Текст книги "Распад"
Автор книги: Брюс Стерлинг
Жанры:
Киберпанк
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
2.
Ученый был в мятой желтой безрукавке, безразмерных шортах «бермудах» и с непокрытой головой. На ногах болтались шлепанцы. Отсутствие головного убора шокировало Оскара. Он мог стерпеть толстые ляжки гида и даже кустистую неопрятную бородку. Но был не в состоянии воспринимать всерьез человека, не имевшего приличной шляпы.
Темно-зеленого окраса зверь, о котором шла речь, был жилист и шерстист. Это был бинтуронг – животное, предки которого обитали в Южной Азии. Бинтуронг давным-давно не существовал в естественном виде. Особь, которую они рассматривали, была клонирована в Бунском национальном Коллаборатории. Ее вырастили внутри видоизмененной матки домашней коровы.
Клонированный бинтуронг висел под парковой скамейкой, уцепившись за деревянную перекладину и облизывал щербатую крашеную деревяшку пятнистым узким языком. Размерами он был с плотно набитую сумку для гольфа.
– Ваша особь совершенно ручная, – вежливо заметил Пеликанос, держа в руках шляпу.
Ученый замотал бородой.
– О, мы никогда не применяем слова «ручной» к животным Коллаборатория. Он деферализован. Но это совсем не то, что обычно подразумевается под дружелюбием.
Бинтуронг отцепился от скамейки и, спрыгнув на траву, побежал, по-медвежьи переваливаясь на лапах.
Зверь обнюхал кожаные ботинки Оскара, недовольно поднял кончик носа и неодобрительно фыркнул. С близкого расстояния Оскар смог рассмотреть его получше. Он больше всего походил на ласку. Большую ласку с мохнатым цепким хвостом, умеющую карабкаться на деревья. И вонючую.
– Похоже, придется нам купить бинтуронга, – улыбнулся Оскар. – Вы заворачиваете покупки в коричневую оберточную бумагу?
– Если вы подразумеваете, что хотите приобрести экземпляр для вашего друга сенатора… ну, это можно устроить, у нас есть каналы.
Оскар приподнял брови.
– Каналы?
– Ну, вы понимаете, каналы… Сенатор Дугал имеет связи и занимается этими делами… – Собеседник вдруг замолк, прервавшись на полуслове. Вид у него стал провинившийся и испуганный, как будто он умудрился выхлебать все служебное кофе и забыл подменить банку.
– Слушайте, я простой сотрудник, я ничего не знаю об этих делах. Вам надо обратиться к кому-нибудь из Спиноффса, из «Побочных продуктов».
Оскар развернул ламинированную складную карту территории Бунского национального коллаборатория.
– А где находится Спиноффс?
Гид услужливо ткнул пальцем в карту. На ладони были видны пятна от химикалий, а большой палец отливал бледной зеленью.
– Спиноффс – это то здание, что было слева от вас, как только вы въехали под главный купол.
Оскар рассматривал отлично напечатанную карту.
– Памятник Ачеру Парру за работы в области усовершенствования конкурентоспособности?
– Да, это он и есть. Спиноффс.
Оскар глянул наверх, на жаркое техасское солнце, и поправил поля своей шляпы. Тяжелые переплетения распорок купола прорезали небо прямо над ними, напоминая дизоскелет гигантской диатомеи. Уходящие ввысь прочные каменные балки поддерживали оранжерейный пластиковый купол размером с большое хоккейное поле. Федеральная лаборатория была задумана, создана и выстроена в те времена, когда исследование рекомбинаций ДНК считалось столь же опасным, как создание ядерных установок. Гигантский купол Лаборатории был построен, чтобы выдержать торнадо, ураган, землетрясение, массированную бомбардировку.
– Мне никогда еще не приходилось бывать в закрытом помещении, для передвижения по которому требовалась бы карта, – заметил Оскар.
– К этому привыкаешь, – пожал плечами гид. – Ко всему привыкаешь. И к людям, что здесь обитают, и даже к кормежке в здешнем кафетерии… Коллабораторий становится домом для тех, кто остается здесь надолго. – Гид вдруг выдвинул вперед бородатую челюсть. – Но я не имею в виду то, что находится за стенами купола. Многие из нас так и не привыкли к Восточному Техасу.
– Мы очень благодарны вам за лекцию о местных животных, – сказал Пеликанос. – Было крайне любезно с вашей стороны потратить на нас время при вашем плотном рабочем расписании.
Зоолог с радостью схватился за висящий на поясе телефон.
– Вам вызвать провожатую из Паблик Рилейшн?
– Нет, – учтиво отказался Оскар. – Она была так любезна, что познакомила нас с вами, я думаю, дальше мы просто погуляем здесь сами.
Ученый потряс в воздухе допотопным телефоном федерального производства, заляпанным грязно-зелеными отпечатками пальцев.
– Может, подбросить вас в Спиноффс? Я могу вызвать транспорт.
– Мы лучше немного разомнем ноги, – со скромным видом заметил Пеликанос.
– Вы нам очень помогли, доктор Эверил Паркаш. – Оскар никогда не забывал имен. У него не было никаких особых причин запоминать имя доктора Эверила Паркаша. В БНК работало около двух тысяч сотрудников, не считая множества лаборантов, обслуживающего персонала и прочей публики. Оскар знал, что скоро он будет знать все лица, все имена и все досье местного центра. Это было хуже, чем просто привычка. Здесь, увы, он ничем не мог себе помочь.
Гид бочком потрусил в сторону Центра зооменеджмента, горя желанием вернуться в неубранный грязный офис. Оскар приветливо улыбнулся и махнул рукой, как бы отпуская его.
Паркаш на прощание протявкал:
– Здесь поблизости есть винный бар! На той стороне дороги за Флакс НМР и Оборудованием.
– Прекрасный совет! Благодарим вас! Большое спасибо! – Оскар развернулся и двинулся к ближайшей кромке леса. Пеликанос поспешил за ним.
Вскоре они оказались в безопасном укрытии под высокими деревьями. Оскар и Пеликанос двигались по извилистой хлюпающей под ногами торфяной тропинке сквозь подрезанные и приглаженные заросли. Коллабораторий мог похвастать огромным ботаническим садом, почти что настоящей лесной чащей, где были собраны редкие образцы дикой природы. Устрашающие. Угрожающие. Вымершие и существующие лишь в своих механических подобиях. Дикая природа давно уничтожена климатическими перепадами, подъемом морей, бульдозерами и урбанизацией, размещением восьми миллиардов ста миллионов человеческих существ.
Все растения и животные являются клонами. Глубоко в каменном ложе скал под Коллабораторием расположен Национальный центр консервации генома, где хранятся тысячи генетических образцов, собранных со всей планеты. Драгоценные ДНК в блестящих флягах с жидким азотом стоят плотными рядами, надежно закрепленные в вырытом машинами бесконечном лабиринте с известняковыми сводами.
Чтобы вырастить взрослый организм, было сочтено разумным брать небольшие кусочки образцов тканей. Благодаря этой давно установившейся практике генетическим данным все еще находилось применение. Как правило, выращенные живые создания были к тому же фотогеничны. Такие клонированные существа были незаменимы для рекламных фото. Сейчас, когда царство биотехнологии из таинственного и закрытого для непосвященных превратилось в стандартную и привычную технику, населенный клонами зоопарк Коллаборатория являлся его лучшей рекламой.
Чудовищные подземные своды стояли на первом месте в туристическом списке достопримечательностей, Оскару же их кафкианский пейзаж казался подавляющим. Однако ему очень нравились местные джунгли. Первобытная дикость обычно утомляла его, здешняя же была осовремененной и рационализированной «карманной» версией дикой природы. Могучие деревья, способные разрушить человеческое жилище, имели вид безобидных рождественских елок с сочащимися надрезами на коре, текущим соком и бьющими струей гормонами. Деревья и кусты затейливо переплетались ветвями, напоминая позами пьяных туристов, в уединении встречающих рассвет.
Судя по картам Оскар и Пеликанос находились сейчас в дебрях, которые были промежуточной территорией, граничащей с Лабораторией зооинженерии, Лабораторией химии атмосферы, с Центром зооменеджмента и еще каким-то сложным агрегатом – установкой по переработке мусорных отходов Коллаборатория. Ни одно из этих разбросанных по сторонам строений не просматривалось из этого пьяного леса, за исключением, конечно, грубой, напоминающей крепость башни, где помещалась «Политика сдерживания». Массивная Хотзона, возвышавшаяся над всеми остальными строениями Коллаборатория, сверкала огромными глазурованными цилиндрами, которые были видны с любой точки внутри купола и как бы демонстрировали могущественное превосходство высококачественного фарфора.
Внутри искусственной чащи вряд ли были установлены подслушивающие устройства, так что они могли по пути поговорить без опаски.
– Я думал, мы никогда не отвяжемся от этого типа, – сказал Пеликанос.
– Ты хочешь мне что-то сказать, Йош? Пеликанос вздохнул.
– Мне хотелось бы узнать, когда мы, наконец, вернемся домой.
Оскар улыбнулся.
– Мы же только приехали. Тебе не нравятся техасцы? Они, конечно, излишне дружелюбны…
– Оскар, ты привез с собой всю команду – двенадцать человек. А здесь даже вряд ли найдется место, где можно с удобствами разместиться.
– Но мне нужны все двенадцать. Вся команда. Нам нужно быть готовыми к самым различным вариантам.
Пеликанос только удивленно хмыкнул, когда из-под сосновых ветвей появилось какое-то копытное животное, кажется, разновидность тапира, и пересекло тропинку, по которой они шли. Редкие виды зверей – от земляного волка до зебу – бродили по всей территории Коллаборатория: их можно было встретить на улицах и в садах, безвредных, безобидных, как священные коровы.
– Ты уже выбил им отдых после кампании, – сказал Пеликанос. – Конечно, Бамбакиас в этом также участвовал, и они оценили этот жест. Но работа в избирательных кампаниях – это всегда временная работа. И сотрудники тебе больше не нужны. Тебе не нужны двенадцать человек, чтобы сделать доклад в Комитете при Сенате.
– Но они полезны! Разве ты не получал удовольствия от их работы? У нас есть автобус, у нас есть водитель, телохранитель, у нас есть даже массажистка! Мы живем как в лучших домах. Кроме того, они могут точно так же мыть посуду здесь, как и в любом другом месте.
– Это не ответ на мой вопрос. Оскар взглянул на него.
– На тебя это не похоже, Йош… А-а, ты скучаешь по Сандре.
– Да, – кивнул Пеликанос, – я соскучился по жене. Оскар махнул рукой.
– Тогда в твоем распоряжении трехдневный уик-энд. Слетай в Бинтаун. Ты заслужил, мы все это понимаем. Поезжай навестить Сандру. Погляди, как она там.
– Ладно, пожалуй, я так и сделаю. Слетаю повидать Сандру.
Оскар заметил, что Пеликанос повеселел. У помощника прямо на глазах повысилось настроение. Странно, но Пеликанос чувствовал себя счастливым. Несмотря на то что жена его была душевнобольной и лежала в клинике уже девять лет.
Йош Пеликанос был блестящим организатором, прекрасным бухгалтером и почти гениальным счетоводом, притом, что его семейная жизнь была сплошной трагедией. Оскар находил это исключительно интересным. Это задевало что-то глубокое в нем самом, его всегда одолевало жгучее любопытство по отношению к человеческим существам и к тем стратегиям и тактикам, с помощью которых их можно упросить или вынудить действовать определенным образом. Йош Пеликанос, казалось, шел по жизни подобно многим другим людям, но при этом всегда тайно нес на плечах такую ношу.
Пеликанос не понаслышке знал, что такое верность и преданность.
Самому Оскару не приходилось иметь дело ни с преданностью, ни с верностью, но он натренировал себя, чтобы различать эти качества у других. Не случайно Пеликанос был самым старым и постоянным сотрудником Оскара.
Пеликанос понизил голос.
– Но прежде чем я уеду, Оскар, у меня к тебе маленькая просьба. Мне нужно знать, что ты собираешься делать. Поделись со мной.
– Йош, ты же знаешь, как я тебя ценю и всегда делился.
– Хорошо, вот и сейчас попробуй.
– Отлично. – Оскар прошел под высокую зеленую арку, с розовыми цветами. – Рассмотрим нашу ситуацию. Я люблю заниматься политикой. Эта игра мне подходит.
– Босс, это всем известно!
– Я и ты, мы провели всего лишь вторую политическую кампанию и уже добились того, что наш кандидат прошел в Сенат. Это большое достижение. Федеральный Сенат – место, где ведется большая политика, чтобы под этим ни понималось.
– Ну да. И что?
– И вот после всех наших трудов мы опять оказываемся на задворках. – Оскар плечом отодвинул пахучую ветку. – Ты думаешь, миссис Бамбакиас действительно нужно это проклятое редкое животное? В шесть часов утра я по голосовой связи был вызван новым главой администрации. Он сообщил мне, что жена сенатора заинтересовалась моим нынешним заданием и хочет иметь собственное экзотическое животное. Заметь, она не звонила мне и Бамбакиас тоже не звонил. Мне звонил Леон Сосик.
– Верно.
– Парень меня подставляет. Пеликанос задумчиво кивнул.
– Видишь ли, Сосик прекрасно знает, что ты сам метишь на его должность.
– Да. Он это знает. Значит, он звонил, чтобы проверить и убедиться, что я нахожусь здесь, в тихом месте, трачу время в Техасе. И потом он нахально всучил мне это задание, чтобы загрузить меня. Совершенно беспроигрышное предложение для Сосика. Если бы я не захотел оказать ему услугу, то стал бы дерьмом. Если же я проиграю или вляпаюсь в хлопоты, то он меня скинет, воспользовавшись этим. А если я все сделаю, то он воспользуется этим за мой счет.
– Сосик умеет вести борьбу. Он же провел годы на Холме. Сосик профессионал.
– Да, он профессионал. И по его мнению, мы всего лишь новички. Но мы победим его в любом случае. Знаешь, как? Это будет все равно, что организация кампании. Во-первых, мы пока не будем ни у кого вызывать особых опасений, поскольку никто всерьез не верит, что у нас есть какие-нибудь шансы, пока мы здесь. Но потом мы взлетим на такой уровень – мы возбудим такие широкие ожидания, мы проведем кампанию с такой зажигательной силой, что просто сметем всех противников!
Пеликанос улыбнулся.
– Оскар, ты все такой же! Оскар поднял вверх палец.
– Слушай, какой у меня план. Мы находим крупных игроков здесь, выясняем их интересы и подрываем их игру. Наши приходят в восторг, а их люди в замешательстве. А потом, в конце, мы просто дезорганизуем любого, кто попытается нас остановить. Мы выясняем все про них и подбираемся к ним с той стороны, с которой они никак не ожидают, и мы идем все вперед и вперед, пока не добьемся победы!
– Похоже, нам предстоят великие дела.
– Да, так и есть, и для осуществления этих важных дел у меня уже есть люди. Они доказали, что могут работать вместе. Они обладают креативностью, они умны, и каждый из них чем-то мне обязан. Так как ты считаешь, я смогу это провернуть?
– Это ты меня спрашиваешь? – развел руками Пеликанос. – Черт, Оскар! Я всегда готов попробовать. Ты же знаешь! – И он позволил себе издать короткий смешок.
Обветшалые спальные комнаты общежития Коллаборатория, предоставляемые гостям, выглядели уныло и неприветливо. Спальные комнаты были нарасхват, так как Федеральная лаборатория принимала бесконечные потоки странствующих ученых, работающих по контракту, и множество экзотических околонаучных служащих. Номера были двухсекционными, с непрочными стенками, общими ваннами и общими кухнями.
Казенная темно-коричневая мебель, несколько узких простынь и полотенец. Замки на дверях спален открывались с помощью ID-карточек Коллаборатория. Очевидно, электронные карты и электронные замки в дверях автоматически фиксировали ежедневный вход и выход каждого, облегчая работу местной службе безопасности.
В обширном комплексе, размещавшемся под куполом, не бывало перемен климата. Здесь изначально имелось чудовищное количество приспособлений, обеспечивающих удобства – раздвижные ставни, ослепительно сверкающие светильники, огромные воздушные цеолитовые фильтры. Работа этих устройств сопровождалась постоянным шумом глубоко запрятанных генераторов. Биотехнологические лаборатории оборудовались как укрепленные крепости. В противовес этому, в личных жилищах служащих практически не было изоляции – только бумажные стенки и тонкие потолки. Непрочные спаленки были маленькими, плотно заставленными и шумными.
Потому Донна Нуньес занималась кройкой и шитьем, укрывшись под ветвями за корпусом Обеспечения занятости. Донна принесла с собой корзинку с шитьем и кое-какую одежду их команды. Оскар захватил свой лэптоп. Он не любил работать в спальне, поскольку был уверен, что вся комната нашпигована жучками.
Здание Обеспечения занятости было одним из многих строений в центре площадки, вкруг которой шла дорога, окаймлявшая сверкающие фарфоровые бастионы Хотзоны. Вокруг Хотзоны размещались многочисленные участки с экспериментальными сельскохозяйственными культурами – сорго, выращиваемом на морской воде, буйными зарослями риса и какими-то побочными генетическими отпрысками то ли черники, то ли голубики. Поля в свою очередь были огорожены маленькой двусторонней дорогой. Эта кольцевая дорога являлась главной дорожной артерией внутри Коллаборатория, так что выбранное ими место было удобным пунктом для наблюдения за местными обитателями.
– Я на самом деле стараюсь не обращать никакого внимания на эти вонючие вшивые спальни, – мелодично пропела Донна. – Здесь под большим куполом так уютно и запахи приятные. Здесь, если захотеть, можно вообще не жить в помещении. Здесь можно бродить голыми, как животные.
Донна наклонилась и погладила по голове подошедшее к ним животное.
Оскар пристально посмотрел на это создание. Особь глядела на него бесстрашно, не отводя взгляда, его темные навыкате глаза были бессмысленно-многозначительными, как пустая планшетка для спиритического сеанса. Деферализация, побочный результат расцвета неврологических исследований Коллаборатория приводила всех местных животных в странное состояние мягкой отстраненности.
Эта особь выглядела здоровой и цветущей, как чье-то рекламное изображение на коробке с хлопьями, – с чистыми безкариесными клыками, с лоснящейся, будто налакированной шерстью. Тем не менее у Оскара сложилось интуитивное убеждение, что животное испытало бы огромную радость, если бы могло убить и съесть его. Таков был самый первый импульс, который ощутил Оскар при обмене взглядами. Почему-то ему не хотелось углублять их контакт.
– Вы случайно не знаете, как зовут это создание? – спросил Оскар.
Донна осторожно погладила длинный изогнутый нос зверя. Тот от восторга открыл пасть и высунул жуткий серый язык.
– Может быть, свинья?
– Нет, это не свинья.
– Ну и ладно, кто бы это ни был, а он мне нравится. Он ходил за мной все утро. Он прелесть, правда? Уродец, конечно, но такой милый уродец. … Животные здесь никому не причиняют вреда. Они им что-то такое дают. Для мозгов или еще чего-то.
– О, да! – Оскар нажал на клавишу. Быстро и бесшумно лэптоп начал выдавать на экран длинные списки расходов Коллаборатория, которые по сумме впятеро перекрывали те, что были в официальных подконтрольных записях по штату Техас. Это выглядело весьма интригующее.
– А вы будете доставать то экзотичное животное для миссис Бамбакиас?
– После выходных. Пеликанос вернулся в Бостон. Фонтено где-то охотится с Бобом и Одри… Сейчас я просто пытаюсь привести в порядок некоторые записи. – Оскар пожал плечами.
– Как вы думаете, я ей понравилась? Миссис Бамбакиас? Мне было приятно заниматься ее одеждой во время кампании. Она по-настоящему элегантна и была со мной очень мила. Я подумала, не сможет ли она меня взять в Вашингтон. Хотя я не подойду там.
– Почему же нет? – Оскар вслепую набрал комбинацию для запуска поисковика, который не входил в государственный федеральный координационный центр в Батон Руж, и затребовал записи недавних подарков или благотворительных грандов губернатора Луизианы.
– Ну понимаете… я слишком стара? Двадцать лет проработала в банке. Ручным шитьем занялась, только когда разразилась гиперинфляция.
Оскар нашел четыре ссылки, подходящие для дальнейшего расследования.
– Думаю, вы себя недооцениваете. Миссис Бамбакиас ни разу не упоминала ваш возраст.
Донна уныло покачала головой.
– Эти молодые женщины гораздо лучше приспособлены к новым временам. Они заботятся о персональном имидже. Им нравится работать в команде, и они любят быть в форме: следят за модной одеждой и обувью, заботятся о прическах. Они стремятся к карьере. И Лорена Бамбакиас тоже захочет кого-нибудь нанять. Ей нужны будут имиджмейкеры, которые смогут позаботиться о представительном внешнем виде для публики Вашингтона и Джорджтауна.
– Но вы прекрасно заботитесь о нас! Сравните, как выглядим мы и как выглядят те, кто работает здесь.
– Вы не понимаете, – терпеливо начала объяснять Донна, – местные ученые одеваются, как попало, поскольку могут обойтись и без этого.
Оскар проводил взглядом проезжающего мимо мотоциклиста. Рубашка водителя плескалась за его спиной, как флаг на ветру, он был босиком и без шляпы. Волосы всклокочены. Одеться хуже было просто невозможно.
– Согласен с вами.
Оскар чувствовал, что Донна была в настроении пооткровенничать. В принципе он всегда стремился появляться в жизни своих сотрудников в тот момент, когда они желали пооткровенничать.
– Жизнь иногда насмехается над нами, – вздохнула Донна. – Помню, как я ненавидела, когда мать обучала меня шить. Я поступила в колледж. Мне никогда не приходило в голову, что я стану заниматься ручным шитьем и работать имиджмейкером. Когда я была молодой, никому и в голову не могло прийти заниматься ручным шитьем. Мой бывший муж расхохотался бы во весь голос, если бы я предложила вручную сшить ему костюм.
– Донна, а как сейчас ваш бывший муж?
– Он живет в уверенности, что настоящие люди работают с девяти до пяти. Он идиот, – она помолчала. – Кроме того, его уволили, он разорен.
Люди в белоснежных, без единого пятнышка халатах появились среди посевов генетически усовершенствованных зерновых. В руках у них были блестящие алюминиевые опрыскиватели, сверкающие хромированные ножницы, высокотехнологичные титановые мотыги.
– Мне так нравится здесь, – сказала Донна. – Как мило со стороны сенатора прислать нас сюда. Это гораздо лучше, чем я представляла. Воздух пахнет так необычно, вы заметили? В таком месте я смогла бы жить, если бы еще поменьше разгильдяев в лохмотьях…
Оскар по быстрым ссылкам вышел на записи заседания сенатского комитета по науке и технике 2029 года. Архивы шестнадцатилетней давности содержали отчеты об основании Бунского национального коллаборатория. У Оскара появилось чувство абсолютной уверенности в том, что эти архивные документы никто внимательно не просматривал на протяжении многих лет. Они были битком набиты ценными сведениями.
– Это была тяжелая кампания. После таких трудов необходимо немного расслабиться. Вы это заслужили.
– Да, кампания меня утомила до смерти, но я довольна. Мы действительно сработались, мы прекрасно сотрудничали. Знаете, мне нравится политика. Если следовать демографическим отчетам, то я отношусь к категории американских женщин «от пятидесяти до семидесяти», то есть к тем, для кого жизнь не имеет смысла. Никогда уже ничто не вернется к тому, к чему я приучена и чего я могу ожидать. И даже если развалится экономика и Сеть съест все… Но когда занимаешься политикой, все выглядит по-другому. Я не чувствую себя былинкой, несущейся по ветру. Я на самом деле однажды почувствовала, что это я изменяю мир. А не мир изменяет меня.
Оскар внимательно и с сочувствием посмотрел на нее.
– Донна, вы прекрасный работник. И надежный человек. Когда сидишь в замкнутом помещении, в стрессовой и давящей обстановке, очень важно, чтобы кто-то в команде обладал спокойным характером и уравновешенностью. И даже немного философствовал. – Оскар улыбнулся подмигивая.
– С чего это вы, Оскар, так любезничаете? Уж не собираетесь ли вы меня уволить?
– Ни в коем случае! Наоборот, я бы очень хотел, чтобы вы остались с нами. По крайней мере еще на один месяц. Понимаю, что это не слишком многообещающее предложение для женщины с вашими талантами, вы ведь можете найти себе что-либо более постоянное. Но Фонтено тоже остается пока с нами.
– Остается? – Она недоуменно посмотрела на него. – Но почему?
– И, конечно же, Пеликанос, и Лана Рамачандран, и я – мы все будем вкалывать изо всех сил… Так что и для вас найдется работа. Не совсем то, что во время кампании, конечно, ничего столь напряженно-лихорадочного, но правильный имидж для нас очень важен. Даже здесь. Может быть, здесь в особенности.
– Я могу на некоторое время остаться с вами. Но, Оскар, я ведь не вчера родилась. Вам лучше рассказать мне, в чем дело.
Оскар со щелчком захлопнул лэптоп и встал.
– Да, вы правы, Донна. Нам надо серьезно поговорить. Давайте немного прогуляемся.
Донна быстро собрала корзинку с шитьем и вскочила. Она знала привычки Оскара и была польщена тем, что удостоилась особого конфиденциального разговора. Оскар был тронут ее простодушной наивностью – она с увлечением оглядывалась через плечо, будто ожидая заметить, как за ними следят киноэкранные злодеи в черных масках.
– Видите ли, в чем дело, – тихо начал Оскар, – мы выиграли кампанию, и выиграли ее, потому что не боялись идти вперед. Однако Бамбакиас пока что новое лицо в политике, чужак. Хотя он получил должность, ему еще придется добиваться большего политического влияния, добиваться доверия. Пока он – всего лишь молодой сенатор от Массачусетса. Чтобы выдвинуться, надо суметь поднять и успешно разрешить какую-нибудь серьезную проблему.
– Да, конечно.
– Он архитектор, строитель широкого профиля, который ввел в практику совершенно новый способ строительства. Следовательно, научно-технические проблемы – как раз то, что ему подходит. – Оскар помолчал, взвешивая слова. – И конечно же, развитие городов. Однако это пока не наша проблема.
– Наша проблема – то место, где мы находимся? Оскар кивнул.
– Именно. Я уверен, что в этой гигантской, запертой под куполом генной лаборатории можно откопать что-то этакое, что даст мировой резонанс. Конечно, это не самое большое сенатское задание, это не сравнимо с Голландской холодной войной или с катастрофой в Роки. Но Лаборатория по сей день остается самым крупным федеральным проектом. Когда он только начинался, все работало блестяще – здесь было сделано множество фундаментальных открытий в биотехнологии, что обеспечило резкий подъем американской промышленности, особенно в окрестностях Луизианы. Но эти славные дни уже далеко в прошлом, и ныне это место является просто бочкой с салом (Бочка с салом (амер. полит, жарг.) – общественная «кормушка», т. е. деньги, выделяемые казной местным властям для общественных нужд.) И я даже не знаю, с чего здесь начать.
Донна выглядела польщенной его откровенностью.
– Так вы уже начали работать?
– Ну… Официально я здесь по заданию Сенатского комитета по науке. Формально ничто не связывает меня с Бамбакиасом. Но организовал все это он. Сенатор считает, что местечко нуждается в серьезной встряске. Так что наша задача – добыть для него нужную информацию, чтобы он смог предложить эффективные реформы. Мы закладываем основу его первого успеха среди избирателей.
– Понятно.
Оскар вежливо поддержал ее под локоть, когда им пришлось уступить дорогу проходящему окапи.
– Я не хочу сказать, что работа будет легкой. Она может выйти нам боком. Слишком много переплетений интересов. Тайные махинации. Гораздо больше, чем видится на первый взгляд. Но если бы это была легкая работа, с ней могли бы справиться и другие люди. Не обладающие нашими талантами.
– Я останусь с вами!
– Отлично! Я очень рад.
– Это я очень рада, что вы так откровенны со мной, Оскар. И знаете, думаю, мне нужно сказать прямо сейчас. Проблема с вашим происхождением меня совершенно никогда не волновала. Совершенно. Я имею в виду, что я обдумала это, а потом просто выкинула из головы.
Кажется невероятным, чтобы кому-то пришло в голову вести важные телефонные разговоры на детской площадке. Именно поэтому Фонтено организовал все так, чтобы звонок сенатора застал Оскара здесь. Оскар наблюдал за неугомонной стайкой детей работников лаборатории, орущих на спортивной площадке, как дикие обезьяны в джунглях.
Фонтено осторожно прикрепил сертифицированный Секретной службой шифратор к микрофону разноцветной телефонной трубки.
– Будет небольшая задержка при разговоре, – предупредил Фонтено. – Они там, в Бостоне, должны расшифровывать то, о чем вы будете говорить.
– А как местные службы? Они могут отследить?
– Ты уже был у них?
– Нет, пока нет.
– А я к ним заходил. Наверное, несколько десятилетий назад они воспринимали вопросы безопасности более серьезно. А сейчас здесь можно хоть на помеле летать, никто ничего не заметит. – Фонтено повесил ярко раскрашенную телефонную трубку на пластмассовый аппарат, потом повернулся и посмотрел на дурачащихся детей. Как и их родители, они были без головных уборов, взлохмачены и плохо одеты.
– Милые дети.
– М-м…
– У меня никогда не было времени на то, чтобы завести своих… – В глазах Фонтено читалась скрытая боль.
Телефон зазвонил. Оскар сразу же ответил: – Да?
– Оскар!
Оскар непроизвольно выпрямился.
– Да, сенатор.
– Рад тебя слышать, – провозгласил Бамбакиас. – Рад слышать твой голос. Я послал несколько файлов некоторое время назад, но это совсем другое.
– Да, сэр.
– Хочу поблагодарить тебя за то, что привлек мое внимание к делам в Луизиане. Эти ленты, что ты прислал, – звучный голос Бамбакиаса набрал силу, как будто он выступал перед публикой, – этот блокпост ВВС. Это неслыханно, Оскар! Возмутительно!
– Да, сэр.
– Совершеннейший скандал! Разбой! На службе, в военной форме! Наши собственные вооруженные силы! – Бамбакиас сделал короткий вздох и продолжил с еще большей силой и убедительностью: – Но как, во имя всех святых, мы можем требовать верности от мужчин и женщин, поклявшихся защищать свою страну, когда мы цинично используем их как пешки в низкой и грязной политической игре? Мы ведь буквально оставили их подыхать во тьме с голоду и холоду!
Фонтено подошел к детям, качавшимся на качелях. Сняв пиджак и шляпу, он стал заботливо поддерживать трехлетнего малыша, извивавшегося как червяк на конце доски.
– Сенатор, в наши дни никто не голодает. Когда еда так дешева, как сейчас, это просто невозможно. Кроме того, замерзнуть на юге Луизианы тоже трудно.
– Ты упускаешь главный момент моих рассуждений. Эта база больше не финансируется. У нее нет никакого легального статуса. Если верить бюджетным отчетам Чрезвычайного комитета, то такой военно-воздушной базы не существует! Они просто вычеркнули ее из списка! Они превратили ее в политическое ничто одним росчерком бюрократического пера!
– Ну, это уже похоже на правду.
– Оскар, это важная проблема. Америка имела свои взлеты и падения, никто этого не отрицает, но мы все еще являемся могущественной державой. Ни одна могущественная держава не может обращаться со своими солдатами таким образом. Я не вижу ни одного смягчающего обстоятельства для всего этого. Это абсурд, несусветная глупость! Что, если такое поведение станет всеобщим? Мы что, хотим, чтобы наша армия, флот и морская пехота обыскивали на дорогах мирных граждан – своих избирателей – просто потому, что им не на что жить? Это мятеж! Прямой разбой! Это пахнет государственной изменой!