Текст книги "Вечный пасьянс (сборник)"

Автор книги: Борис Зеленский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Колдун

Том Твенти, еще не стар, сухощав, седина в голову,

социальное происхождение —

из служащих королевскому престолу

– Уфф! Ну и страшилище! Только с перепоя такое может присниться, а у меня, насколько можно доверять трезвой памяти и здравому уму, маковой росинки во рту не было! – бормотал Том Твенти, продирая заспанные глаза. – Пасть – во, огонь так и пышет, зубы – чистый тиранозавр! Неужели я сам такое мог соорудить из обыкновенного шалопая в деревенской школе! Да, старею, забываю навык… – Он погрозил зеркалу. – Ты мне рожи не строй, гад чешуекрылый! Думаешь, я забыл, как ты мне ежика под зад пристроил, пока я чертеж Каиновой печати на грифельной доске изображал! Ничего, походишь еще маленько в драконовой шкуре, витязь… А за то, что пугать меня во сне задумал, я на тебя…

Он сладко зевнул и окончательно проснулся.

За узкими стрельчатыми окнами едва брюзжал бледный рассвет. Город еще спал. Но с улицы доносился шорох метлы, пашущей в автоматическом режиме.

– Ишь ты, опять старина Билл заговорил свой рабочий инструмент № 1,– поделился своей догадкой Том с полумраком спальни, сползая с ложа в домашние шлепанцы, которые, в отличие от хозяина, еще не думали просыпаться. И их можно было понять – кошмары в образе гримасничающего дракона, на все плюющего пламенем, им не снились. Им снились обворожительные дамские туфельки на высоком каблуке, отходящие ко сну и не подозревающие, что этот отход наблюдают заинтересованные чужие глаза, и потому не стесняющиеся своей бархатной, розовой, как кожа младенца, обнаженной стельки.

С трудом всунул распухшие пальцы ног в позевывающие шлепанцы и прошаркал ими по давно не мытому мраморному полу к умывальнику.

– Бррр! – передернулся колдун то ли от студеной воды, то ли от зверской рожи своего бывшего ученика, ополаскивая несвежее лицо с набрякшими мешками под глазами. – Пусть в нашей стране не все ладно с причинно-следственными связями, но я найду способ поставить мальчишку на место!

Том Твенти поднял глаза к засиженному мухами зеркалу над умывальником и снова погрозил пальцем. Наверно, Эрелю…

Потом поскреб под мышками, пробормотал коротенькое заклинание против экссудативного диатеза и попутно ревизовал фанерный ящик для съестных припасов. На дне ящика валялось несколько корок, обросших колонией пенициллиновых грибков.

– Ох-хо-хо! – вздохнул колдун. – Ну как может творческая по большому счету личность на гонорарах протянуть?! Только ноги!..

Он захлопнул крышку, и взгляд его остановился на дощечке с пружиной и крючком, которая затаилась за ящиком. На крючке томился коричневый от длительного содержания на воздухе кусочек сала со сморщенной шкуркой. Это была любимая мышеловка Тома Твенти. В свое время она победила на конкурсе красоты среди пружинных мышеловок подобного типа – компетентное жюри в должной мере оценило ее стройные формы, размер тугой пружины и нежную фактуру древесины.

Глазки колдуна затуманились, ноздри склеротического, в фиолетовых прописях, носа затрепетали, безымянный палец правой руки самопроизвольно оттопырился и полез было под снаряженную для охоты пружину. Но вовремя остановился…

Твенти собрал волю в кулак, очнулся от наведенной порчи, явно исходящей от шпига на крючке этакой квантово-волновой эманацией, и шлепнул левой кистью по правой, ибо левая прекрасно ведала, что собирается натворить ее товарка!

– Нет, жениться пока рановато! – пробурчал себе под нос Том Твенти и перенес правую руку с низу на верх старомодного бюро, на конторке которого отмеряли бег времени песочные часы, в спаренном стеклянном баллоне которых томились ровно 16 миллионов 467 тысяч 592 песчинки.

Мышеловка, обманутая в лучших чувствах, хищно щелкнула пружиной. Добыча, почти клюнувшая на приманку, сорвалась. Но ничего, рано или поздно колдун созреет! Голод не тетка, особенно сексуальный голод…

Том облачился в узкие щеголеватые панталоны цвета весеннего неба перед грозой, камзол с накладными плечами, накладными карманами и накладными в каждом кармане. Шляпа с полуопущенными широкими полями, на которых, несмотря на ранний час, вовсю шла охота на лис, и остроносые башмаки с позолоченными пряжками дополняли колдуновский костюм для пеших прогулок по городским мостовым. Том взглянул в мутный овал зеркала, остался собственной наружностью доволен и вышел вон.

Солнце еще не позолотило черепицу городских крыш, ибо тучи еще не спешили разойтись по своим делам. Ветер дул с севера на запад, три фута в секунду, стало быть, умеренно.

Старина Билл, отставной дворник с большой латунной медалью «За заслуги по выслуге» на впалой груди, уже завершил традиционную уборку мусора в маленьком дворике, зажатом между двумя доходными домами и старинной башней, в полуподвале которой проживал Том Твенти. Теперь дворник предавался любимому занятию, а именно: учил козу стучать на полковом барабане, доставшемся Биллу в наследство от матери, заслуженной маркитантки, которая очень любила сей музыкальный инструмент и много любила непосредственно на нем. Глаза козы смотрели на мир осмысленно и даже несколько нагловато.

– Доброе утро, сэр! – прошамкал ветеран выслуги вставными зубами, гармонирующими с блеском медали. Коза перестала стучать и выразительно прищурила один глаз. Тому почудилось, что она при этом и рогами в сторону повела, дескать, пойдем, дружок!

– Доброе-то доброе, – ответил колдун дворнику и прошмыгнул мимо домашнего животного. День начался не слишком удачно. Сперва Мисс Мышеловка чуть не лишила холостяцкого звания, затем это… парнокопытное! – Да каким будет вечер, никому не ведомо!

– Ваша правда, сэр! – Билл в знак солидарности качнул негнущимся туловом так энергично, что медаль отозвалась колокольным звоном, малиново поплывшим над чисто выметенной территорией. Коза проводила колдуна выразительным взглядом типа «Смотри, пожалеешь!» и недвусмысленно облизнулась.

Том вышел непосредственно на улицу и тут перед его носом пронеслась по булыжной мостовой рессорная карета, запряженная шестеркой взмыленных коней. На резной с выкрутасами дверце кареты значилось «Кооперативная скорая помощь». На крыше крутилась бело-синяя мигалка, бросая по сторонам мертвецкие блики. Рядом с кучером восседал специальный человек на манер королевского глашатая, но трубил он не в фанфары, а в гнусавый рожок, то ли предупреждая, то ли пугая редких прохожих. Оба, кучер и дудец, были в белоснежных халатах с кровавым крестом на рукаве.

– Что это они с утра разъездились, вроде не эпидемия? – обернулся назад колдун.

– Опять прынц развлекаются, – пояснил сведущий в светской хронике Билл, поглаживая распутную козу по гибкой спине. – Не иначе, как опять в народ ходили. По кабакам. Тоже мне, Гарун-аль-Рашидов выискались, тьфу! Напьются, нажрутся инкогнитом, и давай девок улещивать на предмет наличия милосердия к незнакомцам подшофе, а вернутся под утро во дворец – докторов требуют: поди проверь будущую королевскую кровь на СПИД после контакта особого рода с очередной смиренной самаритянкой!

– Зачем же скорую помощь беспокоить, ежели придворных лекарей да гомеопатов в королевских покоях целый табун?

– Прынц своим не доверяют. Боятся, что ненароком отравы в микстуру капнут, а кооператоры собственное реноме блюсти должны, чтобы их снова не прикрыли, как при покойном монархе!

– Допрыгается когда-нибудь, кузнечик! – сплюнул Том. Он недолюбливал принца. Принц не уделял должного, по мнению Тома, внимания одиноким колдунам на договоре. Все вакансии на должность придворных служителей нетрадиционного культа были захвачены магической дипломатической мафией, то есть неформальным объединением магов с дипломами. Твенти колледжей не кончал, а из всех документов обладал только справкой с прежнего места работы в сельской местности, где он почти сезон обучал деревенских лоботрясов курсу простейших аграрных заклинаний от тривиальных флуктуаций погоды и болезней крупного рогатого скота. А без высшего образования во дворце делать нечего, посему, переехав после известного печального инцидента с ежом в город, Том содержал себя мелким колдовством на договоре с легковерными клиентами, которых мадам Фортуна изредка, но все же регулярно посылала ему в сети. Тем не менее Том не являлся мошенником – он и в самом деле старался пособить, например, пылкому юноше, сгорающему от неразделенной страсти. Для подобных целей у колдуна было заготовлено древнеегипетское приворотное заклинание длиной в шесть с половиной иероглифов. И если юноша без запинки произносил в полнолуние это эротическое послание Изиды к дочерям рода человеческого, дело было в шляпе, но если страдал косноязычием или не ведал коптского языка, тут уж ничем нельзя было помочь! Так же Том мог порадеть доверчивому селянину, который загляделся на кукольное представление в ярмарочном балагане и пропустил щемящий момент выноса из-под собственного носа последнего мешка с зерновыми, предназначенного вышеупомянутым селянином на продажу. С заговорщицким видом частного детектива Том Твенти, у которого на простофиль был просто дьявольский нюх, предъявлял пострадавшему так называемые «магические» карты, фигурами в которых были портреты в фас и в профиль всех рыночных плутов. В случае указания на кого-нибудь из них колдун объявлял узнанную фигуру злым демоном, от чар коего можно откупиться одним или двумя золотыми. Миссию откупления Том Твенти скромно возлагал на собственную персону. Затем он находил подозреваемого и туманно намекал, что для оного вскоре наступит гранд шухер. Что это такое, плут не знал, но догадывался, что селяне при случае могут отмолотить не только злополучные зерновые. За тот же золотой или два плут избавлялся от компромата и от мешка и все оставались довольны: крестьянин возвращал себе овеществленный труд, плут – спокойствие, а Том Твенти получал золотые с обеих сторон и растущую с каждым разом репутацию.

Но вот уже два долгих дня на рынке не появлялись ни лопоухие пейзане, ни томимые страстью парнишки, и это создавало определенные проблемы для бюджета Тома. Ничего более путного, нежели поход на городской базар, колдун придумать не мог, а следовательно, ноги сами несли его в направлении овощных, грибных, мясных, рыбных и прочих не менее аппетитных торговых рядов. Внутренности колдуна урчали, а это служило верным признаком того, что им пора приниматься за свою исконную миссию – пищеварение, а где пища и варение? Вестимо, на городском рынке! Отсюда вытекало, что транспорт и энергетика твентиного организма действовали согласованно и это не могло не привести к обнадеживающему результату – уже у самых ворот базарной площади ноздри колдуна уловили щекочущий аромат поджариваемого на противне мяса. Слюна едва не затопила ротовую полость. К сожалению, кроме накладных в накладных карманах не было ни шиша. Даже если бы шиши паче чаяния в них завелись, вряд ли удалось обменять их на филе под умопомрачительным соусом… Тем не менее какое-то экстрасенсорное предчувствие заставило Тома резко затормозить. Вся надежда была на простака. И тот не заставил себя ждать.

– Любезный, – послышалось откуда-то сверху, – не подскажете, как отсюда добраться до площади Силы Знания?

На Тома Твенти нахлынули смутные воспоминания из отечественной истории, привиделась черно-белая картинка из школьного учебника с рослым красавцем славяно-кавказского типа, но факт, что легендарный богатырь Сила Вахтангович Знания оказался увековеченным в топонимике города, был ему неизвестен. Колдун обернулся и уткнулся в конскую грудь, не без элегантности задрапированную в железо. Он задрал голову, отчего съехавшая с затылка шляпа чуть не накрыла чудо гастрономии на шипящем противне, и обнаружил всадника в ржавых латах и шлеме с опущенным забралом. На макушке курчавился пышный султан грязно-соломенного цвета.

– Том Твенти к вашим услугам, милорд! – он сорвал шляпу изящным мановением длани и склонился в почтительном полупоклоне, рискуя заработать люмбаго.

Рыцарь поднял забрало, явив миру симпатичное молодое лицо с яркими васильковыми глазами, прямым носом и твердым рисунком рта.

– Сэр Стенвуд из Малахола! Рад знакомству с таким галантным господином!

Колдун набрал полные легкие воздуха, смешанного с жареномясным запахом, и принялся импровизировать, более полагаясь на ладно подвешенный язык, нежели на конкретное знание предмета:

– Я с удовольствием сопроводил бы вас, монсеньор, на городскую достопримечательность – площадь Силы Знания, но мое горячее желание расходится с моими ограниченными возможностями – не далее как четверть часа назад стражники из департамента уличного движения лишили меня патента на вождение гужевого транспорта и реквизировали собственно транспорт, сколько он ни сопротивлялся всеми четырьмя копытами! Какая была лошадка по имени Ковыляйпоковылю!

И он горько зарыдал, сотрясаясь в конвульсиях, не в силах забыть своего верного друга Ковыляя…

– Бездельники! – рявкнул сэр Стенвуд. – Им бы только обобрать нашего брата, всадника!

И невооруженным взглядом было видно, что своей выдумкой Том Твенти зацепил басовую струну на лютне души странствующего рыцаря.

– Вы не поверите, уважаемый Твенти, но не успел я въехать в городские ворота, как какой-то нахал заявил, что я должен заплатить в кассу штраф за то, что не показал левого поворота! Да это ни в какие ворота не лезет! Естественно, я поднял наглеца на копье, но напарник покойного сообщил, что если я буду проявлять неуважение к департаменту уличного движения подобным образом, меня посадят в яму на 15 суток и потребуют солидный выкуп со стороны ближайших родственников, а откуда у них средства, если наш род обеднел, да к тому же обязан платить дань Неистовому Герцогу, который объявил, что будет драть с нас три шкуры до тех пор, пока мы не доставим ему шкуру китайского дракона. Герцог только что женился в седьмой раз, и его юной супруге для полноты новобрачного счастья не достает только покрывала в стиле эпохи Минь. Так что, мой дорогой друг, ближайшие мои родственники посадили меня на коня, сунули под мышку щит и меч и сердечно напутствовали в том смысле, чтобы я без шкуры китайского дракона не возвращался! А где эти драконы водятся, не сказали! А тут в наказание штраф, вот незадача!

Слезы, секунду тому назад обильно орошавшие землю у башмаков Тома Твенти, высохли, как по мановению магического жезла.

– Вот что я скажу, сэр Стенвуд, тут тебе крупно подфартило! – колдун приосанился и водрузил шляпу на свои редкие кудри. – Во-первых, штраф я сам с тебя взыщу, незачем в железе по жаре в такую даль на уродливую в архитектурном, ландшафтном и эстетическом плане площадь Силы Знания таскаться, во-вторых, объясню, где поблизости можно разжиться чудным китайским драконом!

Он запустил пальцы в ближайший накладной карман и выудил разлинованный листочек. Вы, наверное, догадались, что это была пресловутая накладная. Пресловутая, но незаполненная!

– Вот тебе расписка в получении золотого на улицепалитетные нужды!

Рыцарь стал отстегивать от луки седла притороченный кошель, но Том Твенти уже отвернулся. Том Твенти уже пожирал глазами румяные куски мяса, с которых стекал жир. Том Твенти уже принялся за филе и шелестел челюстями, как гигантская акула из одноименного фильма ужасов, который будет поставлен в другом месте и в другое время.

Когда торговец вопросительно вздел мохнатые гусеницы бровей, мол: «Кто заплатит за все?», колдун указал на сэра Стенвуда. Тот на радостях, что повстречал компетентного специалиста по вопросам расселения китайских драконов в диаспоре, не только передал штраф новоиспеченному другу, но и расплатился за мясо, которого не ел.

– Так как я лишен четырех копыт, к вашим услугам только пара башмаков, но мои башмаки – с позолоченными пряжками! – провозгласил Том жизнерадостно, закончив обонятельно-вкусовую вакханалию. Оставалось провести в жизнь обещание отправить рыцаря на рандеву с китайским драконом, для чего было необходимо отвести сэра Стенвуда к себе домой.

Дома дворник Билл продолжал дрессуру. Коза исправно стучала на барабане, отламывая такие брэки, за которые не было бы стыдно даже знаменитому Ринго Стару. Завидев свежего мужчину, да к тому же военного, она зарделась, как невинная дева, и принялась косить уже в сторону сэра Стенвуда.

– Не обращайте на проказницу внимания! – внятным шепотом предупредил колдун. – И по внешнему виду и по поведению коза ничем не напоминает китайского дракона! Правда, у нее замечательная шерсть, из которой ее хозяин вяжет теплые кальсоны, но мне представляется, что герцогиня вряд ли удовлетворится вместо покрывала нижним мужским бельем с начесом!

Судя по всему, за время странствий сэр Стенвуд отвык от дамского внимания к собственной персоне и посему медлил покидать дворик.

Том Твенти помог дорогому гостю освободиться от стремян и, уже не скрывая ревности, прошипел кривым ртом:

– Если вы настаиваете, мой рыцарь, я могу договориться со стариной Биллом, и он разрешит погладить свою воспитанницу против шерсти!

– Не надо! – спохватился преследователь китайских драконов. – Прошу меня извинить. Нахлынули воспоминания, когда леди… Впрочем, к чему упоминать всуе имя дамы сердца?!

Он с трудом протиснулся в крохотную прихожую вслед за хозяином, который не преминул предупредить:

– Подождите здесь, сэр! У меня в доме принудительная канализация. Я пройду вперед и немного проветрю!

Он не лукавил. В самом деле, цивилизация в его трудное средневековое время еще не достигла таких высот, чтобы провести фановые трубы под каждое здание. Дом, в котором ютился Том, стоял над протекающим под городом каналом, и от этого обстоятельства в комнатах всегда пованивало.

– Не задохнулись, сэр? – крикнул Твенти, разыскивая нужный манускрипт в нужном месте (с течением времени нужное место, в котором колдун занимался поиском, повсеместно станут именовать нужником).

– Как вам сказать… – уклончиво донеслось из прихожей. – Дух, конечно, гнилостный, но терпимый. Это вам не окрестности гремучей яблони.

– Вот! – пятясь задом из нужного места, колдун вынес на свет солидный фолиант в кожаном переплете. Из фолианта, если смотреть на обрез, было выдернуто изрядное количество страниц. – Сейчас, сейчас! Если только не использовал…

Том бегло пролистал наслюнявленным пальцем полтома.

– А единоинеделиморог вам не подойдет вместо дракона?

Сэр Стенвуд покрылся краской и стал напоминать креветку, купающуюся в кипятке.

– Боюсь, он меня к себе не подпустит…

Колдун погрозил ему все тем же наслюнявленным пальцем.

– Да вы, оказывается, проказник, сэр. А я уж грешным делом подумал, что у вас в Малахоле и слыхом не слыхивали про сексуальное воспитание… Обидно, что эта пугливая тварь, каковыми по преимуществу бывают единоинеделимороги, дает себя приручить исключительно девственницам и девственникам – но такова традиция, тут уж ничего не попишешь!

Он перевернул еще страницу.

– Ага! Вот она!

– Кто? – с плохо скрываемым волнением пролепетал рыцарь. Похоже, упоминание о девственницах заставило его сублимировать в направлении женского начала.

– Теория относительности! – победоносно провозгласил колдун. – А это значит, сэр, что вы попадете на свидание с китайским драконом, как только я ознакомлю вас с теорией!

– Я, конечно, не такой ученый, как вы, мессир, – пробормотал сэр Стенвуд, – но все же неоднократно был свидетелем бурных диспутов между уважаемым отцом Хью и веселым Роджером. Меня интересует, какое отношение имеет теория относительности к китайским драконам?

– Самое непосредственное! Теория относительности имеет отношение ко всему, что можно отнести куда-нибудь. В данном случае важен объект применения теории, т. е. вы, сэр Стенвуд, а не субъект, который может быть китайским драконом, единоинеделиморогом и даже вашей прекрасной дамой сердца! Сейчас я прочту рекомендации к употреблению, и теория отнесет вас туда, куда следует из рекомендаций!

Он впился в содержимое рекомендаций.

– Одну секундочку!

Железная перчатка легла на локоть колдуна. Том Твенти с недовольной миной замедленного действия на лице оторвался от магического текста.

– Ну что там еще?

– Как же я отнесусь туда, куда зашвырнет меня теория относительности, без моего верного Клориделя, который остался пастись на вашем очаровательном дворике в компании вашей же обворожительной соседки?

– Совместить всадника с лошадью в процессе трансцендентального переноса и сделать из них единое существо – пустяк для специалиста моего масштаба! Пусть вас это не заботит!

– Но я не хочу быть единым существом с Клориделем, наподобие кентавра, как не хочу оказаться пешим лицом к лицу с драконом! – продолжал рыцарь.

Том Твенти понял, что перед ним муж, упорный в своих намерениях, а не мальчик, смущающийся каждый раз, когда в этом упорстве сомневаются.

– Мой предок – Мерлин. Мое настоящее имя – Том Мерлин. Твенти – всего лишь порядковый номер из вереницы его потомков.

Удивительно, но упоминание прославленного чародея при дворе короля Артура не вызвало у сэра из Малахола ни малейшего отклика.

– О Бергамот Кларисфен Тойфельбой! – выругался Том.

За окнами раздался грохочущий раскат.

С некоторым запозданием стекла осветились зеленым.

В дверь постучали.

– Не заперто! – откликнулся колдун.

Дверь скрипнула, и в тесное пространство прихожей всунулась конская морда. Глаза у Клориделя были виноватого цвета. Он шлепал нижней губой и закусывал удилами. На пол летели хлопья пены.

– Уважаемый Том Твенти! – торжественно обратился хозяин коня к хозяину дома. – Не могли бы вы ссудить меня парой кусочков рафинада?

– К искреннему сожалению, мои талоны на сахар кончились неделю назад! – развел руками колдун.

За приоткрытой дверью начался затяжной ливень – на луже конской пены плавали пузыри.

– Мой верный Клоридель не выносит осадков! – пояснил сэр Стенвуд. – Броня ржавеет, а он терпеть не может запаха ржавчины!

– Пусть наполовину останется сухим! – разрешил Мерлин Твенти, имея в виду, что другая половина лошади все равно в прихожей не поместится. – На чем мы остановились?

Рыцарь подумал и вспомнил:

– Вы сказали: «О Бергамот Кларисфен Тойфельбой!»

Снова полыхнула молния, и через соразмерный промежуток донеслось громыхание Ильи-пророка, который, судя по силе звука, разъезжал по небесным сферам не на и колеснице, а на громадном металлическом листе.

– Мерлин – мой предок, но уважаю я его вовсе не за это! Он – мой идеал специалиста! Этот труд, – Твенти потряс фолиантом, из которого посыпались мышиные хвостики, сушеные корешки мандрагоры, куриный помет и еще черт те что, – вмещает в себя свод всех заклятий, известных в его просвещенное время! Сейчас я совершу магический пассаж, скажу твое имя, и волшебные слова отнесут тебя далеко-далеко, где уже поджидает китайский дракон! Внимание, приготовились! Задержи дыхание…

Сэр Стенвуд – квантор, ментор, комментатор!

Мерлин зажмурился и пробурчал себе под нос:

– Будешь знать, гадкий мальчишка, кому рожи во сне корчить!

Лязгнул меч. Колдун открыл глаза и увидел, что рыцарь по-прежнему находится рядом и при этом его меч гуляет на свободе в непосредственной близости от родного лица. Естественно, от родного лица самого Тома Твенти.

– Меня, славного рыцаря из Малахола, обозвать гадким мальчишкой! – ярость сэра Стенвуда не знала границ.

– Простите, милорд! – выпалил Том Мерлин со всей скоростью, на которую способен был его язык. – Произошло недоразумение. Я вовсе не вас, милорд, обозначил подобным эпитетом!

– А кого?! – рявкнул рыцарь, не убирая меч из-под носа колдуна.

– Одного старинного приятеля, с которым мы… хм… вместе проходили… прикладную биологию!

– Да! – покрутил головой сэр Стенвуд. – Век живи – век учись. Никогда не слышал, что биология может быть прикладной!

Ярость его уступила место удивлению, и меч променял свободу на тесные объятья ножен.

Колдун не стал пояснять клиенту, при каких обстоятельствах его седалище было приложено к биологическому объекту с колючками по всему телу – Тома интересовал совершенно иной аспект: почему сэр Стенвуд не отправился по адресу?!

– Повторим… Внимание! Сэр Стенвуд – квантор, ментор, комментатор!

Все осталось, как и было до заклинания.

– Ничего не понимаю! – Мерлин Твенти взялся руками за голову. – Формулу посыла я перевел точно, а уж послать куда подальше, владея формулой…

Он подозрительно посмотрел на рыцаря.

– Ты, парень, случайно не заговоренный?

– Есть немного, – смутился драконоборец. – Чтобы муж не догадался, дама сердца окружила мое истинное имя защитными чарами. Я поклялся, что никому никогда не раскрою псевдонима!

– Чего-чего, а подобной подлянки я от тебя не ожидал, – не на шутку обиделся потомок великого чародея. – Теперь мне все понятно. Я посылаю сэра Стенвуда, а сэр Стенвуд вовсе не сэр Стенвуд, а какой-то самозванец без имени, которого и послать-то невозможно…

Он тряхнул сэра лже-Стенвуда за грудки.

– Ты хоть понимаешь, что наделал, подлая душа?!

Рыцарь пожал металлическими плечами.

– Я же тебе объяснял, человек в железном футляре, главное в теории относительности – объект, а ты не объект, ты – фикция! Непоименованный объект перестает являться объектом приложения потусторонних сил…

– Если я скажу настоящее имя, магия исполнится?

– Если ты скажешь настоящее имя, малыш с консервной банкой на голове, я сначала пошлю тебя без всякой магии и только потом пущу в ход теорию относительности!

– Но я же давал клятву!

– Ничем не могу помочь. Либо нарушить клятву и фьють – к китайскому дракону, либо…

– Была не была! – махнул рукой клятвопреступник. – На самом деле меня зовут сэр Ланселот Самый Младший!

– Это меняет дело, – торжественно заявил Мерлин Твенти. – Мой прославленный предок в своих мемуарах с приязнью говорил про твоего знаменитого прародителя… Итак, сэр Ланселот Самый Младший – квантор, ментор, комментатор!

На сей раз три волшебных слова упали на благодатную почву подлинного имени. Воздух в помещении сгустился и стал горячим, как в турецкой бане. Рыцарь и конь стали уменьшаться, уменьшаться, уменьшаться, пока не превратились в игрушечных.

Потом между ними возник такой же игрушечный смерч. Он закружил человечка и лошадку в бешено вращающееся колесо. Немного погодя раздался вибрирующий звук, будто лопнула струна на грифе популярного в Испании щипкового инструмента, шесть букв по горизонтали, и сэр Ланселот исчез, только его и видели…

По странному совпадению, а совпадения всегда странны, в этот момент последняя песчинка скатилась из верхней колбы в узкое горлышко песочных часов.

– Пора!

Том Твенти одернул камзол, так что накладные недовольно зашуршали, придал лицу восторженно-игривое выражение и мысленно зачитал фундаментальное заклинание Кибелы-Реи, запрещенное к использованию магами-стажерами, не достигшими шестнадцати зим.

Мышеловка выбралась из-за ящика, встала на попа, подпрыгнула вверх и превратилась в изящную длинноногую леди с ледяным выражением на лице. Сквозь прозрачное подвенечное платье просвечивали поднятые груди с сосками, напоминающими полузрелые вишни, в ореховых волосах таинственно мерцал флер-д-оранж, а вместо сережек уши красавицы защемляли два обручальных кольца, одно из которых было на три размера больше другого.

Новобрачная плавно освободилась от колец в ушах только для того, чтобы они переместились на безымянные пальцы жениха и невесты.

Сами собой вспыхнули свечи в старинном медном шандале, помнившем, наверное, времена Круглого Стола.

Со двора грянул свадебный марш Мендельсона в исполнении окончательно выдрессированной барабанщицы.

В дверь заглянул старина Билл с бутылкой коллекционного шампанского, которую он долго коллекционировал для подобного мероприятия.

– Свидетеля вызывали? – осведомился он учтиво и, не дожидаясь ответа, экзотическим приемом ура-кэн снес горлышко бутылке. – За счастье молодых!

Бывшая Мисс Мышеловка запустила тонкие пальчики себе в декольте, и те выбрались наружу с тремя хрустальными бокалами на длинных витых ножках.

Том вопросительно глянул на супругу.

Изломом соболиной брови новобрачная дала добро на умеренное потребление алкоголя в рамках свадебного обряда, уж больно момент соответствовал торжеству – не каждый день человек берет в жены собственную мышеловку.

– Кто же теперь мышей промышлять будет? – воскликнул дворник, когда пузырьки коллекционного полностью растворились в его расшатанной кровеносной системе.

Новобрачные оцепенели. Над узами Гименея повис дамоклов меч некорректного вопроса. В гнетущей тишине песочные часы продолжали тикать, будто адская машинка времени.

И здесь в комнату эдакой легкомысленной бабочкой впорхнула воспитанница старины Билла. Она прямиком подкатилась к жениху и потерлась о его негнущиеся колени, словно новоявленная кошка. Том сомнамбулически опустил ладонь и провел вдоль теплого гибкого хребта. От глаз невесты не ускользнул тот факт, что ласка была приятна обоим действующим лицам…

Надо отдать должное Мисс Бывшей Мышеловке – она церемонилась недолго. Одной рукой цепко ухватила за холку самозваную кандидатку в кошки, другой же вкатила оглушительную оплеуху муженьку. Блеющее от обиды и неразделенного чувства создание мощным броском было возвращено на исходные рубежи, сиречь двор с полковым барабаном, над которыми давно прекратился дождь.

– Ты уж извини, Билл! – держась за обесчещенную щеку и жалко улыбаясь, промямлил Твенти. – Я тут подумал и решил, мы вполне без котов в доме обойдемся. Правда, дорогая?

– Понимаю, – посочувствовал дворник, потер на прощание обшлагом медаль и вышел за дверь, где несостоявшаяся соперница меланхолично выбивала копытом выходной марш из «Аиды».

Невеста дождалась, когда дворник прикроет за собой дверь, сняла фату и положила на фолиант, из которого ее супруг черпал мудрость.

Жених засуетился, наклонился к зеркалу, зачем-то высунул язык, потом оттянул нижнее веко и задушено прокашлялся.

Невеста, облизывая кончики пальцев, тушила свечи.

«И как ей не больно!» – подумал Том, но тут же сообразил, что трудно мерить человеческими мерками набор из дощечки, пружины и крючка.

Тут-то его и настигла целеустремленность невесты, стремящейся поскорее обрести статус законной супруги. Том не стал кочевряжиться и сдался на милость повелительницы мышей, коз и колдунов на договоре…

Среди ночи он внезапно проснулся и на цыпочках, чтобы не дай бог не разбудить строгую свою половину, выбрался в нужник. Но не тривиальный метаболизм тянул его туда, а подспудная мысль, что он упустил нечто чрезвычайно важное, когда искал манускрипт основателя династии Мерлинов.

Он перерыл хранящееся в сундуке барахло и обнаружил старинный портрет, с которого важно взирал мужчина в старинном костюме и высоком колпаке со звездами. Сначала ничего необычного Том не разглядел, но чем дольше он пялился на изображение в свете чадящей свечи, тем большее волнение испытывал.