Текст книги "Схизматрица (сборник)"

Автор книги: Брюс Стерлинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 56 страниц)

– Не удивительно, что у нас в Кольцах столько отступников, – с тоской сказала Мирни. – Если человечество настолько тупо, что само себя загнало в угол, то лучше не иметь с ним ничего общего. Лучше жить в одиночестве. Лучше не помогать распространению этого безумия.

– Такие разговоры ничего хорошего не принесут, мы только погибнем и все, – сказал Африаль. – Мы должны исполнить долг верности перед фракцией, создавшей нас.

– Скажите мне честно, капитан, – сказала она. – Неужели вы никогда не испытывали порыва бросить все, всех, все ваши обязанности и ограничения, и уйти куда-нибудь подальше, чтобы как следует над этим подумать? О мире и о своем месте в нем. Нас так сурово тренируют с самого детства, и столько от нас требуют. Вы не думаете, что от этого мы теряем цель, перспективу?

– Мы живем в космосе, – просто сказал Африаль. – Это неестественная среда для человека. Поэтому требуются неестественные по напряжению усилия не совсем естественно думающих людей, чтобы процветать в такой среде. Наш ум – это наш инструмент, а философия должна оставаться на втором месте. Само собой, я испытал все, о чем вы говорили. Все эти порывы – еще одна угроза, от которой нужно найти защиту. Я верю в упорядоченное общество. Технология вызвала к жизни и выпустила на волю титанические силы, раскалывающие общество. Какая-то фракция должна победить в борьбе и соединить разрозненные части в целое. Мы, Трансформированные, обладаем мудростью и самообладанием, чтобы совершить это самым гуманным способом. Вот почему я исполняю свою работу, – он немного помолчал. – Я не надеюсь увидеть день нашей победы. Скорее всего, я погибну в какой-нибудь стычке или буду убит наемником. Достаточно того, что я уверен – день триумфа наступит.

– Но ведь это просто самонадеянность, капитан! – вдруг сказала Галина. – Поймите, как вы самонадеянны, как нелепа ваша маленькая жизнь, как бессмысленно то, чему вы служите! Взгляните на Рой, если в самом деле желаете гуманного и абсолютного порядка. Вот он, перед вами! Где всегда тепло и темно, и приятно пахнет, и пища легко доступна, и никогда ничего не пропадает зря – все снова идет в дело. Лишь время от времени теряется вещество тел спаривающихся «крылатых», когда зачинаются новые Гнезда, да некоторое количество воздуха, когда рабочие симбиоты выходят наружу собирать урожай. Такое вот Гнездо может существовать сотни тысяч лет. Сотни тысяч, понимаете! А кто или что вспомнит о нас и наших глупых фракциях даже через тысячу лет?

Африаль покачал головой.

– Это неправомерное сравнение. У нас нет такой долгой перспективы. Через тысячу лет мы станем или машинами, или богами, – он вдруг пощупал макушку – бархатный берет исчез. Несомненно, чьи-то челюсти пережевывают его сейчас.

Туннельщик увлекал их все глубже в невесомость лабиринта-улья, который и был астероидом изнутри. Они побывали в камерах, где в шелковых коконах корчились огромные бледные куколки. В главных грибковых садах. В шахтах-кладбищах, где крылатые рабочие симбиоты неустанно вентилировали густой, как суп, воздух, горячечно жаркий от выделяемого при разложении мертвых тел тепла. Похожий на ржавчину черный грибок поедал мертвых, превращая тела в черную пыль, которую выносили почерневшие рабочие, сами уже наполовину мертвые.

Потом они оставили туннельщика и поплыли вдоль туннелей самостоятельно. Женщина двигалась с уверенностью старожила. За ней следовал Африаль, то и дело больно ударяясь при столкновениях с попискивающими рабочими симбиотами. Тысячи их цеплялись за потолок, стены и пол, то скапливаясь, то разбегаясь по всем направлениям.

Позже они посетили камеру «крылатых» принцев и принцесс, круглую просторную комнату, даже зал, где от стен отражалось эхо, а сорокаметровой длины существа висели, поджав лапы, в центре сферического пространства. Их членистые тела отливали металлом, а там, где должны бы находиться крылья, были расположены органические ракетные дюзы. Вдоль блестящих спин были сложены длинные гибкие усы радарных антенн. Они больше напоминали межпланетные станции в процессе сборки, чем органические существа. Рабочие симбиоты кормили «крылатых» без остановки. Их вздувшиеся дыхальца-животы были плотно набиты кислородом.

Мирни выпросила у пробегавшего рабочего симбиота большой кусок съедобного гриба. Большую часть она передала хвостопружинам, оставшееся протянула Африалю.

Капитан уселся в позе лотоса и принялся решительно перемалывать зубами кожистую массу грибка. Еда была жесткой, но на удивление вкусной, и напомнила Африалю копченое мясо – земной деликатес, который он пробовал всего один раз.

Мирни хранила каменное молчание.

– Итак, еда для нас не проблема, – весело сказал Африаль. – А где мы будем спать?

Она пожала плечами.

– Где угодно… Везде полно незанятых ниш и камер. Я полагаю, что теперь вы хотели бы посмотреть Королеву.

– Конечно же.

– Нужно раздобыть еще гриба. Воинов, охраняющих Королеву, придется подкупить едой.

Она выудила охапку грибной массы у одного из рабочих симбиотов, сновавших бесконечным потоком, и они повернули в новый туннель.

Африаль, и без того запутавшийся в лабиринте камер, залов и коридоров, почувствовал, что теперь он потерялся окончательно. Наконец они вынырнули в огромную неосвещенную пещеру, которую заливал яркий инфракрасный свет чудовищного тела Королевы. Это была главная фабрика колонии. И индустриальной сути не отменял тот факт, что фабрика состояла из мягкой теплой плоти. На одном конце слепые блестящие челюсти поглощали тонны переваренной грибной массы. Огромные округлые складки плоти волновались, сокращались, с чавканьем, журчанием, бульканьем и всасыванием, выпуская на другом конце подобную конвейеру струю яиц, каждое из которых было густо смазано предохранительной гормональной пастой. Рабочие симбиоты набрасывались на яйца, облизывали их дочиста и относили в камеры-ясли. Каждой яйцо было размером с торс человека.

Процесс не прекращался ни на минуту. Здесь, в погруженном во мрак сердце астероида, не было ни дня, ни ночи. В генах этих существ не осталось и памяти о суточном режиме. Поток продукции был непрерывным и постоянным. Все это напоминало работу автоматической шахты.

– Вот почему я прилетел сюда, – прошептал оробевший Африаль. – Вы только посмотрите на это, доктор. Механисты создали компьютерные шахты, опередившие нашу технику на поколение. Но здесь, во чреве безымянного мира, мы видим генетически управляемую технологию. Эта биологическая машина питает сама себя, сама себя ремонтирует, управляет собой. Эффективно, бездумно, непрерывно. Это совершеннейший органический инструмент. Фракция, которая смогла бы организовать применение этих не знающих усталости работников, стала бы индустриальным титаном. А наши знания в области биохимии не знают равных. Именно нам, Трансформам, и предстоит это сделать.

– И как вы предполагаете это сделать? – с явным скепсисом спросила Мирни. – Ведь пришлось бы переправить оплодотворенную Королеву в Солнечную Систему. Едва ли нам это удастся, даже если разрешат Вкладчики, а они будут против.

– Мне не нужна вся колония, – терпеливо объяснил Ариаль. – Мне необходима лишь генетическая информация одного яйца. Дома, в Кольцах, наши лаборатории смогли бы клонировать бесчисленное количество симбиотов-рабочих.

– Но они бесполезны в отрыве от всей колонии, которая управляет ими. Чтобы привести в действие их модели поведения, необходимы феромоны.

– Именно, – сказал Африаль. – И как раз эти феромоны есть в концентрированном виде. Теперь я должен испытать их. Я должен доказать, что с их помощью могу заставить рабочих делать то, что нужно мне. Как только это будет сделано, я по приказу Совета контрабандой провезу генетический образец яйца в Кольца. Вкладчики, конечно, отнесутся к затее с неодобрением, поскольку здесь замешаны некоторые моральные проблемы, а их генетика рудиментарна. Но мы завоюем их расположение, как только получим первую прибыль. И, что лучше всего, мы переплюнем Механистов в их собственной области.

– Вы привезли сюда феромоны? – спросила Мирни. – Разве Вкладчики ничего не заподозрили, обнаружив их?

– На этот раз ошибку совершили вы, – спокойно сказал Африаль. – Вы внушили себе, что Вкладчики не совершают промашек. И ошиблись. Раса, лишенная любопытства, никогда не станет исследовать любую вероятную возможность, как это делаем мы, Трансформы.

Африаль подтянул правую брючину и вытянул ногу.

– Взгляните вот на эту варикозную вену на голени. Такие расстройства циркуляции крови весьма распространены среди тех, кто проводит много времени в невесомости. Но эта вена, тем не менее, была заблокирована искусственно. Ее стенки были подвергнуты биохимической обработке, чтобы прекратить осмотическую диффузию. Внутри сосуда находятся десять отдельных колоний генетически измененных бактерий, каждая колония производит определенный феромон.

Он улыбнулся.

– Вкладчики очень тщательно обыскивали меня, они даже применили рентген. Они, естественно, настаивали на том, что должны знать все о моем багаже. Но на рентген-экране вена выглядит нормально, а бактерии не могут покинуть своих ячеек внутри сосуда. Обнаружить их присутствие невозможно. С собой я взял небольшую аптечку. В набор входит шприц. С его помощью мы можем извлекать феромоны и испытывать их. Когда испытания будут закончены – уверен, успешно, – мы освободим ячейки вены. Контакт с воздухом убьет бактерии. Вену мы снова наполним, только уже желтком развивающегося эмбриона. Даже если клетки не выдержат обратной дороги и умрут, то они не смогут разложиться. К ним не будет доступа бактерий гниения. Дома, в Кольцах, мы сможем активизировать или, наоборот, подавить отдельные гены, чтобы произвести на свет различные касты работников, как это и происходит в природе. У нас будут миллионы рабочих симбиотов, возможно, даже воины и органические ракетные корабли. Если все это удастся, то, как вам кажется, вспомнят меня, мою маленькую жизнь, самоуверенность и служение бессмысленному делу?

Она смотрела на него, и даже выпуклые инфракрасные очки не могли скрыть выражение испуга на ее лице.

– Значит, вы и в самом деле решили совершить это?

– Я пожертвовал на этот проект свое время и энергию, доктор. Мне нужны результаты.

– Но ведь это похищение… Вы собираетесь вывести расу рабов!

Африаль презрительно пожал плечами.

– Не жонглируйте словами, доктор. Я не причиню этой колонии вреда. Возможно, испытания феромонов оторвут некоторых рабочих особей от непосредственных обязанностей, но эта жалкая потеря времени не будет даже замечена. Признаюсь, что погибнет одно яйцо, но это не большее преступление, чем обыкновенный аборт. Неужели кражу нескольких клеток генетического материала нужно называть «похищением»? Думаю, что нет. Что касается обвинения насчет «расы рабов», то я отбрасываю его сразу. Эти существа – генетические роботы. Они рабы не более, чем лазерные сверла или бульдозеры. В худшем случае, домашние животные.

Мирни подумала над сказанным. Ей не понадобилось много времени.

– Это верно. Они не станут с тоской смотреть на звезды, печалясь о свободе. У них нет даже мозга.

– Вот именно, доктор.

– Они только работают. И для них совершенно все равно, работают ли они для вас или для Роя.

– Я вижу, вы почувствовали всю красоту идеи.

– И если проект сработает, – сказала Мирни. – Если он сработает… наша фракция получит астрономические доходы.

Африаль совершенно искренне улыбнулся, не осознавая сарказма, который отобразился на его лице.

– И личные выгоды, доктор… Высоко оцененные знания первого, использовавшего технологию, – он говорил громко, забыв о всякой осмотрительности. – Вы видели, как падает азотный снег на Титане? Я воображаю себе жилище… персональный жилой комплекс… большой, больше всего, что было до сих пор возможно. Настоящий город, где человек сможет сбросить все эти цепи правил и дисциплины, которые просто сводят с ума…

– Теперь это вы поддались опасным настроениям, капитан-доктор.

Африаль с трудом улыбнулся.

– Вы разрушили мой воздушный замок, – сказал он. – Кроме того, я описал вам хорошо заслуженный отдых состоятельного человека, а не какого-то замкнутого на себе отшельника… разница явная, хотя и тонкая. – Он помолчал. – Итак, насколько я понял, вы на моей стороне?

Она засмеялась и тронула его за руку. Но в тихом звуке ее смеха, поглощенного непрекращающимся урчанием чудовищных внутренностей Королевы, было что-то непроницаемое…

– Вы думаете, что я буду спорить с вами все два года? Лучше уступить сразу и избежать неприятных трений.

– Да, верно.

– В конце концов, колонии вы никакого вреда не причините. Они даже не узнают, что произошло. И если их генокод будет успешно воспроизведен дома, то у человечества не возникнет причины снова их беспокоить.

– Совершенно верно, – сказал Африаль, хотя тут же вообразил, какие сказочные богатства таит астероидное кольцо Бетельгейзе. И неизбежно наступит день, когда человечество двинется к звездам, и это будет массовый исход. И к тому времени было бы неплохо знать все плюсы и минусы любой расы, способной стать потенциальным соперником.

– Я буду помогать вам в меру своих сил, – сказала она. Последовала секунда тишины. – Вы уже тут все осмотрели?

– Да.

Они покинули зал Королевы.

– Вы мне сначала не понравились, – призналась Мирни. – Кажется, теперь вы мне нравитесь больше. У вас, похоже, есть чувство юмора, а у большинства людей из Безопасности оно отсутствует.

– Это не чувство юмора, – с печалью заметил Африаль. – Это ирония, замаскированная под юмор.

Последовавший за этим бесконечный поток часов не делился на дни и ночи. Лишь иногда наступали беспокойные промежутки сна, сначала отдельно друг от друга, потом вместе, и они держали друг друга в объятиях, паря в невесомости. Возбуждающее чувство прикосновения тела партнера стало для них символом человеческого сознания, их общей принадлежности к роду людей, разделенного, ведущего междоусобные столкновения, и такого далекого, что само понятие его уже не имело для Африаля и Мирни никакого смысла.

Здесь и сейчас – вот что существовало. Жизнь в теплых, роящихся многотысячными существами туннелях Гнезда. Они были подобны двум бактериям в бесконечно пульсирующем кровяном потоке. Часы растягивались в месяцы, и само время превратилось в бессмыслицу.

Работа с феромонами была сложной, но не слишком затруднительной. Первый из десяти был простым стимулятором группового сбора, заставлявшим рабочих симбиотов собираться в кучу. Собравшись, рабочие ждали дальнейших указаний. Таковых не поступало, и сборище рассасывалось. Чтобы феромоны действовали эффективно, их нужно было вводить сериями, как команды компьютера. Например, номер 1 – сбор, потом номер 3 – «транспортный» феромон, заставлявший рабочих освободить камеру и перенести ее содержимое в другое место. Наиболее «индустриальным» был девятый феромон – он представлял собой приказ начинать строительство – рабочие симбиоты собирали туннельщиков и черпальщиков, давали им работу. Некоторые опыты доставляли и не слишком приятные ощущения: десятый феромон вызывал приступ гигиенической активности, и мохнатые щупальца рабочего симбиота содрали с Африаля последние лохмотья роскошного одеяния. Восьмой феромон погнал рабочих за сбором материала на поверхность астероида, и двое исследователей чуть было не угодили в ловушку живого воздушного шлюза, их едва не выбросило в пространство.

Оба они больше не опасались воинской касты. Они знали, что доза шестого феромона заставит воинов умчаться оборонять яйца, подобно тому, как это же вещество заставляло рабочих спешить ухаживать за ними. Мирни и Африаль воспользовались этим преимуществом и обзавелись собственными комнатами, которые выкопали им химически похищенные у Роя рабочие и которые закупоривались химически подкупленным закупорщиком. Чтобы освежать воздух, они создали для себя собственный грибной сад.

Африаль ощущал непреодолимую усталость. В последнее время он почти не спал. Как долго – он и сам не знал. Биоритмы его тела не приспособились к Гнезду так хорошо, как у Галины, и он иногда чувствовал депрессию и раздражительность.

– Вкладчики должны вернуться, – сказал он однажды. – Они должны скоро вернуться.

Мирни пожала плечами.

– Вкладчики, – равнодушно повторила она, и добавила что-то на языке хвостопружинов, он не разобрал что.

Несмотря на свою лингвистическую подготовку, Африаль так и не смог догнать Мирни в овладении скрежещущим жаргоном хвостопружинов. Профессиональная подготовка Африаля ничуть не помогала, а даже вредила делу – язык хвостопружинов настолько деградировал, что превратился в какой-то набор слов и фраз, не скрепленных правилами и закономерностями. Он знал достаточно, чтобы отдавать им простые приказы, а частичный контроль над воинами придавал его словам необходимую властность. Хвостопружины боялись его, а два юных их представителя, которых приручила Мирни, разжирели и превратились в двух громадных тиранов, спокойно терроризировавших своих старших собратьев. Африаль был слишком занят, чтобы заниматься серьезным изучением хвостопружинов или других симбиотов.

– Если они вернутся слишком скоро, я не успею довести до конца свои последние исследования, – сказала вдруг Мирни по-английски.

Африаль стащил с головы инфракрасные очки и аккуратно повязал эластичную полоску вокруг шеи.

– Всему есть предел, Галина, – он зевнул. – Без приборов остается надеяться только на память. Нам придется просто ждать потихоньку, пока мы не вернемся домой. Надеюсь, Вкладчики не будут шокированы, увидев меня. Вместе с одеждой я потерял целое состояние.

– Просто с тех пор, как запустили новый Рой, напала такая скука… И эксперименты нам пришлось остановить, чтобы зажила твоя вена. Если бы не это новое образование у камеры «крылатых», я бы умерла с тоски. – Она обеими ладонями отвела от лица пряди сальных волос. – Будешь спать?

– Да, если смогу.

– Со мной не пойдешь? Я тебе еще раз говорю – это очень интересное образование. Кажется, совершенно новая каста. У него глаза, как у «крылатых», но оно лепится к стене.

– Возможно, это вообще не член Роя, – устало сказал он. – Вероятно, это просто паразит, мимикрия. Что ж, если хочешь, отправляйся и смотри. Я буду ждать здесь.

Он услышал, как Мирни выплыла из их камеры в коридор. Даже без инфракрасных очков темнота не была абсолютной. Растущий, испускающий пар гриб на стенах излучал очень слабый свет. Сытый, раздувшийся рабочий симбиот, свисавший с потолка, слабо покачивался, булькая и шурша. Африаль заснул.

Когда он проснулся, Мирни еще не вернулась. Он не тревожился. Сначала он заглянул в тот самый туннель-шлюз, куда высадили его Вкладчики. Африаля иногда охватывала боязнь, что, прилетев, Вкладчики потеряют терпение, не станут ждать и улетят без него. Конечно, Вкладчикам все равно придется подождать – Мирни их займет чем-нибудь, а он тем временем быстро проберется в камеру-ясли и похитит свежее развивающееся яйцо, то есть лишит его нескольких делящихся клеток ядра.

Потом он поел. Он как раз жевал кусок гриба, когда его нашли два личных хвостопружина Мирни.

– Что нужно? – спросил он на их языке.

– Дающий пищу стал плохой, – проскрипел более крупный хвостопружин, в бездумном возбуждении размахивая передними лапами. – Не работать, но спать.

– Не двигаться, – добавил второй и продолжил с надеждой: – Сейчас есть.

Африаль отдал часть своей еды. Они съели предложенную долю, скорее по привычке, а не для утоления голода.

– Отведите меня к ней, – велел он хвостопружинам.

Оба хвостопружина понеслись вперед. Он без усилий последовал за ними, ловко увертываясь и ныряя, пробираясь сквозь толпы рабочих симбиотов. Через несколько минут они оказались у камеры «крылатых». Здесь хвостопружины в замешательстве остановились.

– Пропал, – сказал один из них, тот, что был покрупнее.

Камера была пуста. В том, что зря пустовало такое обширное пространство, было что-то необычное для Роя. Африаль похолодел.

– Ищите след дающей пищу, – сказал он. – По запаху.

Хвостопружины без особого энтузиазма обнюхали одну из стен – они знали, что еды у него с собой нет. Наконец один из них поймал след или притворился, что поймал, и последовал по нему – через потолок в пасть туннеля.

В пустой камере мало что было видно – не хватало инфракрасного излучения. Африаль подпрыгнул, следуя за хвостопружином.

Он услышал рев воина и придушенный вопль хвостопружина. Потом сам хвостопружин вылетел из темноты туннеля. Из проломленной головы летели быстро загустевающие брызги. Он кувыркался в воздухе, пока не врезался с глухим хрустом в дальнюю стену.

Второй хвостопружин удрал немедленно, вопя от горя и ужаса. Африаль приземлился на пороге туннеля. Он чувствовал едкий запах ярости воина – феромон был настолько концентрированный, что даже обоняние человека ощущало его. Десятки других воинов будут здесь через несколько минут или даже секунд. За спиной разъяренного воина он слышал шорох и постукивание – это рабочие и туннельщики обрабатывали скалу.

Возможно, он справился бы с одним воином, но только не с двумя или двадцатью. Он оттолкнулся и полетел к выходу из камеры.

Мирни так и не вернулась. Тянулись бесчисленные часы. Он снова заснул. Потом вернулся к камере «крылатых» – ее охраняли воины. Их не соблазняла пища, и они угрожающе обнажали клыки, стоило Африалю приблизиться. Судя по их виду, они были готовы разорвать его на части – слабый запах феромона агрессивности висел в воздухе, как туман. На телах воинов он не заметил никаких симбиотов. Обычно к ним цеплялись твари, напоминающие огромных клещей, но на этот раз даже «клещи» исчезли.

Он вернулся в камеру. В мусорных ямах тела Мирни не было. Конечно, ее могло сожрать какое-нибудь создание. Что теперь делать – попытаться извлечь остатки феромона из ячейки в вене и прорваться в камеру «крылатых»? Африаль подозревал, что Мирни или ее останки должны находиться где-то в туннеле, в котором воин убил хвостопружина. Африаль никогда не был в этом туннеле раньше. И существовали тысячи других туннелей, куда он еще ни разу не заглядывал.

Он чувствовал, как нерешительность и страх парализуют его волю. Вкладчики могли появиться в любой момент… и если он будет сидеть тихо, если не станет ничего предпринимать… Совету Кольца он может рассказать все, что захочет, о смерти Мирни. Если он привезет образцы генофонда, никто не станет придираться. Он не любил ее. Он испытывал к Галине уважение, но не настолько, чтобы рисковать жизнью или интересами фракции.

Он все еще предавался унылым размышлениям, когда услышал вздох, и живой воздушный шлюз его камеры сплющился, открывая вход. В камеру влетели три воина. Фермоном ярости от них не пахло. Они двигались решительно и осторожно. Африаль был благоразумен и не стал сопротивляться. Один из воинов осторожно подхватил его в могучие челюсти и вынес из камеры.

Он принес его в камеру «крылатых», а оттуда – в охраняемый туннель. Тот почти лопался от наполнявшей его черно-белой органической массы. В центре этой пятнистой мягкой массы находился рот и два светящихся глаза на отростках. Из двойного гребня над глазами вырастали, покачиваясь и извиваясь, похожие на шланги щупальца. И каждое щупальце заканчивалось утолщением – пухлым, розовым, похожим на штепсель.

Одно из щупалец уходило в череп Мирни. Ее тело висело в воздухе, совершенно расслабленное, бесчувственное, словно восковое. Глаза ее были открыты, но ничего не видели и не выражали.

Другое щупальце было «подключено» к мозговой коробке мутанта-рабочего. Этот мутант еще не потерял бледноватый оттенок недавно вылупившегося из куколки существа. Все его тело распухло и деформировалось, его рот походил на человеческий. Во рту шевелился какой-то мясистый отросток, напоминавший язык, и, словно человеческие зубы, белели пластинки. Глаз у него не было.

Он заговорил голосом Мирни:

– Капитан-доктор Африаль…

– Галина…

– Это не мое имя. Можете называть меня Рой.

Африаля вырвало. Вся центральная масса черно-белой плоти была одной громадной головой. Мозг ее заполнял почти все пространство туннеля.

Голова терпеливо ждала, пока Африаль придет в себя.

– Итак, меня опять разбудили, – продолжал Рой, словно в кошмарном сне. – И я рад отметить, что ничего катастрофического не происходит. Опять рутинная угроза, – он замолчал. Тело Мирни чуть качнулось. Ее дыхание было нечеловечески ровным. – Еще одна молодая цивилизация.

– Кто ты?

– Я – Рой. То есть одна из его каст. Орудие, необходимое приспособление. Моя специализация – быть разумным. Потребность во мне возникает не очень часто. Приятно, что я опять понадобился.

– Вы были здесь с самого начала? Почему же не проявили себя? Мы бы вели дела с вами. Мы не собираемся причинять вред Гнезду.

Влажный рот на конце щупальца-шланга изобразил смех.

– Как и вы, я обожаю иронию, – сказал он. – В чудесную ловушку вы угодили, капитан-доктор. Вы собирались заставить Рой работать на вашу расу, собирались изучать нас, разводить, воспользоваться нами. Это превосходный план, но мы с ним сталкивались еще в те времена, когда человек прыгал по деревьям.

Мозг парализованного страхом Африаля лихорадочно работал.

– Вы – разумное существо, – сказал он. – Какой смысл убивать нас? Давайте все обсудим. Мы можем вам помочь.

– Да, – согласился Рой. – Вы будете нам полезны. Память вашей спутницы снабдила меня необходимыми сведениями. Итак, опять наступил период, когда разум в галактике бурно развивается. Разум – какая с ним морока! Нам просто нет от него покоя.

– Что это значит?

– Вы – молодая раса и делаете основную ставку на умственные способности, – сказал Рой. – И как это всегда бывает с молодыми расами, вы не в состоянии понять, что разум – это не тот признак, который помогает выжить.

Африаль вытер с лица пот.

– Мы многого достигли, – сказал он. – Это мы пришли к вам, а не вы к нам. И мы пришли с миром.

– Именно об этом я и веду речь, – вежливо ответил Рой. – Именно это стремление двигаться вперед, завоевывать новые пространства, исследовать, развиваться, именно это приведет вас к вырождению. Вы наивно полагаете, что сможете до бесконечности питать свое любопытство. Старая история, это случалось бесчисленное количество раз с другими цивилизациями. Через тысячу лет… быть может, немного позднее… ваш вид исчезнет.

– Вы собираетесь уничтожить нас? Предупреждаю, что это будет нелегко.

– Вы опять не понимаете. Знание – это сила! Неужели вы надеетесь, что в этом вашем хрупком теле – с его примитивными ногами, смехотворными руками, крохотным, бедно одаренном извилинами мозгом – может содержаться вся эта сила? Первоначальная телоформа людей становится для вас вчерашним днем. Ваши гены перестроены, капитан-доктор, и это не более, чем неуклюжий эксперимент. Через сотню лет вы будете казаться анахронизмом. Через тысячелетие от вас и воспоминания не останется. Ваша раса пройдет там же путем, что и тысячи других.

– И что это за путь?

– Я не знаю, – штука на конце щупальца издала смешок. – Они вышли за пределы моего понимания и восприятия. Все они открыли, узнали нечто такое, что заставило их перейти на какой-то иной уровень существования. Возможно, они вообще превзошли понятие бытия. В любом случае, я не ощущаю их присутствия. Не похоже, чтобы они чем-то занимались или во что-нибудь вмешивались. С практической точки зрения они все мертвы. Сгинули. Возможно, они стали богами, а может – призраками. Так или иначе, я не имею желания присоединяться к ним.

– Тогда… тогда вы…

– Разум – обоюдоострый меч, капитан-доктор. Он полезен только до определенного момента. Потом он начинает ставить палки в колеса самому процессу жизни. Жизнь и разум – они не соединяются как следует. Они далеко не так уж родственны, как наивно полагаете вы.

– Но вы… ведь вы мыслящее существо…

– Как я уже сказал, я только орудие, – мутант-симбиот на конце щупальца вздохнул. – Когда вы начали эксперименты с феромонами, химический дисбаланс стал очевиден для Королевы. Это включило в действие определенные генетические матрицы в ее теле, и я был возрожден. Химический саботаж – с такой проблемой лучше всего справляется разум. Как видите, я перенасыщенный вариант мозга, специально задуманный так, чтобы превосходить способности любой молодой расы. В течение трех дней я обрел полное самосознание. Через пять дней я уже расшифровал отметки на моем теле. Это генетически закодированная история моей расы… через пять дней и два часа я уже определил проблему и знал, что должен делать. И теперь делаю. Мне всего шесть дней.

– И как вы намерены поступить?

– Ваша раса – одна из самых динамичных. Я предполагаю, что вы окажетесь здесь и станете нашими соперниками лет через пятьсот. Поэтому будет необходимо самое тщательное исследование возможного соперника. Я предлагаю вам навсегда присоединиться к нашей компании.

– Что это должно означать?

– Я предлагаю вам стать симбиотом. У меня есть вас двое – мужчина и женщина. Ваши гены перестроены и лишены дефектов. Вы составите превосходную пару для размножения. Это избавит меня от множества хлопот с клонированием.

– И вы думаете, что я предам человечество и вложу в ваши руки ключ к выведению расы рабов?

– Ваш выбор прост, капитан-доктор. Остаться разумным живым существом или превратиться в бездумную куклу, как ваша напарница. Я взял под контроль все функции ее нервной системы. Я могу сделать то же самое и с вами.

– Я могу убить себя.

– Да, это было бы для меня не слишком желательно. Пришлось бы заняться разработкой технологии клонирования. Технология – хотя для меня это не проблема – все-таки мне неприятна. Я – порождение искусства генетики. Во мне имеется предохранитель, не дающий мне взять власть над Гнездом в собственных целях. Это означало бы, что мы попали в ту же самую ловушку, что и остальные разумные расы. По той же причине срок моей жизни ограничен. Я проживу только тысячу лет, пока не погаснет энергия короткого порыва вашей расы и снова воцарится покой.

– Всего тысяча лет? – Африаль горько засмеялся. – Что тогда? Покончите с моими потомками, ведь они вам больше не будут нужны.

– Нет. Мы не тронули потомков всех пятнадцати рас, пришедших в столкновение с нами. Да в этом и не было необходимости. Обратите внимание, капитан-доктор, вот на этого маленького уборщика, который летает вокруг вашей головы, поедая капли вашей рвоты. Пятьсот миллионов лет назад его предки сотрясали Галактику. Когда они атаковали нас, мы спустили на них таких же, как и они сами. Представителей той же расы. Конечно, мы перестроили наших бойцов, чтобы они стали умнее, изобретательней, сильнее, выносливее и, естественно, полностью преданы нам. Наши Гнезда – это был единственный их мир, и они сражались с такой энергией и изобретательностью, с какой никогда не смогли бы сражаться мы сами… И если ваша раса явится сюда нас эксплуатировать, то мы, естественно, сделаем то же самое.