Текст книги "Вспомни обо мне (ЛП)"

Автор книги: Брук Блейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

– Пока, Деб. Проверь, чтобы его будильник был установлен, – сказал Олли, и тогда он снова посмотрел на меня и покачал головой. – Ну... Ты выжил.

– Не вижу боевых ранений, – я проверил свои руки и ноги. – Они не были уж такими страшными.

– Нет? Я прослежу, чтобы они это сделали в следующий раз.

Значит, будет следующий раз…

– Жду с нетерпением, – сказал я – и это было серьезно.

– Отлично! Ты готов ехать?

– Да, дашь мне пять минут?

– Конечно.

Я прошел по узкому коридору к туалету, но дверь была заперта, и я прислонился к стене, чтобы подождать. Через минуту дверь открылась, и вышел парень серфер – Холланд, как Олли звал его. Дурацкое имя – и когда он увидел меня, он остановился и долго разглядывал меня, позволяя двери закрыться за ним.

– Неудивительно, что Олли не был готов встретиться со мной позже, – сказал он, лениво улыбаясь.

– Простите?

Его глаза встретились с моими, и он ухмыльнулся.

– Это был комплимент. Ты чертовски сексуальный.

Окей, это было не совсем то, чего я ожидал.

– Э-э... спасибо.

– Не за что, – сказал он, а затем повторил мою позу, прислонившись к стене и скрестив руки на груди. – Знаешь, я не знал, что Олли с кем-то встречается, но, полагаю, у вас двоих все серьезно, да?

– Нет, извини. Я думаю, ты принимаешь меня за кого-то другого.

Парень рассмеялся, и жемчужная белизна его зубов сверкнула в тусклом свете.

– Нет, я никогда не забуду лица, особенно такого красивого, как твое. Вы встречаетесь с февраля, не так ли? Я видел вас, ребята, однажды вечером, в рыбном гриль-баре, но у меня было свидание, так что я не стал подходить, чтобы поздороваться.

Мое лицо горело, и я отступил назад.

– Ты меня принимаешь не за того парня. Мы только познакомились.

– Конечно, милый, – сказал он, снова смеясь. – Но я бы не постыдился назвать этого человека своим. Дай мне знать, если решишь от него отказаться. Или наоборот, – подмигнув, он оттолкнулся от стены и прошел мимо меня, и только когда я потянулся к дверной ручке, я понял, что мои руки дрожат.

«Что это сейчас было? Ради всего святого, с чего ему думать, что я был с Олли в феврале? У меня есть близнец, о котором я не знаю?»

      Я быстро закончил со своими делами и увидел Олли за столом, где он составлял стаканы в одном месте на столе, чтобы официантам было легко убрать. Рядом с ним лежала подписанная копия счета, и я просканировал стол в поисках своего.

– Они забыли распечатать мой? – спросил я.

– О, не беспокойся об этом. Сегодня я оплатил его, – Олли сунул копию в задний карман и кивнул головой в сторону входной двери. – Ты готов?

Все еще думая о встрече около туалета, я рассеянно кивнул и последовал за ним на парковку. Я не понимал, как объяснить то, что тогда сказал Холланд или почему это так беспокоило меня, когда он, явно спутал меня с кем-то, но после вечера странных образов и вспышек, буравящих мой мозг, я чувствовал себя более чем немного растерянным и ошеломленным. Мне просто нужно было проспаться, да? Действительно. Может, я просто переутомился или что-то вроде того. Как гребаная кошка. Или, может быть, алкоголь замутнил мне мозг. Потом я вспомнил те короткие моменты, как Олли смотрел на мой рот, и что он заплатил за меня сегодня вечером, и я больше не знал, что думать. Может быть, я весь вечер ошибался.

Олли, должно быть, уловил мое внезапное изменение настроения, потому что он спросил:

– Ты уверен, что Майк и Деб тебя не напугали? Я знаю, что они немного проблемные, а под текилой это усиливается примерно на сто процентов.

– Нет, твои друзья замечательные. Мне они очень понравились. Дикие, но замечательные.

– Вот значит как. Ты так притих, что я не совсем был в этом уверен.

Я не собирался ничего говорить, правда, не собирался, но слова вырвались наружу прежде, чем я смог их остановить.

– Знаешь, это было не свидание.

Он странно на меня посмотрел.

– Да, я знаю.

– Тогда почему ты заплатил за меня?

– Я также заплатил за Майка и Деб. Друзья иногда так делают. Это проблема?

– Ты не должен был этого делать.

– Я в курсе. Но мне хотелось это сделать. Я пригласил тебя на ужин. И это самое малое, что я мог сделать, весь вечер подвергая тебя излияниям рта Майка.

– Ох. Что ж... спасибо.

– Не за что, – я чувствовал, что он смотрит на меня, но не смотрел ему в глаза. – Что-то еще не так?

– Нет.

– Рид, я чувствую напряжение, исходящее от тебя волнами. Тебе не понравился сегодняшний вечер?

– Я…

– Итак...?

У меня было чувство, что он не отстанет от меня, пока я не скажу ему, что меня действительно беспокоит, и, хотя это было иррационально, я все равно нашел слова и развернулся к нему лицом.

– Послушай, я не гей.

Олли приподнял бровь:

– Я знаю.

– Неужели? Потому что мне так не кажется.

Он остановился.

– О чем ты говоришь?

– Я говорю, что это какая-то игра, в которую вы играете с друзьями? Пытаешься обратить натурала? – мой гнев и замешательство объединились и продолжали вываливаться, и я не мог остановить это.

– Прости?

– Потому что если это так, то ты лаешь не на то дерево.

– Ух ты, – сказал он, поднимая руки. – И когда это у тебя создалось впечатление, что я к тебе клеюсь? Кроме оплаты счета, в чем я не вижу большой проблемы.

– Парень там… Тот, которого ты обнимал. Он сказал, что видел меня с тобой однажды вечером в рыбном гриль-баре.

Олли остановился и уставился на меня.

– Что он сказал?

– Почему он решил, что видел меня с тобой? Я знаю, что никогда не был там с тобой, так в чем дело, а? Я похож на кого-то, с кем ты встречался? Поэтому ты пригласил меня сегодня на ужин?

Даже при свете фонарей ресторана, которые освещали нас, я видел, что его лицо стало призрачно белым, а тело было таким неподвижным, что я не был уверен, дышит ли он еще. Когда он заговорил снова, его голос звучал чуть громче шепота.

– Нет. Я пригласил тебя не потому, что ты похож на того, с кем я встречался. Не знаю, зачем Холланд тебе это сказал. Прости, если он доставил тебе неудобства.

Мой рот захлопнулся, и я провел рукой по лицу.

– Нет, это ты меня прости. Я не должен был вываливать все это дерьмо. Я даже не знаю, зачем я это сказал.

Олли долго смотрел на меня, как будто пытался понять, кто, черт возьми, завладел моей личностью, и, честно говоря, я задавался тем же вопросом. Почему я почувствовал необходимость поднять этот вопрос? Мне никогда не было дела до того, что обо мне думают, и меня не беспокоило, что Олли гей, или кто-то подумает, что я гей, если на то пошло.

Челюсть Олли подергивалась, когда он открывал машину, и как только мы оба были внутри, он сказал:

– Тебе может быть трудно в это поверить, но у геев тоже есть просто друзья. И не все из них являются сексуальной мишенью.

– Я знаю это, – сказал я тихим голосом. – Я не это имел в виду.

– У тебя есть привычка говорить то, что ты не имеешь в виду?

– Кажется, в последнее время да.

– Но почему именно так?

– Я не знаю.

– Может, автоматический защитный рефлекс? – спросил он.

– Да. Возможно.

Он вздохнул и уставился в окно.

– Послушай, Рид. Я знаю, что у тебя сейчас много всего происходит. Возможно, ты многого не понимаешь, моменты, которые все еще выясняешь, но сделай мне одолжение. Не обижайся на людей, пытающихся тебе помочь.

Его слова задели меня за живое, заставив содрогнуться.

– Прости. Я думаю, что это было ошибкой.

– Что пошел сегодня со мной?

– Я просто немного облажался... прямо сейчас, – да, и это было мягко сказано. Я вел себя нелепо. Он знал это, я знал это, и я не мог понять, почему все так. Все, что я знал, это то, что я был слишком зол на этого парня Холланда и уделял слишком много внимания губам Олли, так же, как он делал это раньше. Но я был уверен в том, что сказал: я не был геем. Не могу утверждать, что не замечал Олли, когда мы каждое утро пили кофе у Джо, но как я мог не заметить его? Он был крупным парнем. Но теперь я не был уверен, что это единственная причина.

«Что, черт возьми, со мной происходит?»

Всю дорогу до моего дома царила мертвая тишина, одно из тех неловких молчаний, когда ты понимаешь, что нужно извиниться или объяснить, но ни слова не можешь вымолвить. Я не мог разгадать конфликт и хаос, воюющие внутри меня. С одной стороны, я наслаждался вечером больше, чем ожидал, и это было больше связано с человеком рядом со мной, чем шутки Майка и Деб. Даже сейчас, когда Олли терпеливо отклонял удары, которые я бросал ему в лицо, в нем было что-то по своей природе доброе. Это заставило меня задуматься, почему он беспокоится обо мне и будет ли это делать когда-нибудь снова. Я бы не стал винить его за то, что он оборвет все связи и сбежит, хотя по какой-то необъяснимой причине мысль о том, что я никогда его больше не увижу, вызвала у меня панику.

Как только мы оказались в моем районе, Олли объехал вокруг, пока не нашел свободное парковочное место, остановился, но машину не выключил.

– И так, для протокола: я не жалею, что ты сегодня пошел со мной, – сказал он, а затем посмотрел на меня. – Мне только жаль, что ты считаешь это ошибкой.

Держа руку на ручке двери, я открыл рот, чтобы извиниться, но слова растворились на моем языке от одного взгляда на его искреннее лицо. Правда была в том, что этот парень напугал меня – не как бугимен (прим. персонаж, которым пугали непослушных детей, герой многих мультфильмов), а так, что я начал сомневаться во всем, что, как мне казалось, я знаю о себе. Больше всего на свете я ненавидел то, что разочаровал его, но у меня было чувство, что любые извинения, которые я принесу сегодня вечером, будут отклонены, и поэтому я просто поблагодарил его за то, что он пригласил меня пойти с ним, и направился наверх в мою пустую квартиру – один и более несчастный, чем я был за последнее время.

Глава 8

Рид

На следующий день и во время ужина с моими родителями в тот же вечер я был как зомби. Снова и снова прокручивая в голове прошлый вечер с Олли, все еще не мог поверить, как позорно я себя вел. Ссора с Олли была последней каплей, которая лишний раз доказала, что мне нужно срочно разобраться со своим дерьмом. Он был добр ко мне с самого первого дня, а я показал ему свой паршивый характер. Это было совсем на меня не похоже, и у меня не было оправданий. Никаких. Но даже несмотря на то, что мои пальцы чесались достать телефон и позвонить ему, чтобы извиниться, я должен был решить другие проблемы.

Стул напротив меня уже был пуст, Анна в какой-то момент незаметно исчезла из-за стола. Объятие, которым она меня одарила на днях, стало отдаленным воспоминанием, так как она снова избегала меня и почти сразу уходила, когда я был рядом.

Казалось, что мой список извинений был переполнен, потому что последнее время я только и делал, что расстраивал окружающих меня людей. У меня было много серьезных проблем, которые мне нужно было разрешить, но я не мог начать это делать, пока не решу те проблемы, которые, я знал как исправить. И начать надо с моей сестры.

Извинившись, я вышел из-за стола, заглянул в ее комнату, но, не увидев ее, направился к задней двери. Я знал, что Анне тяжело смириться с последними месяцами, как и мне, но я нуждался в ней так же сильно, как и она нуждалась во мне. Несмотря на разницу в возрасте, мы были близки, и я хотел исправить недопонимание между нами. Я знал, что она скучает по мне, хоть и старалась этого не показывать. Нам нужно было поговорить, и я знал, где ее искать.

Солнце все еще ярко светило в небе, когда я пересек тротуар позади дома моих родителей и направился вниз по травянистому берегу к тому месту, где стояла Анна, бросая уткам кусочки булочек.

– Привет, Бананчик.

Она вздрогнула от моего голоса, но не обернулась.

– Я думала, ты уже уехал.

– Нет. Почему? Ты хочешь, чтобы я ушел?

Она пожала хрупкими плечами, а затем бросила кусочек булки еще дальше.

Я был полон решимости как-то исправить наши отношения. Но ей было нелегко постоянно закрываться от меня. «Эй, кто бы мог подумать, что ты такой мудак, да?»

– Не возражаешь, если мы поговорим? – спросил я, когда подошел к ней. Она была почти такой же высокой, как я, и долговязой, хотя и не была спортсменкой. Она больше увлекалась книгами и поэзией, и так было всегда.

Анна снова пожала плечами, и я опустился на траву, устраиваясь поудобнее.

– Помнишь, как однажды мама с папой повели нас к скрытому водопаду? Не к водопаду Валентайн, а к другому, – когда она не ответила, я продолжил, – Ты еще не очень хорошо умела плавать, поэтому осталась на скалах, карабкаясь по ним, как по джунглям (прим. речь идет о гимнастическом снаряде «джунгли»). А потом откуда ни возьмись эта большая птица... кто это был, ястреб? Он налетел на тебя и напугал до смерти. Я помню, что видел, как это произошло, и наблюдал, словно в замедленной съемке, как ты потеряла равновесие и ударились головой об эти камни.

Анна вытерла руки и села рядом со мной, все еще не глядя в мою сторону.

– Ты напугала меня до смерти в тот день. У мамы с папой тоже практически случился сердечный приступ. Ты была без сознания несколько минут, а когда пришла в себя, мы тут же прервали наш отдых и отправились в больницу.

– Какое это имеет отношение к делу? – спросила она.

– Разве ты не понимаешь? С тобой легко могло случиться то же, что и со мной. Мы оба потеряли сознание, но ты не виновата, что упала, так же, как и я не виноват, что грузовик проехал на красный свет. Что если бы ты очнулась и не помнила, кто я?

Она смотрела прямо перед собой, но я видел, как в ее глазах наворачивались слезы.

– Я бы сдвинул горы, ужасно спел под караоке, вытащил все семейные фотоальбомы, пока тебе не надоело бы смотреть мне в лицо, пока ты не вспомнила бы, кто я такой. Потому что ты моя сестра, мой Бананчик, а я твой брат. Я всегда буду любить тебя. Несмотря ни на что.

Слеза скатилась по ее щеке, и она смахнула ее.

– Тебе просто потребуется немного больше времени, чтобы понять это, вот и все, – продолжил я.

– Так ты хочешь сказать, что это моя вина, что я недостаточно старалась?

– Нет. Боже, нет. Я просто не хочу, чтобы ты меня боялась. Я хочу, чтобы ты знала, что я здесь. Я никуда не собираюсь уходить. Но я не буду лгать тебе – прямо сейчас я немного заблудился. Я ненавижу, что есть моменты, которые я не могу вспомнить, и иногда я не могу сказать, являются ли видения, которые появляются в моей голове, воспоминаниями или фантазиями, или если у меня начинаются галлюцинации. Так что, если ты увидишь, как я улетаю в космос с растерянным выражением лица, мне нужно, чтобы ты вернула меня на землю.

– И как мне это делать?

– Уверен, ты что-нибудь придумаешь.

– Может, попросить папу подержать тебя, пока я буду щекотать твои ноги?

– Злая ты, – сказал я, качая головой. – Но, если это сработает, я готов терпеть.

– Но что, если это повторится? – ее голос дрогнул, и когда я обнял ее, притянув ближе, она не стала сопротивляться.

– Вероятность того, что это может произойти в третий раз, составляет ноль целых одна тысячная процентов, но Господь знает, если это произойдет, тогда я попрошу всех вас поместить меня в психушку и оставить меня там. В этот раз я полностью запутаюсь в реальности.

Она слегка усмехнулась и фыркнула.

– Я понимаю твое нежелание приближаться, чтобы потом снова не страдать. И я знаю, что невольно сделал тебе больно. Я понимаю это. Но ты моя сестра, единственная во всем мире, и я люблю тебя. Я не хочу, чтобы ты боялась меня или избегала. Я хочу, чтобы мы снова общались. Бродили в старых книжных магазинах или ходили в кино, покупали мороженое.

– Это значит, что ты опять сможешь сесть за руль?

– О, черт. Я не уверен, что готов к этому, – когда она отстранилась и ударила меня по руке, я продолжил: – Я шучу. Я подумаю об этом. Но на данный момент есть Uber или мама и папа.

– Рид? – она улыбнулась и взглянула на меня.

– Да?

– Мне действительно очень жаль, – опустив взгляд, она начала выдергивать травинки из земли одну за другой. – Это было так тяжело, когда ты вышел от комы. Ты обращался со мной, как с младшей сестрой…

– Ты – моя младшая сестра.

– Да, но ты никогда не обращался со мной как с ребенком. Мы всегда были... друзьями. Ты был милым, но не хотел иметь со мной ничего общего.

– Я сожалею, Анна. Жаль, что не могу все вернуть. Это было запутанно для нас обоих, но ты должна знать, что я никогда не хотел причинить тебе боль.

– Я знаю.

– Все хорошо. И мы действительно с тобой друзья. Это значит, что, если ты расстроена или хочешь поговорить, ты приходишь ко мне. И не пытайся спрятаться. Я знаю, где ты живешь.

– Придурок, – фыркнула она.

– Я знаю, что это так, но кто я?

– Еще больший придурок.

– Я разве не прощен?

– Хммм, – хмыкнула она, заправляя за уши темно-коричневые пряди, выбившиеся из ее хвоста. – Да, наверное. Раз ты так просишь.

– О, Боже, спасибо. Знаешь что, если я когда-нибудь забуду тебя снова, я разрешу тебе дать мне пощечину.

Она засмеялась и закатила глаза.

– Блииин… Рид, я не могу дать пощечину человеку с черепно-мозговой травмой.

– Можешь, если он плохо соображает.

– Анна! – с заднего крыльца крикнула мама. – Не думай, что я забыла, что сегодня твоя очередь загружать посудомоечную машину.

Я усмехнулся и толкнул Анну.

– Тебе лучше вернуться, пока она не впала в истерику и не закопала тебя.

– Да, конечно, – когда мы встали и стряхнули траву со штанов, она посмотрела на меня. – Рид?

– Да?

– Я люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю, Бананчик.

– Анна! Я не собираюсь повторять, – закричала мама.

– Я иду, – крикнула в ответ Анна, и я еще раз обнял ее, прежде чем отпустить.

Когда она убежала, я почувствовал, что с моих плеч свалился огромный груз. Я не ожидал, что она так быстро простит меня, но, возможно, она хотела вернуть наши отношения так же сильно, как и я. Мне нужно было как-то спланировать и провести с ней время, но, по крайней мере, на данный момент, я был уверен, что у нас все в порядке.

Слава Богу!

Я вычеркнул ее имя из своего ментального списка извинений и перешел к следующему имени: Олли. Как объяснить весь мой чемодан проблем новому другу – если мы все еще ими были – и дать ему понять, через что мне пришлось пройти? Мне нужно было придумать, что сказать, чтобы извиниться за свое поведение, поэтому, прежде чем я соберусь ему позвонить, мне нужно было немного прочистить свои мозги.

Прогулка на свежем вечернем воздухе показалась мне хорошей идеей. Последнее, что я хотел сделать, это быть в потерянном состоянии, когда позвоню ему. Хотя Олли уже видел, как у меня начиналась паническая атака, за которой последовала атака на него после ужина, так что шансы были невелики, что он даже ответит на звонок.

Боже. Это был жаркий день, примерно градусов сто (прим. примерно + 38 по Цельсию), плюс-минус, и я уже сожалел о своем решении пойти на прогулку. Но так как к этому моменту я был примерно на полпути, то решил закончить круг, вместо того, чтобы вернуться назад.

      Когда я потянулся к телефону в кармане, мой взгляд упал на дом через дорогу, и я остановился. В этом месте не было ничего особенного, что привлекло бы мое внимание. Он был поменьше нашего и имел такой же кирпичный фасад, как и почти все другие дома по соседству, только у этого была красная дверь и зеленые ставни.

      Но... этот дом. Я знал этот дом, и не потому, что проходил мимо него сотни раз. На третьей ступеньке крыльца этого дома шатался кирпич.

      Сам не зная почему, я оказался на другой стороне улицы. Может быть, я хотел проверить кирпич, чтобы убедиться, что он действительно шатается, и я не сошел с ума. Но что это будет означать, если это будет так? Я не мог вспомнить, чтобы приходил сюда раньше. У меня нет причин знать такие подробности.

Решившись пересечь двор, я заметил, что на подъездной дорожке нет машины, так что, по крайней мере, владелец не увидит какого-то сумасшедшего парня на лужайке перед домом. «Это глупо», – подумал я, когда стоял перед крыльцом и размышлял, стоит ли мне развернуться и идти дальше. Но я зашел так далеко, и лучше полностью понять сошел ли я с ума... или нет.

Ступив на первую ступеньку, я провел ногой по краю кирпичей на третьей ступеньке. С правой стороны один из кирпичей был окружен более темными краями, и я наклонился, чтобы потрогать его рукой.

Он не двигался.

Дерьмо.

– Только не говори мне, что кирпич снова расшатался, – раздался голос с подъездной дорожки, и я обернулся, увидев, как Олли выходит из машины, все еще одетый в медицинскую форму: темно-синие штаны и такого же цвета рубашку на пуговицах, которая обтягивала его мускулистое тело, как перчатка.

– Олли? – я потер глаза, чтобы убедиться, что это не видение, но нет. Он все еще был там. – Что ты здесь делаешь? – удивленно спросил я, когда он открыл багажник и достал несколько пакетов с продуктами. Он легко поднял их все одной рукой, а другой закрыл багажник.

– Что ты имеешь в виду, что я здесь делаю? – сказал он, бросая на меня насмешливый взгляд, когда проходил мимо меня к крыльцу. – Это мой дом. Что ты здесь делаешь?

«Его дом? Это был дом Олли?»

Он постучал ногой по третьей ступеньке, прямо над местом с потемневшими краями.

– О, хорошо. Если бы эта штука снова расшаталась, я бы выбросил ее в озеро.

«Господи». Волна головокружения заставила меня потянуться к перилам, чтобы не упасть.

Мое сознание знало дом Олли. Но почему... как? Мы только познакомились, и я никогда не был здесь раньше. Но эта деталь была настолько мощной, так же, как и то, что я знал, что если поднимусь по этим ступенькам, за дверью будет коридор с темно-синими стенами и белой отделкой, который приведет в гостиную и кухню.

«Что, черт возьми, происходит?»

Олли стоял у открытой двери и смотрел на меня.

– Ты идешь?

Иду ли я? Я все равно собирался ему позвонить, но от такого откровения казалось, будто у меня земля уходит из-под ног. На дрожащих ногах я поднялся к Олли, который наблюдал за мной с беспокойством в глазах.

– Все в порядке? – спросил он, жестом приглашая меня войти. И, конечно же, коридор выглядел точно так, как я думал – темно-синие стены и белая отделка, и пока я шел, мне пришлось держаться за стену, чтобы не упасть.

«Я ничего не понимаю», – думал я, и волна головокружения снова накрыла так сильно, что мне пришлось остановиться и закрыть глаза.

– Рид? Тебе стало плохо от жары?

– Хм? – я смог только промычать. Я слышал, как Олли опустил пакеты на пол, потом тыльная сторона его руки оказалась на моем лбу, затем на моей щеке, проверяя температуру, а потом он взял мое запястье, проверяя пульс.

– Тепловой индекс все еще выше девяноста (прим. индекс тепловой нагрузки среды), так что тебе нужно остыть, – сказал он, подводя меня к креслу и заставляя сесть. Через несколько секунд он вернулся со стаканом холодной воды, но мои руки все еще дрожали так сильно, что ему пришлось поднести его к моим губам.

Это же не может быть тепловой удар, который заставил меня чувствовать себя так странно? Нет, я так не думаю, но холодная вода помогла, и когда Олли принес стакан с водой, он также принес мокрое полотенце и положил его мне на шею.

– Так лучше? – спросил он, снова взяв меня за запястье и целую минуту глядя на часы. Затем отпустил и поправил полотенце. – Можешь прилечь, если хочешь.

Я мог только смотреть на него. Я как будто смотрел на него другими глазами. То, как он так заботился обо мне, полностью отбросив разочарование и боль от прошлого вечера, чтобы убедиться, что я в порядке... именно тогда я понял, как мне повезло, что именно он вытащил меня из машины.

– Мне очень жаль, Олли.

– Все хорошо. Я просто рад, что ты добрался сюда вместо того, чтобы отключиться на тротуаре.

– Нет, я хочу сказать, что мне жаль за вчерашнее.

– Ммм... – он снова поднес воду к моему рту, чтобы я сделал глоток. – С этим тоже все нормально.

– Я безобразно с тобой обращался. Я веду себя ужасно со всеми в последнее время, и я собирался позвонить тебе и сказать... Прости. Ты не заслужил такого отношения к себе.

Глаза Олли впились в мои с того места, где он опустился передо мной на колени, и затем он кивнул.

– Спасибо. Извинения приняты.

Он простил меня, и у меня защипало в глазах, мне пришлось смотреть на колени, чтобы он не заметил. Через мгновение он встал и пошел за пакетами, которые оставил в коридоре. У меня было желание помочь ему, но я не был уверен, что мои ноги не подведут меня, поэтому я смотрел, как он поднял пакеты и отнес их на кухню. Именно тогда я хорошо рассмотрел, где нахожусь. Сидя в кресле, мне было виден весь обзор: кремовые стены, большие серые кресла, развлекательный центр с огромным телевизором. Ничего особенного, но все было со вкусом и в полном порядке, как и сам парень. Но больше всего меня удивило пианино в углу его кухни.

– У тебя есть пианино? – спросил я, нахмурив брови. – Но... ты же не играешь. Ты используешь его как стол?

– Ха-ха, очень смешно, умник. Я так понимаю, ты намекаешь на то, что я плохо играю. Я очень даже сносно играю «Мерцай, мерцай, звездочка», хотя... Мой учитель может не согласиться.

– Хммм... Он, вероятно, сказал бы, что есть к чему стремиться.

– Это было бы слишком любезно с его стороны, – усмехнулся Олли. – Итак, просто из любопытства, как ты меня нашел?

И вот тот самый вопрос, на который у меня не было ответа. Который я хотел узнать сам.

– Я, э-э-э… не знал, что это твой дом.

Олли продолжал разбирать пакеты и ухмыльнулся.

– Значит, ты ходишь от дома к дому и спрашиваешь обо мне? Это похоже на преследование, Рид. Ты мог просто позвонить мне и узнать мой адрес.

– Нет, я не знал, что это твой дом. Я не знаю, почему я здесь.

Его руки замерли, и он посмотрел на меня.

– Я ничего не понимаю.

– Я тоже не понимаю, – я наклонился вперед и провел руками по волосам. – Я... я собирался прогуляться и увидел твой дом, и я был уверен, что на ступеньке твоего крыльца расшатанный кирпич, и мне пришлось... проверить. Не знаю почему, но я должен был убедиться, что прав. А твои стены? – я жестом указал в сторону коридора. – Я знал, как они выглядят, прежде чем зашел внутрь. Для тебя это имеет смысл? Есть ли в этом смысл? Потому что мне кажется, что я как будто шарюсь в темноте, а когда просыпаюсь, то вижу только эти сумасшедшие образы.

– Какие образы? – спросил Олли, его голос был ровным, а руки все еще оставались неподвижны.

– Не пойми меня неправильно, но это ты. Я вижу тебя везде, но ни в одном случае, это не имеет никакого значения для меня, и я просто чертовски запутался, Олли, – глядя на него, я рукой обхватил затылок и сказал: – У меня нет никакого объяснения всему этому. Ни почему я здесь, ни откуда я все это знаю, ничего из этого.

Адамово яблоко Олли дернулось, когда он сглотнул, и его глаза внезапно заблестели от слез.

– Я знаю, – прошептал он, его голос дрожал, а руки сжались в кулаки. Затем он закрыл глаза, глубоко вздохнул и, когда выпустил воздух, покачал головой. – Мне очень жаль, Рид. Мне очень жаль. Но я больше не могу.

Глава 9

Олли

Я не знал, что именно заставило меня сказать Риду правду. Это могла быть отчаянная мольба о помощи, которую я слышал в его голосе, или то, как его глаза смотрели на меня, полные печали и сомнений. Но время скрывать правду закончилось. Я никогда не хотел лгать ему, но он был здесь, пытаясь собрать воедино недостающие пазлы своей жизни, и будь я проклят, если не дам ему того, чего он хочет. То, что он заслужил.

Вернувшись в гостиную, я сел в кресло, ближайшее к тому месту, где сидел Рид, и положил руки на колени. Была большая вероятность, что он возненавидит меня, когда я закончу говорить свою часть, но на этот раз я не рассуждал как эгоист. Человек, которого я любил, страдал, и если я мог чем-то помочь ему, то я собирался это сделать. Это то, что я должен был сделать в первую очередь.

Не желая, чтобы он думал, что мне больше нечего скрывать, когда правда выйдет наружу, я посмотрел ему прямо в глаза.

– Я все сделал неправильно, Рид. Я запутал тебя еще больше, и за это мне очень стыдно. Надеюсь, ты простишь меня.

– О чем ты говоришь?

– Я обещал твоей маме, что помогу тебе, буду рядом, как друг, но Рид... я больше не могу этого делать.

– Но я же сказал, что вчера вечером поступил ужасно, и я плохо соображал. Почему ты не можешь… – его слова резко оборвались, и он нахмурился. – Погоди, ты сказал, что обещал моей маме, что подружишься со мной? – когда я не ответил, он продолжил: – Олли, ты знаешь мою маму?

– Да.

– Откуда?

– Мы встретились в больнице после аварии.

– То есть после операции?

– Нет. Я имею в виду после аварии. Пока ты был в коме.

– Что? Как?

– Потому что я пробрался в твою палату, чтобы увидеть тебя, – я сцепил руки на коленях и выдохнул. – Чтобы убедиться, что ты в порядке. Я вообще не должен был быть там, но я просто... не смог удержаться. Твоя семья вошла прежде, чем я успел выйти из палаты, а потом…

– Что потом? – дрожащим голосом спросил Рид.

– Потом ты очнулся.

– Ладно, – сказал он, глядя на кофейный столик, и я практически видел, как его разум работает над тем, чтобы собрать воедино то, что я ему говорил, но он никак не мог с этим справиться. Не обошлось и без недостающих фрагментов.

«Боже, я могу это сделать? Сказать ему правду и рискнуть вообще потерять даже возможность пребывания его в моей жизни?»

Но у меня не было выбора. Если я любил и уважал Рида, то должен был рассказать все ему, потому что он заслуживал всех ответов. Я только молился, чтобы он не возненавидел меня и не посмотрел на меня с отвращением, когда все будет сказано и сделано.

– Значит, вы познакомились тогда, но это было несколько месяцев назад. Я не понимаю, почему ты пообещал ей, что подружишься со мной. Ты часто берешься за печальные благотворительные случаи?

– Ты не печальный благотворительный случай, – сказал я, и мой тон стал намного тверже, чем я предполагал. – И есть вещи, которые ты должен знать о месяцах, которые ты не помнишь. О времени между твоей аварией и операцией.

– Откуда ты знаешь что-нибудь об этих месяцах?

– Потому что я был рядом.

– Что? – Рид вздрогнул.

– Я был рядом, – я позволил информации немного осесть и продолжил: – Ты провел... много времени со мной.

– Я? – Рид качал головой и недоверчиво смотрел на меня.

– Да.

– Хорошо, – сказал он, глядя на свои сжатые руки, и я видел, как вращаются колесики в его мозгах, когда он обрабатывал то, что я ему говорил. – Итак, я был здесь раньше?

– Да был.

– Именно поэтому я и знал об этом. Насчет коридора.

– Да, это так.

– О, Господи! – сказал он и улыбнулся, а его глаза наполнились слезами. – Значит, я не схожу с ума.

То, что он на минуту усомнился в себе, мучило меня чувством вины.

– Нет. Это не так.

Он засмеялся и вытер глаза рукавом футболки.

– А тако? Ты делал их для меня? Со своей приправой?