Текст книги "Капитуляция"
Автор книги: Бренда Джойс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Он жестом пригласил попробовать салат из холодного, сваренного на слабом огне лосося.
– Угощайтесь, прошу вас.
Замечание Джека удивило Эвелин. Он уже не первый раз столь оптимистично высказывался по поводу её будущего. Она улыбнулась, вдруг ощутив приступ сильного голода, и отправила в рот кусочек. Рыба была очень вкусной, и какое-то время они просто ели, довольно сосредоточенно, в полной тишине. Уплетя половину тарелки, Эвелин вздохнула, отложила приборы и сделала глоток вина.
– Это, наверное, лучший лосось, которого я когда-либо ела.
– Я ведь говорил вам, – отозвался Джек, – что у меня исключительно талантливый повар.
Он продолжал есть, а Эвелин внимательно наблюдала за ним, гадая, как же объяснить его странный тон, его многозначительные взгляды. Уж не думает ли он соблазнить её после ужина? Или это её саму поглощали недозволенные мысли? Разве он не говорил, какой красивой её считает, не повторял это снова и снова? Эвелин подумала о том, что между ними явно возникла напряженность, которую невозможно было игнорировать.
А что, если он действительно оказывал ей знаки внимания? Могла ли Эвелин решительно отказать ему? Да и хотела ли она когда-либо отвергать его?
Когда Джек покончил со своей порцией, а Эвелин уже не смогла доесть свою, их тарелки унесли.
– О чем вы призадумались? – спросил он.
Эвелин почувствовала, как покраснела.
– Похоже, у вас здесь есть все предметы роскоши, которые только можно себе представить, тогда как сам остров кажется таким пустынным…
Джек уставился на неё, и Эвелин почувствовала: он понимает, что на самом деле она думает совершенно о другом.
– Да, остров пустынный. И именно поэтому такое множество пиратов и контрабандистов останавливалось тут, как у себя дома.
– Почему же этот остров безопасен для них – и для вас? – поинтересовалась Эвелин. – Я бы, напротив, сочла его опасным. Вы живете в изоляции и так близко от берега…
Джек откинулся на стуле, положив большую сильную ладонь на стол и небрежно растопырив пальцы.
– Если сюда решит приблизиться какое-нибудь судно, мы сразу сможем его увидеть. И убежать. – Джек улыбнулся Эвелин, лениво развалившись на стуле. Он допил вино, и слуга тут же налил ему другой бокал.
В этот момент Джек, даже изысканно одетый, напомнил ей большого ягуара, греющегося на солнышке.
Его манера держаться тоже изменилась. Он стал более раскованным, и его пристальный взгляд теперь неотрывно следил за ней.
– На вахте всегда стоят двое дозорных. Никто не сможет пристать к этому берегу без моего ведома.
– Властям, разумеется, известно, что вы здесь?
– Документы на этот дом оформлены не на мое имя.
Естественно, в бумаге о собственности значится имя какого-нибудь друга или псевдоним. В противном случае представители власти заявились бы сюда в поисках Джека. Попивая вино, Эвелин вспомнила их недавнее плавание.
– Вы ненавидите убегать.
– Совершенно верно.
– Вы с удовольствием вступили бы в сражение с французами.
Джек медленно расплылся в улыбке.
– Ничто не доставило бы мне большее наслаждение, – подтвердил он, но потом устремил на Эвелин недвусмысленный взгляд и уже без улыбки добавил: – Почти ничто.
Эвелин взглянула Джеку в глаза. Неужели она верно его поняла? Теперь он говорил так серьезно…
Джек отвел взгляд и вдруг резко забарабанил пальцами по столу, словно вне себя от беспокойства.
– Я не хочу показаться грубым, – после долгой паузы произнес он. – И высоко ценю то, что вы согласились стать моей гостьей. Я наслаждаюсь вашим обществом.
– Вы не грубы, – заверила Эвелин, хотя почти не сомневалась, что Джек думал о страсти, которая их связывала и которая всё ещё ощущалась между ними. Снова повисла неловкая пауза, и, чтобы прервать её, Эвелин спросила: – Джек, я не могу понять, с какой стати французскому флоту гнаться за вами?
Он задумчиво повертел в руках бокал, и на какое-то мгновение Эвелин показалось, что Джек уйдет от ответа, точно так же, как сделал это на борту своего судна.
– Сейчас – военное время, – помолчав, промолвил он. – Каждый вызывает подозрения. Во Франции есть места, где я могу проплыть довольно легко, но в других случаях меня тщательно проверяют, как и всех, кто не имеет отношения к французскому флоту.
Эвелин показалось, что в его объяснении был некоторый смысл.
– Если вы рискуете жизнью, прорывая британскую блокаду, то поступаете нечестно.
Он безрадостно засмеялся:
– Во время войны нет ничего честного, и я-то сам считаю, что прорываю французскую блокаду. Их флот так жалок – мне ничего не стоит обставить их!
Эвелин вдруг вспомнилось замечание Тревельяна о том, что Грейстоун был шпионом, причем, возможно, работал на обе стороны. Она опустила глаза, избегая встречаться с его буравящим взглядом, взяла бокал и сделала глоток.
– В чем дело? – тихо спросил Джек.
«Не стоит портить вечер, обвиняя его в шпионаже», – отчаянно мелькнуло в голове Эвелин.
– Эта война когда-нибудь закончится?
Джек странно посмотрел на неё, ясно осознавая, что она нарочно сменила тему разговора.
– Рано или поздно все войны заканчиваются, – ответил он. – Весь вопрос заключается в том, кто одержит победу и кто потерпит поражение.
Перед ними появилось ещё больше тарелок, на сей раз с рульками ягненка, с картофелем и овощами. Аппетитный аромат ягненка, жаренного с тимьяном, наполнил комнату. Время для подачи основного блюда было выбрано идеально, ведь разговор о войне мог испортить вечер. На этот раз они довольно долго поглощали пищу в тишине.
Покончив с блюдом и осознав, что не в силах съесть больше ни единого кусочка, Эвелин взглянула на Джека. Он тоже утолил голод, отложил столовые приборы и вздохнул. Потом посмотрел на неё и улыбнулся.
Сердце тяжело перевернулось у Эвелин в груди. Сможет ли она когда-либо стать равнодушной к его улыбке?
– Вам нравится жить здесь? – спросила Эвелин.
– Это провокационный вопрос.
– Я сую нос не в свои дела? – осведомилась она. – Мне просто любопытно. Этот дом восхитителен. Но он напоминает мне Розелинд, потому что там никто не живет по соседству, и этот остров такой пустынный – совсем как Бодмин-Мур!
– Это прекрасное убежище.
Он не ответил на её вопрос.
– Мне было бы одиноко, живи я здесь, – сказала Эвелин. – Мне одиноко жить в Розелинде, даже с Эме, Бетт, Лораном и Аделаидой.
Джек сделал глоток вина.
– Я не одинок, Эвелин. – В его тоне сквозило нечто вроде предостережения. Джек улыбнулся. – Вам не нравится ваше вино? Вы даже не допили первый бокал.
«Он сменил тему», – отметила про себя Эвелин.
– Вино мне нравится, но я могу опьянеть, выпив один бокал вина, чем в итоге и закончится, если я не буду осторожна.
Джек поднял свой бокал и, снова откинувшись на спинку стула, посмотрел на неё поверх вина.
– А что потом? Расскажете мне все свои секреты?
– Вы знаете большинство моих секретов, – ответила Эвелин, внезапно осознавая, что это правда. Он знал о ней больше, чем кто бы то ни было, исключая разве что её покойного мужа.
Джек устремил на Эвелин проницательный взгляд.
Она почувствовала, что ей стало трудно дышать. И медленно произнесла:
– А вы? Если бы опьянели, поведали бы мне свои секреты?
– Нет, – ответил Джек, и его твердое лицо смягчилось. – У меня нет секретов. Я – как открытая книга.
Со стола убирали, ужин закончился. Эвелин опустила глаза, невидящим взором глядя на салфетку для приборов и не в силах унять учащенно бьющееся сердце. Было уже поздно.
Вечер подходил к концу. Они вот-вот должны были подняться из-за стола, отправиться наверх и пожелать друг Другу спокойной ночи. Но что могло произойти потом?
Эвелин медленно подняла взгляд. Сердце бешено колотилось, щеки лихорадочно пылали.
Джек мягко заметил:
– Думаю, никогда ещё я не проводил такого приятного вечера.
Эвелин встретилась с его испытующим взглядом. Она ощущала то же самое. Джек задавал ей много вопросов о детстве, и она с готовностью делилась с ним воспоминаниями о жизни в Фарадей-Холл. А потом Эвелин кое-что узнала о его детстве. И совершенно не удивилась, когда услышала, что Джек с малых лет был в восторге от контрабандистов, особенно от их сражений с таможенниками. Тем не менее, Эвелин поразило то, что он помогал разгружать суда и нести вахту ещё с пятилетнего возраста, а в тринадцать стал первым помощником капитана. Неудивительно, что теперь он был таким умелым и преуспевающим.
– Я так рада, что вы пригласили меня на ужин! – заметила Эвелин.
Джек сидел, откинувшись на своем стуле и вперив в неё неумолимый взор. Этот пристальный, твердый взгляд резко контрастировал с нынешней расслабленной позой Джека. Но, с другой стороны, он выпил немало вина, тогда как Эвелин довольствовалась всего одним бокалом. Джек не казался опьяневшим, но нельзя было употребить так много вина и остаться трезвым.
– Что ж, полагаю, остается только констатировать, что ужин закончился, – сказал он. – Благодарю вас за то, что составили мне компанию, Эвелин.
Джек неторопливо поднялся и медленно прошел за спинкой её стула. Эвелин тоже встала, на миг ощутив легкое прикосновение руки Джека, но он вдруг отстранился от неё.
– Найдете дорогу до своей спальни? – спросил Джек, пристально взглянув на неё.
– Разумеется, найду, – твердо ответила она. – Это в конце коридора на втором этаже.
Джек галантно пропустил Эвелин, и она первой вышла из комнаты.
– Прекрасно, – бросил Джек.
Эвелин не могла поверить в происходящее. Неужели его вопрос означал, что он не проводит её до спальни? Они прошли через гостиную и оказались перед лестницей. Эвелин вдруг поймала себя на том, что ждет поцелуя перед сном, и вовсе не формального.
Его сердце, несомненно, колотилось так же сильно, как и её. И он испытывал такое же напряжение, как и она.
Эвелин направилась вверх по лестнице, держась за перила, Джек шагал позади. Её сердце уже грохотало, переполненное тревогой и предвкушением. Они дошли до анфилады комнат Джека, и Эвелин резко обернулась. Он отступил в сторону, избегая столкновения. Он не потянулся к ней, чтобы поддержать за талию, как сделал это до ужина.
Эвелин облизнула пересохшие губы и улыбнулась:
– Что ж, тогда, наверное, спокойной ночи.
– Наверное, да. – Пристальный взгляд его серых глаз скользнул мимо её плеча. – Ещё раз благодарю вас, Эвелин, и спокойной ночи.
Неужели он только что просто пожелал ей спокойной ночи? Почему же он смотрел на неё так многозначительно во время ужина? Вздохнув, Эвелин вдруг выпалила:
– Я была бы не прочь, если бы меня проводили по коридору.
Неужели она только что произнесла нечто подобное? И робко добавила:
– Там довольно темно.
Мельком взглянув на неё, Джек отвел взгляд.
– Там есть подсвечники… вы без труда дойдете до своей комнаты. Спокойной ночи.
Ей показалось, или его тон был настойчивым? Выходит, Джек только что отверг её?
Он вошел в свои покои. Эвелин посмотрела ему вслед, краешком глаза заметив большую гостиную с красными стенами и мебелью с бордового цвета обивкой, отделанной золотом. Оставив дверь приоткрытой, Джек прошел через гостиную и скрылся в комнате, которая явно была его спальней.
Эвелин в недоумении застыла на месте. Джек даже не попытался её обнять, поцеловать. Она была вне себя от разочарования.
Эвелин поспешила по коридору, к двери своей спальни. Там её ждала Элис, и в камине гудел огонь.
«Что же произошло пару минут назад?» – спрашивала себя Эвелин.
– Я могу помочь вам раздеться, мадам? – улыбнулась горничная.
Переодевшись в хлопковую ночную рубашку, отделанную кружевом, распустив волосы, Эвелин заплела их в косу и напомнила себе, что Джек основательно утомился за последние дни, возможно, намного больше, чем она сама. А ещё выпил много вина.
Или он решил быть истинным джентльменом, и Эвелин никак не могла взять в толк почему!
Теперь-то она осознала, что всё это время ждала его ухаживаний, и, вероятно, решила остановиться на острове этим вечером именно потому, что жаждала оказаться в его объятиях. Она уселась на диван и уставилась на камин невидящим взглядом. Подумав, Эвелин пришла к выводу, что не должна чувствовать себя разочарованной. Теперь Джек уважал её. И относился к ней так, как и следовало – как к леди, находящейся в трауре.
Но ей никак не удавалось успокоиться и убедить себя в этом. Анри никогда не заставлял её чувствовать себя такой возбужденной и безрассудной, такой воспламенившейся от страсти. Но Анри не был молод и красив, и он никогда не смог бы обогнать корабль противника, никогда не загорелся бы желанием вступить в сражение со своими врагами!
Сердце тяжело ухнуло в груди Эвелин. Золотистый, бесконечно привлекательный образ Джека заполнил её сознание. Возможно, пришла пора признать, что она до безумия влюблена в Джека, и её влечение – нечто большее, чем просто физическая страсть.
Но почему бы и нет? Он спас её жизнь и жизнь её дочери, и он был не просто красивым и умным мужчиной он был умелым и храбрым, он даже происходил из благородной семьи. Неужели она влюбилась? Это было бы слишком опасно, не так ли? Даже несмотря на то, что Джек считал её красивой, и они по-дружески сблизились, он оставался контрабандистом и преступником. Такие мужчины никогда не ухаживали за такими женщинами, как она, никогда не женились на них.
Так что же, она хотела, чтобы Джек ухаживал за ней? А если бы он действительно стал добиваться её расположения, как бы она поступила? Разве она не пребывала в трауре? Ход собственных мыслей поразил Эвелин. Уже во второй раз за последнее время она размышляла о том, как на самом деле относится к ней Джек, пытаясь понять, не собирается ли он за ней ухаживать.
И тут Эвелин вдруг осознала, что ей совершенно безразличен траур по Анри. Она нянчилась с ним почти восемь лет – она и без того сделала для него достаточно! Если Джек будет относиться к ней серьезно, она поощрит его ухаживания. А он явно заинтересовался ею. С чего бы ещё ему приглашать её на ужин, вести долгие беседы? Нет, Эвелин не могла неверно истолковать все эти глубокие, долгие взгляды!
Она сидела не шелохнувшись, тяжело дыша. Никогда прежде ни один мужчина не интересовал её так, как Джек. Никогда прежде она не была увлечена ни одним мужчиной так, как им. И никогда ещё никем так не восхищалась.
Если она и влюбилась, не стоило сидеть сложа руки – как бы опасно это ни было.
В конце концов, на Лоо-Айленде не существовало никаких правил.
Эвелин решительно встала. Она провела восемь лет, нянчась со стариком. И теперь хотела жить своей собственной жизнью.
Эвелин принялась распускать косу, чувствуя, как руки дрожат от потрясения и осознания того, что она собирается сделать. Она не понимала, для чего хочет пойти к Джеку: только ради того, чтобы снова ощутить пылкость его поцелуев, или для чего-то большего. Это не имело никакого значения. Она вдруг почувствовала себя так, словно готовилась бежать из тюрьмы. Эвелин тряхнула головой, от чего волосы свободно упали до талии, и впилась взглядом в свое отражение в зеркале. Лицо горело, глаза чуть ли не безумно сверкали. Эвелин не узнавала саму себя.
Она следовала правилам всю свою жизнь. И всё же она была взрослой женщиной, матерью и вдовой. И если ей хотелось нежиться в объятиях Джека, у неё было на это полное право.
Эвелин рассыпала волосы по плечам, накинула на себя хлопковый халат и быстро выскользнула из комнаты.
Дверь в покои Джека была распахнута. Эвелин бросила взгляд через золотисто-красную гостиную, туда, где располагалась его спальня, и увидела, что та дверь тоже открыта настежь. Однако свет в спальне не горел, и комната утопала в полумраке. Эвелин не могла никого разглядеть внутри.
– Что вам нужно?
Вздрогнув от неожиданности, она поняла, что Джек стоит в гостиной, у камина, опершись рукой о мраморную полку. И надеты на нем были только его светлые хлопковые панталоны до колен.
– Что вам нужно? – так же резко, как и в первый раз, спросил Джек. Его лицо было твердым, но на нем ясно читалось недоумение.
Эвелин не ожидала, что застанет его почти раздетым, к тому же она никогда ещё не видела такого красавца полуобнаженным. Потеряв дар речи, она уставилась на Джека. Его распущенные волосы касались широких плеч, широкая грудь представляла собой две массивные пластины мускулов, живот был упругим и плоским.
Эвелин не осмелилась взглянуть ниже, хотя её так и тянуло это сделать. Она медленно подняла глаза, встретившись с Джеком взглядом.
Его глаза изумленно округлились.
– Можно войти? – вымученно улыбнулась Эвелин, чувствуя, как пересохло во рту.
– Нет.
Она с усилием сглотнула и произнесла:
– На Лоо-Айленде нет никаких правил.
На сей раз его глаза увеличились в размерах. Он направился было к дивану, но резко остановился. Лицо Джека будто окаменело, только в глазах едва заметно тлели искорки. Теперь он не выглядел захмелевшим и расслабленным.
– Да что с вами такое?
– Я устала жить как вдова.
Явно не веря своим ушам, Джек покачал головой:
– Возвращайтесь в свою спальню – сами знаете, что так для вас будет лучше.
– Я не могу, – прошептала Эвелин, ступив в гостиную.
– Если вы сюда войдете, уйти уже не сможете.
– Вот и прекрасно, – бросила Эвелин. И остановилась, сделав два шага вперед и едва дыша. – Именно этого я и хочу!
– Вы – добродетельная женщина. Я – отнюдь не добродетельный мужчина. Возвращайтесь в свою комнату, прежде чем я явлю свою истинную сущность.
Она судорожно вздохнула.
– Вы уже не раз являли свою истинную сущность, да и демонстрируете её сейчас. Вы в высшей степени добродетельный человек, что и доказываете в эту самую минуту. В то время как я решила быть распущенной.
– Вы не распущенная… Вы не можете быть распущенной. – Джек содрогнулся. – Я вот-вот схвачу вас и потащу в свою постель, – предупредил он. – Но я пытаюсь играть роль джентльмена.
– Вы можете играть эту роль завтра, а я смогу разыгрывать роль вдовы. – Эвелин прикусила губу, да так сильно, что ощутила вкус крови.
Прекрасно отдавая себе отчет в том, что делает, она развязала пояс и скинула с плеч халат. Он упал на пол у её ног.
Джек тяжело дышал – Эвелин видела, как поднималась и опадала его мускулистая грудь.
– На этот раз я не позволю вам убежать от меня в последний момент, – вымучил он из себя.
– Я не убегу, – с трудом вымолвила Эвелин, ощущая слабость, смешанную со страстным желанием. – Не убегу, Джек. Я люблю вас.
Он снова покачал головой.
– Это не любовь, Эвелин, это вожделение.
– Нет. Я влюбилась в вас.
– Тогда рано или поздно я разобью вам сердце потому, что речь не идет о любви – только не для меня. – Джек избегал смотреть на неё, а на его лице читалась ярость.
Эвелин не верила ему. Ну не могли двое ощущать такое неукротимое желание и не любить друг друга! Повернувшись, она захлопнула дверь апартаментов. А потом сбросила с себя ночную рубашку и предстала перед Джеком полностью обнаженной.
Его глаза вспыхнули ярким пламенем. Он шагнул к ней. И не успела Эвелин подумать или отреагировать, как уже оказалась в его объятиях. Оседлав талию Джека, Эвелин обхватила ногами его бедра и обняла его за плечи. Прижав её к двери, Джек неистово, словно в порыве безумия, прильнул к её губам.
Эвелин ответила на его откровенный, глубокий поцелуй, вцепившись в его плечи. Их языки переплелись. Его ладони сжали ягодицы Эвелин, немного меняя её положение. Что-то массивное и твердое толкнулось вверх напротив её лона. Эвелин вскрикнула, возбужденная, теряющая голову от безрассудства…
Джек крепче прижал её к стене и, не прерывая поцелуя, потянулся вниз и дернул завязки на своих панталонах. Белье скользнуло вниз, и он отшвырнул его ногой.
– Эвелин…
Она потеряла всякую способность думать. Мужское естество Джека опасно пульсировало совсем рядом, и вожделение поглотило её.
Джек поймал лицо Эвелин в свои ладони и заглянул ей в глаза. Её взгляд встретился с его пылающим взором.
– Это твой последний шанс. Я отпущу тебя, если сейчас ты мне скажешь, что передумала.
– Займись со мной любовью, – выдохнула Эвелин, сжимая его плечи и извиваясь в неге.
Застонав, Джек подхватил Эвелин на руки и понес в свою спальню. Там он положил её на кровать, и какое-то мгновение они, молча, смотрели друг на друга.
– У меня никогда не было любовника, – еле слышно произнесла Эвелин.
Глаза Джека удивленно распахнулись.
– Ты была замужем за стариком!
Она не смогла заставить себя улыбнуться.
– Но прежде я никого не хотела. Я никогда не думала о романе – до тех пор, пока не встретила тебя.
Глаза Джека сверкнули.
– Ты – необыкновенная женщина, – хрипло сказал он. – И я не хочу причинить тебе боль.
И в тот самый момент, когда Эвелин задумалась, что же он имел в виду, когда говорил, что не хочет разбить ей сердце, её взгляд невольно упал на мускулистое, твердое, пылкое тело, нависавшее над ней. Эвелин больше не могла ждать.
– Поторопись, – прошептала она. – Займись со мной любовью.
Улыбаясь, Джек опустился на неё. И через какой-то миг Эвелин уже рыдала от экстаза и вожделения.
Глава 10
Эвелин проснулась в постели Джека Грейстоуна.
Она улыбнулась, потянувшись, как кошка, в мельчайших подробностях вспоминая его страстные ласки прошлой ночью.
Никогда ещё она не чувствовала себя столь восхитительно и приятно, никогда ещё не ощущала себя такой пресыщенной и любимой. И ещё она была бесстыдной, не так ли? Потому что лежала под его одеялами совершенно голая, наслаждаясь этим!
Она села в постели и принялась гадать, куда же подевался Джек. Его половина постели была холодной, и это означало, что он поднялся некоторое время назад. Эвелин скользнула рукой по шелковым простыням, на которых он спал, и сердце оборвалось в груди. Если она и не была влюблена в Джека прежде, то определенно влюбилась в него сейчас.
Ах, как же ей было жаль, что он уже встал! Иначе она могла бы снова скользнуть в его объятия…
Эвелин поднялась с постели и с удовольствием заметила, что Джек заботливо повесил ночную рубашку и халат на большое кресло с бордовой обивкой. Она оделась и распахнула портьеры из тяжелой дамасской ткани, позволив яркому солнечному свету наполнить комнату.
За окном уже высоко стояло солнце – похоже, время приближалось к полудню. По ярко-голубому небу бежали пышные кучевые облака – это был прекрасный весенний день. Эвелин бросила взгляд на раскинувшийся внизу сад и шумевшее за оградой дома сине-серое море. На волнах весело пенились барашки.
Она повернулась, прошла через всю спальню, осторожно открыла дверь в гостиную Джека и с облегчением увидела, что там пусто. Пробежав через гостиную, она украдкой выглянула в коридор. Не увидев никого и там, она промчалась по коридору в свою комнату и захлопнула за собой дверь.
Переводя дыхание, Эвелин улыбнулась. Оставалось только надеяться, что никто не узнает о ночи, проведенной ею в постели Джека. А даже если и узнает, то кому какое дело? Никогда ещё она не чувствовала себя такой оживленной, счастливой, беззаботной и молодой! Теперь она действительно ощущала себя кем-то вроде дебютантки, и ей было решительно наплевать, если это кому-то могло показаться глупым.
С той только разницей, что ни одна дебютантка не провела бы ночь с любовником. Эвелин была в восторге, что решила нарушить правила!
Вдруг она вспомнила об Анри – и помрачнела. И как она умудрялась выносить его прикосновения? Эвелин никогда не позволяла себе придираться к мужу, но теперь она знала разницу между тем, чтобы просто терпеть мужчину и необузданно желать его.
Сейчас Эвелин жалела ту девочку-невесту, которой была когда-то. Но ведь она не могла ничего изменить, к тому же благодаря Анри у неё появилась Эме. Эвелин знала, что за это всегда будет ему благодарна. И всё же благодарность не была любовью.
В дверь постучали. «Это Джек!» – обрадовалась Эвелин и помчалась открывать, вне себя от волнения. Улыбка сбежала с её лица, когда на пороге появилась Элис, которая несла поднос с завтраком.
– Доброе утро, – бодро поприветствовала её Элис, проходя мимо Эвелин и ставя поднос на маленький обеденный стол у окна. – Хорошо спали?
– Да. – Эвелин задавалась вопросом, известно ли Элис о её любовной связи, но не могла увидеть ни малейшего признака того, что горничная в курсе. – Я спала просто прекрасно – уже так поздно!
– Сейчас половина двенадцатого, миледи. Я могу помочь вам одеться?
– Это было бы замечательно. – Эвелин рассеянно смотрела на Элис, чувствуя, как улыбка будто приклеилась к лицу. Куда подевался Джек? Был ли он в таком же приподнятом настроении, как и она?
Эвелин ощутила, как дрогнула её улыбка.
И в памяти возникли его слова: «Речь не идет о любви – только не для меня. Это – вожделение».
Почему ей вспомнилось это ужасное утверждение? Вдруг встревожившись, Эвелин поежилась. Но ведь потом Джек называл её необыкновенной женщиной и занимался с ней любовью много, много раз.
Элис протянула ей чашку горячего шоколада. Эвелин поблагодарила горничную.
– Мистер Грейстоун уже встал? Не представляю, чтобы он проспал.
Элис отвела взгляд.
– Он гуляет по пляжу.
Удивленная, Эвелин поставила чашку на стол.
Элис пояснила:
– Когда он дома, каждое утро обязательно обходит весь остров. Он всегда встает около шести.
Эвелин сгорала от нетерпения, желая скорее увидеться с Джеком. Ей хотелось броситься в его объятия, чтобы он прижимал её к груди – и утешал, обнадеживал… Несомненно, Джек был в восторге от их романа точно так же, как и она сама, и, разумеется, теперь ощущал к ней некоторую привязанность. Она просто не могла быть для него всего лишь одной из любовниц!
– Элис, помогите мне одеться. Я хочу присоединиться к капитану.
День был погожим, ясным и солнечным, но с сильным ветром, и, выйдя из дома, Эвелин вдохнула напоенный солоноватым привкусом воздух. Стоило ей взглянуть на лежавшую впереди развилку дорог, как сердце забилось в радостном предвкушении. На острове было два пляжа, и слуги не знали, на каком именно сейчас прогуливается Джек, так что Эвелин оставалось полагаться на интуицию. Она решила направиться к бухте, где стояло на якоре судно Джека, и повернула налево, оказавшись на той самой дороге, которой и пришла сюда накануне.
Этой ведущей от дома дорогой, хотя и скалистой, пользовались довольно часто, и Эвелин с легкостью помчалась по ней, несмотря на свои маленькие каблуки. Эвелин уже представляла удивление Джека, когда он увидит её, и рисовала в воображении пылкие объятия любовника. Она улыбнулась. И тут же поймала себя на мысли, что никогда ещё не была такой счастливой.
Это ощущение можно было сравнить лишь с радостью, которую она пережила, когда родила Эме.
Впереди показался конец дороги, и Эвелин замедлила шаг. Чуть раньше она была так сосредоточена на том, чтобы как можно быстрее одеться, что даже не остановилась на мгновение поразмыслить над простым фактом: сегодня днем она собиралась вернуться в Розелинд. И Эвелин должна была вернуться – ведь она была матерью, с важными обязанностями и задачами, и она скучала по Эме. Но ей не хотелось уезжать, только не сейчас. И она лихорадочно пыталась придумать какой-нибудь предлог, чтобы задержаться здесь на денек-другой.
Она добралась до песчаной тропинки, которая вела к пляжу, и, приподняв юбки, с трудом пошла вперед, увязая в глубоком белом песке. Центральный горный хребет находился слева от Эвелин, а перед собой она видела маленький светлый пляж и бухту, в которой они вчера высаживались на берег. Черный корабль Джека стоял на якоре. Вдали Эвелин могла рассмотреть едва заметные туманные очертания британских берегов. Но на пляже никого не было, и она резко остановилась, ощущая, как разочарование наполняет душу.
Значит, Джек на другом островном пляже, расположенном с южной стороны дома и обращенном к открытым водам Ла-Манша. Вздохнув, Эвелин снова приподняла юбки и пустилась в нелегкий обратный путь по песку. Стало жарко, и она сняла накидку, перекинув её через руку. Туфли Эвелин явно не были предназначены для прогулок по песчаным тропинкам и скалистым дорогам, ноги заныли.
Спустя некоторое время – теперь Эвелин шла уже не так бодро она вернулась к дому. Там она ненадолго задумалась, решая, не стоит ли отказаться от поисков и дождаться Джека в доме. Но потом Эвелин испугалась, что он мог уйти на несколько часов, и решительно двинулась мимо сада и живой изгороди. Пройдя мимо последнего пышного куста, она увидела перед собой лишь черные скалы, по периметру обрамлявшие эту сторону острова.
Эвелин нерешительно помедлила, эта часть Лоо-Айленда показалась ей неприветливой, унылой… Дорога вела вверх к крупному холму мимо скал и казалась намного тяжелее и неудобнее предыдущей. Положа руку на сердце, Эвелин засомневалась, сможет ли пройти по такой дороге, но потом вспомнила слова кого-то из слуг: стоит добраться до вершины большого холма, как дорога почти напрямик спустится к пляжу. Интересно, далеко ли отсюда этот пляж?
Эвелин свернула накидку и положила на валун. Потом уныло направилась вверх по дороге, то и дело спотыкаясь о камни и рытвины. Она быстро запыхалась. И похоже, сломала каблук. А ещё наверняка до волдырей стерла ноги.
Эвелин уже подумывала повернуть обратно, но не решилась, она ведь почти дошла до самой макушки холма… Эвелин ускорила темп, задыхаясь, и наконец-то оказалась на черной скалистой вершине.
Теперь она всматривалась в раскинувшийся перед ней пейзаж. Вид был поистине великолепным: океан, казалось, тянулся до бесконечности, и его серебристые волны сверкали под лучами солнца. Эвелин даже почудилось, будто она увидела вдали пятнышки, которые приняла за корабли, пересекающие Ла-Манш.
Она скользнула взглядом по пляжу, раскинувшемуся прямо под холмом, и застыла на месте.
Ниже, в ста футах от неё, стоял Джек и разговаривал с каким-то человеком.
Глаза Эвелин удивленно округлились, стоило ей увидеть маленькую шлюпку в океанском мелководье. Большой корабль, возможно куттер [10]10
10 Куттер – одномачтовый парусный корабль.
[Закрыть], стоял на якоре недалеко от берега.
С кем же встречался Джек? Сердце тревожно стукнуло у Эвелин в груди. Он наверняка беседовал с другим контрабандистом. Иного разумного объяснения и быть не могло!
Эвелин снова подумала о том, чтобы повернуть к дому. Но всё же отказалась от этой идеи – в конце концов, она и так прекрасна знала, что Джек был контрабандистом поэтому смысла скрываться не было.
Эвелин принялась спускаться к пляжу. Дорога превратилась в узкую, крутую, извилистую тропинку, уходившую в нечто вроде ущелья между скалами и утесами. Эта коварная тропа потребовала от Эвелин самого сосредоточенного внимания, и отвесные скалы быстро запутали её, заслонив вид. Теперь она не видела ни пляжа, ни двух мужчин, ни океана. Черные скалы стенами обступали её с двух сторон, но над головой всё ещё просматривалось яркое небо.
Наконец, спустя примерно полчаса, Эвелин оказалась у самого подножия тропы. Там она остановилась, тяжело дыша, и обессиленно привалилась к большому валуну. Она осознавала, как сглупила, решив спускаться таким путем. Со своего места Эвелин могла видеть часть песчаного пляжа и набегавшие на него волны. Жадно ловя ртом воздух, она обогнула валун.
