Текст книги "Пылающая Эмбер (ЛП)"

Автор книги: Брайа Дерби

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 33 страниц)

Так что сегодня, я не Предвестник Хаоса. Я просто Маверик Ганн со своим собственным дерьмом, которое нужно разгрести, прежде чем я вернусь к управлению клубом в отсутствие Кэпа.

Я разозлился еще больше, потому что это Дозер помешал мне. А ведь именно Дозер, как сын Кэпа и вице-президент клуба, до того как ушел в отставку, должен сейчас разбираться с дерьмом клуба. Не я.

Я никогда не стремился стать президентом клуба. Не-а. Я рад быть полноправным членом клуба и собратом-по-оружию, вернее, был рад, пока все не покатилось к чертям собачьим. Я правая рука, тот, кто пачкает свои руки в грязи, а не лидер, который заставляет других делать за него грязную работу.

Жду не дождусь освобождения Эджа. Тогда мы проведем голосование и выберем нового президента. Которым должен стать Эдж. Тем не менее, некоторые члены хотят, чтобы Гриз (прим.: Griz, Grizzly (англ.) – медведь-гризли) взял на себя бразды правления. Хотя сам Гриз не является одним из них. Но только мы с Кэпом знаем почему.

Меня все еще беспокоит возвращение Эджа. Я дерьмово сплю в последнее время. Я не знаю, сможет ли он так легко простить то, что произошло. Поскольку мои действия, мои решения украли пять лет его жизни. Хотя он клянется, что не держит зла. Всякий раз, когда я посещал его в тюрьме, он говорил, что мне нужно отпустить это дерьмо. Двигаться дальше.

Но я не могу.

Я не могу двигаться дальше, пока не искуплю свою вину. Может потребоваться больше пяти гребаных лет или вся моя проклятая жизнь, но я, так или иначе, сделаю это.

Я надеюсь, что Дозер здесь, потому что изменил свое решение и готов стать человеком, который отложит в сторону свою гордость и поможет мне решить вопросы по бизнесу.

Не поднимая головы от заметок, я разрешаю ему войти.

Он входит, и боковым зрением я замечаю рядом с ним темно-красный цвет. От этого цвета моя кровь стынет в жилах. Мою грудь мгновенно пронзает боль. Цвет чего-то… кого-то… кого я никогда не хочу больше видеть. Опустив взгляд, я замечаю пару женских ног и убеждаюсь, что это она.

Женщина, которую я ненавижу каждым ударом своего почерневшего и искалеченного сердца.

Меня переполняет раскаленный добела гнев, который бежит по моему телу как вода по реке, заполняя каждую частичку. Куча эмоций, которым я долго не давал выхода наружу, грозят снести дамбу, которую я выстроил, дабы удерживать их взаперти. На протяжении последних пяти лет не унимающаяся, постоянная боль в груди, которая время от времени изводила и мучила меня, теперь пульсирует и кричит, требуя обратить на нее внимание.

Я представляю, как срываюсь со своего места и подлетаю к ней, начиная душить голыми руками. Или воспользовавшись ножом со своего пояса, кромсаю ее белоснежную кожу.

Я тянусь к своей сигарете, зная, что это поможет мне, мать вашу, успокоиться.

Как она смеет, черт подери, приходить сюда? Как она смеет показывать свое лицо и дышать тем же воздухом, что и я? После того, что она украла у меня. У Эджа.

Достаточно лишь подумать об этом, как в моей голове с дикой скоростью проносится еще больше мыслей об убийстве. Разве она не понимает, что я тысячу раз фантазировал о всевозможных вариантах ее смерти? Что я задушил и закопал ее в своих мечтах? Бросил землю на ее холодное, мертвое тело? Последние пять лет каждая секунда моей жизни была отравлена этой сукой. Теперь она здесь. Зачем? Чтобы растоптать те крохи, что остались от моего сердца? Чтобы разрушить и уничтожить то, что осталось от моей души? Чтобы снова отправить Эджа обратно в тюрьму, когда он выйдет?

Медленно, пытаясь сдержать свою ярость, я чувствую, как выпрямляюсь, поворачиваюсь и смотрю ей в лицо. Только вот мои глаза натыкаются на слегка загорелую и веснушчатую кожу, а не на белоснежную. Мой взгляд встречается с глазами цвета моря, а не темно-карими, которые я ожидал увидеть. Симпатичное лицо без макияжа.

Боль в груди на мгновение утихает.

Кто это, черт возьми?

С переполняющим меня замешательством я всматриваюсь в девчонку, стоящую рядом с Дозером. Она не Дана, но сходство есть. Во-первых, волосы. Во-вторых, состояние отчаяния.

Впрочем, ненависть к Дане – все, что я чувствую, и я не могу не съежиться при виде этой девушки. Напоминающей обо всем том, что я потерял. О том, кем я был и кем стал. Все из-за одной гребаной рыжеволосой девчонки.

Я ничего не могу поделать с тем, что каждая женщина с огненными волосами для меня словно скрытый под маской ядовитый плющ. Болезнь. Пусковой механизм. Чума, которая уничтожает все, к чему прикасается. То, что я не хочу видеть в пределах десяти футов от себя.

Когда мои глаза путешествует по ее телу, я отмечаю ее дешевую и рваную одежду. Девчонка невысокая и худая, но загорелая для рыжей. Я не могу отрицать, что она привлекательна. Она все то, что меня всегда привлекало: длинные рыжие волосы, стройное миниатюрное тело, красивое невинное личико и несколько соблазнительных изгибов.

Только вот теперь, некоторые из этих составляющих я презираю.

Девушка молода, возможно, около двадцати лет или чуть за двадцать. То, как она одета… напоминает мне о… Я даже думать не могу об этом слишком долго, иначе то, что осталось от меня может разбиться на миллион гребаных осколков.

Девушка выглядит так, словно живёт на улицах. Истощенная. Грязная. Отчаявшаяся. Красные глаза и впалые щеки. Наркоманка?

Я ненавижу наркоманов. Они похожи на зомби. Недоедающие и одержимые тем, что страстно желают. И они причинят боль любому, лишь бы обуздать свою жажду. В такие моменты они показывают себя с худшей стороны. Я не уверен на сто процентов, что она такая. Но я не уверен на сто процентов, что она другая.

Единственное, в чем я уверен, она – определённо бездомная. Как Дана.

Очевидно, что она нуждается в помощи. Что-то в ней кричит об этом. И инстинкт пещерного человека внутри меня пытается поднять свою уродливую башку и напомнить мне, что я тот самый сильный мужик, который должен позаботиться о ней. Помыть. Накормить. Уложить в кровать. Заклеймить.

Да ну, нахрен.

Проходили. Знаем. Гребаный-урок-усвоен-поскольку-одна-сука-уже-разорвала-мое-сердце-в-клочья.

Погасив чувство влечения, которое я сам же и раздул, я закрываю непроницаемые ворота перед этим инстинктом и советую ему искать другого идиота, который последует его указаниям.

Но притяжение никуда не делось. Оно кипит на медленном огне.

По какой-то причине, эта бездомная кошка с огненной копной волос и кожей, усыпанной светло-коричневыми веснушками, оказывает на меня особый эффект.

Снова подняв взгляд на ее лицо, я замечаю, что она кусает губу. Она тоже изучает меня. Да, детка, я услада для глаз, верно? Девушки любят татуировки. Любят грубость. Любят парней, которые выглядят так, словно будут относиться к ним как к дерьму и смогут затрахать их до потери пульса.

Но я, определённо, не хочу, чтобы эта девчонка смотрела на меня так, словно хочет оказаться в моей постели.

Мой член дергается, как будто по мне скользит не только её взгляд, но и её рука. Это меня бесит… моё тело пробуждается к жизни. Воскресает из-за неё. Эта девушка напоминает мне о том, что я потерял и как низко я пал.

Я гашу сигарету в пепельнице на моем столе и решаю сделать все, что в моих силах, чтобы убрать эту девку как можно дальше от себя. Мне нужно убрать ее из моего кабинета. Из моего клуба. Черт. Желательно из этого города.

И, похоже, чтобы сделать это, я встану перед необходимостью вступить в рукопашку с другом.

– Что это? Гребаная драная кошка, Ди? Мы сегодня не подбираем бродяжек, брат.

Девчонка съеживается. На ее лице отражаются боль и страх. Но она тут же их скрывает и старается не показывать, как ее задевают мои оскорбления. Я следую взглядом по линии ее плеч и вижу, как сжимаются ее маленькие кулачки, а потом я замечаю рубцы, шрамы на ее запястьях.

Отлично… она чертова самоубийца. Конечно, самоубийца. А что еще я ожидал?

Какой бы ни была причина, побудившая ее принимать наркотики, вероятно, именно из-за нее она пыталась покончить с собой. Она просто ищет очередную дозу и думает, что у группы байкеров куча наркоты, которой она сможет поживиться. Ну, она глубоко, черт подери, заблуждается.

Моя работа – защитить клуб. И этому клубу не нужно больше проблем, чем у него уже имеется.

– Что ты ищешь, куколка, свою очередную дозу? Думаешь, у нас здесь есть необходимый товар? Так? – я качаю головой и добавляю: – Ты здесь не найдешь этого дерьма. Так что разворачивай свою задницу и проваливай отсюда.

Наркотики разрушают жизни. Ослабляют клубы и преданность их членов. Ты никому не можешь быть верен, ни брату, ни кодексу, ни клубу, когда единственное, что тебя заботит – это словить кайф.

Вот причина, по которой я присоединился к этому клубу, а не к какому-то другому. Мы не допускаем тяжелые наркотики в здание клуба. Да, мы упиваемся хаосом. Всегда. Мы промышляем травкой, оружием и отмыванием денег, которые являются нашим главным источником дохода. Но мы не тащим проблемы и хаос ни в дом, ни в здание клуба, ни в наши семьи. Ни при каких обстоятельствах, если это зависит от нас.

Дозер выдает какое-то дерьмо о том, что я – мудак, что она – друг Лил, и что он уже разрешил ей остаться.

Моя гребаная кровь закипает. Конечно, разрешил. Он хочет власти, но не долбаных обязательств.

– Не тебе принимать чертовы решения, брат. А мне. Ни за что, мать твою, этой, – я указываю на нее, – здесь рады не будут.

Я не собираюсь вновь пережить свое прошлое. Я вообще не хочу ни одного напоминания о нем.

Гус, стоящий позади Ди, бормочет:

– Черт. Ну, началось.

– Ты хочешь поспорить с этим? – огрызается Дозер.

– Я просто констатирую факт. Ты потерял долбаное право голоса в том, кто здесь, мать твою, остается, а кто проваливает нахрен, когда сорвал свою нашивку и оставил меня разбираться со всем этим дерьмом в одиночку.

– Пошел ты.

– Выкинь ее к чертовой матери, Ди. Когда я сказал – никаких посторонних, я не шутил. Мы и так уже разгребаем достаточное количество своего собственного дерьма. Я не хочу видеть в здании клуба никого, кроме братьев и клубных девиц. Она может оказаться осведомителем. «Гринбеки» (прим.: Greenbacks (англ.) – доллары США, банкноты) дышат нам в затылок. Мне остается лишь удерживать их как можно дольше, прежде чем они перейдут к действиям. Не исключено, что они могли подослать к нам киску, которая будет их глазами и ушами.

Я беру карандаш и возвращаюсь к работе, потому что если я этого не сделаю, то стану свидетелем обострения ситуации и нашей драки.

Это правда. Мы уже какое-то время подозревали, что «Гринбеки», другой мотоклуб с которым мы были давними союзниками, собирается нас кинуть. Возможно, даже попытаться проникнуть в наш клуб. Они ждали новостей о том, позволим ли мы им разместить филиал в Альбукерке. Проблема в том, что они не просто хотят открыть здесь филиал. Они хотят подмять под себя оружие, кисок и наркобизнес в Нью-Мексико, толкать свои товары в Техасе и других соседних штатах. Они не просто хотят контролировать юго-запад. Этого им уже недостаточно. Они хотят завладеть всем Средним Западом.

Но если позволить им создать здесь филиал, они будут провозить свое дерьмо прямо через нашу территорию, не говоря уже о разжигании войны за сферы влияния с «Тринадцатью Дьяволами», которые в настоящее время монополизировали весь этот бизнес. И наше согласие с переездом «Гринбеков» в Нью-Мексико приведет к расторжению нашего перемирия с «Тринадцатью Дьяволами».

Мы могли начать войну при любом раскладе, независимо от итогов голосования.

На протяжении многих лет из-за их давней дружбы, Пэппи и Смоук, президент и вице-президент «Гринбеков», уважали решение нашего президента Кэпа оставаться каждому на своей территории, если только мы не наносим дружественный визит. Но времена меняются. «Гринбеки» растут, плодятся и множатся как тараканы. И сейчас, поскольку Кэп отчасти выбыл из игры, чувствуется всеобщая обеспокоенность.

У нового президента «Предвестников Хаоса» будет огромное влияние, когда дело дойдет до того, чтобы решать, на чью сторону мы встанем. Без сомнения, «Гринбеки» захотят узнать, кто это будет и позволят ли им обосноваться в Нью-Мексико.

«Гринбеки» могут оказать давление и форсировать события. Но вряд ли они захотят начать войну со своими самыми сильными союзниками, а также людьми, которые отмывают их грязные деньги. Если только они не изменили свое решение. Кроме того, если какое-нибудь дерьмо все-таки пойдет на юг с их поставщиком Картелем Эскарра, они будут нуждаться в том, чтобы мы прикрыли их спины, поскольку не смогут воспользоваться своими ирландскими связями за пределами родины.

Насколько мне известно, наши жизненные ценности отличаются. Наши представления о будущем тоже. Мы не святые. Мы – неугомонные грешники с каплей совести. Но мы знаем, что важно. Наше братство, наши семьи и наша свобода. Проще некуда. Зачем все усложнять, разрешив «Гринбекам» нарушить наши границы?

Да и какой идиот захочет пригласить тараканов в свой дом? Позволить им приехать сюда – все равно, что сказать: «Ага. Валяйте. Приезжайте. Эй, и заодно, почему бы вам не свалить весь свой мусор на моем пороге».

Мне плевать, сколько зелени они нам подбрасывают; это не стоит гребаных мучений, которые они нам в итоге подкинут. И что, черт возьми, мне делать с кучей бабла? То же самое, что я делаю сейчас. Ничего. Но в любом случае я буду участвовать в голосовании и подчинюсь любому принятому клубом решению.

Я отбрасываю свои мысли в сторону, когда Дозер склоняется над моим столом. Практически впечатываясь в мою физиономию. Касается моих расчетов и отшвыривает их в сторону. Ублюдок. Мои глаза заволакивает красной пеленой, и нет, на этот раз не из-за волос девчонки. Мы смотрим друг другу в лицо, и я сжимаю кулаки.

– Она для Эджа. Вот почему Лил ее привела. Алистер уже осмотрел ее и назначил противозачаточные. Она чиста, к ней никогда никто не прикасался.

Никогда никто не прикасался.

Эти слова так и кружат в моем сознании. Мне требуется минута, чтобы понять их смысл. Только вот какой? Она – девственница?

Никем не тронута во всех смыслах этого слова?

Я снова устремляю свой взгляд на нее. Стараюсь отыскать истину в ее глазах, но Дозер продолжает говорить и загораживает ее от меня своим телом. Что-то во всем этом чертовски меня беспокоит.

Девственница.

Черт. Мой член набухает от одной только мысли, и я борюсь с этим.

Затем до моего сознания доходят другие сказанные им слова. Она будет готовить, убирать и зарабатывать здесь себе место. Подождите-ка… он только что сказал, что она для Эджа? Какого черта?

– Мы с Гусом присмотрим за ней. Тебе не придется о ней беспокоиться. А после вечеринки, если парни захотят сделать это официально, она сможет занять место Пташки.

Но я по-прежнему изо всех сил пытаюсь унять раздражение и сдержать своего внутреннего демона, который хочет набить ему морду.

Я пока не в состоянии сообразить, что к чему. И я пытаюсь понять, почему меня волнует, что она никогда не занималась сексом, и почему меня бесит, что, если Дозер добьется своего, через несколько дней она будет заниматься сексом с одним из моих братьев.

Трахнется с каждым братом в клубе, после того как станет клубной девчонкой.

Моя хватка на карандаше усиливается, он ломается и падает на пол.

Я встаю. Во мне пробуждается какое-то животное и берет власть над моими конечностями. Я близок к тому, чтобы натравить его на Дозера.

Господи… Что я творю?

Я внутренне встряхиваю себя.

Она не может остаться.

Кто знает, может, её послали «Гринбеки» или федералы, хотя за последние несколько лет мы проделали неплохую работу, чтобы исчезнуть с радаров ФБР. В любом случае, она – проблема, которая мне сейчас не нужна.

Дозер бросает взгляд за свое плечо и обращается к Гусу.

– Уведи её и предложи ей выпить или еще что-нибудь, пока мы не уладим все, ладно?

Гус выводит её из комнаты. Наши глаза встречаются. Мои с глазами девушки. У нее красивое лицо и чересчур потерянный взгляд. Её глаза взывают о помощи, которую я просто не могу дать. Не сейчас. Может быть, никогда.

Все, что у меня осталось, – это клуб. И мне очень жаль, но я не дам возможность еще одной сломленной девчонке разрушить то, что осталось от меня, и то, что имеет значение в моей жизни.

Я не произношу вслух те слова, которые эхом отдаются в моей душе.

Это место не для тебя, куколка. Я не стану тем дураком, который попытается тебя починить. Я уже по горло сыт склонными к суициду наркоманами. Возможно, если бы у меня до сих пор оставалось сердце, но оно давным-давно было вырвано из моей груди. Мы сломаны, ты и я, и никакая починка не исправит то, что восстановлению не подлежит.

Она – бродяжка и ищет дом.

Но это не дом, Куколка. Это не дом.

Глава 5

Когда что-то жизненно важное для нашего выживания находится под угрозой… мы всячески защищаем это и неистово оберегаем.

ЭМБЕР

Дозер и Мав все еще кричат друг на друга. Их низкие голоса – теперь, когда Ригор так любезно приглушил музыку, – эхом разносятся по зданию клуба и главной комнате.

Я сижу в баре. Одна. Потому что Гус увел Лили минуту назад. Она была так рассержена, что собиралась ворваться в кабинет Мава. Честно говоря, я удивлена ее взвинченным состоянием. Я не совсем уверена, то ли это потому, что комментарии Мава были унизительными для женщин в целом, то ли потому, что они были унизительны по отношению ко мне.

Подруга Лили, ну конечно. Очевидно же, что эта сука жила на улице. Рылась в мусорных баках. Этого мы хотим? Отбросы в нашем клубе? Она – влажная дырка, ничего больше. Она даже не тип Эджа. Слишком тощая. Слишком низкая. Обычная. Как гребаная тряпичная кукла, черт тебя подери. Ничего особенного. Мы можем найти для Эджа кого-то другого. Кого-то получше.

Я была не в состоянии съесть сэндвич и жареную картошку в присутствии сидящего передо мной Ригора. Я умираю от голода, но из-за обрушившегося на меня унижения мой желудок неумолимо сжимается, и я боюсь, что, если сейчас поем, пища во мне не задержится.

Байкеры и женщины, находящиеся в комнате, продолжают украдкой бросать на меня взгляды, хотя некоторые из них смотрят открыто. Я чувствую их настороженность. Некоторые женщины смотрят на меня как на мусор. Я чувствую себя изгоем.

К моим щекам приливает краска.

Я несколько раз порываюсь вскочить со своего стула и рвануть прямо к парадным дверям. Единственное, что удерживает меня на месте, – мысль о Дэвисе, и осознание того, что его патрульная машина припаркована прямо за забором, окружающим частные владения клуба, и его угрозы относительно того, что произойдет, если я попытаюсь сбежать.

Я заглядываю в зеркало за барной стойкой и вздрагиваю при виде своего отражения. Я убеждаюсь, что оскорбления Мава вполне обоснованы. Девушка, смотрящая на меня, – настоящая лахудра. Она не выглядит как Птичка или другие находящиеся здесь девушки. Я не красивая. Я бледная. Никакого макияжа на лице. Вьющиеся, растрепанные волосы. Может, когда-то я была особенной, но сейчас я такой не кажусь. Он прав. Я слишком тощая. Я не осознавала, как много веса потеряла. Мои щеки ввалились, а скулы выпирали. Темные круги, проступающие под глазами, придают мне такой вид, будто я не высыпалась несколько дней кряду. А ведь так оно и было. Возможно, я не совсем порченный товар, но другие комментарии задевают за живое, потому что они верны.

Я – бездомная. Практически нищая. И, похоже, я всего в нескольких минутах от того, чтобы стать развлечением Офицера Дэвиса на ночь.

Сейчас все сводилось к одному человеку, одному байкеру, прогоняющему меня и обрекающему на адские муки.

В конце концов, возможно, Мав – это князь тьмы.

МАВЕРИК

У меня не остается никаких сомнений в том, что если буду сталкиваться с этой новенькой каждый день, мои раны никогда не затянуться.

Эта мысль приводит меня в отчаяние. Сводит с ума и возмущает. Поэтому я провожу следующие полчаса, пытаясь убедить Дозера, что держать здесь эту девчонку – чертовски плохая идея.

Впрочем, он не станет слушать.

Наконец, я говорю:

– Послушай меня. Суки вроде этой продадут тебя за гребаные десять центов. Нам это ни к чему. Для «Гринбеков» это чертовски идеальное время, чтобы сделать ход. Они хотят знать, какое решение мы примем. И внезапно эта девка появляется из ниоткуда. Девственница, преподнесённая на гребаной тарелочке. Что, если мы проголосуем против, и они узнают, что мы планируем разорвать отношения? Как думаешь, что они сделают? А я тебе скажу, что они сделают. Они ударят по нам туда, где больнее и тогда, когда мы будем не готовы. Еще как минимум две недели нам лучше не высовываться. Держать их в неведении и в стороне.

Он кивает и напряжение сходит с моих плеч, когда меня накрывает волной облегчения.

– Идет. Но я не отошлю Тыковку. Я не верю, что она представляет угрозу.

Я морщусь.

– Тыковка?

– Да, – он пожимает плечами. – Слушай, я позабочусь, чтобы она все время была под чьим-нибудь присмотром. Если она надумает выйти из здания клуба, у нее всегда будет какое-нибудь сопровождение. У нее не будет доступа к телефону. Я прослежу за ней до вечеринки. Затем мы сможем решить, остается она или уходит.

Я открываю рот, но он обрывает меня.

– Я же сказал, мы будем присматривать за ней, поверь. Я даю тебе слово. Этого должно быть достаточно. В противном случае я посчитаю, что ты мне не доверяешь. Я член этого клуба с тех пор, как вошел в гребаный подростковый период. Этот клуб должен был стать моим наследием. Ты действительно думаешь, что я позволю кому-нибудь его уничтожить? Навредить нам? Прояви ко мне хоть каплю долбаного уважения. Я заслужил это, независимо от того вице-президент я твой или нет.

Я вздыхаю.

– Ты совершаешь ошибку, брат.

– Да ну? Тебе нужно разобраться со своим дерьмом. Ты был жалким засранцем, с тех пор как Эджа упрятали за решетку. Это начинает раздражать, мужик. Я понимаю, что сделала Дана, когда отправилась к Дэвису, а затем порвала с тобой и бросила. Ты доверился девчонке, и все полетело к чертям собачьим. Кончай с этим, мужик. Прошло пять гребаных лет. Даже Эдж справляется лучше, чем ты, а ведь это он был заперт в клетке.

Боль пронзает мою грудь. Дозер не знает, что каждый раз, когда он произносит ее имя, он будто вонзает мне в сердце раскалённую кочергу. Привести сюда эту девчонку, заварить всю эту хренотень – все равно, что убить меня. Дана не просто украла пять лет. Она забрала гораздо больше. Она украла мое чертово будущее и разрушила ту часть меня, которая хотела что-нибудь получить от этой жизни.

Он тяжело вздыхает.

– Пора, брат. Самое время послать её к черту. Самое время выкинуть из головы все это дерьмо.

От прошлого не уйти. Остается только влачить жалкое существование, что я и пытаюсь делать. Я сплю. Я ем. Я дышу. И делаю всё то, что я должен делать для клуба.

Я качаю головой и опускаюсь на стул. Освободив удерживаемый в легких воздух, я говорю:

– Мы даже ни черта о ней не знаем.

Дозер открывает дверь.

– Какого хрена тебе нужно знать? Мы ни черта не знали о других клубных девках, также как и о других околачивающихся по близости, но Кэпу было насрать. Да и тебе тоже, потому что они не были бездомными или рыжими. Не отрицай это, мать твою. Всё, о чем я прошу тебя, – дать ей шанс. Доверься мне. На двенадцать гребаных дней, брат. До вечеринки. Она будет под постоянным присмотром. Она будет готовить, убирать и отрабатывать свое проживание у нас.

Он выходит в коридор, но не уходит.

– Ты хочешь поступить правильно с Эджем? Начни с этой девчонки. Покажи ему, что мы оставили ее для него. Мы закатим ему грандиозную вечеринку. Соберем здесь все филиалы. Покажем всем, что мы стоим горой за моего двоюродного брата. Что мы хотим, чтобы он взял бразды правления и повел нас.

Двери открыты и теперь каждый может слышать нас. Это не первый раз, когда мы выносим наш разговор на публику. Хотя мы это делаем не часто. Он – друг. Брат. И я люблю его, как если бы мы с ним были одной крови. Но сейчас? Я ненавижу этого придурка. Мне ни за что не удастся сосредоточиться, пока она здесь.

Впрочем, Дозер прав относительно одной вещи. Я ему доверяю. Он никогда сознательно не навредит клубу. Бразды правления по праву принадлежат ему, даже если они ему не нужны. И если я буду продолжать в том же духе, то поставлю под сомнение его решение и верность, что было бы неправильно с какой стороны не посмотри/по всем пунктам.

Несколько секунд проходят в тишине.

– Прекрасно. Но лучше мне не видеть, как она принимает дозу в каком-нибудь закоулке этого клуба. Если замечу, выброшу ее отсюда, выдрав все космы. Понял? Ей лучше не прикасаться к наркоте. Если я найду на ней свежие следы… или даже заподозрю, что она под кайфом…

Дозер всего лишь раз кивает головой.

– Я уже предупредил ее.

– Лучше предупреди парней, чтоб никто не прикасался к ней до вечеринки. – Какого хрена, Мав? Откуда, черт возьми, это взялось? – Если она для Эджа, так ведь?

Дозер изумленно приподнимает правую бровь.

– Если кто-нибудь трахнет ее, она станет для нас бесполезна, – я поворачиваюсь так, что он не может видеть моего лица. Я занимаю себя тем, что выдвигаю ящик стола и беру новый карандаш. – Если это произойдет, она проваливает.

– Лааадно, – отвечает Дозер, растягивая слово. Я чувствую, как он буравит меня своим пытливым взглядом. – Мы можем сказать им, что она будет клубной домовой мышью. Готовить. Убирать. Делать все, что потребуется.

Я поднимаю голову и киваю.

– Хорошо.

Он одаривает меня напоследок жестким взглядом, а затем уходит.

Дойдя до двери, я захлопываю ее и провожу руками по волосам.

– Чееерт.

Мне придется видеть эту девчонку каждый чертов день. И притворяться, что каждая наша встреча не разрывает мне душу и не выворачивает меня наизнанку.

Глава 6

Даже среди волков ты найдешь друзей. Хотя волк остается волком, в его оскале всегда будут клыки.

ЭМБЕР

Дозер плюхается на стул слева от меня. Он тяжело выдыхает. Позади нас захлопывается дверь. Дверь Мава. Звук эхом разносится по всему помещению и с новой силой раздувает пламя моего унижения.

Дозер качает головой.

– Черт. Детка, мне очень жаль. Я знал, что будет жестко, но это… это было… Бл*. Не знаю, что это было. Прости, – он потирает затылок. – Дело не в тебе. Он беспокоится о клубе. В прошлом произошла кое-какая фигня, которая теперь влияет на его решения. Я уверен, что проблема не в тебе. Просто сейчас он переживает нелегкие времена.

Вот только легче от этого не становится. И, тем не менее, я гоню негативные мысли прочь. Вздохнув, я отвечаю:

– Тебе не нужно объяснять.

– Рано или поздно ты поймешь, что здесь все решается по-другому. На первом месте всегда клуб. Наши братья. Впустить кого-то нового всегда рискованно. Я обычно не иду против брата из-за женщины, но Гус вступился за тебя. Как и его старуха. Это что-то да значит. Если они видят в тебе что-то хорошее, то я готов дать тебе шанс. Но ты должна знать, если ты облажаешься, – он наклоняет голову и впивается в меня взглядом, – это паршиво отразиться на всех, кто вступился за тебя, включая меня. Так что сделай одолжение, детка, не облажайся, ладно?

Я киваю и нервно провожу руками по своим шортам.

– Не облажаюсь.

В данный момент я нахожусь в безвыходной ситуации. Если я не дам Дэвису то, что он хочет, я наврежу себе и упущу свой шанс на свободу. Если я буду доносить на клуб, то и в этом случае подвергну себя опасности и подставлю Птичку, Гуса, Дозера и клуб.

В комнату заходят Лили и Гус. Лили одаривает меня подобием улыбки и по-быстрому обнимает, после чего направляется в другой конец бара. Гус останавливается позади Дозера и кладет руку ему на плечо.

– Я ценю это, мужик. Но теперь, похоже, я в долгу перед тобой.

Дозер качает головой и протяжно выдыхает.

– Это должно было произойти. Всего лишь вопрос времени.

Гус украдкой поглядывает на Лили, разговаривающую с Ригором.

– Мне кажется, я никогда раньше не видел свою женщину такой взбешенной. Пришлось отвести ее в нашу комнату, а иначе она бы ворвалась туда и устроила Маву разнос. Не знаю, почему, но ты ей очень нравишься, Тыковка. Она хочет, чтобы ты осталась здесь.

Мое сердце трепещет от радости.

– Думаешь, старухи действительно портят ей жизнь, а?

– Да, похоже на то. Возможно, каждая из них, кроме Бетани и Кендры, – отвечает Гус.

Дозер ворчит, после чего подзывает Ригора.

Ригор не торопясь направляется в нашу сторону. Он берет две бутылки пива, ставит их перед Гусом и Дозером, а затем облокачивается руками на барную стойку.

– Что такое?

– Лил до сих пор достается от старух? Вы с ней в приятельских отношениях, братишка. Она что-нибудь тебе рассказывает? – спрашивает Дозер.

Ригор с опаской глядит на Гуса, а затем снова переводит свой взгляд на Дозера. Какое-то время он ничего не говорит. Возможно, он поступает мудро, тщательно подбирая слова.

– Ей достается немало. Может быть, чуть больше, чем следовало. Впрочем, нет ничего, с чем она бы не справилась. Лучше не вмешиваться. Станет только хуже, тем более, что основные удары приходятся от Ник.

Гус и Дозер обмениваются взглядами.

– Может, лучше переждать? У нее было то же самое с Кендрой. Но они теперь прекрасно ладят. Наверное, просто проверяют ее, – отвечает Дозер. Гус сдержанно кивает.

Какое-то время парни общаются между собой, а я слушаю и в то же время осматриваю клуб и оцениваю свое новое окружение. Пока кое-что сказанное Гусом не возвращает мое внимание к разговору.

– Так, значит… она будет нашей домовой мышкой до вечеринки?

К нам подходит Лили. Она общалась с другой женщиной. Похлопывает меня по руке и садится рядом со мной.

Дозер придвигает к себе бутылку пива.

– Да. Лучшее, что я мог сделать, – а затем обращается ко мне: – Это значит, что ты должна готовить, убирать и всякое такое, детка. Я сообщу об этом остальным, чтобы до вечеринки держали свои руки подальше от тебя. Просто делай свое дело и не попадай в неприятные ситуации. Не шатайся в одиночку. Один из нас – я, Гус, Лил или Ригор – все время должны быть рядом с тобой.

Ригор кивает, но, уходя, бормочет:

– Как будто мне не хватает проблем с Лил, за которой я должен приглядывать.

Гус посмеивается себе под нос.

– Это часть твоей работы, мужик, – кричит он вдогонку Ригору, который беззлобно показывает ему средний палец. Затем Гус поворачивается к нам. – А как быть по ночам?

Дозер пожимает плечами.

– Она может спать в моей кровати.

Ухмыляясь и поглаживая эспаньолку, словно пребывая в глубокой задумчивости, Гус отвечает:

– Да ну? А я думал, она неприкосновенна?

– Заткнись, придурок. Я не имею в виду ничего такого. Просто не доверяю этим недоноскам, они же не оставят ее в покое. Она может спать в моей кровати. А я перекантуюсь на одной из свободных.