Текст книги "Сексуальная жизнь дикарей Северо-Западной Меланезии"

Автор книги: Бронислав Малиновский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 34 страниц)

«Далеко отсюда, за морем (walum,как говорят наши туземцы), если плыть между Сим– симом и Муйювой (то есть в северном направлении), то приплывешь к большому острову. Он называется Кайталуги. По величине он как Бойова (название самого большого острова из группы Тробрианских о-вов). Там много деревень. Только женщины живут в них. Они все красивые. Они ходят почти голые. Они не бреют свои волосы на интимном месте. Эти волосы вырастают такими длинными, что становятся как doba(травяная юбка) перед ними.

Эти женщины очень плохие, очень свирепые. Это – по причине их ненасытного желания. Когда моряки садятся на мель у берега, эти женщины издали смотрят на их каноэ. Они стоят на берегу, поджидая мужчин. Весь берег черен от их тел – так густо они стоят. Мужчины приходят, женщины устремляются к ним. Они сразу набрасываются на них. Набедренная повязка срывается; женщины насилуют этих мужчин. Это похоже на yausaлюдей из Окайяуло. Такая yausaимеет свой сезон во время pwakova.Когда он кончается, и она кончается. В Кайталуги тамошние женщины делают это все время. Они никогда не оставляют мужчин одних. Там много женщин. Когда одна закончила, на ее место приходит другая. Когда половые отношения они иметь уже не могут, они используют нос мужчины, его уши, его пальцы на руках, его пальцы на ногах – этот мужчина умирает.

Мальчики рождаются на этом острове. Мальчик никогда не вырастает. С ним маленьким так обращаются, что он умирает. Эти женщины плохо с ним обходятся. Они используют его пенис, его пальцы на руках, его пальцы на ногах, его руки. Он очень устает, он заболевает и умирает».

Таков тот рассказ, который приводят наши туземцы об этом острове с примечательным названием. Kaytaозначает «совокупляться», lugi —суффикс, указывающий на пресыщение. Стало быть, «Кайталуги» означает «предел совокуплений». Наши туземцы абсолютно верят в реальное существование этого острова и в истинность каждой детали своего рассказа. Они приводят подробные истории о том, как моряки, пригнанные к этому острову сильным ветром, высаживаются на пустынные рифы, дабы не рисковать высадкой на Кайталуги. Расстояние до этого острова – примерно одна ночь и один день пути. Если вы пуститесь в плавание поутру и направитесь obomatu(прямо на север), то на следующее утро прибудете к этому острову.

Существуют также истории – в истинности которых не сомневаются – о мужчинах, отправившихся туда и сумевших вырваться. Так, давным-давно несколько мужчин были выброшены на этот остров, сбившись с курса, согласно некоторым версиям, во времяэкспедиции kula.Но в соответствии с другой версией, они отправились туда намеренно. На Тробрианах есть обычай: когда у кого-нибудь из мужчин дело заходит в тупик, он бросает клич. Он предлагает какой-нибудь необыкновенный подвиг, какое-нибудь развлечение или празднество, которое он всегда должен возглавлять и, как правило, организовывать, а порой и финансировать. Те, кто откликнется, должны следовать за ним. Однажды мужчин из Каулагу позвали сажать ямс. Это дело было очень трудным, опоры для ямса отказывались втыкаться в каменистую почву.

Вождь воскликнул: Uri yakala Kaytalugi!«Мой клич – Кайталуги! Давайте отправимся и посмотрим на этих женщин». Остальные согласились. «Они наполнили свои каноэ едой, дровами, сосудами с водой и зелеными кокосовыми орехами. Они отплыли. Одну ночь они спали в море, вторую ночь они спали в море, на третье утро они подошли к Кайталуги (длительность плавания не согласуется с предыдущей версией, но, может быть, все дело в неблагоприятном ветре!) Женщины собрались на берегу: «Wa! Мужчины прибывают в нашу страну!». Они разбили каноэ на куски, собрали обломки в кучу на берегу и сели на нее. Они совокуплялись, совокуплялись, совокуплялись; один месяц, месяц за месяцем. Мужчин распределили, каждый мужчина был отдан в мужья одной женщине. Они поселились там.

Они возделывали огороды несколько месяцев, а потом они сказали своим женам: «Много ли рыбы в вашем море?» Женщины ответили: «Великое множество». «Дайте нам починить наше каноэ, – сказали мужчины. – Мы добудем рыбы, и все будем ее есть». Они починили каноэ, они положили в него листья и еду, они положили туда сосуды с водой и отправились прочь. Они плыли три дня и приплыли назад в Каулагу, свою родную деревню. Их жены, которые уже оплакали их и потом снова вышли замуж, были счастливы увидеть их и вернулись к ним снова. Они привезли домой, помимо других вещей, новую разновидность банана, называемую usikela.Вы можете нынче увидеть usikelaрастущими в любой деревне и поесть их. Они очень вкусные» (илл. 83). И это – еще одно доказательство подлинности данной истории и того, что Кайталуги действительно существует.

Когда я спрашивал у моих информаторов, как это получилось, что мужчины из Каулагу не только выжили, но и сбежали, мне говорили, что они были очень сильными и что ни одному мужчине не полагалось более одной женщины. А когда женщины стали требовать для себя слишком многого, мужчины и предприняли свой побег. Это интересный пример того, как всякая догматическая версия становится менее жесткой, когда излагается на конкретных примерах, даже если они вымышленные.

Другую историю рассказывают об одном мужчине из Кайболы – деревне на северном берегу. Охотясь на акулу, он уплыл очень далеко. Он приплыл на Кайталуги и был взят в мужья одной женщиной. Измученный ее слишком настойчивыми объятиями, он проделал отверстия во всех местных каноэ, а свое собственное тщательно отремонтировал и затем внушил своей жене, что рыбалка в то утро должна была быть очень удачной. Он вышел в море и пустился в путь. Женщины с Кайталуги столкнули свои каноэ в море, чтобы гнаться за ним. Но эти каноэ затонули, и мужчина благополучно вернулся в Кайболу. Когда я выражал сомнение относительно реальности этого острова, мои информаторы высказывались в том смысле, что, конечно, быть скептиком очень хорошо, но в то же самое время мне не следует пытаться ехать туда – есть угроза никогда не вернуться назад.

Они добавляли, что все gumanuma(белые мужчины) хотят отправиться на Кайталуги, нобоятся это сделать. «Смотри, ни один gumanumaне был на Кайталуги!» – вот вам и еще одно неопровержимое доказательство его существования. До сих пор мы рассматривали менее сакральные разновидности фольклора и обнаружили, что сексуальные мотивы в них преобладают. Чем меньше религиозное или моральное значение какой-то истории (чем менее «реальна» она для туземцев), тем более фривольной она оказывается и тем чаще – как в волшебных сказках (kukwanebu) —фокусируется на сексе. Но среди легенд есть лишь одна история, в которой секс является основным мотивом, – история Инувайла'у, и лишь одно географическое повествование – о Кайталуги. В подлинных же мифах (//// 'и)сексуальные мотивы едва обнаруживаются, а, например, мифы о происхождении человечества и социального устройства вообще свободны от них. Кроме того, в цикле историй о герое Тудаве единственное упоминание сексуального характера имеет место в эпизоде с девственным зачатием, механизм которого описывается сдержанно и целомудренно: мать героя спит в гроте, и капающая с потолка вода (litukwd)протыкает ее девственную плеву, проникает во влагалище и таким образом «открывает ее» (ikaripwala),делая возможным для нее зачатие (см. гл. VII).

Сексуальные элементы не найти и в тех мифах, которые относятся к круговому обмену kula,или же в мифах о происхождении рыболовства, каноэ и ныряния за витыми раковинами. Не найти их и в мифах о старости, о смерти и об ежегодном появлении духов. Огонь, согласно легенде, был рожден той же самой женщиной, которая произвела на свет солнце и месяц. Солнце и месяц бродят высоко в небесах, а их мать поддерживает огонь, укрывая его в своем влагалище. Всякий раз, когда он нужен ей для приготовления еды, она достает его из этого укромного места. Но однажды ее младший брат обнаруживает, где она его держит, крадет его и отдает другим людям. Это – единственный подлинный миф с отчетливым сексуальным элементом. В представлениях о сверхъестественных существах секс не играет особенно большой роли. Единственное исключение из этого правила – вера в то, что некоторые ведьмы (yoyova)имеют половые сношения с tauva 'и(зловредными антропоморфными существами, которые приходят с южных островов и приносят эпидемии). Так, у Ипвайганы, женщины из клана Маласи, которая вопреки всем правилам экзогамии была замужем за Модула-бу, вождем маласи из Обверни, есть знакомый tauva 'и,который посещает ее с сексуальными целями и обучает искусству вредоносной магии (ее можно увидеть на илл. 77 и 78). Бомвайтани из Кайболы, жена вождя и известная yoyova,знаменита, кроме того, тем, что имеет любовную связь с таким же зловредным наставником, обладающим сверхчеловеческой природой.

Но на Тробрианах такого рода случаи единичны. Вера в шабаш ведьм, которая, похоже, существует среди южных массим, не обнаруживается в северном дистрикте. Информаторы с о.Нор-манби и с островов восточной части архипелага говорили мне, что ведьмы собираются ночью и встречают Та'укурипокапоку, мифологического персонажа и по всей видимости специалиста в злодейском ремесле. Происходят танцы и оргии, в которых ведьмы совокупляются с существами мужского пола и даже с самим Та'укурипокапокой.

5. Эротический рай тробрианца

На Тробрианах, как почти в каждой культуре, одна из наиболее важных догматических систем или мифологий – та, что относится к иной жизни. Тробрианцы помещают мир духов на небольшой остров под названием Тума, лежащий к северо-западу от них. Там, невидимые для глаз смертных, не волнуемые мирскими заботами, духи ведут существование, очень похожее на обычную тробрианскую жизнь – только намного более приятное [117]117
  См. «Балома...», где, на основе моих исследований в первый год пребывания на архипелаге, дан
  предварительный набросок этой темы.


[Закрыть]. Позвольте мне процитировать удачное описание, данное одним из моих лучших информаторов, Томвайей Лаквабуло (илл. 37), известным провидцем, посредником в общении с духами, человеком незаурядного таланта и воображения (а также немалой хитрости) и частого гостя в мире духов: «На Туме мы все как вожди; мы красивы, у нас богатые огороды, и нам ничего не надо делать – все делают женщины; у нас куча украшений и много жен, и все они восхитительны». Тут обобщены представления и устремления наших туземцев относи– тельно мира духов, – по крайней мере, пока это остается предметом их отвлеченных рассуждений; ведь их отношение к смерти и к желательности немедленного перемещения на Туму отнюдь не затронуто теми представлениями и надеждами, которые островитяне связывают с иным миром. В этом пункте они точь-в-точь как мы сами. Многие добрые христиане переполнены энтузиазмом в отношении радости и утешения, даруемых небесами, однако не обнаруживают никакого рвения к тому, чтобы туда отправиться. Но в отдаленной перспективе и в качестве картины для человека с догматической фантазией обиталище духов на Туме остается раем, и прежде всего раем эротическим.

Когда туземец говорит о нем, когда он становится красноречивым и излагает традиционные истории, наполненные клочками сведений, почерпнутых у самых недавних посредников, общавшихся с духами, и когда он подробно излагает собственные надежды и ожидания, – все прочие аспекты вскоре уходят на задний план, а вперед выступает секс, в первую очередь секс, но секс, прикрытый подобающим облачением из личного тщеславия, хвастовства, роскоши, хорошей еды и живописной природы.

В чаяниях туземцев Тума заполнена красивыми женщинами, готовыми упорно работать днем и танцевать ночью. Духи наслаждаются пьянящим весельем нескончаемых танцев и пения на просторных деревенских площадях или на прибрежном мягком песке, среди изобилия бетеля и сока зеленых кокосовых орехов, душистых листьев и украшений, обладающих магической силой, среди богатства и знаков уважения. На Туме каждый оказывается наделенным такой красотой, таким достоинством и такими умениями, что он становится единственным в своем роде, этаким вызывающим восхищение избалованным героем нескончаемого праздника. Посредством необычного социального механизма все простолюдины делаются вождями, тем не менее ни один вождь не считает, что духи тех, кто ниже его по рождению, способны принизить или умалить его собственный ранг.

Давайте проследим за приключениями какого-нибудь духа на пути к его потусторонней обители. После некоторых предварительных формальностей этот дух оказывается лицом к лицу с Топилетой, стражем дороги на Туму. Этот персонаж, принадлежащий к клану Лукуба, во многом выглядит как человек и по сути является человеком – в своих склонностях, вкусах и своем тщеславии. Но по консистенции тела он дух, а для его внешности характерны очень большие уши, которые хлопают, как крылья летучей собаки. Он живет с одной или с несколькими дочерьми.

Наш дух достаточно благоразумен, чтобы по-дружески обратиться к Топилете и спросить у него дорогу, одновременно принося ему в дар те ценные вещи, которые дали ему для путешествия на Туму его живые родственники. Эти ценные вещи, нужно отметить, не хоронят вместе с телом и не ломают, а только гладят их и трутся об них перед смертью человека, а потом на некоторое время кладут на труп (см. гл. VI, разд. 3). Предполагается, что нематериальные копии этих вещей дух умершего берет с собой, в свое путешествие в мир иной, а затем по одной версии вручает их Топилете, а по другой – использует для того, чтобы украсить себя при вступлении на землю Тумы. Без сомнения, разумный дух находит способ удовлетворить оба требования.

Топилета, однако, не удовлетворяется простыми подарками. Его похоть равняется его алчности, так что если дух – женщина, он с ней совокупляется, а если мужчина – он передает его своей дочери для той же самой цели. Покончив с этим, Топилета показывает страннику дорогу, и наш дух пускается по ней.

Духи на Туме знают, что вновь прибывающий на подходе – и выходят толпой приветствовать его. Затем совершается обряд, который глубоко воздействует на его сознание. Наш дух прибывает наполненным скорбью. Он тоскует по тем, кто остался по– зади: по своей вдове, своей любовнице, своим детям. Он страстно желает, чтобы его окружала семья, он желает вернуться к лону своей жены или своей земной любви. Но на Туме есть душистая трава под названием bubwayayta.Ее собирают в vana(пучок), и непосредственно перед тем, как дух-мужчина появляется на том острове, красивая женщина-дух произносит над травой магическое заклинание. Когда он приближается к группе, ожидающей его, самая страстная и без сомнения самая восхитительная из всех духов-женщин подбегает к нему и машет вышеупомянутой душистой травой перед его лицом. Этот запах проникает в его ноздри, неся с собой магию bubwayayta.Подобно первому глотку воды из Леты, этот запах заставляет его забыть все то, что он оставил на земле, и с этого момента он больше не думает о своей жене, больше не тоскует по своим детям, не вожделеет объятий земных любимых женщин. Его единственное желание теперь – оставаться на Туме и обнимать прекрасные, хоть и нематериальные формы женщин-духов.

Его страсть недолго остается без удовлетворения. Бестелесные, хотя они видятся нам похожими на земных женщин, женщины-духи наделены таким огнем и страстью, которые неизвестны на земле. Они толпятся вокруг мужчины, они ласкают его, они силой тянут его, они насилуют его. Вдохновленный эротическим заклинанием bubwayayta,он уступает, и разыгрывается сцена, на взгляд тех, кто не привык к жизни духов – непристойная, но явно совершенно райская. Мужчина покоряется этому натиску и со– вокупляется с духом-хозяйкой в открытую, в то время как другие смотрят на это или, возбужденные зрелищем, делают то же самое. Такие беспорядочные сексуальные оргии, в которых мужчина и женщина сходятся без всякого разбора, собираются, меняются партнерами и вновь соединяются, очень часты среди духов. Так по крайней мере мне говорили некоторые очевидцы – не из мира духов, а из мира посредников в общении с духами.

Ведь у меня, к счастью, было преимущество обсуждать эти вопросы с целым рядом ясновидцев, в самом деле побывавших на Туме, поживших среди духов и вернувшихся, чтобы рассказать об этом. Наиболее выдающимся из моих информаторов был Томвайа Лаквабуло, чье имя упоминали в разговорах со мной и о чьих подвигах рассказывали со смешанным чувством уважения и цинизма, прежде чем я действительно встретился и поработал с ним [118]118
  См. «Балома...», работу, опубликованную перед моей третьей экспедицией. Во время этой экспедиции я несколько месяцев прожил в Обураку, видел Томвайу Лаквабуло во время трансов и в обычном состоянии и использовал его как посредника в общении с духами. Я обнаружил, что, несмотря на разоблачение Томвайи Лаквабуло соплеменниками, описанное мной в упомянутой статье, престиж, которым он пользовался в собственной общине и повсеместно на Тробрианах, не уменьшился. В этом отношении тробрианцы также не слишком отличаются от нас самих.


[Закрыть]. У меня, кроме того, была возможность разговаривать с Бвайлагеси – женщиной-посредником в общении с духами, с Монига'у и с одним или двумя менее значительными медиумами того же рода. Подробности жизни на Туме, приводившиеся до сих пор, являются общим достоянием и составляют часть фольклора, и мои очевидцы лишь подтвердили их, хотя и смогли добавить к ним красочности и живости. Теперь я перехожу к информации более эзотерического характера.

Томвайа Лаквабуло был на этом свете женат на женщине по имени Бейява, которая умерла примерно за год до того, как я приехал в Обураку. Он видел ее после этого на Туме, и – что довольно примечательно – она остается ему верна, считая себя там его женой, и ничего не хочет иметь с кем-либо еще. Такова версия самого Томвайи Лаквабуло. Он, однако, согласен, что в этом отношении покойная Бейява – или, скорей, ее дух – является беспрецедентным исключением среди всех прочих духов-женщин. Поскольку все они, равно замужние и незамужние, в сексуальном отношении доступны любому – ему, Томвайе Лаквабуло, во всяком случае. Все они, за исключением Бейявы, устраивают katuyausiи принимают посещения ulatile.

Давным-давно, когда Бейява была юной и привлекательной, Томвайа Лаквабуло нанес свой первый визит на Туму. Тогда он познакомился с одной из самых красивых девушек– духов – На-миобе'и, дочерью Гуйоны Вабуси, вождя Вабуси, большой деревни на побережье Тумы. Она влюбилась в него, и, поскольку она была столь прекрасна, а кроме того, совершила в отношении его магические обряды bubwayayta,он поддался ее чарам и женился на ней. Таким образом он стал, так сказать, двоеженцем или, по меньшей мере, нематериальным двоеженцем, ибо имел жену земную, в Обураку, и жену-духа в Вабуси. С того времени он регулярно посещал страну духов во время своих трансов, когда не ел, не пил, не шевелился неделями (по крайней мере в теории: я посетил Томвайу Лаквабуло во время одного из таких трансов, и мне удалось ввести в него банку мясных консервов и лимонад, а также побудить его принять две палочки табаку). Эти профессиональные визиты на Туму, помимо того, что они приятны из-за Намиобе'и, сулят еще и выгоды, поскольку он берет с собой для духов богатые подарки, которые ему вверяют их живые родственники. Нет оснований сомневаться, что духовная часть этих подарков доходит до духов на Туме.

К чести и Томвайи Лаквабуло, и покойной Бейявы, она признала и одобрила его нематериальный союз и даже позволила собственную дочь назвать Намиобе'и – по имени жены-духа. Теперь обе жены встретились на Туме, но они проживают в разных деревнях. Это согласуется с общим правилом, поскольку каждая земная деревенская община имеет свою колонию в мире духов, и туда покойники направляются после смерти. Существует также несколько деревень sui generis,не пополняемых из нашего мира и имеющих странные особенности. Одну из них населяют женщины, которые живут в домах на сваях, высоких, как кокосовые пальмы. Ни одному мужчине никогда не позволяется входить в эту деревню, и ни один мужчина никогда не имел сексуальных связей с этими женщинами. Они рожают детей, но исключительно женского пола. Однако эти женские пуритане, к счастью, исключение на Туме, где любовь, удовольствие и наслаждение ленью как бы обволакивают счастливых духов.

Чтобы наслаждаться жизнью и любовью, необходимо быть молодым. Даже на Туме старость – то есть морщины, седые волосы и слабость – подкрадывается к тамошним духам. Но на Туме существует средство, когда-то доступное всему человеческому роду, а теперь утраченное нашим миром.Ведь старость для тробрианцев – это не естественное состояние, а несчастное событие, досадная случайность. Давным-давно, вскоре после того, как человечество выбралось на поверхность земли из ее недр, человеческие существа умели омолаживаться по своему желанию, сбрасывая увядшую кожу, подобно крабам, змеям и ящерицам, а также тем созданиям, которые ползают и роют норы под землей, время от времени сбрасывают прежнюю оболочку и начинают жизнь с новой и совершенной кожей. Человечество, к сожалению, утратило эту способность (по легенде – из-за глупости некой прародительницы), но на Туме тамошние счастливые духи сохранили ее [119]119
  Более полное описание см. в разд. 3 («Мифы о смерти и повторяющемся цикле жизни») «Мифа в первобытной психологии».


[Закрыть]. Когда они считают, что состарились, они сбрасывают дряблую морщинистую кожу и вновь оказываются полными сил, с гладким телом, темными волосами, здоровыми зубами. Таким образом, жизнь среди них – это вечное повторение молодости с сопутствующими ей любовью и удовольствиями.

Итак, их время проходит в танцах и пении, со всем тем, что к этому прилагается, – праздничной одеждой, украшениями, запахами душистых масел и трав. Каждый вечер в прохладный сезон, когда ослабевают постоянно дующие пассаты или когда в знойный период муссонов влажный морской бриз освежает воздух, наши духи облачаются в праздничные одежды и отправляются на bakuсвоей деревни, чтобы танцевать – точно так же, как это происходит на Тробрианах. Иногда же, отходя от земных привычек, они идут на берег и танцуют на твердом прохладном песке, утрамбованном бурунами.

Много песен сложено духами, и некоторые из них достигли земного мира, принесенные посредниками в общении с духами. Подобно большей части такого рода продукции, эти песни служат прославлению своего создателя. «Они поют славу своей butia(цветочной гирлянды), своим танцам, своей nabwoda'u(разукрашенной корзине), раскраске своего лица и украшениям». Вполне очевидно, что искусство возделывания огородов или резьба по дереву, выдающиеся достижения в войне или в обмене kulaбольше не являются объектом честолюбивых устремлений духов. Вместо этого мы находим здесь прославление танцев и человеческой красоты, причем и того, и другого – как обрамления сексуального наслаждения и как его преддверия. Приведу один пример такой песни, под названием «Усийяве-ну»; она была сложена неким духом на Туме и доставлена на землю неким Митакайо из Обураку – посредником в общении с духами, который к моменту моего прибытия на Тробрианы уже переехал на Туму напостоянное жительство.

I.

Я спою песню о беззаботном наслаждении – Мой разум кипит у меня на губах – Они выстраиваются по кругу на baku,Я присоединяюсь к ним на baku —Раковинный рог звучит – слушайте! Смотрите! Яркая гирлянда butia, Butiaмоей возлюбленной.

II.

Мой отец плачет, они начинают похоронный танец по мне. Приходите! Будем жевать бетелевый орех, будем бросать bubwayayta,Разломим стручок жгучего бетеля, Бетелевый орех – мой разум коченеет!

III.

Мой друг, стоящий на берегу – он полон страсти. Он кипит, мой друг на северном побережье Тумы.

Рыжеволосый мужчина думает обо мне, У него есть разукрашенная корзина, Его лицо сияет, как полная луна.

IV.

Белые облака собираются низко на линии горизонта, Я тихо плачу.

V.

На холме на Туме я укачиваю своего малыша, чтобы он уснул.

Я пойду и позабочусь о своей сестре, Я помещу bagido 'ивокруг своей головы, Я окрашу свой рот толченым орехом бетеля, Я украшу себя панцирными раковинами на западном берегу.

Тробрианская песня всегда полна умолчаний и намеков на события, хорошо известные слушателям, и никогда не может быть совершенно понятна чужаку. Однако даже мои местные информаторы не могли полностью перевести вышеприведенную песню. После двух вводных строк, первая строфа описывает подготовку к танцу на Туме. Во второй строфе перед нами – внезапный разрыв с интересами земного мира, вызванный bubwayayta.

В третьей – женщина поет о мужчине, которого она любит. Она явно еще находится в земном мире, а ее муж или возлюбленный – видимо, создатель этой песни – уже перебрался на Туму. Она смотрит на северо-запад, где собираются муссонные облака, и оплакивает его (строфа IV). В последней из приведенных строф она сама явилась на Туму и описывает свой наряд, который – как и для всех духов – стал, похоже, ее основной заботой. В ее пользу говорит то, что она не забыла своего ребенка, хотя каким образом подобные сентиментальные воспоминания сочетаются с фривольной атмосферой Тумы, никто из моих информаторов объяснить не смог.