Текст книги "Пепел и сталь (сборник)"

Автор книги: Брендон Сандерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 45 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

7

Рашек высок ростом – как и большинство жителей Терриса. И слишком молод для того, чтобы завоевать такое уважение среди других носильщиков. Но он обладает неким особым обаянием, и придворные дамы назвали бы его интересным, хоть и несколько грубоватым.

Еще меня изумляет то, что он переполнен ненавистью. Он никогда не видел Хленниум, но проклинает этот город. Он совершенно не знает меня, но я уже вижу гнев и враждебность в его глазах.

Три года не слишком изменили Марша внешне. Он выглядел все тем же властным, суровым человеком, каким Кельсер знал его с детства. В его взгляде по-прежнему светилось разочарование, а голос звучал так же неодобрительно.

И все же, что бы ни говорил Доксон, взгляды Марша сильно изменились с момента их последней встречи. Кельсер до сих пор с трудом верил, что брат отказался руководить мятежными скаа. Он всегда со страстью относился к своему делу…

Видимо, теперь эта страсть угасла. Марш зашел в комнату, критически оглядел надписи на доске. Его одежду слегка запачкал пепел, но лицо было относительно чистым, во всяком случае, для скаа. Он постоял немного, изучая заметки Кельсера. Потом повернулся и бросил на кресло лист бумаги.

– Что это? – спросил Кельсер, поднимая лист.

– Имена одиннадцати человек, которых ты убил прошлой ночью, – ответил Марш. – Я подумал, ты захочешь их знать.

Кельсер смял лист и швырнул в очаг, где потрескивали поленья.

– Они служили Последней империи.

– Они были людьми, Кельсер! – резко бросил Марш. – Живыми людьми, имели семьи. Некоторые из них были скаа.

– Это предатели.

– Это люди, – повторил Марш. – Люди, которые всего лишь пытались принять жизнь такой, какая она есть.

– Ну, я делаю то же самое, – сказал Кельсер. – И к счастью, жизнь дала мне способность расправляться с людьми вроде них. Если уж они хотят выступать против меня, как лорды, то могут и умереть как знатные люди.

Лицо Марша потемнело.

– Как ты можешь столь легкомысленно говорить о смерти?

– Да так, Марш, – пожал плечами Кельсер. – Чувство юмора – это все, что у меня осталось. Чувство юмора и решимость.

Марш негромко фыркнул.

– Тебе следовало бы радоваться, – продолжал Кельсер. – Я десятки лет выслушивал твои лекции и наконец-то решил сделать нечто, достойное моих талантов. И теперь, когда ты пришел, чтобы помочь, я уверен…

– Я здесь не для того, чтобы помогать, – перебил его Марш.

– Тогда зачем ты явился?

– Задать тебе вопрос, – Марш шагнул вперед и остановился прямо перед Кельсером.

Они были почти одного роста, но поскольку Марш всегда держался очень прямо, то казался намного выше.

– Как ты смеешь заниматься этим? – тихо спросил он. – Я всю жизнь посвятил тому, чтобы разрушить Последнюю империю. Пока ты со своими друзьями-воришками веселился, я был в бегах. Пока вы задумывали очередное ограбление, я организовывал налеты на лордов. Пока ты жил в роскоши, я видел, как храбрые и достойные люди умирали от голода. – Марш наклонился и ткнул пальцем в грудь Кельсера. – Да как ты смеешь?! Как ты смеешь вообще привлекать мятежников к очередной своей «работенке»? Как ты смеешь использовать великую мечту ради собственного обогащения?

Кельсер отвел руку Марша.

– Деньги тут ни при чем.

– Вот как? – язвительно спросил Марш, кивнув на надпись «Атиум» на доске. – Зачем ты затеял эту игру, Кельсер? Зачем втянул Йедена да еще делаешь вид, будто он тебя «нанял»? Ты изображаешь из себя защитника скаа? Но мы с тобой отлично знаем, какова твоя подлинная цель.

Кельсер стиснул зубы, чувствуя, как его покидают последние капли веселости. «Брат всегда умел вывести меня из себя…»

– Ты совсем не знаешь меня нынешнего, Марш, – тихо произнес он. – Дело не в деньгах… у меня уже было денег больше, чем вообще может истратить человек. Смысл этой работы в другом.

Марш стоял все так же близко, внимательно изучая Кельсера взглядом, как будто пытался разглядеть правду где-то внутри.

– Ты всегда был отличным лжецом, – сказал он наконец.

Кельсер тяжело вздохнул.

– Прекрасно, думай как хочешь. Но избавь меня от проповедей. Возможно, когда-то ты и мечтал разрушить Последнюю империю… но теперь ты превратился в хорошего послушного скаа, работающего в собственной лавке и виляющего хвостом перед знатными людьми, когда те удостаивают тебя визитом.

– Я трезво взглянул на вещи, – отрезал Марш. – Как раз это тебе никогда не удавалось. Даже если ты всерьез строишь планы, ты все равно потерпишь поражение. Каждый раз, когда начинался бунт – с налетами, грабежами и убийствами, – он заканчивался поражением. И самые отчаянные наши усилия не вызывали у лорда-правителя даже легкого раздражения.

– Ох, – сказал Кельсер, – я-то как раз умею раздражаться. И раздражен я далеко не слегка. Все мне твердят, что я провалюсь. Но почему бы мне не воспользоваться своим даром, чтобы сделать что-то хорошее?

Марш вздохнул отворачиваясь.

– Да при чем тут «хорошее», Кельсер? Это же просто месть. Ты все такой же. Я верю, что ты не гонишься за деньгами… я даже верю, что ты действительно намерен собрать для Йедена армию, за которую он тебе заплатил. Но я никогда не поверю в твои добрые намерения.

– Вот здесь ты ошибаешься, Марш, – тихо произнес Кельсер. – И всегда ошибался, когда думал обо мне так.

Марш нахмурился.

– Возможно. Но как все началось? Йеден сам пришел к тебе или ты явился к нему?

– Да какая разница? – отмахнулся Кельсер. – Послушай, Марш, мне нужен кто-то, кто может проникнуть в братство. Ничего не выйдет, если мы не найдем способ присматривать за инквизиторами.

– И ты действительно рассчитываешь, что я тебе помогу?

Кельсер кивнул.

– Именно потому ты пришел, что бы ты ни говорил. Ты однажды сказал, что считаешь меня способным на великие дела, если, конечно, я выберу достойную цель. Ну вот, цель найдена… и ты собираешься мне помочь.

– Теперь это не так легко, Кел, – сказал Марш, качая головой. – Одни люди изменились. Другие… других уже нет.

Кельсер надолго замолчал. Повисла тишина, и даже огонь в очаге начал затухать.

– Я очень по ней скучаю, – едва слышно прошептал Кельсер.

– Да, понимаю… но ты должен быть честен с самим собой, Кел. Несмотря ни на что… я иногда жалею, что ты оказался единственным, выжившим в Ямах Хатсина.

– Я сожалею об этом каждый день.

Марш смотрел на Кельсера холодными, недовольными глазами. Глазами охотника. Бронзового туманщика. Как бы то ни было, Кельсер, похоже, добился одобрения Марша.

– Я ухожу, – сказал Марш. – Но ты, кажется, был вполне искренен. Я вернусь и послушаю, какой еще безумный план ты состряпаешь. А потом… ну, потом увидим.

Кельсер улыбнулся. Несмотря на суровую внешность, Марш был хорошим человеком – лучшим из всех, кого встречал Кельсер. Но когда Марш повернулся к выходу, Кельсер вдруг заметил тень, мелькнувшую в щели под дверью. Он мгновенно воспламенил железо, и светящиеся голубые лучи вырвались из его тела, устремившись к ближайшим источникам металла. Марш, разумеется, не имел при себе ни единой металлической крошки – даже мелкой монетки в карманах. Человеку, который выглядит хотя бы относительно состоятельным, опасно ходить по районам города, населенным скаа.

Но кое-кто другой еще не знал, что не следует носить с собой ничего металлического. Голубые лучи были тонкими и слабыми, они не пробивали дерево насквозь, однако их силы хватило, чтобы Кельсер засек пряжку на поясе некоей особы, быстро и бесшумно удиравшей по коридору.

Кельсер улыбнулся. Эта девочка определенно обладала немалым искусством. Однако годы, проведенные на улице, не прошли даром. Кельсер лишь надеялся, что, развивая ее таланты, он постепенно поможет ей залечить и душевные раны.

– Я приду завтра, – сказал Марш, на секунду задержавшись в дверях.

– Только не слишком рано, – подмигнул Кельсер. – У меня были планы на вечер.

Вин притаилась в своей комнате, в темноте, прислушиваясь к удаляющимся шагам в коридоре. Она скрючилась возле двери, решив подождать – ведь следом мог пройти и второй собеседник. Но в коридоре было тихо, и она облегченно вздохнула.

И тут же в дверь постучали – в нескольких дюймах над ее головой.

От изумления Вин едва не упала.

«А он молодец!» – подумала она.

Она быстро взъерошила волосы и потерла кулаками глаза, стараясь придать себе заспанный вид. Расстегнув рубашку, она подождала, пока стук повторится, и лишь тогда открыла дверь.

Кельсер прислонился к дверному косяку. В спину ему светила та единственная лампа, что горела в коридоре. Высокий мужчина критически оглядел растрепанную Вин.

– Ну? – спросила она, стараясь, чтобы голос звучал сонно.

– Что ты думаешь о Марше?

– Не знаю, – ответила Вин. – Я его раньше никогда не видела, да и теперь не успела рассмотреть, ты же всех нас выгнал.

Кельсер улыбнулся.

– Ты не желаешь признавать, что я тебя поймал?

Вин чуть не улыбнулась в ответ. Ее спасла лишь выучка Рина. «Больше всего бойся тех, кто хочет добиться твоего доверия». Голос брата как будто прозвучал в ее голове. Да, этот голос усилился с тех пор, как Вин встретилась с Кельсером, и все ее инстинкты были на взводе.

Кельсер какое-то время изучающе смотрел на нее, потом отступил на шаг.

– Застегни рубашку и пошли со мной.

Вин нахмурилась.

– Куда мы пойдем?

– Начнем тебя учить.

– Прямо сейчас? – изумилась Вин, оглядываясь на окно.

В щелях ставен не видно было ни малейшего признака света.

– Конечно, – усмехнулся Кельсер. – Прекрасная ночь для прогулки.

Вин привела в порядок одежду и вышла в коридор. Если Кельсер действительно собрался учить ее, она не станет жаловаться, который бы ни был теперь час. Они спустились на первый этаж. В мастерской стояла темнота, в тенях притаились наполовину готовые стулья и прочая мебель. Однако в кухне горел яркий свет.

– Погоди-ка минутку, – бросил Кельсер, направляясь к кухне.

Вин замерла в тени и лишь вытянула шею, заглядывая в освещенное помещение. Там за большим столом сидели Доксон, Бриз, Хэм и Клабс со своими подмастерьями. На столе Вин увидела эль и вино, хоть и в небольшом количестве: мужчины ели лепешки, начиненные вареным ячменем, и тушеные овощи.

Из кухни доносился смех. Не тот грубый хохот, к которому Вин привыкла в берлоге Камона, а совсем другой – мягкий, говорящий об искреннем веселье и прекрасном настроении.

Вин и сама не понимала, почему не решается войти. Она колебалась… как будто смех представлял собой некий барьер и намного безопаснее было оставаться в темной, пустой мастерской. Она наблюдала и не могла подавить в себе желание очутиться там, рядом со всеми…

Кельсер вернулся очень быстро. Он держал в руках свой мешок и еще какой-то небольшой узелок. Вин с любопытством посмотрела на узелок, и Кельсер, улыбнувшись, протянул его.

– Подарок, – сообщил он.

В узле оказалась одежда – мягкая, скользящая между пальцами, – и Вин почти сразу поняла, что это. Плащ рожденного туманом. Как и плащ Кельсера, он был сшит из отдельных полос ткани.

– Ты удивлена, – заметил Кельсер.

– Я… его не заработала.

– При чем тут «заработала»? – пробормотал Кельсер, надевая собственный плащ. – Ты есть то, что ты есть, Вин.

Она немного помедлила, потом набросила плащ и завязала его у горла. Плащ вызывал странные ощущения. Он давил на плечи, но ничуть не мешал движениям, легко спадая вдоль тела. Ленты были сшиты внахлест, и Вин могла стягивать их как угодно туго. Она почувствовала себя как будто в надежной броне.

– Ну как тебе? – спросил Кельсер.

– Хорошо, – просто ответила Вин.

Кельсер кивнул, доставая из мешка несколько стеклянных флаконов. Два из них он протянул Вин.

– Выпей один, второй оставь на всякий случай. Я тебя потом научу смешивать металлы.

Вин быстро осушила один флакон, а второй засунула в кармашек на поясе.

– Я велел сшить для тебя новую одежду, – сказал Кельсер. – Ты должна привыкнуть носить такие вещи, в которых нет ни крупицы металла: пояса без пряжек, башмаки без заклепок, штаны без крючков. Может, потом, когда ты немного пообвыкнешься, сообразим тебе платье.

Вин слегка покраснела. Кельсер засмеялся.

– Я просто дразню тебя. Но как бы то ни было, ты теперь вступаешь в новый мир и, вероятно, скоро обнаружишь, что иногда лучше выглядеть как благородная дама, чем как воришка.

Вин кивнула и направилась следом за Кельсером к выходу. Кельсер распахнул дверь, открыв взгляду темную шевелящуюся стену тумана. И шагнул прямо в нее. Глубоко вздохнув, Вин последовала за ним.

Кельсер закрыл дверь. Мощенная булыжником дорога как будто скрадывала звук шагов, и Вин ощущала вокруг влагу. Ничего не было видно, улица словно исчезала в пустоте, она стала дорогой в вечность… И неба над головой не было, лишь на сером фоне кружили серые облака.

– Ну хорошо, давай понемногу начинать, – сказал Кельсер.

Его голос прозвучал очень громко. В тоне Кельсера слышалась уверенность, как будто он бросал вызов туману. Вин такой уверенности не чувствовала.

– Сейчас будет твой первый урок, – продолжил Кельсер, шагая по улице. – Но не алломантии, а отношения к миру, – Кельсер сделал широкий жест рукой. – Все это, Вин… все это принадлежит нам. Ночь, туман – они наши. Скаа боятся тумана до смерти. Воры и солдаты выходят по ночам, но им тоже страшно. Знать делает вид, что ей плевать на все, но и в лордах туман порождает смущение. – Он обернулся и посмотрел на Вин. – Туман – твой друг, девочка. Он прячет тебя, он защищает тебя… и он дает тебе силу. Братство внушило скаа некую идею… Оно утверждает, что рожденные туманом – потомки того единственного человека, который сохранял верность лорду-правителю, пока он еще не взошел на трон. Правда, есть и другие легенды, их рассказывают только шепотом; и они гласят, что рожденные туманом – нечто такое, над чем даже лорд-правитель не властен, нечто возникшее в тот самый день, когда туман впервые опустился на мир.

Вин осторожно кивнула. Ее поразило, что Кельсер говорит обо всем этом открыто и вслух, ведь по обе стороны улицы высились здания, битком набитые спящими скаа. Впрочем, в темноте Вин казалось, что они с Кельсером совершенно одни. Одни в этом перенаселенном городе, одни во всей Последней империи.

Кельсер шел все дальше, и его бодрая походка казалась неуместной в унылой темноте.

– А мы разве не должны опасаться солдат? – тихо спросила Вин.

Ворам всегда приходилось держаться осторожно, чтобы не нарваться на ночной патруль.

Кельсер покачал головой.

– Если даже мы окажемся настолько беспечны, что нас заметят, ни один имперский патруль не осмелится побеспокоить рожденного туманом. Они увидят наши плащи и тут же сделают вид, что нас здесь нет. Помни, почти все рожденные туманом – члены Великих Домов, а остальные принадлежат к чуть менее знатным семьям Лютадели. В любом случае, все они – очень важные особы.

Вин нахмурилась.

– Значит, стражники просто не обратят внимания на рожденного туманом?

Кельсер пожал плечами.

– Это, видишь ли, дурной тон – признавать, что некто, крадущийся по крышам, на самом деле является знатным и уважаемым господином, если не госпожой. Рожденные туманом настолько редки, что на них нельзя распространять обычные светские правила и предубеждения. Они всегда жили двойной жизнью. С одной стороны, они аристократы, допущенные ко двору, а с другой – шалящие по ночам алломанты. И каждая семья тщательно охраняет тайну своего рожденного туманом, чтобы никто даже не заподозрил, например, отца семейства в том, что он может ночью шпионить за соседями. Это, кстати, служит пищей для сплетен и обсуждений в высшем свете – все пытаются угадать, кто есть кто.

Кельсер свернул на другую улицу, и Вин, все еще нервничая, поспешила за ним. Она не знала, куда он ее ведет, а ночью так легко заблудиться… А может, он не вел ее к какой-то конкретной цели, а просто знакомил с туманом?

– Ладно, – сказал Кельсер, – давай учиться использовать базовые металлы. Ты ощущаешь свой металлический запас?

Вин немного помолчала. Сосредоточившись, она отчетливо различила восемь источников силы внутри себя – и каждый из них был мощнее тех двух, на которые успел указать ей Кельсер. С того дня она не использовала удачу. Она начала осознавать, что всегда обладала оружием, силы которого по-настоящему не понимала, – оружием, которое случайно привлекло к ней внимание «стального» инквизитора.

– Начинай поджигать их, по одному, – сказал Кельсер.

– Поджигать?..

– Так мы называем активацию алломантических способностей, – пояснил Кельсер. – Ты «поджигаешь» металл, связанный с конкретной силой. Ты сейчас поймешь, что я имею в виду. Начни с тех металлов, с которыми ты пока незнакома, а с приглушением и разжиганием эмоций мы поработаем в другой раз.

Вин кивнула, остановившись посреди улицы. Очень осторожно она потянулась мыслью внутрь себя, к новым источникам силы. Один из них показался ей смутно знакомым. Может, она и прежде его использовала, сама того не замечая? А что он делает?..

«Проверить это можно только одним способом…»

Не слишком хорошо представляя, что, собственно, должна делать, Вин ухватилась за источник силы, пытаясь извлечь его на свет.

И в то же мгновение в ее груди вспыхнул жар. Ничего неприятного, Вин просто отчетливо и ясно ощущала его. А вместе с теплом пришло что-то еще… как будто все ее тело налилось здоровьем и мощью. Вин словно бы стала крупнее, сильнее…

– Ну, что случилось? – спросил Кельсер.

– Я как-то по-другому себя чувствую, – ответила Вин.

Она подняла руку, и ей показалось, что мышцы реагируют быстрее.

– Тело какое-то другое. Я больше не ощущаю усталости, вроде бы стала подвижнее.

– Ах, – бросил Кельсер, – ну да, это свинец. Он увеличивает твои физические возможности, делает тебя намного сильнее, ты лучше сопротивляешься усталости и боли. Реакции тоже ускорились. В общем, теперь твое тело будет выносливее и крепче.

Вин для проверки несколько раз наклонилась в разные стороны. Ее мышцы, казалось, не увеличились, но появилось что-то новое… не только в мускулах, но и в костях, в коже… Вин снова заглянула внутрь себя и почувствовала, как источник физической силы уменьшается.

– Он догорает, – сказала Вин.

Кельсер кивнул.

– Да, свинец горит довольно быстро. В том флаконе, что я дал тебе, был запас свинца примерно на десять минут непрерывного горения… хотя он кончается быстрее, если заставлять его вспыхивать ярко, и медленнее, если использовать осторожно.

– Вспыхивать ярко?..

– Ты сможешь раздувать горение уже подожженных металлов, когда научишься, – пояснил Кельсер. – Они от этого сгорают быстрее, становятся трудноуправляемыми, зато дают дополнительный прилив сил.

Вин нахмурилась, пытаясь проделать то, о чем сказал Кельсер. С некоторым усилием она как бы разворошила пламя в своей груди, и остатки свинца ярко вспыхнули.

Это было похоже на глубокий вдох перед отчаянным прыжком. Внезапный прилив энергии. Ее тело напряглось в ожидании, и на мгновение Вин почувствовала себя могучей и непобедимой. Но еще через мгновение все прошло, и мышцы медленно расслабилось.

«Интересно», – подумала Вин, отметив, как быстро сгорел свинец в этой вспышке.

– Ты должна еще кое-что знать об алломантических металлах, – заговорил Кельсер, когда они отправились дальше. – Чем они чище, тем эффективнее. Смеси, которые мы разливаем по флаконам, содержат чистейшие металлы, продающиеся специально для алломантов. Сплавы вроде бронзы изготовить куда сложнее, потому что процентное соотношение металлов должно быть точно выверенным. И если ты окажешься неосторожной при покупке металлов, можешь потерпеть крах из-за неправильного сплава.

Вин немножко подумала.

– Хочешь сказать, кто-то может надуть меня?

– Не намеренно, – ответил Кельсер. – Дело в том, что под «бронзой» или «латунью» зачастую подразумевается не совсем то. Свинцом называют не чистый свинец, а сплав свинца и олова, в который может быть добавлено немного меди или серебра, в зависимости от его предназначения. Однако алломантический свинец – это сплав, в котором свинца всего девять процентов и девяносто один процент олова. И если ты хочешь выжать максимум из металла, то должна использовать именно это сплав.

– А… что будет, если поджечь неправильный сплав? – спросила Вин.

– Если в сплаве допущена небольшая ошибка, ты получишь определенный эффект, – ответил Кельсер. – Но если ошибка велика, ты можешь причинить себе вред, воспламенив его.

Вин задумчиво кивнула.

– Я… думаю, что и раньше поджигала металлы. Время от времени, понемножку.

– Это были следы металлов, – сказал Кельсер. – Они могут находиться в воде, например, или в пище, если ты ела из оловянной или медной посуды.

Верно, подумала Вин. В берлоге Камона было несколько оловянных кружек.

– Ну хорошо. Погаси свинец. Попробуем поджечь какой-нибудь другой металл, – предложил Кельсер.

Вин так и сделала. Но когда она погасила свинец, то почувствовала себя слабой, уставшей, выдохшейся.

– Теперь, – сказал Кельсер, – ты должна научиться разделять металлы на пары.

– Как те два, что воздействуют на чувства? – спросила Вин.

– Совершенно верно. Найди металл, связанный со свинцом.

– Я его уже вижу, – пробормотала Вин, сосредоточиваясь.

– Для каждой из сил существует по два металла, – продолжил Кельсер. – Один толкает, другой тянет… второй – это обычно сплав, включающий первый. Если говорить об эмоциях, то их ты тянешь цинком, а толкаешь латунью. Ты только что использовала свинец, чтобы подтолкнуть свое тело. Он – источник физической силы.

– Так Хэм делает? – спросила Вин. – Поджигает свинец.

Кельсер кивнул.

– Туманщиков, поджигающих свинец, называют убийцами или душителями. Наверное, это звучит грубо, но они обычно довольно жесткие люди. Наш дорогой Хэммонд – исключение из правил.

– А что делает другой металл, влияющий на тело?

– Подожги – увидишь.

Вин мгновенно последовала его совету – и мир вокруг как будто осветился. Или нет, не так. Вин вдруг стала лучше видеть, хотя туман никуда не делся. Он просто как бы утратил плотность, и редкие огни вокруг стали ярче.

Изменилось и еще кое-что. Вин ощутила свою одежду. Она понимала, что, конечно, всегда ощущала ее, просто никогда не обращала внимания. А теперь Вин чувствовала каждый шов, особенно там, где ткань слишком плотно прилегала к коже.

Потом свело от голода живот. Вообще-то она давно привыкла не замечать голод, но сейчас… это было нечто особенное. Кожа стала влажной, в воздухе запахло грязью, сажей, отбросами…

– Олово обостряет чувства, – сказал Кельсер, и Вин показалось, что он говорит слишком громко. – Это один из наиболее медленно горящих металлов… Того олова, что было во флаконе, хватит, чтобы поддерживать остроту ощущений в течение нескольких часов. Большинство рожденных туманом поджигает олово, когда отправляется на прогулку… и я поджег, как только мы вышли из лавки.

Вин кивнула. Богатство ощущений переполняло ее. Она слышала в темноте непонятный тихий треск, неторопливые шаги, и ей хотелось спрятаться, потому что казалось: шаги рядом, кто-то крадется за ней…

«Похоже, к этому надо хорошенько привыкнуть…»

– Оставь его гореть, – сказал Кельсер, жестом предлагая отправиться дальше. – Тебе нужно освоиться. Только не позволяй олову гореть постоянно. Не только потому, что его надо беречь, но… если металлы горят постоянно, с людьми происходят странные вещи.

– Странные? – повторила Вин.

– Металлы – особенно олово и свинец – придают силы твоему телу. Если ты устраиваешь вспышку, сила увеличивается. Но если жечь металлы слишком ярко или слишком долго, все начинает ломаться.

Вин кивнула, не разобравшись, о чем речь. Кельсер замолчал, и они просто пошли дальше, а Вин исследовала свои новые ощущения и тот необычный мир, который открыло перед ней олово. Прежде поле ее зрения было ограниченно. А теперь она видела весь город, окутанный одеялом кружащегося тумана. Она узнавала вдали крепости, похожие на небольшие темные горы, различала свет в окнах – как будто маленькие дырочки в саване ночи. А наверху… она видела звезды. Вин остановилась, восторженно уставившись на небо. Звезды выглядели неяркими и размытыми даже для ее обостренного оловом зрения, но они там были… Тысячи звезд. Маленьких, как искры на фитилях потушенных свечей…

– Звезды, – тихо произнес Кельсер, подходя к Вин. – Тебе не слишком часто придется видеть их, даже с помощью олова. Должно быть, сегодня особенно ясная ночь. Раньше люди могли смотреть на них каждый вечер… до того, как пришел туман, до того, как Холмы Пепла стали выбрасывать в небо дым и золу.

Вин удивленно посмотрела на него.

– Откуда ты знаешь?

Кельсер улыбнулся.

– Лорд-правитель изо всех сил старается уничтожить воспоминания о тех днях, но они живы.

Он повернулся, так и не ответив на ее вопрос, и пошел вперед. Вин поспешила за ним. Благодаря олову туман уже не казался таким зловещим. Теперь она понимала, почему Кельсер так спокойно и уверенно ходит по ночному городу.

– Ну, – сказал наконец Кельсер, – давай испытаем еще один металл.

Вин кивнула. Оставив олово медленно тлеть, она выбрала другой металл и воспламенила его. И тут же случилось нечто странное: из ее груди вырвалось множество слабых лучей голубого света. Вин застыла на месте, уставившись на собственную грудь и задохнувшись от изумления. Большинство голубых линий было очень тонкими, как хлопковые нити, но две оказались толстыми, как шерстяная пряжа. Кельсер хмыкнул.

– Оставь пока этот металл и его напарника в покое. Они немного сложнее прочих.

– Но что…

Вин проследила взглядом за голубыми линиями. Они показывали на разные предметы. Двери, окна… две уткнулись в самого Кельсера.

– Мы с ним разберемся, – пообещал Кельсер. – Погаси его пока и опробуй два последних.

Вин погасила странный металл и, не обратив внимания на его пару, выбрала один из оставшихся. И сразу ощутила вибрацию. Вин замерла, ясно различая некий пульс, который невозможно услышать… но она чувствовала, как энергия короткими толчками проносится сквозь нее. Она как будто исходила от Кельсера. Вин вопросительно посмотрела на него.

– Это, наверное, бронза, – сказал Кельсер. – Внутренний металл, он притягивает, тянет. Он позволяет узнать, есть ли рядом кто-то из алломантов. Его используют охотники вроде моего брата. Обычно от него нет особой пользы… если, конечно, ты не «стальной» инквизитор, который ищет туманщиков-скаа.

Вин побледнела.

– Инквизиторы пользуются алломантией?

Кельсер кивнул.

– Да, они все охотники… Вот только я не знаю, то ли они стали инквизиторами, потому что родились охотниками, то ли посвящение в инквизиторы дарует такую силу. Поскольку их главная обязанность – искать полукровок, которые пользуются алломантией, для них это полезное умение. К несчастью, полезное для них оказывается очень вредным для нас.

Вин хотела было кивнуть, но застыла на месте. Пульсирующая энергия угасла.

– Что случилось? – спросила она.

– Я воспламенил медь, напарницу бронзы, – ответил Кельсер. – Когда ты поджигаешь медь, то скрываешь свою силу от других алломантов. Можешь попробовать зажечь ее сейчас, если хочешь, но ничего особенного не почувствуешь.

Вин так и поступила. Но единственным, что она ощутила, была слабая вибрация внутри.

– Медь – жизненно важный металл, – сказал Кельсер. – Она спрячет тебя от инквизиторов. Но, пожалуй, сегодня ночью нам не о чем тревожиться – любой инквизитор примет нас за знатных рожденных туманом, которые вышли немного попрактиковаться. Однако если ты будешь одета как скаа и тебе понадобится зажечь один из металлов, позаботься сначала воспламенить медь.

Вин согласно кивнула.

– На самом-то деле, – продолжил Кельсер, – многие рожденные туманом никогда и не гасят медь. Она тлеет очень медленно и делает тебя невидимым для других алломантов. Она скрывает тебя от бронзы, а заодно не позволяет воздействовать на твои чувства.

Вин насторожилась.

– Я подумал, это может тебя заинтересовать, – пояснил Кельсер. – Любой, кто поджигает медь, невосприимчив к алломантии, влияющей на чувства. К тому же горение меди создает вокруг тебя большое облако. Это облако – его называют медным – скрывает от охотников всех, кто входит в него, но, правда, не спасает от эмоциональной алломантии.

– Клабс, – пробормотала Вин. – Он курильщик… и создает такое облако?

– Совершенно верно. Если кого-то из наших замечают охотники, им стоит просто вернуться в убежище. Они могут спокойно тренироваться, развивать свои способности, не боясь, что их обнаружат. Ведь если от какой-то лавчонки в квартале скаа будет исходить волна алломантии, ее моментально засекут инквизиторы.

– Но ты же умеешь поджигать медь, – сказала Вин, – зачем тебе курильщик в команде?

– Да, я умею поджигать медь, – согласился Кельсер. – И ты тоже. Мы оба можем пользоваться всеми силами, но не можем находиться в нескольких местах одновременно. Хороший главнокомандующий должен уметь распределять обязанности, особенно когда задумано такое серьезное дело, как наше. Стандартный прием – всегда вешать медное облако над убежищем. Клабс не в состоянии поддерживать его постоянно: кое-кто из его подмастерьев – тоже курильщики. Когда ты нанимаешь человека вроде Клабса, вполне естественно, что он обеспечивает тебя и базой, и командой курильщиков, достаточно умелых, чтобы постоянно обновлять защиту.

Вин кивнула. Однако ее куда больше заинтересовала способность меди ограждать от воздействий на чувства. Надо будет запастись медью.

Они снова двинулись в путь, и Кельсер не спешил, давая Вин возможность привыкнуть к олову. Но Вин думала о другом. Что-то казалось ей неправильным. Почему Кельсер рассказывает ей все это? Что-то он уж слишком легко расстается с секретами…

«Кроме одного, – тут же вспомнила она, наполняясь подозрениями. – Что за металл с голубыми лучами? О нем Кельсер до сих пор ничего не сказал».

Может, это и есть то, что Кельсер хотел скрыть, некая сила, с помощью которой он намеревается управлять Вин?

«Наверное, это очень сильный металл. Самый сильный из восьми».

Они все шли и шли по тихим улицам, и Вин осторожно потянулась мыслью внутрь себя. Краем глаза следя за Кельсером, она подожгла неизвестный металл. И снова во все стороны от нее разбежались голубые лучи.

Эти странные нити двигались вместе с ней. Один конец каждой касался ее груди, а другой оставался привязанным к чему-то вдали. Вин шла, и по мере ее движения возникали новые лучи, а прежние угасали. Лучи были разной толщины, одни ярче, другие бледнее.

Удивленная Вин мысленно пощупала нити, пытаясь разгадать их тайну. Сосредоточившись на одной, особенно тонкой и с виду совершенно безобидной, Вин обнаружила, что может ощущать ее отдельно от прочих. Вин казалось даже, что она может взяться за этот тоненький лучик. И тогда она мысленно потянула за нить.

Нить вздрогнула – и что-то помчалось к Вин из темноты. Вин взвизгнула, пытаясь отпрыгнуть в сторону, но предмет, оказавшийся ржавым гвоздем, летел прямо в нее.