Текст книги "Советский Фауст"

Автор книги: Булат Галеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Последние встречи: правда о «средстве Макропулоса»

Весной 1991 года в Москве, на кафедре эстетики МГУ состоялась международная конференция «Современный „Лаокоон“: эстетические проблемы синестезии». Я попросил организаторов разыскать и пригласить на нее Термена с докладом об электронной музыке. Не успел я даже как следует поздороваться с ним, Лев Сергеевич, весь радостный и довольный, перебил меня:

– Поздравьте! Меня, наконец, в партию приняли. Только что! А ведь тогда, в 81-м году меня тот Танаканов опять не пропустил, какой-то параграф в уставе нашел, что после восьмидесяти лет в партию уже совсем нельзя принимать. А оказалось – можно!

– Да, я слышал, Лев Сергеевич, читал в газетах, поздравляю. Но зачем все это Вам, особенно сейчас, когда даже Таракановы бегут оттуда?

– Как зачем? Пусть бегут. Я же Ленину обещал!

Ну, молодец, Лев Сергеевич, право слово. Конечно же, надо быть хозяином своего слова, пусть через 50, простите, 70 лет. Но и коммунисты, следует заметить, хороши, – дождались-таки момента. Если бы у них была своя партийная «Книга Гиннеса», Термен мог бы попасть туда как самый молодой коммунист среди самых старых верных ленинцев. Наталья Михайловна Нестурх, родственница Льва Сергеевича, при беседе с ней об этом, улыбается: «А что еще можно было ждать от альбигойца, мы все, Термены, – социалисты с 13 века» (рис. 23).

Лев Сергеевич и на этой конференции хорошо выступил. Я был ведущим на заседании и, зная о его нынешней idee fixe, предупредил осторожно: надо соблюдать регламент, и вообще здесь не стоит про «микроскопию времени». Не та тематика, не та публика. Но он, поблескивая глазами, перехитрил меня, задав слушателям невинный вопрос: «Может быть, спросить чего-нибудь хотите, у меня еще много есть интересных вещей». И на целый час развернул, впервые перед широкой аудиторией, свою концепцию поисков «средств Макропулоса». [73]73
  Фантастическое средство достижения вечной молодости (литер).


[Закрыть]

Слушатели были довольны, улыбались. Очень понравилась шутка Термена: «Прочитайте мою фамилию наоборот, и сразу все станет понятно». Но регламент был нарушен, заседание – кувырком. Ах, Лев Сергеевич, не даете Вы нам скучать...

^{Рис. 23. Партийный билет молодого коммуниста Л.С.Термена (март 1991 г.)}

Я-то уже знал, о чем он собирался говорить. У нас была до этого возможность подробно побеседовать о «микроскопии времени», – когда он приезжал, как выясняется, в последний раз к нам в Казань, поздней осенью 1988 года. Наговорились мы с ним тогда о многом, вдосталь.

Звонят как-то мне домой, часов в пять утра, вахтеры из нашего института и говорят: «У нас тут дедушка сидит, который Ленина видел. К вам приехал, на конференцию, заберите его. Только одежду принесите – он по-летнему почему-то»... Прихожу, а «дедушка» Термен улыбается, глаза веселые, щеки розовые, сидит со старушечками, чай пьет с сушечками. Ну, Лев Сергеевич, как это Вас угораздило! На улице снег, не тот поезд выбрал, да и конференция через неделю начинается. Перепутал сроки, лето с зимой, утро с вечером. «Нет, – говорит, – я просто по Казани очень соскучился». Запаковал я его в свое старое пальто, надел на него снова свою знаменитую шапку, несуразную по своим размерам и неуклюжести. Но чем его столько дней занять?..

Выручило то, что как раз перед этим прислали мне из США огромную кипу ксерокопий американской прессы 30-х годов со статьями о Термене. Я и вручил ее Льву Сергеевичу, – и он на всю неделю погрузился на «машине времени» в свое прошлое. Я с утра на работу, а Лев Сергеевич – в Карнеги-Холл, к Уилфреду, к Люси Розен, к Кларе Рокмор и, конечно же, к юной Лавинии. А вечерами, конечно, тихие беседы при ясной луне:

– Лев Сергеевич, а как сложилось с Лавинией?

– Когда я уезжал из Америки, мне обещали, что и ей сделают визу. Обманули. Я узнал позже, что она через некоторое время вышла замуж. Ее, уже не моя, дочь Сара, говорят, приезжала в Москву незадолго до моего освобождения с какой-то танцевальной группой. А я и не знал об этом.

После того, как умерла третья его, советская, послевоенная жена, Термен жил надеждой вновь встретиться с Лавинией. Он и меня часто спрашивал, советовался, шутя:

– Может быть, мне стоит выписать мою американскую танцовщицу, снова жениться, ведь она такая красивая, молодая?

– Лев Сергеевич, а Вы не подумали, сколько ей лет сейчас? Ведь столько времени прошло.

Получалось многовато для невесты. А в этот приезд он торжествующе вынимает фотокарточку:

– Смотрите, нашелся ее адрес. Прислала фотографию. Ну как, красивая?

Ах, Лев Сергеевич, за что же с Вами так обошлись упыри-лемуры. Время было такое? А кто его делает таким? Разорвали, разбили, развели – на десятки тысяч километров, на десятки лет от любимой. А Лев Сергеевич смахивает с лица мимолетную грусть, снова прикрывается старой своей шуткой:

– Взяли бы вы меня в Казань насовсем, скучно в Москве, работать не дают, я бы много полезных изобретений вам придумал. И ребята у вас хорошие (рис. 24). Может быть, у вас и высокоскоростная кинокамера есть, – занялся бы «микроскопией времени». Только условие одно – невесту найдите, не старше 25–30...

Уже после узнал, – шутки-шутками, а находил-таки, оказывается, и не однажды наш молодец-альбигоец в Москве себе таких невест, очаровывал, убеждал. Очень хотелось, судя по всему, иметь наследника. Дочки – это хорошо, а нужен был – Термен, чтоб продолжилось генеалогическое древо. «Ни более и не менее!» С неменьшим упорством, чем в партию, прорывался и прорвался с одною из них в ЗАГС, дошел до марша Мендельсона (хотя тетка-регистраторша, говорят, пыталась бормотать что-то про большую целесообразность «похоронного марша»). Приехали родственники невесты, увезли...

Лев Сергеевич не жаловался на житейские невзгоды, хотя жить пришлось на старости лет и в студенческом общежитии. Двухкомнатная квартира – подарок КГБ – становилась тесной. В одной комнате – кабинет, домашняя лаборатория, архивы Термена, а семью куда – дочки, внучки? Наш общий московский приятель Сергей Зорин и Наталья Михайловна Нестурх исходили все возможные инстанции, обивали различные пороги, – помогите квартирой знаменитому Термену. Хозяйственники отмахивались: сколько лет – 90? Перебьется! Обратился Сергей к почитаемому академику, однокашнику-товарищу Термена по Физтеху. Тот, зная о добровольной службе Термена в логове Мефистофеля, ответил коротко: «Тамбовский волк ему товарищ, пусть у КГБ голова болит о нем». Выручила знаменитая летчица В.Гризодубова, депутат Верховного Совета СССР, – таки дали Термену комнату в коммунальной квартире. Спасибо им всем за это [74]74
  А Зорину особое спасибо еще и за статью его о Термене: «Свободно из пространства вышедший звук...» – Моделист-конструктор,1981, № 4


[Закрыть]!

^{Рис. 24. Последний раз в Казани (1988 г.).}

^{Слева направо: Л.Термен и его «прометеевские» друзья Б.Галеев, Р.Сайфуллин}

Я был не раз в этой комнате, сплошь заваленной аппаратурой. На столах – несколько терменвоксов в работе. Лев Сергеевич изготавливал их по заказу разных музеев. Старинные радиолампы с пламенеющими катодами, транзисторы, гроздья микросхем, – вся история радиотехники под одной крышкой. Как все это могло действовать вместе, я не знаю... Лев Сергеевич был счастлив. Теперь он мог работать и днем, и ночью! И без всякой охраны. Если не считать соседей, вдохновляемых глиссандирующими вибрато терменвоксов при их настройке. Только что настроил один инструмент, для Нижегородской лаборатории им. В.И.Ленина в г. Горьком, а тут новое письмо. И как откажешь, если оно буквально взывает, – столь очаровательное по стилю и содержанию, что я приведу его здесь целиком:

«Уважаемый Лев Сергеевич!

Коллектив ордена Трудового Красного Знамени Муромского завода радиоизмерительных приборов обращается к Вам с просьбой изготовить для Музея трудовой славы нашего завода электромузыкальный инструмент „Терменвокс“, – копию того инструмента, который Вы демонстрировали весной 1922 года В.И.Ленину, М.И.Калинину и другим руководителям нашей партии».

Пользуясь случаем, следует поблагодарить Сергея Зорина еще и за спасенные архивы Термена. При переезде, как это часто бывает у слишком расторопных хозяек, часть «ненужных» старых бумаг и аппаратуры оказалась выкинутой на улицу, в мусорный ящик. По звонку потерпевшего Сергей примчался, успел, забрал, вычистил, сдал в Академию наук. А Лев Сергеевич после этого упавшим голосом вдруг спрашивает:

– Сережа, а Вы пленку магнитную разве не забирали, не спасли?

– Нет, она вся старая, осыпавшаяся, спутанная.

– Жаль, это с тех времен. На ней были подслушанные записи Сталина...

Да, не прост Лев Сергеевич, ох, не прост! Конечно, жаль. Цены им бы не было, этим фонограммам сейчас. Можно было бы сдать в Музей Революции, или продать за бешеные деньги любителям антиквариата на аукционе Сотсби – ценнейший документ эпохи!

Рассказал, наконец, на тех нечаянных казанских вечерах воспоминаний Лев Сергеевич до конца и о своей идее «микроскопии времени», связанной с выращиванием чудотворных кровяных «существ» в специальном инкубаторе:

– Мы уже проводили эксперименты в Медицинской академии, с Лебединским. На животных. Кое-что уже получалось. Но чтобы изучить поведение кровяных телец, чтобы научиться их отбирать и размножать, нам была нужна сверхскоростная кинокамера на 10.000 кадров в секунду. И еще очень высокочувствительная пленка нужна потому, что «существа» эти нельзя сильно освещать, они погибают от нагрева...Ведь когда мы смотрим в микроскоп, мы все видим в увеличении во много раз. А скорость движения этих «существ» в крови остается той же. Нужно замедлить ее во столько же раз, и тогда мы будем воспринимать их в естественном для них виде, как будто мы сами проникли в их мир. Для этого надо будет посмотреть снятую сверхскоростной камерой пленку на обычном проекторе. Я уже пробовал кое-что и придумал даже, как голоса их услышать, которые мы обычным ухом не замечаем. Я не только кровяные тельца проверял, но и, кроме того, сперматозоиды. Все эти «существа», знаете, под микроскопом водят хороводы и поют. И в их траекториях движения – определенная закономерность. Это очень существенно...

Хоть стой, хоть падай. На самом деле, не соскучишься с Вами, Лев Сергеевич. Ну так что же у Вас есть еще в запасе? Проверять напряжение пальцами в сети – в это трудно поверить, но можно проверить. Что же нам делать с идеей о поющих сперматозоидах? И когда я по просьбе «Комсомольской правды» написал большую статью о Термене [75]75
  На воле он изобрел телевизор, а в лагере – систему подслушиваний, – «Комсомольская правда», 1992, 6 февраля.


[Закрыть]и намекнул в ней, – откликнитесь, спонсоры, помогите с аппаратурой для «микроскопии времени», пусть Термен проверит свою идею и убедится в том, что наверняка ошибается, редакцию и меня завалили письмами: «Свяжите нас с Терменом, найдем любую технику, предлагаем создать совместный кооператив под названием „Бессмертие“» и т. д. Шустрых ребят оказалось много, – эти и своих младенцев отдадут на заклание, если будут обещанные 300 % прибыли (по К.Марксу) [76]76
  Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т.23, с.770.


[Закрыть]. Я решил посоветоваться с Львом Сергеевичем. Но что-то связь с ним оборвалась, ни на письма, ни на звонки не отвечает. Меня это больше всего беспокоило.

Да и вообще, Бог с ней, с «микроскопией времени». И не потому, что в этой идее есть что-то сатанинское, опасное. Я думаю, что с продлением жизни, с бессмертием все не столь просто. Обновлением кровяных телец здесь не обойтись. Да и сама природа, мне кажется, не допустит вмешательства в сложившееся равновесие «дебита-кредита» на Земле. И, даже если в идее терменовского инкубатора есть рациональное зерно, природа в любом случае поспешит отыграться какой-нибудь новой суперчумой, перед которой СПИД покажется насморком [77]77
  Но идея оказалась заманчивой, и ее продолжает развивать один бывший наш соотечественник в Израиле. См. об этом: Кашницкий С. Плюс 7500 лет после смерти. – Республика Татарстан, 1994, 6 авг.


[Закрыть].

А с молчанием Термена оказалось все просто. Опять сменился адрес. Он, как выяснилось, вернулся в Дом чекистов на Ленинском проспекте, в свой чуланчик 2x2 м. Оказывается, изменилась ситуация, открылась новая страница в его неугомонной жизни, – после многочисленных публикаций в лихой «перестроечной» прессе с величайшим изумлением и вновь узнали о том, что Термен жив-здоров, уже и на Западе. Стали приглашать в гости. Конечно, не одного, с дочерью Наташей, исполнительницей на терменвоксе. Вместе, в одном доме, и репетировать, по-видимому, удобнее. Да и от лишних хлопот, волнений, надоедливых репортеров, которых появилось множество, уже пора было, вероятно, избавить Термена. Как-никак почти столетний, фаустовский возраст. Такая вот версия появилась в печати, и мы поверим ей...

Как бы то ни было, сенсацией стало само появление Термена с Наташей в 1989 году на знаменитом Буржском фестивале электронной музыки во Франции. И, конечно, с изумлением было воспринято воскрешение чуда «музыки из воздуха» при их совместном выступлении. Выезд был организован по инициативе Эдуарда Артемьева, руководителя Всероссийской ассоциации электроакустической музыки. Я не знаю, верить или не верить журналистам, но будто бы Льва Сергеевича в ту поездку произвели в «почетного гражданина г. Бурж» и даже наградили высоким французским орденом Почетного легиона [78]78
  Захарченко В. «Крестный отец» электромузыки. – Чудеса и приключения, 1992, № 4–5. Кстати, уже после узнал: про орден Почетного легиона, на самом деле, – ошибочка вышла. Но таков уж наш герой – легендарный, легко возникали и дополнительные легенды.


[Закрыть].

В 1991 году Терменов приглашают в США, где Лев Сергеевич – почетный гость на празднествах, связанных с 200-летием знаменитого Стенфордского университета. И снова – совместные концерты. Жаль, Лавиния Вильямс не дожила до этого, не дождалась. Но состоялась трогательная встреча с Кларой Рокмор. В американской прессе намекают, что у них в те, далекие годы был роман. Не знаю, правда ли это, но терменвоксу она, на самом деле, не изменяла всю жизнь. После выпуска нескольких грампластинок с записями ее игры на этом инструменте, как раз к приезду Термена, – так уж получилось, совпало, – вышел в свет лазерный диск ее лучших сольных выступлений.

Не знали о судьбе Термена и в Гааге, в Центре электронной музыки Королевской консерватории Нидерландов. Когда я был там в 1991 году, меня попросили в следующий мой приезд привезти для музея электронной музыки фотографии Термена. Я сделал наивные глаза: «Может быть, лучше будет, если приедет сам Термен?» Немая сцена из «Ревизора», – и меня попросили передать ему приглашение. И вот мы в Голландии, январь 1993 года. Это была наша последняя встреча.

Королевская консерватория и принимала по-королевски. Симпозиум «Шенберг-Кандинский», со светомузыкальной постановкой оперы Шенберга «Счастливая рука». Затем открытие музея электронной музыки, куда только что привезли из США терменвокс серийного выпуска тех, давних лет. К сожалению, не работающий. Наташа сокрушалась почти всерьез: «Уж лучше наш экземпляр взяли бы, тоже не работает». К выступлению Термена на предстоящей Академии света пришлось инструмент ремонтировать. Местные инженеры оторопели, увидев диковинные радиолампы. Я пытался им помочь, объяснить на английском, как работает «катодное реле» времен Эдисона. Не знаю, помогли ли мои знания радиотехники, которые столь же чудовищны и первобытны, как мой английский, но мастера оказались первоклассные, починили. И вот на открытии Академии света, после моих напутствий: «Ни слова об этих, маленьких, которые хороводы водят и поют», Лев Сергеевич рассказывает на великолепном английском языке – не забыл, помнит! – о своих музыкальных и светомузыкальных опытах. Затем Наташа начинает играть на терменвоксе. И вдруг Лев Сергеевич встает, тихо пробирается за кулисы и – под восторженный гул зала и вспышки блицев, – завершает пьесу сам. После этого даже я решился выступить на английском, впервые в жизни, но, конечно, не столь удачно по произношению. А затем – торжественный прием в Академию света. От «наших» двое – Лев Сергеевич Термен, а затем, вероятно, за компанию приняли и меня. Но хорошая, замечу, компания...

Лев Сергеевич и здесь, в дождливой Гааге, не унывал. Приехал усталый, поникший, но рабочая атмосфера фестиваля буквально наэлектризовала, возродила его. Смотрю, сидит рядом с голландской художницей, что-то заговорщицки шепчет ей на ухо. Она заливается смехом, но смущенно. Подхожу на подмогу, а она: «Вы не поверите, жениться предлагает и сбежать в Россию, что-то о какой-то „микроскопии времени“ рассказывает. Сколько же ему на самом деле лет? Может, он действительно знает какую-то тайну – средство Макропулоса?»

И вдруг меня осеняет – есть такое средство! Сидит перед нами почти столетний, пусть и постаревший, молодой человек, с детской открытой улыбкой и ясными глазами. Он всю жизнь занимался своим любимым делом, не просто Делом, а именно любимым делом, – это и есть средство Макропулоса!..

Вновь, даже в финале, мне приходится повторить фразу: ах, Лев Сергеевич, с Вами не соскучишься. Уже в первый день, то ли он сам не туда дел, то ли умыкнули, исчезла шапка Льва Сергеевича, ни более и ни менее. Голландцы, понятно, страшно смутились. Я успокаивал их, – наверное, кто-то унес для музея или как сувенир. И пока они искали новую шапку, мне снова пришлось отдать ему свою. Она и так сама по себе смешная. А когда на голове Термена – даже панки с петушиными прическами на голове оцепеневали на улице от восхищения! Так и остался он в моей памяти напоследок. Стоим во дворе Объединенного музея Гааги – слева раздел искусств, сзади краеведческий. За стеклом – огромный скелет динозавра. А на его фоне под мелким нидерландским дождем – улыбающийся Термен в моей мокрой потешной шапке.

Новую шапку, экстра-класс, – поэтому, наверно, долго искали, – ему принесли перед самой посадкой в самолет «Амстердам – Москва». Мы уже опаздывали, я посадил советского Фауста в кресло-тележку и с криком «Поберегись!» мы помчались по иноземному, сияющему чужими, неродными огнями аэропорту, к трапу. Домой...

Меня умилило, потрясло тогда, уже в нашем аэропорту, как Лев Сергеевич – или мне показалось? – вдруг стал заученно поворачиваться перед окошком пограничника в зеленой фуражке: анфас, профиль. Господи, за что вы его так, люди?!..

* * *

Чудес не бывает. Средство Макропулоса, увы, – сказка, миф. Так уж получилось, в этом же году, осенью, возвращаясь из Германии, с очередного фестиваля, я узнаю в дороге – умер и уже похоронен Термен.

Через несколько дней, 14 ноября в Центральном Доме композитора состоялся вечер памяти Льва Сергеевича Термена, изобретателя и музыканта. Выступала с терменвоксом прилетевшая из Гамбурга Лидия Кавина, внучатая племянница Льва Сергеевича. Впервые была исполнена электронная композиция Анатолия Киселева «Песнь на руинах», посвященная Л.С.Термену [79]79
  Он был последним, кто взял интервью у Л.С.Термена, побывав у него дома осенью 1993 года. См. его ст.: Лев Термен – человек-легенда. – Суфлер, 1993, № 8.


[Закрыть]. Некрологи появились в нескольких московских газетах, в других городах, за рубежом. Из них прояснилась точная дата кончины Термена – 4 ноября 1993 года. Волею случая стала «незапланированным» реквиемом Термену и состоявшаяся за день до этой даты лондонская премьера фильма американского режиссера Стивена Мартина «Электронная одиссея Льва Термена», который он снимал во время пребывания Льва Сергеевича в США и в Голландии. Собирался продолжить, сделать вторую серию, сняв Термена в Москве, в Казани, в родном окружении, – не успел...

Заключение: итоги жизни, итоги книги

На Ново-Кунцевском кладбище, где похоронен Термен, еще нет памятника, достойного его имени. Но память о нем сохранилась в его делах, во многих десятках изобретений, открытых и секретных, реализованных и оставшихся в замысле, известных нам и, возможно, забытых уже им самим в течение столь долгой жизни. На первом месте, конечно, был и остается легендарный терменвокс, взбудораживший воображение многих музыкантов мира.

И, что самое главное, Лев Сергеевич с самого начала понимал, что электромузыкальные, электронные инструменты не должны просто подменять прежние, имитировать традиционные инструменты. С первых экспериментов в России и в своих американских интервью он постоянно подчеркивал: у «электромузыки» свои возможности, свой язык, своя область творчества. Помню, давным-давно, в Житомире проходила Всесоюзная конференция по электромузыкальным инструментам. Открывал ее тамошний секретарь Обкома КПСС: «Ваша основная цель – электрифицировать музыку так, чтобы каждой семье, в городе и деревне, были доступны и электрическое пианино, и электрическая скрипка. И дешевле, чем настоящие, и места меньше занимают». Подводил идеологическую базу под замену натурального продукта консервами. Я говорю: «Лев Сергеевич, нам здесь делать нечего, надо сматываться». А он: «Неудобно, ведь конференция юбилейная». Я сбежал, а он, бедняга, остался домучиваться. На самом деле, неудобно было, – конференция была официально посвящена 50-летию первого терменовского концерта электромузыки в Кремле...

К сегодняшнему дню накопился значительный репертуар оригинальных произведений, вызванных к жизни терменовским инструментом: «Симфоническая мистерия» А.Пащенко (1923); «Первая аэрофоническая сюита для терменвокса с оркестром» Дж. Шиллингера (1929); «Восточный танец» В.Соколова (1929); «Танец под луной» Ф.Вилкенса (1933); «Ноктюрн» Э.Мейтса (1933); «Иллюзия» Ш.Хармати (1933); «Ароматы мечты» Н.Слонимского (1934); «Жалобная песнь» Р.Валенте (1934); «Экваториал» Э.Вареза (1934); «Фантазия для терменвокса и других инструментов» Б.Мартину (1944); «Серенада» Д.Хаузермана (1944); «Импровизация» А.Ахрона (1945); «Концерт» А.Фулейхана (1945); «Пассакалия» Н.Березовского (1947); «Пастораль» Дж. Кеммера (1947); «Марсианский зимний пейзаж» Р.Эля (1974); «Вьетнамский дневник» Т.Назаровой-Метнер (1982); «Фантазия» С.Стрелецкого, а также ряд других сочинений композиторов «разного калибра», использовавших терменвокс в оркестре или на сцене – П.Грейнджера, А.Копланда, А.Шнитке, А.Недзвецкого... Конечно, полюбился терменвокс и кинематографу. Композитор Г.Попов использовал его в фильме «Комсомол – шеф электрификации» (1934), а американцы, раньше и сейчас, – в нескольких голливудских фильмах. До сих пор в Гамбурге в одном из театров можно услышать «голос Термена» в постановке волшебной сказки «Алиса в стране чудес» (музыка американского композитора Т.Уэйтса, исполнительница – наша очаровательная соотечественница Л.Кавина; она, кстати, с детства играла не только на терменвоксе, но и на терпситоне, подаренном ей дедушкой Терменом). Кстати, ей самой написано очень много композиций для «голоса Термена» (рис. 25).

^{Рис. 25. Лев Термен – пионер электронного искусства с Лидией Кавиной – пионеркой, в красном галстуке (Москва, 1976 г.). Жизнь продолжается, пусть и в Гамбурге...}

Увлеченным пропагандистом терменвокса выступал в течение десятков лет, подобно американке К.Рокмор, – только в Советском Союзе – К.Ковальский. Вместе с тем, многие ученики и последователи Льва Сергеевича пошли своим путем, получив первоначальный импульс от «терменвокса». Еще до войны были изобретены оригинальные электромузыкальные инструменты – «Сонар» (Н.Ананьев), «виолена» (В.Гуров), «экводин» (А.Римский-Корсаков) и т. д. Остроумным был принцип искусственного синтезирования оптической фонограммы в «вариофоне» Е.Шелпо. В более сложном варианте подобный прием был использован уже упоминавшимся ранее инженером Е.Мурзиным в его фотосинтезаторе «АНС» (названном так в честь Александра Николаевича Скрябина). В «АНС»е октава делится не на 12, а на 72 части, причем сам процесс сочинения сводится тоже к жесту, точнее к графическому рисованию музыки, вплоть до обертонов ее звучаний, с сиюминутной возможностью воспроизведения сложнейших многоголосных рисованных «партитур».

Трудно даже собрать все, перечислить, упомнить, что сделал Термен для музыки, музыкальной науки, музыкальной акустики и педагогики: спектрограф для изучения звучаний различных инструментов, замедлитель темпа без изменения высоты звука, формирователь ритмов и т. д. Интересные исследования проводились по искусственному синтезированию тембров – не только с обертонными значениями частот, но и с помощью унтертонных гармоник, соответствующих, по мнению Термена, минорным конструкциям.

Конечно, сегодня весь этот исследовательский инструментарий может выглядеть архаичной экзотикой, но это – высокая архаика первопроходцев. Компьютеры были бы невозможны без наивных «грозоотметчиков» Попова и Маркони, корабли «Восход» и «Аполлон» не полетели бы в космос без неуклюжих чертежей Циолковского. Конечно, обречены были на безысходность дискуссии 70-80-х годов о возможном возрождении, о «реанимации», о «реабилитации» терменвокса, о возможном серийном его выпуске [80]80
  Разин 77. Вернется ли терменвокс? – Советская культура, 1983, 10 марта; Карташова И. Зазвучит ли терменвокс? – Советская культура, 1983, 24 апр.; Карташова И. Термен играет на вольтметре. – Советская культура, 1986, 26 авг.


[Закрыть]. Терменвоксу, конечно, не стоит вступать в конкуренцию с нынешними компьютерными музыкальными синтезаторами – у него своя судьба, свой голос в электронном оркестре. И отчаянные энтузиасты в разных странах с поразительным упорством продолжают разрабатывать различные варианты терменовского инструмента – вплоть до наших дней. Создаются некие «шумофонные» варианты терменвокса, с управлением с помощью голоса, шепота и т. д. До сих пор пытались и пытаются внедрить его на эстраде, в школьное обучение московские инженеры Л.Королев, С.Эдуардов, питерский педагог В.Максимов, американец Р.Муг и др [81]81
  См. об этом: Терменвокс. – Моделист-конструктор, 1981, № 4; Королев Л.Д, Терменвокс – пионер электромузыкальной техники. – В кн.: Музыкальные синтезаторы. – М.,Знание, 1983; Королев Л.Д. Современный терменвокс. – Радио, 1985, № 2; Нечаев И. Терменвокс. – Радио, 1986, № 10; Терменвокс. – IN/OUT, 1992, № 1.


[Закрыть].

Перспективны ожидания от стыковки терменовского инструмента с компьютерной техникой [82]82
  Teremin electronic musical instrument by the big briar. – Computer music journal, v.16, 1992, № 4.


[Закрыть]. Японская фирма «Ямаха» будто бы вела переговоры с Терменом о возможной разработке компьютерного терменвокса, управляемого биотоками. Если это на самом деле так, надо думать, что речь шла не о простой реставрации «катодного реле». Но самых новейших суперсинтезаторов не было бы сегодня без того, первого терменвокса с «катодным реле». Тем более, что до последнего времени, до последних лет, когда сам Термен выступал порою на одной сцене с мощнейшими синтезаторами, публика замирала, когда видела воочию, как буквально из ничего рождается волшебный «голос Термена». В любом деле есть пионеры, то есть «первые»... Именно поэтому, выражая признательность пионеру электронного искусства, молодые московские музыканты, занимающиеся современной электроакустической, компьютерной музыкой, назвали свою творческую организацию, созданную в 1993 году, не иначе как «Термен-центр». Эстафета подхвачена.

Итак, имя Термена стало символом нового электронного искусства. Многие считают, что и терменвокс останется в истории лишь как символ своего времени. Но потенциал «чудесного» управления музыкой – мановением руки, взглядом, намеком – еще не исчерпан. И хотя вряд ли стоит ожидать, что терменвокс сможет возродиться в музыкальном обиходе в первоначальном, классическом воплощении, мы уже являемся свидетелями того, как сам принцип бесконтактно-игрового инспирирования художественных акций сегодня испытывает вдруг неожиданный ренессанс, – как один из основных приемов новейшего художественного направления. Речь идет о так называемом «интерактивном искусстве», реализуемом с помощью современной компьютерной техники, позволяющей зрителю-слушателю участвовать в самом процессе рождения окончательного художественного результата. Неожиданно возрождается еще одно изобретение Термена. Сегодня художники экспериментируют с ошеломляющей воображение «виртуальной реальностью», с искусственной, синтезированной компьютером аудиовизуальной средой, в которую погружается зритель (на этом построен, напомню, сюжет известного американского фильма «Коситель газонов»). Для достижения полного эффекта «виртуальной реальности» необходимы интерфейсные устройства, работающие по принципу тактильной перчатки Термена, добавляющие к зрительным, слуховым ощущениям еще и мышечные, осязательные, вестибулярные воздействия...

Пришло, наступило время, пора, – собрать вместе и издать все статьи, научные работы Термена, вызволить из архивов патентных ведомств нашей страны, США, а затем опубликовать описания всех его изобретений, вместе с воспоминаниями, прижизненными интервью и статьями о нем. [83]83
  Начало уже положено – жаль, опять не у нас. Альберт Глински в США подготовил добротную, почти в четыре сотни страниц, диссертацию «Терменвокс и зарождение электронной музыки» и защитил ее в 1992 году. Еще одно диссертационное исследование, на этот раз чисто музыковедческое, готовится сейчас в Германии...


[Закрыть]Не стали еще читательским достоянием материалы о Термене из архивов КГБ и подведомственных ему «почтовых ящиков» (вероятно, они уже давно потеряли секретность, тем более, что уже само руководство КГБ напропалую раздаривает ЦРУ более свежие материалы, более совершенные схемы подслушивания). Не разобраны и не обнародованы еще полностью документы из его личного сейфа в Академии наук. Возможно, сумеет издать свою книгу о Термене и московский журналист Е.Афанасьев, мечтавший сделать это в серии «Жизнь замечательных людей» [84]84
  См. журнальный вариант его книги: Голос Термена. – Чудеса и приключения, 1992, № 4–5.


[Закрыть].

И повод для всего этого есть подходящий, круглая дата, – в 1996 году Льву Сергеевичу исполнилось бы 100 лет, чуть-чуть не дожил... К этой дате можно было бы собрать и все отечественные киновидеоматериалы, закончить вторую серию «Электронной одиссеи Льва Термена». Стив Мартин уже связывался с нами и загорелся этой идеей. Думаю, сумеем закончить фильм – это наш общий долг.

И, быть может, только тогда мы сможем увидеть, представить, открыть для себя подлинного, возможно, нового и даже иного Термена, в полном объеме его деяний и достижений. Но уже сейчас есть повод снова задуматься: все же, много сделано им или мало, – для одного человека? Почти все его друзья юности по школе «папы Иоффе», по Физтеху вышли в академики, а он, в 90 лет испытавший радость от самозабвенной работы в коммунальной квартире, закончил жизнь, кончил свою службу на должности кафедрального «механика высокой квалификации». Для своих однокашников-академиков он с самого начала оставался неким легкомысленным фантазером с несерьезным, а затем и весьма неосторожным отношением к жизни. Мог бы Лев Сергеевич стать академиком? Наверняка, но, как говорится, пути Господни неисповедимы, особенно в нашем атеистическом государстве. Впрочем, такие вещи, кажется, его мало трогали. Он испытал все, и сладость мирового триумфа, и радость безудержного перманентного творчества, и изнанку жизни – оставаясь Терменом. «Ни более и ни менее». Фауст XX века, советский Фауст!.. И эти уроки его великой, уникальной, многоопытной и многострадальной жизни, наверно, и есть главное, что он оставил нам в наследство. Альбигойский мотылек, совершавший свой безостановочный вековой полет среди обжигающих огней. Начал его в конце XIX и кончил – в конце XX столетия.

...Это только для удобства воспитания на уроках литературы в средней школе было принято – разделять героев на положительных и отрицательных. Моцарт и Сальери. Красные и белые. И я до сих пор не знаю, как надо было бы отвечать ученикам средней школы относительно Термена. Уроки жизни далеки от такой простой абстракции. Она, жизнь, увы, не плоская, она – многомерная. И в каждом случае истина – конкретна.

Да и у самого Гете с Фаустом, как мы уже убедились, не все ладно и складно получается. Еще Тургенев в своих размышлениях о Фаусте и Мефистофеле задумывался об этом: «Сам Мефистофель часто – не есть ли смело выговоренный Фауст?» Не есть ли он «необходимое, естественное, неизбежное дополнение Фауста?» И вообще, считал русский писатель устами своих героев, Мефистофель – это «что-то такое, что в каждом человеке может быть...»

Но в отношении Термена даже такую компромиссную, то бишь диалектическую оценку применять почему-то не хочется. И не только потому, что за давностью лет – «не судите и судимы не будете». Боязно обидеть, не подходит она, эта оценка, к нему, – слишком легковесная. Глядя на его постоянную жизнерадостную, застенчивую улыбку, слушая его остроумную речь, иногда думалось: если и есть в нем что-то от Мефистофеля, то это юмор, ироничный ум, не переходящий, однако, в насмешку. Если и есть в нем Мефистофель, то какой-то необычный, добрый Мефистофель. А может быть, Лев Сергеевич вообще жил канонами не наших, но тех, неведомых нам альбигойских времен и, быть может, к нему применима известная старонемецкая лингвистическая версия, согласно которой сами эти имена, Фауст и Мефистофель, – одного корня, без всякой диалектики и единства противоположностей.