Текст книги "Капитуляция"

Автор книги: Бренда Джойс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Трим развязал узелок, и взорам присутствующих предстали кольцо с большим сапфиром и пара серег.

– Сапфиры графини! – воскликнул Трим.

Джек улыбнулся Уайту.

– Я скажу ей, что вы узрели Господа и покаялись, дорогой мой. А пути Господни неисповедимы. – И Джек выпустил Уайта, отшвырнув его.

Застонав, бандит схватился за промежность, и люди в толпе разразились хохотом. Опрокинутые стулья подняли. Посетители вновь заняли свои места. Джек завязал сапфиры в узел и убрал их в карман, а Уайт с двумя друзьями поспешили к выходу.

Наблюдая за ними в окно, Джек обратился к хозяину трактира:

– Простите за эту потасовку, Джон.

– Бедная графиня! Вы поступили правильно, отобрав её драгоценности, – ответил Трим. – Если бы я знал, что Уайт ограбил её, обязательно бы вмешался. Я ведь был здесь в тот день. И предостерегал её, что не стоит обращаться к этому типу!

Уайт с грехом пополам, не без посторонней помощи, взобрался на лошадь и поскакал прочь со своими дружками.

– Она не слушает предостережений, – тихо заметил Джек. Как же он мог вернуть драгоценности, не повидавшись с Эвелин? Но разве он сам не собирался поговорить с ней, чтобы убедиться, что она поняла: нужно забыть всё, что она подслушала на Лоо-Айленде?

Трим пристально и с некоторым удивлением смотрел на него.

Джек поспешил любезно улыбнуться. Неужели он только что выглядел по уши влюбленным идиотом?

– Сколько я должен за причиненные убытки?

Трим взглянул на единственный сломанный стул.

– Пару шиллингов, надо полагать.

Джек дал хозяину трактира фунт, дружески похлопал его по спине и направился через столики к двери. Несколько сидевших там мужчин обернулись, чтобы поприветствовать его и поднять за него тосты.

– Отлично сработано, Грейстоун, – одобрил кто-то.

Понятно, что графиню любили все вокруг.

А почему бы, собственно, и нет? Люди видели, какой трудной была её жизнь.

Джек подошел к своему жеребцу, внезапно осознавая что он отчаянно хочет видеть Эвелин, и именно по этой причине ему пока лучше отложить визит к ней. Он может отправить Тревельяна выяснить, как у неё дела. Тревельян может вернуть сапфиры. Он всё равно наверняка заедет к Эвелин в ближайшее время. Джек даже может отчасти довериться своему другу и попросить Тревельяна уберечь её от опасности.

Джек настолько погрузился в размышления, что совершенно перестал замечать всё вокруг. Поэтому, когда он осознал, что кто-то подошел и встал у него за спиной было слишком поздно.

Джек стал поворачиваться, мгновенно ощутив опасность, и не успел он толком разглядеть огромную темную к фигуру, как его ударили по голове. Он задохнулся от ошеломляющей боли. Звезды взорвались и замелькали перед его глазами. Пока он, пошатываясь, пытался дотянуться до своего кинжала, последовал ещё один удар, на сей раз сзади, прямо по почкам, от другого человека. Джек упал, и удары градом посыпались на него. Его несколько раз ударили рукояткой пистолета, а потом принялись избивать ногами по спине, груди и ребрам.

Его застали врасплох. И наверняка собирались забить до смерти.

Яркий свет вспыхнул перед глазами. Боль захлестнула его. И тут, через ужасающую пелену мучений, Джек осознал, что его перестали бить. Он почувствовал на губах вкус крови.

Неужели на него напал Эд Уайт?

– Где же ваша преданность?

Сознание Джека резко прояснилось, начиная работать здраво, и он узнал сильный французский акцент. Джек заморгал, пытаясь избавиться от взрывающихся звезд, пытаясь хоть что-то увидеть. Теперь перед ним расплывалось смуглое лицо с темными глазами – хорошо знакомое лицо.

– Вам не следует обманывать нас, мой друг, – мягко сказал Виктор Ласалль. – Мы не потерпим предательства.

Леклер догадывался об истинном положении дел, осознал Джек. Теперь звезды перед глазами померкли, и их взгляды встретились. Леклер подозревал, что Джек шпионил для обеих сторон войны.

Француз холодно улыбнулся ему.

– Позаботьтесь о том, чтобы быть с нами, друг мой, а не против нас, – еле слышно предупредил Леклер. – Вы слышите меня?

Джек кивнул. Боль тут же резко пронзила голову. Раздался чей-то стон – и Джек осознал, что это стонал он сам.

– Прекрасно. Помните это. Предадите нас – и та, кого вы так сильно любите, заплатит ужасную цену за ваше вероломство.

Джек отчаянно пытался постичь смысл сказанного. Что за чушь несет этот француз?

Теперь Леклер нависал так близко, что Джек мог чувствовать его дыхание.

– В этом случае ваша прелестная любовница перестанет быть такой прелестной, и я буду наслаждаться каждым мгновением, которое проведу с ней.

Джек задохнулся от ужаса – и снова застонал.

Леклер выпрямился и кивнул человеку, стоящему рядом. Его приятель ещё раз со всей силы пнул Джека в ребра. Джек пронзительно закричал от нестерпимой боли.

– Это для того, чтобы удостовериться, что вы понимаете последствия всех ваших поступков… друг мой.

Теперь Джек услышал француза предельно ясно. И понял его. Леклер угрожал, что заставит Эвелин страдать, изнасилует, а потом изуродует её. Нужно предупредить её. Нужно защитить её.

Джек услышал лошадей, галопом уносившихся прочь. Леклер и второй человек исчезли. Джек попытался подтянуться, чтобы сесть. Но стоило ему двинуться с места, как боль резко пронзила грудную клетку и голову.

Эта вспышка боли буквально ослепила его. А потом он провалился в кромешную тьму.

Глава 12

Эвелин резко села на кровати, вытянувшись в струнку. Моментально пробудившись от глубокого сна, она услышала бешеный лай собаки. В парадную дверь колотили. Страх объял Эвелин – кто-то нагрянул посреди ночи! Лай и стук не стихали, и Эвелин выскочила из постели, торопливо зажгла свечу и выхватила пистолет, который теперь держала в прикроватной тумбочке. Оружие было заряжено. Стряхнув с себя остатки сна, Эвелин босиком выбежала из комнаты и столкнулась с Лораном, который несся по коридору, сжимая карабин и свечу. Слуга тоже не успел обуться.

– Кто это может быть у двери? – закричала Эвелин.

Округлившиеся глаза Лорана горели безумным огнем, его ночной колпак съехал набок.

– Воры не стучат.

Верно, воры действительно не стучали, а значит, ситуация была критической! Оба бросились вниз по лестнице, сердце Эвелин колотилось от смятения и страха. Близких соседей у них не было. Неужели у входной двери стоял какой-то незнакомец?

– Кто это? – громко окликнул Лоран. – Кто там?

Безумный стук прекратился, но Жоли всё ещё надрывалась от лая.

– Мадам! Это Джон Трим! Скорее!

Эвелин споткнулась от удивления, и они с Лораном, обменявшись недоуменными взглядами, поспешили в холл. Что, бога ради, случилось? Трактир Трима находился в часе езды отсюда! Лоран стал опускать карабин, но Эвелин схватила слугу за руку.

– Это может быть ловушка.

Он потрясенно моргнул.

Эвелин не могла поверить, что стала такой подозрительной, такой настороженной, но она не могла забыть угроз дружка Леклера недавней ночью. В доме уже сменили замки. Трим мог стоять у двери с кем угодно, включая ещё одного вооруженного незваного гостя с недобрыми намерениями.

Эвелин поставила подсвечник на единственный в холле стол, а Лоран выше поднял свою свечу. Эвелин бросилась к двери, крепко сжимая пистолет. Она и не думала, что сердце может колотиться с такой неудержимой силой. Эвелин взвела курок и направила оружие на того, кто стоял снаружи. Потом кивнула Лорану, чтобы тот подошел и открыл.

Лоран распахнул дверь – на пороге стоял Джон Трим в явно наспех надетом толстом пальто, шляпа Трима съехала вниз, а в темноте Эвелин разглядела белки его глаз и бледное, испуганное лицо.

– Миледи! Простите меня! Это всё Грейстоун – он настаивал!

Теперь Эвелин заметила на подъездной аллее к дому повозку, возле которой стоял какой-то мужчина. Эвелин показалось, что она узнала во мраке этого человека, но полной уверенности у неё не было.

– Что случилось? – вскричала Эвелин. Она и представить себе не могла, что же произошло, что привело Трима к ней домой в столь поздний час и как, наконец, это касалось Джека.

– Грейстоун тяжело ранен! Я обнаружил его у трактира, и мы хотели позаботиться о нем, но он настаивал, весьма категорично настаивал, чтобы мы вместо этого привезли его сюда!

Эвелин остолбенела. Джек ранен? Это Джек находился в той повозке? Но она не могла никого там разглядеть!

– Весь прошедший час он был без сознания! – Трим повернулся и бросился к повозке.

Значит, Джек ранен так тяжело, что лежит ничком в беспамятстве.

Постепенно осознавая, что произошло, Эвелин кинулась к ступеням крыльца, готовая слететь по ним вниз, даже босиком и без халата.

Она задрожала, устремив пристальный взгляд на повозку, и увидела, как мужчины опустили заднюю часть экипажа и скрылись внутри.

Объятая страхом, Эвелин наблюдала, как Трим и его помощник, в котором она теперь точно узнала Уилла Лейси, одного из сельских жителей, подтянули Джека к краю устилавшей повозку подстилки. Эвелин больно прикусила губу, чтобы не вскрикнуть, когда они с грехом пополам усадили Джека. И задохнулась от ужаса, когда его голова безвольно откинулась назад и он упал между помогавшими мужчинами. Джек был без сознания, как и сказал Трим.

Лоран кинулся мимо Эвелин.

– Вы простудитесь, – на ходу бросил он, спеша на помощь двум мужчинам.

Но она не могла уйти – только не сейчас, когда Трим и Уилл, вытащив Джека из повозки и закинув его руки себе на плечи, медленно направились вперед, к дому. Джек стонал, спотыкаясь.

– Помогите нам, если можете, Джек, дружище, – уговаривал его Трим. – Мы в Розелинде.

Теперь Джек, пошатываясь, уже пытался идти вместе со своими помощниками. Наконец они подтащили его вперед, чуть ближе к Эвелин. Джек снова застонал.

– Эвелин?

Если бы только она могла помочь, но она совершенно ничего не могла поделать… Только бы с ним всё было в порядке!

Эвелин посторонилась, когда они подошли ещё ближе в сопровождении Лорана, который высоко держал свечу и освещал дорогу в потемках. Наконец она осмелилась бросить взгляд на избитое лицо Джека и закрыла рот ладонями, чтобы сдержать так и рвавшийся с губ крик ужаса.

Одна сторона лица Джека была перепачкана засохшей кровью.

И теперь Эвелин отчетливо видела кровь на его белой рубашке.

О боже, что же с ним сотворили?

Кто это с ним сделал?

Они добрались до вершины лестницы, ведущей на крыльцо. Трим и Уилл тяжело дышали от усилий, ведь им пришлось тащить такого крупного человека. По-прежнему безвольно вися между ними, Джек встретился взглядом с Эвелин. Его глаза затуманились болью.

– Куда его можно положить? – спросил Трим.

– Мы поместим его наверху. Ему нужна хорошая кровать, – услышала Эвелин свой голос. Неужели это она, полуживая от страха, говорит сейчас так спокойно, разумно? – Поднять его наверх будет трудно, но на кровати он придет в себя намного быстрее, чем на диване.

– Эвелин… – прошептал Джек.

– Тсс, – вымучила она улыбку. – Вы должны помочь нам поднять вас наверх. Потребуется немало усилий, я понимаю, но, как только вы окажетесь в постели, вам станет намного лучше.

Сколько же крови он потерял?

Джек улыбнулся ей, но пелена боли застилала его глаза.

– Мне всегда намного лучше… в постели.

И он вдруг стал мертвенно-бледным.

– Джек! – вскричала Эвелин.

Но было слишком поздно… Он резко осел, снова потеряв сознание.

– Это даже к лучшему! – поспешил воскликнуть Лоран.

Чувствуя, как учащенно бьется сердце, Эвелин вошла в дом за мужчинами, которые пытались пройти с Джеком через холл, то волоча раненого, то поднимая его на руки. Потом, с превеликим трудом, мучительно медленно, они принялись поднимать Джека по лестнице. На протяжении всего пути он оставался без сознания. Наконец они добрались до второго этажа.

Теперь Эвелин неслась впереди всех. Она бросилась в маленькую спальню, которую никто не занимал, отложила пистолет – до сего момента она не осознавала, что всё ещё сжимала в руке оружие. В комнату вбежал Лоран, и они вместе разобрали постель.

Слуга стал зажигать свечи. Появилась Аделаида, бледная как полотно. Трим и Уилл подтащили Джека к кровати.

– Давайте на счет три, – скомандовал Трим.

Эвелин снова зажала рот рукой. Теперь, когда спальня была хорошо освещена, она наконец-то увидела, насколько тяжело ранен Джек. Окровавленная часть его головы являла собой устрашающее зрелище. Джека явно ударили выше левого уха – на щеке, виске и волосах остались следы запекшейся крови.

На Джеке не было куртки, а рубашку и даже бриджи покрывали пятна крови. Было похоже, будто его долго били, возможно ногами. Неужели его ещё и ударили чем-то тяжелым и острым? Или, не приведи господь, в него стреляли? От этих мыслей Эвелин стало дурно.

И вот, наконец, мужчины подняли Джека на кровать. Тут же очнувшись, он вскрикнул и выругался.

Бросившись к Джеку, Эвелин взяла его руки в свои ладони и крепко сжала их.

– Теперь вы в безопасности.

Ресницы Джека поднялись. Его полный боли взгляд встретился со взором Эвелин, но Джек явно не понял, что это она.

А Эвелин успела подумать о том, что за ними наблюдают посторонние.

– С вами всё будет в порядке, – мягко произнесла Эвелин. – Теперь я позабочусь о вас.

Глаза Джека прояснились, зажглись ярким светом: он узнал её. Линия его рта смягчилась, и какое-то мгновение они с Эвелин смотрели друг другу в глаза. А потом Джек снова потерял сознание.

Внутри у Эвелин всё мучительно сжалось.

– Что случилось? – Она начала расстегивать на нем рубашку. – В него стреляли?

– Мы не знаем, что произошло, но его сильно избили, – ответил Трим. – Нет, в него не стреляли. Хотя, когда я увидел кровь, тоже первым делом подумал об этом.

Эвелин дрожала как осиновый лист, но теперь Джек нуждался в ней. Она с трудом удержалась от желания поднять его руку и коснуться её губами. Эвелин распахнула рубашку Джека и едва не вскрикнула, увидев синяки и ссадины, покрывавшие его грудь.

– Кто же с ним так?

– Мы не знаем. Возможно, Эд Уайт.

– Уайт? – поперхнулась Эвелин и, обернувшись, уставилась на Трима и Уилла.

– Джек был в моем трактире, миледи, и они с Уайтом повздорили. Уайт ушел, следом удалился Джек. Чуть позже один из посетителей обнаружил его на улице, перед трактиром. Очевидно, на Джека напали, когда он вышел из моего заведения. Миссис Трим считает, что у него сломано несколько ребер. Переломы ребер очень болезненны, леди д’Орсе, и это объясняет, почему он то и дело теряет сознание. Но он не дал нам возможности позаботиться о нем, так что мне ничего не известно о степени его травм. Он потребовал, очень настойчиво, чтобы мы привезли его сюда, а потом упал в обморок.

Эвелин судорожно вздохнула. Неужели это сделал Уайт? Странно, но она так не думала! Эвелин пыталась осмотреть рану на голове Джека, но увидеть что-либо за запекшейся кровью и волосами было невозможно.

– Мне нужна миска с водой и несколько тряпок, а ещё мыло и бренди.

– Я всё принесу, миледи, – тут же сорвалась с места Аделаида.

Лоран подошел к Эвелин.

– На эту рану на голове, возможно, нужно наложить швы, – пробормотал он.

– Удар по голове может вызвать множество других повреждений, миледи. Ему нужен врач и хороший отдых, – заметил Трим.

Разумеется, ему всё это требовалось, а ближайший врач жил в Бодмине. Но сейчас Джеку нужен был и уход. Эвелин с трудом сдерживала подступившие к глазам слезы.

– Мистер Трим, не знаю, как благодарить вас и Уилла за то, что привезли его сюда! Пожалуйста, разрешите предложить вам комнату на ночь.

Она молилась, чтобы Аделаида поспешила.

– Мы можем помочь позаботиться о нем? – спросил Трим. – После того, как вы помоете его, я мог бы зафиксировать его ребра.

У Эвелин не было ни малейшего представления об уходе за ранеными, не говоря уже о перевязке сломанных или ушибленных ребер. Она решила смыть всю кровь, чтобы четко рассмотреть травмы Джека. Но теперь она с надеждой взглянула на Джона Трима.

– А вы знаете, как фиксировать ребра?

Трим улыбнулся:

– Это Бодмин-Мур, миледи. Разумеется, знаю.

Эвелин поймала себя на том, что всё ещё держит руку Джека. Она выпустила его ладонь и встала.

– Тогда я принимаю ваше предложение.

Эвелин подвинула маленький деревянный стул из угла комнаты к кровати Джека. И просидела на этом стуле несколько часов – заря уже окрасила небо за окном в розовато-лиловый цвет. Джек всё так же неподвижно лежал на кровати. Но он спал, и Эвелин радовалась уже одному этому.

Лоран помог ей снять с Джека всю одежду, кроме панталон, и оставался рядом, пока она смывала кровь – главным образом потому, что Эвелин была потрясена и нуждалась в его поощрении, подбадривании и поддержке. Множество ссадин спровоцировало обильное кровотечение, а самая глубокая рана оказалась на голове, повыше уха, но, похоже, накладывать швы не требовалось.

Трим и Уилл остались внизу и весьма скромно перекусили остатками ужина, которые подала им Аделаида. Помыв Джека, Эвелин позвала Трима. Джон стал перевязывать ребра, заставив Джека очнуться. Раненому тут же дали два огромных бокала бренди, чтобы ему легче было перенести боль.

Так или иначе, но Джек стоически выдержал всю процедуру перевязки, стиснув зубы и не произнеся ни слова. И в тот самый момент, когда Трим закончил, Джек взглянул на Эвелин, закрыл глаза и провалился в сон. С тех пор Джек спал.

Эвелин сидела не шелохнувшись с того самого момента, как опустилась на стул у его кровати, даже несмотря на то, что все остальные в доме отправились спать. На протяжении нескольких часов она боролась с подступавшими слезами.

Чтобы не плакать, она успокаивала себя. Джек не должен был умереть – от сломанных ребер ещё никто не умирал. Чтобы избежать инфекции, они обработали его раны бренди, контрабандой вывезенным из Франции, – чистым, неразбавленным спиртом.

Смахнув слезы, Эвелин снова взяла Джека за руку. Ей хотелось знать, что произошло и почему, кто виновен в этом жестоком нападении. Эвелин не знала, с какой стати Джек повздорил с Уайтом, но этот контрабандист был трусом, и ей не верилось, что он мог напасть на Джека, – только не таким образом. А ещё Эвелин пришло на ум, что ей стоит послать письмо Лукасу, она собиралась сделать это через часок-другой. Она не хотела сообщать о произошедшем сестрам Джека – их не стоило тревожить, пусть Лукас решает, ставить сестер в известность о произошедшем или нет.

Неужели нападение на Джека было связано с его шпионской деятельностью? А разве на саму Эвелин не напали, разве ей не угрожали десять дней назад?

– Почему… ты плачешь?

Хриплые, прерывистые слова Джека вернули Эвелин к действительности. Перехватив его изможденный, ищущий взгляд, она воскликнула:

– Ты очнулся!

Джек тихо застонал и спросил:

– Что… случилось?

Эвелин поцеловала его руку:

– Тебя избили. Кто это сделал, Джек?

Он тут же всполошился:

– Где… я?

Неужели он ничего не помнил?

– Ты в Розелинде. Трим нашел тебя на улице у трактира. Тебя избили – жестоко, варварски избили! Трим хотел позаботиться о тебе там, но ты настоял, чтобы тебя привезли сюда. – Эвелин уже не могла сдержать слез, и они покатились по её щекам.

Джек в упор, неотрывно смотрел на Эвелин, но потом серые глаза закрылись, словно силы окончательно покинули его.

Все ещё держа Джека за руку, Эвелин погладила его по лбу свободной ладонью. Серые глаза тут же распахнулись.

– Ты так беспокоишься…

Эвелин затрепетала.

– Разумеется, я беспокоюсь.

– Почему?

Она не верила своим ушам. И принялась предательски краснеть.

– Думаю, ты знаешь почему. – Она почувствовала, как её щеки загорелись ещё ярче.

– Нет… не знаю. – Джек поднес руку к её лицу, но вдруг уронил ладонь, застонав.

Уже не в первый раз Эвелин пожалела, что в её доме нет настойки опия.

– Хочешь немного бренди?

Теперь лицо Джека побледнело – было очевидно, что даже простое движение причиняет ему нестерпимую боль. Джек ничего не ответил, и Эвелин поняла, что он из последних сил борется, силясь не потерять сознание. Она сорвалась с места, чтобы принести ему стакан, который давно приготовила. Трим предположил, что Джеку понадобится спиртное после того, как он придет в себя. Эвелин взяла чистый французский бренди, который Анри хранил для них самих и для приема гостей.

Теперь Эвелин сидела на кровати Джека, у его бедра. Он лежал, и она нерешительно помедлила. Джек не мог сделать глоток в таком положении, ему требовалось сесть. Но Эвелин понимала, что движение причинит ему сильную боль.

– Помоги мне… сесть.

Эвелин поставила стакан на прикроватную тумбочку и просунула руку под плечами Джека, поддерживая его. Он вскрикнул.

Эвелин пришла в замешательство и испугалась – ведь она даже не успела сдвинуть Джека с места. Теперь его глаза были крепко зажмурены, а лицо покрылось потом. Джек задыхался.

Прошло довольно много времени. Джек глотнул воздух ртом и посмотрел на неё, теперь его лицо было полно решимости.

– Помоги мне сесть, Эвелин, – сказал он, и это был приказ.

Опасаясь причинить ему боль, Эвелин стала осторожно приподнимать Джека. Он хрипел, несколько раз издал стон и, обливаясь потом, пытался приподняться сам. Наконец Джек вскрикнул и сел, а Эвелин тут же втиснула ему под спину две подушки.

– Ах ты, черт побери. – Часто и тяжело дыша, Джек сидел на кровати, закрыв глаза, пережидая мучительный приступ боли.

Снова смахнув слезы, Эвелин взяла влажное полотенце и вытерла пот с лица Джека. Его ресницы взлетели вверх, и их взгляды встретились.

Эвелин подумала о том, что сидеть так близко к Джеку на кровати было неприлично, но Трим никогда не зашел бы к ним без стука, а Лоран знал правду. Еле заметно улыбнувшись, Эвелин скользнула тканью по верхней части груди Джека. Потом отложила полотенце и, поднеся стакан к его губам, помогла ему сделать глоток.

Когда Эвелин хотела было убрать стакан, Джек остановил её:

– Мне нужно намного больше… чем один глоток.

– Конечно. – И Эвелин помогла ему допить всё.

Она поставила на тумбочку опустевший стакан. Джек по-прежнему сидел, облокотившись на подушки, его глаза снова закрылись, а на висках и лбу выступила испарина. Для того чтобы выпить бренди, ему потребовалось приложить немалые усилия. Эвелин хотелось расспросить Джека о том, что произошло, но она боялась утомить его.

Эвелин взяла влажную льняную салфетку и положила Джеку на лоб. Спустя мгновение она убрала её.

Джек открыл глаза и посмотрел Эвелин прямо в глаза.

– Спасибо.

– Бренди помог?

– Мне хотелось бы ещё один стакан.

В полной тишине Эвелин помогла ему выпить ещё один стакан. Когда Джек осилил весь напиток, она наконец-то увидела, что бренди подействовал. Впервые за время пробуждения линия его рта смягчилась. Поволока боли, застилавшая его глаза, исчезла.

– Так лучше? – прошептала Эвелин.

Джек слегка улыбнулся, скользнул взглядом по её лицу, словно изучая. На мгновение его взор задержался на её губах.

– Это Трим привез меня сюда?

– Да. – Эвелин поставила стакан и стиснула руки на коленях. – Что произошло, Джек? – спросила она, гадая про себя, не сходит ли потихоньку с ума. Неужели ей показалось, что между ними снова повисла некоторая напряженность? Ведь Джек был ранен и явно не думал сейчас о том, чтобы поцеловать её.

Джек скользнул взглядом мимо неё, словно его заинтересовала весьма скромная обстановка этой маленькой комнаты.

– На меня напали, когда я вышел из трактира Трима.

– И кто же это сделал?

Он снова устремил на неё пристальный взгляд.

– Не знаю.

Она изумленно спросила:

– Ты не видел нападавших?

– Нет, не видел. Меня ударили сзади, Эвелин.

Она вздрогнула, во все глаза глядя на него. Джек был самым умным человеком из всех, кого она знала. Эвелин не верила в то, что он не узнал нападавших, даже если действительно не видел их.

– Трим сказал, что ты повздорил с Уайтом.

– Да, было дело. Но у этого мерзавца не хватило бы смелости напасть на меня. – Взгляд Джека теперь стал таким знакомым – твердым, неумолимым. – Ты сама позаботилась обо мне?

– Трим зафиксировал твои ребра. Они, вероятно, сломаны. Я не знала, как их перевязывают, а в остальном – да, я пробыла с тобой здесь начиная с полуночи.

Джек пристально посмотрел на неё.

– Мои ребра не сломаны.

– Ты не можешь знать этого наверняка.

– Они не сломаны, – настойчиво повторил Джек. Потом уже мягче добавил: – Ты выгладишь испуганной. Ты испугалась за меня?

Эвелин медленно кивнула, удерживаясь от слез.

– Разумеется, я испугалась за тебя.

– Не плачь из-за меня, – тихо произнес Джек. – Со мной всё в порядке.

И тут Эвелин всё-таки разразилась слезами.

– Ты совсем не в порядке! У тебя сломаны ребра! А на голове – рана! Тебя могли убить!

– Скоро со мной всё будет в порядке, – твердо постановил он. – Даже самые глубокие раны заживают, точно так же, как и ребра.

Она смахнула теперь уже потоками лившиеся слезы.

– Я должна знать правду, черт возьми. Если ты знаешь, кто это сделал, я должна знать!

Его глаза стали непроницаемыми.

– Я действительно не знаю, кто это сделал, Эвелин, да и зачем тебе знать это? Разве ты и без того не узнала достаточно моих тайн?

Она подумала о самой большой его тайне – о том, что он французский шпион. И как же Эвелин хотелось никогда не знать этого! Но было слишком поздно. Она уже оказалась втянутой в его военные игры. Эвелин вспомнила о том, как подверглась нападению и угрозам в своем собственном доме. Она не могла рассказать Джеку об этом происшествии сейчас.

– Это жестокое нападение связано с твоей военной деятельностью?

Он весело улыбнулся, словно вопрос позабавил его, но было в этой улыбке и нечто натянутое, Эвелин ясно видела это.

– Я – контрабандист, Эвелин, и я живу в состоянии опасности. Даже без войны – даже до неё – моей жизни угрожали множество раз. Нет ни малейшего повода думать что это как-то связано с войной.

Она вспомнила о Леклере.

– Напротив, есть все основания думать именно так!

– За эти годы я нажил немало врагов, – четко ответил Джек, давая понять, что не намерен дальше обсуждать эту тему.

Эвелин тяжело дышала. Их взгляды встретились.

– А что, если бы о тебе узнали британцы?

– Они не стали бы меня бить – сразу повесили бы. Она выпрямилась на стуле, обхватив себя руками.

– Это, конечно, весьма обнадеживает!

Джек потянулся вперед, морщась от боли, взял Эвелин за руку и потянул её ладонь к своим губам.

– Ты так тревожишься обо мне, – сказал он, поцеловав ей руку. И тихо добавил: – А я думал, ты меня ненавидишь.

Эвелин не могла поверить, что её тело мгновенно прожгло страстное желание. Она взглянула Джеку в глаза. Его могли убить прошлой ночью. Он жил в такой опасности… Его могли убить в любой момент.

– Я никогда не смогла бы возненавидеть тебя, – вырвалось у Эвелин. И в это мгновение ей стало совершенно нечего скрывать.

Она наклонилась ниже, нежно взяв Джека за подбородок. – Мои чувства не изменились. Я боюсь за тебя… потому что я люблю тебя.

Джек смотрел на неё в упор, его глаза потемнели.

– Такого мерзавца, как я, это очень радует.

Эвелин искала глаза Джека, надеясь заметить какой-то признак того, что небезразлична ему, что он чувствовал к ней нечто намного большее, чем неистовое физическое влечение. Но Джек лишь улыбнулся, пробормотав:

– Иди сюда, посиди снова со мной рядом.

Эвелин знала, что следовало отказаться. Но Джек слегка потянул её за руку на себя, и Эвелин скользнула на его постель. Её ягодицы прижались к его бедру. Джек сжал её руку ещё крепче. Теперь Эвелин склонялась над ним, почти касаясь обтянутыми шелком грудями его голой руки.

– Я скучал по тебе, – признался Джек.

Сердце Эвелин громко стукнуло.

– Я тоже скучала по тебе. Но, Джек…

– Нет. Я слишком устал, чтобы обсуждать это дальше. – Он повернул голову и прижался губами к одной из её грудей, не в силах подняться и поцеловать Эвелин так, как ему хотелось бы. А потом Джек в изнеможении откинулся на подушки, закрыв глаза и всё ещё продолжая сжимать её запястье.

Сердце Эвелин заколотилось с пугающей силой. Он был слабым, раненым и изнуренным, а она – охваченной страхом, влечением и глубокой любовью. И когда он наконец-то стал дышать глубоко и ровно, провалившись в сон, Эвелин наклонилась ещё ниже и поцеловала его в здоровый висок.

– Я боюсь, Джек, – прошептала она. – Я так боюсь за нас обоих…

– Я могу взять это, чтобы помочь вам, – улыбнулся Лоран.

Наступил новый день, и Эвелин держала поднос с ланчем, собираясь отнести его наверх. Джек проспал весь прошлый день и половину нынешнего, и Эвелин подумала что он скоро проснется.

– Я не против сделать это лично.

Лоран явно подсмеивался над ней.

– Вы не отходите от него, мадам, только ради того чтобы позаботиться об Эме!

– Когда он проснется, наверняка захочет есть! – попыталась убедить слугу Эвелин, вспыхнув до корней волос.

– Вы без ума от любви, и я это одобряю, – отозвался Лоран. Но его улыбка померкла. – И всё же вы отказываетесь обсуждать насущные проблемы. Вы ведете себя странно – нервно – с тех пор, как тот вор забрался в дом. Прошу меня простить, но я прекрасно вижу, когда вы что-то скрываете, графиня.

Эвелин мрачно улыбнулась.

– Сначала – вор ночью, потом – Джон Трим, так с чего бы мне не вести себя нервно? – ответила она и направилась мимо него, держа поднос двумя руками.

– Я лишь хочу помочь! – бросил Лоран ей вслед.

Уже на лестнице Эвелин обернулась.

– Лоран, я рассказала бы вам всё, если бы могла, но я не могу. – И с этими словами, подчеркнуто не замечая его тревоги, она поспешила наверх.

Эвелин взяла за правило оставлять дверь в спальню Джека открытой – на случай, если он проснется, когда её не будет рядом, и позовет её. Так было легче его услышать. Подойдя к маленькой комнате, Эвелин бросила взгляд внутрь и увидела, что кровать Джека пуста. Сердце екнуло, Эвелин замялась на пороге и перевела взгляд к окну: Джек стоял там.

Он проснулся, он даже смог подняться! Эвелин пришла в восторг, когда Джек немного обернулся, чтобы взглянуть на неё.

Но радость Эвелин быстро померкла. На Джеке были надеты лишь его рыжевато-коричневые шерстяные подштанники, на его спине сохранялись следы жестоких побоев несколько больших фиолетовых пятен. Глядя на эти синяки, Эвелин ощущала нестерпимую боль.

И всё же растрепанные золотистые волосы спадали на плечи Джека. Взгляд его серых глаз был ясным, острым. Джек был высоким, широкоплечим, невероятно мускулистым – и невероятно мужественным. Он был олицетворением мужской красоты.

Несколько секунд Эвелин восхищенно наблюдала за ним.

– Ты пришел в себя! – наконец тихо произнесла она. Но сердце громко, неудержимо колотилось. Даже во рту пересохло.

– Да, вне всяких сомнений, я пришел в себя, – ответил он еле слышно, без улыбки.

– И ты, должно быть, чувствуешь себя намного лучше, если уже встал с постели.

Его взгляд был таким прямым, откровенным… Джек смотрел на неё так много раз тем вечером, когда они ужинали вместе, и той ночью, когда они стали любовниками.