себе снять шляпу и как следует рассмотреть ее в свете уличного фонаря.

Он не ошибся. Шляпа претерпела некоторые изменения. Внутренняя ее часть изобиловала мокрыми пятнами, а на поверхности появились разводы, которых тоже раньше явно не было. «Странно, – подумал мистер Дэйд, – может быть на стол пролили воду? Или кто-нибудь надел по ошибке мою шляпу?»

Впрочем, если бы мистер Дэйд догадался, что Герцог и Уолтер-Джон несколько минут с помощью хозяев прижимали к шляпе носы, а потом Верман носил ее на протяжении нескольких тренировочных побегов… Знай это мистер Дэйд, он бы наверняка пришел к выводу, что его головной убор мог бы понести куда больший урон. Но он пи о чем не догадывался и потому, снова водружая щляпу на голову, еще раз подивился странным превращениям, которые она претерпела.

Затем он пошел дальше. Потом он вздрогнул и зашагал быстрее. Он снова услышал этот странный голос, который уже довольно хорошо шал. Голос за его спиной изрек:

– Бде шатуйки?

Потом издалека раздался другой голос, который, как показалось мистеру Дэйду, повторил те же звуки. Впрочем, мистер Дэйд не разобрал слов.

Что касается Пенрода и Сэма, которые двигались позади мистера Дэйда, то они все прекрасно разобрали. Это кричал Герман. Он переводил слова брата, а тот, в свою очередь, спрашивал, где ищейки?

– А, чтоб тебя! – проворчал Пенрод.

Его досаду можно было понять. Герцог чрезвычайно любезно следовал за хозяином. Однако в ответ на команду «вперед», он лишь кидал на Пенрода укоряющий взгляд, а то и вовсе останавливался. Сэм шел позади Пенрода, и Уолтер-Джон вел себя не лучше Герцога. Идти по следу его удавалось заставить только с помощью поводка, причем большую часть пути он проделал сидя. Он, если так можно выразиться, оказывал пассивное сопротивление с помощью веса.

– Мне кажется, он хочет домой, – догоняя Пенрода, сказал Сэм. Едва дыша от усталости, он добавил: – Во всяком случае, он все время садится. Я вот что подумал, Пенрод. Может быть, ищейки не любят работать ночью? Джон Кармайкл совсем ничем не интересуется, не то, что днем. И мне тоже пора домой. Мне и так влетит за то, что я так поздно гуляю.

Они остановились, чтобы посоветоваться. Некоторое время ни тот, ни другой не произносили ни звука. Пока они стояли, раздался новый крик Вермана и тут же последовал перевод Германа:

– Верман говорит, что не видит ищеек!

– Ну, что будем делать? – спросил Сэм, бросив угрюмый взгляд на ищеек.

Герцог, воспользовавшись остановкой, улегся на спину, а Уолтер-Джон начал лениво его обнюхивать.

– По-моему, нам лучше сказать Герману и Верману, что мы идем домой. А, Пенрод?

– Они нас, наверное, не услышат. Если, конечно, мы за ними не побежим. А мне ведь тоже пора домой, Сэм. Пускай лучше продолжают за ним следить.

Они повернули и пошли обратно. Уже по пути домой Пенрод сказал:

– Я думаю, ты прав, Сэм. Нашим ищейкам нравится преследовать бандитов только днем. Будем учить их преследовать шайку Дэйда пока еще светло. И я, кажется, уже знаю, когда это лучше всего сделать. В позапрошлое воскресенье этот Дэйд ходил гулять с моей сестрой. И в прошлое тоже. Если в это воскресенье они тоже пойдут, мы возьмем Германа, Вермана, наших добрых старых ищеек и…

– Ты слышишь? – спросил Сэм.

– Высокий голос африканца прорезал ночную тишь, а вслед за ним, словно эхо, раздался еще один крик.

– Ты понял, что он сказал? – спросил Сэм.

– Нет, они уже слишком далеко ушли вниз по улице. Теперь они будут преследовать его до самого дома. Нам очень повезло, Сэм, что у нас такие работники, как Билл и Джим.

– Почему? – удивился Сэм.

– Ну, во-первых, попробуй их разгляди в темноте, – ответил Пенрод, – а потом… – он задумался. – Понимаешь, им не надо вовремя ложиться спать.

Глава XVI
ВОСКРЕСНАЯ ПРОГУЛКА

В следующее воскресенье мистер Роберт Уильямс со всей своей семьей в составе отца, матери и одиннадцатилетнего брата Сэма отправился в церковь. Мрачное выражение его лица заставляло предполагать, что, мечтая на лекциях о прелестях летних каникул, он совсем упустил из вида посещение церкви. Во время службы взгляд его часто останавливался на скамье четвертого ряда, где сидели Скофилды. И по дороге домой он тоже выхватывал жадным взглядом ту, которая шла впереди него. О, он-то знал, сколь легкомысленная натура скрывается под этим скромным нарядом! Впрочем, никто сейчас не мешал ему подойти к Маргарет, ее окружали только отец, мать и Пенрод. Тем не менее, Роберт Уильямс проделал весь путь до дома ни на шаг не отходя от своей семьи. Это, быть может, прибавило ему солидности, но никак не способствовало поднятию настроения.

Часа в четыре дня он появился на веранде своего дома, опустился в плетеное кресло, открыл книгу, однако не прочел в ней ни строчки. Его взгляд был прикован к лужайке и калитке, расположенным чуть ниже по улице, а выражение лица напоминало то, что можно увидеть у человека, ждущего очереди к зубному врачу. Человека, который уже лечил зубы и знает, что его ждет. И вот, вскоре, его смутные предчувствия обрели вполне реальные и достаточно неприятные контуры. Как и ожидал удрученный мистер Роберт, из калитки мистера Скофилда вышла Маргарет и мистер Герберт Гамильтон Дэйд. Судя по лицам и голосам, оба были настроены самым лучшим образом. Роберт продолжал делать вид, что читает книгу. Маргарет вместе со своим импозантным спутником проследовала вдоль забора Уильямсов, и Роберт услышал, как мистер Дэйд мелодично произнес слово «принцесса». Он сделал вид, что с еще большим интересом углубился в книгу и, пока они не прошли мимо, не поднимал головы. Когда он, наконец, решился поднять глаза, ему показалось, что Маргарет быстро повернула голову и посмотрела на него. Это было, по мнению Роберта, очень жестоко с ее стороны, ибо никогда еще она не была столь прекрасна.

– Кокетка! – горестно прошептал он и со злостью добавил: – Принцесса!

Тут Роберт вспомнил одного студента. Когда они учились на первом курсе, тот опубликовал в студенческой газете свою поэму. Это было произведение очень личного характера. Оно называлось «Миледи», и это прозвище закрепилось за беднягой-студентом на все остальные годы учебы.

– «Принцесса»! – повторил Роберт. – Ну, хорошо же!

Он с гневом наблюдал за жестокой кокеткой, вышагивающей в паре с мистером Дэйдом. Да, ему были отвратительны ее нынешние склонности, однако даже несмотря на гнев, он признавал, что никогда еще не видел ни на ком такого красивого платья, да и вообще не встречал никого грациознее и привлекательнее ее. И Роберт не мог оторвать от нее восхищенных глаз. Он бы рассмотрел ее еще лучше, однако, к его досаде, большой помехой для наблюдений стал черный мальчик, потому что он шел очень близко за Маргарет. Потом он вроде бы принялся обгонять Маргарет и мистера Дэйда, однако в последний момент почему-то раздумал и снова отступил назад. Этот маневр он повторил несколько раз. В десяти шагах от него шел другой чернокожий мальчик, побольше ростом. Вдруг Роберт заметил такое, что выронил книгу из рук. На расстоянии тридцати или сорока футов за вторым мальчиком вышагивал его собственный брат Сэм Уильямс. На поводке он вел большого, неуклюжего и к тому же изрядно упирающегося Джона Кармайкла. Еще дальше, вышагивал мальчик, у которого было такое свирепое выражение лица, что Роберт без труда признал в нем вожака. Разумеется, он тут же понял, что это не кто иной, как Пенрод! Пенрода сопровождал Герцог, к которому он время от времени обращался со страстными, но тихими речами. Роберт оживился. Эта процессия его очень заинтересовала, и теперь он уже не меланхолическим, а полным живости взглядом следил за тем, что произойдет дальше.

Роберт не собирался вмешиваться. Он сразу понял, что всю жизнь будет испытывать угрызения совести, если помешает сейчас этим славным ребятишкам вместе с их очаровательными собаками провести время в обществе Маргарет и мистера Дэйда. И Роберт решил ограничиться ролью наблюдателя. Сначала он следил за процессией с веранды. Когда же она настолько удалилась, что он перестал что-либо видеть, он спустился во двор, подошел к калитке и около нее устроил себе новый наблюдательный пункт.

Мистер Дэйд и Маргарет дошли до угла улицы, и тут Роберт заметил, что мистера Дэйда стало раздражать присутствие маленького чернокожего. Обернувшись, мистер Дэйд начал что-то строго ему выговаривать. Маленький чернокожий тут же ответил и речь его отличалась страстностью, многословием, а также неразборчивостью. Другой чернокожий стоял поодаль и что-то кричал Сэму и Пенроду, которые старались укрыться от Маргарет и мистера Дэйда. Сэм избрал в качестве прикрытия ствол дерева, Пенрод же растянулся плашмя за большим декоративным камнем, который украшал газон. Эти маневры вызвали любопытство прохожих, и они остановились, чтобы проследить за дальнейшим развитием событий. Мистер Дэйд, тем временем, завершил пререкания с маленьким чернокожим. Они с Маргарет свернули за угол, а чернокожий, как ни в чем не бывало, продолжал идти за ними по пятам. Второй чернокожий по-прежнему выдерживал некоторую дистанцию, но тоже шел за ними. Пенрод медленно поднялся с газона, Сэм расстался со стволом дерева, и вскоре они, вместе со своими послушными собаками, тоже скрылись за поворотом.

Роберту все это очень понравилось. Душой он был вместе с Пенродом и Сэмом, и только гордость мешала ему присоединиться к ним. Когда он вернулся в дом, на его устах блуждала улыбка, а его еще недавно печальное лицо просветлело. Он ждал. Вот уже солнце склонилось к закату, близилось наступление сумерек, а ни Пенрод, ни Сэм не возвращались. Похоже было, что они продолжают свое шествие, и чем больше проходило времени, тем лучше становилось на душе у Роберта. К обеду он вышел в прекрасном расположении духа, и миссис Уильямс с радостью отметила, что с его лица ушло мрачное выражение, которое вселяло в нее такую тревогу с тех пор, как Роберт приехал на каникулы. Сейчас он был настолько любезен, что даже пришел на выручку Сэму, когда тот на целых десять минут опоздал к обеду.

После еды он разыскал младшего брата на заднем дворе. Он начал с того, что вручил Сэму целых четверть доллара. Душа Сэма исполнилась благодарности, однако он постарался сдержать свои чувства.

– Большое спасибо, – вежливо произнес он, двигаясь по направлению к забору. – Но мне, понимаешь, уже пора.

– Куда тебе пора, Сэм?

– К Пенроду.

– Зачем?

– Да просто так.

– Ты идешь играть с Пенродом и с двумя чернокожими мальчиками?

– Не знаю, – ответил Сэм и, заметив, что Роберт хочет еще о чем-то спросить его, добавил: – Ну, спасибо тебе большое, Боб. Пока!

С этими словами он положил руку на забор и собирался через него перепрыгнуть.

– Погоди минутку! Я хотел…

– Но мне уже правда пора!

Словно в подтверждение с улицы донесся крик:

– Эй, Тейбер!

– Иду, Билл! – ответил Сэм.

– Мы начинаем, Тейбер! – снова крикнул Герман. – Старик Джордж уже заждался тебя.

– Да иду же!

Но стоило Сэму взобраться на забор, как ему на плечо твердо легла рука брата.

– Мне надо поговорить с тобой. Это не долго. Всего минуту.

– Но, Боб, мне правда уже пора…

Тут Роберт протянул Сэму еще четверть доллара.

– Ну, большое тебе спасибо, – сказал Сэм и спустился с забора, – о чем же ты хотел поговорить?

– Кто тебя сейчас звал?

– Это один черный мальчик. Его зовут Герман.

– А как он тебя назвал?

– О, это просто так. Кажется, Тейбером. Мы вроде как делаем вид, что нас всех зовут по-другому, чем нас зовут. Пенрод сказал, что меня будут звать Тейбером. – Сэм издал смущенный смешок. – Вообще-то он, наверное, придумал это имя.

– А кто такой Джордж?

– Это Пенрод. – Сэм снова застенчиво засмеялся. – Его зовут Джорджем Б. Джашбером. Герман у нас – Билл. Верман – Джим, а я вот Тейбер. Они приняли меня всего несколько дней назад. После того, как я приехал.

– Сэм, а что вы делали сегодня днем?

– Когда?

– Когда шли за сестрой Пенрода и … и ее приятелем через весь город.

Лицо Сэма приняло серьезное выражение.

– Ну, это уже не шутки. Это очень опасное дело.

– Да? А что в этом опасного?

Прежде чем Сэм успел ответить, с улицы снова раздался крик:

– Ну, ты идешь Тейбер? Долго ли тебя будем ждать?

– Неужели нельзя потерпеть минутку? – отозвался Сэм. – Ты видишь, Боб, – повернулся он к брату, – я правда больше не могу, мне…

– Нет, можешь. За пятьдесят центов можешь, – перебил его Боб.

– Ну, а где…

– Ты их уже только что получил, – объяснил Роберт.

– А-а-а, – разочарованно протянул Сэм. Но он тут же понял, что брат прав и с готовностью спросил:

– Боб, ты хочешь меня о чем-нибудь попросить?

– Скажи мне, что опасного в этом деле и зачем вы ходили за этой парочкой сегодня днем? А, кстати, вы долго еще шли за ними?

– Пока они не вернулись, – с подкупающей искренностью ответил Сэм.

– Да, – задумчиво произнес Роберт, – я всегда считал, что за молодыми людьми надо тщательно наблюдать. Вы совершенно правильно поступили, Сэм. Ну, а что они делали?

– А ты папе с мамой не скажешь?

– Обещаю, что никому ничего не скажу.

– Ну, по-моему, они здорово разозлились, – признался Сэм. – Сначала они сказали, чтобы Верман катился от них подальше. Но они не поняли, что он им ответил и, по-моему, просто решили, что ему с ними в одну сторону. Ну, и они отправились к новому парку. Они вышли и постояли на новом мосту, а потом этот Дэйд попытался прогнать Вермана. Верман от него начал уворачиваться. У Дэйда ничего не вышло. Ну, а потом они с Маргарет сели на скамейку. Они немного посидели и пошли домой, и этот Дэйд просто начал беситься, когда Верман опять пошел за ними. Он его все время отгонял, а потом бросился за ним бежать и бежал до самой площади. Но Верман, конечно, все равно потом каждый раз возвращался и снова шел за ними. А Дэйд опять его прогонял. И Германа тоже. А нас с Пенродом он ни разу не заметил. Но другие люди нас заметили, и им почему-то стало смешно, и этот самый негодяй Дэйд тут же решил, что во всем виноват Верман. Но он его все равно не смог поймать.

– Спасибо, Сэм, – сказал Роберт.

Сэм ничего не понимал. Он никогда еще не слышал, чтобы брат разговаривал с ним таким нежным голосом.

– Теперь, – продолжал Роберт, – объясни мне, в чем дело, и я не буду тебя больше задерживать. Скажи, зачем вам ходить за ними? Что вы задумали?

Сэм опять издал смущенный смешок.

– Ну, мы думали, что сможем научить Джона Кармайкла и Герцога, чтобы они были ищейками. Но, видимо, от этого придется отказаться! Эти псы очень упрямые. Они никак не хотят делать то, что мы им велим.

– Ясно, – сказал Роберт, – но мне интересно, зачем вы ходили за Маргарет и мистером Дэйдом?

Сэм приблизился к брату. Теперь он заговорил совсем тихо.

– Ты понимаешь, – доверительно произнес он, – Пенрод ведь теперь стал сыщиком.

– То есть, вы играете в то, что Пенрод – сыщик?

– Да нет, – серьезно ответил Сэм. – Он действительно сыщик. Настоящий. Правда, Боб! У него и значок есть. Он – номер сто три. Это точно. Я бы и сам ему не поверил, если бы он не показал мне значок. Ему пришлось заплатить за этот значок много денег. Правда, Боб! И теперь он имеет право следить за кем хочет. И еще он может кого хочет послать следить за кем хочет, и они имеют право следить. Это все по закону, Боб!

– Ну, хорошо, – сказал Роберт. – А сегодня днем-то вы что делали?

– Мы как раз и следили. Мы все время следим за этим Дэйдом. Иногда мы не все ходим за ним. Это когда Герману и Верману приходится помогать дома. Но вообще они почти всегда следят с нами. Они ведь могут подойти к нему совсем близко, потому что Верман косноязычный.

– Не понимаю, при чем тут косноязычие?

– Ну как, при чем? – удивился Сэм, который не понимал, что тут может быть непонятно. – Верман понимает все, что говорит этот Дэйд, а Дэйду Вермана не понять. За последнее время этот Дэйд пытался четыре или пять раз пнуть Вермана ногой. Но, по-моему, никто на свете не сможет пнуть Вермана. Я еще никогда не видел мальчика, который бы умел так здорово уворачиваться от ударов.

– Но все-таки, как получилось, что вы начали следить за мистером Дэйдом? Что он вам сделал, Сэм?

– Да я же тебе уже сказал, – удивился Сэм. – Это Пенрод. Он ведь сыщик. Вот он все и открыл.

– Что он открыл?

– Что этот Дэйд преступник.

– Что-что?

– Что он преступник. А разве это не так, Боб? Ты что, думаешь по-другому?

– Ну, – замялся Роберт, – я вообще-то слыхал, что он вместе с мистером Паоли Джонсом и его братом Монтгомери собирается основать какое-то страховое общество. Но я не знал, что он жулик. А что Пенрод открыл? Он тебе рассказывал?

– Пенрод сказал, что сперва он выяснил, что этот Дэйд ворует лошадей.

– Не может быть!

– Ты не веришь?

– Ну, я не знаю, – задумчиво произнес Роберт. – Вообще-то Пенрод умный парень. Надеюсь, он не ошибся.

– Но это еще не самое худшее, – продолжал Сэм, которого доброжелательность старшего брата подвигла на новые откровения. – За ним водится еще кое-что похуже.

– А что, Сэм?

– Ну, ты ведь сам только что сказал, что он собирается что-то сделать отцу Марджори и ее дяде.

– Ну…

– Так вот, Пенрод выяснил, что этот Дэйд сначала заставит дядю Марджори Джонс пить вино, а потом убьет его. А отца Марджори Джонс заставит подписать какие-то там гнусные бумаги, а потом отберет у него дом и женится на Маргарет. Пенрод говорит, что мы должны ни на минуту не упускать его из вида. Он говорит, это такой хитрый негодяй, что в любой момент может совершить преступление. Этот Дэйд сейчас сидит у Пенрода, поэтому и мне туда надо идти. Мы должны следить за ним, пока нас не отправили спать.

– Тогда беги, – сказал Роберт. – А я попрошу маму, чтобы она позволила тебе погулять на полчаса больше. И вот… – Роберт полез в карман. – Вот еще двадцать пять центов. Но это не тебе, а Пенроду. Только предупреди его, что это по секрету. Пусть никому не говорит, что я ему дал деньги. Пенрод хороший парень, Сэм. Я рад, что вы с ним дружите.

Когда Сэм спрыгнул по ту сторону забора, Роберт с умилением подумал, что его брат и Пенрод – просто отличные ребята. «Такие умные и дотошные, – с удовольствием размышлял он, – пожалуй, из этих мальчиков выйдет толк!»

Он засунул руки в опустевшие карманы и, насвистывая, отправился побродить по городу, окутанному лунным светом. Проходя мимо забора Скофилдов, он перестал свистеть, и тут же услышал странные звуки. Сначала раздалось уханье совы, потом – собачий лай. Однако это были слишком откровенные подражания, и не только Роберт, но даже маленький Герцог без труда догадывались, кто нарушает вечернюю тишину во дворе Скофилдов.

Роберт продолжил прогулку. Он снова засвистел, и свист его становился все громче и веселей.