Текст книги "Рифматист (ЛП)"

Автор книги: Брендон Сандерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Двух– и четырехточечные круги

Глава 2

Офис администрации располагался в небольшой лощине между рифматической и обычной учебными частями кампуса. Как и большинство зданий в Армедиусе, он был выстроен из кирпича, но не серого, а красного. Всего один этаж и намного больше окон, чем в простых классах. Джоэла всегда интересовало, почему работники офиса, в отличие от студентов, заслуживали хороший вид из окна. Словно кто-то боялся лишний раз позволить студентам высунуть нос на свободу.

– …что он собирается бросить вызов на дуэль, представляешь? – услышал Джоэл, войдя в офис.

Реплика принадлежала Флоренс, одной из клерков. Несмотря на стоящий рядом стул, девушка сидела прямо на дубовом столе и болтала с Экстоном – вторым клерком. Тот был немного полноват, но одет, по своему обыкновению, довольно модно: жилет, галстук-бабочка, брюки на подтяжках. На гвоздике рядом с его столом висела шляпа-котелок. На Флоренс было весеннее желтое платье без рукавов.

– Вызов на дуэль? – Экстон продолжал царапать пером по бумаге, не поднимая взгляда. Джоэл никогда не встречал другого такого человека, способного одновременно писать и поддерживать разговор. – Давненько у нас не случалось дуэлей.

– Вот именно!

Незамужней Флоренс было чуть за двадцать. Некоторые консервативные преподаватели посчитали поступок ректора Йорка скандальным, когда тот нанял в офис женщину. Но подобное случалось все чаще. Многие поговаривали, что на дворе двадцатый век и на смену старым суждениям должны прийти новые. Йорк тогда ответил, что, раз уж женщины-рифматисты сражаются на Небраске и составитель речей монарха – женщина, то ничего страшного, если он примет на должность клерка одну из них.

– Когда война на Небраске только началась, рифматисты постоянно вызывали друг друга на дуэли, не то что сейчас, – проговорил Экстон, по-прежнему что-то записывая. – Каждый новоиспеченный профессор хотел сразу оказаться на самом верху. Царила полная неразбериха.

– Хм-м-м… – протянула Флоренс. – А знаешь, он симпатичный.

– Кто?

– Профессор Нализар. Он при мне обратился сегодня утром к ректору Йорку. Подскочил к нему и заявил: «Ректор, думаю, будет правильнее предупредить вас о том, что вскоре я заполучу штатную должность в академии».

Экстон фыркнул.

– И что ответил Йорк?

– Он не слишком обрадовался, скажем так. Пытался отговорить Нализара, но у него ничего не вышло.

– Могу себе представить.

– Ты даже не спросишь меня, кого Нализар собирался вызвать на дуэль? – спросила Флоренс и, заметив Джоэла на пороге офиса, подмигнула ему.

– Я очень сомневаюсь, что ты позволишь мне спокойно поработать, если не расскажешь все до конца, – заметил Эсктон.

– Профессора Фитча, – выпалила девушка.

Экстон замер, затем поднял голову.

– Фитча?

Флоренс кивнула.

– Что ж, удачи, – усмехнулся Экстон. – Фитч – лучший рифматист в академии. Он разорвет этого выскочку в клочья прежде, чем успеет осесть меловая пыль после дуэли.

– Нет, – произнес Джоэл. – Фитч проиграл.

Оба клерка замолчали.

– Что? – спросила Флоренс. – Откуда ты знаешь?

– Я был там. – Джоэл подошел к стойке, позади которой располагались Экстон и Флоренс. Кабинет ректора находился за закрытой дверью в задней части помещения.

Экстон наставил перо на Джоэла:

– Молодой человек, я прекрасно помню, что отправил вас с сообщением в корпус гуманитариев.

– Я его доставил, – торопливо ответил Джоэл. – И все остальные тоже. Просто на обратном пути забежал в класс Фитча.

– На обратном пути? Да это вообще на другом конце кампуса!

– Экстон, успокойся, – вмешалась Флоренс. – Мальчик интересуется рифматистами, что такого? То же самое можно сказать о большинстве студентов.

Она улыбнулась Джоэлу, хотя тот был наполовину уверен, что она встала на его защиту, чтобы позлить Экстона.

Тот что-то проворчал себе под нос и снова уткнулся в учетную книгу:

– Наверное, нельзя осуждать студента, если он втихомолку посещает дополнительные занятия. И так полно проблем с теми, кто пытается прогулять. И все же, увлечение этими проклятыми рифматистами… мальчику не на пользу.

– Не будь таким занудой, – укорила его Флоренс. – Джоэл, Фитч и правда проиграл?

Джоэл кивнул.

– И… что это значит?

– В общей иерархии он займет место Нализара и потеряет должность в штате, – снова отвлекся Экстон. – При желании может ответно вызвать Нализара на дуэль, но не раньше, чем через год. Все это время они оба обладают иммунитетом, другие вызовы им не грозят.

– Бедняга! – воскликнула Флоренс. – Не слишком-то честно. Я думала, дуэль – всего лишь повод похвастаться победителю.

Экстон вернулся к работе.

– Что ж, – продолжила Флоренс, – симпатичный или нет, теперь Нализар нравится мне гораздо меньше. Фитч – очень приятный человек и искренне любит свое дело.

– Все образуется, – ответил Экстон. – Его ведь не вышвырнули на улицу. Джоэл, я правильно понимаю, что ты торчал в том классе достаточно долго, чтобы увидеть всю дуэль целиком?

Джоэл пожал плечами.

– И как она прошла? Как показал себя Фитч?

– Вполне неплохо. Его построения были прекрасны. Просто он… ну, думаю, ему просто не хватило практики в настоящих дуэлях.

– Какой бесчеловечный способ решать разногласия! – возмутилась Флоренс. – Они ведь преподаватели, а не гладиаторы!

Экстон сделал паузу и взглянул поверх очков прямо на девушку.

– Моя дорогая, – проговорил он, – я не удивлюсь, если в скором будущем мы услышим о еще нескольких вызовах. Может быть, сегодняшний день наконец напомнит этим заносчивым рифматистам, зачем они вообще существуют. Если Небраск когда-нибудь падет…

– Только не начинай снова пугать нас своими страшилками, Экстон, – перебила Флоренс. – Это всего лишь инструмент политиков, которым они пользуются, чтобы мы не расслаблялись.

– Как бы не так! – воскликнул Экстон. – Тебе, кстати, разве нечем заняться?

– У меня перерыв, дорогой.

– Не могу не заметить, что твой перерыв всегда совпадает с промежутком времени, когда мне нужно закончить что-то важное.

– Выходит, ты плохо распределяешь свое время.

Флоренс потянулась к деревянной коробочке на столе и вытащила из нее бутерброд с ветчиной и кимчи.

Джоэл бросил взгляд на напольные часы в углу офиса. До начала следующего занятия оставалось пятнадцать минут – слишком мало, чтобы его отправили с новым поручением.

– Я волнуюсь за профессора Фитча, – произнес он, наблюдая за сложным часовым устройством. На верхушке корпуса, изредка моргая и поклевывая когти, сидела пружинная сова и ожидала наступления очередного часа, чтобы заухать.

– О, ничего страшного, – ответил Экстон. – Наверняка ректор Йорк поручит ему пару-тройку студентов, не больше. У Фитча появится время отдохнуть. Возможно, это даже придется ему по вкусу.

«Придется по вкусу? – подумал Джоэл. – Бедняга сломлен».

– Фитч – гений, – произнес он вслух. – Больше никто в академии не преподает такие сложные защиты.

– Настоящий ученый, это точно, – согласился Экстон. – Может быть, даже чересчур. Думаю, Нализару будет легче найти общий язык со студентами. Я слышал, что некоторые лекции Фитча немного… выше их понимания.

– Нет, – возразил Джоэл, – он прекрасный преподаватель. Все подробно объясняет и, в отличие от Говардса или Сильверсмита, не относится к студентам как к идиотам.

Экстон усмехнулся.

– Похоже, по моему недосмотру у тебя образовалась масса свободного времени. Хочешь снова втянуть меня в неприятности с рифматистами?

Джоэл не ответил. Остальные профессоры-рифматисты выразились предельно ясно и не желали, чтобы он посещал их занятия. Без Фитча и его легкомысленного отношения к дисциплине в ближайшем будущем не удастся пробраться ни на одну лекцию. Джоэл почувствовал, как внутри все сжалось.

Но, возможно, еще не все потеряно. Если Фитчу придется подтягивать по учебе нескольких студентов, то почему бы ему не стать одним из них?

– Джоэл, дорогой, – проговорила Флоренс, уплетая бутерброд. – Сегодня утром я встретила твою мать. Она попросила напомнить тебе о документах для летнего факультатива.

Джоэл скривился. В том, что ты сын работника академии, имелись преимущества. Самым значительным из них было бесплатное обучение, хотя он и получил его только из-за смерти отца.

Но не обошлось и без недостатков. В рабочий контракт большинства других служащих, в том числе, Экстона и Флоренс, входили бесплатные проживание и питание. Джоэл вырос на глазах этих людей и виделся с ними каждый день. А значит, все они поддерживали дружеские отношения с его матерью.

– Я не забыл, – ответил Джоэл, подумав о запросе к Фитчу.

– Скоро последний день семестра, – продолжила Флоренс. – Тебе нужно подать документы на факультатив. Наконец-то у тебя есть возможность выбрать один из курсов, а не просиживать штаны вместе с отстающими. Разве не здорово?

– Конечно здорово.

Большинство студентов отправлялись на лето по домам. Оставшиеся занимались всего полдня и могли сами выбрать факультативный курс. Те же, кто плохо учился в течение года по какому-либо предмету, были вынуждены наверстывать знания на дополнительных занятиях для отстающих. Рифматистам не везло: они проводили в академии все лето, но хотя бы их летний факультатив был рифматическим.

– Ты уже что-нибудь надумал? – спросила Флоренс.

– Ага.

– Места быстро заканчиваются, дорогой. На курсе физической подготовки еще есть несколько свободных. Хочешь туда?

Три месяца торчать посреди поля, пока остальные будут бегать вокруг, пиная мяч, и притворяться, что их игра хотя бы наполовину такая же интересная, как дуэли рифматистов?

– Нет, спасибо.

– Куда же тогда?

Можно записаться на математику. Литература тоже ничего. Но ничто не сравнится с занятиями под руководством Фитча.

– Определюсь до вечера, – пообещал Джоэл, посмотрев на часы.

Пора было возвращаться на занятия. Он забрал лежащие в углу учебники, прихватив обе книги Фитча, и улизнул из офиса, пока Флоренс не успела взяться за него всерьез.

Точки привязки и круги, дополнительные материалы

Глава 3

В тот день занятие по истории пролетело незаметно: повторяли материал для завтрашнего итогового экзамена. После Джоэл отправился на математику – последний предмет на сегодня. В этом семестре все внимание уделялось геометрии.

К математике Джоэл испытывал смешанные чувства. Геометрия была основой рифматики, а следовательно, представляла интерес. История геометрии, начиная с Евклида и древних греков и заканчивая монархом Грегори и открытием рифматики, его очаровывала.

С другой стороны, огромное количество времени тратилось впустую. Нескончаемые задачки не привлекали Джоэла вовсе.

– Сегодня мы повторим формулы для вычисления площадей фигур, – произнес стоящий перед классом профессор Лейтон.

Формулы для вычисления площадей фигур. Джоэл запомнил их едва ли не раньше, чем выучился ходить. Он прикрыл глаза и обреченно вздохнул. Сколько же можно повторять одно и то же?

Но профессор Лейтон не позволял студентам бездельничать, даже несмотря на то, что весь материал по предмету был пройден, а заключительный экзамен сдан. Последнюю неделю занятий он решил потратить на подробное повторение пройденного.

Ну честное слово, кому могло прийти такое в голову после экзамена?

– Сперва займемся коническими сечениями! – произнес Лейтон.

Джоэлу всегда казалось, что слегка полноватому здоровяку-профессору стоило стать тренером, а не преподавателем математики. Определенно, у него не слишком получалось воодушевлять студентов своими речами.

– Все помнят их особенность? – спросил Лейтон, указав на чертеж на доске. – Можно получить множество фигур, разрезав конус определенным образом. Посмотрите-ка! Отсекаем по центру, получаем круг. Под углом – эллипс. Разве не потрясающе?

Студенты взирали на профессора с безучастным выражением на лицах.

– Я сказал, разве не потрясающе?

Послышалось несколько неуверенных возгласов:

– Конечно, профессор Лейтон.

Дело в том, что профессор Лейтон находил потрясающим все, что касалось математики. Его энтузиазм был неисчерпаемым. Хорошо было бы применить весь этот пыл к чему-нибудь полезному, например, к рифматическим дуэлям.

Студенты горбились за партами. То тут, то там виднелись белые юбки или брюки и серые свитера. Рифматисты. Откинувшись на спинку стула, Джоэл исподтишка рассматривал их, пока Лейтон продолжал описывать различные сечения конуса.

Рифматисты, или, как их еще называли, пыльники, изучали специализированные предметы в течение первого часа каждого занятия в рифматическом кампусе. Второй час они проводили вместе с обычными студентами в общих образовательных классах.

Джоэл всегда считал, что нелегко вдобавок к основным курсам усваивать еще и рифматические. Но в том, что рифматистам приходилось соответствовать более высоким стандартам, был смысл. В конце концов, их избирал сам Господь.

«Им и правда не стоит здесь находиться», – подумал Джоэл.

Он знал присутствующих рифматистов по именам, раз уж посещал с ними один и тот же предмет – стандартный курс математики, но на этом его знания о них исчерпывались. Но и это само по себе было важным.

Рифматика основывалась на принципах геометрии и тригонометрии, поэтому в рифматических курсах много времени уделялось углубленной арифметике. Пыльник мог оказаться на занятиях у профессора Лейтона лишь по одной причине – из-за неуспеваемости и необходимости повторить базовые формулы и фигуры.

Двое мальчиков, Джон и Люк, обычно сидели вместе в заднем углу класса с таким видом, словно предпочли бы оказаться где угодно, только не на математике в компании нерифматистов. Еще была девушка, Мелоди. Ее лицо, обрамленное рыжими кудряшками, Джоэл видел редко: большую часть занятия она проводила склонившись к тетради и что-то в ней рисуя.

«Может, получится что-то придумать и убедить одного из них позаниматься со мной? – подумал Джоэл. – Поучить меня рифматике?»

Взамен он мог бы помочь им с математикой.

– А теперь, – произнес профессор Лейтон, – вспомним формулы для треугольника! В этом году вы узнали много нового. Ваша жизнь никогда не станет прежней!

Если бы только Джоэлу разрешили посещать более сложный курс по математике. Но все продвинутые математические курсы изучались в рифматическом кампусе и были под запретом для обычных студентов.

В кармане по-прежнему лежало письмо к Фитчу. Джоэл взглянул на него, пока профессор Лейтон писал мелом формулы на доске. Ни одна из них не ожила, не зашевелилась, не повела себя каким-то необычным образом. Лейтон не был рифматистом. Для него, для Джоэла, да и почти для любого человека доска оставалась просто доской, а мел – всего лишь очередной письменной принадлежностью.

– Ничего себе, – восхитился профессор, обозрев список формул. – Я упоминал, насколько они потрясающие?

Кто-то из студентов застонал. Лейтон обернулся, улыбаясь сам себе.

– Что ж, полагаю, вы все ждете не дождетесь летних факультативов. И я вас не виню. Но сегодня вы здесь, поэтому доставайте тетради, займемся проверкой домашней работы.

Джоэл моргнул и ощутил внезапный прилив тревоги. Домашняя работа. Мать даже спросила, задали ли им что-нибудь. Он пообещал, что все сделает, но отложил задание на потом, решив разобраться с ним позже… во время перерыва.

А сам вместо этого отправился на лекцию к Фитчу.

«О, нет…»

Лейтон продвигался по рядам, заглядывая каждому студенту в тетрадь. Джоэл медленно вытащил свою и открыл на нужной странице. Десять задач, нерешенные и позабытые. Лейтон подошел к его парте.

– Снова, Джоэл? – вздохнул профессор.

Джоэл опустил глаза.

– Задержись после занятия, – добавил Лейтон и пошел дальше.

Джоэл обмяк на стуле. Два дня. Нужно продержаться всего два дня и получить зачет по этому предмету. Он ведь и в самом деле намеревался заняться домашним заданием, только вот… так и не занялся.

Но ничего страшного. Лейтон придавал большое значение тестам, а по каждому из них Джоэл заработал отличный балл. Одно невыполненное домашнее задание не сильно повлияет на итоговую оценку.

Профессор вернулся к доске.

– Хорошо. У нас есть в запасе еще десять минут. Что бы придумать?.. Займемся практикой!

На этот раз стоны послышались со всех сторон.

– Хотя, – продолжил Лейтон, – думаю, можно отпустить вас пораньше, ведь это последнее занятие на сегодня, да и лето на носу!

Студенты, все занятие со скучающим видом изучавшие стены, тут же оживились.

– Ладно, свободны, – махнул рукой Лейтон.

Буквально за несколько секунд класс опустел. Джоэл остался сидеть, перебирая в уме возможные отговорки. Сквозь узкое окно он видел, как студенты пересекают зеленую лужайку. В конце семестра по большей части предметов сдавались зачеты, и учебная суета постепенно сходила на нет. Джоэлу оставался только один зачет – по истории. С ним не должно было возникнуть проблем, Джоэл хорошо подготовился.

Он встал из-за парты и, прихватив тетрадь, направился к столу профессора Лейтона.

– Джоэл-Джоэл, – мрачно проговорил Лейтон. – И что мне с тобой делать?

– Поставить зачет?

Лейтон умолк.

– Профессор, – сказал Джоэл, – я знаю, что не слишком хорошо справлялся с домашними заданиями…

– По моим подсчетам, – перебил профессор Лейтон, – ты выполнил девять из них. Девять из сорока.

«Девять? – подумал Джоэл. – Не может быть, чтобы я сделал так мало…»

Он постарался вспомнить, что они проходили. Математика всегда была для него самым легким предметом, и он задумывался о ней не слишком часто.

– Ну, наверное, я немного ленился… – произнес он.

– Наверное? – повторил Лейтон.

– Но я хорошо сдал тесты, – торопливо добавил Джоэл. – У меня отличные баллы.

– Начнем с того, что обучение не сводится к одной лишь сдаче тестов. Выпуск из Армедиуса – важное и престижное достижение. Окончивший академию студент понимает, что значит получать знания и следовать указаниям. Я не просто учу тебя математике, я учу тебя жизненным навыкам. Как поставить зачет тому, кто постоянно не выполняет домашнюю работу?

Это была одна из любимейших нотаций Лейтона. Собственно, согласно наблюдениям Джоэла, большинство преподавателей считали, что именно их предмет жизненно важен для будущего каждого из студентов. Все они ошибались. Все, кроме рифматистов, конечно же.

– Прошу прощения, – проговорил Джоэл. – Я… Пожалуй, вы правы. Я ленился. Но вы ведь не можете отказаться от своих слов в начале семестра? У меня достаточно баллов, чтобы получить зачет.

Лейтон сплел пальцы.

– Джоэл, ты представляешь, как выглядит в глазах преподавателя студент, который никогда не выполняет практические задания, но каким-то образом умудряется получать высшие оценки по тестам?

– Ленивым? – недоуменно предположил Джоэл.

– Это один из вариантов, – ответил Лейтон, вытащив из стопки бумаг на столе несколько листков.

Джоэл узнал один из них.

– Мой итоговый экзамен.

– Верно. – Лейтон положил листок с ответами Джоэла рядом с таким же листком другого студента. Тот получил неплохую, но не самую высокую оценку. – Видишь разницу между этими двумя тестами?

Джоэл пожал плечами. На его листке под каждой задачей располагались аккуратные и четкие ответы. В тесте другого студента было много исправлений, вычислений, промежуточных пометок, все свободное место исписано.

– Я всегда начинаю сомневаться, когда студент не демонстрирует процесс своего умственного труда, Джоэл, – продолжил Лейтон жестче. – Наблюдая за тобой неделями, я так и не смог понять, как это тебе удается. Только поэтому я не могу предъявить тебе официальные обвинения.

Челюсть Джоэла отвисла в изумлении.

– Вы думаете, я жульничаю?

Лейтон начал что-то писать на листке бумаги.

– Я этого не говорил. Я не могу ничего доказать, а в Армедиусе мы не выдвигаем бездоказательных обвинений. Однако в моей власти дать рекомендацию, чтобы тебя отправили в класс для отстающих по геометрии.

Джоэл почувствовал, как надежда на факультатив по выбору затрещала по швам. Ей на смену пришло ужасающее видение: целое лето, каждый день которого посвящен базовой геометрии. Площадь конуса. Площадь треугольника. Радиус окружности.

– Нет! – воскликнул Джоэл. – Вы не можете так поступить!

– Очень даже могу. Я не знаю, откуда у тебя ответы или кто тебе помогал, но нас ждут долгие часы, которые мы проведем вместе, ты и я. К концу лета будешь знать геометрию назубок, хочешь ты этого или нет.

– Но я ее и так знаю, – отчаянно проговорил Джоэл. – Слушайте, а что, если я сделаю домашнюю работу прямо сейчас? До конца занятия еще несколько минут. Потом выполню какое-нибудь другое задание. Тогда вы поставите зачет?

Он схватил карандаш со стола Лейтона и открыл тетрадь.

– Джоэл, – произнес Лейтон с болью в голосе.

«Задача № 1, – мысленно прочитал Джоэл. – Вычислите площадь трех выделенных секций конуса».

Фигура представляла собой конус, от которого отсекли два сегмента, внизу были указаны длины сторон и другие размеры. Джоэл взглянул на них, провел вычисления в уме и записал ответ.

Лейтон коснулся ладонью его плеча.

– Джоэл, это не поможет…

Профессор замер на полуслове, когда студент перешел к следующей задаче. Сложных выкладок не требовалось, и Джоэл записал второй ответ. Очередная фигура оказалась кубом, из которого вырезали цилиндр, было необходимо вычислить площадь поверхности объекта. Он нацарапал ответ и для этой задачи.

– Откуда ты знаешь ответы? – спросил Лейтон. – Кто сообщил их тебе?

Джоэл решил еще две задачи.

– Если ты узнал от кого-то ответы, – продолжил Лейтон, – то почему просто не записал их раньше? Ты решился жульничать, но не позаботился выполнить домашнюю работу?

– Я не жульничал, – возразил Джоэл, записывая очередной ответ. – Зачем мне это?

– Джоэл. – Лейтон скрестил руки на груди. – На решение каждой из этих задач нужно самое малое пять минут. Ты хочешь, чтобы я поверил, что ты решаешь их в уме?

Джоэл пожал плечами.

– Это простейшие вычисления.

Лейтон фыркнул. Затем, подойдя к доске, быстро начертил конус и начал писать условие. Джоэлу как раз хватило времени, чтобы разобраться с еще тремя задачами из домашней работы, и он перевел взгляд на доску.

– Двести один целый, один десятый сантиметра, – произнес юноша до того, как Лейтон успел закончить. Снова посмотрев в тетрадь, Джоэл приступил к решению последней задачи. – Вам нужно попрактиковаться в чертежах, профессор. Пропорции цилиндра неточные.

– Прошу прощения? – удивился Лейтон.

Джоэл подошел к доске.

– Длина наклонной линии соразмерна двенадцати сантиметрам, правильно?

Лейтон кивнул.

– Тогда радиус нижней окружности должен быть вот таким. – Джоэл потянулся мелком и перерисовал конус. – Если, конечно, вы хотите точно отразить пропорциональное соответствие к четырем сантиметрам.

Мгновение Лейтон разглядывал исправленный чертеж, затем достал линейку и занялся измерениями. В итоге он слегка побледнел.

– Ты на глаз понял, что я ошибся на пару сантиметров?

Джоэл пожал плечами.

– Нарисуй-ка линию в треть длины этой наклонной, – распорядился Лейтон.

Джоэл провел линию, Лейтон ее измерил.

– Точно до миллиметра! – воскликнул он. – А можешь нарисовать круг с таким же радиусом?

Джоэл начертил на доске большую окружность. Вытащив шнурок, Лейтон измерил и ее тоже и присвистнул.

– Безупречно! Твой круг ни в чем не уступает вычерченному с помощью циркуля! Ты должен был стать рифматистом!

Джоэл отвел взгляд в сторону и засунул руки в карманы.

– Опоздал на восемь лет, – пробормотал он.

Лейтон помешкал и посмотрел на него:

– Да, верно. Но не хочешь ли ты сказать, что все это время сидел у меня на занятиях с такими знаниями в голове?

Джоэл пожал плечами.

– Да ты, наверное, чуть не умер со скуки!

Джоэл снова пожал плечами.

– Не могу поверить, – продолжил Лейтон. – Слушай, не хочешь в качестве летнего факультатива заняться тригонометрией?

– Я уже ее прошел, – ответил Джоэл.

– Хм-м… Тогда как насчет алгебры?

– И ее тоже.

Лейтон потер подбородок.

– Профессор, – произнес Джоэл. – Пожалуйста, просто поставьте зачет по геометрии! У меня уже есть планы насчет летнего факультатива. Если ничего не выйдет… Тогда я займусь с вами математическим анализом или чем-нибудь еще.

– Ладно, – ответил Лейтон, по-прежнему изучая доску. – Действительно, как же жаль, что ты не рифматист.

«И не говорите».

– Тебя обучил всему этому отец? – спросил профессор. – Насколько я понял, он увлекался математикой.

– Вроде того, – ответил Джоэл.

Лейтон присоединился к преподавательскому составу всего несколько месяцев назад и еще не успел вникнуть во все детали жизни учебного городка. С отцом Джоэла он знаком не был.

– Ну хорошо, – всплеснул руками Лейтон. – Ты получишь зачет. Не представляю, как три месяца обучать тебя тому, что ты уже знаешь, да еще так хорошо.

Джоэл испустил глубокий вздох облегчения.

– Но впредь постарайся делать домашнюю работу, договорились?

Нетерпеливо закивав, Джоэл ринулся к парте за учебниками. Сверху стопки покоились две книги, принадлежащие профессору Фитчу.

Может быть, этот день и не обернется окончательной неудачей.